Текст книги "Осуждённые грешники (ЛП)"

Автор книги: Скетчер Сомма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Что…?

– Ты нервничаешь.

Я в шоке вглядываюсь в его стоическое выражение лица.

– Н-нет, это не так.

– Ты плохая лгунья, Пенелопа.

Я выпустила дрожащий вздох, собирая все самообладание, на которое способна. Я пытаюсь сохранить легкость.

– А ты плохой игрок в Блэкджек.

Его взгляд искрится чернотой. Проходят секунды, но они кажутся минутами. В конце концов, его пальцы соскальзывают с моей шеи, и он увеличивает расстояние между нами. Достав из кармана покерную фишку, он крутит ее между большим и указательным пальцами, глядя в лобовое стекло.

– Похоже, в последнее время я во всем плох.

Воздух в четырех стенах этой машины изменился так быстро, что у меня перехватило дыхание. Мы перешли от сексуального напряжения и совместного употребления пищи к чему-то такому, от чего у меня волосы на руках встают дыбом.

Когда мягкий голос Рафаэля прорывается сквозь напряжение, мои плечи сжимаются.

– Келли, казалось, знал, кто ты. Вы раньше встречались?

Меня начало тошнит.

– Нет.

– Странно, ведь его брат Мартин владеет баром-казино Ураган, в котором ты раньше работала.

Черт. Черт, черт, черт.

Слова, я знал, что это была ты, вспыхивают на фоне приборной панели, и такое чувство, будто кто-то затянул ремень вокруг моих легких. Мне требуется вся моя выдержка, чтобы на моем лице не отразилась паника.

– Какое совпадение.

– Хочешь знать, что еще является совпадением?

– Нет, – вздыхаю я.

Но он все равно мне говорит.

– Это казино сгорело дотла в среду, а ты появилась на Побережье с чемоданом в четверг.

Я знала, что это произойдет, но все равно отшатываюсь, словно от удара. Кровь стучит в висках, зрение тускнеет, и становится почти невозможно сохранять бесстрастное выражение лица.

– Посмотри на меня, Пенелопа.

Глупо, но я смотрю. И тут же жалею, что сделала это, потому что в его чертах нет ни грамма джентльменства. И это не отражается в его тоне, когда он обдумывает свой следующий вопрос.

– Что. Ты. Сделала?

Мои глава имеют тенденцию выдавать мой следующий шаг, поэтому на этот раз я не смотрю на ручку двери, прежде чем дернуть ее, выскочить наружу и броситься бежать.

Скользкий тротуар превращается в покрытую инеем листву, ветер ревет в ушах. Я бегу в темноту и не знаю, куда она ведет. Похоже, именно так я и поступаю, когда сталкиваюсь с последствиями своих импульсивных поступков.

Я убегаю без всякого плана.

Луна скрывается за ветвями, и когда тишина между стволами деревьев отзывается эхом громче, чем стук моего сердца, я замедляю шаг и останавливаюсь. Когда я делаю полный круг по узкой поляне, тяжесть еще одного глупого решения давит мне на плечи.

Блять. Зачем я забежала в Заповедник Дьявола?

Здесь холодно. Теперь, когда я перестала бежать, декабрьский холод пробирает дрожью мои ноги и руки до костей. Я делаю шаг в ту сторону, откуда, как мне кажется, я пришла, и моя нога цепляется за корень, подворачивая лодыжку.

– Черт, – шиплю в темноту. Когда я наклоняюсь, чтобы потереть ее, тишину нарушает нечто, от чего волосы у меня на затылке встают дыбом.

Треск веток под ногами.

От присутствия Рафаэля у меня мурашки бегут по спине еще до того, как он произносит хоть слово. Прежде чем он хватает меня за талию и прижимает к дереву.

Он делает шаг вперед, загораживая мне дорогу.

– Это ты сожгла казино Мартина О’Хара, Пенелопа?

Мое сердце бьется, как пламя, часть меня благодарна за его тепло, а другая часть знает, что это будет последний раз, когда я его почувствую.

Я не хочу говорить ему правду, и не только потому, что боюсь выражения его глаз. Он и так знает слишком много, сегодня я раскололась, как чертово яйцо, на плавательной платформе, моя детская травма вытекла из меня, как желток. Такое ощущение, что каждая частичка меня, которую я отдаю ему – это еще одна вещь, которую я не смогу вернуть обратно. Часть, за которой я не смогу спрятаться. Что же мне делать: стоять здесь, голой, уязвимой и чертовски промокшей насквозь, перед ним? Мужчиной, который мне даже не нравится? Которому я не нравлюсь?

Я не успеваю ответить, потому что его рука поднимается и обхватывает мое горло, толкая меня назад, пока мои плечи не задевают грубую кору позади меня. Я сдерживаю шипение и сжимаю замерзшие кулаки по бокам.

– Мне нужен ответ, Пенелопа, – говорит он скучающим тоном.

Широкие очертания его силуэта расплываются в темноте позади него, отчего он кажется больше и страшнее. Я не должна оставаться наедине с таким мужчиной, как он, и черная пустота за его радужками говорит мне о том, что он согласен с этим.

С нетерпеливым вздохом его большой палец сильнее прижимается к моему пульсу.

– Это ты сожгла его казино?

Очень реальная возможность умереть вспыхивает перед глазами и заставляет меня кивнуть.

Его живот прижимается к моему.

– Почему?

Ну вот, я снова раскалываюсь, как то яйцо. Напрягая горло в его крепкой хватке, я отвечаю ему.

– Когда в городе открылось новое казино, я и понятия не имела, что им управляет гребаная ирландская мафия, – хрипло отвечаю я. – Я даже не знала, кто такой Мартин О’Хара, всё, о чем я думала, были новые кошельки. Ну, однажды ночью он поймал меня за...

Мои слова обрываются.

– Жульничеством, – заканчивает за меня Рафаэль, его взгляд вспыхивает черным.

Вообще-то, на подсчете карт. Но у меня такое чувство, что говорить самому преуспевающему владельцу казино Вегаса, что я считаю карты, находясь с ним наедине в лесу, было бы очень глупой идеей. Вместо этого я киваю.

– Он сказал мне уехать из города и никогда не возвращаться.

Его взгляд сужается.

– Но зачем этот пожар? Почему ты просто не уехала?

Мы пристально смотрим друг на друга.

– Потому что, когда Мартин О’Хара загнал меня в угол в переулке возле казино, он сделал то же самое, что сейчас делаешь со мной ты.

Когда О’Хара схватил меня за горло, это напомнило мне, как в десять лет я стояла в переулке другого казино с другим мужчиной с сильной хваткой. Хотя все закончилось не так ужасно, мне было обидно. Настолько обидно, что я приняла импульсивное решение зажечь бутылку водки возле его казино, ожидая автобус из города на другой стороне дороги.

Проходит три прерывистых удара сердца. В это время замешательство тенью проносится по лицу Рафаэля, затем его взгляд опускается на руку, обхватившую мое горло.

Он скользит вниз, к ключицам, и сжимает руку в кулак.

– Ты – ходячая покойница, Пенелопа.

Я выдыхаю дрожащий вздох, шепот неповиновения прокатывается по мне. Не потому, что я считаю себя достаточно удачливой, чтобы избежать смерть дважды за одну жизнь – черт, я уже не уверена, везет ли мне вообще, – а потому, что образ моего отца, свернувшегося в позе эмбриона перед тем, как его убили, был выжжен в моей сетчатке в течение последних семи лет.

Какой же стремный способ уйти с мира сего. С тех пор я поклялась, что, когда смерть найдет меня, я встречу ее с прямой спиной и пристальным взглядом.

Я вздергиваю подбородок.

– Я не хочу сегодня играть ни в какую игру. Если ты собираешься убить меня, просто сделай это.

Мои зубы бы стучат, а ветви хлещут на ветру над нашими головами. В конце концов, Рафаэль проводит большим пальцем по губе и переводит взгляд на почерневшее небо.

– И что же в этом было бы забавного?

Что?

Прежде чем я успеваю ответить, он наклоняется и обхватывает меня за талию. Мои ноги отрываются от земли, когда он перекидывает меня через плечо. Кровь приливает к голове, а бедра покалывают в извращенном предвкушение под теплом его ладони чуть ниже изгиба задницы. Я не могла далеко убежать, потому что проходит меньше минуты, прежде чем лунный свет прорезает грязную землю и в поле зрения появляется машина.

Он ставит меня у пассажирской двери и распахивает ее.

– Садись.

Мой рот открывается и снова закрывается. Я ловлю взгляд одного из его шестерок, который курит, прислонившись к седану через дорогу. Он выпускает дым в черное небо и пожимает плечами.

– Где мы...

– Залезай, пока я не передумал тебя убивать, Пенелопа.

Меня не нужно просить дважды.

Тепло исходит от приборной панели и обжигает мои конечности, когда я опускаюсь на пассажирское сиденье. Дверь Рафаэля захлопывается с большей силой, чем нужно, и мы срываемся с места по покрытому инеем асфальту, прежде чем я успеваю пристегнуться.

Я сбита с толку, испытываю неловкость и ошеломлена до глубины души. Я то и дело продолжаю поглядывать на Рафаэля, но выражение его лица настолько непроницаемо, что я не могу понять, что лучше – извиниться или пошутить.

Я предпочитаю утонуть в тишине, потом я вожусь с радио, после этого начинаю копаться в поисках упавшей картошки фри по краям сиденья.

И в конце концов когда я начинаю рисовать на запотевшем стекле, машина резко останавливается. Сердце рвется вперед вместе с телом, и когда я поворачиваюсь лицом к Рафаэлю, он хватает меня за шиворот и отрывает мою спину от сиденья. Когда он снова опускает меня, под моей головой оказывается что-то мягкое.

Подушка.

Без всякого выражения он снова лезет на заднее сиденье и достает одеяло. Он накидывает его мне на голову, и двигатель снова оживает.

– Спи.

– Но...

– Никаких но, Пенелопа. Забудь о Мартине О’Хара, теперь он – моя проблема.

Глава двадцать седьмая

«Виски под Скалами», Дьявольская Лощина.

Моя ежемесячная игра в покер в самом разгаре. На первый взгляд, в баре пещеры царит атмосфера приятного времяпрепровождения, а предвкушение Рождества, которое уже не за горами, придает этому вечеру особую атмосферу. Между рождественскими елками, торчащими из каждого алькова, напитки льются через барные стойки, а кости перекатываются по столам. Под всем этим, напряжение бурлит, как опасное подводное течение.

После нескольких телефонных звонков мои ВИП-клиенты снова согласились на эту ночь, но Тор так и не появился. Я знал, что он не придет, но устраивать такой вечер без него – это как дырка размером с пулю в моей груди. И еще есть раздражающая проблема с тем, что Анджело стреляет кинжалами в меня со стола игры в рулетку. Он даже не играет, но все еще зол на меня за то, что я вчера всадил пулю в голову Келли О’Хара. И даже не потому, что он не хочет, чтобы его жена-садистка подвергалась еще большему насилию, а потому, что теперь я дал Габу повод сосредоточиться на чем-то более захватывающем, чем подмешивание цианида в сигареты единомышленников Данте: начать войну с ирландцами.

– Эм, ладно. Беру ещё⁵⁵, я думаю? Да, определенно ещё.

Говоря о жене-садистке Анджело, Рори сидит по другую сторону от Габа и что-то бормочет себе под нос. Мы играем в Блэкджек Висконти. Обычно я отказываюсь играть с ней, и не только потому, что обыгрывать ее стало скучно, но и потому, что я уверен, что она делает что-то странное каждый раз, когда проигрывает.

Например, плюет мне в напиток.

Но если мой брат хочет меня игнорировать, я с радостью возьму больше его денег. К тому же, Рори – единственный член семьи, который не портил мне настроение весь вечер.

У меня сводит челюсть, когда забинтованная рука опускается мне на плечо.

– Правдивы ли слухи, cugino? Ты действительно стрелял из своего собственного пистолета? Dio mio, тогда для чего нужны твои подчинённые?

Сохраняя натянутую и приятную улыбку, я смотрю в пространство над кудрями Рори и игнорирую Бенни. К несчастью для него, он продолжает.

– Как у тебя с прицелом? Должно быть, заржавел за столько лет.

Я лениво делаю глоток виски, ставлю стакан на стол, затем отвожу локоть назад, чтобы ударить его в пах.

– У меня с прицелом всё в порядке, Бенни.

Он выдавливает из себя какое-то ругательство по-итальянски и ковыляет прочь.

Несмотря на ухмылку на моих губах, я понимаю, почему моя недавняя вспышка гнева стала предметом разговоров в семье. Я уже много лет не нажимал на курок вне нашей игры – Анонимные грешники. Грифф в ярости. Габ удивлен. Все думают, что я сошел с ума, и, возможно, так оно и есть, потому что иначе с чего бы мне быть настолько импульсивным, чтобы всадить пулю между глаз Келли О’Хара? Он был отличным деловым партнером на протяжении многих лет.

Все началось как всегда: я не смог отказаться от пари. Только на этот раз я не был готов потерять то, о чем он меня просил.

Пенелопа.

Господи, я никогда раньше не ставил ни на одну из своих девушек. Это варварство, так бы поступили русские. Но то, как он продолжал смотреть на нее, прикасаться к ней, впивалось когтями в мою кожу и искажало мои суждения.

До того как я соединил все точки между моим новым сотрудником и пожаром в казино его брата, самая горькая часть меня надеялась, что он избавит меня от нее. Мои любимые часы, взрыв в порту. Потеря Miller & Young и ограбление «Счастливого Кота». Карта гибели или нет, но нельзя отрицать, что моя империя начала разваливаться, как дешевый костюм, в тот момент, когда она протопала вниз по лестнице в Логово Блу в грязных ботинках.

Итак, я разложил ее на журнальном столике, как фишку для покера, предложив вместе с ней свои моральные принципы. Я не думал, что Келли действительно выиграет – он был не в себе от виски и бензодиазепинов, блять.

Ещё до того, как на стол лег туз пик, я знал, что не никогда смог бы отдавать её. Было только два варианта: сжульничать или пристрелить его.

И в тот день, когда я сжульничаю, моя мать перевернется в могиле.

Ах, ну что ж. По крайней мере, мои руки все еще чисты. В тот день, когда я разобью костяшки пальцев, я познаю, что такое дно.

Вдыхая полной грудью праздничный воздух, я откидываюсь в кресле и смотрю на карту, которую Габ, выступающий в роли дилера, только что бросил на стол. Девятка бубен.

– Ещё.

Габ переворачивает четверку треф.

Я перевожу взгляд на Рори. Она хмурится, барабаня пальцами по столу.

– Ладно, мне нужна минута.

Я снова обращаю внимание на толпу, но мои мысли все еще заняты Пенелопой.

Это безумие. Я только что потерял миллионы долларов и назначил цену за свою голову, и все это одним нажатием на курок, и первым моим инстинктом было проверить девушку, которая, как я подозревал, заварила эту кашу. И когда я подтвердил это – в лесу, без свидетелей, из всех возможных мест – я не стал снова нажимать на курок. Нет, я сказал ей, что разберусь с этим за нее.

Теперь мне придется убить Мартина раньше, чем он убьет меня, но у меня есть смутное подозрение, что, даже если бы это было не так, я бы все равно выследил его.

Когда я подношу виски к губам, в граненом стакане отражается что-то красное с другой стороны. Я скольжу взглядом по ободку и вижу, как в дверь вплывает сама дьяволица.

При виде нее у меня сжимается грудь. Не только потому, что ее появление неожиданно, но и потому, что она – видение в атласе и кружевах. Господи, то, как ее тело облегает это красное платье, не может быть реальностью. Я не хочу, чтобы это было так – она только вошла, а половина мужчин в комнате уже смотрят на нее похотливым взглядом.

– Рори. Ты пригласила Пенелопу?

– Да, но её зовут Пенни. И Рэн, и Тейси.

Ах, да. Я даже не заметил их за ней, и ни одна из них не относится к тому типу девушек, по которым скучаешь.

– Почему?

– Э-э, потому что она моя подруга?

Я притворяюсь, что не вижу, как Габ ухмыляется в свой стакан с виски.

Мои глаза следят за движениями Пенелопы, пока она прокладывает путь сквозь толпу, Рэн и Тейси рядом с ней. Почувствовав, что я наблюдаю за ней, она поднимает на меня глаза и замирает, как будто так же удивлена моим появлением, как и я ее. Как будто мне не принадлежат тридцать три процента земли, по которой расхаживают эти нелепые каблуки.

Я просовываю руку под стол и сжимаю в ней покерную фишку. Я пытаюсь – безуспешно – игнорировать боль в паху. Беспокойство в крови. Каждая частичка моего тела находится в противоречии с другой, потому что сегодня она не похожа на преступницу, которая устраивает пожары в казино.

Она похожа на Королеву Червей. Я отвожу взгляд.

– Выглядите как всегда прекрасно, леди, – говорю я Тейси и Рэн. Я встаю, чтобы отодвинуть их места по обе стороны от себя, в то время как Пенни садится рядом с Рори. Рэн одаривает меня нервной улыбкой и бросает взгляд на Габа. Тейси целует меня в щеку.

– Лестью ты добьешься всего, Раф.

– Кроме позиции на вершине твоего списка ожидания.

Тейси смеется.

– Сам Бог не смог бы занять позицию на вершине моего списка ожидания.

Притворно закатив глаза, я сажусь рядом с ней. Я поддерживаю Тейси не только потому, что она лучший татуировщик на планете, хотя это определенно одна из причин. Но она также непринужденна, остроумна, и я всегда наслаждаюсь ее обществом, независимо от того, сидит ли она в одном из моих кресел или я в ее.

Когда я кладу руку на спинку ее кресла, она наклоняется, снимает с моего воротничка булавку и расстегивает несколько первых пуговиц моей рубашки.

– Знаешь, мне кажется, что сначала ты должна пригласить меня на ужин.

Она не обращает на меня внимания, предпочитая заглядывать за мой расстегнутый воротник.

– Как заживает змея?

– Прекрасно.

Чувствуя, как пристальный взгляд обжигает меня, я перевожу глаза на Пенелопу. Рори что-то шепчет ей на ухо, но она не слушает. Она слишком занята тем, что смотрит на руку Тейси на моей груди. Искра удовлетворения вспыхивает в моей грудной клетке, потому что ясно, что она заставляет меня хотеть быть таким же мелочным, как четырнадцатилетняя школьница.

Я переключаю свое внимание обратно на Тейси и одариваю ее очаровательной улыбкой.

– Тейси, ты не видела Тора?

Она закатывает глаза.

– Нет, этот идиот не явился на прием на прошлой неделе.

Внутри меня начинает шевелиться беспокойство. Тор ходил по горящему углю, чтобы договориться о встрече с Тейси.

– Блэкджек!

Взволнованный визг Рори разносится над столом и застает меня врасплох. Нахмурившись, я опускаю глаза на карты перед ней, и, конечно же, их всего двадцать одна.

– Должно быть, я живу в альтернативной вселенной, – сухо говорю я, поднимая свой бокал за нее. – По крайней мере, ты можешь вычеркнуть победу надо мной в Блэкджеке из списка своих желаний.

Ее взгляд искрится.

– Давай сыграем ещё раз.

– Чувствуешь себя удачливой?

Она усмехается.

– Ты даже не представляешь.

Мой взгляд скользит к четырехлистному клеверу на шее Пенелопы. Очевидно, ее неуместный оптимизм передается моей невестке.

– Очень хорошо. Давай сначала закажем этим дамам что-нибудь выпить.

Я подзываю официанта, и он принимает заказы с другого конца стола. Пока Пенелопа отвлекается на меню, я пользуюсь возможностью выпить за нее.

Кто ты, черт возьми, такая, девочка? Я бы хотел, чтобы она просто использовала горячую линию Анонимных грешников по прямому назначению, вместо того чтобы озвучивать каждую банальную мысль, которая приходит ей в голову, потому что теперь я знаю о ней столько дерьма, чего хотел бы не знать. Например, что она предпочитает в бейгле и в какой цвет собирается покрасить пальцы на ногах в следующую пятницу. Ее бессвязный бред не дал мне ответов, только прибавил еще больше вопросов.

Я хочу знать, почему она может спать в моей машине, но не в своей постели. Почему она до сих пор носит мои часы, вместо того чтобы продать их. Что она подмешивает мне в виски, чтобы вызвать у меня желание защитить ее, в то время как я должен был бы пустить ей пулю в лоб.

Мои часы скользят по ее локтю, когда она возвращает меню официанту. Хотя я уверен, что она надела их в надежде разозлить меня, я не могу игнорировать болезненный трепет, которое охватывает меня. Наверное, это похоже на то, как мужчины получают удовольствие, видя женщин в их рубашках. Но только не я. Они всегда пачкают воротник губной помадой и запах их духов впитывается в ткань.

– Мне лимонад, пожалуйста.

Рэн была так необычно тиха, что я забыл о ее присутствии, пока официант не попросил ее сделать заказ.

– Только лимонад?

Она смотрит на стол, сжимая в руках сумочку на коленях.

– Да, пожалуйста.

– Я не могу соблазнить вас чем-нибудь покрепче?

Она качает головой, одаривая его вежливой улыбкой.

– Я не пью.

– Ой, да ладно, уже почти Рождество...

Сочетание скрипа отодвигаемого стула Габа и удара его кулака по столу наполняет пещеру оглушительной тишиной. Краем глаза я вижу, как Анджело поднимается на ноги.

– Она сказала, что выпьет только лимонад, – рычит Габ.

Официант, возившийся с меню, убегает. Рэн краснеет, бормочет что-то про туалет, и Тейси, мрачно бормоча себе под нос, следует за ней сквозь толпу.

Я озадаченно смотрю на лицо брата. Он не поднимает глаз от тасования колоды в своих татуированных лапах.

– Уволь его, – говорит он достаточно громко, чтобы я мог расслышать. – Или я вырежу ему глазные яблоки самым ржавым перочинным ножом.

Я стону в виски. Учитывая все проблемы, свалившиеся на мои плечи, это последнее, что мне нужно.

– Итак, давайте начнем.

Рори испытывает заметное облегчение от моего предложения, явно желая снять напряжение так же сильно, как и я. Габ швыряет обе наши карты с большей силой, чем нужно, и какое-то время Рори тупо смотрит на свою.

Скука грызет меня изнутри, я киваю в сторону выпавшей ей двойки червей.

– Я дам тебе подсказку: два – довольно далеко от двадцати одного.

– Тсс, – шипит она, прижимая пальцы к вискам. – Я думаю, – проходит мгновение. – Хорошо, ещё.

Я тоже беру ещё, добавив семерку пик к четверке бубен.

По мере того, как количество сданных карт растет, а колода в руках Габа становится все меньше, тревожное осознание поднимается по спине и сжимает затылок.

Может быть, я бы и не заметил этого, если бы не был так внимателен к каждому движению Пенелопы. Если бы я уже не пялился на ее пухлые губы, когда она прошептала «низкая ценность карты», или если бы не любовался часами на ее запястье, когда она сжала руку Рори.

Я переключаю свое внимание на Рори и начинаю размышлять о других вещах, которые я списал на ее причуды. И тут я понимаю: постукивание ее пальцев по столу – не нервная привычка, она, блять, считает.

– Блэкджек! – снова взвизгивает она.

На этот раз я не поздравляю ее. Вместо этого я поднимаю глаза, чтобы встретиться взглядом с Пенелопой, и поднимаю брови.

Что-то в моем выражении стирает ухмылку с ее лица.

– Пенелопа.

Ее плечи напрягаются.

– Я дам тебе десятисекундную фору.

Но к тому времени, как предупреждение срывается с моих губ, маленькая негодница уже на ногах.