Текст книги "Автобиография монаха"
Автор книги: Шри Парамаханса Йогананда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
/15/ Крийа-йога имеет много разветвлений. Лахири Махасайа различал четыре существенные ступени,Ж имеющие наибольшую практическую ценность.
/16/ В тексте непереводимая игра слов.
/17/ Другие титулы, которые давали Лахири Махкасайа его ученики: Ногибар (величайший из йогинов), Йогирадж (царь йогинов), Мунибар (величайший из святых). Я прибавил к ним титул Йогаватара, или воплощения йоги.
/18/ Всего он прослужил в одном и том же правительственном департаменте тридцать пять лет. В то же время он посвятил в Крийа свыше 5000 учеников.
/19/ Дерево маргоза, растущее в Восточной Индии.
/20/ Мудра–ритуальный жест пальцев и рук. Самбхаби Му3дра или "миротворческий" жест воздействует на нервную систему так, что приходит глубочайший умственный покой. Древние индийские писания тщательно классифицируют нади (72 тысячи нервных каналов тела) в их взаимоотношениях с мозгом. Мудры пользуются при богослужениях и в практике йоги, имея, таким образом, научное основание. Тщательно разработанный язык мудр обнаруживается также в иконографии и в ритуальных танцах Индии.
/21/ "Множество печатей, недавно обнаруженных во время археологических раскопок в долине Инда, датируются третьим тысячелетием до нашей эры. Они содержат собрание изображений фигур, сидящих в медитационных позах, которые ныне употребляются в системе йоги. Этот факт свидетельствует о том, что некоторые элементы йоги были известны в те времена. Поэтому мы можем сделать небезосновательное заключение, что систематическое самоуглубление с помощью особых, разработанных методов, практиковалось в Индии пять тысяч лет назад", (проф. У. Норман Браун "Бюллетень Американского Совета Ученых Обществ").
/22/ После ухода Парамханса его главный ученик Раджарши Джанакананда (мистер Джеймс Дж. Линн) даровал Йогананде глубоко заслуженный титул Премаватары, или воплощения любви. (Примечание издательства).
Глава 36. Интерес Бабаджи к Западу.
–Учитель, а вы встречались когда-нибудь с Бабаджи?
Разговор происходит в Серампуре. Стоял тихий летний вечер. Огромные тропические звезды сияли над нашими головами. Я сидел подле Шри Юктешвара на балконе третьего этажа его обители.
–Да,–улыбнулся учитель моему прямо вопросу, и глаза его загорелись почтением.–Трижды я созерцал бессмертного гуру. Наша первая встреча произошла в Аллахабаде во время Кумбха Мела.
Так называются большие религиозные праздники, существующие в Индии с незапамятных времен. Они пробуждают в широких массах постоянное внимание к духовным целям. Миллионы правоверных индуистов собираются каждые шесть лет, чтобы повстречаться с садху, йогинами, свами и аскетами. Многие отшельники никогда не покидают своих уединенных жилищ, но во время "Мела" они делают исключение из этого правила и одаряют своими благословениями присутствующих мирян.
"Во время встречи с Бабаджи я не был свами,–продолжал Шри Юктешвар.–Но я уже получил посвященные в крийа от Лахири Махасайа, и он посоветовал мне посетить "мела", которая состоится в январе 1894 г. в Аллахабаде. Это было мое первое посещение кумбха, и я ощущал некоторую растерянность в шуме и волнениях толпы. Всматриваясь в лица, я не видел ни одного просветленного учителя. Перейдя мост через Гангу, я приметил нищего с чашей для подаяний.
"Весь этот праздник–не что иное как хаос, шума и нищеты,–подумал я в разочаровании.–Наверное, западные ученые, терпеливо расширяющие пределы знания для практического блага человечества, ближе к Богу, чем эти лентяи, которые избрали религию своей профессией, а думают только о подаянии".
Нить моих размышлений о специальных реформах внезапно прервал высокий саньяси. Он остановился передо мной:
–Господин,–сказал он,–вас зовет один святой.
–А кто он такой?
–Подойдите и посмотрите сами.
Не без колебаний последовав этому лаконичному совету, я вскоре оказался у дерева, под ветвями которого нашел себе убежище гуру с приятной группой учеников. Учитель весьма необычного вида, с темными блестящими глазами, поднялся и приветливо обнял меня.
–Приверт вам, свамиджи,–произнес он ласково.
–Господин,–сказал я подчеркнуто,–ноя совсем не свами.
–Те, кому я, по указаниям свыше, даю титул свами, никогда его не отбрасывают.–Святой обращался ко мне простоЮ но в его словах чувствовалась глубокая убежденность в истине. Внезапно я ощутил, что меня залила волна духовной благодати. Радуясь такому неожиданному возвышению в члены древнего монашеского ордена /1/, я склонился к ногам этого ангелоподобного существа в человеческом облике, так почтившего меня.
Бабаджи, ибо в действительности это был он, указал мне место под деревом около него. Святой был молод, силен и был похож на Лахири Махасайа, однако это сходство не бросилось мне в глаза, хотя я не раз слышал о необыкновенном сходстве этих двух великих учителей друг с другом. Бабаджи свободно читает любые даже самые тонкие мысли, возникающие в уме человека. По-видимому, великий гуру желал, чтобы я вел себя в его присутствии совершенно естественно, не сковано.
–Что вы думаете о Кумбха Мела?
–Я был глубоко разочарован, господин,–ответил я, но тут же поспешил прибавить,–но только до встречи с вами, господин. Мне как-то кажется, что святость несоовместима с этой толпой.
–Дитя,–молвил учитель (хотя внешне он выглядел почти вдвое младше меня),–не осуждай целое за ошибки многих. Все на земле имеет смешанный характер, подобно смеси сахара с песком. Будь как мудрый муравей, который берет только сахар и оставляет песок нетронутым. Хотя многие сажду еще в дебрях заблуждений, все же "мела" благословенна немногими просветленными.
Имея в виду мою встречу с этим возвышением учителем, я быстро согласился с ним.
–Господин,–пояснил я,–я только что думал о ученых Запада, которые по своему интеллекту стоят значительно выше большинства собравшихся здесь людей. Они исповедуют самые различные религии, но не имеют понятия об истинной ценности хотя бы такой "мела", как сегодняшняя. И вот эти люди могли бы извлечь пользу от встречи с индийскими учителями. Ведь их высокий интеллект нередко сочетается с грубым материализмомо, а вердущие ученые и философы не признают внутреннее единство всех религий. Их верования служат непреодолимой навеки разделяющей нас преградой.
–Я вижу, что вас интересуют взаимоотношения Запада и Востока,–лицо святого осветилось одобрением.–Я ощутил боль вашего сердца, достаточно великого, чтобы вместить всех людей. Вот поэтому-то я и позвал вас сюда.
–Восток и Запад должны найти некий золотой средний путь, продолжал он.–Индия должна многому научиться у Запада в обрасти материального развития; я, в свою очередь, она может передать универсальную методологию, которая поможет западу связать воедино науку и религию.
–Вы, свамиджи, тоже примете участие в диалоге между Востоком и Западом. Через несколько лет я пошлю вам ученика, которого вы обучите для распространения йоги на Западе. Оттуда до меня доходят вибрации многих душ, ищущих духовного пути.
И я вижу в Европе и Америке немало потенциальных святых, жаждущих пробуждения".
В этом месте своего повествования Шри Юктешвар пристально посмотрел на меня.
–Сын мой,–промолвил учитель, улыбаясь при свете яркой луны,–ты и есть тот ученик, которого много лет назад обещал прислать мне Бабаджи.
Я был счастлив узнать, что Бабаджи направил мои стопы к Шри Юктешвару, однако мне трудно было представить себя на далеком Западе без моего возлюбленного гуру и простой тишины ашрама.
"Затем Бабаджи заговорил о "Бхагавад-Гите",–продолжил свое повествование Шри Юктешвар.–К моему изумлению несколлькими одобрительными словами он дал понять, что ему известны написанные мною пояснения к некоторым главам "Гиты".
–Я прошу вас, свамиджи, взять на себя еще и другую задачу,–сказал великий учитель.–Не напишите ли вы небольшую книгу о единстве основ христианских и индийских писаний? Покажите параллельными ссылками, что вдохновленные сыны Божьи изрекали одинаковые истины и что сейчас их единство затемнено сектанскими разногласиями среди людей.
–Махарадж /2/,–ответил я в недоумении,–что за поручение! Разве я смогу выполнить его?
Святой мягко рассмеялся:
–Почему вы сомневаетесь, сын мой?–успокоил он меня.–В самом деле кому принадлежит вся эта работа? Кто совершает все действия? Все то, что Господь заставил меня сказать, непременно реализуется, как истинное.
Я ощутил себя охваченным благостью святого и дал согласие написать книгу. Чувствуя, что наступило время расставания, я неохотно встал со своего места на куче листьев.
–Вы знаете Лахири? /3/–осведомился учитель.–Не правда ли, это великая душа? Расскажите ему о нашей встрече.
Затем он дал мне послание для Лахири Махасайа. Когда я смиренно поклонился на прощание, святой благосклонно улыбнулся и пообещал мне:
–Когда ваша книга будет окончена, я приду к вам. А сейчас до свидания!
На следующий день я уехал из Аллахабада в Бенарес. Очутившись в доме гуру, я рассказал ему обо всей этой истории с чудесным святым на Кубмха Мела.
–О, так ты не узнал его?–глаза Лахири Махасайа искрились весельем.–Вижу, что нет, потому что он не допустил этого. Это был мой несравненный гуру, небесный Бабаджи!
–Бабаджи!–повторил я в благоговейном страхе.–Йогин во Христе Бабаджи! Видимый и невидимый спаситель! Ах, если бы я мог сейчас вернуть прошлое и оказаться еще раз в его присутствии! Я доказал бы ему свою преданность у его лотосоподобных ног.
–Ничено,–утешил меня Лахири Махасайа,–ведь он пообещал тебе прийти еще раз.
–Гурудева, божественный учитель поручил мне передать вам послание. "Скажи Лахири,–попросил он меня,–что запас энергии для этой жизни крайне низок; она почти исчерпана.
Когда я произнес эти слова, все тело Лахири Махасайа вздрогнуло, как если бы его коснулась молния. В мгновенье ока все вокруг него погрузилось в молчание, и его улыбающееся лицо стало неправдоподобно строгим. Тело стало бесцветным, уподобившись деревянной статуе, мрачной и неподвижной. Я смутился и встревожился, ибо никогда в жизни не видел, чтобы эта жизнерадостная душа проявляла такую пугающую серьезность. Другие присутствующие здесь ученики взглянули друг на друга понимающими глазами.
Три часа прошли в молчании. Затем Лахири Махасайа вновь принял свой естественный, радостный облик и ласково заговорил с учениками. Все облегченно вздохнули.
По реакции учителя я понял, что послание Бабаджи было безошибочным предупреждением, по которому Лахири Махасайа почувствовал, что вскоре ему придется покинуть свое тело. Его благоговейное молчание показало, что гуру внезапно взял под контроль все свое существо и рассек последние узы привязанности к материальному миру, устремившись к своей вечно живой духовной сущности. Сообщение Бабаджи было особым способом выражения обещания: "Всегда буду с тобой!"
Хотя Бабаджи и Лахири Махасайа обладали всеведеньем; хотя для них не существовало необходимости общаться друг с другом через меня или другого посредника, великие существа нередко снисходя до того, чтобы сыграть известную роль в человеческой драме. И потому они иногда передают свои предсказания обычным путем через посланцев, чтобы конечное осуществление их слов вызвало потом большую веру в божественные силы у широкого круга людей, которые впоследствии узнают всю происшедшую историю.
"Вскоре я уехал из Бенареса в Серампур и принялся за комментарии к писаниям, о которых просил Бабаджи,–продолжал Шри Юктешвар.–Но я начал не раньше, чем почувствовал вдохновение и написал стихотворение, посвященное бессмертному гуру. Звучащие строки без всяких усилий лились из-под моего пера, хотя до того я никогда прежде не пробовал своих сил в санскритском стихосложении.
В тишине ночи я занялся сравнением Библии и "Санатан Дхарма", писаниями индуистов /4/. Цитируя слова благословенного Господа Иисуса, я показал, что его учения в сущности своей едины с откровениями Вед. По милости моего Парамгуру /5/ книга "Священная наука" /6/ была закончена в короткое время.
В то утро, когда я закончил свою литературную работу, я пошел к Рай Гхату, чтобы выкупаться в Ганге. Гхат был пустынен и я недолго стоял там, наслаждаясь мирным солнечным утром. Окунувшись в сверкающие воды, я отправился домой. В тишине слышалось лишь хлопанье моей одежды, намокшей при погружении в воду; она хлопала при каждом шаге. Когда я проходил мимо широкого баньяна на берегу реки, меня охватило сильнейшее желание оглянуться. Там, в тени баньяна, окруженный несколькими учениками, сидел великий Бабаджи.
–Приветствую вас, свамиджи!–Прекрасный голос учителя зазвенел, дабы уверить меня в том, что я вижу все это наяву, а не во сне.–Я вижу, вы успешно завершили свою книгу. И вот я здесь, как и обещал, чтобы поблагодарить вас.
С сильно бьющимся сердцем я распростерся у его ног.
–Парамгуруджи,–сказал я с мольбой,–не почтите ли вы с учениками своим присутствием мой дом? Он недалеко отсюда.
Улыбнувшись, мой верховный гуру отклонил приглашение:
–Нет, дитя. Такие люди, как мы, предпочитают покров деревьев: здесь так удобно!
–Пожалуйста, задержитесь хоть немного, учитель,–взглянул я на него с мольбой,–и я сейчас же вернусь; я принесу вам сладостей. /7/
Но когда я через несколько минут вернулся с блюдом деликатесов, величественный баньтян не скрывал более группу небесных созданий. Я осмотрел все вокруг гхата, но в сердце моем было чувство, что небольшая группа уже унеслась на эфирных крыльях.
Я был глубоко обижен. "Даже если мы повстречаемся вновь, подумал я,–я не стану разговаривать с Бабаджи. С его стороны было жестоко оставить меня так внезапно". Разумеется, во мне говорил только гнев любви и ничего больше.
Через несколько месяцев я навестил Лахири Махасайа в Варанаси. Когда я вошел в гостиную, гуру приветливо улыбнулся:
–Здравствуй Юктешвар,–молвил он.–Не встретил ли ты только что Бабаджи на пороге моей комнаты?
–Нет, конечно,–ответил я удивленно.
–Подойди сюда,–тихонько тронул мой лоб Лахири Махасайа. Я сейчас же увидел около двери образ Бабаджи, прекрасный, как цветущий лотос.
Я вспомнил свою старую обиду и не поклонился. Лахири Махасайа посмотрел на меня с изумлением.
Божественный гуру устремил на меня свои бездонные глаза:
–Ты обиделся на меня?
–Господин, почему бы мне и не обидеться?–отвечал я.–Вы как появились из воздуха со своей таинственной группой, так и исчезли в прозрачном воздухе.
–Я сказал, что увижу тебя, но не говорил, как долго останусь с тобой,–тихо засмеялся Бабаджи.–Ты был полон возбуждения. Уверяю тебя, я так быстро растворился в воздухе лишь порывом твоего возбуждения.
Внезапно я почувствовал удовлетворение при этом нелестном для меня ответе. Я склонился к его ногам; высочайший гуру ласково потрепал меня по плечу.
–Дитя, тебе необходимо больше медитировать,–сказал он.–Твой взор еще не безгрешен. Ты не смог увидеть меня, когда я скрылся в лучах солнца.
С этими словами звучавшими подобно голосу небесной флейты, Бабаджи исчез, как бы растворившись в потоке света.
"Это было одно из моих последних посещений гуру в Бенаресе закончил Шри Юктешвар.–В точном соответствии с предсказанием, сделанном Бабаджи во время "мела", воплощение Лахири Махасайа в качестве домохозяина пришло к концу. Летом 1895 года на его крупном теле появился нарыв–небольшой фурункул на спине. Он не соглашался на предложение вскрыть его, желая в своем теле изжить дурную карму одного из своих учеников, Наконец, когда несколько учеников стали чересчур настойчивы, учитель загадочно ответил:
–Тело должно найти причину для ухода; я с удовольствием сделаю все, что вы захотите.
Спустя короткое время несравненный гуру покинул свое тело. Это произошло в Бенаресе. Больше мне не приходиллось искать его в маленькой гостиной; каждый день моей жизни был осенен благословением его вездесущего присутствия".
Через несколько лет из уст подвижника, ученика Лахири Махасайа, свами Кешабананды я услышал много чудесных подробностей об уходе Лахири Махасайа: /8/
"За несколько дней до того, как покинуть свое тело,–рассказал мне Кешабананда,–он материализовался передо мной, когда я сидел в своей обители в Хардваре.
–Приезжай сейчас же в Бенарес!–С этими словами Лахири Махасайа исчез.
Я немедленно отправился в Бенарес. Там я увидел, что в доме гуру собралось множество учеников. В тот день /9/ учитель несколько часов разъяснял "Бхагавад-Гиту". Затем он обратился к нам с простыми словами:
–Я ухожу домой!
Горестные вздохи слились в один неудержимый поток.
–Успокойтесь, я приду опять!–Сказав это, Лахири Махасайа встал со своего места, трижды повернулся вокруг, затем сел в позе "лотос", лицом на серев,–и чудесным образом вошел махасамадхи /10/.
Прекрасное тело Лахири Махасайа, столь дорогое для его поклонников, было сожжено с торжественными обрядами, положенными для домохозяина, в Маникарника Гхате, на берегу святой Ганги,–продолжал Кешабананда.–На следующий день я все еще находился в Бенаресе. В десять часов утра моя комната озарилась ярким светом. И вот передо мной оказалась телесная форма Лахири Махасайа! Она былла в точности похожа на прошлое его тело, но только казалась моложе и испускала яркий свет. Божественный гуру заговорил со мной:
–Кешабананда,–сказал он,–это я. Я воссоздал прежнюю форму из распавшихся атомов моего сожженного тела. Мой труд в мире в качестве домохозяина закончен; но я не совсем покидаю землю. С этого дня я пробуду некоторое время с Бабаджи в Гималаях, потом с ним же–в Космосе.
Благословив меня, трансцендентный гуру исчез. Сердце мое наполнилось несказанным вдохновением: я испытал такой же духовный подъем, какой пережили ученики Христа и Кабира /11/, узрев своих гуру живыми после их физической смерти.
Возвратившись в свою уединенную обитель, я привез с собой горсть священного пепла учителя. Я знал, что он ускользнул из клетки времени и пространства; вездесущая птица была освобождена. И все же хранение пепла его тела успокоило мое сердце".
Другим учеником, видевшим благословенного гуру воскресшим, был святой Панчанон Ьхаттачарья /12/. Я был у него в гостях в Калькутте и с наслаждением слушал рассказ о многих годах, проведенных с учителем. В заключение он рассказал мне о самом чудесном событии в его жизни:
"Здесь в Калькутте,–сказал Панчанон,–в десять часов вечера следующего дня после сожжения его тела Лахири Махасайа появился передо мной в живой славе".
Свами Пранабананда, святой "с двумя телами", также сообщил мне лично подробности своего возвышенного переживания. Во время посещения моей школы в Ранчи:
"За несколько дней до того, как Лахири Махасайа покинул свое тело, я получил от него письмо с просьбой приехать поскорее в Бенарес. Однако меня задержали неотложные дела; я никак не мог выехать сейчас же. Когдаа я уже готовился к отъезду в Бенарес, около десяти часов утра, меня неожиданно охватила всепоглащающая радость: я увидел в комнате сверкающий образ моего гуру.
–Зачем спешить в Бенарес?–сказал, улыбаясь Лахири Махасайа.–Ты более не найдешь меня там.
Когда до меня дошло содержание его слов, я вскрикнул душераздирающим голосом, поняв, что вижу только призрачную форму. Учитель приблизился ко мне, чтобы успокоить меня:
–Тронь мое тело,–сказал он.–Я жив, как всегда. Не печалься. Разве я не всегда с тобой?"
Из повествований этих трех учеников вырисовывается поразительный факт: в десять часов утра, через день после того, как тело Лахири Махасайа было предано пламени близ священной Ганги, воскресший учитель в реальном преображенном виде появился перед тремя учениками, в разных городах.
"Когда же тленное тело сие облечется в медленное, и смертное сие облечется в бессмертное, тогда сбудется слово написанное: "поглощена смерть победою". Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа? /13/.
Примечание к главе 36.
/1/ Шри Юктешвар впоследствие был формально принят в орден свами махантом (настоятелем) в Будх Гайа. Слово индус относится только к последователям "Санатан Дхарма" или Индуизма. Термин индиец применяется как к индусам, так и магометанам и другим обитателям Индии. Древнее название Индии–Арьяварта–"жилище Ариев. Арий–это "достойный, праведный, благопородный".
/2/ "Великий царь"–титул, говорящий об уважении.
/3/ Гуру обычно называет своих учеников просто по имени, опуская всякие титулы. Поэтому Бабаджи и сказал "Лахири", а не "Лахири Махасайа".
/4/ Буквально "вечная религия"–название, данное всему своду ведических поучений. "Санатан Дхарма" впоследствие стала называться индуизмом, ибо греки дали народу, населенному по берегам реки Инд, название индусов, или хинду.
/5/ "Парамгуру" означает буквально "верховный гуру", указывая на линию или последовательность учителей. Бабаджи, гуру Лахири Махасайа, был парамгуру Шри Юктешвара.
Бабаджи является моим парам-парамгуру, и потому он будет парам-парам-парамгуру всех членов Товарищества Самопознания.
/6/ Эта книга издана Обществом Йогода Сатсанга в Ранчи, Вихар.
/7/ В Индии считается непочтительным, если ученик не предлагает гуру подкрепиться.
/8/ Мой визит в ашрам Кешабананды описан в 42 главе.
/9/ 26 сентября 1895 года–день, в который Лахири Махасайа покинул свое тело. Если бы он прожил несколько дней, он достиг бы возраста в шестьдесят семь лет.
/10/ Три раза повернуть тело, а затем устремить лицо к северу,–это части ведического ритуала, обряда, которым пользуются учителя, знающие наперед время, когда для их физического тела должен пробить последний час. Конечная медитация, во время которой учитель погружается в Космическое АУМ, называется "меха" или великое самдхи.
/11/ Кабир–великий святой, живший в XVI столетии. Среди большого числа его последователей были индуисты и мусульмане. В момент смерти Кабира ученики его стали ссориться, не зная, по какому обряду производить погребальные церемонии. Пришедший в отчаяние учитель очнулся от своего последнего сна и приказал: "Пусть одна половина моих останков будет погребена по мусульманским обрядам, а другая–сожжена по индийскому обычаю". Сказав это, он исчез. Когда ученики сняли саван, прикрывавший тело, они нашли только гору прекрасных цветов. Половина их была зарыта в Магхаре послушными его повелению мусульманами, которые и по сей день чтут гробницу Кабира. Другая половина была сожжена по индийским обычаям.
Когда Кабир был молод, к нему приблизились двое учеников, желавших получить поробные указания о мистическом пути. Учитель ответил просто:
"Путь предполагает расстояние;
Но если Он находится здесь же, телу не нужеен путь;
Воистину, это вызывает у меня улыбку:
Слышать о рыбе в воде, страдающей от жажды!"
/12/ См. стр. 35. Панчанон воздвиг храм Шивы в Деогархе, близ Бихара. Храм окружен садом площадью около шести гектаров, а алтарь украшен портретом Лахири Махасайа".
Когда подошло время столетия ссо дня рождения Лахири Махасайа,–1927 год,–его внук Шри Ананда Мохан Лахири пожелал ответить эту священную дату–изваять статую великого учителя. Вскоре Шри Ананда с удивлением получил от знаменитого скульптора Шри Джаду Натх Пала прекрасную мраморную статую Лахири Махасайа. Шри Джаду сказал, что во время особого видения ему было указано сделать статую и подарить ее Шри Ананде. Статуя была установлена в Храме Лахири Махасайа в Пури.
/13/ I Коринф. XV, 54–55.
Глава 37. Я еду в Америку.
"Америка! В самом деле, эти люди–американцы!"–подумалось мне, когда перед моим внутренним взором прошла панорама лиц европейского типа.
Погрузившись в медитацию, я сидел за какими-то пыльными ящиками в кладовой школы Ранчи. Все эти годы среди юных обитателей Ранчи мне было так нелегко найти уединенное место.
Видение продолжалось: на экране сознания, подобно актерам, проходили многие лица /1/; взоры их со вниманием были устремлены на меня.
В этот миг дверь кладовой отворилась: как всегда, один из юношей открыл мое убежище.
–Иди сюда, Вимал!–Весело воскликнул я.–У меня есть для тебя новости: Господь зовет меня в Америку!
–В Америку!–юноша повторил мои слова таким тоном, как будто я сказал: на Луну.
–Да, я собираюсь открыть Америку, подобно Колумбу. Он думал, что открыл Индию; поистине, между этими двумя странами есть кармическая связь.
Вимал ускакал прочь; вскоре эта "двуногая газета" сообщила о разговоре всей школе.
Я созвал пришедший сразу в замешательство совет учителей и передал школу его попечению
–Знаю, что вы и впредь будете хранить идеалы воспитания Лахири Махасайа,–сказал я.–Я часто буду вам писать. Если Богу будет угодно, я, когда-нибудь вернусь сюда.
Со слезами на глазах я бросил последний взгляд на ребят и залитый солнцем двор Ранчи. В эту минуту завершилась определенная эпоха в моей жизни, и с того времени мне предстояло жить в дальних странах. Через несколько часов после моего видения я отправился в Калькутту. На следующий день я получил приглашение принять участие как делегат от Индии в международном конгрессе религиозных либералов в Америке. Конгресс намечался на тот же год в Бостоне; он должен был состояться под эгидой Американской ассоциации унитариев.
Голова моя пошла кругом, и я бросился к Шри Юктешвару в Серампур.
–Гуруджи, меня пригласили выступить на религиозном конгрессе в Америке. Стоит поехать?
–Перед тобой открыты все двери,–просто ответил учитель,–Сейчас или никогда.
–Но, господин,–возразил я в смятении.–Ведь я же не умею выступать перед публикой. Я так редко читал лекции–и никогда не выступал по-английски.
–По-английски, или не по-английски, но твои слова о йоге будут услышаны на Западе.
Я рассмеялся:
–Хорошо, дорогой гуруджи, я думаю, что вряд ли американцы станут учить бенгали! Благословите меня, пожалуйста, дабы я смог преодолеть дебри английского языка /2/.
Когда я сообщил о своих планах отцу, он был прямо-таки ошеломлен. Америка представлялась ему невероятно далекой, и он опасался, что ему, возможно, никогда более не придется меня увидеть.
–Как же ты можешь ехать?–спросил он меня сурово.–Кто даст тебе деньги на дорогу?
Поскольку он с радостью тратил деньги на мое обучение и на всю мою жизнь, он, несомненно, полагал, что его вопрос поставит мой проект в затруднительное положение.
–Господь, конечно, поддержит меня,–отвечал я, припоминая, как давным-давно я очень похоже ответил брату Ананте в Агра. И довольно простодушно добавил:–Отец, может быть, Господь вложит в ваш ум мысль мне помочь...
–Нет, никогда!–он взглянул на меня с жалостью.
И поэтому я был крайне удивлен, когда на следующий день отец вручил мне чек на крупную сумму.
–Я даю тебе эти деньги не как отец, а как преданный ученик Лахири Махасайа. Отправляйся же на далекий Запад и распростаняй там учение крийа-йоги.
Меня глубоко тронул дух бескорыстия, с которым отец смог так быстро отбросить в сторону свое личное. Прошедшей ночью он справедливо рассудил, что движущей силой моей поездки было не просто стремление к перемене мест.
–Может быть, мы уже не увидимся в этой жизни,–печально молвил отец. Тогда ему было уже шестьдесят семь лет.
Но интуитивная убежденность заставила меня ответить:
–Несомненно, Господь даст нам еще раз встретиться и здесь!
Готовясь расстаться с учителем и своей религией, готовясь отправиться к незнакомым берегам Америки, я испытывал немалый трепет. Мне приходилось много слышать о материалистическом духе Запада, столь отличном от духовных основ Индии, пропитанных аурой святости.
"Чтобы выдержать атмосферу Запада,–подумал я,–восточный учитель должен быть закален сильнее, чем для гималайских холодов".
Как-то рано поутру я начал молиться, твердо решив скорее умереть, чем подняться со своего места, не услышав голоса Бога. Мне хотелось, чтобы Он благословил меня и дал уверенность, что я не затеряюсь в тумане современного утилитаризма. Сердце мое было готово к поездке в Америку, но тем сильнее желало оно услышать божественное утешение и позволение.
Я упорно молился, заглушая рыдания. Ответа не было. К полудню я достиг наивысшей точки. Голова моя кружилась под напором глубочайшей тоски. Я почувствовал, что если еще раз вскрикну, углубив свою внутреннюю скорбь, мой мозг разлетится на куски.
В этот момент раздался стук в дверь (дело происходило в моем доме на Гурпар-Роуд). Отворив, я увидел молодого человека в убогой одежде нищенствующего монаха. Он вошел в дом.
"Это, должно быть, Бабаджи",–подумал я в недоумении, ибо стоявший передо мной человек обладал чертами Лахири Махасайа в молодости. Человек ответил на мою мысль:
–Да, я Бабаджи.–Он говорил мелодичным голосом на хинди.–Наш Отец Небесный услышал твою молитву и послал меня сказать тебе: "Следуй повелению твоего гуру и отправляйся в Америку. Не бойся, ты будешь под защитой".
После волнующей паузы, Бабаджи вновь обратился ко мне:
–Ты–тот человек, которого я избрал для распространения на Западе вести о крийа-йоге. Много лет назад я встретил твоего гуру Юктешвара на Кумбха Мела и сказал ему, что пошлю тебя к нему для обучения.
Подавленный благоговением, я потерял дар речи. Меня глубоко тронуло, что он направил меня к Шри Юктешвару. Я простерся ниц перед бессмертным гуру, но он милостливо поднял меня.
Пояснив многое из моей жизни, он дал мне несколько личных указаний и осветил кое-что из будущего.
–Крийа-йога, научная техника познания Бога,–сказал он, заканчивая беседу и переходя на торжественный тон,–распространится в конце концов по всем странам; она будет способствовать усилению гармонии между народами благодаря тому, что люди достигнут личного трансцендентального восприятия Бесконечного Бога.
Изличающий величие и силу, мастер электриговал меня сполохами своего космического сознания:
"Если бы в небе разом возникли
Тысячи солнц,
Этот свет походил бы
На сияние того махатмы" /3/.
Сейчас же после этого Бабаджи направился к двери, сказав:
–Не пытайся следовать за мной, ты не сможешь этого сделать.
–Бабаджи, похалуйста, не уходите!–воскликнул я.–Возьмите меня с собой!
–Еще не время,–был ответ.–Подожди другого раза.
Во власти эмоций я не обратил внимания на его предостережение. Но попытавшись следовать за ним, я обнаружил, что мои ноги приросли к полу. Стоявший на пороге Бабаджи устремил на меня ласковый взгляд. Мои глаза были прикованы к его лику; я видел, как он поднял руку для благословения, и зашагал прочь.
Через несколько минут мои ноги обрели прежнюю подвижность. Усевшись, я погрузился в глубокую медитацию, неустанно благодаря Бога не только за то, что Он ответил на мою молитву, но и за то, что Он ниспослал мне благословенное посещение Бабаджи. Казалось, что все мое тело освящено прикосновением древнего и вечно юного учителя. Ведь меня так давно сжигало желание увидеть его!
До настоящего времени я никому не рассказывал о своей встрече с Бабаджи. Считая ее самым священным из всех моих человеческих переживаний, я скрывал память о ней в глубине сердца. Однако теперь мне пришла в голову мысль, что читатели моей автобиографии охотнее поверят в реальность существования отшельника Бабаджи, проявляющего интерес к нашему миру, если я расскажу им, что видел этого человека собственными глазами. Я помог одному художнику написать–специально для этой книги–подлинный портрет этого йогина, Христа современной Индии.
