Текст книги "Безграничная (ЛП)"
Автор книги: Синтия Хэнд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
– Ну ладно попытка – не пытка, верно? – Он лезет в карман, достает визитку и протягивает ее мне. Томас Э. Линч, написано на ней. Студент факультета физики Стэнфордского университета. Репетитор по математике и естественным наукам. Там же указан номер его сотового.
– Если ты изменишь свое мнение о вечеринке, позвони мне, или просто дай знать, – говорит он и, не прощаясь, уходит.
Ван Чэн играет в «Ферму» на Фейсбуке. Это ее большая слабость. Она поднимает глаза от своего ноутбука, когда я вхожу, ее брови хмуро сдвигаются, когда она вытаскивает веточку от куста можжевельника из моих волос и оглядывает мою грязную от крови куртку и рваные джинсы.
– Сегодня был трудный день, – говорю я, прежде чем она успевает задать вопрос. Я иду к раковине и начинаю смывать кровь и грязь со своего лица.
– Эй, ты слышала, что твоя подруга Анжела встречается с СМ? – окликает меня Ван Чэн.
Вздох. Я не могу ждать до вторника.
Как только заканчиваю приводить себя в порядок, я звоню Анжеле. Без ответа.
– Анжела Зербино, не заставляй меня выслеживать тебя, потому что я могу это сделать, – говорю я в трубку. – Перезвони. Мне.
«Я занята», пишет она мне через несколько минут. «Расслабься. Увидимся позже».
Я жду час, затем отправляюсь на второй этаж и стучу в дверь Анжелы.
Робин открывает.
– О, привет, Клара, – весело говорит она.
На ней сине-белый топ без бретелек, расцветкой под зебру и короткая белая юбка, ее волосы завиты в крупные локоны. Она выглядит так, будто одевалась еще в 1978 году или около того.
– Я ищу Анжелу, – говорю я ей.
Робин качает головой.
– Я не видела ее с самого утра. – Она оглядывается, затем наклоняется ко мне и заговорщицки шепчет. – Она провела ночь с Пирсом.
– Да, я слышала, – говорю я раздраженно. – Наверное, не стоит распускать слухи, потому что ты ничего не знаешь об Анжеле.
Робин немедленно краснеет.
– Извини, – говорит она, и, кажется, ей по-настоящему стыдно за себя, мне же становится неловко, что я выплеснула все на нее.
– Ты выглядишь, как Фарра Фосетт, – замечаю я. Она отвечает слабой улыбкой.
– Мы все идем на вечеринку семидесятых сегодня в доме Kappы, – объясняет она. – Ты тоже идешь?
На эту вечеринку меня приглашал Томас, он будет там, и если я появлюсь он, наверное, подумает, что я им заинтересована. Затем я взвешиваю варианты: (а) оставаться в своей комнате в субботу вечером и корпеть над заданием о Т. С. Элиоте «Бесплодная земля», что будет просто невозможно, потому что я буду отвлекаться, на мысли о папе, и о Такере, и о Джеффри, и о Анжеле, и о Пирсе, и о Кристиане, и о своем видение, и (б) ... кого я обманываю? Я не собираюсь этим заниматься. Мне нужно куда-нибудь выбраться.
– Конечно, – говорю я Робин. – Мне только нужно найти свои туфли.
ГЛАВА 7. РОМ С КОЛОЙ
Когда мы с Робин подъезжаем, вечеринка уже в самом разгаре, одна за другой из окон доносятся песни Би Джиз6, лучи света пересекают гостиную туда и обратно, и я уверена, что обнаружу дискотечный шар над обеденным столом.
Это будет забавно. И громко. Это возможно именно то, что мне сейчас нужно.
– Привет, красотка! – говорит парень из братства, открывая дверь. – Где ты была всю мою жизнь?
Он заставляет нас положить ключи в большую коробку перед входной дверью и знакомит нас с парнем, одетым в стиле Лас-Вегаса – белый костюм Элвиса Пресли – который будет проверять, в состоянии ли мы вести машину, когда соберемся уезжать.
– Отличный прикид, – говорю я ему, хотя не уверена, как он относится к теме вечеринки, за исключением того, что мне кажется, что Элвис умер в семидесятых.
– Ну, спасибо. Большое спасибо, – он растягивает слова. Почему-то я знала, что он скажет именно это. Конечно, чуть ли не первый человек, которого я заметила, был Томас, покачивающийся под диско-шаром, одетый в атласную рубашку на пуговицах, демонстрирующую его слегка волосатую грудь. Его лицо озаряется, когда он замечает меня, и он машет мне. Поэтому я иду к нему.
– Ты передумала, – говорит он.
– Да. И вот я здесь, – отвечаю я. – Спасибо, что помог мне сегодня.
– Не похоже, чтобы ты нуждалась в моей помощи, – говорит он, ища глазами на моем лице царапины и следы падения, которые были там, когда он видел меня в последний раз пару часов назад.
Упс. Я забыла об этом.
– Я говорила тебе, что все не так плохо, – пытаюсь я объяснить. – У меня есть несколько ударов и ушибов на ногах и все. Ничего серьезного. Ничего, что не может скрыть капелька макияжа.
– Ты выглядишь великолепно, – говорит он, а его глаза путешествуют по моему телу, останавливаясь на ногах.
– Спасибо, – говорю я, смущаясь. Было сложно найти костюм в стиле семидесятых за такой короткий срок, но, к счастью, у Робин было ярко-оранжевое платье из полиэстера, на замену синему с расцветкой под зебру. От него все чешется.
– Хочешь потанцевать? – спрашивает Томас.
Вот когда я обнаруживаю, что на самом деле не знаю, как танцевать на дискотеке. Мы немного смеемся над этим, особенно пытаясь повторять движения Джона Траволты.
– Так какая у тебя специальность? – спрашивает он меня, в колледже это эквивалент фразе «какие у тебя оценки?»
– Биология, – отвечаю я. Я уже знаю, что у него физика.
– Ты хочешь быть биологом?
– Нет, – смеюсь я. – Я хочу стать врачом.
– Ага, – говорит он, как будто узнал что-то важное обо мне. – Ты знаешь, что больше половины первокурсников в этой школе считают себя будущими врачами? Но только примерно семь процентов из них в конечном итоге сдают вступительные экзамены.
– Я не знала этого, – должно быть я выгляжу напряженной, потому что Томас смеется.
– Прости, я не хотел расстроить тебя, – говорит он. – Позволь мне принести тебе выпить.
Я открываю рот, чтобы сказать ему, что мне нет двадцати одного, но, конечно, он и так это знает.
Единственный раз, когда я пила алкоголь, был на вечеринке в доме Авы Питерс, летом вместе с Такером... Он сделал мне ром с колой.
– Чего бы тебе хотелось? – спрашивает Томас. – У них есть почти все. Бьюсь об заклад, ты их тех девушек, что пьют мартини, я прав?
– Э-э, ром с колой, – говорю я, потому что знаю, что в состоянии справиться с этим, с этой ночью, оставаясь трезвой. Я хочу, чтобы у меня была возможность уехать домой.
– Ром с колой, – повторяет он и идет на кухню.
Я осматриваюсь. Мне слышно как в задней комнате люди скандируют чье-то имя. Еще несколько человек вокруг стола что-то бросают в горшочки для фондю, танцоры зажигают под диско-шаром, кто-то пытается разговаривать, перекрикивая музыку, парочки уединяются на лестнице и у стены. Я замечаю Эми на диване перед телевизором, с кучей людей, играющих в какую-то игру с алкоголем, которая включает в себя просмотр шоу семидесятых. Я машу, и она с энтузиазмом машет в ответ.
Томас возвращается с моим напитком.
– Ура, – он чокается своим пластиковым стаканчиком с моим. – За новые приключения с новыми людьми.
– За новые приключения. – Я делаю большой глоток, который сжигает все на своем пути и оседает в желудке словно лава. Я кашляю.
Томас похлопывает меня по спине.
– Ой-ой, слишком крепко?
– Это ром и Кола? Ничего больше? – спрашиваю я.
– Одна часть рома, две части Колы, – говорит он. – Честное слово.
Он совсем не похож на тот напиток, что я пила на вечеринке с Такером. И теперь, почти два года спустя, я понимаю почему. Такер не добавлял никакого рома в мой ром с Колой. Эта отвратительно. Этот гипер-заботливый, невыносимый, раздражающий, но ужасно милый засранец. В этот момент я скучаю по нему так сильно, что это вызывает боль в животе. Или это действие рома. В задней комнате слышатся громкие возгласы.
– Кристиан! Кристиан! Кристиан! – скандируют они.
Я пробираюсь через толпу, пока не оказываюсь у дверей задней комнаты, прибыв вовремя, чтобы увидеть, как Кристиан выпивает большой стакан темно-коричневой жидкости. Они снова кричат, когда он это делает, а он усмехается, вытирая рот рукавом своего белого костюма из полиэстера.
Девушка, сидящая рядом с ним, наклоняется чтобы что-то прошептать ему на ухо, и он смеется, кивая ей. Мой желудок сжимается. Кристиан смотрит вверх и видит меня. Он встает.
– Эй, ты куда? – говорит девушка, которая сидит с другой стороны от него, соблазнительно надув губы. – Кристиан! Вернись! Мы должны пройти еще один раунд.
– С меня хватит, – говорит он, немного неразборчиво каким-то чужим голосом. Я не должна касаться его разума, чтобы понять, что он пьян. Но под дымкой алкоголя я могу чувствовать, что он чем-то расстроен. Что-то произошло с тех пор, как я видела его сегодня днем.
Чем-то, что он хочет забыть.
Он убирает волосы с глаз и пересекает комнату, двигаясь ко мне в основном по прямой линии. Я отступаю, чтобы позволить ему пройти через дверь, но он кладет свою руку на мою и тянет меня в угол. Его глаза ненадолго закрываются, когда энергия проходит через нас, а потом он наклоняется ко мне, пока его нос почти не достает до моего, его дыхание на удивление сладкое, учитывая, что я видела как он пил. Я стараюсь делать вид, что это обычное дело – эта вечеринка, на которой он пил, и девушки в той комнате, заигрывающие с ним, да, он привлекательный и умный, и смешной, и вежливый.
И он не мой парень, напоминаю я себе. Мы фактически никогда не были на свидании. Мы не вместе.
Тем не менее, его прикосновение посылает в мой желудок стаю бешеных бабочек.
– Я только что думал о тебе, – говорит он, его голос грубый, его зрачки настолько большие, что заставляют его глаза выглядеть черными. – Мечта, а не девушка.
Мое лицо становится горячим от того, что он говорит и что он сейчас чувствует. Он
хочет поцеловать меня. Он хочет почувствовать снова мои губы, такие мягкие, идеально подходящие для него – он хочет увести меня из этого глупого шумного дома куда-то, где он сможет поцеловать меня.
Вау. Я не могу нормально дышать. Он наклоняется вперед.
– Кристиан, остановись, – шепчу я в тот момент, когда его губы почти касаются моих.
Он отстраняется, тяжело дыша. Я стараюсь немного отступить, создавая некоторое пространство между нами, но налетаю на стену. Он делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами, и я кладу руку ему на грудь, чтобы удержать его на расстоянии, за что получаю еще один электрический разряд, словно фейерверк на темном небе.
– Давай выйдем на улицу, – предлагаю я, затаив дыхание.
– Веди, – говорит он и идет за мной, положив свою руку на мою поясницу, и даже через ткань моего платья я чувствую жар, пока иду в сторону двери. Мы проходим почти полпути, когда буквально врезаемся в Томаса, которого, осознаю я, я просто бросила, услышав имя Кристиана.
– Я искал тебя, – говорит Томас. Он смотрит на Кристиана и, что более важно, на
руку Кристиана, которая съехала на мое бедро.
– Эй, так ты и есть Фома Неверующий7? – спрашивает Кристиан, вдруг развеселившись.
Томас обиженно смотрит на меня. – Так вот как ты меня называешь? Фома Неверующий?
– Как трогательно, – говорит Кристиан, и пока Томас смотрит на меня с сомнением и
болю, Кристиан хлопает его по плечу и идет мимо. – Хорошего вечера.
Что-то мне подсказывает, что Томас больше никуда меня не пригласит.
Я с облегчением ощущаю холодный воздух, который приветствует нас, когда мы выходим на улицу. На крыльце стоит скамейка, и мы с Кристианом идем к ней. Он садится, потом резко опускает лицо на руки. Стонет.
– Я пьян, – говорит он, его голос приглушен. – Мне очень жаль.
– Что с тобой случилось? – Я сажусь рядом с ним, пытаюсь положить свою руку на его плечо, но он садится.
– Не трогай меня, ладно? Не думаю, что смогу справиться с этим.
Я кладу руки на колени. – Что случилось? – спрашиваю я.
Он вздыхает, проводит ладонями по своим волосам. – Помнишь, ты говорила, что Анжела может вызвать видение, зайдя в ту церковь? Ну, я это сделал. Я пошел туда.
– Я тоже туда ходила. – Я задыхаюсь. – Мы, должно быть, просто разминулись.
– У тебя было видение?
– Да. Но не в церкви. Позже, но у меня оно было. – Я сглатываю. – Я видела тебя с
мечом.
– Я сражался? – спрашивает он.
– С двумя людьми.
Он мрачно кивает. – Думаю, у нас были одинаковые видения. Ты видела, с кем я дрался?
– Было слишком темно. Не могу сказать.
Нам нужно время, чтобы переварить это, что трудно, с Би Джиз, доносящимися из дома:
«Кто-нибудь, помогите мне, кто-нибудь, помогите мне, да8»
– Это еще не все, – говорит Кристиан. – Я видел тебя.
Надеюсь, он не видел ту часть, где я съежилась у стены, стараясь, но не в состоянии проявить мужество, чтобы встать.
Он качает головой. – Нет, ты была ... – его голос резкий, словно в горле пересохло, и
скрипучий, словно ему снова нужно выпить.
Страх кипит во мне. – Что?
– Ты была ранена.
Он кладет руку на мое запястье и показывает мне, что он видел. Мое собственное лицо, слезы страха на моих щеках, мои распущенные волосы рассыпались по плечам. Бледные губы. Стеклянные глаза. Перед моей рубашки в крови.
– О, – это все, что я могу сказать.
Он думает, что я умру.
Он облизывает губы. – Я не знаю, что делать. Знаю только, что, когда я там, в той комнате, где происходит все это, у меня всего одна мысль. Я должен обеспечить твою безопасность.
Его горло сжимается. – Я бы пожертвовал жизнью, чтобы защитить тебя, Клара, – говорит он. – Это то, что я чувствую. Я умру, чтобы защитить тебя.
Мы молчим, пока я везу его домой. Я иду с ним наверх по лестнице в его комнату, мимо
Чарли, который растянулся на диване, играя на Xбокс. Я веду Кристиана к его кровати.
– Тебе не нужно ухаживать за мной, – протестует он, когда я откидываю одеяло и сажаю его на кровать. – Это было глупо. Я просто хотел забыться. Я думал...
– Заткнись, – мягко говорю я. Я стягиваю его рубашку через голову и бросаю ее в угол, а затем подхожу к мини-холодильнику и достаю бутылку воды.
– Пей. – Он качает головой. – Пей.
Он выпивает почти всю бутылку, затем передает ее мне.
– Ложись, – говорю я ему. Он растягивается на матрасе, и я снимаю его ботинки и носки. Он смотрит в потолок и стонет.
– Кажется, это первый раз, когда у меня настоящая головная боль. Я чувствую, что...
– Тсс. – Я бросила взгляд на Чарли через плечо. Он отвернулся от нас, его
пальцы страстно нажимают на кнопки контроллера Xбокс. Я обращаюсь к Кристиану.
– Ты должен поспать, – говорю я ему. Я глажу его по волосам, отводя их от лица, пальцы
задерживаются возле виска. Он закрывает глаза. Я двигаю руку ко лбу, и снова смотрю
на Чарли, который обращает на нас столько же внимания, как и всегда.
Тогда я вызываю сияние из моих пальцев и немного передаю его Кристиану.
Его глаза открыты. – Что ты только что сделала?
– Твоей голове лучше?
Он моргает несколько раз. – Боль ушла, – шепчет он. – Полностью ушла.
– Хорошо. Теперь спи, – говорю я ему.
– Знаешь, Клара, – вздыхает он сонно, когда я встаю, чтобы уйти. – Ты должна стать врачом.
Я закрываю за собой дверь, а затем на минутку прислоняюсь к стене, чтобы восстановить
дыхание. Забавно. Я видела эту темную комнату в течение нескольких месяцев, и знаю, что произошло что-то плохое прямо перед тем, как мы с Кристианом там спрятались, и знаю, что ничего хорошего не случится, что все это видение может быть вопросом жизни и смерти.
Те люди, кто бы они ни были, хотят нас убить. Я чувствовала это с самого начала.
Но я не думаю, что когда-либо действительно считала, что могу умереть.
«Ладно, Боже», обращаюсь я наверх за завтраком в воскресенье утром, грызя кусок тоста и слушая звон колоколов Мемориальной церкви на заднем плане. «Дай мне перерыв. Мне
восемнадцать лет. Зачем заставлять меня проходить через все это: лесной пожар и видения и обучение, если я собираюсь сдохнуть, так или иначе?»
Или, может быть, это наказание. За невыполнение своего предназначения в первый раз.
Или может быть, это какая-то окончательная проверка.
«Дорогой Бог», я пишу в своей записной книжке, сидя в понедельник на уроке химии и слушая лекцию по законам термодинамики. «Я не хочу умирать. Не сейчас. С уважением, Клара Гарднер.»
«Пожалуйста, Боже», умоляю я, когда просыпаюсь в три часа ночи во вторник утром, пытаясь быстро набросать задание по «Пустоши». «Пожалуйста. Я не хочу умирать. Я не готова. Я боюсь».
– О, да? – говорит Т. С. Элиот9. – Я покажу вам страх в горстке пепла.
Анжела не появляется на занятиях по поэзии. Не сдает свою работу.
Это означает, в соответствии с правилами в учебной программе, что она не получит зачет.
От этой мысли мне становится холодно. Анжела Зербино: отличница, произнесшая прощальную речь, так тщательно выбиравшая колледж, любящая поэзию, собирается провалить свой первый курс поэтического мастерства. Конечно.
Я должна найти ее. Поговорить с ней. Прямо сейчас. Я сделаю все, что потребуется.
В ту минуту, когда пара заканчивается, я зову Эми. – Ты знаешь, где Анжела? – спрашиваю я.
– Она была в комнате, когда я в последний раз видела ее, – говорит она мне. – А что? Что-то случилось? – О да, еще как.
Я бегу обратно к общежитию, но останавливаюсь, достигнув здания. Потому что ворон снова сидит на велосипеде.
– Тебе что, больше нечем заняться? – спрашиваю я у него.
Никакого ответа, за исключением того, что он перелетел на другой велосипед. Естественно, на мой.
Я не хочу видеть птицу на своем велосипеде, разбитом или нет. Я делаю несколько шагов вперед, махая на нее руками. – Уходи. Убирайся отсюда.
Ворон наклоняет голову, но больше не двигается.
– Давай же.
Я сейчас прямо перед ним. Я могла бы прикоснуться к нему, если бы захотела, но он не сдвинется с места. Он спокойно смотрит на меня и сохраняет свою позицию. Теперь я знаю, – или, может быть, я всегда это знала, но не хотела себе признаваться – что это не обычный старый ворон.
Это вообще не птица.
Я открываю свой разум, словно дверь, готовая закрыть его в любой момент. Я чувствую его, этот особый вкус печали, который я так хорошо знаю. Я могу слышать эту грустную музыку, ту, которая звала меня в прошлом году за пределы территории школы, мелодия вот кем я был, когда я был намного больше; я один, один сейчас и навсегда, и я никогда не смогу вернуться, никогда не вернусь, никогда не вернусь.
Я не параноик. Это Семъйяза.
Я делаю шаг назад, так сильно хлопая дверью своего подсознаяния, что это вызывает у меня мгновенную головную боль, но головная боль лучше, чем печаль.
– Что ты здесь делаешь? – шепчу я. – Что тебя нужно?
Я знаю, что чувствовала жалость к нему в прошлом году, я знала, как сильно он заботился о моей маме, даже его странными способами, и я сжалилась над ним в тот день на кладбище.
Даже сейчас я не в полной мере поняла, что на меня нашло. Я просто пошла туда и дала
ему браслет своей матери, и он взял его, и не пытался навредить нам, и мы все вернулись домой в целости и сохранности. Но это не делает его менее опасным. Он – падший ангел,
связанный с темными силами. Уже два раза он чуть не прикончил меня.
Я заставляю себя встать прямо и посмотреть в его огромные желтые глаза.
– Если ты здесь для того, чтобы убить меня, то сделай это, – говорю я. – В противном случае у меня есть дела, которые нужно закончить.
Птица перемещается, а затем, без предупреждения, взлетает, прямо на меня. Я вскрикиваю и уворачиваюсь, чтобы подготовиться тому, что моя голова будет отделена от плеч или нечто подобному, но он проносится мимо моего плеча так близко, что задевает перьями мою щеку, взлетая вверх и в сторону, в небо с темными облаками.
Стоя возле ее комнаты в общежитии крыла «А», я снова пытаюсь позвонить Анжеле, и слышу, как внутри звонит ее телефон. Она дома. Это чудо.
Я стучу в дверь.
– Давай, Анж. Я знаю, что ты там.
Она открывает дверь. Я захожу в комнату, прежде чем она возразит. Беглый осмотр показывает, что соседки по комнате не здесь. И это хорошо, потому что сейчас будет что-то неприятное.
– Хорошо, что происходит с тобой? – требую я объяснений.
– Что ты имеешь в виду?
– Что значит, что я имею в виду? – ору я. – Совсем свихнулась? Все общежитие говорит о том, что ты спишь с Пирсом. Знаешь, врач в общежитии. Он живет на первом этаже. Блондинистый неряшливый коротышка…
Она дарит мне веселый взгляд и закрывает за собой дверь, запирая ее. – Я знаю, кто
он, – говорит она спиной ко мне. – И да, мы вместе. Спим вместе, если тебе так понятнее.
Мой рот раскрывается.
Я должна Кристиану десять баксов.
Анжела кладет руку на бедро. Я замечаю, что у нее через одно
плечо переброшена мокрая мочалка. Она одета в спортивные штаны, огромную футболку Йеллоустонского национального парка с форелью на груди, ее волосы заплетены в длинную косу, без обуви и носков, а ногти не покрыты лаком. В свете люминесцентных ламп нашей комнаты ее кожа отливает синевой, а под глазами залегли фиолетовые тени.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
– Я в порядке. Устала, и все. Я не спала всю ночь, работая над заданием по Элиоту.
– Но тебя не было на занятии...
– Я получила отсрочку, – объясняет она. – В последнее время все было немного сумасшедшим, и я была так завалена, что ничего не успела. Я провела все выходные, пытаясь все доделать.
Я искоса смотрю на нее. Она лжет, я смутно чувствую. Но почему?
– Ты сама в порядке? – спрашивает она. – У тебя глаза какие-то дикие.
– Ну, что ж, давай посмотрим: мой папа приехал, чтобы сказать, что он хочет обучать меня тому, как использовать сияющий меч. Потому что мне, по-видимому, придется сразиться за свою жизнь. И, о да, у меня видение, в котором кто-то пытается убить меня, что согласуется с папиной теорией, что я должна оттачивать свое владение сиянием. И если этого не достаточно, у Кристиана такое же видение, за исключением того, что в своем видении он не видит меня с мечом сияния. Он видит, что я слабая и вся в крови. Поэтому, возможно, я собираюсь умереть.
Она смотрит на меня с ужасом.
– Вот что происходит, когда ты не отвечаешь на мои телефонные звонки, – говорю я, плюхнувшись на ее кровать. – Так что я собрала все дерьмо. О, и я только что снова видела птицу, и в этот раз я чувствовала скорбь, и это определенно был Семъйяза. Ну как?
Она опирается на дверной проем, словно все плохие новости выбили из нее воздух.
– Семъйяза? Ты уверена?
– Да. Довольно точно.
На ее лбу выступает пот, кожа приобретает зеленоватый оттенок.
– Эй, я не хотела тебя напугать, – говорю я, садясь. – Я имею в виду, что это не хорошо, но...
– Клара... – она останавливается и прижимает мочалку ко рту, глубоко вдыхает, закрывает глаза на минуту. И становится еще зеленее.
Все мысли о Семъйязе вылетают у меня из головы.
– Тебе ... плохо?
Я никогда не болела, правда, ни разу в жизни. Никогда не была простужена, не болела гриппом, у меня никогда не было пищевого отравления, лихорадки, инфекции уха или боли в горле. Так же как и у Анжелы.
Ангелы не болеют.
Она качает головой, закрывая глаза.
– Анж, что происходит? Перестань говорить, что все в порядке. Колись.
Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но вдруг стонет, выбегает в холл и бежит до ванной, где я однозначно слышу звуки того, что ее вырвало.
Я подхожу к двери ванной. Она, дрожа, сидит на полу перед унитазом, обнимая себя руками с побледневшими костяшкам.
– Ты в порядке? – тихо спрашиваю я.
Она смеется, затем сплевывает в раковину, берет пачку туалетной бумаги, и сморкается.
– Нет. Я определенно не в порядке. О, Клара, разве не очевидно? – Она убирает волосы от
лица и впивается в меня свирепыми, блестящими глазами. – Я беременна.
– Ты...
– Беременна, – повторяет она, словно эхо от плитки. Она встает и, отталкивая меня, уходит, обратно в свою комнату.
– Ты ... – начинаю я, следуя за ней.
– Немножко беременна. Да. Булочка в духовке. Пузо. С ребенком. В ожидании. С прибавлением.
Она садится на кровати, растягивается на ней, и поднимает свою рубашку.
Я смотрю на ее живот. Он не огромен, не так, чтобы я заметила его, если бы она
не показала, но он слегка округлен. На ее животе черная линия, которая тянется от пупка вниз. Она смотрит на меня усталыми глазами, и я чувствую, что она собирается заплакать. Анжела Зербино на грани слез.
– Вот, – говорит она тихо. – Теперь ты знаешь.
– О, Анж... – я продолжаю качать головой, потому что это никак не может быть правдой. – Я уже разговаривала с доктором Дей, и с тремя или четырьмя людьми в администрации. Я собираюсь посмотреть, смогу ли я закончить этот семестр, так как он уже оплачен, а затем взять отпуск. Они говорят, что это не будет проблемой. Стэнфорд будет здесь, когда я решу вернуться; у них такая политика, когда дело доходит до таких ситуаций. – Она смотрит на меня, пытаясь показать, что ей не страшно. – Я собираюсь вернуться в Джексон и жить с мамой. Это сработает.
– Почему ты не сказал мне? – я задыхаюсь.
Она опускает голову и кладет руку на слегка округлившийся живот. – Думаю, я не хотела говорить об этом, потому что не хочу, чтобы ты смотрела на меня так, как смотришь прямо сейчас.
После того, как произносишь вслух, все становится реальным.
– Кто отец? – спрашиваю я.
Выражение ее лица снова становится спокойным. – Пирс. Пару месяцев назад мы провели вместе ночь, кое-что произошло, и с тех пор мы то встречались, то расставались.
Она лжет. Я чувствую это, словно над ней неоновый знак, который говорит ЛОЖЬ, мигая над ее головой.
– Думаешь, люди поверят в это? – спрашиваю я.
– Почему бы и нет? – резко спрашивает она. – Это правда.
Я вздыхаю.
– Анж, во-первых, тебе не стоит пытаться обмануть меня. Я – эмпат. А во-вторых, даже если бы я не была эмпатом, Пирс – врач.
– Какое это имеет отношение к делу? – она больше не смотрит на меня.
– Он парень, который выдавал брошюры про безопасный секс во время ориентации. Все общежитие берет презервативы у него в комнате. И ...
Она тянет свою рубашку вниз. – Убирайся, – говорит она почти шепотом.
– Анжела, подожди.
Она встает и идет к двери, держа ее открытой для меня.
– Мне не нужно это от тебя прямо сейчас.
– Анж, я просто хочу по...
– Похоже, у тебя есть свой собственные дела, с которыми нужно разобраться, – говорит она, все еще не глядя на меня. – Побеспокойся об этом.
– Но что насчет твоего предназначения? – говорю я. – А как насчет «седьмой наш» и парень
в сером костюме?
– Не говори о моем предназначении, – говорит она яростно сквозь стиснутые зубы.
Потом она закрывает дверь прямо у меня перед носом.
Я в оцепенении бреду к Старому Союзу, опускаюсь на скамейку рядом с фонтаном на белой площади. Я сижу там, глядя на падающую воду, пока солнце не опускается на небе. Люди вокруг меня приходят и уходят из «CoХo» за кофе. Я не слышу их. Я слышу только страх в голосе Анжелы.
Я беременна.
В таком положении меня и находит Кристиан, ошеломленную в молчании на скамейке запасных.
Он бросает на меня один взгляд и падает на колени передо мной, всматриваясь в мое лицо.
– Клара? Клара? Что не так?
Я моргаю и смотрю в его взволнованные зеленые глаза. Должна ли я сказать ему?
У меня нет выбора. Он может прочитать потрясенные мысли, словно я их кричу. Его рот
открывается.
– Она ... – Он даже не может закончить фразу.
Мои глаза горят. Что она будет делать? Я продолжаю думать. Что она будет делать?
Кристиан кладет свою руку на мою.
– Клара, – говорит он тихо. – Я думаю, пришло время рассказать мне о том, что произошло в Италии.
Так что я рассказываю ему. Я говорю ему о том, как однажды ночью в Риме, в метро
мы столкнулись с этим парнем, и Анжела просто сошла с ума, просто глядя на него. Как она тайком убежала в ту же ночь, чтобы увидеть его, и не пришла домой утром. Что он оказался Пеном -наставником ангелов, о котором она рассказала мне раньше, но он был явно больше, чем просто ее наставник. Я рассказываю Кристиану, как Анжела отчаянно хотела, чтобы мне понравился Пен, но я просто не смогла. Я видела Пена таким, каким он был – серая душа, не находящая мира. Как подумала, что он не может по-настоящему любить ее, но Анжела любила его, но претворялась, что не любит, чтобы иметь возможность встречаться с ним и называть это случайностью.
– Так что же ты думаешь? – спрашиваю я у Кристиана, когда заканчиваю с историей.
Он качает головой. – Я думаю, что это все меняет.
