Текст книги "Темная роза"

Автор книги: Синтия Хэррод-Иглз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

Всем было ясно, что король ухаживает за Анной с гораздо большей страстностью, чем обычно, и Том много раз делился с Нанеттой опасениями, что Анна сама не понимает опасности своего положения. Насколько это позволяла ситуация, Том осмеливался выступать в качестве соперника короля, а король, любивший его почти так же, как Хэла, относился к этому снисходительно. И когда Том пытался спасти Анну, она, в свою очередь, защищала его перед королем, заявляя со свойственной ей прямотой, что она не любит Тома, как и самого короля.

Нанетта проводила много времени с Томом, пока Анна была занята своим венценосным поклонником, и постоянно пыталась успокоить его, говоря, что Анна не собирается становиться любовницей короля. Нанетта временами пеняла ему за то, что он подозревал Анну в корысти, предполагая, что она может отказаться от своих принципов в обмен на материальные блага, которые доступны любовнице короля, и он, устыженный, признавал, что ему следует больше доверять Анне. Тем не менее, все испытывали облегчение, когда король занимался своими делами, а Анна, Джордж, Том, Нанетта, Хэл и Мэдж могли поболтать и посмеяться свободно, петь или музицировать, играть в карты. Выдавались дни, когда Нанетта почти забывала о горе своего дяди и любовника, оставшегося где-то далеко, в Йоркшире.

Весной 1527 года, сразу после того, как Нанетте исполнилось девятнадцать лет, король договорился с кардиналом, что его призовут к церковному суду по обвинению в разврате, заключавшемся в женитьбе на жене брата. Слушания суда должны происходить тайно, но единственным человеком, который не знал о них, была, пожалуй, сама королева. Как и следовало ожидать, короля признали виновным, поэтому папе была послана просьба об объявлении брака незаконным. Разрешение на брак, выданное предыдущим папой, должно было быть аннулировано, так как не в компетенции папы пренебрегать законами Левита.

– Как ты думаешь, папа согласится? – спросила как-то Нанетта Тома, прогуливаясь с ним в Хэмптоне.

– Не сомневаюсь. Папа давал разводы и при наличии более ничтожных поводов – например, сестре короля, королеве Маргарите Шотландской, и его шурину Саффолку. К концу года король будет свободен.

– И тогда... французская принцесса, если кардинал победит, – продолжила Нанетта, – ну что ж, по крайней мере, при ее дворе будет больше развлечений, чем при нынешней королеве. Вероятно, ей придется уйти в монастырь?

– Наверно. И там она будет более счастлива, бедняжка, – согласился Том. – Не понимаю, почему она не избавит короля от этих хлопот и сама не удалится в монастырь – это было бы самое лучшее в ее положении.

– Анна говорит, что французская королева может оказаться вроде Клавдии, а это не очень-то весело.

– За исключением того, – сухо заметил Том, – что пока король будет занят новой женой и заполнением королевской детской, у него будет меньше времени и охоты преследовать Анну.

– И это, конечно, больше бы пришлось тебе по вкусу, милый Том?

– Ты сама это знаешь. Но мне кажется, что и Анна вздохнула бы с облегчением: ведь сколько можно выдумывать все новые изящные причины для отказа королю? Никогда не знаешь, что будет, если ей не удастся придумать очередную шутку, которая рассмешит его.

Нанетта коснулась его руки:

– Не волнуйся. Я стараюсь быть рядом с ней. Я обещала не покидать ее. Мы оба позаботимся о ней.

– Если бы она согласилась выйти за меня, – грустно произнес он, – я предлагал ей развестись и жениться на ней, но она не хочет и слышать об этом.

– Возможно, когда король женится снова и потеряет интерес к ней, Анна передумает. Ты знаешь, она считает, что тебе опасно проявлять к ней повышенный интерес.

– Да, я знаю... о, гляди-ка! Кто это там впереди? – Том указал на бегущего к группе слугу, отчаянно машущего руками, – идем, Нан, узнаем, что случилось.

Остальные члены кружка уже столпились вокруг курьера и оживленно беседовали с ним, а когда к группе подошли Том и Нанетта, то Джордж пересказал им новости:

– Кажется, прибыл курьер из Италии, испанская армия захватила Рим, и папа оказался пленником императора.

Том и Нанетта переглянулись.

– Как это повлияет на дело? – спросила она. Том пожал плечами:

– Никак, я думаю. Вулси любимчик папы, а король – видный член церкви. Он все равно подпишет прошение.

– А, вы думаете о разводе, – сказала Анна, – давайте поговорим о чем-нибудь еще – последние месяцы все разговоры только об этом. Я просто устала от них. Давайте лучше пойдем и посмотрим, не созрела ли земляника!

И они направились на огород, но Анна до него не дошла – по дороге ее перехватил другой слуга, сказавший, что король желает немедленно переговорить с мисс Анной, и, слегка пожав плечами, она послушно последовала за ним. Нанетта встревожилась и осталась на террасе, ожидая возвращения Анны. Однако та так и не появилась. Нанетта встретилась с ней только по дороге в церковь к вечерней молитве.

По ее виду Нанетта сразу поняла, что что-то стряслось, так как Анна была бледна, как снег, а ее глаза странно блестели. Она схватила Нанетту за руку, стиснув ее так крепко, что Нанетта вскрикнула, и отвела в альков.

– Нам нужно поговорить, – прошептала она.

– Что случилось, Анна? Зачем тебя вызывали? У тебя такой странный вид!

– Я говорила с королем, – ответила Анна. Она посмотрела на свою руку, и Нанетта увидела, что у нее на пальце блестит новое золотое кольцо с большим изумрудом, явно очень дорогое. – Это он подарил мне его, – продолжала Анна, – и он снова просил меня стать его любовницей. Конечно, я сказала, что не могу, и пыталась вернуть кольцо. Я говорила ему, что никогда не стану его любовницей, но он выглядел так странно, что я испугалась.

– Ох, Анна, – выдохнула Нанетта, беря подругу за руку.

Анна посмотрела на нее и как-то неестественно улыбнулась:

– Тогда он некоторое время ходил по комнате, что-то бормоча про себя. Потом повернулся ко мне, и у него было такое страшное лицо! Я задрожала и хотела убежать, но, разумеется, не могла, а просто стояла перед ним, не сводя с него глаз. И тогда он заявил, что никогда больше не попросит меня об этом.

– Слава Богу! Анна, я так боялась за тебя!

– Подожди, я еще не все рассказала, – прервала ее Анна. Она некоторое время молчала, пауза затянулась настолько, что Нанетта решила, что Анна больше ничего не скажет, но потом она начала очень тихим голосом: – Он спросил меня, согласилась бы я, если бы он был свободен, стать его женой.

Кровь отхлынула от лица Нанетты, она смотрела на подругу, не в силах вымолвить ни слова. Анна грустно усмехнулась:

– Конечно, ты удивлена! Но можешь представить себе, как была удивлена я!

– Анна, что ты сказала? Что ты ответила ему? – обрела наконец дар речи Нанетта.

Анна вытянула руку, так что изумруд на кольце вспыхнул в лучах заходящего солнца:

– Неужели нужно еще спрашивать, когда на моем пальце это кольцо? – Ее губы слегка искривились, она издала какой-то странный звук, почти всхлип, и закрыла лицо руками. Потом приглушенно сказала: – Я ответила ему – да.

Книга вторая
Сокол и ворона

Храни Бог Генриха Восьмого

От лжи и лиходейства злого,

Ворон и соколов, о Боже,

Пусть верно различает тоже.

Джон Скелтон. «Почему тебя не видно при дворе?»

Глава 11

Три женщины сидели за шитьем в самой светлой комнате Морлэнда. Две были беременны и одеты, как богатые матроны – в простые платья из дорогой ткани, простые платки, закрывающие волосы, об их богатстве говорили только шитые золотом кружева на рукавах и золотые цепочки и украшения на шее.

На третьей даме было платье из алой камки, поверх рубашки из зеленого шелка, французский чепец, отделанный перидотами, и короткий капюшон, скорее открывающий, чем прикрывающий роскошные волосы, ниспадающие до пояса. Ворот платья был расшит жемчугом и перидотами, и те же камни украшали ее рукава и стройные пальцы. Она выглядела как настоящая придворная дама.

– Как прошла свадьба Кэтрин? – спросила Нанетта Маргарет.

– Скучно, как и следовало ожидать, – ответила Маргарет, состроив гримасу. После пяти лет замужества она наконец-то забеременела и стала капризной и раздражительной. – После одного богатого вдовца выйти замуж за другого! Лорд Лэтимер такой же седой и высохший старик, как и лорд Боро, и ведь это ее собственный выбор, так как ее мать умерла. Не могу себе представить, что она в нем нашла, – благодаря завещанию лорда Боро она так богата, что могла выбирать кого угодно.

– Но он – Невилл, – заметила Нанетта, – Джон Невилл, ее кузен. Он часто бывал в доме, когда мы жили вместе, и полагаю, она испытывает к нему самые добрые чувства. Насколько я помню, он довольно добрый человек.

– Добрый муж – это не так уж плохо, – согласилась Елизавета. Нанетта взглянула на нее, но та уставилась в шитье, так что было неясно, кому адресовано это замечание.

Елизавета готовилась родить седьмого ребенка, а двух ее младших сыновей унесла чума два года назад, в 1528 году. Бедняжка выглядела совершенно беспомощной из-за огромного живота и отекшего лица и рук – она страдала водянкой, – но выражение ее лица было доброжелательно и спокойно, как обычно. Интересно, неужели она и в самом деле не знала, что ее муж прославился как распутник на весь Йорк?

– Она вдовствовала не больше шести месяцев, – продолжала Маргарет, не обращая внимания на спокойное замечание Елизаветы. – Если бы не возраст обеих мужей, можно было бы предположить, что для такой поспешности есть какая-то причина. Но мне кажется, Кэтрин Парр беременность не грозит. Если она каждые четыре года будет выходить замуж за стариков, то скоро станет самой богатой вдовой страны.

– Некрасиво так говорить, Маргарет, – пожурила ее Нанетта.

– Не более чем оказаться мачехой куче народу, каждый из которых старше тебя, – гнула свою линию. Маргарет.

Нанетта внутренне содрогнулась, представив себе, что не столь давно она могла бы оказаться в том же положении.

– Кэтрин Лэтимер моя подруга, и я не могу тебе позволить так отзываться о ней, – твердо заявила Нанетта.

Маргарет кисло улыбнулась.

– Не такая уж подруга, раз она не пригласила тебя на свадьбу.

– Мне это тоже показалось странным, – обронила Елизавета, – пригласить Эмиаса, меня и Джеймса, Маргарет – но не пригласить тебя!

Нанетта пожала плечами – привычка, которую она заимствовала у Анны.

– Я полагаю, дело в той славе, которая сопровождает всех, кто принадлежит ко двору леди Анны Рочфорд.

– Говорят, что король удостоил сэра Томаса Болейна титулом графа Уилтширского в обмен на услуги его дочери, – добавила Елизавета.

– Но это же неправда, – возмутилась Нанетта, откладывая иглу. – Мне постоянно приходится вбивать людям в голову, что она – не любовница короля. И здесь, вдали от Лондона, слухам верят больше, чем правде. Эти слухи распускает королева, которая убеждена, что Анна – такая же штучка, как и Мэри Болейн или Елизавета Блант, сколько бы король ни убеждал ее в обратном. Она такая упрямая, – с горечью закончила Нанетта.

– И у нее есть на это право, – заявила Елизавета.

– Неужели? – отозвалась Нанетта. – Интересно. Она часто говорит королю о чувстве долга, но ничего не говорит о своем собственном долге – она оказалась неспособной обеспечить королевство наследником, а отказавшись удалиться в монастырь, она создала опасную ситуацию для наследования. Королева рассуждает о долге и добродетели, а на самом деле ее съедает гордыня и эгоистичное упрямство.

– Но, может быть, она просто любит короля, – предположила Елизавета.

– Если бы она его любила, то признала бы свое поражение и удалилась бы в монастырь, – возразила Нанетта.

– Возможно, она не считает, что потерпела поражение. Она ведь поклялась перед кардиналом Кампеджио и самим папой, что ее брак с принцем Артуром был только на бумаге. Вряд ли она стала бы лгать столь важным особам.

– Нет, я не думаю, что она лгала, – нетерпеливо прервала ее Нанетта, – но она могла ошибаться. В любом случае, откуда мы знаем, какой брак Господь считает свершившимся? Очевидно, все, что у них было с принцем Артуром, Бог рассматривает как истинный брак. В противном случае он не лишил бы ее сыновей. И ее долг заключался в том, чтобы уступить дорогу той, кто сможет родить королю сыновей. Она просто омрачает лучшие годы жизни леди Анны.

– Кто бы мог подумать, – с какой-то злобой произнесла Маргарет, – что они столько времени будут ждать развода? Когда три года назад ты написала нам, что король собирается жениться на леди Анне, можно было подумать, что дело практически улажено.

– Но никто, даже кардинал Вулси, не верил, что папа откажет. Когда испанский император захватил его, никто не думал, что он может занять его сторону в конфликте, а теперь он отделывается всякими отговорками, не желая, с одной стороны, оскорблять короля, а с другой стороны, он еще сильнее боится императора. И, конечно, кардинал Вулси не торопит его, стараясь извлечь из этого свою выгоду. Как утверждает граф Саффолк, в Англии никогда не было весело, когда в ней был свой кардинал.

– Но ведь кардинал, кажется, в опале? – заметила Елизавета.

– Да, мы слышали, что его сместили и отправили в Йорк, – добавила Маргарет.

– Верно, но никто не может сказать, что сделает король в следующий момент, а он ведь очень дружен с кардиналом. Моя госпожа беспокоится о том, что король вернет свою благосклонность кардиналу, а тот отговорит его от женитьбы на ней. Анна говорит, что пожертвовала ради короля своей молодостью и репутацией, и если они в конце концов не поженятся, она погибла. Бедняжка, она так волнуется, что у нее портится характер, она становится истеричной.

– Но почему леди Анна так беспокоится, – поинтересовалась Маргарет, – разве король не сделал ее королевой с собственным двором? Мы слышали, что Уайтхолл гораздо больше Гринвича. И разве она не появляется рядом с королем, как настоящая королева, и ей не отдается предпочтение даже перед Мэри Саффолк?

Нанетта пожала плечами.

– Это верно, но если король изменит свои намерения, то все моментально изменится. О, – поспешно добавила она, – король любит ее еще сильнее, чем раньше, – больше, чем это вообще возможно, он так добр к ней. Когда у нее случается припадок, он лично успокаивает ее, а когда она плачет, он баюкает ее, как дитя. У них прекрасные отношения, и разумеется, она все сильнее тянется к нему, ведь у нее так много врагов. Но напряжение страшное. Мне кажется, что теперь Анна предпочла бы просто быть его любовницей – но король не позволит ей это. Она может быть только его женой или никем, такова воля короля.

Две другие женщины некоторое время сидели молча, обдумывая услышанное. Потом Маргарет вздохнула и изрекла:

– Да, странная ситуация, тем более для нас, так как слухи говорят одно, а ты – другое. Слухи утверждают, что она всего лишь его любовница и удерживает его только силами черной магии, что у нее по шесть пальцев на каждой руке и по шесть пальцев на ногах, и что она строит планы отравить королеву и принцессу Марию. А еще говорят, что она специально отказывает королю, чтобы он сильнее сходил по ней с ума и либо женился на ней, либо погиб, пытаясь осуществить это. Но судя по тому, что говоришь ты, ситуация несколько иная.

– Людей не устраивает правда, так как она слишком проста, чтобы обманывать самих себя, – высказалась Елизавета, – тем более что ситуация сложная. И грустная – столько людей страдает!

– Но Нанетта неплохо при этом устроилась, – съязвила Маргарет. – Она приближенная дама, если не королевы, то во всяком случае той, кто живет не менее роскошно, чем королева, и наверняка будет следующей королевой, если обстоятельства сложатся в ее пользу. Взгляни на нее – такая нарядная и вся в драгоценностях! Но что меня удивляет, Нанетта, так это то, что ты не замужем. Как ближайшая подруга леди Анны, ты должна быть желанной невестой.

Нанетта лишь улыбнулась при этих словах, зная, что это только шпилька. Маргарет завидовала положению Нанетты при дворе и изливала свою желчь, всякий раз упоминая о ее девичестве. В свои двадцать два Нанетта казалась Маргарет старой девой, но ведь леди Анне было почти тридцать, и Нанетта чувствовала, что по сравнению с ней она еще очень молода и удачлива.

Во дворе послышался какой-то шум, и Елизавета подошла к окну, чтобы узнать, в чем дело.

– Вернулись охотники. Скоро сюда поднимутся девочки. Нанетта, тебе завтра нужно поехать с ними. Я уверена, что ты хотела бы сделать это сегодня. Тебе вовсе нет нужды сидеть со мной и Маргарет, мы-то давно привыкли к обществу друг друга.

– Ну что же, завтра я поеду, если вы не возражаете. Мне нравится охота, мы с леди Анной часто выезжаем по утрам на охоту в сезон. Но чем будете заниматься вы?

– Я собираюсь навестить больных в деревне, – сообщила Елизавета, – я должна была сделать это сегодня, но мне хотелось посидеть с тобой, так что видишь, если ты поедешь, то я смогу заняться своими обязанностями. – Она улыбнулась, говоря это, чтобы Нанетта не обижалась на нее.

– Ты так добра, Елизавета, ты так заботишься об арендаторах.

– Это не арендаторы, – уточнила Маргарет, – по большей части, просто окрестные бедняки. Не понимаю, почему она тратит на них столько времени – это ведь не ее забота.

– А мне кажется, что моя, – возразила Елизавета. – Пока мой отец не женился, я – госпожа Морлэнда, и так как он заботится о своих людях, то и я не могу отставать.

– Да, папа так любит изображать из себя лорда, – отмахнулась Маргарет, – но тебе-то какое дело? Иногда мне даже хочется, чтобы он снова женился, тогда ты не будешь таскать меня так часто по этим лачугам. Ох, Нанетта, ты не представляешь, какая там стоит вонь!

– Если это так тебя раздражает, ты можешь не ездить, – сказала Елизавета, но Маргарет покачала головой:

– Я лучше поеду с тобой, чем сидеть дома и ничего не делать. А ездить на охоту в моем положении я не могу. Кроме того, у меня будет что сказать моему духовнику в оправдание моих прегрешений. Ага, вот и девочки! Ну и шумят они – как свора собак! – И действительно, на лестнице послышались громкие голоса и хихиканье. – Теперь, когда больше нет матушки Кэт и за ними никто не следит, кроме скудоумной служанки, они совсем одичали, это просто позор. Я то и дело говорю об этом с отцом – их уже несколько лет назад нужно было либо отослать, либо найти приличную гувернантку. Посмотрите-ка на них, – продолжала она, и тут открылась дверь, и ворвались растрепанные и шумно дышащие Кэтрин и Джейн. – Совсем взрослые девицы, восемнадцать и девятнадцать лет, и еще не замужем! Просто потрясающе!

– У нас был такой удачный день! – воскликнула Кэтрин, даже не здороваясь. – Такая охота!

– Мы убили двух жирных оленей, – добавила Джейн и повернулась к Нанетте: – Сестра, тебе нужно было поехать с нами, я уверена, ты на юге никогда не видела такой охоты, как у нас.

– На юге тоже отличная охота, могу тебя заверить, – ответила Нанетта, улыбаясь.

Девушки унаследовали красоту Баттсов, в своих зеленых бархатных охотничьих костюмах и зеленых охотничьих шапочках они были совершенно прелестны. Щечки раскраснелись, глаза сияли от скачки, и они излучали такое ничем не омраченное веселье, какое Нанетта видела только у Анны, в те дни, когда король еще не избрал ее в супруги. Однако Маргарет не так обрадовалась внешнему виду девочек:

– Кэтрин, что у тебя с платьем? Джейн, у тебя выбились волосы из-под шапки. И вообще, девочки, вам следует больше походить на настоящих леди. Неужели нужно устраивать такие скачки, чтобы потом дышать, как загнанная лошадь?

Кэтрин скорчила ей гримасу:

– Не ворчи, Маргарет! Что такого случилось? Нанетта, сегодня мы заехали дальше обычного – мы доскакали до Раффорда, а потом назад, до Шоуза.

– А там мы остановились, чтобы подкрепиться, Эзикиел решил присоединиться к нам. Арабелла была очень недовольна – у нее был вид, как у Маргарет, словно она съела лимон.

Джейн прыснула, они с сестрой переглянулись и теперь захихикали обе.

– Эзикиел приехал с вами? – спросила Елизавета. – Он приехал с вами?

– Да, он внизу, с дядей Полом. Арабелла и дядюшка Ричард собираются приехать к обеду.

– Тогда мне нужно пойти на кухню распорядиться, – спохватилась Елизавета, – надо было сразу сказать об этом, девочки.

– Мы как раз и пришли за этим, – обиженно произнесла Джейн.

– Я пойду с вами, – объявила Нанетта, – мне нужно поздороваться с Эзикиелом, я не видела его с тех пор, как он женился.

За обедом в зале собралось гораздо больше народу, чем обычно. Во главе стола восседал Пол, по правую руку сидела Елизавета, а по левую – Нанетта. Эмиас не вернулся из Йорка, так что его место рядом с Елизаветой занял дядюшка Ричард. Нанетта поразилась произошедшей в нем перемене – он словно съежился и выглядел как-то хрупко. Его густые волосы и борода поседели и стали какими-то чересчур пышными для его хрупкого тела. Голос сделался выше, глаза смотрели мягче, но взгляд был каким-то отсутствующим, как если бы он все время думал о чем-то постороннем.

За Ричардом сидел Эзикиел и его жена Арабелла. Арабелла сразу понравилась Нанетте – хотя не слишком красивая, она была привлекательна, а ее быстрая, приземленная речь представляла собой восхитительный контраст с романтичностью Эзикиела. Рядом с Нанеттой устроился Джеймс Чэпем, который был очарователен, как всегда. Маргарет не спустилась к обеду, сказавшись больной, поэтому рядом с Джеймсом сидела Джейн, а Кэтрин – напротив Эзикиела. Нанетта удивилась тому, что ее сестры за обедом болтали и смеялись намного больше, чем этого следовало ожидать от незамужних девушек в их положении. Ее также поразило, что Кэтрин неприкрыто заигрывала с Эзикиелом – его это развлекало, а Арабелла относилась к этому с легким презрением, а Джейн изо всех сил стремилась завладеть вниманием Джеймса, в чем не преуспела только потому, что последний предпочитал обсуждать придворные новости и лондонские слухи с Нанеттой, а не дневную охоту с Джейн.

После обеда и небольшого перерыва на сон с галереи спустились мальчики-певцы и разыграли действо о любви Юпитера и Семеле, во время которого прибыли и остальные гости – Джон Баттс, его жена Люси, два их оставшихся в живых сына, Джон и Бартоломью, которым было уже двадцать и девятнадцать. Когда представление окончилось, к ним присоединились также дети Елизаветы – Роберт, Эдуард, Элеонора и Пол, вместе с новой нянькой и капелланом, отцом Фенелоном. Так что, когда Маргарет спустилась вниз послушать пение, все были в сборе, за исключением, как ни странно, Эмиаса.

Вечер удался. Нанетта сыграла на лютне и спела несколько новых песенок, популярных при дворе, а семилетняя Элеонора станцевала для гостей. Мальчики катали шары на другом конце зала, а Елизавета с Маргарет затеяли шумную игру, в которую постепенно втянули всех остальных, за исключением Пола и Джеймса, предпочитавших тихие шахматы, и Нанетты, по-прежнему лениво перебиравшей струны лютни, с удовольствием наблюдая за собравшимися. «Вот такой и должна быть жизнь, – подумала она, – уютная семейная жизнь, когда все домашние собрались вместе у камина, слуги и челядь заняты своим делом, все веселятся и развлекаются».

Она снова посмотрела на Пола, склонившегося над доской и обдумывающего очередной ход, лаская одной рукой голову Александра. Выйди она за него замуж, то сейчас занимала бы центральное место в этой сцене – она была бы хозяйкой дома и всех домочадцев, ее будущее было бы обеспечено и надежно. У нее был бы Пол и его любовь, ей было бы на кого положиться в момент усталости или опасности, что с ней случалось довольно часто. Она некоторое время смотрела с теплотой на его кудри, на чистую линию его профиля, на длинные ресницы над черными глазами. Он закусил губу, обдумывая решение. Нанетта слегка вздрогнула, вспомнив, как эта длинная сильная рука, протянувшаяся сейчас, чтобы передвинуть пешку, когда-то ласкала ее тело, как...

Нет, это просто безумие – думать об этом. Да, он был когда-то ее любовником – от этого воспоминания у нее по телу пробегали мурашки. Она должна как можно скорее забыть об этом. Всю свою жизнь ей приходилось подавлять эту часть своего существа, и она думала, что преуспела в этом. Но в ее жилах снова струилась горячая кровь, и ей хотелось, чтобы сильные руки мужчины снова ласкали ее, ей хотелось снова ощутить тяжесть мужского тела. Что за греховные, плотские мысли! Но почему она должна жить только половиной своего существа? И когда Джеймс с любопытством взглянул на нее, Нанетта вдруг мгновенно покраснела как рак, словно он мог прочесть ее мысли. Она быстро опустила глаза и взяла новый аккорд.

– Сыграй нам что-нибудь еще, кузина, – попросил Джеймс ласково. Она рискнула и бросила на него быстрый взгляд и увидела, что он улыбается ей. Если бы он мог прочесть ее мысли, он бы так не улыбался. – Сыграй нам что-нибудь из новых песен короля.

Нанетта была рада отвлечься от своих мыслей и стала наигрывать мелодию и петь одну из любимых песен короля: «Проводить время в приятной компании, вот что я буду любить до смерти!» Эта песня очень подходит к моменту, подумала она и попыталась не замечать того факта, что Пол так часто посматривал на нее, что не мог уделить игре должного внимания.

На следующий день состоялась отличная охота – бешеная скачка и азарт погони помогут ей избавиться от этого жара в груди, подумала Нанетта. Утром она надела зеленый охотничий костюм, изумрудно-зеленый бархат на яблочно-зеленом шелке, и длинные кожаные сапоги – новинка, введенная в их узком кругу леди Анной, так как многие дамы при дворе, любительницы охоты, ездили в седле по-мужски. Когда немного позже Джейн и Кэтрин забирались в свои дамские седла, они были потрясены прогрессом в технике езды и решили, что с этих пор будут ездить только по-мужски. Их потрясло до глубины души и то, что Пол дал Нанетте оседлать одного из лучших охотничьих, которого никогда бы не предложил другой женщине, считая, что женщина не сможет с ним справиться. Это был гнедой мерин, на две ладони выше их пони!

Стояло чудесное утро, прохладное, но зато в воздухе было достаточно влаги, чтобы сохранять запахи. Егеря с собаками поскакали вперед, а чуть позже отправилась и вся охотничья кавалькада – Пол, Джеймс, Нанетта, Кэтрин, Джейн, Роберт, Эдуард, их слуги с запасными лошадями. Они были на полпути к первой засаде, когда к ним присоединился Эмиас, выглядящий на удивление бодро, учитывая то, что он прибыл в Морлэнд поздно, уже после того, как все отошли ко сну.

Он приветствовал своих сыновей легкими подзатыльниками, посмотрел на кузенов и сказал отцу:

– Хорошо, что я настиг вас – нет лучшего средства избавиться от того тумана благочестия, который затянул наш дом в последнее время, чем утренняя охота. Что ждет нас сегодня?

Пол не ответил, бросив ему только взгляд, полный отвращения, и тогда Джеймс, со свойственным ему стремлением к всеобщему примирению, заполнил возникшую паузу:

– Насколько мне известно, на болоте есть королевский олень. Было бы неплохо, если бы мы сумели доставить его домой и доказали бы нашей кузине, что охота в этих краях ничуть не хуже королевской в Ричмонде или в Виндзоре.

– Ба! Знаю я, что эти аристократы называют охотой, – фыркнул Эмиас. – Они держат оленя в крошечном парке, а потом гоняют его по кругу легким галопом. Эти олени такие ручные, что едят у них с рук.

– Эмиас, ты столь же невежлив, как и невежествен, – рассмеялся Джеймс, – откуда тебе знать о королевской охоте?

– Я знаю о ней побольше тебя, Джеймс, можешь мне поверить – не забывай, что я несколько лет жил вблизи болейновских парков.

– Тогда тебе должно быть известно, что охота и там не меньший труд, чем здесь, – не удержалась от замечания Нанетта. – Когда это ты объезжал легким галопом парк в Ивере?

– Не стоит поощрять его дискуссией, Нан, – сказал Джеймс,– он говорит только ради удовольствия слышать собственный голос.

– Я могу поклясться, что мы отлично охотились с Джорджем и старым Болейном в Ивере, и темноволосая леди скакала не хуже парня.

– Ты имеешь в виду леди Анну, – поправила его Нанетта, желая указать ему на бестактность.

– Ага, ворону, как зовут ее теперь.

– Хватит, Эмиас, прикуси язык, – резким тоном приказал Пол, и Эмиас удивленно уставился на него.

– Как тебе будет угодно. Но в Ивере было совершенно безопасно. А здесь можно потерять в погоне конечность или даже жизнь. Впрочем, ты прав, Джеймс, – он хлопнул шурина по спине, – такой олень – это вещь. Мы должны привезти его домой или погибнуть.

Пол посовещался с егерем, и они поскакали по торфянику к месту, где скорее всего мог прятаться олень. Они вспугнули несколько олених, но Пол позволил им уйти. Долгое время ничего не попадалось, и уже казалось, что им придется уезжать с пустыми руками, так что Кэтрин, Джейн и дети начали перешептываться между собой в нетерпении, как внезапно наступило молчание – и перед кавалькадой на горизонте, в пятистах ярдах, показался олень.

Молчание прервал яростный лай собак, и егеря начали науськивать гончих. Сначала они бросились за оленем, ориентируясь на его фигуру, но тот вскоре затерялся в кустарнике, и тогда они принялись искать след, работая более методично. Охотники следовали сразу за ними, путаясь в ветвях. Но вскоре они снова выехали на открытое пространство и помчались галопом. Это было восхитительно, и Нанетта подумала, что оказалась права – все ее грешные мысли улетучились, остался только свист ветра в ушах и грохот копыт где-то внизу. Она скакала впереди группы, так как у нее была самая быстрая лошадь, ее опередил только Пол. Но теперь Пол превратился просто в еще одного всадника. Она забыла обо всем, кроме скачки и гончих.

Они обшарили маленькую рощицу, но ничего не нашли – егерь потерял оленя.

– Скорее всего, он ушел по воде, по этому ручейку, мастер, – сказал егерь, – если только он вообще не сдвоил след – это старый умный олень. Если мы пойдем по следу назад, может быть, мы его поймаем.

– Ну что же, передохнем и немного перекусим, а потом так и сделаем, – объявил Пол. – Неплохо бы подкрепиться вином и сэндвичами – мы уже два часа охотимся.

Так они и поступили, а когда выехали из рощицы, то увидели невдалеке стены Шоуза.

– Я и не думала, что мы так близко от Шоуза, – удивленно заметила Нанетта Джеймсу, ехавшему впереди. Она инстинктивно повернулась, чтобы взглянуть на Кэтрин, но той нигде не было видно. Нанетта остановилась и подождала Джейн, спросив ее, где Кэтрин. Джейн выглядела как-то смущенно.

– Я ничего не могла сделать, это не моя вина, и нечего так на меня смотреть, Нан, я говорила ей, что не надо этого делать, но она все равно поехала.

– Куда? В Шоуз?

– Конечно, – удивилась Джейн. – Она взяла с собой служанку, но сегодня Арабелла должна была поехать с Елизаветой в деревню, я не знаю, зачем ей Гатти.