Текст книги "Осуждённые грешники (ЛП)"

Автор книги: Скетчер Сомма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцатая

Гриль-бар «Ржавый якорь».

На вывеске над дверью не хватает большинства гласных букв, а то, как яростно мигает буква – Р, вызывает у меня мигрень. Нахмурившись, я достаю мобильник и снова открываю Tripadvisor⁴².

Нет. Это не галлюцинации. Это действительно самый высокорейтинговый бар в Дьявольской Яме. Боже, я знаю, что не следует судить о книге по обложке, но я почти уверена, что помню, что ее страницы тоже были такими же дрянными.

Рэн действительно здесь работает? Это просто не имеет смысла. Она вся такая солнечная и улыбчивая, а это место, ну…

Я окидываю усталым взглядом парковку, представляющую собой просто гравийную дорогу с двумя потрепанными пикапами Шевроле, припаркованными под разбитым уличным фонарем.

...место для создания подкаста о настоящем преступлении.

Прекрати, Пенни. Я не знаю, почему я такой сноб в отношении эстетики. В моей квартире в Атлантик-Сити под раковиной жило семейство пауков.

Мой взгляд скользит вверх, к черному небу. По правде говоря, я просто использую это как предлог, чтобы не заходить внутрь. Потому что мысль о том, чтобы войти в эту дверь и показать самую лучшую версию себя, чтобы завести друзей, кажется... грустной.

И все же, какой у меня есть другой вариант? Мне нужны друзья. У нормальных девушек есть подруги. Я не могу притворяться с такими, как Анна, и не могу проводить все свои выходные, уставившись на белые стены квартиры.

Господи, вчера я четыре раза звонила на горячую линию, просто чтобы было с кем поговорить.

И Рэн пригласила меня, верно? В больнице она сказала, что для меня всегда найдется место в баре по вечерам во вторник. Но, наверное, она просто была милой...

Ну, думаю, Рори тоже пригласила меня. В ночь моей первой смены. Хотя не уверена, что это считается, потому что она так напилась, что ее пришлось укладывать спать в одной из кают. Может, это просто из-за спиртного вылетело.

Ах, к черту все это. Пойду-ка я внутрь.

Когда я переступаю порог, тепло окутывает меня, словно объятие. На краткий миг мои веки закрываются, но затем я заставляю себя открыть их и осматриваюсь по сторонам.

Если бы этот бар находился в центре большого города, интерьер можно было бы охарактеризовать как потертый шик или деревенский. Но я сильно сомневаюсь, что дыра в потолке или жестяное ведро прямо под ней были дизайнерским решением. Или подозрительного вида пятно на полу, если уж на то пошло.

В «Ржавом якоре» все те же старые страницы, только покрытые безвкусными рождественскими украшениями.

Нервно вздохнув, я прохожу мимо горстки пузатых мужчин, склонившихся над недопитым пивом, и опускаюсь на табурет у барной стойки. За ней нет ничего, кроме нескольких бутылок спиртного, а перед ней – никого, кроме меня.

Ни Рэн, ни Рори, и уж точно никаких других девушек, с которыми я могла бы делить джинсы.

Я постукиваю пальцами по деревянной стойке, прикусываю нижнюю губу и осматриваясь в поисках каких-либо признаков жизни моложе семидесяти, и когда я останавливаю взгляд на банке с чаевыми, постукивание прекращается. Годы воспитания, не несущего никаких моральных принципов, заставляют мои пальцы подергиваться, чтобы вытащить несколько купюр, но вместо этого я кладу руку на колени и издаю горький смешок.

Это просто смешно.

Я просто вернусь в закусочную, возьму бургер и начну изучать HTML⁴³ для чайников.

– Пенни! – мое имя в виде визга вылетает из-за спины и вонзается в шубу. Я оборачиваюсь: из подсобки выходит Рэн, на ее предплечьях балансирует ящик с бокалами. – Боже мой, как я рада тебя видеть!

Облегчение наполняет мою грудь, когда она засыпает меня кучей вопросов: где я была, как моя голова, как мне Побережье. Как только они стихают, она опускает ящик и подзывает меня к себе.

– Идем, Рори и Тейси здесь.

Я следую за ее золотистым сиянием в самый дальний угол бара, где Рори и незнакомая мне девушка сидят на стульях по другую сторону рождественской елки. Между ними лежат колода карт, миска с конфетами и две бутылки пива.

– Пенни! – Рори вскакивает со своего места и обнимает меня за шею. Даже с растрепанным пучком и в трениках Nike она выглядит так же прекрасно, как и всегда. – Я так рада тебя видеть, – она хватает меня за плечи, отодвигает на расстояние вытянутых рук и заглядывает мне в глаза. – В прошлый понедельник я же не сделала ничего... постыдного, не так ли?

Я хочу сказать, что застала ее за сосанием члена мужа в кладовке, но нет необходимости поднимать эту тему.

– Вовсе нет.

Она выглядит успокоенной, затем подводит меня к тому месту, где они сидят.

– Это Тейси, – говорит Рэн.

Когда я сажусь, то встречаюсь взглядом с темноволосой девушкой. На ней шапочка и кожаная куртка, и, вообще-то, я тоже узнала ее по яхте.

– Тейси – татуировщица, живет в Бухте Дьявола и... эм...

– Загадка, – заканчивает за нее Тейси, подмигивая мне. – А что насчет тебя, рыжая?

Под тяжестью трех пар глаз мой мозг мечется по кругу, безуспешно пытаясь придумать что-нибудь путное. Меня зовут Пенни, я воровка, и я подожгла казино в Атлантик-Сити, потому что его владелец вынудил меня покинуть штат.

Да, это могло бы быть уместно, если бы я пыталась завести друзей в тюрьме – что, возможно, скоро произойдет, учитывая, что Мартин О'Хара знает, что поджигатель – она. Я похоронила панику под всеми своими органами и отказываюсь включать телевизор, чтобы не дать ей возможности поднять свою уродливую голову.

– Э-э, меня зовут Пенни, мне двадцать один год, и я работаю на борту Signora Fortuna.

Звучит жалко, знаю.

– А, так ты теперь работаешь с Рафом, – говорит Рэн, и блеск в ее глазах намекает на то, что она помнит наш разговор в больнице. – Ты уже считаешь его джентльменом?

Джентльмен. В эти дни это слово является эмоциональным триггером, вызывая у меня воспоминания о приглушенных звуках, щелчках резинки и угрозах, обернутых шелком. Мне становится жарко под искусственным мехом, поэтому я снимаю шубу и перекидываю ее через спинку стула.

Рори берет в руки горсть арахисовых конфет M&Ms, запихивает в рот и подвигает миску ко мне.

– Каково это – работать на моего девяря?

Я стискиваю зубы.

– Я его почти не вижу.

Она смеется, хрустя, как кролик.

– Правда? Потому что у него с тобой наоборот.

Восемь малозначительных слов, и все же они выбивают следующий вздох из моих легких. Я знаю, разумнее всего было бы ничего не говорить. Но зуд в горле не позволит этому случиться.

– Что ты имеешь в виду?

– В ту ночь, когда я была на яхте, он не мог отвести от тебя глаз.

Мои щеки горят, что поставило крест на моем невозмутимом фасаде. К счастью, Рэн вскакивает, бьет Рори по руке и говорит: – Прекрати! Она краснеет.

– Ага, – говорит Рори со всезнающей ухмылкой. – Ладно, сменим тему. Каково это – работать с дрянными девчонками?

Я смеюсь, благодарная за смену темы.

– Лори милая, и Кэти тоже. Но есть одна девушка...

– Анна, – в унисон произносят Рори и Рэн, дружно закатывая глаза.

– Вы ее знаете?

– Мы ходили с ней в школу.

Я хмурюсь. Это странно. Полагаю, что тогда я бы тоже ее узнала.

– Она была ужасна тогда, ужасна и сейчас, – Рори наклоняется ко мне, в ее янтарных глазах светится тайна. – Хочешь узнать что-то классное?

– Всегда.

– У нее два передних зуба вставные.

Я моргаю.

– Правда?

– Она поливала меня грязью в туалете клуба, а Тейси подслушала, а потом вышла и выбила их прямо у нее изо рта.

Они все смеются, и я удивленно поворачиваюсь к Тейси. Она проводит большим пальцем по краю карточной колоды и дергает плечом.

– Несешь чушь – получаешь удар, – беззаботно говорит она.

Я смотрю на нее слишком долго, что-то среднее между весельем и любопытством скапливается у меня в животе. Прежде чем я успеваю придать этому значение, Рэн произносит.

– Кто-нибудь хочет пива?

Я киваю, и ее пристальный взгляд прищуривается на мне.

– Ты приехала сюда на машине?

– Нет?

– Тогда хорошо.

Она шагает в подсобку, и Рори встречает мой растерянный взгляд с ухмылкой. Она поднимает бровь на бумажную вывеску над стойкой с алкоголем, и я прищуриваюсь, чтобы прочитать ее. Она пожелтела, уголки загнулись, но я почти могу разобрать едва заметную надпись:

При заказе более двух напитков потребуется передать ключи от вашей машины сотруднику. Никаких если, никаких но, никаких исключений.

Последняя строка выделена жирным шрифтом, подчеркнута и сопровождается рядом восклицательных знаков.

– Рэн – паинька. Это даже не правовое ограничение.

– Эй, я это слышала! – доносится крик из задней комнаты. Через несколько мгновений появляется Рэн с притворно хмурым видом, держа три бутылки пива. – Нет ничего плохого в том, чтобы быть хорошей, Рори. Тебе стоит попробовать как-нибудь.

Рори мрачно усмехается, и мне нравится, как это ощущается на моей коже.

– Ладно, мне нужно в туалет.

Когда она соскальзывает со стула, в тени за сиянием рождественских огней появляется темная масса. Мое сердце подскакивает на дюйм к горлу, а рука тянется, чтобы ухватиться за край стойки.

– Ради святого фламинго, Джио. Я могу сходить в туалет без того, чтобы мне перерезали горло, понимаешь?

Мускулистый мужчина выходит в полосу слабого освещения, одетый в костюм, с каменным лицом.

– Боюсь, это приказ босса.

Рори вздыхает.

– Не выходите замуж за мужчину из мафии, если вам нравится спокойно писать, дамы, – она протискивается в распахнувшуюся дверь, и я почти уверена, что вижу, как она толкает ее с другой стороны, так что она распахивается обратно и бьет охранника по заднице, когда он останавливается и поворачивается перед ней.

Тепло обдает мои пальцы, и когда я поднимаю взгляд, то понимаю, что Тейси смотрит на них сверху вниз. Я слежу за ее взглядом.

Моя рука все еще сжимает край барной стойки, костяшки пальцев побелели.

Я убираю ее и кладу на колени, но уже слишком поздно. Тейси садится прямее, проводит языком по зубам и приподнимает бровь с микроблейдингом. Инстинктивно я оглядываю бар в поисках Рэн, отчаянно нуждаясь в ее жизнерадостном характере, чтобы снять напряжение, но она на другой стороне, обслуживает старожила.

– Ты от чего-то бежишь.

Я знала, что это произойдет. Я чувствовала напряжение в воздухе, прежде чем это вылетело изо рта Тейси. Но предчувствие не останавливает мое сердце, которое скачет, как камень по озеру.

Я делаю глоток холодного пива и ставлю его.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Звон. Я смотрю вниз и вижу, как горлышко ее бутылки пива соприкасается с моим.

– Выпьем за это.

Смятение и жар разливаются по моим венам, и хотя я не могу заставить себя посмотреть на нее, я чувствую, что привязана к ней странным чувством товарищества. Мы сказали друг другу около трех слов, но в гнетущей тишине я слышу невысказанное. Грехи, сожаления, грязное прошлое и фальшивые имена. История в ее карих глазах отражает мою собственную.

Слышится отдаленный звук спускаемой воды в туалете и журчание крана. Дверь с грохотом ударяется о стену позади меня, а затем Рори проскальзывает между мной и Тейси.

– Ты, случайно, не мастер игры в Блэкджек?

Ее вопрос застает меня врасплох. Я прочищаю горло и бросаю подозрительный взгляд на колоду карт в руках Тейси, как будто у пикового короля вдруг вырастет рот и он расскажет им все мои секреты.

– Нет, а что?

– Черт возьми. Мне нужно победить Рафа.

Что-то неприятное вспыхивает у меня в груди, и я заставляю себя не отражать это в выражении лица.

– А что так?

– Он единственный, кто не позволяет мне победить его.

Я сдерживаю смех.

– Почему кто-то должен позволять тебе победить?

Она хмурится, как будто я задала самый глупый вопрос из всех возможных.

– Потому что я замужем за Анджело Висконти.

Мой взгляд падает на стену мускулов, все еще возвышающуюся в нескольких футах позади нее. Справедливо.

– Но, очевидно, Раф не боится своего брата и играет на победу. Теперь я должна ему почти триста тысяч долларов.

– Анджело должен ему триста тысяч долларов, – поправляет Тейси.

Рори морщится.

– Да, но он пока этого не знает. Я надеялась, что и мне не придется ему ничего об этом говорить. Мой план состоит в том, чтобы стать очень хорошим игроком в Блэкджек и отыграть деньги до того, как Раф попытается потребовать о возмещении долга, – ее янтарный взгляд темнеет, и я вижу вспышку чего-то более зловещего, чем изображает ее ангельский силуэт. – И, кроме того, чего бы я только не отдала, чтобы стереть эту ухмылку с его лица. Хотя бы раз.

То же самое.

Озорство ползет у меня по спине. Импульс стучит в висках, и мой рот начинает работать раньше, чем мозг успевает ему это запретить.

Я забираю колоду из рук Тейси, разделаю пополам и перетасовываю. Звук карт ощущается как доза героина.

– Ты хорошо разбираешься в математике, Рори?

Ее глаза прищуриваются, глядя на мои руки.

– Да, я учусь в авиационной школе.

– А как насчет сохранения секретов?

Уголки её губ приподнимаются.

– Ты не поверишь, насколько я хороша.

– Что ж, тогда я научу тебя, как побеждать каждый раз.

Глава двадцать первая

Два часа пролетают в суматохе пива и ставок. С каждым движением моего запястья короли и королевы приветствуют мое возвращение на темную сторону поверхностными ухмылками. Когда ночь сгущается за окнами, в них отражаемся только мы, разноцветные рождественские огни и жизнь, которую я оставила позади.

Приходится напоминать себе, что я всего лишь в гостях.

Дверь открывается, и в нее входит человек в костюме. От него веет чем-то более холодным, чем декабрьский ветер.

– Тревога: Муж в здании, – бормочет Рори себе под нос, поднимая карты и приветствуя его очаровательной улыбкой.

Анджело Висконти подходит к ней сзади, обхватывает рукой ее горло и прижимает ее голову к своей груди. Я смотрю на его разбитые костяшки пальцев, и у меня чешутся глаза отвести взгляд, потому что это кажется слишком интимным для моего удовольствия от просмотра. Его губы опускаются к ее гульке, и внимание переключается на меня.

– У тебя появился друг.

– Мы уже были друзьями, глупыш, – как ни печально, но от этого признания у меня в животе становится тепло. – Это Пенни.

– Я знаю, мы встречались.

– Да?

Да?

– Да, она застукала тебя сосущей мой член в кладовке на яхте Рафа.

Покраснев как свекла, Рори пытается вывернуться из хватки Анджело и вцепиться когтями в его лицо. Анджело смеется, легко прижимает ее руки к бокам и нежно целует в макушку.

– Я тебе это ещё припомню, – шёпотом говорит Рори, сдерживая смущенную улыбку.

– С нетерпением жду этого.

Какого хрена я ухмыляюсь, как идиотка? Но потом мое веселье превращается во что-то похожее на ревность, и я даже не знаю почему. Ведь я пока не знаю, каким будет мое счастливое будущее, но, во всяком случае, в нем не будет участвовать мужчина. И все же я не могу остановить горькую фразу, промелькнувшую в моей голове. Должно быть, это мило.

Я встаю и надеваю шубу, а когда поднимаю глаза от выцветшего ковра, Анджело все еще смотрит на меня, в его темном взгляде таится сухое веселье. Тревожное чувство дежавю пробирает меня до костей. Не потому, что я переживала этот момент раньше, а потому, что он так похож на своего брата. Грубый набросок к тщательно нарисованному портрету Рафаэля.

Анджело – это Рафаэль Висконти, если бы тот не притворялся и не скрывался за своей маской.

Доминирование и опасность сочатся из каждой поры, но, в отличие от своего брата, он принимает это. Он не пытается отвлечь вас от этого серебряным языком и бриллиантовыми запонками.

Нет. Он грубый, холодный. Сплошная темная щетина и расстегнутые воротники. Теоретически, его версия мужчины мафии должна быть страшнее, но это не так. По крайней мере, не для меня, потому что если бы Анджело хотел меня убить, он бы пустил мне пулю в лоб и продолжил бы свой день.

Рафаэль превратил бы это в игру. Как кот с раненой мышью, он перебрасывал меня с лапы на лапу, прежде чем поручить мою смерть кому-нибудь из своих наемных работников, как только ему стало бы скучно.

Несмотря на то, что последние призывы отца к Богу не дают мне покоя, я знаю, как бы я предпочла умереть.

Анджело заглядывает мне через плечо.

– Тейси, один из наших людей отвезет тебя домой.

– Да, – говорит она, соскальзывая со стула и перекидывая кожаную куртку через плечо. – Нет ничего лучше, чем Висконти Uber. Тонированные стекла, откидывающиеся сиденья и эти мини-бутылочки с водой в центральной консоли. Просто мечта.

Рори хмурится.

– Почему у нас в машине нет мини-бутылочек с водой?

– Потому что ты набила центральную консоль конфетами, детка, – отвечает Анджело и оглядываясь на меня, он добавляет: – Мои люди тоже отвезут тебя домой.

– Мило, но не нужно, – я подхватываю сумочку и перекидываю ее через плечо. Все взгляды устремляются на меня. На несколько мгновений повисает тишина, а затем я ломаюсь от неловкости. – Я всего в десяти минутах ходьбы от дома и заодно прогуляюсь.

Взгляд Анджело сужается.

– Нет. Уже за полночь.

Я не могу удержаться от смеха.

– Со мной все будет в порядке. Но все равно спасибо!

Рори подавляет ухмылку, как будто хочет что-то сказать, но передумывает. Под пристальным взглядом Анджело я обмениваюсь любезностями и номерами со всеми тремя девушками и направляюсь к двери, не сбавляя темпа. Отчасти потому, что я нахожусь под кайфом от удачной ночи, заводя друзей, а отчасти потому, что у меня такое чувство, что один из людей Анджело в любой момент может выйти из тени и схватить меня.

На парковке их тоже много. Костюмы прислоняются к седанам и выдыхают сигаретный дым в ночное небо. Избегая их взглядов, я прячу подбородок в воротник шубы и выхожу на главную дорогу. Сегодня на улице мороз, и надвигающаяся угроза дождя пробирает меня до костей.

Несмотря на то, что я не одета для дождя – моя шуба из искусственного меха пахнет псиной, когда намокает – я решаю прогуляться. Почему бы и нет? Я знаю, что сегодняшняя ночь, как никакая другая, все равно не будет той, в которой я испытаю чудо сна. Вместо того чтобы свернуть вниз, к главной улице, я сворачиваю налево, поднимаясь все выше по склону утеса.

Я склоняю голову в попытке укрыться от ветра, щиплющего мои глаза, и сосредотачиваясь на тротуаре под ногами. Вскоре он сужается, превращаясь в неровную узкую дорожку, и оранжевая дымка от уличных фонарей рассеивается.

Затем начинается дождь.

Это не романтическая морось, на которую я надеялась, а холодные, стеклянные иглы, безжалостно падающие с небес. Такие, которые проникают под кожу и пробирают до костей, заставляя дрожать при воспоминании о том, что попал под них даже спустя несколько недель.

Когда очередная большая капля пробивает себе путь к воротнику, я выкрикиваю проклятие и останавливаюсь.

Дорога впереди каким-то образом превратилась в черную дыру с тех пор, как я в последний раз поднимала глаза от своих Doc Martens. В поле зрения нет ни уличного фонаря, ни дома, ни машины, и продолжать путь кажется мне чем-то, что могла бы сделать только тупая сучка, которая умирает в начале каждого фильма ужасов.

Я поворачиваюсь спиной к ветру и отступаю. Может быть, четыре голые стены моей квартиры, в конце концов, не так уж и плохи.

Не успеваю я сделать и трех шагов, как белое сияние светит мне в спину и растягивает мою тень. Оно освещает лужи под моими ботинками, и когда рев ветра смешивается с сердитым рычанием двигателя, я понимаю, что попала в беду.

Огромный темный седан кажется проезжает мимо, но внезапно останавливается передо мной и в последний момент разворачивается так, что перекрывает обе стороны дороги.

Что ж, это не хорошо. Я неохотно останавливаюсь и сглатываю подступившую к горлу панику. В книге Самооборона для чайников есть целая глава, посвященная оппортунистическим похищениям. Одна из статистических данных, которая действительно привлекла мое внимание, заключается в том, что если похитителю удается увести вас с улицы и посадить в свою машину, ваши шансы на выживание падают менее чем до трех процентов.

Три гребаных процента.

В последнее время мне везло не настолько сильно, чтобы радоваться таким шансам.

Сердце колотится о ребра, я роюсь в сумочке в поисках чего-то, хоть чего-нибудь, чтобы защититься. Каким-то образом у меня все еще осталась возможность проклинать себя за то, что я была такой глупой. В Атлантик-Сити у меня всегда был с собой нож. Ничего особенного, просто маленький складной нож, которым я могла бы помахать, если бы опасность маячила у меня перед носом. Но он лежит заброшенный в прикроватном комоде в моей старой квартире, и все, что у меня есть в сумке – это ключи и книга.

Дверь со стороны водителя распахивается, и из нее выходит темная фигура. Я вздыхаю, понимая, что мне не хватает зрительно-моторной координации, чтобы гарантировать, что я воткну свой ключ куда-нибудь поближе к жизненно важному органу. Я достаю HTML для чайников и надеюсь, что он достаточно тяжелый, чтобы вырубить нападающего, если я тресну его им по голове.

Черный силуэт рассекает дождь и надвигается на меня. Когда он пересекает полосу света широко установленных фар автомобиля, я понимаю, что это Рафаэль.

Меня прошибает холодный пот. Неужели это он? Вроде похож на него, но крупнее и страшнее. Не только потому, что свет фар подчеркивает его рост и затемняет грозное выражение лица, но и потому, что на нем только черные брюки и белая рубашка с закатанными до локтей рукавами.

Мой взгляд падает на пространство между рукавами и наручными часами. Формы и надписи словно шевелятся на его предплечьях, когда он сжимает кулаки по бокам. Одно это зрелище вызывает пьянящий трепет во мне.

Сегодня не будет никакого джентльменского притворства.

Он останавливается в нескольких шагах от меня и тычет большим пальцем себе за плечо.

– Садись в машину.

Яд в его тоне выводит меня из себя.

– В твою машину? Ни за что. Я лучше закончу жизнь где-нибудь в канаве.

– Ты разгуливаешь по городу в полночь, Пенелопа. Похоже, ты хочешь оказаться где-нибудь в канаве.

– Не беспокойся обо мне, со мной все будет в порядке.

Он делает шаг вперед, я отступаю на шаг назад.

– Садись в машину.

– Скажи пожалуйста.

Я дрожу, пальцы ног утопают в ботинках, и все же я стою здесь, по словарному определению – девушка, причиняющая вред себе, желая досадить другому.

Голова Рафаэля втягивается в плечи, и он сжимает переносицу. Затем его рука взлетает и хватает меня за горло так быстро, что у меня перехватывает дыхание.

– Пенелопа. Ты ростом всего 152 см и, вероятно, не сможешь нанести удар, чтобы спасти свою жизнь. Садись в мою машину, пока я не перекинул тебя через плечо и не отшлепал по заднице за то, что ты причинила мне неудобство, заставив меня промокнуть, – натянутая, насмешливая улыбка мелькает сквозь пелену дождя. – Пожалуйста.

Он отпускает меня сердитым толчком, затем отходит в сторону, чтобы дать мне пройти.

Ну что ж.

Кровь стучит в ушах, и слегка ошеломленная, я направляюсь к машине. Моя задница едва касается кожи, когда дверь за мной захлопывается. Когда Рафаэль движется размытой тенью по лобовому стеклу, тяжесть неверного решения давит мне на плечи.

Я могу сразу определить его источник. Теплый, мужской аромат, который витает в четырех стенах Гелендвагена. После того как в прошлый понедельник совершила ошибку, распылив его на себя, я провела час в душе, смывая его, и я действительно не хочу снова им опьянеть. Он пахнет опасностью, и мне не нравится жар, который он распространяет в определенных частях меня.

Мое беспокойство только усиливается, когда Рафаэль садится на водительское сиденье. Он молча смотрит прямо перед собой, но гнев, исходящий от его покрытой чернилами кожи, все ещё бушует. Я прижимаюсь к холодному окну в попытке отстраниться от него.

– Пристегнись.

Это все, что он говорит, прежде чем переключить передачу и рвануть с места сквозь дождь.

Знаете, возможно, мне следовало рискнуть и сбежать. Теперь, когда я сижу здесь и чувствую пульсацию его руки на своей шее, мне кажется, что это был бы более безопасный вариант.

Вместо этого я вцепляюсь в книгу, лежащую у меня на коленях, и сосредотачиваюсь на работе дворников.

По радио едва слышно звучит рождественская песня. С моих волос стекают капли на подлокотник ритмичными хлопками. Боковым зрением я вижу, как раздраженный взгляд Рафаэля падает на небольшую лужицу, которую я создала.

– Эти сиденья из кожи Наппа.

– А мой свитер из хлопка.

– Что?

Я дергаю плечом и смотрю на отблеск фар через лобовое стекло.

– Я думала, мы называем ткани, на которые всем наплевать.

Проходит мгновение, затем он мрачно усмехается и качает головой. Проходит еще несколько ударов моего сердца, прежде чем его голос снова касается моей кожи. На этот раз он звучит спокойнее.

– Серьезно, Пенелопа. Не ходи ночью одна по улицам. Хорошеньких девушек не всегда удается увидеть живыми на следующий день.

Я моргаю, полностью игнорируя его предостережение в пользу легкого трепета, пробирающегося у меня под кожей: – Ты только что назвал меня хорошенькой?

Его челюсть подергивается.

– Ты знаешь, что ты хорошенькая.

– Знаю?

Теперь он полностью завладел моим вниманием. Я смотрю на костяшки его пальцев, крепко сжимающие руль, и от того, как от его хватки изгибается Король Бубен на его предплечье, у меня сжимаются легкие.

– Конечно, знаешь. Если бы это было не так, ты бы не щеголяла вокруг в своих трусиках, пытаясь дразнить меня, – с горечью бормочет он.

Несмотря на неудачные обстоятельства, в которых я оказалась, я не могу остановить горячий триумф, лижущий стенки моего сердца.

Я обхватываю пальцами пластиковый край книги и притворяюсь безразличной.

– Ты едва взглянул.

– Потому что я джентльмен, Пенелопа.

Мой взгляд падает на его грудь: рубашка промокла насквозь, и я почти вижу темные тени под дорогой тканью. В его броне, сделанной на заказ, появилась щель, и у меня перехватывает дыхание при одной только мысли о том, что находится под ней.

Машина замедляется. Сбитая с толку, я поднимаю глаза и оказываюсь в ловушке напряженного взгляда Рафаэля.

– А ты бы хотела, чтобы я посмотрел?

– Я… что?

Он облизывает губы, и в его выражении появляется новая волна темноты.

– Ты сказала, что я едва взглянул, – тихо произносит он. – А ты бы хотела, чтобы я посмотрел?

Дрожь пробегает по мне, замедляя мой следующий вдох. Мурашки, поднимающиеся по спине, не имеют ничего общего с тем, что я попала под дождь, а полностью связаны с горячим, тяжелым ожиданием, бурлящим в четырех стенах автомобиля. Оно впитывается в кожу, проникает в легкие, и мне становится все труднее изображать безразличие.

Я решаю сменить тему. Так кажется безопаснее.

– Как ты узнал, где меня найти?

Проходит несколько секунд, прежде чем взгляд Рафаэля перестает обжигать мою щеку, а двигатель автомобиля снова урчит под моей задницей.

– Мой брат сказал мне, что одна из моих девочек разгуливает по ночи.

Моих девочек.

Два слова, которые одновременно радуют и раздражают меня. Не знаю, как бы я себя чувствовала, если бы это было в единственном числе.

Не в силах избавиться от тревожного ощущения приближающейся опасности, я скольжу взглядом между сиденьями, словно ожидая, что из багажника появится его шестерка, одетая в костюм.

– Ты сегодня без приспешников?

Рафаэль ухмыляется и смотрит в зеркало заднего вида.

– Думаешь, я не смогу постоять за себя, Пенелопа? – он смотрит на меня сбоку, глаза опускаются на грудь и снова поднимаются. – Ты думаешь, я не смогу справиться с тобой?

В его вопросах есть какая-то невыразительная грань. Это растекается по моей крови, как масло по воде, скользя вокруг и заставляя меня ерзать. Это неразборчиво, непредсказуемо, и на этот раз я бы хотела, чтобы он просто вежливо поболтал со мной, как он это делает со всеми остальными.

– Ну, пистолет-то у тебя фальшивый, верно?

Он грубо смеется и опускает голову на подголовник.

– Ах, да. Так и есть.

Он поворачивает руль тыльной стороной ладони, и я понимаю, что мы выезжаем на главную улицу. Разочарование покалывает мою грудь. Иронично, если учесть, что несколько минут назад я вообще не хотела садиться в его машину.

Внезапно ремень безопасности врезается мне в ключицу, и меня бросает вперед. Я ахаю, протягиваю руку к приборной панели и резко поворачиваюсь к Рафаэлю.

– Если это была попытка убить меня, то она была жалкой.

Но он слишком занят, пялясь в мое окно, чтобы ответить. Его выражение опасное, в резких чертах не осталось ни грамма джентльменства.

– Почему входная дверь в твое здание открыта.

Это не вопрос, и он не ждет ответа. Прошипев что-то безбожное себе под нос, он вытаскивает из-за пояса свой фальшивый пистолет и бросается к двери своей машины.

Я хватаю его за предплечье, и он замирает. Мы оба опускаем взгляд на мои пальцы, выражение его лица становится раздраженным, и я чувствую, как смущение проникает в мое.

Я ерзаю на коже Наппа.

– Расслабься, она всегда открыта.

Его взгляд скользит от моих пальцев к часам на запястье. Я не знаю, почему я все еще ношу их, но я бы солгала, если бы сказала, что это потому, что я забыла их снять. Они теплые, увесистые, и их невозможно не заметить.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что она всегда открыта?

– Она открыта, потому что сломана, – он смотрит на меня так, будто я только что назвала его мать шлюхой. – Но все в порядке, дверь моей квартиры закрывается на замок.

– Дверь твоей квартиры закрывается на замок, – насмешливо повторяет он. – Господи... – он берет с центральной консоли свой телефон, и экран освещает ярость, написанную на его лице. Мои пальцы скользят по сухожилиям, сгибающимся и сокращающимся на его предплечье, пока он набирает текст, и внезапно, чувствуя опьянение от осознания того, что этого там быть не должно, я убираю руку.

Он не замечает и вместо этого он бросает свой сотовый в подстаканник и продолжает ехать мимо моей квартиры.

– Ее починят.

Я моргаю.

– Что, прямо сейчас?

Он кивает, едва слушая меня.

– Точно, что я говорю. Ни один слесарь не придет посреди ночи.

От язвительной улыбки ямочки на его щеках становятся глубже. То, как он прикусывает нижнюю губу, похоже на хриплый шепот у моего клитора.

– Это одно из преимуществ быть непристойно, чрезвычайно богатым, Пенелопа.

Что ж, вот оно. Мы снова возвращаемся к самодовольным ухмылкам и остроумным ответам, и хотя я закатываю глаза, втайне испытываю облегчение оттого, что у меня под ногами более безопасная почва.

Я прислоняюсь головой к окну.

– Что ж, спасибо, я полагаю. Ты можешь просто высадить меня у закусочной, и я подожду, пока ее починят.

Он смотрит на время на приборной панели. Уже почти час ночи.

– Ты голодна?

Я всегда хочу есть.

– Немного.

Лениво пожав плечами, он снова крутит руль, сворачивает на улицу и бессистемно паркуется на тротуаре у закусочной.

– Почти уверена, что это не место для парковки, – бормочу я себе под нос, вызывая мрачную ухмылку на губах Рафаэля.