Текст книги "Искупление Габриеля"
Автор книги: Сильвейн Рейнард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава девятая
После завтрака в столовой колледжа Святой Магдалины Габриель настоял, что в колледж Святой Анны – место проведения конференции – они поедут на такси. Он опасался, что Джулия в туфлях на высоком каблуке не выдержит пешего пути. О том, чтобы попросить Джулию надеть другие туфли, не могло быть и речи.
– Осуществляется моя мечта, – шептала Джулия, когда они ехали по Оксфорду. – Я и представить не могла, что однажды попаду сюда, не говоря уже о выступлении с лекцией. До сих пор не верится.
– Ты много и старательно трудилась, – сказал Габриель, поднося к губам ее руку. – Это тебе в награду.
Джулия не ответила. На ее плечи давил тяжелый груз ожиданий.
Когда ехали мимо Музея Ашмола, глаза Габриеля вспыхнули.
– А здесь мы могли бы отлично напроказничать, – сказал он, указывая на музейное здание. – Насколько помню, у них предостаточно укромных уголков для наших занятий.
Джулия покраснела. Довольный Габриель засмеялся и притянул ее к себе.
Он до сих пор мог вогнать ее в краску, чем немало гордился. Несколько дней назад не только Джулия краснела после того, что они устроили в Британском музее возле стены.
В колледж Святой Анны Эмерсоны прибыли незадолго до начала первой лекции. В холле, между столами с угощением, бродили полсотни специалистов по творчеству Данте. Они пили чай, лакомились печеньем и вели нескончаемые разговоры о несравненном мире исследований творчества великого флорентийца.
(В общем-то, они правы: этот мир значительно интереснее, чем кажется сторонним наблюдателям.)
Габриель налил Джулии чая, а себе – кофе. Увидев рядом двух именитых оксфордских профессоров, с которыми был знаком сам, он представил им свою жену.
Ученая публика потянулась в аудиторию. Желая подбодрить Джулию, Габриель положил ей руку на спину. Но не пройдя и двух шагов, Джулия остановилась как вкопанная.
До ее ушей донесся знакомый беззаботный смех. Источник смеха находился в нескольких футах от нее, окруженный мужчинами разных возрастов, облаченных в строгие твидовые костюмы. Центром их внимания была красотка с роскошными волосами цвета воронова крыла. Высокая, гибкая, с соблазнительной фигурой, подчеркнутой облегающим черным жакетом и короткой юбкой. Туфли на четырехдюймовых каблуках делали ее длинные ноги еще длиннее.
Впервые в жизни профессору Эмерсону было противно смотреть на элегантные дизайнерские туфли.
Смех красотки оборвался, когда черноволосый, очень загорелый мужчина стал что-то шептать ей на ухо. Его глаза приклеились к Эмерсонам.
– Дерьмо пожаловало, – едва прошептал Габриель.
Он сердито посмотрел на Кристу Петерсон и профессора Паччиани. Джулия следила за реакцией других мужчин. Ее взгляд перемещался по их лицам, а на душе становилось все муторнее и тревожнее.
Мужчины тоже обратили на нее внимание. Их глаза дольше, чем допускали приличия, задерживались на ее груди и бедрах. Выпустив руку Габриеля, Джулия застегнула все пуговицы на своем жакете, почти целиком прикрыв грудь от их разглядывания.
Зеваки не скрывали своего разочарования. Они ожидали увидеть молоденькую симпатичную аспирантку, которая соблазнила профессора и стала центром скандальной истории. Их ожидания явно не оправдались.
– Сейчас я успокою их раз и навсегда. – Габриель рванулся было вперед, но Джулия схватила его за руку, вцепившись в ткань костюма и кожу руки.
– Мы можем немного поговорить?
– После.
– Не начинай, – прошипела Джулия. – Только не здесь.
– Раздор в раю? – послышался громкий насмешливый голос Кристы. – Надо полагать, медовый месяц оказался весьма недолгим. – Ее кошачьи глаза остановились на Джулии. Чувственный рот изогнулся в усмешке. – Меня это ничуть не удивляет.
Джулия пыталась оттащить Габриеля, но он словно прирос к полу. Его тело дрожало от гнева.
– Мисс Петерсон, позвольте вас на пару слов.
Криста отступила к профессору Паччиани, всем своим видом показывая, что боится Габриеля.
– После того, что было в Торонто, – ни в коем случае. Если хотите что-то сказать, извольте говорить в присутствии свидетелей. – Чувствуя себя под защитой Паччиани, Криста подалась вперед и, понизив голос, добавила: – Учтите, Габриель, устраивать скандал не в ваших интересах. После того как вы ушли из Торонтского университета, я обнаружила довольно интересные факты, касающиеся вас. Оказывается, вам были не чужды утехи в стиле садомазо. Вот уж не подумала бы, что профессор Энн Сингер была вашей Доминой.
Те, кто находился рядом, замолчали и впились глазами в Кристу и Габриеля.
Джулия взяла его за руку и попыталась увести:
– Идем. Пожалуйста.
И хотя Габриель кипел от ярости, он ясно воспринимал происходящее, даже слишком ясно, видел жадное внимание ученой братии. Только предельное самообладание позволило ему удержаться от желания броситься к Кристе и схватить ее за горло.
Пробормотав ругательство, он резко повернулся, готовый уйти подальше от своей бывшей аспирантки.
– Джулианна, мне просто не дождаться твоей лекции, – громко, чтобы слышали окружающие, заявила Криста. – Странно, чтобы первогодку приглашали на столь серьезную конференцию. Кто же тебя удостоил, если не секрет?
Джулия остановилась.
– Меня пригласила профессор Пиктон, – обернувшись через плечо, сказала она.
– Неужели? – Ответ явно удивил Кристу. – Не проще было бы поручить эту лекцию Габриелю? Ведь ты будешь лишь повторять услышанное от него. А может, он просто написал тебе текст?
– Я веду самостоятельные исследования, – спокойно, но с металлом в голосе произнесла Джулия.
– В этом я не сомневаюсь. – Криста выразительно посмотрела на спину Габриеля. – Но твои, с позволения сказать, «исследования» не потянули бы на лекцию в ученом сообществе. Если, конечно, они не касаются рассказа о профессорах, с которыми ты переспала, чтобы пробраться в Гарвард.
Габриель выругался и выпустил руку Джулии. Резко обернувшись, он метнул гневный взгляд на Кристу:
– Довольно. Больше не смейте разговаривать с моей женой. Вам понятно?
– Спокойнее, Габриель, спокойнее.
Темные глаза Кристы буквально светились от извращенного удовольствия.
– Для вас – профессор Эмерсон, – огрызнулся Габриель.
Джулия собой загородила ему дорогу.
– Идем, – попросила она, коснувшись его груди.
– Уйди с дороги. – Сейчас Габриель был похож на дракона, готового исторгнуть пламя.
– Сделай это ради меня, – умоляющим тоном произнесла Джулия.
Габриель не успел и рта раскрыть.
– Что здесь происходит? – послышался рядом знакомый властный голос.
Справа от него стояла Кэтрин Пиктон. Ее седые волосы были коротко подстрижены и элегантно уложены. За стеклами очков сердито поблескивали серо-голубые глаза. Взглянув с явным неудовольствием на профессора Паччиани, она сосредоточила внимание на Кристе:
– Кто вы такая?
Криста, явно напуганная реакцией Габриеля, мигом придала своему лицу льстиво-любезное выражение.
– Я Криста Петерсон из Колумбийского университета, – сказала она, протягивая руку. – Мы с вами встречались в Торонтском университете.
Рука повисла в воздухе.
– Я знаю преподавательский состав Колумбийского университета. Вы в его число не входите.
– Я аспирантка. – Криста покраснела и опустила руку.
– Тогда и представляйтесь как положено. Вы не изКолумбийского университета. Вы учитесь вКолумбийском университете. А кстати, почему вы здесь? – Криста молчала. Тогда профессор Пиктон подошла ближе и нарочито громко спросила: – Вы что, плохо слышите? Я задала вопрос: что вы делаете на моей конференции? И кто позволил вам оскорблять моих гостей?
Криста едва не упала, окутанная энергией негодования, исходящей от щуплой седовласой старухи. Энергия эта была настолько мощной, что даже профессор Паччиани попятился назад.
– Я приехала, чтобы послушать вашу лекцию… как и все остальные, – промямлила Криста.
– В списке гостей вы не значитесь. Вас я точно не приглашала.
– Профессор Пиктон, эта юная леди – моя приятельница, – вступился за Кристу профессор Паччиани.
Он поклонился и подошел с намерением поцеловать у Кэтрин руку. Но на профессора Пиктон его чары не действовали.
– Я еще согласна терпеть эту особу в качестве вашей спутницы, Джузеппе. Но с большим трудом. – Профессор Пиктон сердито посмотрела на итальянца. – И непременно поучите ее хорошим манерам. – Она снова повернулась к Кристе. – Я помню, сколько зла принесли вы Торонтскому университету. Ваша ложь едва не разрушила мой факультет. Здесь вам придется соблюдать правила приличия, или я велю вам немедленно покинуть конференцию. Вы меня поняли?
Не дожидаясь ее ответа, Кэтрин перешла на итальянский и принялась отчитывать Паччиани. Профессору было напрямую заявлено, что, если его приятельница хоть чем-то омрачит пребывание участников и гостей конференции, отвечать за это придется лично ему.
Профессор Пиктон добавила, что память у нее отличная и прощать зло она не склонна.
Необходимо отметить, что в обоих случаях профессор Пиктон говорила сущую правду.
– Capisce? [8]8
Понятно? (ит.)
[Закрыть]– спросила она, глядя на итальянца из-под очков.
– Certo, [9]9
Конечно (ит.).
[Закрыть]– ответил профессор.
– Пострадавшая сторона – это я, – попыталась возразить Криста. – Когда я была в Торонто, Габриель…
– Прекратите нести ахинею! – оборвала ее Кэтрин. – Я стара, но старческим слабоумием не страдаю. И я умею отличать достойных женщин от женщин, заслуживающих презрения. Это и другим уметь не вредно. – Кэтрин сердито посмотрела на обожателей Кристы, еще недавно жадно ловивших ее сплетни. – Более того, напрашиваться туда, где собираются лишь приглашенные, – это в высшей степени непрофессионально. Здесь вам не факультетская вечеринка.
Профессор Пиктон оглядела помещение. Казалось, она была готова сразиться с каждым, кто осмелится ей возражать. Но под ее испепеляющим взглядом даже самые отчаянные любители сплетен переминались с ноги на ногу, торопясь ретироваться.
Довольная произведенным эффектом, профессор Пиктон еще раз обратилась к мисс Петерсон:
– Надеюсь, я высказалась достаточно понятно.
С этими словами, она повернулась к Кристе спиной. В холле стало тихо. Многих просто шокировало увиденное. Это был академический эквивалент борцовских состязаний в грязи, умело выигранных хрупкой, но напористой и злой на язык семидесятилетней старухой.
– Дорогие друзья, я так рада вас видеть. Как долетели? – Кэтрин обняла одеревеневшие плечи Джулии, затем протянула руку Габриелю.
– Полет был очень приятным. Мы прилетели раньше и несколько дней провели в Лондоне. Вчера поездом приехали в Оксфорд. – Габриель поцеловал профессора Пиктон в щеку и попытался улыбнуться. Улыбки не получилось.
– Мне очень не нравится, что устроители конференции допускают сюда всякий сброд, – прежним сердитым тоном продолжала Кэтрин. – Я обязательно должна с ними поговорить. Не хватает, чтобы мои молодые гости неловко себя чувствовали из-за каких-то склочниц. А уж выдерживать ее выверты в присутствии других… И бывают же такие никчемные девицы. – Старческие глаза профессора Пиктон мгновенно уловили состояние Джулии. Лицо Кэтрин смягчилось. – Джулианна, приглашаю вас вечером посидеть со мной. Выпьем чего-нибудь. Нам с вами пора немного поболтать.
Слова ученой дамы выбили Джулию из оцепенения, но вместо радости на ее лице мелькнул ужас. Заметив это, Габриель обнял жену за талию:
– Вы очень великодушны, Кэтрин, но почему бы вам не посидеть с нами за обедом?
– Спасибо. Воспользуюсь вашим приглашением. Но сначала поговорю с Джулианной. С глазу на глаз. – Она повернулась к своей бывшей аспирантке. Лицо профессора Пиктон стало совсем добрым. – Когда закончится последняя лекция, обязательно разыщите меня. Мы с вами отправимся в «Птичку с младенцем». – Сказав это, профессор Пиктон удалилась. Через несколько шагов ее уже окружили поклонники из научного мира.
Придя немного в себя, Джулия наклонилась к Габриелю и прошептала:
– Боже мой, какой ужас.
– Жаль, что Кэтрин вмешалась. Я бы сбил спесь с этой твари.
– Напрасно я вообще ответила Кристе, – заламывая руки, призналась Джулия. – Нужно было пройти мимо.
Лицо Габриеля помрачнело. Оглянувшись по сторонам, он нагнулся к уху Джулии и прошептал:
– Ты вступилась за себя, и это правильно. И я не собирался стоять в стороне и слушать, как она чуть ли не в открытую называет тебя шлюхой.
– Если бы мы прошли не останавливаясь, она бы не позволила себе распоясаться.
– Чушь! Она уже поливала нас грязью в других местах. Ты сама говорила.
– Но ведь я просила тебя остановиться, – огорченно вздохнула Джулия.
– А я тебе объяснил, что не позволю ей говорить с тобой подобным образом. – Габриель стиснул зубы. – Давай не будем ссориться из-за этой суки. Не доставим ей удовольствия, которого она так добивалась.
– Она напрашивалась на стычку и добилась желаемого. – Джулия обвела глазами быстро пустеющий холл. – Завтра я буду выступать перед этими людьми и вспоминать, что они были свидетелями отвратительной сцены.
– Пойми: если бы я промолчал, если бы мы ушли, как ты предлагала, тогда получилось бы, что я согласился с ее мнением. – Голос Габриеля напомнил раскаты грома, загнанные вглубь.
– Я просила тебя прекратить, а ты от меня отмахнулся. – По лицу Джулии чувствовалось, как больно это ее задело. – Я ведь твоя жена, а не «лежачий полицейский».
Подхватив свою старенькую сумку фирмы «Фенди», Джулия пошла в лекционный зал.
Глава десятая
Профессор Эмерсон смотрел вслед удаляющейся жене. Все в нем клокотало от злости. Ему хотелось схватить Кристу Петерсон за волосы и как следует проучить. Впрочем, в бытность Кристы его аспиранткой она постоянно пыталась его соблазнить, и такая выходка ей бы очень понравилась.
Она бы снимки сделала для своего альбомчика.
И потом, ему не свойственно поднимать руку на женщину.
А может, свойственно. Возможно, ему очень хотелось ударить женщину. Гнев и насилие таились в нем, записанные в молекулах ДНК. Наверное, он копия своего биологического отца.
Габриель закрыл глаза, торопливо отгоняя роящиеся мысли. Сейчас не время раздумывать о том, что ему известно и чего он не знает о своих биологических родителях.
Габриель отличался взрывным характером, который он пытался контролировать, однако часто терпел неудачи. В один из таких моментов он, к своему стыду, ударил женщину.
Это было в Торонто, когда он преподавал в местном университете. Его окружали красивые и сексапильные женщины. Город радовал обилием концертов и выставок. И тем не менее Габриель страдал от депрессий. К нему стала приезжать Полина, и они возобновили свои отношения. Опять. После каждой встречи он клялся себе, что это было в последний раз. Но потом, стоило Полине коснуться его тела, он в очередной раз ей уступал.
Габриель знал, что так нельзя, что эта связь разрушает их обоих. Увы, его дух, желавший освобождения, был привязан к физически сильной, но морально очень слабой плоти.
После ее возвращения в Бостон он начал сильно пить и вскоре стал ВИП-клиентом в местном клубе «Лобби». Каждый вечер он трахался с новой женщиной. Иногда – с одной за вечер, и тогда он особенно сильно напивался. Бывало, что и с несколькими одновременно.
Но ни выпивка, ни женщины не помогали. Прошлое преследовало его, а приезды Полины лишь все усугубляли. Габриель чувствовал: один неверный шаг – и в нем проснется кокаиновая зависимость.
Потом он познакомился с Энн. Их сблизило увлечение фехтованием. Несколько раз они встречались в спортивном клубе. Последний поединок закончился тем, что они нашли укромный уголок и предались недолгому, но бурному сексу.
Энн Сингер обещала новые, мучительно-сладостные удовольствия. Ее страстный шепот манил, звал в дебри неизведанных наслаждений, каких Габриелю еще не доводилось испытать.
Эта женщина его заинтриговала. У нее хватило силы запихнуть разум Габриеля в его тело и держать там, лишив способности думать и беспокоиться. В таком состоянии Габриель и пребывал в подвале ее торонтского таунхауса: обнаженный, поставленный на колени и связанный по рукам и ногам.
Сочетая наслаждения с наказаниями, Энн ошеломила его чувства. Габриелю казалось, что каждый удар выбивает из него всю душевную боль. В мозгу тлела лишь одна мысль. Он удивлялся, почему ждал так долго и не прибегнул к физической боли, чтобы загасить ею страдания души. Но вскоре и эта мысль покинула его.
Затем началась полоса унижений. Энн взяла верх над его телом и разумом. Нанося удары по плоти, она стремилась сломить его волю.
Габриель разгадал направленность ее действий. Его душа взбунтовалась. Да, он желал и с готовностью принимал физическую боль, но противился психологическим манипуляциям. Прошлое и так оставило на нем достаточно душевных ран.
Он начал сопротивляться.
Энн обвинила его в попытке занять доминирующее положение и удвоила свои усилия. Она пересказывала ему историю его жизни… даже не историю, а некий миф, строящийся исключительно на ее предположениях и «кабинетном анализе». Между тем некоторые фрагменты этого мифа находились в опасной близости к правде. Что же касалось всего остального…
В Габриеле что-то вдруг надломилось.
Сейчас, в колледже Святой Анны, стоя перед входом в аудиторию, Габриель не мог припомнить, какие слова профессора Сингер выбили его тогда из колеи. Он не помнил, долго ли продолжалось их столкновение. В памяти осталась лишь раскаленная, ослепляющая ярость.
Одним быстрым движением он порвал веревки, связывавшие правую руку, – такое не каждому под силу – и ударил Энн по лицу. Миниатюрная фигура его истязательницы рухнула на плитки пола.
Габриель поднялся на ноги и, тяжело дыша, навис над ней. Она не шевелилась.
Дверь в подвал резко распахнулась, и туда ворвался охранник Энн, с которым Габриелю пришлось боксировать одной рукой. Ему тогда досталось. Избитого, окровавленного, Габриеля выкинули на снег и следом швырнули его одежду.
Это был его последний сексуальный контакт с Энн и завершающий опыт по части садомазо. Габриеля шокировало то, что он утратил контроль и ударил ее. С тех пор он дал себе слово никогда не поднимать руку на женщину. Ему и сейчас было стыдно за тот случай.
Закрыв глаза, он попытался успокоиться. Он никогда не рассказывал Джулианне все подробности его стычки с профессором Сингер. И не расскажет. Есть моменты, о которых лучше всего молчать.
Он составил мысленный список известных дантоведов, присутствовавших при устроенном Кристой представлении. Эти люди наверняка запомнили услышанное. Но в университете у него прочное положение. Он входит в штат преподавателей. Так что пусть они катятся ко всем чертям!
Прямо в «Ад» Данте. Пусть займутся исследованиями в «полевых условиях».
Но нужно нейтрализовать Кристу, пока она не нанесла новых ударов по репутации Джулианны. Она выставила Джулию шлюхой, добивающейся научных успехов через постель.
Обуреваемый этими мыслями, Габриель поправил галстук-бабочку, одернул пиджак и вошел в зал.
* * *
Джулия заметила появление Габриеля. Вид у него был мрачный.
Он бросил на сидевшую рядом с профессором Паччиани Кристу злобный взгляд, а потом сел между Джулией и профессором Пиктон и молча достал из кожаного портфеля блокнот и любимую перьевую авторучку. Язык его жестов был намеренно вызывающим.
Джулия пыталась сосредоточиться на содержании лекции, касавшейся использования числа «три» в «Божественной комедии» Данте. Предмет лекции и стиль изложения нарушали все мыслимые Женевские конвенции о запрете пыток и наказаний. Еще тяжелее было слушать это, сидя рядом с Габриелем, и чувствовать исходящие от него волны гнева. Под элегантным костюмом-тройкой таился настоящий вулкан.
Краешком глаза Джулия видела, как Габриель, не отрываясь, строчит в блокноте. Его изящный почерк изменился. Буквы сделались более угловатыми. Он сильнее обычного давил на перо. Рот Габриеля был плотно сжат, а на лбу, между темными бровями, обозначилась знакомая складка, частично скрытая под стеклами очков.
Джулия была раздосадована поведением мужа, но не сердилась на него. Он вел себя так, как и надлежало вести ангелу мести. Бывали моменты, когда она благословляла эту черту его характера; например, когда он до полусмерти избил напавшего на нее Саймона.
Но она не любила ссориться с ним, особенно на публике. Ей было тяжело вспоминать недавний инцидент в холле, когда Габриель сорвался на глазах стольких известных людей. Хотя Кэтрин и встала на его сторону, неприятный осадок не проходил.
Джулия тихо вздохнула. Его любовь к ней и желание, чтобы ее лекция увенчалась успехом, – вот что питало его гнев.
«Отношения с тобой – это его первые серьезные и искренние отношения, – мысленно напомнила она себе. – Имей же снисхождение к своему парню».
Джулия хотела коснуться его руки, но ее останавливала возможная реакция Габриеля. И потом, она не осмеливалась ему мешать. Она представила строгие глаза мужа, смотрящие на нее сквозь стекла очков, суровое выражение его лица. Зачем ей еще одна рана?
Она очень давно не видела Габриеля таким рассерженным. Джулии вспомнился один из его семинаров по Данте, когда она вывела его из равновесия упоминанием о Полине. Габриель тогда кипел от ярости, внезапно перешедшей в страсть.
Сейчас не время думать о страсти. Проявлять страсть она будет потом, когда они вернутся в свою комнатку в колледже Святой Магдалины. А то Габриель забудет про конференцию и утащит ее в какой-нибудь укромный уголок, где они займутся конференц-сексом.
Кое-кто из именитых ученых, поддавшись конференц-сексу, потом горько сожалел. Этого нельзя допускать ни в коем случае.
Следующая лекция была такой же мучительной. Джулия делала вид, что слушает, хотя думала совсем о другом. Если бы Габриель не заупрямился, клеветнический спектакль Кристы имел бы куда меньше зрителей. А теперь Джулия вынуждена вращаться среди тех, кто видел эту отвратительную сцену. Ей и без того было страшновато находиться рядом с известными дантоведами. Стараниями Кристы ее робость и неуверенность возросли стократно.
И все-таки, невзирая на случившееся, Джулия хотела бы провести этот день рядом с Габриелем, особенно во время ланча и частых перерывов на чай и кофе. Но они еще вчера договорились, что будут активно общаться с другими участниками конференции. Джулии необходимо завязывать профессиональные знакомства.
Профессора Пиктон и Маринелли представили ее своим давним друзьям, и Джулия заставляла себя вести учтивые разговоры ни о чем. Габриель находился в другом конце холла. Он развил бурную деятельность, стараясь пообщаться с максимально возможным числом гостей. Время от времени он поглядывал в ее сторону. Джулия догадывалась, что муж говорит о ней.
Габриель не был оставлен женским вниманием. В какой бы части холла он ни оказывался, рядом всегда стояло несколько женщин. Надо отдать Габриелю должное: он стойко выдерживал их внимание, однако не давал повода пускать в ход женские чары.
Джулия старалась внимательно слушать своих собеседников, однако все время следила за местонахождением и окружением Габриеля. Поглядывала она и за Кристой, однако та почти все время держалась рядом с профессором Паччиани.
Джулию это немало удивляло.
Паччиани тоже поглядывал на нее. Однажды он ей даже подмигнул. Но итальянец не делал попыток подойти и заговорить с ней. Казалось, ему вполне хватает общества Кристы, которая тем не менее ухитрялась флиртовать и с другими мужчинами.
Джулия маленькими глотками пила чай и слушала, как очередной профессор, с которым ее познакомили ученые дамы, рассказывает о своих последних исследованиях. Она мечтала о скорейшем окончании первого дня конференции.
* * *
Во время последней лекции Габриель заметил, что Джулия ерзает на месте. Так продолжалось почти час, словно ей отчаянно требовалось посетить дамскую комнату.
Его злость на Кристу ничуть не уменьшилась. Наоборот, Габриель часами раздувал угли своего гнева, находя мириады оправданий собственному поведению. Сейчас он занимался составлением оправдательной речи, которую собирался произнести перед Джулией, когда они вернутся к себе. Где-то на середине жена вдруг протянула ему записку.
Я не хочу ссориться.
Прости меня.
Спасибо, что встал на мою защиту.
Понимаю, как тебе было тяжело, когда она упомянула профессора Пиранью.
Габриель дважды перечитал записку.
Он смотрел на строгий черно-белый наряд Джулии, и у него сжималось сердце. Она просила прощения, хотя была ни в чем не виновата.
Он бы не удивился большей поддержке с ее стороны. Он жаждал ее сочувствия и понимания в этой нелепой истории, куда он ввязался, испытывая сильное желание ее защитить. Но он никак не ожидал извинения.
Их глаза встретились. Джулия робко улыбнулась. Улыбка подействовала на него куда сильнее записки.
Его раздражение гасло под холодными водами раскаяния.
Не тратя лишнего времени, Габриель перевернул ее записку и написал:
Эмерсон был придурком.
Но он надеется, что ты его простишь.
Джулия мгновенно прочла его слова и довольно громко фыркнула, пряча смех.
Эхо тут же откликнулось. Лектор остановился на полуслове и поднял голову от своих бумаг. Должно быть, его удивило, как какой-то свинье удалось проскользнуть в колледж Святой Анны и попасть на его лекцию?
Джулия залилась краской и была вынуждена разыграть приступ кашля. Габриель заботливо похлопывал ее по спине. Когда же лекция возобновилась, он написал еще одну записку.
Прости, что поставил тебя в неловкое положение.
Обещаю исправиться.
Ты вовсе не «лежачий полицейский».
Ты моя Беатриче.
Лицо Джулии просветлело. Ее плечи распрямились.
Она осторожно протянула руку и переплела свой мизинец с мизинцем Габриеля. Это позволяло им держаться за руки, ни привлекая чужого внимания.
Держа ее на крючке своего мизинца, Габриель украдкой поглядывал на нее.
Да, профессор Эмерсон умел быть придурком. Но он, по крайней мере, умел извиняться.
* * *
Когда все лекции первого дня конференции были прочитаны, Кэтрин повела Джулию в паб «Орел и ребенок». Местные жители называли его «Птичка с младенцем». Пожалуй, это был самый известный оксфордский паб. Джулии не терпелось переступить его порог. Ведь в этих стенах проходили встречи «Инклингов» – литературной группы, куда входили (в числе прочих) Клайв Льис, Джон Толкин и Чарльз Уильямс.
Профессор Пиктон заказала две пинты каледонского эля и повела свою бывшую аспирантку в дальний угол зала. Когда они обе сели, Кэтрин чокнулась с Джулией и приложилась к кружке.
– Рада вас видеть, Джулианна. Замечательно выглядите. – Кэтрин по-доброму оглядела ее. – Ваша свадьба была настоящим триумфом. Я давно так не веселилась.
– И я очень рада, что вы смогли приехать. – Джулия так крепко сжимала ручку кружки, что побелели костяшки пальцев.
Кэтрин сразу поняла, что она нервничает.
– Беспокоитесь о своей лекции?
– Отчасти.
Джулия сделала глоток эля. Она до сих пор не понимала, почему профессору Пиктон захотелось поговорить с ней наедине.
– Ваше волнение вполне понятно. Но вы выступите на ура. Я понимаю ваше состояние. Столкновение с этой бешеной девицей выбило вас из колеи.
У Джулии скрутило живот. Она молча кивнула.
Кэтрин оглядела зал. Убедившись, что посетители заняты своими разговорами, она спросила:
– Габриель не рассказывал вам, почему я оказалась у него в долгу?
– Нет. Он лишь вскользь упомянул, что в свое время оказал вам услугу, но в подробности не вдавался.
Кэтрин постукивала не покрытым лаком ногтем по кружке.
– Я думала, он вам рассказал. Впрочем, ему свойственно хранить чужие секреты. – Она сняла очки и положила их рядом с кружкой. – Шесть лет назад я решила отойти от активной преподавательской деятельности, оставив себе несколько часов в неделю. Мои обязанности перешли к Габриелю. Джереми Мартин как раз тогда взял его на работу. Но я по-прежнему занималась с аспирантами и вела семинар. В начале осеннего семестра я получила электронное письмо от своего старого оксфордского приятеля. Он сообщил, что профессор Джон Хаттон, у которого мы учились, умирает от рака в хосписе.
– Я знакома с монографией профессора Хаттона. Она упоминается в числе использованных мною источников.
– Старина Хат был кладезем сведений о Данте. Думаю, к концу жизни он забыл больше, чем я успела узнать за все эти годы. – Глаза Кэтрин погрустнели. – Когда я получила то письмо, у меня уже шли семинарские занятия. К тому же я согласилась прочесть для Си-би-эс цикл лекций о Данте и семи смертных грехах. Я пошла к Джереми и попросила отпустить меня на неделю в Англию. – Кэтрин, отличавшаяся незаурядной наблюдательностью, сразу заметила, как неуютно сделалось Джулии, едва та услышала имя профессора Мартина. – В прошлом году Джереми был вашим союзником. Он изо всех сил старался помочь Габриелю, но смог сделать лишь то, что сделал.
Джулия заерзала на стуле:
– Я всегда удивлялась, почему он помог Кристе перевестись в свою альма-матер. Ходили слухи, что они…
– Слухи ранят людей. Иногда они ранят невинных людей. Надеюсь, миссис Эмерсон, вы не станете придавать значение сплетням о профессоре Мартине.
Джулия покраснела:
– Простите. Вы совершенно правы.
– Я очень давно знаю Джереми и его жену. Поверьте мне, Криста Петерсон не соблазнила бы его даже в том случае, если бы предстала перед ним совершенно голой, преподнеся ему оригинал рукописи «Декамерона» и ящик пива. – Джулия подавила смешок. Профессор Пиктон отличалась красочным воображением. – Через два дня после моего разговора с Джереми он обратился к Габриелю. Габриель добровольно согласился взять на себя мой семинар и все прочие обязанности. Я отправилась в Англию.
– Я этого не знала.
– Вас это не должно удивлять. Габриель любит делать добрые дела втайне, но главное – он их делает. Он вызвался мне помочь, хотя работал первый год и был всего лишь старшим преподавателем. Он сам только-только окончил аспирантуру. Это был жест необычайной доброты к человеку, которого он едва знал. Получилось так, что я задержалась в Англии и вернулась только после Рождества. Представляете? Габриель целых четыре месяца безропотно выполнял мои обязанности. Когда я вернулась в Торонто, мы с ним стали добрыми друзьями. Теперь вы понимаете, что я у него в долгу.
– Я уверена, он был счастлив вам помочь. После того, что вы для нас сделали, о долге можно забыть.
Кэтрин задумчиво разглядывала интерьер паба.
– Габриель говорил, что вы восхищаетесь «Инклингами».
– Да. Вы их знали?
– Один раз видела Толкина. Я тогда была еще девчонкой. Мой отец был специалистом по Беовульфу. Он преподавал в Лидсе. Они с Толкином переписывались. Однажды отец взял меня к нему гости. Мы поехали на поезде.
– И какие у вас впечатления от той встречи?
Кэтрин откинулась на спинку стула и некоторое время разглядывала потолок.
– Мне он понравился. В то время он казался мне таким же старым, как мой отец. Помню, Толкин стал просить, чтобы я рассказала ему какую-нибудь историю. Я на ходу сочинила историю про семейство барсуков, которые жили за нашим домом. Кажется, моя история пришлась ему по вкусу. – Она обвела рукой место, где они сидели. – Кстати, «Инклинги» любили собираться в этом углу.
