Текст книги "Автобиография монаха"

Автор книги: Шри Парамаханса Йогананда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Особым способом йогин связывает свои ментальное и астральное тела с телами страдающего человека; тогда болезнь полностью или частично переносится на святого. Пожав плоды Божественной жизни на поле физического бытия, учитель не беспокоится более о своем теле; хотя он может допустить его болезнь на земном плане для облегчения участи других людей, незапятнанный разум йогина не затрагивается этим происшествием. Он считает себя осчастливленным, если у него появляется возможность оказать ближним подобную услугу. Достичь конечного спасения в Господе–это в действительности найти, что человеческое тело полностью выполнило свою задачу; тогда учитель пользуется им тем способом. какой он сочтет удобным.

Работа гуру в мире заключается в том, чтобы облегчить печали человеческого рода, достигается ли это духовными способами, интеллектуальным советом или помощью при болезнях, будучи в состоянии уйти в сферу сверхсознания в любой момент, учитель может просто забыть физическую болезнь. Иногда он считает нужным стоически перенести телесное страдание, чтобы явить пример своим ученикам. Взяв на себя болезни других людей, йогин может сам вместо них удовлетворить кармический закон причин и следствий. Этот закон действует механически или математически; и люди, одаренные божественной мудростью, могут научно им манипулировать.

Духовный закон не трубует, чтобы учитель болел всякий раз, когда он излечивает другого человека. Обычно исцеления совершаются благодаря тому, что святой обладает знанием различных методов мгновенного лечения, которые не причиняют никакого вреда самому духовному целителю. Однако иногда учитель, желающий значительно ускорить эволюцию учеников, может добровольно отработать на своем теле большое количество их нежелательной кармы.

Иисус Христос называл себя искупителем грехов многих людей. Обладая божественными силами, Он никогда не мог бы подвергнуться смерти через распятие, если бы Он не сотрудничал добровольно с глубоким космическим законом причин и следствий /1/. Он взял на Себя последствия чужой кармы, в особенности кармы Своих учеников, благодаря чему они достигли высокой степени очищения и стали готовы к тому, чтобы воспринять впоследствии осенившее их сознание.

Перенести на свое тело болезнь других людей или передать им свою жизненную силу в состоянии лишь такой учитель, который достиг самопознания. Обычный человек не может применять такой метод лечения; да это и нежелательно, ибо нездоровый физический инструмент является препятствием для глубокой медитации. Индийские писания учат нас. что неотложной обязанностью человека является содержание тела в хорошем состоянии, иначе ум его не будет способен оставаться устойчивым в преданном сосредоточении.

Тем не менее, очень сильный ум может превозмочь все физические трудности и достичь Богопознания. Многие святые, игнорируя болезни, добивались успеха в поисках божественного. Так, святой Франциск Ассизский, сам тяжело больной, исцелял других людей и даже воскрешал мертвых.

Я знал одного индийского святого, у которого с самого раннего возраста все тело было покрыто язвами, занимавшими почти половину поверхности кожи. Страдая острым диабетом, он с трудом мог спокойно просидеть более четверти часа. "Господи,–молился он,–снизойдешь ли Ты до моего разбитого храма?" Благодаря непрестанному напряжению воли святой постепенно добился того, что мог сидеть в позе "лотос" по восемнадцать часов каждый день, погрузившись в экстатический транс. "И к концу третьего года,–рассказал он мне,–я нашел внутри себя сияние Бесконечного Света. Радуясь его великолепию, я забыл о теле,–а потом увидел, что оно стало здоровым силою Божественного милосердия".

В истории сохранился рассказ об исцелении, совершенном падишахом Бабуром (1483–1530), основателем могульской династии в Индии. Сын падишаха Хумаюн серьезно заболел. Отец с отчаянной решимостью молился, желая принять на себя болезнь сына. И Хумаюн выздоровел. Бабур же немедленно заболел и умер от той же самой болезни, которая поразила его сына /2/.

Многие люди считают, что великий учитель должен обладать здоровьем и силой Сандова /3/. Это предположение неосновательно. Болезненное тело не является свидетельством того, что гуру лишен божественных сил, равно как и хорошее здоровье не обязательно указывает на внутреннее просветление. Отличительными признаками учителя являются те черты его характера, которые проявляются не в физической, а в духовной сфере.

Нередко искатели истины на западе ошибочно полагают, красноречивый оратор или писатель по вопросам метафизики обязательно должен быть учитилем. Однако доказательством способности того или иного человека выполнять такую миссию является лишь его умение по желанию вступать в состояние прекращения дыхания /сабикальпа самадхи/ и достигать нерушимого блаженства /нирбикальпа самадхи/. Риши указывают, что только этими достижениями человек может демонстрировать свою власть над майей, космической иллюзией двойственности. И только он может сказать из глубин своего постижения: "Екам сат"–"Только Один существует".

"Там, где есть двойственность, человек видит все вещи отличными от своего Я,–пишет великий монист Шанкара.–Когда все познается как Я, тогда даже атом не будет виден иным, как Я... Когда возникло знание реального, не может быть переживания плодов прошлых действий, явившихся следствием нереальности тела, совершенно так же. как не может быть снов после пробуждения".

Наши великие учителя могут брать на себя карму учеников. Шри Юктешвар не заболел бы в Срингаре /4/, если бы он не получил разрешения от внутреннего Духа, помочь своим ученикам столь необычным путем. Некоторые святые обладали еще более развитой чувствительностью к божественным повелениям, чем мой гуру, настроенной в унисон с Богом; такое качество признано глубокой мудростью.

Когда я пробормотал несколько сочувственных слов, глядя на исхудалое лицо учителя, он весело сказал: "И в этом есть хорошие стороны: теперь я опять смогу надевать свои старые ганджи /нижние рубашки/, они стали мне узки, я не носил их вот уже несколько лет".

Слушая веселый смех учителя, я вспомнил слова св. Франциска Ассизского: "Святой, который печалится–безрадостная фигура".

Примечания к главе 21:

/1/ Перед тем, как Его повели на казнь, Христос сказал: "Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов ангелов?" /Мтф. 53, 54/.

"Но как же тогда сбудутся Писания, ведь так должно быть?" /Мтф. XXVI, 53, 54/.

/2/ Хумаюн стал отцом Акбара Великого. В начале своего правления Акбар преследовал индуистов со всем рвением мусульманина. "Но по мере того, как возрастало мое знание,–сказал он впоследствии,–я не знал, куда деваться от стыда. Чудеса совершаются в храмах любой веры". Он распорядился перевести "Бхагават-Гиту" на персидский язык и пригласил из Рима к своему двору несколько отцов-иезуитов. Акбар необоснованно, но с любовью приписывал Христу следующее изречение /оно высечено на Трумфальной арке в новой столице Акбара Шикри/: "Иисус, сын Марии,–да будет мир Ему! сказал: Мир–это мост; ходи по нему, но не строй на нем дома".

/3/ Немецкий атлет /ум. в 1925 г./, которого считали самым сильным человеком в мире.

/4/ Шринагар, главный город Кашмира, основан мехараджей Ашокой во II в. до Р. Х. Ашока построил там пятьсот монастырей, сто из них еще существовали спустя тысячу лет. когда китайский пилигрим Хуэн Цзянь посетил Кашмир. Другой китайский писатель Фа Цзинь /V в./ осматривал развалины огромного дворца Ашоки в Паталипутре /современная Патна/. Он рассказывал, что архитектура и скульптурные украшения дворца отличались такой невыразимой красотой, что "они не могли быть созданы руками смертного".

Интересна история и города Патилипутри. Господь Будда посетил город в шестом столетии до Р. Х., когда там было лишь незначительное укрепление. Он сделал следующее предсказание: "Пока арийские воины и купцы будут путешествовать, это место будет столицей и центром обмена всевозможных товаров". /Приведено в "Махапаринирвана-сутра". Через два столетия Паталипутра действительно стала главным городом громадной империи Чандрагупта Маурья, внук котрого Ашока привел метрополию к еще большему процветанию и роскоши.

Глава 22. Сердце каменной статуи

–Как верная индийская жена, я не могу жаловаться на своего мужа. Но мне так хотелось бы увидеть, что он отказался от своих материалистических убеждений. Он находит удовольствие в насмешках над святыми, портреты которых висят в моей комнате для медитаций. Дорогой брат, я глубоко верю в то, что ты смог бы помочь ему. Не сделаешь ли это?

Моя старшая сестра Рома глядела на меня с мольбой. Я нанес короткий визит в ее калькуттский дом на Гириш Видьяратна Лейн. Меня тронула ее просьба, ибо сестра оказала глубокое духовное влияние на ранние годы моей жизни и с любовью старалась заполнить пустоту, возникшую в семье после смерти матери.

–Любимая сестра, конечно. я сделаю все. что будет в моих силах,–улыбнулся я ей, горячо желая рассеять ее горе. На лице сестры. обычно приветливом и спокойном, виднелись следы печали.

Мы просидели несколько часов в безмолвной медитации. прося божественного водительства. Годом раньше сестра попросила меня посвятить ее в крийа-йогу и добилась в ней значительных успехов.

Меня охватило вдохновение:

–Завтра я ему в Дакшинешвар, в храм Кали. Поедем вместе, уговори мужа присоединиться к нам. Я чувствую, что благодаря вибрациям этого святого места Божественная Мать тронет его сердце. Но когда ты будешь просить его ехать, не раскрывай ему нашу тайну.

Охваченная надеждой, сестра согласилась. На следующее утро, очень рано, я с удовольствием учедился, что Рома и ее муж готовы к поездке. Наш наемный экипаж грохотал по дороге к Дакшинешвару, а мой зять Сатиш Чандра Боз забавлялся, доказывая мне ничтожество всех гуру. Я заметил, что Рома потихоньку плачет.

–Мужайся, сестра!–шепнул я ей.–Не давай мужу удовлетворения в том, что мы принимаем его насмешки всерьез.

–Как можешь ты, Мукунда, восхищаться ненужными пустяками?–говорил тем временем Сатиш.–Самое обличие садху вызывает отвращение. Это или худой, как скелет, или толстый, как слон, человек.

Я затрясся от хохота, но такая реакция вызвала у Сатиша раздражение, и он погрузился в угрюмое молчание. Когда экипаж въехал во двор храма, зять саркастически усмехнулся:

–Я полагаю, что вся поездка задумана с целью перевоспитать меня?

Я отвернулся и ничено не ответил, но зять схватил меня за руку:

–Послушай, господин юный монах, не забудь как следует договориться с храмовыми начальниками, чтобы в полдень нам дали поесть.

Сатиш, очевидно, желал избавиться от каких бы то ни было разговоров со жрецами.

–Сейчас я собираюсь медитировать,–ответил я резко,–не беспокойся о еде: Божественная Мать позаботится об этом.

–Я не верю в то, что Божественная Мать пошевелит для меня хоть пальцем. Но за мой обед полностью отвечать будешь ты,–добавил Сатиш с грозным видом.

Оставшись один, я зашагал к портику, находившемуся у входа в большой храм Кали /так называют в Индии Бога в аспекте Матери Природы/. Выбрав для себя тенистое место около одной из колонн, я уселся там в позе "лотос". Хотя было лишь около семи часов утра, хара становилась невыносимой.

Но мир, окружавший меня, исчез, ибо я погрузился в девоционный транс, сосредоточив свой ум на образе Богини Кали. Ее статуя в этом самом Дакшинешварском храме была особым объектом поклонения великого учителя Парамаханса Шри Рамакришны. В ответ на его мольбы, полные душевной тоски, каменная статуя нередко принимала форму живого существа и беседовала с ним.

"О молчаливая каменная Мать,–молился я,–ты действительно наполнялась жизнью по просьбе твоего возлюбленного Рамакришны; почему же Ты не отвечаешь так же на мольбы вот этого Твоего страдающего сына?".

Мое устремленное рвение безгранично возрастало; оно сопровождалось божественным спокойствием. Однако, когда прошло пять часов, а Богиня, которую я старался возможно яснее представить перед своим внутренним взором, все так же не отвечала на мои призывы, я ощутил некоторое разочарование. Иногда Бог налагает на подвижника испытание в виде отсрочки исполнения его молений. Но в конце концов Он является настойчивому поклоннику в том облике, который для последнего особенно близок. Преданный христианин видит Иисуса; индуист лицезреет Кришну, или Мать Кали, или Свет невыразимый, когда поклонение имеет безличный характер.

Неохотнооткрыв глаза, я увидел, что жрец уже запирает двери храма; был полдень, и по обычаю в это время храм закрывается. Я поднялся со своего уединенного места в портике и вышел во двор. Его каменная поверхность была раскалена, она больно обжигала мои босые ноги.

"Божественная Мать,–молча пожаловался я,–Ты не явилась ко мне в видении, а сейчас скрываешься за закрытыми дверьми храма. Сегодня я так хотел вознести тебе особую молитву о своем зяте".

Внезапно моя внутренняя просьба получила ответ. Сначала по спине иногам прошла восхитительная волна прохладыи всякое неудобство исчезло. Затем, к моему изумлению, храм как бы сильно увеличился. Его широкие двери медленно распахнулись, и за ними появилась каменная фигура Богини Кали. Постепенно она превратилась в форму, обладающую жизнью, которая улыбалась и приветливо мне кивала. Видение наполнило меня неописуемой радостью; мне покзалось, что какой-то таинственный шприц вытянул воздух из моих легких, а тело мое стало необыкновенно спокойным, хотя и не окаменевшим.

Далее последовало экстатическое расширение сознания. Я мог ясно видеть все, что происходило на несколько миль налево над Гангой, и то, что находилось по ту сторону храма, до самых окраин города Дакшинешвара. Стены всех домов стали прозрачными и мерцали сквозь них мне были видны люди, идущие в разные стороны, хотя они находились далеко от меня.

Несмотря на то, что я оставался бездыханным, а тело мое было странно неподвижным, я мог свободно шевелить руками и ногами. Несколько раз я пробовал открыть и закрыть глаза; но и в том и в другом случае вся панорама Дакшинешвара оставалась ясно видимой.

Духовное зрение подобно рентгеновским лучам; оно проникает сквозь любую материю, центр божественного взора находился повсюду, и для него нет границ. Стоя во дворе храма под палящим солнцем, я вновь понял. что человек обретает свое вечное царство только тогда, когда перестает быть блудным сыном Бога, погруженным в физический мир, который на самом деле есть не что иное, как простой пузырь на поверхности воды. И если человек нуждается в бестве от своей тесной самости, разве можно было бы найти лучшее убежище нежели Вездесущее Бытие?

Во время моего священного переживания в Дакшинешваре единственными необыкновенно увеличившимися объектами оставались храм и фигура Богини. Все остальное являлось в своих нормальных размерах, хотя каждый предмет казался окутанным аурой легкого света–белого, синего и радужных оттенков. Тело стало как бы из эфирной субстанции и было готово взлететь в воздух. Вполне сознавая, какие материальные предметы окружают меня, я глядел вокруг и даже сделал несколько шагов, не нарушив этим течение моего блаженного видения.

Вдруг я неожиданно увидел и зятя, находившегося за стенами храма. Он сидел под ветвями священного бела; без всяких усилий я смог понять течение его мыслей. Несколько возвышенный священным влиянием Дакшинешвара, его ум все еще был полон недобрых чувств по отношению ко мне. Я обратился прямо к милостивому облику Богини:

–Божественная Мать,–молился я,–я прошу тебя о духовной перемене моего зятя.

Прекрасная фигура, дотоле хранившая молчание, промолвила:

–Твое желание будет исполнено!

Я взглянул радостно на Сатиша. Инстинктивно ощутив воздействие какой-то духовной силы, он беспокойно поднялся с места. Я наблюдал, как он обежал храм и приблизился ко мне, потрясая кулаками.

В этот момент необъятное видение исчезло. Больше я не мог видеть Святой Богини, а храм потерял прозрачность и принял прежние размеры. Опять мое тело оказалось под жгучими лучами солнца. Я прыгнул под навес портика, куда за мной последовал и рассерженный Сатиш. Я взглянул на часы. Они опказывали час полудня: божественное видение длилось ровно час.

–Глупый!–кричал Сатиш.–Ты часами сидишь здесь, скрестив ноги и закатив глаза, а я бегаю повсюду и разыскиваю тебя! Где же наша еда? Храм уже закрыли, а ты так и не позаботился о том, чтобы предупредить жрецов. Теперь уже слишком поздно добывать пищу.

Во мне еще было живо ощущение духовного подъема в присутствии Богини, и я воскликнул:

–Божественная Мать накормит нас!

–Хоть бы раз увидеть мне,–крикнул Сатиш,–как это твоя Божественная Мать даст мне поесть вот здесь, без всяких приготовлений!

Как только он произнес эти слова, один из жрецов храма пересек двор и подошел к нам.

–Сын мой,– обратился он ко мне.–я видел, как все часы медитации ваше лицо излучало спокойный свет. Я виделЮ как вы прибыли сегодня утром, и мне захотелось приготовить вам угощение. Это против обычаев храма–кормить тех, кто заранее не попросил об этом, но для вас я сделал исключение.

Поблагодарив жреца, я взглянул в упор на Сатиша. Зять опустил глаза и покраснел от стыда, молчаливо признавая свою вину. Нам подали обильное угощение, включавшее даже плоды манго, сезон которых давно прошел. Я заметил, что у зятя весьма умеренный аппетит. Он казался смущенным и глубоко погрузившимся в океан мыслей.

На обратном пути в Калькутту Сатиш со смягченным выражением несколько раз бросал на меня умоляющие взоры; он хотел знать, как появился жрец, пригласивший нас поесть, словно в ответ на его резкие фразы.

На следующий день я зашел к сестре, она сердечно приветствовала меня.

–Дорогой брат, что за чудо!–воскликнула она.–Вчера вечером мой муж, не стесняясь, заплакал прямо передо мною.

"Любимая деви /1/–сказал он,–я бсконечно рад тому, что задуманный вашим братом план принес такие результаты. Я непременно исправлю то зло, которое вам причинял. С сегодняшнего вечера мы будем пользоваться нашей общей спальней только как местом поклонения, а спать будем в вашей маленькой комнатке для медитаций. Я искренне сожалею о том, что смеялся над вашим братом. И я накажу себя за этот постыдный образ мыслей: я не буду говорить с Мукундой до тех пор, пока не достигну духовного прогресса, отныне я буду углубленно стремиться к Божественной Матери и, может быть когда-нибудь по-настоящему найду Ее!

Много лет спустя я навестил зятя в Дели. Это произошло в 1936 г., и мне было чрезвычайно радостно видеть, что он достиг большого успеха в самопознании и получил благословенное видение Божественной Матери. Во время своего визита я заметил, что Сатиш втайне тратил большую часть ночи на глубокую медитацию, несмотря на серьезную болезнь и занятость на работе в течение целого дня.

Мне пришла в голову мысль, что мой зять-не жиллец на этом свете. Рома, должно быть, угадала это.

–Дорогой брат,–сказала она,–я здорова, а муж болен. Однако я хочу, чтобы ты знал, что как преданная индийская жена, я умру первой /1/. И теперь этот час недалек.

Испуганный ее неожиданными словами, я, тем не менее, ощутил их истинность. Сестра умерла во время моего пребывания в Америке, года через полтора после своего предсказания. Позже мой самый младший брат Вишну сообщил мне подробности.

"Рома с Сатишем были в Калькутте во время ее смерти,–рассказывал Вишну.–В то памятное утро Рома надела свои свадебные драгоценности.

–Зачем этот особый наряд?–спросил ее муж.

Сегодня последний день моей службы вам на земле,–ответила Рома.

Спустя короткое время у нее начался сердечный приступ. Сын хотел бежать за помощью, но она сказала:

–Не оставляй меня, сынок! Это бесполезно: я умру еще до того, как доктор сможет прийти.

И через десять минут, держась за ноги мужа в знак почтения, Рома счастливо и без всякого страдания, находясь в сознании. оставила свое тело".

"После смерти Ромы Сатиш стал нелюдим,–продолжал Вишную–Однажды мы вместе с ним смотрели на фотографию улыбающейся Ромы.

–Чему ты улыбаешься?–неожиданно воскликнул Сатиш, обращаясь к Роме, как будто она находилась здесь же.–Ты думаешь, что оказалась умнее меня и ушла, чтобы подготовить все для моего прихода? Я докажу тебе, что ты не можешь оставаться долго одна: скоро мы будем вместе!

Хотя к тому времени Сатиш совершенно избавился от своей болезни и обладал прекрасным здоровьем, вскоре после этого странного замечания при рассматривании фотографии. он умер безо всякой видимой причины".

Так, подобно пророкам, умерли моя любимая сестра Рома и ее муж Сатиш, превратившийся в Дакшинешваре из обыденного мирского человека в безмолвного святого.

Примечание к главе 22.

/1/ Богиня Дева (латинское деус) означает "бог" или "сияющий", от санскритского див, блестеть.

/2/ Индийская женщина уверена, что если она умрет до смерти мужа, это будет знаком ее духовного продвижения, доказательством верной службы ему–"смерть в упряжке".

Глава 23. Я получаю университетский диплом

–Вы совершенно игнорируете ваш учебник философии. Я думая, вам придется полагаться на сомнительную "интуицию", чтобы сдать экзамены. Но если вы не обнаружите научного подхода к делу, я сам прослежу за тем. чтобы вы не кончили курса.

Так сурово разговаривал со мной профессор Серампурского колледжа Д. С. Гхошал. Если бы я не смог удовлетворительно написать заключительную проверочную работу по его предмету, я не имел бы права на допуск к заключительным экзаменам. Экзаменационные вопросы составлялись факультетом калькуттского университета, филиалом которого был и Серампурский колледж. В индийских университетах существует особый порядок: студент, не сдавший экзамен на звание бакалавра искусств хотя бы по одному предмету, должен вновь сдавать на следующий год экзамены по всем дисциплинам.

Мои наставники в Серампкурском колледже относились ко мне со снисходительностью, не лишенной насмешкию."Мукунда несомненно опьянел от религии%". Придя к такому заключению на мой счет. они тактично освободили меня от необходимости отвечать на вопросы в аудиториях, полагаясь на то. что заключительные письменные проверочные работы автоматически устранят меня из списка кандидатов на степень бакалавра. Мнение же товарищей о моей личности выразилось в данном мне прозвище "безумный монах".

Чтобы свести на нет угрозу профессора Гхошала. грозившего мне провалом еще до экзаменов, я прибегнул к уловке. Когда вот-вот должны были объявить о результатах заключительных проверочных работ, я попросил одного из товарищей зайти вместе со мной в кабинет профессора.

–Пойдем со мной, мне нужен свидетель,–сказал я своему компаньону.–Я буду сильно разочарован, если мне не удастся перехитрить нашего руководителя.

Когда я спросил профессора Гхошал. какую оценку он дал моей письменной работе. он затряс головой:

–Вас нет в числе студентов, допущенных к экзаменам,–заявил он с торжеством, порывшись в большой груде листков у себя на столе.–Здесь вообще нет вашей работы; из-за неявки на проверочные занятия вас не допустят к экзаменам.

Я усмехнулся:

–Сэр, но ведь я был на занятии и писал задание. Разрешите мне самому посмотреть работы.

Ничего не подозревая, профессор согласился. Я быстро нашел свою работу, на которой предусмотрительно не поставил имени, а лишь порядковый номер, под которым числился в списке. Профессор, не заметив "красного огонька" моего имени, дал высокую оценку моим ответам, даже несмотря на то, что они не были усыпаны цитатами из учебников /1/.

Поняв мою хитрость, профессор загремел:

–Это чистая случайность, вам просто повезло! Вы непременно провалитесь на экзаменах на степень бакалавра,–добавил он с надеждой.

К контрольным работам по другим дисциплинам я был кое-как натаскан. особенно мне помог мой дорогой друг и двоюродный брат Прабжас Чандра Гос /2/, сын моего дяди Шарады. Я с трудом ухитрился написать все проверочные задания и получить по ним самые низкие переходные баллы.

И вот после четырех лет учебы в колледже я получил право сидеть на экзаменах на степень бакалавра, тем не менее, едва ли можно было рассчитывать на успех этой затеи. Контрольные работы Серампурского колледжа были детской игрой по сравнению с трудными заданиями на экзаменах. Учитель же сказал мне, чтобы на экзаменах я отвечал так хорошо, как только смогу.

Невольные слезы полились по моему лицу. Я чувствовал, что приказание учителя не укладывалось ни в какие логические рамки, что его интерес к делу, мякго выражаясь, запоздал.

–Если вы этого желаете, я пнриду на экзамены,–сказал я, всхлипывая.–Но у меня уже не осталось времени для должной подготовки.

Про себя я пробормотал: "Отвечая на вопросы, я заполню все листы вашими поучениями".

Когда на следующий день я появился в обители в обычное время и с печальным видом поднес Шри Юктешвару букет цветов, гуру рассмеялся при виде моей похоронной физиономии.

–Мукунда, разве Господь хоть раз покинул тебя–на экзамене или еще где-нибудь?

–Нет, господин,–ответил я радостно; в моей памяти заструились живительные воспоминания.

–Не лень, а горячее устремление к Богу удержали тебя от старания получить отличия в колледже,–ласково сказал гуру. Помолчав немного, он добавил:–"Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его, и все остальное приложится вам" /3/.

В тысячный раз я ощутил, как в присутствии гуру все мои тяготы исчезли. По окончании нашей ранней трапезы он посоветовал мне вернуться в Пантхи.

–Живет ли до сих пор в вашем пансионе твой друг Роман Чандра Датт?

–Да, господин.

–Повидайся с ним. Господь вложит в его голову мысль помочь тебе подготовиться к экзаменам.

–Прекрасно, господин, я сделаю это. Однако Ромаш чрезвычайно занят. Он–лучший студент нашей группы и проходит более обширный курс. чем все остальные.

–Ромаш найдет время и для тебя,–отмел все мои возражения учитель.–теперь отправляйся.

Я помчался на велосипеде обратно в Пантхи. Первым человеком, которого я встретил в помещении пансиона, оказался как раз наш многоученый Ромаш. Он любезно согласился удовлетворить мою робкую просьбу о помощи, как будто у него было достаточно свободного времени:

–Конечно, я всегда к твоим услугам.

В течение всего этого дня, равно как и последующих, он затратил много часов, подтягивая меня по различным дисциплинам.

–Я полагаю, что многие вопросы на экзамене по английской литературе будут касаться пути, по которому следовал Чайльд Гарольд,–сказал он мне.–Нам необходимо сейчас же достать атлас.

Я поспешил к дяде Шараде и взял у него на время географический атлас. Ромаш сделал отметки на карте Европы в тех местах, которые посетил романтический путешественник Байрона.

Несколько моих товарищей собрались около нас, чтобы послушать, как Ромаш занимается со мной. По окончании беседы один из них сказал мне:

–Ромаш дал тебе неверные советы. Обычно только половина вопросов касается книг, а другая половина относится к подробностям биографии авторов.

Когда я уселся за экзаменационный стол на английской литературе и бросил первый взгляд на вопросы, по моим щекам покатились слезы благодарности, они даже смочили лист бумаги. Классный наставник подошел ко мне и лсково осведомился о причине столь дурных эмоций.

–Гуру предсказал, что Ромаш поможет мне,–объяснил я.–Посмотрите, здесь на листе те самые вопросы, которые указал Ромаш.–Затем я добавил:–к счастью для меня, в этом году задано очень мало вопросов о биографиях агнлийских писателей, которые для меня окутаны густым мраком.

Когда я вернулся в пансион, раздался восторженный рев: студенты, высмеивавшие меня за мою веру в систему подготовки Ромаша, теперь почти оглушили меня своими поздравлениями. В течение всей недели экзаменов я продолжал проводить как можно больше времени с Ромашем; он формулировал вопросы, которые, по его мнению, вероятнее всего будут заданы профессорами. И всяий раз вопросы Ромаша, почти слово в слово, появлялись в экзаменационных билетах.

В колледже широко распространились слухи о том, что творится какое-то чудо: обычно рассеянный "безумный монах", вероятно, сдаст экзамены. Я не делал ни малейшей попытки скрыть истинное положение вещей, а местные профессора были бессильны изменить вопросы, составленные факультетом Калькуттского университета.

Как-то утром, обдумывая результаты экзамена по агнлийской литературе, я понял, что допустил серьезную ошибку. Некоторые вопросы делились на две части: А и Б, В и Г. И вот вместо того, чтобы рассмотреть по одному вопросу в каждой из частей, я ответил на оба вопроса в первой и беззаботно забыл о второй. Поэтому в данной работе я не мог рассчитывать на оценку выше тридцати трех баллов. т. е. на три балла ниже минимального переходного балла, составлявшего тридцать шесть.

Я бросился к учителю и излил перед ним все свои затруднения.

–Не горюй, Мукунда!–Веселым и уверенным тоном ответил Шри Юктешвар.–Скорее солнце и луна поменяются местами, чем ты останешься без диплома.

Я ушел из обители несколько успокоенный, хотя с точки зрения простой арифметики мой успех представлялся невероятным. Один или два раза я даже взглянул испытывающе на небо; но Царь Неба уверенно шествовал по своей обычной орбите.

Вернувшись в Пантхи, я случайно услышал слова одного из товарищей по курсу:

–Я только что узнал, что в этом году впервые снизили переходной балл по английской литературе.

Здесь я влетел в комнату юноши с такой стремительностью, что он встревоженно взглянул на меня. Я жадно принялся его расспрашивать.

–Почему это нашего длинноволосого монаха внезапно заинтересовали ученые вопросы?–спросил он, усмехаясь.–И зачем так кричать в одиннадцать часов вечера? Но это верно: переходная оценка только что снижена до тридцати трех баллов.

Несколько радостных прыжков–и я очутился в своей комнате, где, опустившись на колени, воздал хвалу математической точности Небесного Отца.

Ежедневно я с трепетом ощущал некое Духовное Присутствие, которое ясно вело меня вперед через Ромаша. Знаменательный случай произошел во время экзаменов по бенгальскому языку-литературе. По этому предмету Ромаш меня не подготавливал. Но как-то утром, когда мы уже отправлялись из пансиона на экзамены, я услышал. что он зовет меня.

–Вон тебе кричит Ромаш,–нетерпеливо сказал мне товарищ,–но не возвращайся, иначе мы опоздаем.

Однако я не обратил внимания на эти слова и побежал обратно в дом.

–Обычно наши бенгальцы сдают экзамены по бенгальской литературе,–сказал мне Ромаш.–Но я только что услышал, что в этом году профессора хотят устроитить "избиение" студентов, предложив им вопросы из книг для обязательного чтения.