Текст книги "Безграничная (ЛП)"

Автор книги: Синтия Хэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Я могу принять это, – шепчет он и, затаив дыхание, наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Его губы прикасаются к моим на мгновение, и ощущение победы проходит сквозь него. Но затем он отстраняется и смотрит в сторону входной двери. Тяжелый вздох. Кристиан стоит в дверях.

– Ничего себе, – говорит Такер, пытаясь улыбнуться, – Ты действительно знаешь, как довести до дрожи стильного парня.

Его ноги ослабевают. Он падает на колени. Мое свечение угасает.

Кристиан сжимает копию DVD «Зомбилэнд» в одной руке, вторая рука сжата в кулак.

Выражение его лица невозможно прочесть.

– Я думаю, я вернусь позже, – говорит он, – Или нет.

Такер все еще пытается отдышаться на полу. Я иду за Кристианом к двери.

– Он просто пришел ко мне. Я не хотела, чтобы ты…

– Увидел это? – заканчивает он за меня, – Превосходно. Спасибо, что пыталась пощадить мои чувства.

– Я пыталась доказать ему свою точку зрения.

– Точно, – говорит он, – Ну, дай мне знать, если это у тебя получится.

Он разворачивается к двери, затем замирает. Мышцы на его спине напряглись. Он собирается сказать мне что-то действительно жестокое, и, я думаю, он не сможет вернуть слова обратно.

–Не надо, – говорю я.

У меня начинает кружиться голова. Я слышу странный свистящий звук, как будто ветер гудит в ушах. Все это сопровождается отчетливым запахом дыма. Кристиан отворачивается. Его лицо морщится. Он в замешательстве оттого, что видит в моей голове. Внезапно он выглядит взволнованным. А затем я падаю в обморок. Черная комната наполняется дымом.

Я трясусь в будущем Клары, в тот самый момент, когда тьму разрезает свет, и в этот момент я понимаю: Это свет не сияния. Это огонь. Огненный шар проносится около моего плеча и ударяется в стену, где-то в стороне, позади меня. Затем Кристиан кричит:

– Ложись!

И я падаю, как раз во время, чтобы дать ему возможность перепрыгнуть через меня. Его сияющий меч, яркий и смертоносный, ослепляет меня. Вся эта мешанина черного и белого освещает: Кристиана и фигуры, окружившие его, быстрое движение его клинка против темноты. Я отползаю назад до тех пор, пока моя спина не врезается во что-то твердое. Я оборачиваюсь через плечо, чтобы увидеть, что происходит с огнем.

Языки пламени по всей комнате. Они сжигают бархатные шторы, как папиросную бумагу. Это место превратится в ад через каких-то пять минут. Мое сердце гулко стучит. Я сглатываю, встаю на колени, а затем и на ноги. Я должна помочь Кристиану. Я должна сражаться.

– Нет, – говорит он у меня в голове, – Ты должна найти его. Иди.

Громкий шум слышится снова, тонкий и пронзительный, испуганный. Дым заставляет меня задыхаться. Воздух горячий и тяжелый заполняет мои легкие. Я отворачиваюсь от Кристиана и направляюсь туда, где, я думаю, должен быть выход, но спотыкаюсь из-за огня, кашляю, мои глаза слезятся. Я ударяюсь об край чего-то твердого и деревянного на уровне груди, достаточно сильно, чтобы выбить из меня весь воздух, если бы во мне было достаточно воздуха с самого начала. Я думаю, что это какой-то барьер. Но мои глаза, наконец, приспосабливаются. Это сцена.

Я озираюсь по сторонам, чтобы подтвердить то, что я уже знаю. Это настолько очевидно, что я не могу поверить, что не поняла этого раньше. Все это встает на свои места: наклонный пол, зрительный зал, белые скатерти вдоль фасада, ряды сидений с металлическим покрытием. Бархатные шторы и запах опилок и краски. Мы находимся в «Розовой подвязке». И в этот момент я понимаю, что это за шум. Это плачет ребенок.

– Клара!

Я открываю глаза. Каким-то образом я оказалась в своей гостиной на полу. И я не совсем понимаю, как это произошло. Две пары глаз обеспокоено смотрят на меня, синие и зеленые.

– Что случилось? – спрашивает Такер.

– Это была черная комната, – говорит, не спрашивая, Кристиан.

– Это была «Подвязка», – я изо всех сил стараюсь сесть. – Мне нужен мой телефон. Где мой телефон?

Такер находит его на журнальном столике и приносит мне. В то время как Кристиан помогает мне подняться на диван. Я все еще чувствую удушье.

– Там будет пожар, – говорю я Кристиану.

Такер издает недоверчивый возглас.

– О, великолепно.

Я набираю номер Анжелы. Он звонит и звонит, и каждая секунда, которая утекает, пока она не берет трубку, усиливает чувство страха в моем животе. Но вот, наконец, щелчок и слабое приветствие на том конце.

– Анжела, – говорю я.

– Клара?

Кажется, что она спала.

– У меня было видение снова. Там была черная комната «… Подвязки», Анжела, и шум, который я слышу. – Ты помнишь, я говорила тебе? – этот шум вдалеке, это ребенок. Это должен быть Вебстер. Вам нужно уходить. Сейчас.

– Сейчас? – говорит она все еще в полусне, – Сейчас девять часов вечера. Я только что легла спать с Вебом.

– Анж, они идут, – я не могу справиться с истерическими нотками в своем голосе.

– Хорошо, помедленнее, К, – говорит Анжела, – Кто идет?

– Я не знаю. Черные Крылья.

– Они знают о Вебе? – спрашивает она. Она начинает понимать смысл сказанных мной слов, – Они идут за ним? Как они бы узнали?

– Я не знаю, – говорю я снова.

– Ладно, что ты знаешь?

– Я знаю, что что-то ужасное произойдет. Вы должны уходить.

– Куда? – спрашивает она, еще не полностью осознавая серьезность ситуации, – Нет, я не могу никуда уйти сегодня вечером.

– Но Анж…

– Как давно сбылось твое видение? Почти через год? Нет никакой необходимости убегать куда-то в панике и растерянности. Мы все обдумаем до конца.

– Сегодняшнее видение было другим. Это скоро произойдет.

Ее голос твердеет.

– Хорошо. Иногда видения подобны этому, не так ли? И ты думаешь, что знаешь, что они означают. Но это не так, – она вздыхает, когда понимает, что вымещает свои проблемы на мне, и она сожалеет, – Я не могу убегать посреди ночи ни с того ни с сего, К. У меня Веб, о котором я должна думать сейчас. Приезжай в Подвязку утром, и мы поговорим о твоем видении, хорошо? Тогда я решу, куда нам идти.

На заднем плане доносится пронзительный вопль. Звук, от которого мои волосы на затылке встали дыбом.

– О, отлично. Ты разбудила его, – говорит она раздраженно, – Я должна идти. Увидимся утром.

Она повесила трубку. Я смотрю на телефон в течение минуты.

– Что это было? – спрашивает Такер у меня за спиной, – Что происходит?

Я встречаюсь с Кристианом глазами, и он знает, о чем я думаю.

– Мы можем взять мой грузовик, – говорит он.

Мы идем в сторону двери.

– Мы пойдем туда, и я смогу положить свою руку на ее, и показать ей, что я вижу. Может быть, тогда она будет в состоянии принять это. Мы заставим ее понять. Тогда мы сможем собрать ее ребенка и отвезти их в гостиницу.

Я накидываю свое пальто на плечи.

– Подожди. Что? – Такер следует за нами на крыльцо. – Погоди, Морковка. Объясни мне. Что происходит?

– У нас нет времени, – я смотрю на Такера через плечо, и отхожу от него. Я говорю:

– Я должна идти. Прости.

А затем я залезаю в пикап Кристиана, и мы срываемся с места, рассыпая гравий по дороге, к Джексону. И у меня есть дурное предчувствие, что испытание, о котором говорил мой папа, действительно скоро начнется.

ГЛАВА 14. ОСТАВЬ ВСЯКУЮ НАДЕЖДУ

Прежде чем мы добираемся до города, я получаю смс от Анжелы, в котором говорится «trp dr»¹⁹. Я не знаю, что это означает, но это заставляет меня чувствовать себя еще хуже. Затем, когда мы подходим к « … Подвязке», то находим переднюю дверь открытой. Кристиан и я застываем на месте. Мы знаем, что Анна Зебрино всегда обязательно запирает свой театр в нерабочее время, особенно после инцидента, произошедшего в прошлом году, когда группа пьяных туристов ворвалась и украла кучу костюмов из раздевалки, после чего прошлась в них по всему городу. Руки Кристиана приоткрыли дверь настолько, чтобы мы смогли пройти через нее в парадный вестибюль. В комнате пусто. Кристиан находит время, чтобы осмотреть дверь, но не находит никаких следов взлома. Замок цел.

Я пересекаю холл и отодвигаю красный бархатный занавес, отделяющий сцену от зрительного зала. Свет выключен. Театральная сцена – это черная яма из моих худших кошмаров, и я не могу смотреть на нее дольше нескольких секунд, после чего отворачиваюсь.

Наверху раздается приглушенный голос и звук перетаскивания, словно по полу тащат стул.

Я неуверенно смотрю на Кристиана, – Что нам делать?

Он указывает головой в сторону заднего угла, туда, где располагается лестница, которая ведет на второй этаж. Мы поднимаемся по лестнице медленно, стараясь не шуметь. На вершине мы останавливаемся и прислушиваемся. Эта дверь закрыта, и из-под нее выглядывает полоска яркого света.

Я испытываю нелепое желание постучать. Мне кажется, что если я буду вести себя нормально, то все так и будет. Я постучу, и Анна серьезно спросит, что мы делаем здесь в столь поздний час, а потом она впустит нас в комнату Анжелы, где та будет смотреть на нас, растянувшись на постели, читая, и скажет: «Это, правда, вы, ребята? Вы действительно параноики, раз не смогли подождать до утра!»

Я могла бы постучать, и тогда по ту сторону двери не произошло бы ничего плохого.

Кристиан слегка качает головой. – Что ты чувствуешь? – спрашивает он.

Я открываю сознание. Опускаю защиту, которую я даже не знала, что использовала, и почувствовала печаль, моментально нашедшую на меня, и глубоко проникающую боль, настолько ожесточенную, что от этого мне становится жарко. Я стою, опираясь на стену, и пробую покопаться внутри страданий, чтобы определить их источник, но все, что я получаю – изображение женского тела плавающего лицом вниз в воде. Ее темные волосы разбросаны вокруг головы. Ангел – да, безусловно, ангел – но не Семъйяза, это я точно знаю. Ее печаль отличается от печали Сэма. Она злее, яростнее. Эта печаль, пробывшая в агонии веками, по-прежнему огненно-красная и даже более контролируемая, чем у Сэма. В ней меньше жалости, и лишь стремление уничтожить.

– Там Черное Крыло, – мысленно говорю я Кристиану, чтобы сохранить сказанное только между нами, используя способ, которому научил нас мой папа. – Грусть. Все, что я могу почувствовать – это грусть, превосходящая все остальное. А что насчет тебя? Можешь ли ты сказать, что там есть кто-нибудь еще?

– В этой комнате, по меньшей мере, семь человек, – говорит он, закрывая глаза. – Сложно сказать точнее.

– Я говорила, что вам здесь не рады, – низкий голос внезапно пугает нас. – Я хочу, чтобы вы ушли.

– Ну же, Анна, – отвечает другой голос, принадлежащий пожилому мужчине. Голос, который напоминает мне речь отца. – Неужели ты не можешь вылечить старого друга?

– Ты никогда не был моим другом, – говорит Анна. – Ты был ошибкой. Грехом.

– Ох, значит грехом, – говорит он. – Что ж, я польщен.

– Я осуждаю тебя, – говорит Анна. – Во имя Иисуса Христа. Уходи.

Это раздражает его.

– О-о, не будь столь драматична. Это не в твоем стиле.

– Тогда что здесь происходит? – звучит голос Анжелы, наполненный твердостью и сумасшедшим спокойствием, учитывая, что Черное Крыло прямо сейчас стоит в ее гостиной. – Чего ты хочешь?

– Мы приехали, чтобы увидеть ребенка, – говорит он.

Кристиан и я обмениваемся беспокойными взглядами. – Где Вебстер?

– Моего ребенка? – переспрашивает Анжела, почти глупо. – Зачем?

– Пенами хочет увидеть своего ребенка, как и я. В конце концов, я его дед.

– Святое дерьмо, – думаю я. – Пен здесь... Значит ли это, что другой ангел – отец Анжелы?

– Ты для него ничего не значишь, Азаэль, – выплевывает Анна. – Ничего.

Услышав имя Aзаэль, мой мозг наполняется каждым фрагментом информации, которые я собрала об этом парне за прошедший год: коллекционер, плохой парень, который не остановится ни перед чем ради того, чтобы привлечь или уничтожить всех Tриплов из этого мира; брат, который сверг Семйъязу с поста лидеров Смотрителей. – Очень опасный, – я практически могу слышать слова моего отца. – Безжалостный. Решительный.. Он берет то, что хочет, и если он не видит тебя, но знает, что это ты, он придет за тобой. – Мне хочется убежать. Мой первый инстинкт – беги, беги вниз по лестнице, выскочи из комнаты и беги, не оглядываясь назад, но я сжимаю зубы и остаюсь на месте.

– Его здесь нет, – говорит Анжела, словно она раздражена только этим вторжением без приглашения. – Ты мог бы просто позвонить, Пен, и я сказала бы тебе, что тебе не стоит проделывать весь этот путь.

Азаэль смеется. Звук его голоса заставляет мою кожу покрыться мурашками.

– Мы могли бы позвонить, – повторяет он с усмешкой. – Где же тогда сейчас находится ребенок, если не здесь?

– Я отдала его.

– Ты отдала его? И кому же?

– Очень хорошей паре, о которой я узнала в агентстве по усыновлению. Они отчаянно хотели ребенка. Он – музыкант, она – повар-кондитер. Мне понравилась идея о том, что у него всегда будет музыка и хорошая еда.

– Хм, – Aзаэль говорит задумчиво. – Мне казалось, Пенами, ты говорил, что она собирается оставить ребенка. Разве это не так?

– Да, – отвечает голос, который я бы не признала в качестве голоса Пена, если не знала бы, что говорю с ним. Похоже, он сильно простудился. – Она сказала мне, что хочет оставить это существо.

– Его, – исправляет Анжела. – Я передумала после того, как мне стало понятно, что ты собирался выдать меня.

Она не может сдержать горечь в своем голосе.

– Послушай, во мне нет материнского инстинкта. Мне девятнадцать лет. Я поеду в Стэнфорд. У меня своя жизнь. Быть связанной с ребенком, последнее, чего я сейчас хочу. Поэтому я отдала его другим людям, которые будут заботиться о нем, как о своем.

Я не могу увидеть, но я могу представить себе Анжелу, стоящую там, с пустым выражением на лице, которое всегда появляется на нем, когда она что-то скрывает. Уверена, ее голова наклонена в сторону, словно она не может поверить, что еще ведет этот скучный разговор.

– Похоже, что ты впустую тратишь свое время, – добавляет она. – И мое.

Минута молчания. Затем Азаэль медленно аплодирует, так громко, что я вздрагиваю, каждый раз, когда его руки соприкасаются друг с другом.

– Какой замечательный спектакль, – говорит он. – Ты просто прекрасная актриса, моя дорогая.

– Хотите – верьте, хотите – нет, – говорит она. – Мне все равно.

– Обыщите здание, – говорит Азаэль, безмятежно и спокойно. Его голос, словно вода на озере, которое не показывает рябь над поверхностью. – Загляните во все уголки и закоулки. Думаю, что ребенок находится где-то здесь.

Я слышу, как люди уходят от нас вниз, в холл, после чего раздается шум. Они бросают мебель и бьют стекла. Анна начинает мягко и отчаянно шептать что-то про себя. Я смутно узнаю в ее словах «Отче наш».

– Мы должны что-нибудь сделать, – мысленно говорю я Кристиану.

Он опять качает головой. – Мы в меньшинстве. Здесь два ангела, Клара, а твой папа сказал, что мы не сможем победить даже одного из них, если начнем бороться. К тому же я Трипл. И у нас нет ни малейшего шанса в сражении с ними.

Я кусаю губу. – Но мы должны помочь Анжеле.

Он качает головой. – Мы должны выяснить, где сейчас находится Веб. Вот что Анжела бы от нас хотела, – говорит он. Я могу почувствовать его желание убежать. Я чувствую его почти панический страх, растущий в нем в этот момент все сильнее и сильнее. Он не боится за себя. Он боится за меня. Он хочет посадить меня в свой грузовик и уехать далеко отсюда. Он знает, что если мы останемся, все будет точно так, как в его видении, которое заканчивается на том, что я лежу вся в крови и смотрю на него стеклянными глазами. Он не может позволить, чтобы это случилось.

Теперь моя очередь отрицательно качать головой. – Мы не можем просто взять и оставить Анжелу.

– Его здесь нет. Я же сказала вам, – говорит Анжела.

– Ты моя, – говорит Азаэль твердым голосом, начиная терять терпение. Пол скрипит под его весом, когда он делает шаг в ее сторону. – Ты кровь от моей крови, плоть от моей плоти, и этот ребенок принадлежит мне. Оно мое. И я найду это.

– Его, – она снова мягко поправляет.

Другие возвращаются.

– Ребенка нет, – докладывает женский голос. – Но мы нашли кроватку в одной из задних комнат. – Затем они начинают громить кухню, выдвигая ящики и бросая вещи на пол.

Анна начинает молиться громче.

– Достаточно, – говорит Азаэль, его голос снова звучит спокойно. – Скажите нам, где он.

– Его здесь нет, – говорит Анжела, срывающимся голосом. – Я отослала его подальше отсюда.

– Куда? – спрашивает Азаэль снова, на этот раз менее терпеливо. – Куда ты его отослала?

Она не отвечает.

– Анжела, – просит Пен. – Пожалуйста, скажи ему. Просто скажи ему, и он отпустит вас.

Азаэль удивленно спрашивает:

– О-о, Пенами, ты действительно заботишься о ней, не так ли? Как забавно. Я не мог себе представить, когда отправлял тебя проверить сведения о моей давно потерянной дочери в Италии, что ты потеряешь свое маленькое серое сердечко. Но, полагаю, я тебя понимаю. Действительно понимаю. Она так молода, не правда ли? И свежа, словно нежный зеленый росток, пробивающийся из земли.

Я снова вижу образ женщины. Он несет ее и его лицо прижимается к ее белой, пульсирующей шее.

– Итак, – продолжает Азаэль, – делай так, как велит тебе твой любовник. Скажи нам, куда ты дела ребенка.

– Нет.

Он вздыхает.

– Очень хорошо. Мне не нравится использовать особую тактику, но ... Дезмонд, можешь задержать ее мать на минуту?

Слышны чьи-то шаги. Анна перестает молиться, когда ее отрывают от Анжелы. Затем она начинает произносить вслух:

– Да приидет Царствие Твое, да прибудет воля Твоя, яко на небеси и на земли́...

– Аминь. Надеюсь, что Он слушает все это, – говорит Азаэль. – Так вот, скажи мне, что я хочу знать, или твоя мама умрет.

Я слышу вздох Анжелы. Я бросаю отчаянный взгляд на Кристиана, в моей голове все смешалось. – Что мы можем сделать?

– Это очень просто, – говорит Азаэль. – Твоя мать или твой сын. Но подумай, если ты расскажешь нам, где найти младенца, я обещаю тебе, что он будет в безопасности от зла. Я буду воспитывать его как своего собственного ребенка.

– Да, прекрасно. Я твой ребенок, – говорит Анжела, – и признаюсь, ты никудышный отец.

Он удивленно смеется у нее за спиной, говоря:

– Тогда, будь моей дочерью, как и эти две милые девушки – твои сестры, ну, ты знаешь. Я дам тебе комнату в своем доме, место за моим столом… Место на моей стороне.

– В аду, ты хотел сказать, – говорит она.

– Ад не так уж и плох. Мы свободны. Ангелы – цари, и ты могла бы быть принцессой. Ты могла бы остаться со своим ребенком.

– Я не сделаю этого, – говорит Анна.

– Пойдем со мной, и мы оставим твою маму в покое на всю оставшуюся жизнь, – обещает Азаэль.

– Нет. Помни, чему я тебя учила, – шепчет Анна. – Не беспокойся обо мне. Они могут убить мое тело, но они никогда не смогут навредить моей душе.

– Ты так в этом уверена? – спрашивает Азаэль. – Оливия, иди сюда, дорогая. Возможно, мы должны просветить ее. Это, – он делает короткую паузу, – очень особенный тип кинжала. Я называю его «Дубайум-Альта». Его лезвие способно нанести тяжелые увечья, причем, как телу, так и душе. Если я прикажу, девочка моя, то Оливия разорвет твою душу в клочья. Думаю, что это доставит ей огромное наслаждение.

– Не введи нас в искушение...

– Оливия, – говорит он.

Я не слышу движения той, кого зовут Оливия, но вдруг Анна издает долгий, мучительный крик.

– Мама, – шепчет Анжела, когда Анна растворяется в рваных рыдания.

Я чувствую вкус крови, сильно прикусая свои губы. Рука Кристиана спускается вниз по моей руке, достаточно сильно, чтобы причинить боль.

– Нет, – говорит он.

– Я вызову сияние, – говорю я, – и уничтожим их, прежде чем они еще что-нибудь сделают..

Я чувствую, что он обдумывает возможные сценарии, но никакой из них не сработает, ни один из них не закончится так, как мы хотим, чтобы все были вместе и в безопасности.

– Его нельзя использовать, – говорит он. – Они слишком быстры. Даже с эффектом неожиданности, который, безусловно, будет на нашей стороне, там их слишком много. Они слишком сильны.

– … И избави нас от лукавого, – произносит конец молитвы Анна.

– Она повторяет ее, как заезженная пластинка, не так ли? Оливия, милая ...

Анна снова кричит.

– Остановись, – говорит Анжела. – Стой, не причиняй ей вред! – Она делает глубокий вдох. – Я отведу вас к Вебу.

– Отлично, – почти мурлычет Азаэль.

– Нет, Анжела, – слабо умоляет Анна, словно говоря слишком многое.

– Ты должен пообещать мне, что о нем будут заботиться, что он будет в безопасности, – говорит Анжела.

– Даю тебе слово, – говорит Азаэль. – Ни один волос с его головы не упадет.

– Хорошо, тогда пошли, – говорит она.

Кристиан начинает тянуть меня вниз по лестнице.

Но Азаэль вздыхает.

– Я хотел бы верить тебе, моя дорогая…

– Что? – недоумевает Анжела.

– У тебя нет намерения привести нас к своему сыну. Ненавижу мысль о том, что ты предашь нас, поведя к нему по ложному пути.

– Нет, клянусь...

– Ты дашь мне то, чего я хочу, – говорит он почти весело. – В конце концов. Уверен, несколько часов в аду, и ты сделаешь мне чертеж пути, следуя по которому я найду ребенка. – Голос его твердеет. – Все в порядке, Оливия. Я устал играть в игры.

– Подожди! – Говорит Анджела отчаянно. – Я сказала бы...

Кто-то затыкает рот – приглушенный кашель, удушье.

– Мама! – Анжела плачет, борясь против чьих-то рук. – Мама! Мама!

Анна хрипло шепчет:

– Господи, помоги мне, – и падает на пол.

Я чувствую запах ее крови.

Господи, помоги мне.

– Мама, – шепчет Анжела. – Нет…

Реальность того, что произошло, накатывает на меня, словно волна. Мы слишком долго ждали. Мы слишком напуганы, чтобы действовать. Мы позволили этому случиться. Мы позволили им убить ее.

– Поехали, – говорит Азаэль.

Они стремительно двигаются в сторону двери, давая Кристиану всего лишь несколько секунд, чтобы стащить меня вниз по лестнице, до того как мы увидели их. Времени не хватит, чтобы пробежать через вестибюль и выйти на улицу. Он тянет меня внутрь зала, двигаясь вслепую в темноте.

Несколько минут я стою в темноте, дрожа, и мои глаза никак не могут сфокусироваться. У меня появляются спазмы желудка, но в то же время я чувствую, как ни странно, что отдаляюсь от своего тела. Такое ощущение, словно я вижу себя издалека. Прям как в видении. В моем видении.

Анна мертва. Анжела отправляется в ад. И я ничего не могу с этим поделать.

Группа спускается по лестнице, и из того немногого, что я могу видеть сквозь двойную щель в бархатных шторах, так это то, что Пен идет первый, затем Анжела, которая находится в окружении двух одинаково одетых темноволосых девочек. Я не вижу их лиц, но в них кое-что меня поражает – они молоды, примерно моего возраста, может быть, даже моложе. Я вижу лицо Анжелы, когда она проходит мимо шокированная. Слезы поблескивают на ее щеках. Она опускает свои глаза вниз. Затем идет парень, которого я никогда прежде не видела. Он не спеша подходит к одному, которого, как я полагаю, зовут Дезмонд. И, наконец, позади всех идет человек в черном костюме, который выглядит как Семъйяза, но находясь на таком расстоянии, я сомневаюсь, что я могу различить их. Он поднимает руку, и все останавливаются в середине вестибюля.

– Вы, – говорит он. – Я хочу, чтобы вы остались и прибрались здесь.

– Прибрались? – повторяет одна из девушек, почти со стоном. – Но, Отец ...

– Сожгите это место, – говорит он.

– Но как мы должны будем вернуться? – спрашивает другая.

– Просто сделайте это, – говорит он раздраженно.

Дезмонд отвернулся, и одна из девушек начала колотить его изо всех сил в грудь. Он поднимает кулак, чтобы ответить ей, но Aзаэль останавливает его, положив руку ему на плечо в отцовской манере, после чего поворачивается к Анжеле и осторожно берет ее за волосы на затылке. Он улыбается, наклоняется близко к ее уху и шепчет:

– Это, дитя мое, то самое место, где ты должна оставить всякую надежду.

Они исчезают.

Первая девушка издает звук отвращения. Она заваливается на пол с оглушительным грохотом.

– Почему нам всегда достается самая дерьмовая работа?

Я ожидаю, что Пен тоже исчезнет прямо сейчас, когда всю его грязную работу уже сделали, но он остается. Он заходит в театр и дергает занавеску, заставляя Кристиана и меня красться еще дальше в центр аудитории, еще глубже в тень, укрывшись среди мест.

– Весь мир – театр, – рассеянно говорит Пен, словно разговаривая сам с собой, – … в нём женщины, мужчины – все актеры. ²⁰

– О чем ты говоришь? – одна из девушек спрашивает его. Их голоса похожи, словно они близнецы или что-то типа того, хотя одна из них одета в кучу поблескивающих серебряных браслетов, которые соединяются вместе, когда она движется. С этим звуком, они разрушают кассовый аппарат на прилавке прохладительных напитков и вытаскивают все мелкие деньги.

– Я думала, ты ушел вместе с отцом, – говорит она Пену. – Ты можешь вернуться к своей маленькой подружке в Риме. Ты дашь нам уехать домой? Позволишь? Это было бы так мило с твоей стороны.

– Весь мир – театр, – шепчет он, словно не слышит ее. – Сцена.

Он крутится, открывая занавес, и мы вновь проваливаемся в полную тьму.

– Ну, – девушка мурлычет, – мы можем сделать то, что заслужит твоего внимания.

Нет ответа. Он ушел.

– Быстрее, – бормочет одна из близняшек. – Где следующий железнодорожный вокзал? Бьюсь об заклад, в пяти сотнях миль отсюда. Тупой провинциальный город.

– Однако, ты должна признать, Пен сексуальный, – дразнит ее вторая близняшка. – Я не возражала бы сделать ему одолжение.

– Просто потому, что у него молодое и горячее тело, еще не означает, что он не старичок внутри, – констатирует первая близняшка.

– Это верно, я и забыла, – говорит вторая девушка, очевидно, жуя что-то, скорее всего, конфеты из-под прилавка. – Ты ухлестываешь только за мелкими ребятами.

– Заткнись. Давай, уже покончим с этим, – говорит одна близняшка другой.

Они затихают на минуту. Мое сердце барабанит в ушах, жестко и быстро. Затем я улавливаю запах дыма в воздухе.

Это оно.

Я знаю, как это произойдет. Я видела это уже слишком много раз. Но, даже не смотря на то, что я знаю, как все это произойдет, в реальной жизни, я все еще сохраняю надежду на то, что они просто сейчас уйдут. Я слышу их громкие голоса в стороне двери, и мне хочется, чтобы на этот раз они ушли, и тогда мы сможем выбраться из этой черной дыры, окружающей нас. Я сбегаю наверх, найду все еще живую Анну и исцелю ее. Мы найдем Веба. Все будет хорошо.

Но затем, как это всегда и бывает, раздается высокий пронзительный крик, приглушенный и испуганный.

И я возвращаюсь в реальность.

Веб здесь, с нами. Он где-то в темноте.

Я чувствую, как позади меня, словно сжатая пружина, напрягся Кристиан.

– Что это было? – спрашивает одна из близнецов. – Тсссс, помолчи.

Словно по команде, плач резко останавливается. Тишина. Я задерживаю дыхание.

Затем часть занавеса отодвигается, посылая луч света на середину зала.

– Там что-то есть. Смотри, свет. – Они двигаются вдоль стены.

– Я не могу найти этот глупый переключатель.

Первая смеется.

– Посмотри сюда.

Огненный шар пролетает над моей головой и ударяется задней стороной о стену, которая мгновенно воспламеняется. Я ослеплена светом.

Кристиан не дожидается, пока они увидят нас.

– Ложись! – кричит он, его меч, словно факел, сияет в его руке. Я ныряю в проход, который какой-то косой и неудобный. Я лежу, пока Кристиан перепрыгивает через меня, занося свой клинок над черным кинжалом злой близняшки. Лезвие потрескивает и раскалывается, но у девушки появляется еще один в ее руке, прежде чем первый полностью распадается. Она бросается на Кристиана сверху вниз, скользя на ногах, но он отодвигается в сторону. Другая девушка, шипит, пытаясь зайти со своего фланга.

– Кто ты такой? – Она кидает в него кинжалом, и он легко отклоняет ее удар.

Они даже не заметили меня.

Я отползаю назад, пока моя спина не натыкается на стул. Я смотрю, как Кристиан получает очередной удар от второй близняшки, двигаясь так быстро, что я раньше никогда подобного не видела. Вдруг он меняет направление в сторону одной из них, поворачивается и бросает ее во вторую. Они шатаются, но быстро восстанавливаются, выступая вперед. Первая прыгает через ряд сидений, а другая, старается уцепиться за него, но он отступает, держа их перед собой. Они напоминают мне змей, которые движутся плавно, целенаправленно, синхронно.

Теперь огонь распространился на тяжелые занавесы, весящие по краям сцены, наполняя комнату густым черным дымом, ползущим над головой. Ребенок снова начинает плакать, на этот раз громче и яростнее. Близняшки разворачиваются в сторону звука.

Кристиан поворачивается, чтобы встать между ними и ребенком. Он достает меч, кружа и разрезая пространство, пытаясь удержать их на расстоянии, почти танцуя. Я никогда не видела подобного на наших тренировках. В нем столько ярости, что аж дух захватывает. Но он утомлен. И это я тоже вижу.

Мне нужно встать, думаю я. Мне нужно достать свой собственный меч, и помочь ему.

Я сгибаю свои ноги под собой и поднимаюсь на ноги.

– Нет, не подходи, – отвечает Кристиан на мой взгляд. – Я задержу их. Найди малыша.

Веб. Мой мозг пытается сосредоточиться. Мне нужно найти Веба.

Я спотыкаюсь на сцене и падаю за занавес, в одну из крошечных раздевалок. Там везде ткань, валяющаяся рулонами, костюмы… Я обступаю их, пытаясь думать, как младенец. Я стараюсь прислушиваться к его плачу, но он снова прекращается.

– Веб! – зову я, хотя он, очевидно, не может мне ответить. – Веб, где ты?

Я иду к гардеробной с другой стороны сцены, но там пусто. Огонь заполонил эту сторону, и я, буквально, чувствую его жар. Что-то щелкает надо мной, и одна из лампочек осыпается осколками на пол, заставляя меня кричать. Здесь темно, сзади тоже чертовски темно и ничего не видно.

– Плач, Веб, плач, – ору я. Я слышу, как Кристиан кричит от боли где-то впереди, возле двери в вестибюль. Я должна что-то сделать.

Я иду к центру сцены. Я больше не вижу яркие всплески меча Кристиана или тени близнецов. Зал полностью охвачен огнем. Пройдет не так много времени, прежде чем я не смогу дышать, не смогу видеть, не смогу выбраться отсюда.

Но я не могу выбраться отсюда без Веба.

И потом я вспоминаю, что позади меня должен быть люк. Анжела показала его однажды, когда нам было скучно во время наших посиделок в «Ангельском клубе». Пространство под сценой достаточно большое, чтобы там мог поместиться человек, в те моменты спектакля, когда человек должен был исчезнуть.

«trp dr»

Анжела пыталась сказать мне про этот люк.

Я останавливаюсь на месте и начинаю крушить половицы, после чего опускаюсь глубоко вниз, в темные глубины, кашляя от растущего дыма, и мои пальцы касаются чего-то мягкого и теплого. Чего-то живого.

Я вытаскиваю сверток, завернутый в одеяло.

Веб.

Мне не нужно много времени, чтобы заново познакомиться. Я поворачиваю голову прямо к задней двери, которая ведет в переулок позади здания. Кристиан, думаю я. Я иду к нему. Я вылезаю.