Текст книги "Чёрный полдень"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

21
23.56
САМАЙН

Казалось, что с каждым днем тайный час наступает все позже и позже.

Джонатан выстукивал пальцами барабанную дробь по подоконнику, не в силах ждать, когда утихнет холодный ветер, когда все цвета сольются в однообразную синеву, когда его тело наполнится невесомостью. Он не смотрел на часы, это ему никогда не помогало. Оттого что он знал, сколько минут остается до того, как он покинет Флатландию, ему становилось только хуже.

Последние мгновения перед полуночью всегда были для него самыми тяжелыми. Джонатану не терпелось вырваться отсюда, взлететь над неподвижными машинами и слабо светящимися зданиями, ощутить свободу полета над городом.

Чтобы убить время – точнее, чтобы подтолкнуть его, заставить ползти хоть немного быстрее, – он на пальцах подсчитывал дни. Сегодня четверг, завтра будет пятница, останется ровно две недели до Хэллоуина. Если Десс не ошиблась, надо выдержать эту пытку еще пятнадцать раз, считая сегодняшнюю ночь.

А потом он навсегда избавится от силы притяжения.

Джонатан закрыл глаза. Конечно, он понимал, что, если синее время на самом деле лопнет, это будет катастрофа; темняки обретут свободу и станут охотиться, тысячи человек, а может, и больше погибнут в их когтях. Страшная опасность грозит отцу, одноклассникам, всем, кого он знал.

Но Джонатан не мог не думать о том, что, если застывшая полночь затянется навсегда, Флатландия перестанет существовать, в мире останутся всего три измерения, четвертое – время – исчезнет. Эти мысли заставляли его чувствовать себя виноватым, и все же он не мог удержаться от соблазна помечтать: подумать только, можно будет летать до скончания века и далеко-далеко – так далеко, как разольется время синевы.

А может быть, оно поглотит вообще весь мир…

Он так размечтался, что наступление полуночи стало для него сюрпризом. Земля содрогнулась и перестала притягивать к себе его тело, оковы гравитации наконец упали. Джонатан набрал полную грудь воздуха – до хруста в ребрах – и медленно воспарил над подоконником. Только в тайный час он мог дышать по-настоящему свободно, до отказа наполняя воздухом легкие, которым больше не мешала телесная тяжесть. Тяжесть Флатландии.

И было чистым безумием страдать от чувства вины из-за этого потрясающего ощущения. Ведь не он же, в конце-то концов, подстроил конец света.

Джонатан выпрыгнул из окна, пролетел над отцовской машиной и приземлился на крышу соседнего дома – все это одним движением, одним хорошо отработанным «шагом». Его правая нога привычно опустилась на треснувшую черепичную плитку, отмечавшую то место, откуда начиналось великое множество его ночных полетов.

Потом он оттолкнулся и полетел к Джессике, держась подальше от летающих ползучек и линии электропередач, рассчитывая наилучший курс над пустыми дорогами и полями… и в его голове крутилась навязчивая мысль: «Всего две недели – и я свободен…»

– Ладно, слушайте, – сказал Рекс. – Вчера ночью Мадлен залезла мне в голову.

Джонатан нахмурился. Они все впятером собрались в доме Мадлен и теперь сидели вокруг ее потертого обеденного стола, защищенные тридекаграммами и прочими символами. Но старая телепатка до сих пор не появилась, а Рекс начал говорить так, будто и не ожидал ее. Она что, уехала? Но где она могла быть в полночь?

– Ты что, и впрямь позволил ей прикоснуться к тебе? – спросила Десс.

– С нами была Мелисса. Чтобы защитить меня, если что, – пояснил Рекс.

Джонатан посмотрел на Джессику, и они разом поморщились, ожидая непременного язвительного комментария Десс. Но та лишь кашлянула в кулак и закатила глаза. И шрам, оставленный над ее глазом темняком, стал зловеще похож на один из шрамов Мелиссы.

Джонатан порадовался тому, что Десс промолчала. Этой ночью Рекс выглядел как-то странно и зловеще, совершенно незачем было провоцировать его. Выражение его лица казалось пустым, как будто внутри Рекса прятался кто-то другой, временно принявший облик Рекса, чтобы обмануть всех.

Рекс и днем-то выглядел странновато, а уж в тайный час на этого нового Рекса вообще почти невозможно было смотреть.

– Темняк помнит Самайн, – сказал Рекс.

– Так этот готский праздник когда-то отмечался по правде? – переспросила Десс, качая головой.

– Готы тут ни при чем, – ответил Рекс. – Готы родом из Азии. А Самайн – кельтское празднество.

– Из Азии? – повторила Десс и застонала. – Нет, Рекс, я не о тех парнях, что завоевали Рим. Я о ребятках, которые любят рядиться в черное.

– Ох, Десс, – фыркнула Мелисса, – на себя посмотри!

– Это вовсе не черный. Это цвет мокрого асфальта, – парировала Десс.

– Возможно, у древних готов тоже было что-то вроде Самайна, – продолжил Рекс. – Во многих культурах были праздники в конце октября. Ночь пожирателей душ. Праздник духов. Поминки по солнцу.

Джессика скептически подняла одну бровь.

– Ночь пожирателей душ? Да уж, веселенькое название для праздника.

Десс испустила долгий вздох.

– Да почему мы вообще говорим об этом? Все эти языческие штучки остались в Старом Свете, а мы находимся в Оклахоме, и Хэллоуин – это просто повод продать побольше конфет и карнавальных костюмов для малышни. А темняки, как говорила Энджи, скрывались тут задолго до того, как сюда добрался кто-либо из европейцев.

Джонатан откашлялся.

– Вообще-то, Десс, это не только в Европе заведено. Ты знаешь, что в Мексике празднуют день мертвых? И хотя это тот же самый день, что и канун Дня всех святых, там отмечают его по-своему.

Рекс кивнул.

– Да и некоторые индейские племена тоже примерно в это время отмечают День старухи.

Десс рассмеялась.

– Извини, Рекс… День старухи? – Она оглядела всех по очереди. – И – что там еще?.. Ночь пожирателей душ, поминки по солнцу, рассвет мертвецов… Мне показалось или все эти празднички называются малость жутковато?

– Конечно жутковато, – кивнул Рекс, его пугающая маска не дрогнула в ответ на поддразнивание Десс. – Взгляни на голые деревья за окнами, на серое небо, на сухую траву. Слово «Самайн» на кельтском языке означает «конец лета». Начало зимы. – Тут голос Рекса зазвучал хрипло, словно он провел несколько дней в пустыне без капли воды. – Умирание света, время, когда тепло превращается в холод…

Все на мгновение умолкли, даже Мелисса, похоже, слегка испугалась этого нового голоса Рекса. Джонатан услышал, как наверху что-то заскрипело. Значит, Мадлен все-таки дома. Но почему она прячется в мансарде?

Он посмотрел на Мелиссу, гадая, что могло произойти между ними тремя накануне ночью.

Десс нарушила молчание, шумно вздохнув.

– Рекс, духи и привидения тут ни при чем, это все вопрос чисел. Одиннадцатый месяц плюс единица. Получаем двенадцать. Вот и все.

Джонатан нахмурился. Когда они жили в Филадельфии, мать всегда водила его в церковь в канун Дня всех святых. Даже от католического варианта Самайна ему становилось не по себе.

– Ладно, Рекс, – сказал он, – валяй, расскажи нам, что представлял собой Самайн в те времена, когда он еще не превратился в Хэллоуин со всеми его маскарадами.

– Ну, вы не поверите, но люди и тогда наряжались, – сказал Рекс. – Только самым важным моментом, главным ритуалом было возжигание костров. Люди сжигали все, что могли, даже кости забитого домашнего скота, надеясь хоть ненадолго отогнать ночь. Конечно, они знали, что зима все равно придет рано или поздно. Самайн – это когда приходится смотреть в глаза надвигающейся тьме.

– Получается что-то вроде поздравительной открытки наоборот: «Надеюсь, вы и ваши родные хорошо встретят наступление тьмы!»

– Согласен, – кивнул Рекс. – С виду не похоже на подходящий повод для праздника. Но на самом деле у них были причины радоваться приходу тьмы.

– Вот-вот, я и говорю, – пробормотала Десс, – чисто готская фишка.

– Короче говоря, на протяжении всей известной истории люди праздновали наступление зимы, – продолжил Рекс. – Но почему? Подумайте. Ведь в древности зима была по-настоящему трудным временем.

– Потому что есть было нечего и все голодали? – спросил Джонатан.

По лицу Рекса пробежало некое подобие улыбки.

– Все, кроме темняков. Помните, до того как был создан тайный час, темняки охотились по ночам? Зимой ночи становятся все длиннее и длиннее. Поэтому вообще-то изначально костры были совсем не символическими – они нужны были, чтобы как можно дольше не подпускать хищников…

Восторженное выражение, появившееся на лице Рекса, заставило Джонатана содрогнуться; веки Рекса трепетали, как будто воспоминания темняка действовали на него как наркотик. Джессика нашла под столом руку Джонатана и сжала ее.

Акробат кашлянул.

– Хорошо, Рекс, я сдаюсь. Не могу придумать, чему здесь могли радоваться нормальные люди. Вроде все плохо…

– Да. Но в один из дней Самайна, давным-давно, все разом изменилось. С тех пор темняки больше не показывались, даже когда костры угасали. Они ушли в полуночный час. Поэтому и смысл костров изменился. Они перестали быть способом защититься, выжить и сделались просто частью праздника. Хэллоуин – это празднование очередной годовщины возникновения тайного часа, когда люди дня стали конечным звеном пищевой цепочки.

Десс выпрямилась.

– Ха! Возможно, во всей этой истории есть смысл. Я хочу сказать, если темняки действительно некогда исчезли именно тридцать первого октября, тогда понятно, почему этот день получается таким благоприятным по старому календарю. Это день, когда люди наконец навсегда освободились от темняков.

– Не навсегда, – сказал Рекс.

– Ох, верно… – Десс тут же растеряла весь задор. – Первое ноября, похоже, может стать праздником темняков отныне и навеки…

Рекс кивнул.

– Они собираются снова изменить пищевую цепочку. Но есть и хорошая новость: их долгая полночь не может длиться вечно, ее срок – всего двадцать пять часов, то есть одни-единственные сутки по старой системе.

Джонатан понимал, что ему следовало бы испытать облегчение, но вместо этого он почувствовал укол разочарования – глубоко-глубоко внутри.

– Хорошо, Рекс, – снова заговорила Десс. – А плохие новости в чем состоят?

– Долгая полночь будет наступать в каждый Хэллоуин, и разрыв времени будет с каждым разом расширяться. То есть с нынешнего праздника и впредь люди – деликатес на столе хищника.

Разочарование Джонатана слегка поутихло. Целые сутки каждый год!

– Ну и что мы можем тут поделать? – спросила Джессика. – Ты разве не об этом говорил с темняками? Хотел найти какой-то способ остановить Самайн?

Рекс некоторое время молчал, его лицо странным образом застыло. Джессика посмотрела на Джонатана, тот в ответ лишь пожал плечами. В самой глубине души он боялся, что у провидца уже есть какой-то план, нечто такое, что позволит загнать джина тайного часа назад в бутылку. Конечно, это вообще-то было бы хорошо, потому что спасло бы тысячи жизней…

Но это значило бы также, что Джонатану никогда не придется летать больше часа в сутки…

Наконец Рекс заговорил.

– Мы попытаемся остановить это, сделать все, что можем. Когда все начнется, мы соберем людей и объясним, как им постоять за себя.

– Вот как, Рекс? – сказала Джессика. – А как насчет того, чтобы хранить тайну синего времени?

– Мы больше не сможем этого делать. После долгой полуночи мы будем просто не в состоянии. – Он уставился в стол. – А после того, что мы увидели в памяти Мадлен прошлой ночью, я точно не хочу, чтобы мы, полуночники, и дальше держались в тени.

Все надолго замолчали, осваиваясь с мыслью, что синее время больше не будет великим секретом.

Джонатан снова удивился тому, что старая телепатка так и не присоединилась к ним. Но, похоже, в данный момент были вопросы и поважнее.

– И как же мы сможем организовать целый город за одну ночь?

Рекс покачал головой.

– Я пока не знаю. – Он посмотрел на Джессику. – Но ты ведь помнишь, как Энджи говорила: Самайн имеет какое-то отношение к огнетворению?

– Да, – кивнула Джессика. – Такое трудно было бы забыть.

– Хорошо, у меня есть несколько соображений насчет того, как работает тот разрыв. И эти идеи связаны с тобой. Но нам необходимо провести несколько экспериментов. Я хочу, чтобы мы все встретились в Дженксе завтра утром. В половине седьмого.

Десс фыркнула.

– Притормози, Рекс. В половине седьмого утра?! Через шесть с половиной часов?

– Да уж, действительно… – пробормотал Джонатан.

Рекс встал и вдруг оказался невероятно высоким – казалось, он вытянулся чуть ли не под потолок. Лицо его тоже изменилось, глаза сделались огромными, глубоко посаженными, волчьими – и сверкнули лиловым огнем. Руки тяжело упали на стол, пальцы согнулись, как когти, и медленно, угрожающе царапнули дерево.

Джонатан судорожно сглотнул, напуганный преображением следопыта.

– Вы что, действительно думаете, что у нас есть время спать? – произнес Рекс, голос его прозвучал холодно, сухо, как будто пылился и ржавел без употребления долгие века. – Тысячи людей будут убиты, а некоторых ждет нечто худшее, чем просто смерть. Древние сначала высосут их досуха, извлекут из них каждую каплю их страхов. Они скоро явятся по ваши души, неужели непонятно?

Он возвышался над ними, обжигая взглядом всех по очереди, и его слова, казалось, эхом гуляли по старому дому, доносились зловещим шепотом из каждого угла. Джонатану почудилось, что груды железа вокруг на мгновение ярче вспыхнули, по металлу пробежало холодное голубое пламя…

Сверху донесся негромкий вскрик, как будто Мадлен во сне мучили кошмары, но Джонатан не осмелился поднять глаза к потолку. Все четверо неотрывно смотрели на Рекса, ошеломленные, онемевшие. Даже Мелиссу, судя по всему, потрясла его метаморфоза.

Но вот Рекс сел на свое место и глубоко вздохнул.

– Я знаю, это трудно. Ничего, отоспитесь после Хэллоуина.

Его голос снова сделался обыкновенным, однако полуночники все еще сидели без движения, не в силах пошевельнуться. Джонатан отчаянно пытался придумать, что бы такое сказать, чем нарушить тяжелое молчание. Но у него все слова вылетели из головы, все до единого, даже простейшие «привет-пока» и то испарились.

Минуту назад в Рексе не было ничего человеческого. Заговорить с ним теперь было так же невозможно, как дружески поболтать со змеей.

Наконец Десс выдавила из себя:

– Ладно, хорошо. Утром, в половине седьмого.

Джессика посмотрела на Джонатана и одними губами произнесла:

– Пошли!

Джонатан ничуть не возражал. Хороший, основательный полет – это было как раз то, что требовалось ему сейчас. Размять затекшие мышцы, воспарить над землей, умчаться как можно дальше от всех этих странностей Рекса…

Но прежде чем уйти, он все же не забыл спросить:

– Мелисса, может, тебя подвезти утром? И еще кого-нибудь? Ну, раз уж твоя машина теперь не на ходу…

Телепатка посмотрела на Рекса, тот отрицательно качнул головой. Ни один из них не произнес ни слова.

«Вот и отлично, – подумал Джонатан. – Пускай их теперь темняки подбрасывают, самая та для них компания».

Время у них еще оставалось, и они направились к центру города.

– Какого черта происходит с Рексом? – негромко спросил Джонатан, когда дом Мадлен остался достаточно далеко позади.

– Меня не спрашивай, – ответила Джессика, сжимая его руку. – Ты заметил, как он сказал в конце? «Они явятся по ваши души!»

– Ага, по наши души, а не по его… Ну, это логично. Он же теперь сам наполовину темняк. – Джонатан помолчал, пока они перелетали через огромный трейлер, замерший на Керр-стрит, потом добавил: – Но мне кажется, нам с тобой ничего не грозит.

– Спасибо, успокоил!

Джонатан посмотрел на нее:

– Я просто хотел сказать, нам ничего не страшно, пока мы вместе, пока держимся друг за друга.

Джессика не ответила, лишь крепче сжала его руку.

Перепрыгивая с крыши на крышу, они добрались до самого высокого здания в городе – Мобил-билдинг. Это было памятное обоим место – как раз здесь они сидели в ту ночь, когда Джессика открыла свой дар. В те дни темняки всеми средствами пытались убить ее, прежде чем она узнает о том, что способна возжигать огонь в тайный час…

Джонатан оглядел Биксби, лежащий перед ними в глубокой, ровной синеве тайного часа. Потом повернулся в сторону Дженкса, пытаясь увидеть разрыв, но красных отсветов отсюда было не видно.

Пока что не видно. Но ведь разрыв увеличивается с каждым новым «затмением»…

– Давно мы здесь не были, – сказала Джессика.

– Да, мне вроде даже не хватало нашего Пегаса. – Джонатан посмотрел вверх.

Огромный неоновый символ компании «Мобил», крылатый конь, распростер над ними свои крылья, как будто защищая.

– Ну, мне его тоже не хватало… и не только его, – лукаво улыбнулась Джессика. – Ты помнишь, что было в прошлый раз?

Джонатан кивнул.

– Ты имеешь в виду, как мы прятались от темняков?

– Не совсем…

Он немножко подумал. Они ведь не были здесь с тех самых пор… Джонатан пожал плечами.

Джессика испустила стон.

– Поверить не могу! Мы же здесь в первый раз поцеловались!

– Ох, и правда! – Он смущенно покачал головой. – Но это ведь было как раз тогда, верно? То есть, ну, я же просто сказал, что мы здесь прятались, и как раз тогда… – Джонатан замолчал, сообразив, что от его объяснений становится только хуже.

Он взял Джессику за руки, надеясь, что в эту ночь невесомость поможет вернуть улыбку на ее лицо.

Но Джессика смотрела на него по-прежнему серьезно.

– Не может быть, чтобы ты забыл.

– Я не забыл. Я просто не понял, что ты имела в виду.

– Это еще хуже!

– Почему?

– Потому что ты как будто вообще обо всем забыл. – Она выдернула руки, отвернулась и стала смотреть на синий город. – Мы ведь не… За всю прошлую неделю мы почти не прикасались друг к другу.

– Ты права, пожалуй. – Джонатан вздохнул. – Как-то так получалось, что у нас все время аврал.

– Конечно, это не так уж важно по сравнению с тем, что весь город может вот-вот исчезнуть с лица земли. Но разве это не должно было нас сблизить или что-то в этом роде? – Джессика посмотрела на него, явно ожидая ответа, словно они вместе готовили домашнее задание по физике.

– А ты посмотри на это с другой стороны, Джесс, – сказал Джонатан, обнимая ее за плечи. – Как только придет Самайн, мы сможем целые сутки летать вместе.

– Джонатан!

– А что? – Он вскинул руки вверх, сдаваясь. – Я ведь просто сказал…

Джессика резко отвернулась от него.

– Я так и знала! Ты только об этом и думаешь!

– О чем?

– Да ты дождаться не можешь Самайна, верно? – воскликнула она. – Ты, небось, вообще был бы счастлив, если б полночь не кончалась! Синее время навек! И никакой тебе Флатландии. Чего уж лучше?

Он вытаращил глаза, но возразить было нечего. В конце концов, подобные мысли действительно не давали ему покоя с самого наступления синего часа.

Но разве это означало, что он такой уж плохой?

Джонатан огорченно вздохнул. Всякий раз, когда он пытался объяснить что-то Джессике, они спорили до бесконечности. Но он все равно не оставлял попыток. В конце концов, если не говорить друг с другом, вообще никогда ничего не решишь.

– Послушай, Джесси, – начал он осторожно, – неужели ты никогда не пыталась представить, что будет, если наступит конец света? Я имею в виду… ну, фантазию на тему ядерной войны, например, или какой-то глобальной эпидемии. В общем, можно ведь вообразить нечто такое, что уничтожит почти все человечество… кроме тебя самой и нескольких твоих друзей? Да, разумеется, это невероятно трагично и так далее, но что, если вдруг весь мир окажется в твоем распоряжении?

– Ну… нет, вообще-то я ни о чем таком не думала. – Джессика нахмурилась. – Я только представляю иногда, что я рок-звезда, умеющая летать. И что у меня нет младшей сестры.

Он улыбнулся, снова взял ее за руку и приподнял на несколько футов вверх.

– Ну, одно из трех звучит совсем неплохо.

– Хочешь сказать, что я не рок-звезда?

– Но ты ведь даже не поешь.

– Пою, когда душ принимаю. – Они снова опустились на крышу, и Джессика наконец улыбнулась, но тут же опять отстранилась от Джонатана. – Послушай, беда в том, что речь не о фантазиях. Все происходит на самом деле. Мне даже шутить на эту тему не хочется, слишком страшно.

– Но, Джессика, не мы же заварили кашу! Мы не виноваты. Все, что мы можем, – попытаться спасти как можно больше людей.

– А заодно насладиться возможностью полетать подольше?

– Нет! Если есть возможность предотвратить беду, мы это сделаем. Но лучше, наверное, предоставить это дело Рексу, пусть он планирует, что и как. Он это умеет, хотя в последнее время и стал очень странным.

– Даже если это значит, что расписание полетов не изменится?

– Да! – Он немного помолчал, подбирая слова. – Я ведь вовсе не испытываю ненависти к нашему миру, каков бы он ни был. И я не хочу, чтобы мой отец и твоя семья и вообще все погрузились в сплошной кошмар. Я понимаю разницу между глупыми фантазиями и настоящим концом света. Дошло? – Он опять помолчал, подбирая слова. – И что там ни придумает Рекс, я сделаю то, что он прикажет.

– Обещаешь?

– Конечно. Обещаю. Даже если он затеет что-нибудь совершенно безумное. Лишь бы это помогло остановить катастрофу.

Джессика долго смотрела на него, потом наконец кивнула:

– Хорошо.

Джонатан схватил ее за руки, и полуночная невесомость снова объединила их.

– А сейчас – что толку мучиться из-за того, что ожидает Биксби?

Джессика чуть заметно улыбнулась и прильнула к нему. Он закрыл глаза, их губы встретились, и на мгновение весь мир вокруг просто перестал существовать. Джонатан поднял их обоих в воздух, и они как будто растворились в темно-синей пустоте, и ничего не осталось, кроме них двоих, слившихся в поцелуе.

Когда они отодвинулись друг от друга, Джонатан негромко сказал:

– Что бы ни случилось за долгую полночь, с нами все будет в порядке… с тобой и со мной. Ты это знаешь, да?

Она кивнула, но снова печально нахмурилась. А потом, не дав Джонатану добавить ни слова, снова поцеловала его.