Текст книги "День, когда пропали ангелы"

Автор книги: Шон Смакер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

28

– Кровь невинного?! – нервно уточнила Абра.

Впереди была долгая пятница, полностью свободная от работы. Мама всегда на этом настаивала. Всю неделю я вместе с отцом трудился на ферме, но после обеда в пятницу получал выходной. Меня ждала воля. Ни тебе работы, ни ответственности.

– Время игр, – говаривала мама, взъерошивая мне волосы и глядя на отца притворно умоляющим взглядом.

– Что он имел в виду, сказав «кровь невинного»? – спросила Абра.

– Невинную кровь, – отозвался я, будто это все объясняло.

Прошла неделя после смерти мамы. Мы сидели на старом дубе. Дерево определенно умирало. Листья пока еще держались, но были высохшими и хрупкими. Кое-какие ветки, что росли рядом с местом, куда ударила молния, обуглились, а их листья побурели.

Мы с Аброй устроились в том месте, где прятался кот, – в разлапистой пятерне дерева. Там я стоял, когда мама вскарабкалась наверх и велела мне бежать в дом.

Странно, конечно, но, сидя там с Аброй в полдень пятницы, я впервые осознал, насколько близко подошел к смерти. Я представил долину без меня. Вот родители моют посуду на кухне, и мама плачет. Отец выглядит усталым и безрадостным – в точности как сейчас.

Я задумался, что бы делала Абра, если бы я тогда умер на дереве. Горевала бы дома, вспоминая меня? Или через неделю после трагедии жизнь для нее пошла бы своим чередом? Время идет, люди уходят, и даже те, кто остался, рано или поздно исчезнут. Наверное, это самое трагичное в смерти – понимать, что, когда мы умираем, о нас забывают.

Низкое серое небо предвещало ливень, а может, просто дождь. Однако оно не было грозовым, так что молнии или грома не ожидалось.

– А вдруг он говорил буквально – нужно найти кого-то по прозвищу Невинный и взять его кровь? – хмыкнула Абра. – То есть кровь Невинного…

– И ты знаешь хоть кого-то с таким прозвищем? – скептически осведомился я, покачав головой.

– Я пошутила, – отмахнулась она.

Налетел порыв ветра, засохшие листья зашуршали, издавая странный шепчущий звук, и навеяли воспоминания об осени. Светлые волосы Абры взметнулись, и она отодвинула их рукой. Голубые глаза ее на свету отливали серебром.

– И какая же кровь самая невинная? – принялся вслух размышлять я.

– Не вздумай трогать моего младшего брата, – тихо отрезала Абра.

– И в мыслях не было! – притворно возмутился я.

Вранье. Малыш Френсис первым пришел мне на ум, когда я подумал о невинной крови.

– А как насчет твоего ягненка? – спохватилась Абра.

Подойдет ли животное, я не знал.

– Может сработать, – ответил я, пожав плечами. – Мистер Теннин не говорил, что кровь должна быть человеческой.

Я вспомнил прошедшую неделю, что миновала со дня, когда ударила молния, и мне захотелось, чтобы ничего этого не было.

– Ну что, попробуем? – спросил я.

– Конечно, – кивнула Абра, но, похоже, затея не слишком ей нравилась.

Чем больше я об этом думал, тем меньше верил в успех.

Я спустился по лестнице и спрыгнул в траву, следом приземлилась Абра. Мы направились в амбар и пошли по темному проходу мимо кур к дальнему углу.

Из окна струился мутный свет. Что-то вскочило с грязного подоконника и метнулось вниз, но это оказался всего лишь Икар, который умчался от нас. Я мрачно задумался, где он спит и чем питается, но преследовать кота у меня не хватило духу.

Мы подошли к загону на задах амбара, и ягненок посмотрел на нас, виляя крошечным хвостом. Наверное, подумал, что я принес молока.

– Ну и как ты собираешься добыть у него кровь? – поинтересовалась Абра.

Мне казалось, все просто. Крови нужна была лишь капля. Но здесь, в амбаре, где малыш-ягненок таращился на нас круглыми глазами, вопрос стоял весьма остро. Как взять у него кровь? Я не хотел причинять страдания бедняжке.

– Что можно использовать? – задумался я и огляделся.

В тени у стены стояли лопата, метла и вилы. Если хорошо поискать, можно найти отвертку. За ножиком придется сходить в дом, но если отец застукает меня с ним, как я объясню, зачем мне в амбаре кухонный нож?

И тут Абра достала из-за спины миниатюрный клинок. Я и не знал, что он у нее с собой.

– Попробуем этим, – решительно сказала она.

Я увидел ее с мечом и вдруг позавидовал. Мне самому хотелось держать в руках оружие! Это я нашел клинок, мне им и владеть, мне нас и защищать!

Но меч был у Абры и совсем ее не обжигал.

– Дай посмотреть? – попросил я.

– Конечно, – кивнула Абра.

Она взяла клинок за середину лезвия и протянула рукоятью ко мне. Я лишь коснулся меча, и он тут же меня опалил. Пришлось его бросить. Меч упал на цементный пол амбара с таким тяжелым стуком, будто весил в десять раз больше.

Когда Абра потянулась за ним, я усомнился, что у нее хватит сил его поднять.

– Наверное, лучше ему быть у тебя, – с досадой пробормотал я, потирая ожог.

Она держала меч перед собой и рассматривала лезвие, точно искала в отражении тайные знаки. На какой-то миг Абра стала непохожей на себя. Она выглядела нездешним ангелом, что готов защитить весь мир от страшного зла. В тот момент я ее испугался, ощутив себя очень маленьким. Я боялся того, на что она способна.

– Попробуем? – спросила Абра.

Я подошел к загону, и ягненок начал бодать лбом решетку, стараясь через нее протиснуться. Я погладил мягкую шерсть. Наша задумка все больше смахивала на огромное предательство.

– И где я должна… ну, сделать это?

Я не знал! Ягнята белые и мягкие, но их ножки и копытца костлявые и твердые, а голова похожа на небольшой булыжник.

– Давай ногу? – спросил я. – Там мало мышц, может, ранка сойдет за обычную царапину?

Абра опустилась на колени возле меня.

– Подожди! – воскликнул я. – Надо во что-то собрать кровь.

Но у нас для этого ничего с собой не было, никакой емкости.

– Испачкаем клинок, а потом соскребем с него кровь в чашу… – предложила Абра.

– Ладно, – согласился я.

Абра просунула меч сквозь прутья. Он прошел близко от моей руки, и я ощутил его жар.

– Смотри, – сказал я, – он горячий!

Не обожжет ли меч ягненка?.. Но когда Абра коснулась клинком малыша, тот не шелохнулся. Кажется, даже ничего не заметил. Ягненок подошел ближе ко мне, и я крепко взял его, чтобы он не отскочил.

– Давай, – скомандовал я, – действуй.

Абра поморщилась, медленно провела острием вдоль ноги ягненка, и тут же хлынула кровь.

– Эй! – закричал я. – Что ты творишь!

Абра с ужасом взвизгнула, от страха широко распахнув глаза, и отшатнулась от малыша.

– Я не хотела, – твердила она, – я не хотела! Я не знала, что он такой острый!

Ягненок отскочил и прижался к стенке загона. Весь дрожа, он прятался там в тени, и нога его сильно кровоточила.

– Мы должны что-то сделать! – воскликнул я.

Абра уставилась на окровавленный клинок.

– Держи его ровно, – велел я, – не давай крови стечь.

Она положила меч на пол и помогла мне перебраться через ограждение. Я снял ботинок, потом носок и снова обулся.

По полу, усыпанному сеном, я подполз к ягненку, приговаривая:

– Не бойся, малыш, все заживет…

Он боязливо смотрел на меня, его ушки вяло повисли.

– Ничего себе, как сильно течет, – заметил я.

Не в силах сдерживать слезы, Абра разрыдалась прямо в амбаре. Я помню ее плач… Теперь-то я знаю – это был плач человека, потерявшего невинность. Человека, который осознал, что мир не просто полон страданий, но и ты сам можешь стать их причиной, и станешь. Как и все мы.

Я попытался перевязать носком рану. Абра порезала ягненка над копытцем: если бы у малыша была пятка, она находилась бы именно там. Я вспомнил, как в моем сне мистер Джинн лез за мной на дерево, хватая меня за ногу. На миг я ощутил ту же панику, которую испытывал, пытаясь быстрее забраться от него на следующую ветку. Но это был просто сон.

Нужно было заняться ягненком. Я все еще пытался перевязать его, но обезумевшее животное отскакивало и убегало от меня.

– Иди же сюда, малыш, – уговаривал я, но он не поддавался. – Абра, подержи его. Я не могу одновременно держать и завязывать носок.

Мои руки перепачкались в крови, соломе и пыли. Абра перелезла через ограждение и села в грязь возле меня, вытирая с глаз слезы и громко шмыгая носом.

– Иди ко мне, малыш, – прошептала она, и ягненок успокоился. Абра подобралась к нему и опустилась на колени. – Все хорошо…

Абра протянула руки. Ягненок медленно подошел к ней, она крепко обхватила его, зарывшись лицом в шерсть на загривке, и, кажется, снова заплакала.

Я подполз к ним.

– Крепче держи, я сейчас…

Я обернул носком все еще кровоточащую рану. Ягненок дрожал, но Абра его не отпускала. Я завязал носок на узел, надеясь, что тот не развяжется.

– Нужно потом тут все убрать.

Хорошо бы отец не заметил, что бедняжка ранен, – это будет трудно объяснить.

Абра тихо кивнула, снова утирая глаза. Мы выбрались из загона, и она взяла меч, по-прежнему держа его плашмя. Кровь ягненка растеклась тонкой струйкой по лезвию.

Так мы и прошли весь путь от амбара через лес до пещеры, ступая осторожно и не отрывая глаз от красной линии.

– Тебе придется капнуть кровью в чашу, – сказал я. – Боюсь брать меч в руки, могу обжечься.

Абра кивнула и направилась в пещеру. Кажется, она совсем не испугалась, но вышла оттуда такая мрачная, будто не в пещере побывала, а на очередных похоронах.

– Готово, – сказала Абра, вытирая остатки крови об траву.

– В чашу что-то попало?

Абра скривилась и снова заплакала, наверное, вспомнив о кровавой луже, которая натекла из ягненка. Кивнув, она прислонила меч рукоятью к скале и уткнулась в ладони.

Я подошел, положил ей руку на плечо, и мы тяжело вздохнули.

– Осталось отыскать последний элемент, – утешил я, надеясь, что самое худшее позади.

Но Абра отошла на небольшую лужайку за кладбищем и снова принялась вытирать окровавленный клинок о траву, будто исчезновение последних пятен каким-то образом могло исцелить малыша. Будто чистый меч – символ того, что всего этого не случилось.

Я наблюдал за Аброй и мечтал, чтобы можно было чем-то стереть все произошедшее с моей мамой. Я перевел взгляд на пещеру, так похожую на разверстую рану. Сочившаяся из нее тьма была инфекцией, похожей на ту, что жила у меня внутри и подталкивала сделать что угодно ради возвращения мамы.

Неподалеку, на берегу реки, образовалась небольшая заводь. Я вымыл там руки. Мне казалось, что каждый раз, когда я сюда возвращаюсь, река шумит все громче и громче. Может быть, дождевая вода наконец спустилась с гор, а может, сама природа ревела при мысли о том, что мы готовимся возродить Древо Жизни.

Мы почти достигли цели. У нас почти получилось.

Мы с Аброй вернулись в дом. До ужина было еще далеко. Солнце стояло высоко над западными горами, и стервятников нигде не было видно.

Что-то во всем этом казалось неправильным. Я знал, что делаю, и хотел это сделать, и все равно меня терзало смутное ощущение, что меня подставили. Но кто же?

Абра? Она всего лишь считала, что воскрешать маму неправильно, а остальное ее не волновало.

Мистер Джинн? Возможно. Когда я стал полагаться только на себя и сам заботиться о своих интересах, то понял, что доверять старику не следует ни в чем. Ни ему, ни этому его зверю. Что бы он ни выкинул, я бы не удивился – доброе или злое, какую-нибудь мерзость или героический поступок. Ну хорошо, я слукавил: если бы мистер Джинн совершил героический поступок, я бы удивился.

Мистер Теннин сначала казался приятным человеком, мягким и вежливым. Но каждый раз он становился все более решительным и жестким, словно фальшивая личина стиралась, обнажая твердую сердцевину.

Я попрощался с Аброй, и она отправилась домой. Под рубашкой у нее выпирала рукоять меча. Абра шла быстро, почти бежала. Мы внушили себе, что при свете дня ей не угрожает опасность, особенно когда она окажется дома, но все же сомнения оставались. Абра исчезла из виду, и я глубоко вздохнул, надеясь, что обойдется без происшествий.

Дождя в тот день не было. Я подошел к старому дубу и принялся рассматривать длинный белый шрам от молнии. Я ничего не смыслил в происхождении молнии, ее силе или скорости. Теперь, когда дерево погибло, отец его срубит? Останемся мы на ферме, где все напоминает о маме, или уедем? Уезжать я не хотел.

– Сэм! – позвал из амбара мистер Теннин. Голос его был очень тревожным. – Сэм, где ты?!

– Здесь, под дубом! – крикнул я в ответ.

Он примчался со всех ног, очень быстро. Я удивился не на шутку – привык воспринимать мистера Теннина как лысого мужчину средних лет. Он неплохо справлялся с работой, носил башмаки, но не выглядел спортсменом. Тем не менее шаги его были длинными и сильными, и даже в рабочих башмаках он двигался легко.

– Сэм, – сказал мистер Теннин, останавливаясь и переводя дух. Возможно, не так уж он был и вынослив. – Ягненок…

Я сразу поспешил к амбару. Наверное, отец нашел ягненка и теперь у меня большие неприятности.

Просто огромные.

Я вбежал в темный проем амбара и сразу, минуя цыплят и коров в их стойлах, направился к загону ягненка, где уже сидел на корточках отец. Он обернулся, а я перелез через ограду и спрыгнул в загон.

– Извини, пап… – начал я, но он меня оборвал.

– Мне так жаль, сынок. Мы нашли его слишком поздно.

Что?!

Я огляделся и в ужасе зажмурился. Неужели вся эта кровь вылилась из такой маленькой раны? Как не хотелось этого делать, пришлось взглянуть внимательнее. Мне нужно было понять, откуда взялась такая огромная лужа крови у подошв рабочих ботинок моего отца.

29

Мой ягненок умер.

Отец положил руки на голову малыша. На фоне белой шерсти большие мозолистые пальцы казались не такими грубыми. Я заметил обручальное кольцо. Папа все еще его носил, и я мельком подумал: а ведь боль, которую он испытал после маминой смерти, его потеря, куда страшнее моей.

Однако он продолжал жить. Старался выжить без нее. На этом фоне мое желание воскресить маму казалось эгоистичным и ничтожным.

Отец обернулся на меня.

– Прости, сынок, – снова сказал он.

Я посмотрел на ногу ягненка, боясь того, что могу там увидеть. Наверное, порез, который нанесла Абра, превратился в зияющую рану. Но увиденное мгновенно уничтожило этот страх и породило новый. Половины ягненка – задней половины – просто не было. Ее оторвали.

– Что это? – шепотом выдохнул я, хотя и так знал: Амарок.

Отец покачал головой, надел бейсболку и потер лоб.

– Понятия не имею, – ответил он. – Мистер Миллер несколько дней назад видел в лесу следы. Может, это тот же самый зверь, который их оставил. Может, какой-то обезумевший койот, правда, укус для него чересчур большой. Хотя следы, что видел мистер Миллер, для койота слишком велики. Да и для волка тоже, впрочем, они все равно в наших краях не водятся.

Он показал на окровавленную половину туловища ягненка. Конечно, папа понимал, что это не койот. Но мы всегда стараемся подогнать увиденное под привычные понятия, те, что можем постичь. А все непонятное нас страшит.

– Видишь? Его укусили. – Он посмотрел на меня. – Такой огромной пасти я никогда не видел. С сегодняшнего дня я прошу тебя не уходить с фермы. Слышишь? Никуда. По крайней мере, в одиночку.

Я кивнул.

– Ты понял? – переспросил отец, будто сомневался, что я последую его указаниям.

– Да, сэр, – послушно произнес я.

Но папа знал, что в детях живет дух свободы, – у ребят есть тысячи способов убедить себя не подчиняться взрослым, поэтому он добавил:

– Я серьезно, сын. Не хочется найти тебя в таком виде.

– Хорошо, сэр, – снова сказал я.

Отец тяжело вздохнул, и в этом вздохе скрывалась куда большая горечь, чем могла бы причинить ему смерть ягненка. Он вспомнил погибший дуб, удар молнии, умершую жену… А теперь боялся потерять единственное, что у него осталось.

Он с трудом поднялся, словно тяжесть всего этого тянула его к земле, оперся на ограду и одним плавным движением выбрался из загона.

– Теннин! – позвал отец. Он привык называть мистера Теннина просто по фамилии. – Я хотел бы здесь прибраться. Не выроете ли яму в углу сада? Мы там уже закопали сурка. Еще немного, и у нас появится собственное маленькое кладбище.

Он был таким грустным, каким не выглядел даже на похоронах. Я знал, что в тот миг он вспоминал другое кладбище. Отец прошел мимо мистера Теннина, а тот снял со стены лопату и отправился следом, но, перед тем как повернуть за угол, остановился и сказал:

– Пойдем-ка со мной, Сэм. Сейчас лучше не оставаться в одиночестве.

Когда мы пришли на место, он спросил, не хочу ли я немного покопать. Я взял лопату и, насколько хватило сил двенадцатилетнего мальчишки, взрыхлил летнюю почву. Мистер Теннин сделал яму поглубже, и в углу сада вырос небольшой земляной холмик. В разбитых комьях грязи извивались дождевые черви. Темно-коричневый цвет почвы резко выделялся на ярко-зеленой траве. Все дышало жизнью.

А над нами, прямо над сраженным молнией дубом, кружили стервятники. Наверное, их привлекла туша ягненка. Или же тварей послал мистер Джинн, чтобы они за всем наблюдали и докладывали ему. Но как бы то ни было, их присутствие казалось дурным знаком. Лысые розовые головы придавали птицам зловещий вид, и мне хотелось, чтобы они исчезли.

– Так где мне найти нужный свет?

– А ты уже добыл влагу? – удивился мистер Теннин.

– Ага.

– И перелил ее в чашу?

– Да.

Он нахмурился и вонзил лопату в землю, потом посмотрел на меня, склонив голову набок.

– Ты всерьез взялся за дело, верно?

– А вы? – переспросил я.

Он уставился на меня, еле заметно кивнул и решительно ответил:

– Да. Как и всегда. Просто надеялся, что это… – он махнул, показывая на сарай и мертвого ягненка, – заставит тебя передумать.

– Пока есть возможность воскресить маму, ничто не заставит меня передумать, – отрезал я.

– Что ж, понятно, – сказал мистер Теннин и огляделся. – А я-то думал, сегодня будет дождь. Но, похоже, он задерживается.

Я задрал голову, но увидел только дуб и стаю стервятников высоко в небе, затем перевел взгляд на тучи, что заволокли горизонт. Снизу появился просвет, и казалось, из-под края синевато-серой хмари выглядывает закат.

– Твой отец не обрадуется, если ты отправишься бродить по долине. Особенно после всего этого. Пока фермеры не найдут Амарока.

– Найдут? Это вообще возможно?

Мистер Теннин посмотрел на меня, явно не понимая, что я имел в виду.

Я поспешил объяснить:

– То есть, он реален? Это на самом деле зверь, которого можно увидеть, выследить и убить?

– Что значит «реален», Сэм? – Он подождал, пока я обдумаю вопрос, и продолжил: – Все легенды, которые ты когда-либо слышал, имеют под собой реальную подоплеку. Все мифические создания, о которых ты читал, существуют или, по крайней мере, существовали в той или иной форме. Разумеется, Амарока можно убить.

Его слова – новые для меня и волнующие – вскружили мне голову. Я не знал, что сказать. Не знал даже, что и думать!

– Зверям придают сказочные черты по определенной причине. Обычно потому, что в них есть нечто, непонятное человеку, нечто, выбивающееся из общей картины мира. Амарок – наполовину создание тьмы. Он так же реален, как ты или я, но какая-то часть его живет во мраке.

Кажется, до меня дошло.

– Чтобы убить Амарока – слава Господу, он единственный в своем роде, – нужно придумать, как войти в тень, хотя бы отчасти, и преследовать его там. Чего может никогда не случиться.

– Он старый? – поинтересовался я.

– Амарок? Старше, чем ты можешь вообразить.

Мистер Теннин бросил взгляд на дом, и я тоже обернулся через плечо. По ступенькам крыльца спускался отец. Он не видел нас, стоявших в углу сада, возможно, из-за сумерек, а может, думал о чем-то своем. Или просто смотрел на старый дуб, выискивая что-то. Или кого-то.

Наконец он все же нас заметил и направился к нам через двор.

– Правильный свет, – быстро пробормотал себе под нос мистер Теннин, – это просто свет от огня, пылающего в ночи. Он должен быть не слишком близко к Древу, но и не далеко. Когда росток окажется в чаше, куда помещена влага, и огонь будет на нужном расстоянии, ты узнаешь об этом. Завязи раскроются и Древо вырастет. Заметно. – Сказав последнее слово, он поднял голову и кивнул моему отцу. – Мистер Чемберс… Такой ямы хватит? – мистер Теннин показал на дыру в земле.

Та была такой темной, что на какой-то миг напомнила пещеру, где мы спрятали чашу и кровь.

– Сойдет, – одобрил отец. Он продемонстрировал кипу старых полотенец и ветоши. – Ну что, парни, готовы помыться?

Мы с мистером Теннином кивнули, и все втроем направились в амбар.

Мистер Теннин немного замедлил шаг, заставив и меня задержаться. Отец вошел в дверь, а мы остались на улице.

Мистер Теннин посмотрел на меня серьезным взглядом и сказал:

– Не забудь о нашей сделке. Помни о ней.

* * *

Я выхожу из своей комнаты. Лунный свет отбрасывает тени. Подхожу к свежей могиле, где мы с мистером Теннином закопали ягненка, и зачем-то сажусь рядом. Трава подо мной вся мокрая, наверное, от росы. Вдруг земляной холмик на могиле начинает шевелиться, и я, широко распахнув глаза, отскакиваю. Почва осыпается, вздрагивает, а потом оттуда вырывается нечто. Не умершее. Оно вылезает наружу. В ужасе я жду, когда появится ягненок, но из земли выглядывает рука и тянется вверх. Мамина рука! Я подбегаю к ней, и она крепко меня обнимает.

Ударяет молния, и…

Я проснулся.

Посмотрев на маленькие часы у кровати, я понял – только что наступила полночь. Я немного полежал, прислушиваясь, но отец уже давно спал и телевизор был выключен. В соседней комнате храпел мистер Теннин, а за открытым окном звенел хор сверчков и ночных букашек. Я отбросил одеяло и встал.

В рюкзак, до поры спрятанный под кроватью, я уже положил фонарик, спички, газету и складной нож. Еще приберег там сменную одежду, которую и надел, стараясь действовать как можно тише. Даже звук дыхания казался слишком громким. Каждый раз, когда кровать скрипела под моим весом, я замирал, ожидая неизбежных шагов в коридоре.

Но они так и не раздались. В доме по-прежнему царила тишина.

Я прокрался к двери и, выходя в нее, понял, что все, пути назад нет. Я выращу Древо и наконец снова увижу маму.