Текст книги "Песня волка"

Автор книги: Скотт Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Она споткнулась и едва успела собраться с силами, чтобы не упасть.

Из-за спины послышался звук, напоминающий хлопанье пробки, вылетающей из бутылки шампанского, моментально превратившийся в оглушительный грохот, и тут же ночное небо раскололось. Через мгновение Дэйн промчался вдоль колонны.

Секундой позже раздался очередной взрыв, совсем близко к последним людям в колоннах, и вот уже Дэйн встал рядом с Сарой и закричал:

– Наемники – в центр. Идите на мой голос, сюда. И побыстрее, времени в обрез.

Сара начала считать подбегающих к ним солдат.

– Да быстрее же, ради Бога, – умолял Дэйн.

– Все, – сказала Сара из-за спины, – я сосчитала.

– Благодарю. Итак, – больше он не старался приглушить голос, – начинается самое важное. Вьеты сложили два и два и идут по нашим следам. Вот, что мы начинаем делать: вы, ребята из миссии, пулей летите к старому вату у тех дальних деревьев. Хан покажет, куда именно. Значит так: добираетесь и ждете утра. Прилетят вертолеты и вывезут вас оттуда. Итак – вперед. За Ханом. Делайте только то, что он вам прикажет.

– А он, что, действительно разговаривает? – спросил Карлссон, и все поняли, что он просто пытается разрядить атмосферу.

– Идемте, – произнес Хан, и все расхохотались.

– Вперед, – сказал Дэйн. – Каждая минута дорога. – Он повернулся к Саре. – Встретимся в вате.

– А ты как же?

– Будем задерживать вьетнамцев столько, сколько сможем. Я сказал, что– встретимся там, значит действительно встретимся, можешь не волноваться.

– Дэйн…

– Иди, – только и бросил он и исчез в ночи. Развернувшись, она побежала вслед за работниками миссии, которых вёл Хан. Они вбежали в темный, сразу же сомкнувшийся за ними, за их спинами, лес. Сара на каждом шагу думала о Дэйне.

За спиной внезапно раздался отрывистый стук автоматов. Затем, в течение двух-трех минут висела гробовая тишина, а после этого раздались взрывы, сопровождаемые шквальным огнем.

Сара почувствовала себя очень неуютно, на виду.

Раздался глухой, ухающий звук, затем несколько подобных подряд, и она вспомнила, что это. Мины. То, что она слышала звуки минометов, показало ей, насколько близко идет бой. Темнота была обманчива:

Саре казалось, что преследователи безнадежно отстали.

Раздался длинный долгий взрыв, словно его специально растянули по времени, а за ним – оглушительная, бесконечная тишина. К миссионерам подбежал наемник, лицо которого она запомнила, и жестом указал, в каком направлении двигаться. Из-за спин, из темноты послышалось резкое, злобное хрумканье. Дыхание вырывалось неровными скачками, а колено, на которое она неудачно приземлилась во время падения на землю, начало болеть по-настоящему. Удастся ли им когда-нибудь добраться до убежища?

– Внутрь, – приказал Хан, и Сара взглянула наверх.

Они добрались до вата.

Растекаясь в обе стороны, возникли ущербные, но все же крепкие Стены, а прямо по курсу находились сами развалины храма: похоже, что крышу давным-давно снесло, а стены крошились от давления времени.

– Быстрее, – повторил нетерпеливо Хан.

Сара бросилась вслед за остальными в проем в стене и увидела, как узнанный ею наемник тут же кинулся на землю возле прохода и нацелил автомат в темноту. Хан торопил всех к главному зданию, но Сара шестым чувством угадывала вокруг множество мелких построек. Храм был огромен и, судя по всему, Очень стар.

И вот они побежали вверх по ступеням, ведущим в главное здание. Сара инстинктивно взглянула на то место, где должен был бы стоять Будда, но его место оказалось пустым. Сам храм был просто большим, некогда богатым залом, с каменными стенами и ощущением упадка. В нем было сыро, но все же лучше, чем на открытом пространстве. Сара встряхнулась и начала вслушиваться в слова Хана, говорившего необыкновенно длинную для себя речь.

– Завтра прилетят вертолеты. Сядут сзади. В садике. Будьте готовы. С первым лучом.

– А где остальные наемники? – спросила Сара. – То есть, они-то сюда придут? Еще какая-нибудь информация есть?

– Наемники будут позже. Сейчас – отдыхать.

– Хан, что должно случиться утром?

– Вертолеты вас заберут. Заберут в Таиланд.

– Что станется с кхмерами?

– Уйдут.

– Каким образом?

– Наемники дадут им на это время.

Сара напряглась, почувствовав, как вокруг сердца начала сдавливаться стальная петля.

– Что ты этим хочешь сказать, Хан? Что ты хочешь сказать? – Она кричала во всю мощь легких, не обращая на это внимания.

– Наемники предоставят время им, предоставят время вам, – ответил Хан спокойно.

Саре показалось, что ей выстрелили в грудь. Она опустилась на каменный пол храма и начала стонать, а через секунду – плакать. Ей ничего больше не хотелось, ничего – только его безопасности. Она хотела, чтобы он вынырнул отсюда – живой. А он говорил, что все будет в порядке.

Она услышала стрельбу – совсем близко – взрывы гранат и голоса во тьме, а затем вновь наступила тишина, показавшаяся невероятно жуткой, а затем – длинная пулеметная очередь. Длинная и безнадежная. Из дальнего, конца храма раздался резкий, жуткий крик, а потом – единственный выстрел. Сара стояла совсем, совсем тихо на каменном полу храма и вслушивалась в навалившуюся на него тишину.

Кто-то дотронулся до ее руки, и у Сары перехватило дыхание. Рядом возникло лицо Хана, и он прошептал:

– Идти, за вами.

Она кивнула и почувствовала себя полной дурой, потому что в подобной темноте кореец не мог увидеть ее кивок. Сара кинулась на пол и поползла вперед, совершенно не понимая, что же здесь в конце концов происходит.

Часть стеньг за спиной внезапно взорвалась, и на нее – словно сухой дождь – посыпались мельчайшие каменные частицы, и только после этого раздался сам звук взрыва, за которым последовала ожесточенная пальба. Сара услышала, что кто-то рядом с ней задохнулся, а из дальнего угла храма раздался еще один оглушительный удар.

Кто-то пробежал мимо нее. Сара упорно продолжала ползти, уже практически уперевшись в стену. И снова разрыв мины, где-то за ней. Сара почувствовала, что пот потек по спине, груди, лопаткам. Кто-то выстрелил рядом с ее ухом, и после этого несколько раз подряд, будто бы из одной и той же винтовки. Пол храма был неровен, и внезапно ей в голову пришла мысль о змеях, и она чуть было не встала в полный рост. И лишь страх того, что происходит за ее спиной, заставил Сару продолжать ползти, правда, теперь более осмотрительно.

Еще один взрыв, и на сей раз огонь затопил жидким светом развалины храма.

Сара взглянула наверх и едва не заорала.

Везде – прыгающие с камня на камень, стреляющие и орущие – были вьетнамцы. Ей смазано увиделась борьба двух человек всего в нескольких футах от нее. Сара с трудом оторвала от них взгляд и осмотрелась.

Миссионеры находились прямо за ее спиной. Распластанные на полу. Хан, стоя на одном колене, стрелял по вьетнамцам, и Сара увидела, как он, внезапно упав, перекатился на другой бок и встал на другое колено. Она увидела, как за его спиной возник вьетнамский солдат и как автомат Хана медленной дугой развернулся в его сторону. А затем солдата отбросило назад, и он исчез из поля зрения. Вспышка огня внезапно погасла.

Грохот оглушал. Сара продолжала ползти и, наконец, добралась до внешней стены храма. В свете вспышки ей удалось выяснить, в каком направлении двигаться. Хан вел их в сторону, где стены храма были наиболее толстыми, к тому же, это место находилось ближе всего к внутреннему двору, в котором должны были приземлиться вертолеты. Хан старался собрать всех миссионеров в одну кучу. Несколько осколков камня обожгли Саре руку, и она услышала долгий визг срикошетировавшего выстрела. На мгновение – безумно от всего устав и не в силах пошевелиться – она закрыла глаза, а, когда распахнула их вновь, рядом мешком свалился вьетнамский солдат и остался бездвижно лежать. Ей показалось, что от него пахнет как от всей земли Индокитая. И съежилась у стены.

Взрыв, намного громче всех предыдущих, потряс древний храм, и Сара огляделась: в свете луны казалось, что какая-то часть стен рухнула, а через несколько секунд в проломы начали влетать какие-то фигуры – некоторые тут же валились навзничь, их оружие падало рядом со стуком на пол, а где-то продолжался и продолжался дикий, надсадный крик.

И снова рядом с Сарой оказался, стоя на одном колене и стреляя в появляющиеся в проеме стены фигуры, Хан. Внезапно он прекратил огонь и взглянул на нее. Лицо Сары было достаточно близко для того, чтобы увидеть выражение удивления на лице и то, как его брови сошлись на переносье. Он постарался поднять свою винтовку, и только тогда Сара увидела, что перед его рубашки быстро темнеет. Она инстинктивно потянулась к нему, но он моментально свалился навзничь. Оружие из рук он так и не выпустил. Сара поползла к нему, но кореец очутился на ногах и принялся стрелять одной рукой – левая бессильно повисла, и с нее стекала кровь.

Из темноты материализовался вьетнамец и дважды выстрелил Хану прямо в грудь. Кореец грохнулся на пол, но, когда вьет повернул ствол винтовки в направлении Сары, выстрелил с пола, и солдат полетел на спину. Сара заставила себя проползти те несколько футов, что отделяли ее от Хана. Дышал он ровно и спокойно, а смотрел на женщину совершенно равнодушно.

– Хан, – прошептала Сара, – мне очень…

Но он смотрел и смотрел на нее до тех пор, пока дыхание его просто-напросто не остановилось. Сара лежала с ним рядом, пока шум справа не заставил ее повернуть голову.

Ее схватили два вьетнамца.

Она принялась вырываться, и гут же рядом оказался третий. Они подняли ее и побежали. Саре удалось высвободить одну руку и в отчаянном порыве, схватиться пальцами за каменную колонну. Это дало ей необходимый рычаг, и она двинула вбок ногой и услышала глухой хрип. Тогда Сара лягнула еще раз, и кто-то пронзительно заорал, когда ее нога смачно впилилась в какую-то мякоть, но она тут же получила удар чуть ниже уха. В голове прозвенели колокольчики, Сара отпустила колонну и со всего размаха врезала по кому-то кулаком, и тогда ее принялись избивать.

После второго или третьего удара она почувствовала тошноту и бросила сопротивляться. Обмякнув, Сара постаралась не потерять сознание, но кто-то врезал ей в живот, а затем в лицо. А затем ее уронили.

Сара тяжело рухнула на каменный пол и, скрючившись, осталась в таком положении, чувствуя, что где-то рядом идет ожесточенная борьба. Она услышала глухой стук, вскрик и клекотанье, а затем рядом с ней кто-то свалился. Рядом с ее ухом раздался пистолетный выстрел – она оглохла, а в голове началось гудение.

Затем звон в ушах прекратился, и ночь стала удивительно тихой.

Какие-то руки нежно подняли Сару с пола, и она моментально поняла, что это Дэйн.

Она хотела что-то сказать, но губы ее спеклись от засохшей крови.

– Ничего не говори, – предупредил Дэйн. – Все в порядке. Я держу ситуацию под контролем. – И он побежал. Сара видела лишь танцующую в такт его шагам луну в небе.

А затем провал.

Сара лежала на каменных ступенях, ведущих во внутренний двор, и Дэйн был рядом. Он улыбался, и ночь была нежна. Каждая мышца в ее теле ныла, она чувствовала легкую тошноту, а через несколько секунд навалилась тяжелая тупая головная боль, а после нее – другая, резкая и неослабевающая боль.

– Сара – ни звука. Кажется, у тебя сотрясение мозга. Тебя очень сильно избили. Так что некоторое время полежи спокойно. Скоро, очень скоро, мы уберем тебя из этих мест.

Но ей хотелось сказать ему, и она попыталась выдавить из себя те несколько слов, которые… Дэйн наклонился, чтобы она смогла прошептать ему в ухо:

– Тот сон… тогда, давно… Это был не Таводи.

Она увидела, как он нахмурился в лунном свете.

– Индеец… с амулетом… Это был не Таводи… Это был ты.

Он кивнул, нагнулся, затем поцеловал ее с величайшей осторожностью и нежностью в разбитые губы.

И, прежде чем поцелуй завершился, Сара снова потеряла сознание.

Она очнулась от рева, стоящего в ушах, и невероятной, жутчайшей головной боли. Она лежала на чем-то типа носилок, они двигались, и Сара сразу же поняла, что это такое.

Невероятным усилием она заставила себя приподняться на одном локте. Был яркий день, и сквозь открытую дверь вертолета виднелось чистое, светлое небо.

Напротив, мрачно наблюдая за ней, сидел, скорчившись на своем сидении, Уитни Мэйсон. Сара встревоженно огляделась, едва замечая медсестер миссии, – одну всю замотанную бинтами, – увидела двоих врачей и молодого человека с ясными глазами и лычками майора.

Она медленно поворачивала голову, зная, что его здесь не будет… его й не было… и почувствовала, как слезы начинают течь по лицу, а затем их соленый вкус на разбитом лице и губах.

Молодой человек склонился над ней.

– Сара?

Она, чувствуя невероятную пустоту внутри, кивнула.

– Меня зовут Питер Босуэлл. Я буду за вами присматривать. Приказ полковника.

– Где..?

Челюсть майора поджалась, лицо посуровело.

– Прикрывает отход вместе с остальными солдатами. Они задерживают вьетнамцев, чтобы дать кхмерам время рассредоточиться и смешаться с другими беженцами. Он знает, что, если ваших кхмеров поймают, их немедленно казнят за пособничество в вашем побеге.

– А они смогут выбраться? – прошептала она.

Босуэлл взглянул на нее спокойными серыми глазами.

– Не знаю. Видите ли, там создалась крайне невыгодная ситуация. Нам повезло, что мы смогли вытащить вас оттуда.

– Боже, Боже, – проговорила она. Сара протянула руку, и Питер взял ее в свои. Почувствовал, как ее трясет: она беззвучно плакала. Через некоторое время Сара спросила:

– Он просил что-нибудь передать?

– Сара, мы очень торопились. Но он дал кое-что для вас.

Он нагнулся и повесил что-то ей на шею. Даже не смотря, она знала, что это такое.

Амулет, серебряный крут на цепочке, а в нем было вырезано животное на охоте, сделанное с таким мастерством и силой, что, казалось, оно выплывает из холодного металла и оживает с изяществом и красотой, присущими только ему одному.

Волку.

Еще полчасика, думал Дэйн, и вьеты могут пописать в свои собственные шапки. Чего же они ждут?

За ним последние кхмеры – не считая тех, что умерли от огнестрельных ран, от голода, от Индокитая, – исчезли из вида, уходя по направлению к основным дорогам, на Запад. Через несколько минут они сольются с остальными оборванными и голодными беженцами, двигающимися к границе – вьетам ни за что не вычленить тех, кто помогал эвакуировать миссию.

Еще полчаса, но вьеты могли нагрянуть в любую секунду.

Чего же они ждут?

Он слегка передвинулся, чтобы иметь лучший обзор над храмовой стеной. Со времени последней атаки, когда прибыли два вертолета, вьетнамцы были на удивление тихи. Дэйн, ухмыльнувшись, сверился с часами. Двадцать минут, нy, от силы двадцать пять.

Вьетнамские солдаты залегли метрах в двухстах от наружной стены храма. Они попросту окопались, понимая, что лезть ночью напролом – самоубийство. Перед рассветом они отошли. Когда появились вертолеты, вьеты ударились в панику, но они приземлились на заднем дворе: первый мог действовать как боевая машина прикрытия, но пилот принял верное решение и тоже приземлился вслед за вторым. Дэйн погрузил в вертолет Сару и миссионеров, а в боевой корабль – наиболее тяжело раненных наемников и радостно наблюдал за тем, как они улетают к Таиланду, к свободе. Вьеты попытались было популять в тяжелые вертолета из своих автоматов, но без толку, зато им удалось убить одного из оставшихся на земле наемников.

Дэйн огляделся, стараясь сосчитать оставшихся, но это оказалось невозможным. Бой происходит преимущественно ночью, и он попросту не мог знать, кто остался в живых и где они были. Единственный способ проверить наличие выживших – дождаться очередной атаки вьетов.

Дэйн знал лишь одно: он почти выиграл. Еще несколько минут…

Было прекрасное теплое утро, с бледно-голубым небом и несколькими облачками на горизонте, безобидными, как овечки. Дэйн время от времени, не сводя глаз с вьетнамских позиций, разминал мышцы. Он устал, устал. Но тем не менее был на подъеме душевных сил. Сара теперь далеко, в безопасности. Теперь ее никто не тронет. И всех остальных тоже. А через пятнадцать минут кхмерам удастся слиться с остальными беженцами.

Взрыв откинул его на спину, и в ушах забарабанил сигнал тревоги, но, несмотря на неожиданность, он перекатился на бок и поднялся в полуприседе. Во рту чувствовалась грязь, и он хотел было ее выплюнуть, но в горле пересохло. Чертовски неприятный взрывчик.

А затем был еще и еще один. Теперь-то Дэйн знал, чего так медлили вьетнамцы. Они просто поджидали артиллерию. Они выбьют огнем из нас все мозги, но на это им потребуется некоторое время.

Уголком глаза Дэйн заметил, как молодой наемник поднялся в противоположном конце храма и побежал прямо на него… он никогда не узнает, зачем солдат это сделал. Всего лишь через пару шагов наемника отшвырнуло назад – его винтовка полетела по широкой дуге. Парнишка, словно сломанная игрушка, грохнулся на пол и остался лежать неподвижно. Дэйн выставил автомат над стеной и несколько раз выстрелил в направлении позиций вьетов.

Это даст им понять, что мы еще живы.

И снова грохнули орудия. Дэйн увидел, как снаряды пробили круглые дыры в стенах храма слева от него, и понял, что вьеты будут стрелять не по определенной цели, а пока не разобьют храм вдребезги.

Пригибаясь к земле, Дэйн побежал обратно к храму, смотря, как взрывы выбивают куски камня из стены и начинают перепахивать внутренний дворик. В ушах стоял дикий грохот, а во рту появился привкус грязи. Он спокойно отстегнул флягу и сделал несколько глотков. Затем положил руку на лоб, вытер испарину и повесил флягу на место, в то время как снаряды крошили древние камни в пыль.

Снова взглянул на часы.

Он выиграл. Дэйн запрокинул голову назад и рассмеялся.

Через секунду, бросившись на землю, он пополз, огибая храм, к заднему двору, где приземлялись вертолеты. Перекатившись на спину и дождавшись минутного затишья, он прокричал:

– Меня кто-нибудь слышит?

Ответило не больше четырех-пяти голосов.

– Я ухожу в лес. Можете следовать моему примеру или оставаться. Каждый сам за себя, – крикнул Дэйн. В ту же секунду две фигуры слева выскочили, как черти из коробки, и ринулись через дворик к лесу. Дэйн задержал дыхание и стал ждать. Выстрелы в бегущих последовали справа. Дэйн моментально вскочил на ноги и побежал под углом к той тропе, которую выбрали те двое, забирая все больше и больше влево. Он услышал жужжание возле головы, длинный, чистый звук рикошета, и снова артиллерийский огонь, сопровождаемый грохотом рушащегося здания. Даже не оглядываясь, Дэйн понял, что здание храма разбито вдребезги.

Слева показалась высотка, и он побежал прямо к ней, но тут из кустов поднялось двое вьетнамцев. Они открыли огонь.

Дэйн почувствовал, как что-то ударило его в грудь, – ощущение было таким, словно его разрывали на части, – а затем безобразную дикую боль. Он лежал на спине, уставясь в небо, не выпуская винтовки из рук. Услышал, как вьетнамцы беспечно подходят к нему. С усилием, едва не выбившим его из сознания, он перекатился на бок и, прежде, чем даже успел сообразить, куда стреляет, выпустил почти всю обойму. Вьеты рухнули на землю.

Дэйн встал на колени и оперся на руки, затем откинулся назад и взглянул на рубашку. Она, и так пропитанная грязью и потом, быстро темнела. Почувствовав удивительную онемелость, Дэйн понял, что на ноги ему не подняться. Продев руку сквозь ремень карабина, он стал двигаться, оставаясь на четвереньках, стараясь добраться до высотки. Почему ему не подняться на ноги? И почему болит не так страшно, как должно было бы? Ничего… ничего, кроме отсутствия какого бы то ни было страха, боли – никаких ощущений, словно бы его грудь находилась где-то в другом месте.

Уайя-юнутци полусидел-полулежал, опершись на грязный бережок извивающегося ручейка, протекавшего возле леса. Он посмотрел на потрескавшуюся грязь и только тогда понял, что никакого ручья здесь не протекает, – сейчас сухой сезон. В короткие мгновения прояснения он слышал, как артиллерия все еще продолжает разрывать на части старый храм, но слышал и звонкий голосок маленькой птички, радовавшейся солнечному дню и свету.

Поначалу боль накатила такой кошмарной волной, что ему пришлось запрокинуть голову назад, сжать зубы и зажмуриться, чтобы только не заорать. Потом она утихла, но вскоре вернулась. И так продолжалось вновь и вновь. Через какое-то время промежутки между накатывающейся болью начали удлиняться, и в один из них перед ним появилась Старлайт с нежной улыбкой и успокоением столь неуловимым, что он едва смог его почувствовать. Уайя снова был маленьким в хижине, и бледная зимняя луна поднималась над вершиной холма, а в щели между незаконопаченными бревнами врывался ветер. А Старлайт пришла затем, чтобы согреть его и прогнать прочь дурные предчувствия предутренних часов.

Затем появилась Сара: свежая, как весеннее утро, со светящимися от солнечного света волосами, с полураскрытыми губами и глазами, полными обещаний. Она встала рядом с ним на колени и, пригнувшись к самому его уху, стала говорить о любви и о том, чтобы он не обращал внимания на боль.

Но она все равно накатила, и Дэйн выгнулся, мгновенно покрывшись потом, выжигающим широко распахнутые глаза. Затем он, видимо, уснул, потому что проснувшись, почувствовал себя легче, а в небе сияли звезды – словно холодные кристаллы, безумно красивые и чистые.

Он почувствовал чье-то присутствие, и сердце его сжалось.

Таводи.

Старик, как всегда подтянутый и стройный, двигался с легким изяществом, без усилий ставя один мокасин перед другим, – глаза его, изумительно молодые и сияющие, посверкивали из-под вороньей налобной повязки. Дед подошел неслышно, как ветерок, и протянул Уайе руку. Уайя. потянулся к ней. Внезапно он почувствовал себя свободным и сильным и от ощущения теплоты и силы, исходящей из руки Таводи, расхохотался.

Дед поднял Дэйна на ноги и указал вперед.

Уайя увидел у горизонта волков, которые быстро приближались, ноги сливались в единый веер, а морды кивали в такт ритму смертельной и красивейшей в мире погони. Волки были разных цветов, размеров и возраста, но бежали единой стаей, и, когда они подбежали ближе, Уайя почувствовал ветер, поднявшийся от их гонки, и в ночи прозвучал их торжествующий и дикий вой.

Эта песня пронзила ему сердце и, отделившись от самого себя, Уайя побежал с ними, приноравливаясь к шагу, проплывая через ночь и радостно поднимаясь над верхушками деревьев. Когда они вошли в небо, он ощутил величайшую экзальтацию, и песнь его слилась с другими и отдалась эхом от холодных, словно лед, звезд.