Текст книги "Тайные дневники Шарлотты Бронте"
Автор книги: Сири Джеймс
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)
ИЗБРАННАЯ ПЕРЕПИСКА ШАРЛОТТЫ БРОНТЕ
О ЧТЕНИИ И СОЧИНИТЕЛЬСТВЕ
От поэта-лауреата Роберта Саути (которому двадцатилетиям Шарлотта послала подборку своих стихотворений)
12 марта 1837 года.Мадам… Вы просили не совета касательно приложения Ваших талантов, но моего мнения о них; и все же мнение стоит мало, а совет – много. Вы несомненно обладаете, и в весьма превосходной степени, тем, что Вордсворт называет «даром стихосложения». Я не преумаляю этот дар, утверждая, что в наши дни он нередок… Любой… честолюбиво мечтающий об известности в поэзии должен быть готов к разочарованию. Но Вам, если Вы заботитесь о собственном счастье, следует развивать свой талант без мысли об известности… Грезы, которым Вы привычно предаетесь, могут привести к душевному расстройству; по сравнению с грезами все обычные мирские занятия покажутся Вам скучными и невыгодными, и Вы станете к ним непригодны, не став пригодной к чему-то другому. Женщина не может зарабатывать на жизнь литературой, и это справедливо. Чем больше она занята своими священными обязанностями, тем меньше времени у нее остается на творчество, пусть даже в качестве награды и отдыха. Вы еще не были призваны к исполнению этих обязанностей, а когда будете, слава потеряет для Вас свою привлекательность. Вы перестанете искать переживаний в воображении…
Но не подумайте, будто я принижаю дар, которым Вы обладаете, или отговариваю упражнять его. Я только заклинаю Вас считать его лишь средством для достижения блага и использовать подобным образом. Пишите стихи ради них самих… а не в расчете на славу; чем меньше Вы стремитесь к ней, тем более вероятно, что Вы заслужите ее и в конце концов обретете. Такой подход будет благотворен для сердца и души и сможет стать вернейшим способом, после религии, успокоить мятущийся дух и возвысить его. Вы вложите в стихи лучшие мысли и мудрые чувства и тем самым отточите и усилите свою поэзию.
Из ответа Шарлотты Роберту Саути
16 марта 1837 года.Сэр… при первом прочтении Вашего письма я испытала только стыд и сожаления о том, что осмелилась побеспокоить Вас своим незрелым пустозвонством; болезненный жар прилил к моим щекам, когда я вспомнила о кипах бумаги, исписанной тем, что некогда приносило мне столько радости, но теперь стало лишь источником смущения; и все же когда я немного поразмыслила и перечла письмо вновь и вновь, передо мной забрезжила надежда. Вы не запрещаете мне писать. Вы только предостерегаете меня от недальновидного забвения своего истинного долга ради воображаемых удовольствий, от сочинительства из стремления к славе… Вы любезно предлагаете мне писать стихи ради них самих, при условии, что я не оставлю в небрежении ни одной из своих обязанностей ради погони за единственным, всепоглощающим, изысканным наслаждением…
По совету отца, который с детства наставлял меня не менее мудрым и дружелюбным образом, я стремлюсь не только досконально выполнять все обязанности, положенные женщине, но и питаю к ним глубокий интерес. Это не всегда просто, поскольку порой я предпочла бы не учить или шить, а читать или писать; но я стараюсь обуздать себя, и отцовская похвала – щедрая награда за подобные лишения. Позвольте еще раз поблагодарить Вас с искренним чувством. Уверена, что больше никогда не захочу увидеть свое имя в печати, а если подобное честолюбивое желание и возникнет, я подавлю его, перечитав письмо Саути.
Ряду прославленных авторов (включая Вордсворта, Теннисона, Хартли Кольриджа и Томаса де Квинси, в сопровождении экземпляра «ненужной» книги «Стихотворений»)
16 июня 1847 года.Сэр, я и мои родственники Эллис и Актон Беллы, невзирая на неоднократные предупреждения самых уважаемых издателей, пали жертвой собственной опрометчивости и выпустили поэтический сборник.
Разумеется, предсказанные последствия не замедлили себя ждать. Наша книга не пользовалась успехом, никто не нуждался в ней и не обратил на нее внимания; за целый год наш издатель продал всего два экземпляра; одному Богу известно, каких мучительных усилий стоило избавиться от них.
Прежде чем передать оставшийся тираж чемоданных дел мастерам, [79]79
Для использования в качестве подкладки в кожаных дорожных чемоданах.
[Закрыть]мы решили раздарить несколько экземпляров того, что не можем продать. Умоляем Вас принять наш сборник в благодарность за удовольствие и пользу, которые мы часто и надолго извлекали из Ваших трудов.
С огромным уважением,Каррер Белл.
От К. Белла господам Смиту, Элдеру и Ко
19 октября 1847 года.Джентльмены, сегодня утром мне вручили шесть экземпляров «Джейн Эйр». Вы предоставили роману все преимущества, какие могут обеспечить хорошая бумага, четкий шрифт и подобающий вид. И если он потерпит неудачу, вините в том автора, но не себя. Жду теперь суждения критиков и читателей.
Журналисту, романисту и драматургу Джорджу Генри Льюису
12 января 1848 года.Когда авторы пишут наиболее хорошо или, по крайней мере, наиболее бегло, в них словно пробуждается сила, которая становится их господином, прокладывает себе путь, отвергая все повеления, кроме своих собственных, диктуя определенные слова, будь то неистовые или сдержанные, и настаивая на их использовании, отливая новых персонажей, придавая невообразимый поворот событиям, отвергая старательно разработанные прежние идеи и внезапно создавая и принимая новые. Разве не так? Разве не должны мы противиться этой силе? И возможно ли ей противиться?
Эллен Насси
3 мая 1848 года.Я никому не давала права подтверждать или намекать, сколь угодно туманно, что я «публикуюсь»… вздор!.. Хотя мне приписывают двадцать книг, я не признаю ни одной. Мне ненавистна сама мысль об этом.
Уильяму С. Уильямсу
14 августа 1848 года.Полагаю, что первейшая обязанность Автора – верное служение Истине и Природе.
Уильяму С. Уильямсу
2 октября 1848 года.Мой несчастный брат понятия не имел, что его сестры совершили в литературе; он не подозревал, что они опубликовали хоть строчку; мы не рассказывали ему о своих попытках, боясь причинить невыносимую боль сожаления о впустую растраченном времени и талантах. Теперь уже он никогда не узнает. Сейчас я не могу распространяться на эту тему, это слишком мучительно.
Уильяму С. Уильямсу
21 сентября 1849 года.Два человеческих существа, которые понимали меня и которых понимала я, скончались… Потеря тех, кто на свете нам всех ближе и дороже, оказывает влияние на характер: мы ищем опоры средь того, что осталось, и, найдя, вцепляемся в нее изо всех сил.
Когда я тонула три месяца назад, спас меня дар воображения; его всестороннее упражнение помогло мне удержать голову над водой… теперь его плоды ободряют меня… я чувствую, что они позволили мне приносить радость людям… и благодарна Господу за то, что Он ниспослал мне подобный дар.
Уильяму С. Уильямсу (по прочтении «Эммы» Джейн Остин)
12 апреля 1850 года.Я прочла роман с интересом и именно такой степенью восхищения, какую сама мисс Остин сочла бы разумной и уместной. Ни теплота и энтузиазм, ни энергичные, проникновенные, искренние эпитеты совершенно не подходят для восхваления ее трудов: подобную несдержанность писательница встретила бы благовоспитанной улыбкой и хладнокровно заклеймила как эксцентричную и экстравагантную. Она необычайно успешно выполняет свою задачу – поверхностное описание жизни благородных англичан; в ее стиле присутствуют китайская скрупулезность, миниатюрная утонченность; она не тревожит читателя чем-либо неистовым, не пугает чем-либо глубоким. Страсти совершенно неведомы ей… чувства же она удостаивает не более чем случайной любезностью, сдержанным кивком; слишком частые заигрывания с ними нарушили бы гладкую элегантность ее повествования… Все, что смотрит остро, говорит метко, двигается ловко, достойно ее пера, но что бьется сильно и страстно, пусть и тайно, что гонит кровь по жилам… то мисс Остин игнорирует… если мои слова ересь, я ничего не могу поделать.
О ЛЮБВИ И СУПРУЖЕСТВЕ
Эллен Насси
1 апреля 1843 года.Совершеннейшая глупость, которую я отвергаю с презрением, – это когда женщина, не обладающая ни богатством, ни красотой, делает супружество главным объектом своих желаний и надежд и движущей силой всех своих поступков.
Эллен Насси
2 апреля 1845 года.Знаю, что, если женщина хочет избегнуть позорного клейма охотницы на мужей, она должна поступать и выглядеть как мрамор или глина – холодной, невыразительной, бескровной; ведь любое проявление чувства, например радости, горя, дружелюбия, антипатии, восхищения или отвращения, свет непременно воспримет как попытку подцепить мужа. Не обращай внимания! Благонамеренная женщина всегда способна обрести утешение в собственной совести. А значит, не бойся показать свою истинную сущность, любящую и сердечную; не подавляй слишком сурово сантименты и эмоции, превосходные сами по себе, из пустого опасения, что какой-нибудь щенок сочтет, будто ты пытаешься его завлечь.
Месье Константину Эгеру
18 ноября 1845 года (перевод с французского).Месье… Лето и осень показались мне очень долгими… Я искренне признаюсь, что за время ожидания пыталась забыть Вас, ведь память о человеке, в новую встречу с которым не веришь, но которого тем не менее глубоко уважаешь, разрывает душу; и когда испытываешь подобные терзания в течение года или двух, становишься готов на что угодно, лишь бы вновь обрести душевное спокойствие. Я перепробовала все, искала других занятий, запрещала себе говорить о Вас даже с Эмили, но не смогла побороть сожаление и нетерпение… это поистине унизительно… не уметь властвовать над своими чувствами, быть рабыней грусти и воспоминаний, рабыней господствующей и непреложной идеи, тиранически правящей разумом. Почему я не могу испытывать к Вам ровно столько же дружеских чувств, сколько Вы испытываете ко мне – не более и не менее? Тогда я была бы такой спокойной и свободной… могла бы хранить молчание десять лет без малейших усилий…
Если бы мне запретили писать Вам, если бы Вы отказались отвечать мне, это отобрало бы у меня единственное оставшееся на земле удовольствие, лишило бы последней привилегии… Когда тоскливое и продолжительное молчание словно намекает, что хозяин отдаляется от меня… когда день за днем я жду письма и день за днем разочарование повергает меня в сокрушительное отчаяние, когда невинная радость воображать, как вы сочиняете и просматриваете свое послание, улетает прочь, подобно миражу… меня снедает жар… я теряю аппетит и сон… я изнываю.
Эллен Насси
10 июля 1846 года.Кто мог всерьез спросить, не собирается ли мисс Бронте замуж за викария своего отца? Вряд ли мне нужно разъяснять, что свет не видывал менее далекой от правды мысли… теряюсь в догадках, откуда вообще она взялась. Между мной и мистером Николлсом всегда существовала лишь холодная, отстраненная вежливость. Не представляю, как можно упомянуть при нем о подобном слухе, даже в шутку – это сделало бы меня посмешищем для него и его друзей-викариев на добрые полгода. Они считают меня старой девой, а я считаю их, всех до единого, на редкость скучными, ограниченными и непривлекательными представителями сильного пола.
Эллен Насси
14 сентября 1850 года.Что за «болтовню насчет моего замужества и т. п.» ты слышала? С тех пор как я покинула Лондон, мне едва ли встретился хоть один мужчина, с которым был бы возможен подобный союз. Несомненно, существуют мужчины, которые могли бы сделать мне предложение при должном поощрении с моей стороны, но супружеская жизнь даже отдаленно не обещает мне того, что я считаю поистине желанным. В любом случае преградам не было бы числа; даже намек на подобное крайне оскорбителен для папы.
Эллен Насси
15 декабря 1852 года.Он вошел и встал передо мной. Ты вполне способна угадать его слова, однако поведения его тебе не представить, а мне не забыть… Он говорил о страданиях, которые переносил много месяцев… которые больше не мог терпеть… и умолял оставить хоть искру надежды…
Я давно подозревала, что он неравнодушен ко мне и надеется добиться ответной симпатии, но не думала, что его чувства так сильны.
Эллен Насси
11 апреля 1854 года.Не стану скрывать, дорогая Эллен, я помолвлена… То, что прежде казалось невозможным, теперь решенное дело… Надеюсь полюбить своего мужа. Я благодарна ему за нежную любовь и считаю его искренним и честным человеком с высокими идеалами.
Маргарет Вулер
12 апреля 1854 года.Сознаю, что немногие сочтут блестящей участь, которую сулит мне Провидение в своей доброте и мудрости, но я уверена, что различаю в ней семена подлинного счастья.
Маргарет Вулер
10 июля 1854 года (Банахер, Ирландия).Должна сказать, что мне понравились новые родственники. Любезный муж на своей родине также открылся мне в новом свете. Не раз я с искренним удовольствием внимала похвалам ему со всех сторон. Некоторые старые слуги уверяли, что мне здорово повезло, поскольку мне достался один из лучших джентльменов страны. Его тетя тоже говорила о нем со смесью любви и уважения, и я рада была это слышать.
Эллен Насси
26 декабря 1854 года.Мы с Артуром искренне желаем вам счастливого Рождества и долгих лет впереди. Муж мой вполне здоров, слава богу, как и я. «Мой милый мальчик» стал мне намного дороже, чем шесть месяцев назад. Через три дня нашему браку исполнится полгода!
Эллен Насси
21 февраля 1855 года.Моя милая Эллен… я вынуждена писать урывками на одре болезни… но не намерена распространяться о своих страданиях, это бесполезно и мучительно… хочу заверить тебя в том, что, как я думаю, утешит тебя… а именно в том, что я нашла в своем муже нежнейшую сиделку и надежнейшую опору… лучшей помощи не знала ни одна женщина на земле.
Амелии Тейлор (жене Джозефа Тейлора – брата Мэри Тейлор)
Конец февраля 1855 года.Что касается моего мужа – наши сердца соединены в любви.
ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ БРОНТЕ
Известно около пятисот стихотворений Бронте. Перед вами выдержки из моих самых любимых. Первые семь вошли в сборник «Стихотворения Каррера, Эллиса и Актона Беллов».
ЖИЗНЬ
Каррер Белл (Шарлотта Бронте)
РАССТАВАНИЕ
Каррер Белл (Шарлотта Бронте)
ГИЛБЕРТ, ЧАСТЬ I: САД
Каррер Белл (Шарлотта Бронте;
отражение ее брюссельского опыта)
Был город сумраком объят.
Под самою луною
Застыл во сне фруктовый сад
За мощною стеною.
Хозяин, Гилберт, средь кустов
Бродил анахоретом
И, отдыхая от трудов,
Мечтал под лунным светом.
Уж час ходил он взад-вперед,
Не проронив ни звука.
Не холодил январский лед,
И прочь бежала скука.
Он молод. Как же тут уснуть!
Как кровь бурлила в жилах!
Фантазия теснила грудь
И голову кружила.
Он вспомнил чувства юных лет,
Любовью их означив,
Хоть многие его секрет
Назвали бы иначе.
Нечасто дней минувших ход
Его волнует сердце:
Он слишком нынешним живет,
Чтоб в прошлое глядеться.
Минувшего ему не жаль,
Но луч ночных светил,
Как будто блеклую скрижаль,
Всю Память озарил.
А в ней одно лишь из имен
Мерцает до сих пор,
И вновь, как прежде, окрылен,
Он шепчет: «Элинор».
Нет горечи в словах его,
В улыбке – доброты,
Лишь эгоизма торжество
Средь мерзлой пустоты:
Ее любовь сильней, чем смерть.
Как сладко, видит Бог,
Такую красоту узреть,
Простертую у ног.
Благословен, кто без забот
Столь глубоко любим,
Кто видит, как красотка ждет —
И непоколебим.
А иногда вдруг снизойдешь,
Смягчишь свой гордый нрав —
И в юной ручке чуешь дрожь,
Слегка ее пожав.
Скрывала чувства, как изъян,
Но видеть мог любой;
Я знал, что властен, как тиран,
Над девичьей судьбой.
Мне совершенства не дано,
Ее мечтанья – бред.
Я воссиял во славе – но
Ее восприняв свет.
Ее природный, юный жар,
Могучий пыл в груди
В небесный пламень превращал
Огонь моей плоти.
И снисходил я, словно бог,
К любви в ее глазах;
И, словно бог, затем я мог
Исчезнуть в небесах.
И больше горестной рабе
Мой не являлся дух,
К ее рыданьям и мольбе
Не преклонял я слух.
Я знал, меня не подведет
Знак верности слепой,
И с чистой совестью вперед
Ушел от девы той.
Но все же хочется порой
Все сызнова начать
И боль любви своей игрой
В ней пробудить опять,
Чтоб снова бездны юных глаз
Вобрали огнь моих;
И если мог бы – сей же час
Я вновь зажег бы их. [82]82
Перевод Владимира Севриновского.
[Закрыть]
ВОСПОМИНАНИЕ
Эллис Белл (Эмили Бронте)
Ты мерзнешь, мерзнешь, холодна могила.
И снег растет тяжелою горой.
О, разве я любить тебя забыла,
Отброшенная времени волной?
И мысли, уносясь к брегам Ангары,
Не вьются над возвышенностью той,
Где папоротник ветхие узоры
Слагает над твоею головой?
Ты мерзнешь. С бурых гор с водою талой
Сошло пятнадцать диких декабрей.
Впрямь верен дух, коль памятью усталой
Все помнит после стольких бурных дней.
Любимый мой, прости, что отдаляюсь,
Когда отлив мирской меня влечет,
И мрачными желаньями смущаюсь,
Попав в суровый их водоворот.
Прости, я без тебя не знала света,
Другая не светила мне звезда.
Вся жизнь моя была твоей согрета,
И все тепло замерзло навсегда.
И наконец я так привыкла к боли,
Что перестала замечать ее.
Я научилась жить усильем воли
И подняла из праха бытие.
Я собрала остатки прежней силы
И не пустила душу за тобой
Последовать в холодный мрак могилы,
В сей мрак, отныне более чем мой.
Я растоптала дерганое пламя,
Ни искры не оставила в углях.
Но – пившей горе долгими глотками —
Что делать мне в иссохших этих днях? [83]83
Перевод Татьяны Гутиной.
[Закрыть]
ДНЕВНОЙ СОН
Эллис Белл (Эмили Бронте)
На небе солнце светится,
Нетерпелив и юн,
Скорее с маем встретиться
Торопится июнь…
Деревья машут ветками,
И птиц веселых песнь.
Среди веселья этого
Незваный гость я здесь!..
Ищу ответа на вопрос,
Но в мыслях пустота,
Хотя задумался всерьез:
«Как я попал сюда?»
И ничего я не пойму,
Ответа не узнаю,
Но видеть все вокруг могу
С закрытыми глазами.
На берегу в дневной тиши
Нечаянно уснул
И в глубину своей души
Случайно заглянул.
Сказало сердце: «Знаем мы,
Когда зима вернется.
Над светом лета и весны
Злорадно посмеется.
Заставит холода волна
Умолкнуть птичьи песни,
И бледным призраком весна
Витает в поднебесье.
Чему мы рады так сейчас?
Природы возрожденье
Мы видим снова, но у нас
Поверхностно сужденье!»
Природа только до поры
Порадовать нас может,
Но ветра вольного порыв
Долину потревожит.
Вдруг вспыхнут тысячи огней
И зазвучат над ними
В сиянье тысячи лучей
Серебряные лиры.
Раздует воздуха поток
Огонь своим дыханьем,
Сплетя божественный венок
Небесного сиянья!
Такое эхо загремит
Таинственных мистерий,
Такая песня зазвучит,
Что в это трудно верить.
«О, тот, кто смертен, – умирай!
Открылись время раны,
Плеснуло небо через край
Божественную радость!
Страданье бесконечно здесь
И ночи мрачна тень.
Но где-то вечный отдых есть
И бесконечный день.
Тебе весь мир – могилы мрак,
Покинь пустынный берег,
Есть утопающий в цветах,
Прекрасен и безмерен!
Не бойтесь тайну приоткрыть,
Глазам своим поверьте,
Реальна радостная жизнь,
Дарованная смертью». [84]84
Перевод Виталия Мордвинова.
[Закрыть]
СТРОКИ, СЛОЖЕННЫЕ В ЛЕСУ В ВЕТРЕНЫЙ ДЕНЬ
Актон Белл (Анна Бронте)
Душа встрепенулась, как птица живая,
И в небо взлетела, на крыльях паря;
Свистит вольный ветер, меня обдувая,
Проносятся мимо леса и моря.
Желтеют под солнцем высокие травы,
И ветви деревьев трепещут слегка,
И ветер с листвою заводит забавы,
И быстро по небу бегут облака.
Я видеть желаю, как вихрями пены
Морскую волну растрепал ураган;
Я слышать могу, как, бросаясь на стены
Прибрежных утесов, ревет океан! [85]85
Перевод Николая Шошуна.
[Закрыть]
ДОМ
Актон Белл (Анна Бронте; сочинено в Торп-Грин-холле)
Как ярко на солнце сверкая,
Играет лесной дикий плющ!
А буки вдали отражают
Корою серебряный луч.
Здесь солнце на милую сценку
С улыбчивых смотрит небес,
И слышен стон зимнего ветра
Сквозь кроны бессчетных древес…
Гремит над моей он главою,
Вдали находя свою смерть,
Но мне возврати мою пустошь,
Холмы, где ветров круговерть.
Где редкие, еле живые
Деревья едва ль загудят,
Но вереска дали родные
Тот дикий порыв возвратят…
В округу, где серые стены,
Верни ты меня поскорей,
Где сплошь поросло все бурьяном
И лжи не приемлет пырей.
И пусть хороша для прогулок
Округа высоких хором,
Прекрасны пусть светлые залы,
Верни, умоляю, мой ДОМ! [86]86
Перевод Дарьи Фирсовой.
[Закрыть]
В ЧЕСТЬ ПОБЕДЫ МИСТЕРА НИКОЛЛСА НАД ПРАЧКАМИ ХАУОРТА
Патрик Бронте, ноябрь 1847 года
(с любящим поддразниванием своего викария)
Вот Хауорт – приход древней славы и скуки.
Тут всяк проповедник – кто в ризе, кто в юбке…
А пастор – старик, но с запальчивым нравом
Все рьяно меняет налево-направо;
Чтоб звонница здесь должный вид обрела,
Решил обновить наши колокола.
Викарий, что носит за дедом кадило,
Очистить надумал от прачек могилы.
С бельем отступают разбитые леди
На грядки, в сараи, и в сенцы, и в клети
И громко клянутся корытом и пеной,
Что голову скрутят ему непременно.
Мужья их ярятся – ну прямо беда:
Грозят линчевать его враз без суда.
Но хуже всего, что решили девицы:
Пусть он не мечтает любить и жениться! [87]87
Перевод Олега Пелипейченко.
[Закрыть]
ВЧЕРА КАРТИНУ УВИДАВ
Бренуэлл Бронте (не опубликовано, в виде черновика; 1843 или 1844 год; написано в Торп-Грине после того, как миссис Робинсон показала Бренуэллу свой автопортрет)
В ее картине скрыт намек
За каждою деталью.
За тенью солнечный денек,
Улыбка за печалью.
Где создал Бог цветущий сад —
Пейзаж объят тоскою.
Прямое сердце, честный взгляд —
Под маской плутовскою.
Ах, леди! Если мне велишь
Исправить лист этюдный,
На нем не трону разве лишь
Рассвет улыбок чудный.
Я летнему оставлю дню
Оттенок счастья чистый.
Я грусть с веселых лиц сгоню
И влагу с глаз лучистых.
Покой я сердцу дам тому,
Что мой покой украло.
Явлю шедевр Творца – ему
Не нужно покрывало.
За этот труд прошу я дать
Мне царскую награду:
ТВОЮ УЛЫБКУ УВИДАТЬ
И БЫТЬ С ТОБОЮ РЯДОМ [88]88
Перевод Юрия Выменца.
[Закрыть]
ЛИДИЯ ГИСБОРН
Бренуэлл Бронте (не опубликовано; написано в июле или августе 1845 года после увольнения из Торп-Грин-холла.
Лидия Гисборн – девичье имя миссис Робинсон)
Душа в смятении лишь смерти ждет
И разрешения уйти в полет.
Моя бездонная тоска бессонная,
Неугомонная тогда заснет.
Не лучше ль в гроба лечь ночную тьму,
Чем в эту тьму облечь и жизнь саму?
Боль черной птицею в душе гнездится и
Не даст забыться мне в своем дому.
Нет мне пристанища, где жизнь шумит.
В груди страдающей мой дом стоит.
И не утешит свет, когда надежды нет,
И к той груди навек мне путь закрыт. [89]89
Перевод Олега Леденева.
[Закрыть]
