Текст книги "Азм есмь царь (СИ)"

Автор книги: Сим Симович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Спустя пару минут.

Она стояла у окна спиной ко мне, и я мог только видеть, как её плечи слегка дрожат под тонкой тканью платья. Солнечный свет, проникая сквозь стекло, золотил её волосы, делая их ещё более яркими и живыми. Я не мог отвести взгляда от этой картины, от её изящного силуэта, от нежной грации движений.

– Мы не виделись со времён академии, – прошептала она, её голос звучал грустно, как лесной ручей, журчащий в глубине леса.

Академия осталась далеко в прошлом, как некий прекрасный сон, полный ярких красок и волнующих событий. Но всё то, что было тогда, теперь казалось нереальным, как призраки былых времён.

– Да, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – Много воды утекло с тех пор.

Она повернулась ко мне, и я увидел в её глазах отражение всех тех лет, что мы не виделись. Там была и грусть, и ностальгия, и, возможно, даже какая-то нежная печаль.

– Ты знаешь, – продолжала она, её взгляд был направлен куда-то вдаль, как будто она видела не меня, а какие-то образы прошлого. – Тогда я думала, что мы будем вместе всегда. Ну или хотя бы с ним…

– Но жизнь не всегда идет по нашему плану, – прошептала она, и в её глазах блеснули слезы. – Иногда она отбирает у нас то, что нам дороже всего.

Просто смотрел на нее, на её грустное лицо, и чувствовал, как в моей душе тоже вспыхивает нежное пламя ностальгии.

– Ты сейчас счастлив? – спросила она, и её голос был почти неслышен.

Не чувствовал себя счастливым, но и не был несчастным. Я просто жил, день за днём, пытаясь найти смысл в своём существовании.

– Я надеюсь, что ты найдешь счастье, – сказала она, её глаза были полны печали. – Ты заслуживаешь его.

Мы не можем вернуться в прошлое. Мы не можем изменить то, что уже случилось. Но я хотел бы верить, что мы найдем счастье в будущем, каким бы оно ни было.

– Такова жизнь, – тихо молвила Лань.

– Селяви… – вторю я.

Откинулся на спинку кресла, почувствовав, как тяжесть усталости оседала в плечи. Перед мной стоял стакан с темным вином, его аромат наполнял комнату терпкими нотками. Я делал небольшие глотки, стараясь успокоить нервы.

– Впрочем, Габи всё ещё будет рад тебя видеть. Если ваша миссия увенчается успехом, то хоть живите во дворце, – произнес я, стараясь, чтобы мои слова звучали спокойно и уверенно.

Криво улыбнулся, пытаясь спрятать свою неискренность. До столь своевольного бастарда мне действительно не было дела. Родная кровь, да, но у меня есть обязательства перед отечеством. Я должен был выполнить свою миссию, несмотря ни на что.

Но в её глазах я видел не только радость, но и немую мольбу. Она хотела почувствовать мою поддержку, хотела знать, что она не одна в своей борьбе. Я положил руку ей на плечо, стараясь передать ей хоть какую-то частицу своего тепла.

– Знаю, что ты сделаешь всё возможное, – сказал я, стараясь, чтобы мои слова звучали искренне. – Я верю в тебя.

Вижу, как в её глазах зажглась искра надежды. Она кивнула и пожала мою руку.

– Я не подведу, – ответила она, и в её голосе звучала твердая решимость.

Улыбнулся ей наконец искренне. Я знал, что она сделает всё, что в её силах. Она была крепкой и волевой. Но в глубине души я чувствовал, что наша встреча не просто случайность. Она была неким знаком, неким предопределением. Возможно, нам ещё предстоит пройти через многое вместе. И я был готов к этому.

Её взгляд затуманился, словно она вдруг очутилась в другом месте, в другое время. Губы её слегка приоткрылись, словно она хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Руки невольно сжались в кулаки, словно она пыталась удержать ускользающие воспоминания.

Я видел, как её глаза наполняются грустью, как её лицо становится бледным от нежной печали. Она не слышит моих слов, не видит меня, ушедшая в прошлое, в то время, когда мы были ещё молоды и беспечны.

Воспоминания отнесли её в академию, в тот мир, где ещё не было тяжести взрослых обязанностей, где её жизнь была наполнена яркими красками и радостными встречами. Я видел, как её улыбка становится нежной и грустной одновременно, как она мысленно бродит по коридорам академии, вспоминает шумные вечеринки, бесконечные споры и тайные встречи под луной.

И я не смел прерывать её воспоминания. Я понимал, что в этом мире она находится сейчас не со мной, а с самим собой. И я не мог и не хотел отбирать у нее этот миг ностальгии, это краткое возвращение в то время, когда её жизнь ещё не была запятнана горьким опытом и тяжестью реальности.

Я просто смотрел на нее, на её нежное лицо, и чувствовал, как в моей душе тоже вспыхивает нежное пламя ностальгии. Я тоже вспоминал академию, вспоминал её смех, её яркие глаза и её прекрасную душу. Но я знал, что время не стоит на месте. Мы не можем вернуться в прошлое. Мы можем только идти вперед, в неизвестность, в будущее, которое еще не написано. Впрочем, в её глазах был явно не я, но такова жизнь.

«Когда-то давно и, возможно, неправда».

Яркий свет привычно пытался ослепить, но Габи нежно держал меня за локоток, как и подобает княжичу. Прижавшись к нему вплотную, я услышала, как его сердце забилось сильнее. Бросив на юношу по-лисьи хитрый взгляд, я искренне улыбнулась, тут же получив улыбку в ответ. Габи улыбался крайне редко и с большой неохотой, но это лишь добавляло ему брутального очарования, что прекрасно ложилось на природную харизму и обаяние.

С ним было по-своему уютно. Тревоги и переживания уходили на задний план. Чувствуя тепло его рук, я ощущала себя как за каменной стеной. Ведь каждая «принцесса» мечтает о своём принце. Но реальная жизнь «немного» сложнее, чем кажется со страниц детских сказок. Да и «принц» может быть неидеален. Но ничто не мешает сделать его «идеальным». Сам же юноша был спокоен и равнодушен ко всему внешне, но вот взгляд княжича был красноречивей тысячи слов.

В глазах княжича так и плескалась любовь с толикой обожания и совсем неприкрытого желания. Но я лишь мило улыбалась в ответ. Ветер нежно ласкал кожу прохладой. Застыв на пару секунд у зебры, я всласть наслаждалась мимолётным ветерком.

Габриэль же смотрел на это с улыбкой, и она была настоящей! Маска аристократа всё-таки треснула, и на миг показался тот, кто скрывался под ней. Работающий рядом коммунальщик с одобрением смотрел на нашу сладкую парочку, опираясь на черенок от штыковой лопаты. Нижний Новгород создавал по-своему домашний уют, и было в нём что-то родное. Зацепившись взглядом за несущийся на огромной скорости автомобиль, я тут же отмечаю, что водитель почти не управляет им, и авто выруливает прямо в нашу сторону.

Почувствовав мою тревогу, княжич бросил мимолётный взгляд и тут же среагировал, закрывая меня своим телом. Мгновение, и дорожное покрытие вспыхивает вязью васильковых рун и за какую-то долю секунды собирается в руке Габи в щит каплевидной формы. Не сбавляя скорости, машина въехала точно в «стену», тут же сложившись наполовину гармошкой. Пребывая в лёгком шоке, я не до конца понимала, что происходит. Но то, что Габриэль без тени сомнения прикрыл меня собой, крайне импонировало.

– Какого чёрта… – из машины показался и водитель со сломанным носом. – Зачем вы встали у меня на пути? Да вы знаете, кто я? – Гавайская рубашка нараспашку и пляжные шорты добавляли ему комичности при проявлении ярости. – Никто не смеет останавливать главного архитектора княжества! – пафосно вещал этот «деятель».

Развеяв свою магию, княжич сделал шаг вперёд, явно желая проучить наглеца.

– Нападение? На государева человека? – архитектор вполне себе искренне возмутился. – Не знаю, парнишка, кто ты… Но задержка чиновника моего уровня будет стоить тебе ой как дорого. Да и девка у тебя неплохая. Эй, чика, не хочешь стать моей музой? – нагло подмигнул этот подонок уже мне. – В качестве хобби я занимаюсь скульптурой. С твоим телом выйдет классная работа в стиле ню. – По всей видимости, он уже «приценивался» и буквально раздевал меня взглядом, полностью игнорируя Габи.

И это было его главной ошибкой. Скрепя зубами и буквально пуская молнии из глаз, Габриэль сделал ещё один шаг и ногой с разворота выбил наглому архитектору челюсть. Не прошло и минуты, как показались ещё три машины, из которых тут же высыпались хмурые люди в костюмах. Быстро среагировав на подобное «неуважение» к государеву человеку, они тут же ринулись в бой.

Но княжич пылал праведным гневом, и казалось, что ему совершенно не важно, сколько людей вышло против него. «Одолжив» у всё ещё стоящего рядом коммунальщика лопату, княжич тут же нанёс сокрушительный удар плашмя, буквально ломая лицо ближайшему охраннику.

Он не сдерживал силу и ударил всё той же лопатой прямо в грудь следующего оппонента, спустя миг я услышала хруст рёбер, и его противник тут же взвыл от боли, падая на асфальт. Новый удар плашмя вырубил третьего. Секунда, и ещё один молниеносный выпад обрубил пальцы следующего противника, что попытался коснуться меня. Князь был смертельно опасен и чертовски соблазнителен, но «традиции» всё портили…

Прошло уже секунд десять, и нас начали грамотно окружать. А в руках охраны мелькнули электрошокеры с длинной ручкой. Видимо, так они разгоняют всех «фанатов» архитектора. Вырубив очередного охранника, Габи и сам получил разряд, тихо рыча, он со всей силы метнул лопату, словно копьё, в ближайшего оппонента. В васильковых глазах князя вспыхнули настоящие молнии, а на кончиках пальцев засверкали искры. Используя какую-то витиевато-матерную конструкцию, он вырубил оставшихся шестерых цепной молнией.

В глазах Габи всё так же сверкали искры, но, встретившись взглядом со мной, он вновь присмирел, и «мощь Зевса» уступила место таким знакомым и родным «василькам».

– А вот это уже хамство… – вправив челюсть на место, возмущённо произнёс архитектор. – Но я тебя прощаю! А девку заберу и так. – улыбнулся государев человек и запустил в княжича своей магией.

Не ожидавшего атаки Габи снесло на пару метров сферой из чистого льда. Архитектор лишь раздражённо хмыкнул.

– А ведь я хотел копьё… – посетовал он. – Непорядок! Так о чём это я? Ах да… Я прощаю тебя! Ведь я не держу зла на мертвецов. – Чиновник улыбнулся и, вытащив из кармана небольшую пузатую фляжку, тут же к ней приложился. – Зато сколько вдохновения! Я так и вижу новую композицию из трёх статуй. Благородный воин побеждает грязного дикаря и спасает прекрасную деву. Все любят классику… – Архитектор усмехнулся, и спустя миг в его руке мелькнуло ледяное копьё, дурашливо махая которым, он направился к Габриэлю.

– Сердце красавиц склонно к измене и к перемене, как ветер мая, – начал безбожно фальшивя петь государев человек.

Княжич резко поднялся, но тут же получил в грудь уже полноценное «копье», тут же сотворив ещё одно, архитектор продолжил петь, медленно приближаясь к нему, словно шакал, смакующий момент.

– Клятвами страстными. Сердце взволнует. Этими ж губками. Лжёт и целует… – словно кому-то подражая, продолжил он петь.

Княжич снова поднялся, и на этот раз в его руке уже потрескивала шаровая молния, но государев человек оказался быстрее, в меру проворней. А ведь по нему и не скажешь, что он неплохой боевик, да и вся эта несуразная одежда и «гротескно» тропический стиль.

– Можно браниться. Можно сердиться. Но не влюбиться… Всё же нельзя! – Пара секунд, и в его руке появляется очередное копьё из чистого льда. – Какой же ты всё-таки живучий дикарь! И с такими согражданами приходится делить одно княжество. – посетовал архитектор. – Ну да ничего. Раз вы испортили моё авто и покалечили людей, то я вправе взять «компенсацию». – Резко задрожала земля, и вспыхнули уже такие знакомые символы, что тут же прошлись васильковой вязью, асфальт тут же стал подобен вязкому болоту, хищно оплетая руки и ноги государева человека и не давая ему сделать и шага, он резко застыл.

Всё так же молча поднявшись, окровавленный Габриэль без лишних слов выпустил мощную молнию прямо в архитектора. Держа «напряжение» и через пару томительно долгих минут, он прекратил шоковую терапию.

Зацепившись взглядом за его руки, я с ужасом отметила, что его пальцы также пострадали. За всё приходится платить, не так ли? За столь сокрушительную магию и подавно…

Игнорируя боль и открытые раны, Княжич на одной ненависти к врагу всё же доковылял до распятого на дорожном покрытии архитектора. Удар, и выбитая челюсть вновь покидает «родную бухту». Новый удар во второй раз ломает государеву человеку нос.

Удар. И я слышу, как хрустят княжеские костяшки.

Удар. И лицо государева человека окончательно становится похожим на отбивную. Надёжно зафиксированный магией земли Габриэля, он более не представлял опасности. Но князю, кажется, было уже всё равно.

Удар. И Габи отправляет архитектора в забытьё.

– Хватит! – наконец-то нахожу силы для крика. – Габриэль… – но князь, как заворожённый, продолжал монотонно избивать мага, что чуть его не убил. Полностью оторвавшись от реальности, он игнорировал как раны, так и боль.

Лоск «принца» куда-то пропал, и теперь передо мной было просто «чудовище». Такой родной образ и столько жестокости! Переборов страх, я коснулась его плеча, но реакции не последовало. «Чудовище» было всё так же неумолимо, а я уже видела, как из государева человека выбивали последний дух, но он всё ещё продолжал держаться за жизнь.

Крепко обняв его за мощную шею и тихо прошептав какую-то нежную чушь и просто ласковые слова, я закрыла глаза, боясь увидеть худшее проявление «княжеской» натуры моего Габи.

Но очередного удара не последовало, лишь тяжёлое сопение и измученный вздох. Повернувшись ко мне и нежно обняв, он уткнулся носом в мои волосы. Его дыхание обжигало, а мелькнувший на секунду взгляд был полон вины и какой-то детской обиды. На миг я сама ощутила вину, и стало слегка не по себе.

– Спасибо… – тихо произнёс княжич, продолжавший сжимать меня, словно любимую игрушку. – Ярость перекрыла все мысли. – признался он. – Но если бы не она, то я мог бы и не встать после первого «копья». А вся его бравада и мерзкие речи… – князь скрипнул зубами. – Так и раздавил бы гада, но стоит признать, врагом он оказался достойным, но, увы, не человеком! – в васильковых глазах княжича вновь мелькнули опасные искры, но я быстро коснулась его щеки ладонью, и он вновь успокоился.

Так мы и стояли, обнявшись, посреди поверженных противников и распятого архитектора. И ничто нам не мешало, а ласковый ветер всё так же нежно ласкал мою кожу. От Габи прямо-таки «веяло» надёжностью, силой и свежей победой, и всё это пахло «железом».

Васильковые глаза влюблённо смотрели куда-то сквозь меня, и в них то и дело мелькало «желание» и обида вперемешку с упрёком. И я его понимала, ведь против физиологии и гормонов не попрёшь, особенно в нашем-то возрасте. Но всегда есть это проклятое «Но». И моё «Но» называлось традициями.

«Конец воспоминания».

– Так чем могу помочь, государь? – Лань всё так же невинно интересовалась.

Её большие, широко распахнутые глаза казались воплощением невинности. Она склонила голову, застенчиво закусив губу, и повторила свой вопрос. Её голос, подобный журчанию ручья, звучал так, будто она только что проснулась от сладкого сна. Она была одета в простое, но элегантное платье, которое подчеркивало её изящную фигуру. Её длинные волосы были распущены и ниспадали каскадом по спине, словно шелковый водопад. Я смотрел на неё, зачарованный её красотой. Она была словно прекрасный цветок, распустившийся в саду, полном колючих кустов. Я чувствовал, как по моим венам течёт кровь, ускоряя свой бег.

– Мне нужна твоя помощь.

Лань вскинула голову, её брови слегка нахмурились.

– Что случилось, государь? Расскажите мне, и я сделаю всё, что в моих силах, – сказала она.

– Не могу… Не могу говорить об этом при свидетелях, – прошептал я, оглядываясь по сторонам, но сейчас мы находились в тайной комнате, спрятанной за ширмой в моём кабинете.

Лань кивнула, её губы сложились в понимающую улыбку.

– Я вас понимаю, государь. При дворе полно ушей, особенно когда речь идёт о вас, – прошептала она.

Она приблизилась, и я ощутил тепло, исходящее от неё, словно лучик солнца. Её взгляд был ясным и чистым, как голубое небо.

– Говорите, государь, – прошептала она, наклоняясь ко мне. – А я буду слушать.

– Всё просто, душа моя, – произнёс я, голос мой звучал хрипло, но твердо. – У тебя есть претензии на трон. Сначала мы соберём Маньчжурию во что-то единое, а затем и все прочие провинции Мин. И тогда ты займёшь своё место как моя подданная.

Я смотрел на Лань, хмуря брови. Её красота, обычно ослепляющая, теперь казалась мне лишь раздражающим напоминанием о том, что нас разделяет. Между нами лежала пропасть, вырытая амбициями и веками вражды. В её глазах, обычно полных невинности и любопытства, теперь застыла неподдельная тревога. Её губы, обычно слегка приоткрытые в застенчивой улыбке, теперь были плотно сжаты.

– Государь… – начала она, но я поднял руку, прерывая её.

– Не называй меня так, – холодно произнёс я. – Я не твой государь. По крайней мере пока…

Пусть я и знал, что мои слова звучат грубо, но я не мог позволить себе слабость. В этом мире, где выживают только сильнейшие, жалость – это роскошь, которую я не мог себе позволить.

– Ты знаешь, что я могу дать тебе. Могу дать тебе мощь, могу дать тебе власть. Могу дать тебе мир, которого ты так жаждешь. Но для этого тебе нужно пожертвовать некоторыми вещами.

Я сделал шаг к ней, мой взгляд был тяжелым, как грозовые тучи.

– Ты готова пожертвовать своей мечтой о троне? Готова пожертвовать своей кровью? Готова пожертвовать своей душой?

Я ждал её ответа, не моргая. Мне хотелось увидеть в её глазах отражение своих мрачных мыслей.

– Полная автономия поднебесного «княжества» входит в контракт? – прозвучал голос, нарушивший напряженную тишину.

Лань вздрогнула, словно от неожиданного удара, и быстро отступила от меня. Её глаза, недавно полные тревоги, теперь были наполнены не меньшим удивлением. В дверном проеме стоял Карим, его лицо было затемнено тенью от широкополой шляпы, но его глаза блестели необычайным огнем. Они были словно две искры, вырвавшиеся из темноты и готовые охватить всё вокруг пламенем.

– Карим? – прошептала она.

– Прошу прощения за нежданный визит, государь, – произнёс Карим, делая шаг в тайную комнату.

Он двигался плавно, словно хищник, наблюдающий за своей добычей. Его взгляд был острым и непроницаемым, как лезвие меча.

– Я слышал интересный разговор. И не мог удержаться, чтобы не присоединиться.

Его слова звучали спокойно, но в них таилась неизбежность бури.

Лань в немом ужасе наблюдала за этой сценой, словно за битвой гигантов. Она понимала, что здесь решаются не просто её судьба, но и судьба всей Маньчжурии, а затем и Поднебесной империи.

– Карим, что ты здесь делаешь?

Я чувствовал, как гнев кипит во мне, как лава, готовая извергнуться из кратера вулкана. Я не мог позволить ему портить мои планы.

Карим улыбнулся, и его губы раскрылись в хищном жесте.

– Я здесь, чтобы помочь моей «госпоже» добиться твоей цели.

Он подмигнул мне, и в его глазах блеснул зловещий огонёк.

– И в то же время, чтобы убедиться, что ты не забудешь о своих обязательствах.

– Ваш титул будет не наследуемым, – произнёс я спокойно, стараясь не показывать своих эмоций. – Первые пять лет – полная автономия, налоговые льготы и интеграция в царскую администрацию.

Я сделал шаг к Лань, но она, как испуганная птица, отступила. Её глаза смотрели на меня с подозрением и глубокой обидой, в них отражалась не только тревога, но и боль.

– Моя цель – чтобы простые люди начали жить, как они того заслуживают, а не вести своё жалкое существование. Я лишь принесу им свет цивилизации и прогресса.

Голос мой звучал уверенно, хотя и немного холодно.

– Не забывайте, государь, – произнёс Карим, его голос звучал спокойно, но в нём таилась скрытая угроза. – Простые люди могут быть не так просты, как вам кажется. Или, напротив, ещё более глупы, чем вы могли бы когда-либо представить, ибо людская глупость и неспособность договариваться способна сломать любой из гениальнейших планов.

Я кивнул, не обращая внимания на его намеки. Я знал, что мои слова звучат красиво, но реальность может быть намного жестче.

– А если они сгорят в его пламени, словно мотыльки? – прошептал я мысленно, глядя на Лань, чьи глаза были полны не только обиды, но и страха.

– Тогда это будет не моя проблема, – холодно добавил я всё так же в мыслях, чувствуя, как в моей душе растёт безжалостность.

Я был готов сделать всё, чтобы достичь своей цели. И неважно, какая цена будет за это платиться.

– Ты согласна? – спросил я Лань, мой взгляд был холодным и жестким.

Я ждал её ответа, готов видеть в её глазах отражение собственных темных мыслей.

– Зачем вам это? – спросила Лань, её голос дрожал, словно струна, натянутая до предела.

Смотрю на неё, чувствуя, как во мне вновь просыпается нежность, но быстро отгонял её. Я не мог позволить себе слабость, не сейчас.

– Зачем? – переспросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. – Потому что я хочу изменить этот мир. Хочу, чтобы люди жили в мире, в процветании, в счастье.

Мои слова звучали пафосно, но я сам не верил в них. Я знал, что мои мотивы намного темнее.

– Но ведь вам не нужна моя помощь, – прошептала Лань, её голос был тихим, словно шепот ветра. – У вас и так есть всё, что вам нужно.

– Мне нужно что-то больше, чем просто власть, – ответил я, глядя ей в глаза. – Мне нужна надежда. Надежда на лучшее будущее.

Я знал, что она не верила мне. Но я был готов убедить её. Я был готов дать ей всё, что она хочет. Лишь бы она стала моим союзником, моим орудием.

– И вы думаете, что я могу вам в этом помочь? – спросила Лань, её голова была склонена, а глаза полны печали.

– Да, – ответил я уверенно. – Вы можете. Вы можете стать символом надежды для всех народов этой земли.

Я чувствовал, как Карим смотрит на меня, его взгляд пронзительный, как ледяной ветер. Он знал, что я играю в опасную игру. Но я был готов рискнуть.

– Вы согласны? – спросил я Лань, готов видеть в её глазах отражение собственных темных мыслей.

– Хочу, чтобы справедливость восторжествовала! – произнёс я и невольно улыбнулся.

Улыбка была искренней и отражала мои глубокие мечты, которые я сам не всегда мог понять. В моей душе жили не только амбиции и стремление к власти, но и странное желание сделать мир лучше.

Лань смотрела на меня с недоумением и лёгким страхом в глазах. Она не могла понять, что на самом деле скрывается в глубине моей души.

– Справедливость? – прошептала она, её голос звучал тихо, словно шепот ветра. – А что есть справедливость в этом мире?

Она была права. Справедливость была понятием относительным. Для одних она была воплощением равенства, для других – жестокой и неизбежной иерархией.

– Справедливость – это когда каждый получает то, что заслуживает, – ответил я, чувствуя, как во мне растёт уверенность. – Когда слабые защищены, а сильные несут ответственность за свои действия.

Я смотрел на неё, и в моих глазах отражался не только амбициозный правитель, но и человек, который хотел изменить мир к лучшему.

– Вы хотите создать новый мир, – произнесла Лань, её голос был полон недоверчивой надежды. – Мир, где нет несправедливости, где все равны?

– Да, – ответил я, кивая ей. – Мир, где нет несправедливости, где все равны. Но для этого нужно сделать многое. – Вы согласны стать частью этой перемены? – Лань лишь лаконично кивнула.

Но всё это было не более чем притворство и обычная «политика» с щепоткой демагогии.

На самом деле мне просто нужны их люди, что восполнят рекрутов царской армии и заполнят все новые заводы и мануфактуры, что строятся на Востоке, ибо дальнейшая экспансия требует хорошей базы для продвижения, но ничто не мешает создать эту самую базу прямо на месте «фронтира».

Глава 12

Закончив с бесконечной чередой докладов и аудиенций, я наконец-то освободился от официальных обязанностей. Тяжесть протокола и придворных интриг осталась позади, в величественном зале с высокими готическими арками. Холодный мраморный пол, словно зеркало, отражал сияние многочисленных канделябров, заставляя тени плясать в разнообразных фигурах.

Спустя миг ощутил волну усталости, но не от физической работы, а от бесконечного напряжения, которое сопровождало меня в течение дня. Мне хотелось уединения, хотелось оказаться в тихом месте, где не доносились бы шумы и шепот дворцовых интриг.

Вскоре я почувствовал столь желанную прохладу вечернего воздуха, который проник сквозь щели в высоких стенах зала. По секретным коридорам дворца, скрытым от любопытных глаз, я отправился в свое убежище. Эти коридоры, исполосованные паутиной ходов, были полны тайных дверей и скрытых проходов, известных только «правителям» и их ближайшим соратникам.

Стены коридоров были украшены не пышными фресками или вышитыми гобеленами, а небольшими вкраплениями каменных барельефов с неясными символами. В глубине этих коридоров царила почти ощутимая тишина, которую нарушали лишь звуки моих собственных шагов и глухой гул вентиляционных систем.

И вот, спустя несколько минут, я оказался перед монолитной дверью из чистейшего мрамора. Её поверхность была отполирована до зеркального блеска и отражала свет канделябров в коридоре, создавая иллюзию глубины и таинственности. На двери не было ручки или замков, она открывалась только касанием «правителя», ощущая его магию и отпечаток души.

Молча положил руку на холодную поверхность мрамора, и дверь, словно повинуясь невидимому приказу, тихо и плавно отворилась, пропуская меня в тайный и уютный мир, который лежал за её непроницаемой стенкой.

За дверью из мрамора меня ждал не роскошный кабинет, усыпанный золотом и шелками, а помещение, пропитанное духом строгого функционализма. Стены были выкрашены в темно-серый, почти черный цвет, и напоминали бетонные стены бункера. На них не было ни картин, ни украшений, лишь несколько графиков с данными и схемами, напечатанных на простой бумаге и прикрепленных к стенам булавками.

Пол выложен серой плиткой, а потолок укрыт грубой штукатуркой, без всяких признаков декора. Единственное фальш-окно закрыто толстыми шторами из темно-серого бархата, которые не пропускали никакого света. В комнате царил полумрак, который делал её еще более грозной и неприступной.

Кабинет был меблирован крайне аскетично. В центре стоял небольшой дубовый стол с резной доской поверх, похожий на столы, которые использовали в школьных классах. На нем также имелась лампа с желтым абажуром, которая горела неярким светом, только чтобы подчеркнуть строгость комнаты. Рядом со столом сиротливо застыл одинокий стул с высокой спинкой, также из мореного дуба. Больше никаких предметов в комнате не присутствовало.

Но, несмотря на простоту и аскетичность интерьера, в нём присутствовала некая непостижимая сила. И чувствовалась твердая рука власти, которая не требует себе роскоши, а опирается лишь на силу и разум.

Имперский стиль проскальзывал в каждой детали, хотя и скрытый под покровом марксистского модернизма. Стиль не просто роскоши, а силы и уверенности. В строгих линиях стола, при тусклом свете лампы чувствовалась не грубость, а красота и величие империи, которую не нужно украшать, она уже прекрасна сама по себе.

Снял армейскую шинель и аккуратно повесил её на крючок у двери. С легким шуршанием снял перчатки и положил их на стол. Затем, вытерев обувь о коврик у входа, я спокойно устроился за столом.

Холодная и гладкая поверхность резной доски коснулась моих пальцев. Я закрыл глаза и сосредоточился на внутреннем ощущении магии, что пульсировала внутри магического ядра в такт биения сердца.

Из глубины доски потянулся яркий магический свет, и перед моими глазами возникли объемные голограммы.

Перед моими глазами встало поле боя. Я мог разглядеть каждую деталь: лесистые холмы, покрытые дымкой от взрывов, укрепленные позиции, сверкающие доспехи воинов и даже отдельные черты лица каждого солдата, борющегося за интересы отчизны.

С боков от меня возникли иллюзорные лица советников, угрюмые и сосредоточенные.

– Ваше величество, – генерал, – ситуация сложная, но не безнадежна. Враг силен, но у нас есть преимущество в живой силе и в моральном духе бойцов, так что мы проломим их хлипкий заслон на раз-два. – довольно рычал старый вояка.

– Да, – верховный чародей, оглаживая свои шикарные бакенбарды, – мы владеем более мощной магией и можем применить её в ключевые моменты битвы, так что подавляющая мощь также за нами.

Я кивнул, и моя магия осветила конкретные участки поля боя, показывая слабые места противника и возможности для нашего удара. Я чувствовал себя единым целым с армией, с моей магией, с моим царством. Я был не просто правителем, а сердцем и душой этой войны. Ну или же «игроком», в чьих руках сплелись случайные судьбы, жизни и вопросы войны и мира в данном регионе.

И я был готов привести свою армию к победе. Ибо это только начало битвы за поднебесное царство и его «душу».

На голографическом поле боя перед моими глазами развернулась грандиозная картина военной кампании. Я наблюдал за движением своих войск, каждый отряд был виден во всех деталях.

Первый казачий полк под предводительством Гипериона, олицетворяющего саму храбрость и неумолимую силу, уже уверенно теснил врага. Их атака напоминала бурю, которая сметает всё на своём пути. Боевые знамёна полка резво трепетали на ветру, словно языки пламени, а звуки их атаки доносились до меня через голограммы, грохоча и треща во всём кабинете. Ну что могу сказать, полное погружение, товарищи…

Пятый егерский батальон, отличившийся в прошлых кампаниях своими бесшумными и точечными атаками, также уверенно забирал регион под свой контроль. Их стрелки, словно призраки, прокрадывались сквозь леса и горы, разрушая оборону врага с неожиданной стороны. Голограммы показывали, как они освобождают ключевые точки и захватывают важные инфраструктурные объекты, не давая врагу передышки.

Особое уважение вызывало движение царских магических ликвидаторов. Их магия всепожирающей волной гуляла по полю боя, уничтожая местных магов и боевых чародеев минской армии и её полководцев. Голограммы показывали их атаки яркими вспышками света. Вражеские маги не могли устоять перед мощью ликвидаторской магии и погибали один за другим.

А вот царское войско двигалось по карте гладко и почти беспрепятственно. Их атаки были точными и мощными, почти без крови они занимали город за городом. Голограммы показывали, как местные жители с радостью встречали их, как дети махали им руками, как взрослые с уважением склоняли головы перед их силой.

Я смотрел на этот танцующий огонь войны и чувствовал гордость за свою армию. Это не просто война, а победоносный шаг царства к счастью и процветанию. И я уверен, что мы одержали победу, и это только начало новой эры для нашего отечества.