Текст книги "Трагедия закона. Простым канцелярским шилом"

Автор книги: Сирил Хейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

Глава 15. СВОИ ИЛИ ЧУЖИЕ?

Выездная сессия в Рэмплфорде продлилась еще неделю. Дерику казалось, что это была самая скучная неделя в его жизни. Длительные ночные дежурства, на которых продолжала настаивать Хильда и в которых Дерик не видел ни малейшего смысла, начинали утомлять его физически. Беспокойство по поводу Шейлы не утихало, а она больше не присылала ему писем. Часы дежурства тянулись долго и утомительно, и днем было не лучше. Судья вел себя отстраненно и с таким олимпийским спокойствием, будто в нем не осталось ничего человеческого. Хильда после случая с дохлой мышью замкнулась в себе, не желая ни с кем делиться своими мыслями и предположениями.

Единственным человеком, который казался вполне довольным жизнью, был Бимиш. Он сообщил Дерику, что Рэмплфорд ему понравился. Этот город его полностью устраивал. Чем, в частности, устраивал его Рэмплфорд, Бимиш не сказал, кроме того, что шериф оказался приличным джентльменом, но Дерик заметил, что Бимиш стал каждый день исчезать из гостиницы почти сразу, как только они возвращались с заседания суда, и возвращался поздно, причем в прекрасном настроении. Скорее от скуки, чем по какой-либо другой причине Дерик стал чаще общаться с клерком, вернее, позволил клерку чаще общаться с собой. Неожиданно для себя он стал замечать, что с Бимишем ему не скучно, а даже интересно. Клерк имел в запасе массу анекдотов и смешных историй о судьях и адвокатах – своего рода версий историй, которые рассказывал Петигрю, в интерпретации слуг. Что особенно удивляло Дерика, так это злорадство, которое сквозило во всех историях, рассказанных ему Бимишем. Его маленькие поросячьи глазки блестели особенно радостно, когда он излагал, как кто-то попал впросак или оказался в унизительной ситуации. Дерик чувствовал, что где-то в этом маленьком, заносчивом и тщеславном человечке скрывается сильная озлобленность.

Однажды вечером, когда судья и Хильда удалились на покой, Дерик, который должен был дежурить первым, находился в холле и собирался подняться наверх. В этот момент с улицы вошел Бимиш. Он тепло и дружелюбно, как всегда после вечерних отлучек, поприветствовал Маршалла. Дерику показалось, что на этот раз Бимиш находился в особенно приподнятом настроении. Действительно, минувший вечер прошел для Бимиша великолепно. После нескольких промахов он вдруг вошел в форму и победил местного чемпиона по метанию дротиков канадского военного, после чего все вместе отметили его победу как полагается.

– Давайте зайдем в мою комнату на минутку, господин секретарь,предложил он Дерику.– Поболтаем, покурим.

– Большое спасибо за приглашение,– ответил Дерик,– но уже довольно поздно, и я иду наверх.

По-видимому, после почестей, оказанных ему войсками британского доминиона, Бимиш, обычно сдержанный в манерах, несколько расслабился.

– Идете наверх?– переспросил он.– Не говорите мне, что вы идете спать. Сейчас ваша очередь, да?

– Откуда вы знаете?– удивился Дерик.

Бимиш хихикнул:

– Бог мой! А вы думаете, я не знал? Я все знаю – не вчера родился.

Сказав это, он направился в свою комнату. Чуть помедлив, Дерик пошел за ним.

– Я был бы никудышным клерком, если бы не засек вас, особенно после всего того, что происходило во время этой сессии,– продолжал Бимиш, падая в кресло и раскуривая трубку.– У клерка такая работа – все знать, не забывайте об этом, маршал. Спорю, я могу вам порассказать такое, о чем вы даже не догадываетесь.

Дерика всегда немного раздражало, когда Бимиш называл его маршалом. Ничего обидного в этом быть не должно, ведь его должность именно так и называется, и Бимиш с самого начала не преминул подчеркнуть, что не допустил бы такой фамильярности, чтобы называть господина секретаря просто по фамилии. И все же обращение "маршал" резало Дерику ухо, поэтому, нахмурившись, он отозвался:

– Думаю, все обо всем знают.

– Не знаю, как насчет миссис Сквайр. Ее, кроме кухни, мало что интересует. Что касается двух здешних горничных, они дальше своего носа ничего не видят. Даже не замечают, где надо стереть пыль. Если бы ее светлость была в своей прежней форме, она давно задала бы им жару.– Так и не раскурив трубку, он прикрыл глаза.– О чем это я?– вздрогнув, спросил он через секунду.– Ах да! Маршал, можете быть уверены – Сэвидж и Грин тоже все знают. Не подумайте, что это я насплетничал. Я знаю свое место и объяснил им, где их место. Но понимаете, в таком маленьком обще… общежитии, как наше, все становится известно.

Дерик ничего не ответил. Он думал о том, какие осложнения может вызвать эта новость. Бимиш снова заговорил:

– Я считаю, что вы напрасно теряете время. И мне жаль видеть, что такой молодой человек, как вы, постоянно недосыпает. Как будто вам нечем заняться, если, скажем, у вас бессонница.– Он понимающе ухмыльнулся, вогнав Дерика в краску.– Тут так надо понимать, маршал: или работают чужие, или работают свои – если вообще это чья-то работа, а не просто галлю… галлюцинация. Если работают чужие, куда смотрит полиция? Они же следят – монастырь битком набит полицейскими. А если это свои, значит – я, Грин и Сэвидж, кто же еще? А зачем, скажите, нам терять свою работу? Не знаю. Но если ее светлости так нравится, то все в порядке. И если ей поставят еще один синяк под глазом как-нибудь ночью, лично я жалеть не стану.

Бимиш снова закрыл глаза, и Дерику показалось, что он заснул. Но Бимиш добавил, не открывая глаз:

– В любом случае, маршал, я заранее могу сказать, что здесь ничего не случится. Есть большая р-р-разница между этой сессией и пр-р-редыдущими. Большая р-р-разница.

– Какая разница?– нетерпеливо спросил Дерик.

Бимиш приоткрыл один затуманенный глаз.

– Не догадываетесь?– поинтересовался он заплетающимся языком.– Разница в адвокатах. Здесь нет Петигрю, ясно? Вот так.

– Что, черт возьми, вы имеете в виду?– с негодованием воскликнул Дерик.

Не шумите так, маршал. Я просто выс-сказываю пред-по-по-ло-ложение, и все. У них вражда. Давняя. Всю жизнь. Клерки знают – все знают. У них работа – все знать. Вражда…

На этот раз Бимиш окончательно заснул.

Ни на следующий день, ни потом Бимиш ни словом, ни намеком не напомнил Дерику о неприятном эпизоде. А личный секретарь судьи, со своей стороны, был только рад забыть об этом. Конечно, он не мог стереть тот вечер из памяти совсем, как и маленький случай на железнодорожной станции. Естественно, он ничего не сказал Хильде, разве что смущенно намекнул на то, что систему охраны можно было бы ослабить, но его предложение было решительно отвергнуто.

Как бы то ни было, Бимиш оказался прав в том, что касалось их пребывания в Рэмплфорде. Ничего не происходило, кроме монотонных заседаний суда. Ничего, если не считать двух событий, одно из которых было настолько незначительным, что при нормальных обстоятельствах никто не обратил бы на него внимания, а второе произошло намного позже по времени и не имело отношения к выездной сессии.

Через два дня после того, как Бимиш разоткровенничался под парами алкоголя, и за день до окончания сессии утром прибыл, как обычно, помощник шерифа, чтобы сопровождать судью в здание суда. Так как уголовные дела закончились, он приехал один, но все остальное проходило, как и в предыдущие дни. Помощник шерифа прибыл ровно в десять утра. Его встретил Грин и проводил в маленькую комнату на втором этаже, отведенную специально для сопровождающих. Здесь Дерик развлекал его беседами, которые день это дня становились все менее и менее содержательными. Иногда к ним присоединялась Хильда. Тем временем Сэвидж находился в комнате его светлости, где он помогал ему облачиться в мантию, надеть парик, пелерину, которую посвященные называют между собой "чехол", и белые ленты, спускающиеся с воротника. Спустя определенное время судья в полном одеянии спускался к своим помощникам. Комнаты располагались на нескольких уровнях. Чтобы пройти в гостиную из коридора, в который выходила комната судьи, надо было спуститься по небольшой крутой лесенке. Стригун спускался по ней медленно и торжественно, с суровым выражением лица, как бы подчеркивая тот факт, что если не далее чем час назад за завтраком он был просто довольно брюзгливым престарелым джентльменом, то сейчас являл собой выездного судью Его Величества. Было видно, что эта маленькая церемония доставляла ему массу удовольствия.

Описание того, что случилось за день до окончания сессии, не займет много места. Судье осталось преодолеть четыре ступеньки. В одно руке он держал белые лайковые перчатки, другой поддерживал мантию. Вдруг Хильда, стоявшая внизу, тревожно вскрикнула и ринулась ему навстречу в тот момент, когда судья оступился и начал падать с лестницы. Казалось, случится ужасное, но быстро среагировавшая Хильда подоспела вовремя и предотвратила падение тяжело одетого и неуклюжего судьи. Она подставила плечо, и они вдвоем скатились с лестницы, в унизительной позе, но без видимых повреждений.

Секретарь судьи и помощник шерифа помогли им подняться с пола, подняли парик и водрузили его на голову его светлости, мантию быстро почистили – все это с причитаниями, неизменно сопутствующими такого рода происшествиям. Только Хильда молчала. Убедившись, что муж цел и невредим, и с раздражением ответив, что сама она тоже в порядке, чего не скажешь о ее платье, леди Барбер прервала поток соболезнований и утешений и спросила:

– Я хотела бы знать, почему это произошло?

Ей ответил Сэвидж, который стоял наверху и был свидетелем происшедшего:

– Мне кажется, открепился прут, держащий ковер, ваша светлость.

– Что за новости? По какой причине мог открепиться прут?– рассердилась Хильда и поднялась по лестнице, чтобы посмотреть.

Никто не смог ответить ей.

– Опасная вещь эти прутья,– заметил помощник шерифа.– Вот помню…

– Господин помощник шерифа, если вы готовы, нам пора ехать,– сказал Барбер, у которого не было никакого желания выслушивать истории о том, как кто-то падал с лестницы.

– Я, пожалуй, не поеду в суд сегодня,– заявила Хильда.

– Как хочешь, дорогая. Может быть, тебе надо немного полежать. У тебя нет сотрясения?

– Нет, я в полном порядке, как уже сказала. Просто передумала ехать.

Когда отъезжающие покидали комнату, Хильда перехватила взгляд Дерика и посмотрела на него, что называется, со значением. Дерик сообразил, что она хотела бы ему что-то сказать, но не понял, что именно. Хильда казалась очень сосредоточенной и немного возбужденной, но почему? Вряд ли ей пришло в голову связать падение с лестницы с предполагаемым заговором против судьи.

Оказалось, именно эта мысль пришла ей в голову. Вечером она отвела его в сторону.

– Мне надо с вами поговорить,– серьезно сказала она.– Утром я очень внимательно осмотрела прутья на лестнице. Все они надежно закреплены. Этот прут был выдернут специально.

– Но такого не может быть!– возразил Дерик.– Кому могло прийти в голову выдернуть прут?

– Я задаю себе тот же вопрос,– мрачно ответила Хильда.

– Могу лишь предположить, что это могла сделать горничная, когда чистила ковровую дорожку.

– Я говорила с горничной. Она утверждает, что не трогала прутья со дня нашего приезда.

Дерик, вспомнив, что Бимиш говорил об усердии местных слуг, вернее, об отсутствии усердия, был склонен поверить горничной. Он стал перебирать возможные варианты, пытаясь найти подтверждение тревожным подозрениям Хильды. Последним, кто пользовался лестницей, был, по всей вероятности, Сэвидж. Почему он не заметил, что прут не на месте? Впрочем, поднимаясь вверх, мог и не заметить. Он явно выглядел потрясенным, увидев, как падает судья. Но может быть, притворялся потрясенным? Сейчас трудно было припомнить, каким было выражение его лица. Может быть, в нем проглядывало что-то странное…

Теперь вы видите, что мы должны быть постоянно начеку?– спросила Хильда.– Мы должны быть готовы встретить опасность изнутри и извне. Ужасная ситуация, я не знаю, кому можно доверять, а кому нет.

И снова Дерику пришло на ум замечание Бимиша: "Работают или свои, или чужие". Если свои, то почему бы не Сэвидж или кто-то другой? А почему именно Сэвидж? Что Дерик в действительности знал о людях, с которыми прожил бок о бок несколько недель подряд? Что скрывается за молчаливостью Грина, подобострастием Сэвиджа, фамильярностью Бимиша? А что, если все эти события не более чем, если опять вспомнить Бимиша, галлю… галлюцинация? Действительно, все выглядело слишком абсурдно, все эти происшествия, не похожие на правду и не связанные между собой, и теории, слишком далекие от реальной жизни. Единственным несомненным фактом было то, что ее светлость очень нервничала. Если случится что-нибудь еще, у него тоже, пожалуй, сдадут нервы.

Дерик был от души рад покинуть Рэмплфорд. Последний день пребывания в этом городе порадовал его письмом от Шейлы, в котором она писала, что ей трудно объяснить ему все в письме, но, если они скоро встретятся, тогда она ему все подробно расскажет. По крайней мере, что-то сдвинулось с места, приближая желанный, хотя и беспокоящий его момент встречи, поэтому Дерик с нетерпением ждал прибытия в Уитси, несмотря на то что Бимиш охарактеризовал Уитси, куда они теперь направлялись, как "страшное место". С огромным чувством облегчения он расположился в зарезервированном вагоне, наблюдая из окна за отрядом полицейских, охраняющих станцию, и помощником шерифа, разговаривавшим поодаль с канадскими солдатами, для которых отходящий поезд был чем-то вроде развлечения.

Раздался свисток, и последних непривилегированных пассажиров запихнули в один из переполненных вагонов. В этот момент на платформе появился полицейский офицер. Он подбежал к старшему констеблю, поспешно отдал честь, что-то передал ему и произнес какие-то слова. Старший констебль поспешил к поезду и постучал кулаком по оконному стеклу вагона, которое Дерик только что закрыл.

– Ваша светлость, это письмо только что привезли из гостиницы,– сказал он, когда окно с большим трудом открыли снова.– Наверное, оно пришло, когда вы уже уехали. Надеюсь, ничего особо важного.– И он подал письмо через окно.

Судья взял конверт, вскрыл его и прочитал.

– Как!– воскликнул он с негодованием.– Как это…

Но было поздно. Поезд тронулся. Старший констебль, с рукой, отдающей честь, и застывшей улыбкой на лице, проплыл мимо окна поезда. Помощник шерифа тоже скрылся из виду и с удовольствием надел наконец свой головной убор. У судьи на коленях лежал небольшой листок бумаги с напечатанным на машинке текстом и конверт без марки.

Хильда взяла письмо. Оно было коротким:

"Тебе не удастся легко отделаться, не надейся".

И опять Хильда бросила на Дерика многозначительный взгляд. На этот раз было легко понять, что она имела в виду.

Глава 16. ГАЗ

Уитси, как и обещал Бимиш, был «страшным местом». В отличие от тихого, красивого и дружелюбного Рэмплфорда, это был мрачный и неприветливый город с перегруженным, в связи с войной, морским портом. Если в Рэмплфорде судья и его свита жили в уединении на территории монастыря, то здесь им пришлось поселиться в мрачном викторианском особняке, где было одновременно сыро и душно, комнаты обставлены плохо и через огромные окна из зеркального стекла днем были видны пустыри и коптящие трубы, а ночью они создавали проблемы для светомаскировки.

Темнота – основное, с чем впоследствии связывались воспоминания Дерика об Уитси. Дни стали значительно короче. Работы на сессии было много, и заседания длились долго. Барбер (не из-за страха ли потерять свое место?) работал не покладая рук, ежедневно засиживаясь в суде до позднего вечера, чтобы закончить в срок рассмотрение намеченных дел. Дерику казалось, что дневной свет он видел только из окна машины шерифа, когда их отвозили на обед и привозили обратно в темное помещение суда, где рассматривались еще более темные преступления. Он завидовал Бимишу, когда видел, как тот тащился пешком под незатихающим дождем (ко всему прочему, шериф, по-видимому, оказался откровенным негодяем), а несчастный Бимиш, несомненно, завидовал Дерику.

К этому времени выездная сессия и все, что с ней связано, осточертело Дерику. Он ненавидел цилиндр, который должен был всюду таскать с собой, и фрак, в карманы которого не помещалось то, что ему нужно было взять. Церемонии и формальности, которыми он восторгался в первые дни, опротивели ему своим однообразием. Он знал наизусть то место, на котором споткнется секретарь выездного суда, читая приказ, и все интонации голоса Бимиша, которым он вещал в суде. Дерик почти слово в слово помнил, какое наставление дает судья обвиняемому, впервые нарушившему закон, с какой язвительностью обращается к мошеннику и с какой угрюмой суровостью объявляет десятый по счету срок вору-рецидивисту. Даже преступники и их деяния стали казаться ему похожими друг на друга. А ведь ничего странного здесь нет – нарушения закона имеют свои пределы. Но бывает, что люди постарше и поопытнее его, годами заседающие в судах, так и не приходят к пониманию того, что человеческая природа, в сущности, не изобилует разнообразием.

Единственные дела, которые он слушал с удовольствием, были те, где защитником выступал Петигрю. Он-то всегда находил какой-нибудь свежий оборот речи или неожиданное мудрое изречение и избегал однообразия. К счастью, Уитси был его городом. Здесь начиналась его карьера, здесь он впервые отличился на выездной сессии, и здесь у него осталось несколько надежных клиентов. Не так давно, кстати, Петигрю не без основания рассчитывал занять должность мирового судьи в Уитси, но к тому времени, когда место освободилось, сменился министр внутренних дел и в который раз адвокат остался не у дел.

В гостинице была такая же скука, как везде. Давно были забыты развлечения, которыми Хильда радовала участников сессии в Саутингтоне. Почти сразу по прибытии в Уитси она получила письмо от брата, из которого узнала, что ее попытка уговорить Себальда-Смита провалилась. Была названа катастрофическая сумма компенсации, и поверенные все настойчивее требовали ответа. "К счастью,– писал Майкл,– это старомодная и респектабельная контора, и, я думаю, у них нет большого желания выдвигать судебный иск против королевского судьи. Если бы не это, нам бы давно прислали повестку. Но я чувствую и почти уверен, что клиент настаивает на своем и торопит их, поэтому недалеко то время, когда их благоговейный трепет перед судьей иссякнет". Хильда, прекрасно понимая, кто стоит за спиной клиента и подталкивает его к этим действиям, начала отчаянно экономить. Она попыталась сделать невозможное, неслыханную дотоле вещь – прожить в гостинице исключительно на ту сумму, которая выделялась выездному судье государством. К ужасу миссис Сквайр, меню было урезано до пределов, которые, на ее взгляд, были чуть ли не равносильны полуголодному существованию. Если бы нужда заставила Хильду, как и всю страну, начать экономить полугодом позже, ее действия расценили бы как истинный патриотизм, но в данный момент это выглядело как скупердяйство.

По традиции, впрочем, нельзя было избежать ужина у судьи в честь мэра города Уитси. Как она с этим справилась, известно ей одной. Она слыла гостеприимной и щедрой хозяйкой среди коллег ее мужа, и эту репутацию необходимо было поддерживать. Сама Хильда считала себя обаятельной и умной хозяйкой, и это ее собственное мнение о себе было ей тоже дорого. Блистать среди провинциальных знаменитостей умом, тактом и приятными манерами, как подобает даме из лондонского высшего общества, и в то же время исподтишка следить за каждым съеденным гостями кусочком и каждой каплей выпитого вина, моля Бога, чтобы муж не надумал откупорить еще одну бутылку портвейна,– это было слишком большим напряжением даже для Хильды с ее стойким характером. Когда ужин закончился и гости разъехались, она пожаловалась на страшную головную боль.

Порядок ночных бдений оставался прежним. На этот раз первой должна была дежурить Хильда. Дерик, увидев ее бледное лицо, пожалел бедную женщину и, когда судья вышел из комнаты, сказал ей, что подежурит всю ночь. Подавив зевок, он заверил ее, что совсем не хочет спать. Но Хильда отказалась:

– Нет. Голова пройдет. Мне бы только поспать пару часов. Вы не могли бы подежурить сегодня первым, Дерик, как в прошлую ночь? Постучите, чтобы разбудить меня в…

– Я не буду вас будить,– возразил Дерик, как настоящий рыцарь.

– Как мило с вашей стороны,– улыбнулась Хильда.– Тогда я сама проснусь. Я уже привыкла. Но если опоздаю на полчасика, вы не обидитесь?

И Дерик, сердце которого было преисполнено человеколюбием и громко билось под белым жилетом, сказал, что он обязательно подождет.

Хильда опоздала на пост не на полчаса, а на час с четвертью. К этому времени Дерик хотя и не спал в полном смысле этого слова, но сильно клевал носом и не различал ничего в двух шагах от себя. После ужина, когда подали вторую бутылку портвейна, мэр был уже сильно под хмельком. Чтобы спасти свою репутацию, юристы приналегли, и Дерик тоже не отставал. Поэтому в тихие ночные часы ему пришлось выдержать трудную борьбу со сном, и он уже начал сдавать свои позиции. Впервые за все время навязанных ему постоянных ночных дежурств он почувствовал некоторое беспокойство. После последнего анонимного письма Дерик был готов поверить, что Хильду преследуют привидения. Для него вопрос теперь состоял не в том, что в Уитси может что-нибудь случиться, а что именно и когда. И именно в эту ночь у него появилось ощущение, что где-то рядом назревает опасность. А если возникнет реальная опасность, сможет ли он опознать и ликвидировать ее?

Когда его последние усилия побороть сон были на исходе, раздался звонок и громкий стук в дверь. Спустившись вниз, Дерик открыл дверь. На пороге стоял вежливый, но решительно настроенный констебль. Он сказал, что в задней половине дома виден свет, и потребовал обеспечить затемнение.

Дерик вышел на улицу вместе с полицейским, и после небольших поисков они обнаружили, откуда пробивался лучик света – из одной из комнат, где раньше все было в порядке с затемнением. Это была библиотека, где были глухие наружные ставни и куда редко кто заходил. По-видимому, из-за постоянного сильного ветра сломалась задвижка и ставни приоткрылись. Дверь в библиотеку была распахнута настежь, и свет проникал в нее из коридора, с лестничной площадки, на которой располагался ночной пост Дерика. Непорядок был устранен: Дерик вернулся в дом и закрыл дверь в библиотеку.

Пожелав констеблю доброй ночи, он вернулся на свое место. "Ну вот и хорошо,– подумал Дерик.– То, что мне было надо. Теперь я не засну. Совсем не хочу спать…"

Его разбудили шаги Хильды. Он задремал, сидя в кресле напротив своей комнаты, откуда (если открыть глаза) была хорошо видна дверь в апартаменты Барбера. Надеясь, что Хильда не заметила, что он спал, Дерик быстро вскочил на ноги.

– Вот и я наконец-то,– тихо сказала она.

Хильда выглядела отдохнувшей. Щеки порозовели, и она смотрелась очень привлекательно в ночном одеянии, которое вообще-то называется "неглиже", хотя ничего "небрежного" в нем не было, ни в фасоне, ни в том, как оно сидело на фигуре.

– Спасибо, что дали мне возможность поспать,– продолжала Хильда.– Вы, наверное, смертельно устали. Все в порядке?

– Да-да. Ничего не происходило,– заверил ее Дерик.

– Очень хорошо. Не знаю почему, но я сегодня нервничаю.

Она направилась в сторону спальни судьи. Дерик пошел за ней, думая про себя, что, в каком бы состоянии ни были ее нервы, спала она крепко. Не доходя до комнаты судьи, Дерик отчетливо услышал тяжелое сопение Барбера. Дерику показалось, что он сопит громче, чем обычно. Все в порядке.

Дерик уже собрался пожелать Хильде доброй ночи и наконец добраться до постели, как вдруг Хильда замерла около двери в спальню и ее лицо приняло озабоченное выражение.

– Дерик, можно вас на минуту? Вы ничего не чувствуете?– обратилась она к нему с неуверенностью.

Дерик понюхал воздух. Его чувства притупились – или из-за сонливости, или под воздействием портвейна, поэтому он ничего особенного не заметил.

– Я… Вроде ничего,– промямлил он.

Но Хильда бросилась на пол и приникла носом к щели под дверью.

– Газ!– воскликнула она, вскакивая на ноги.– Я чувствую! Быстрее!

Она распахнула дверь в абсолютно темную комнату, и Дерик последовал за ней.

– Он всегда спит с закрытыми окнами!– раздраженно произнесла Хильда.

Действительно, в комнате было не только темно, но и душно. Но кроме затхлости, Дерик уловил другой тяжелый запах, а вдобавок к хрипам, доносившимся с кровати, услышал непрерывный шипящий звук, шедший из другого конца комнаты.

Натыкаясь друг на друга в темноте, они пытались нащупать кран газовой горелки. Казалось, прошла вечность, прежде чем Хильда нашла кран и шипение прекратилось. Дерик подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы и распахнул створки. В комнату ворвались свежий холодный воздух и капли дождя.

Тем временем Хильда подошла к кровати и стала трясти спящего мужа.

– Уильям!– громко звала она.– Уильям! С тобой все в порядке?

Храпение прекратилось, и Дерик услышал сонный голос судьи:

– Что? Какого черта?! В чем дело?– Под судьей заскрипела кровать – он приподнялся и сел.– Зачем ты открыла окна?– спросил он недовольным голосом.

Хильда вздохнула с облегчением:

– Утечка газа. Ты мог бы задохнуться.

– Да? Как неосторожно с моей стороны. Я был уверен, что плотно закрыл кран. Теперь все в порядке? Спасибо, Хильда.

Сказав все это сонным голосом, судья снова улегся в кровать и через минуту захрапел.

Дерик и Хильда на цыпочках вышли из комнаты. В коридоре она повернулась к нему и сказала со вздохом, глядя на него сверкающими глазами:

– Слава богу! Мы подоспели вовремя.

– Да,– откликнулся Дерик.– Это счастье, что вы почувствовали запах.

Его мысли путались, но одно Дерик осознавал ясно: если бы он следил как следует, беды не случилось бы.

– Как вы думаете, с ним все будет в порядке?– спросила Хильда обеспокоенно.– Не вызвать ли врача?

К этому времени мысли Дерика пришли в порядок.

– Думаю, в этом нет необходимости. Газа было немного, иначе мы с вами почувствовали бы себя плохо. А сейчас комната проветрилась. У него может болеть голова утром, но хуже ему не станет. Странно,– добавил он,– что было мало газа.– Мысль его заработала отчетливо, как бывает иногда после сильного напряжения.– Такое впечатление, что кран был лишь чуть приоткрыт.

– Я не заметила,– сказала Хильда.– Я просто завернула его до упора, и шипение прекратилось.

– Я не разбираюсь в этих устройствах,– признался Дерик,– но, смотрите, он находится в постели уже около пяти часов. Думаю, если бы судья не закрыл кран до конца перед тем, как лечь спать, комната была бы полна газа даже в случае небольшой утечки, а мы ясно слышали шипение, когда вошли в комнату.

– Это значит, что кран открыли недавно,– закончила его мысль Хильда.

– Скорее всего, так.

– Значит, кто-то вошел в его комнату и сделал это,– в ее голосе зазвучали грозные нотки,– когда вы якобы дежурили, а на самом деле спали…

– Я не спал,– запротестовал Дерик.

– Если бы я шла тихо, вы бы и не услышали, как я подошла. Любой мог войти в комнату и выйти, а вы и ухом не повели бы.

Дерик понимал, что обвинение имеет под собой почву, но в данных обстоятельствах оно показалось ему крайне несправедливым с ее стороны, поэтому он сказал то, о чем впоследствии очень сожалел:

– Не думаю, что кто-то мог это сделать. В конце концов, если это не случайность, вовсе не исключено, что он сам мог открыть кран нарочно.– И даже не глядя на Хильду, он понял, что смертельно ее обидел.

После ледяной паузы она проговорила:

– Вам пора спать. Мы обсудим это утром, когда вы… когда вы полностью придете в себя.

Дерик, не сказав больше ни слова, отправился в свою комнату. Заснул он не сразу. Этот эпизод обеспокоил его, причем значительно сильнее, чем все, что случилось до этого во время сессии. В данном случае прозвучала не только угроза, от которой можно было бы отмахнуться, и не вульгарная шутка. Это было действительно реальное покушение на жизнь судьи. Если бы Хильда не пришла вовремя и не учуяла запаха газа, судья задохнулся бы. До этого Дерик как-то отказывался верить в существование реальной опасности. Именно поэтому, а также из-за желания оправдать свою небрежность в качестве охранника он высказал нелепое предположение о попытке самоубийства предположение, в которое сам, разумеется, не верил.

Но если это действительно была попытка убить судью, то следует смотреть фактам в лицо: это мог сделать лишь кто-то из ближайшего окружения. Гостиница хорошо охранялась, и у постороннего было мало шансов проникнуть в здание. Дерик снова стал перебирать в уме людей, которых видел каждый день, но о которых мало что знал. Однако представлялось совершенным абсурдом связать их с криминалом, в результате чего они немедленно потеряют непыльную и хорошо оплачиваемую работу. Он вспомнил также, что Бимиш (Подозреваемый Номер Один, как бы назвал его любимый Дериком детективный писатель) был прекрасно осведомлен об их с Хильдой охранной деятельности и ночных дежурствах. Рискнул бы он при таких обстоятельствах быть застигнутым на месте преступления, если при его работе у него была масса других возможностей осуществить убийство?

Странное предположение промелькнуло в голове Дерика. Предположим, Бимиш прокрался в спальню Барбера и открыл газ, но не с целью убить судью, а ради злой шутки, чтобы доказать неэффективность секретаря судьи в качестве охранника. Потом вернулся бы, закрыл кран и посмеялся над уснувшим стражником. Фантастическое предположение, но нельзя сбрасывать его со счетов, имея в виду злобный юмор, характерный для Бимиша. Если так, то шутка не удалась, потому что неожиданно пришла Хильда. Дерик решил внимательно понаблюдать за Бимишем завтра – может быть, тот как-нибудь выдаст себя.

Потом он стал думать о Сэвидже и Грине и, к собственному раздражению, никак не мог представить их себе в качестве потенциальных убийц. Он решил впредь почаще общаться с ними, чтобы изучить их характеры. Правда, у него не было ни малейшей идеи, как осуществить это на практике. Миссис Сквайр следует категорически исключить из числа подозреваемых. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, что она не из тех женщин, которые встают с постели в три часа ночи и бегут кого-то убивать. Остался один подозреваемый, вернее, одна – Хильда. И опять ему в голову пришла дурацкая мысль: а что, если она открыла газовый кран в комнате мужа, просто чтобы все ею восхищались, как она обнаружила и предупредила опасность? Он не мог найти иную причину такого рода поступка, кроме как доказать ему, что ночные дежурства необходимы, хотя, конечно, могли быть другие, неизвестные ему мотивы. Может быть, у нее не все в порядке с головой, и ее сумасшествие проявляется в такой форме, как выдумывание заговора против судьи и изобретение всяких инцидентов в качестве доказательства? В конце концов, бывают же такие отклонения в психике, как мания преследования, и это, может быть, лишь необычная форма болезни. Дерик покрутил новую идею так и сяк и на мгновение чуть не поверил, что именно здесь кроется ключ к разгадке всех этих мистификаций, но вовремя остановился. Он ведь видел лицо Хильды, когда она откусывала отравленную конфету, а также сразу после нападения в Уимблингхэме. Не могла она придумать и разыграть эти два происшествия. Это ясно как день.