Текст книги "День, когда пропали ангелы"

Автор книги: Шон Смакер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

26

Приближающийся свет становился все ярче, и на какой-то миг показалось, что мы несемся сквозь туннель к выходу навстречу яркому лучу. Я зажмурился, и луч опустился.

К нам подошел мистер Теннин, и церковный фонарь снова загорелся.

– Что это вы, ребята, здесь делаете?

Мне так хотелось побежать к нему и обнять изо всех сил, а потом рассказать, что мы видели! Но я этого не сделал. Я повернулся к Абре и прошептал:

– Спрячь меч!

Мистер Теннин подошел ближе, я откашлялся и попытался говорить спокойно, однако голос все еще немного дрожал после встречи с Амароком:

– Мама Абры подбросила меня до дома, но у нее закончился бензин.

– Все в порядке? – осведомился мистер Теннин. – Похоже, ты чего-то испугался.

Тьма скрывала его скучный, совершенно заурядный облик, зато голос был красивым и глубоким. И дело было не в самом звуке голоса, просто он напоминал о другом – о преданиях давних времен, о забытых легендах.

– Все нормально, – пробормотала Абра так же слабо и неуверенно, как я.

– Пойдем, – сказал мистер Теннин, – нужно найти твоего отца.

Остаток пути мы прошли вместе, у почтового ящика свернув в переулок, мимо сада и яблонь, плоды которых наливались с каждым днем.

Мы миновали двор, амбар и сраженный молнией дуб, подошли к крыльцу и громко застучали ботинками по доскам. Казалось, мы возвращаемся в реальность.

Дружной компанией мы вошли в ярко освещенный дом. В гостиной из телевизора доносились звуки бейсбольного матча, приближающегося к финальному раунду.

– Мистер Чемберс, – позвал мистер Теннин, – вы здесь?

– Да! – откликнулся отец.

– У матери Абры по дороге сюда закончилось горючее. Возможно, мне стоит прихватить немного бензина и доехать до нее, чтобы помочь заправиться?

– Конечно, – сказал отец. – Спасибо, Теннин.

Вскоре мистер Теннин и Абра снова вышли в ночь. Я помахал ей вслед, а когда она повернулась, увидел бугор, выступающий под рубашкой, – это была рукоять меча. Я надеялся, что Абра сбережет его и сохранит в тайне.

Мне хотелось одного – отправиться спать. Но когда я уже добрался до лестницы, меня окликнул отец:

– Сынок, днем к нам заглядывал мистер Джинн. Говорит, хотел увидеться с тобой. Он оставил для тебя записку на кухне.

– Хорошо! – сказал я.

На кухонном столе я обнаружил маленький клочок белой бумаги, исписанный остроконечным почерком.

«Я хотел поговорить с тобой о нашем незавершенном деле и отдать тебе должок. Будь завтра дома днем, я снова зайду, поболтаем. Если не застану тебя, что ж – придется передать плату твоему отцу».

Я понял, о чем он хотел сказать. Старик злился, что я до сих пор не нашел Древо Жизни и не вернулся к нему на ферму об этом поговорить. Он собрался скормить меня Амароку или еще чего похуже – вот чем мистер Джинн собрался заняться завтра, отдать «должок». И если я не появлюсь, он сделает все то же самое с моим отцом.

– Нашел записку? – крикнул отец, чей голос смешивался с шумом бейсбольной игры.

– Ага, – ответил я, держа ее в руках и стараясь не поддаться страху.

– Не уходи завтра далеко. Похоже, сосед очень хотел с тобой увидеться!

– Хорошо, не уйду.

Той ночь мне приснился еще один сон.

Я играю с отцом в прятки на нашей ферме. Я очень маленький – около четырех или пяти лет. С кухни доносится папин голос, ведущий отсчет: «Один, два, три, четыре, пять…»

Он все считает, а я поднимаюсь по ступенькам. В коридоре я останавливаюсь, глядя на двери: дверь в конце ведет в ванную, та, что рядом, – в спальню родителей. Моя комната посередине, свободная гостевая – справа. Это ни день и ни ночь. Может, ранний вечер. Призрачный свет брезжит в окнах и в щелях под дверями.

«Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть…»

Отец продолжает считать, а я никак не могу решить, где спрятаться. Обычно я бегу к маме, но внезапно мне снова оказывается двенадцать лет, и я вспоминаю, что она умерла. Бежать не к кому, а отец вот-вот придет меня искать. Грудь стискивает ужасное чувство, что укрыться негде и никто не придет на помощь.

«Тридцать восемь, тридцать девять, сорок…»

Я забегаю в пустую спальню и смотрю в окно. На углу церкви снова и снова мигает и гаснет уличный фонарь. Справа раскачиваются на ветру ветки дерева. Темнеет, и над восточным хребтом сверкает молния.

«Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят. Кто не спрятался, я не виноват!»

Тишина…

Я жду. Отец, наверное, ищет на первом этаже. В комнате слышно, как он меня зовет.

– Сэм, ты здесь? А может, там?

Раздаются его шаги по ступенькам – один за другим. Я озираюсь, пытаясь отыскать укрытие, но в комнате – в моем сне – нет мебели, поэтому я просто встаю за дверью. Придется дать отцу меня найти, решаю я, но тут происходит нечто странное.

– Где же ты, Сэм? – выкликает голос.

Только это больше не папин голос. Это мистер Джинн.

Я бросаюсь к двери на чердак. Та – удивительное дело! – не издает ни звука. Я взбегаю по лестнице и прячусь среди ящиков. Голос снова зовет меня, на сей раз – в пустой комнате.

– Сэм, где ты? – певуче спрашивает он. Я точно знаю, это старик. – Я пришел отдать должок!

Я заползаю еще глубже. Снаружи грохочет гром. На чердачной лестнице раздаются шаги.

А затем, внезапно, как бывает только в снах, я оказываюсь на нашем дубе. Стою высоко на ветке и тянусь за плодом. Снизу на дерево карабкается мистер Джинн и хватает меня за ногу. Как только ему удалось взобраться так далеко? Он такой большой, а ветки тонкие. Он ловит меня за пятку, и ногти старика впиваются глубоко в кожу.

– Плод тебе не принадлежит! – говорит он и вдруг превращается в Амарока.

Тут мы оба падаем – долго, проваливаясь сквозь ветки, а потом я ударяюсь о зеленую траву и наконец просыпаюсь.

* * *

– Покорми ягненка и беги обедать! – крикнул сверху, с сеновала, отец.

Я подметал проход внизу и слышал, как он и мистер Теннин вышли наружу через заднюю дверь сеновала, что находилась аккурат вровень с холмом. Большая дверь c отдаленным грохотом закрылась за ними, и воцарилась тишина.

Я поставил метлу в угол, прислонив к деревянной стене. Подметая, я поднял пыль в воздух, и в лучах солнца кружились мириады частичек, подобно множеству планет.

Взяв бутылку с молоком, я отправился к стойлу ягненка. Тот бросился на изгородь и жалобно заблеял. Я улыбнулся ему и потрепал по макушке, а малыш попытался ухватить меня за палец, решив, что это тоже соска.

Прислонившись к ограде, я стал кормить ягненка. Тот яростно махал коротким хвостиком из стороны в сторону и дергал головой, чтобы молоко текло быстрее.

Я вспомнил о маме, чуть не расплакался и разозлился на себя за постоянное плаксивое настроение. Но не думать о ней я был не в силах. Я вспоминал наш последний день и то, как она привезла меня домой с тренировки, как остановилась и разрешила взять кота, как в бурю карабкалась на дерево, чтобы меня спасти…

Чем больше я вспоминал, тем сильнее становилась боль. Тем сильнее и искреннее я верил – мне нужно Древо Жизни.

В голову пришла еще одна мысль: я понял, у кого Древо. Абра. Это должна была быть Абра!

У кого еще имелся к нему доступ? Кто знал, что это за росток? Только она.

В душе забурлила знакомая тьма. И как я раньше не догадался? Конечно, древо у Абры! Наверное, она еще до моего возвращения поняла, что это, взломала замок или воспользовалась запасным ключом и забрала росток. Абра спрятала или уничтожила его!

Уничтожила!

Ягненок еще не допил, но в припадке раздражения я отнял бутылку и убрал на полку. Развернулся и увидел сзади мистера Джинна – тот стоял в луче света, окруженный плывущими пылинками. Рядом с ним, пригнувшись к тени, почти не помещаясь в амбар, затаился Амарок.

В противоположном углу что-то мелькнуло – через ограду проскользнул Икар и спрятался во мраке.

Я снова посмотрел на мистера Джинна и Амарока, но не испугался. Почему не испугался? Я не знал, но мне было наплевать.

– Абра забрала Древо, – объяснил я, – и где-то его спрятала.

– Я не удивлен, – кивнул мистер Джинн, – совершенно не удивлен!

– Она скоро придет. Спросить ее об этом?

Мистер Джинн на мгновение задумался.

– Нет. Пока не стоит. Не тревожь спящую собаку…

Он посмотрел на Амарока, который не отводил от меня глаз, словно ждал, когда мистер Джинн отдаст ему приказ броситься. Зверь шагнул вперед, оскалив зубы. С нижних клыков свисала слюна.

– Не волнуйтесь, – сказал я. – Мистер Теннин поможет найти мне недостающие элементы. Поможет нам их найти.

– Неужели? – удивился мистер Джинн. Весть его определенно обрадовала. – Мистер Теннин? Какой приятный сюрприз…

Похоже, он был доволен, а я никак не мог взять в толк: чем, Древо же оставалось у Абры. Почему старик больше не волновался? Сам я волновался очень сильно!

– Мы ведь не опоздали, правда? Еще можно воскресить маму?

– Сэм, – отозвался мистер Джинн, – если мы добудем Древо Жизни, больше никогда не будет поздно.

Он развернулся и пошел прочь, Амарок попятился за ним, пригнувшись, чтобы не задеть низкие перекладины сеновала, но не успел зверь отойти далеко, как его образ размылся, стал неузнаваемым и слился с полуденными тенями в углах амбара.

– Что же мне делать? – вслух вопросил я, потрясенный свалившимся на меня грузом.

– Продолжать в том же духе, – громко посоветовал старик, не потрудившись обернуться. – Найди остальные элементы и принеси все мне.

Раздался скрип – открылась дверь сарая – и мистер Джинн напоследок крикнул:

– Никогда не поздно!

Я сел на пол. Меня трясло. Я зажмурился и прислонился затылком к стене. Почему все перевернулось с ног на голову? Зачем маме нужно было умереть? Почему я должен принимать такие решения самостоятельно?

Открыв глаза, я увидел в дальнем конце амбара распахнутую дверь и Абру, идущую по проходу.

– Привет, – сказала она.

Я смотрел на нее и гадал: правда ли Древо у нее?.. Неужели возвращению мамы мешает только моя подруга?

– Привет, – отозвался я.

– Как дела? – спросила Абра.

– Нормально. Мистер Джинн был здесь.

– Правда? Он приходил сюда?

– Ага, еще как приходил.

– И что сказал?

– Велел найти все элементы, а уж он позаботится об остальном.

– Так, значит, Древо у него… – задумчиво произнесла Абра.

– Что?

– У мистера Джинна. Мы были правы, – кивнула она, словно ей вдруг все стало ясно. – Древо у него. Иначе почему он не волнуется о том, что ты его не раздобыл? Он даже не заставляет тебя его искать! Вспомни, ведь раньше он без конца допрашивал тебя о Древе!

Мне хотелось завизжать. Закричать на Абру, сказать, что она врунья и ужасная подруга, раз ей хочется оставить мою маму лежать под землей в холодной, сырой могиле. Но тьма внутри меня почему-то владела мной сильнее, чем обычно, и требовала промолчать.

И я повиновался.

– Наверное, так и есть, – только и ответил я.

– Мама сказала, что отвезет нас на ярмарку, но на час, не больше.

– Тогда давай поищем каменную чашу, – предложил я, а затем встал и прошел мимо Абры к выходу.

27

Мама Абры высадила нас у входа в парк и уехала в город по делам.

Войдя на территорию, я разочаровался. Вечером ярмарка казалась такой крутой и захватывающей. Мигающие гирлянды оставляли жгучие отпечатки прямо в мозгу, зеркальный лабиринт и Дом ужасов выглядели поистине опасными аттракционами, а тени, скрывающиеся за хлопающими тентами палаток, таили в себе загадки и неизведанные ужасы.

Но днем все было совершенно обычным. На тропинках повсюду валялись вчерашние окурки, и беззубый старик-уборщик, что в темноте казался человеком, способным похитить маленьких детей, представлялся безобидным. Он даже улыбнулся нам, когда мы проходили мимо. Балаганщики попрятались по палаткам и дремали там или лежали, бездумно таращась на горизонт. Днем они выглядели обычными людьми, а не пародиями на сказочных персонажей, как после заката.

В сумерках здесь, в парке, я думал, что найти Древо Жизни вполне реально. Но при свете буднего дня все происходящее представлялось фантастическим. Древо Жизни, Амарок, каменная чаша? Три старухи, ангелы и меч, что обжигает при прикосновении? В такое трудно поверить, как в сон, от которого только что пробудился.

Мы прошли через всю ярмарку, мимо секторов с едой и животными и детских аттракционов. Парочка малышей визжала, когда карусель кружилась слишком быстро. Кое-кто из балаганщиков окликнул нас, подзадоривая сыграть с ними, но голоса их звучали устало и совершенно обычно, совсем не назойливо.

Миновав колесо обозрения и припаркованные возле него грузовики, мы вошли в сектор, где балаганщики разбили палатки. Там было так же скучно, как и во всем парке, наверное, даже больше, потому что стояла полнейшая тишина. Должно быть, местные обитатели все еще спали после долгой ночи.

Удушливый летний ветерок сквозил между шатров и фургонов, шурша парусиной и колыхая из стороны в сторону высокую траву. Черно-белая собака, привязанная к входу одной из палаток, завидев нас, навострила уши, но, наверное, решила, что такие мелочи не стоят ее внимания. Она снова опустила голову на лапы и, не издав ни звука, стала наблюдать, как мы проходим мимо.

– Вон та, – прошептала Абра, показывая на зеленую палатку с синим пологом.

Я кивнул. Именно в ней скрылся балаганщик с чашей. Что же делать: просто войти внутрь и забрать ее? А если там тот человек, сколько придется ждать, пока он уйдет? У нас всего час…

По вытоптанной в траве тропинке мы крадучись подошли к палатке.

– И что теперь? – тихо пробормотал я.

– Эй?.. – тихонько позвала Абра. – Есть кто дома?

Она сделала глубокий вдох, пожала плечами, откинула полог и заглянула в палатку. Затем обернулась, посмотрела на меня удивленно и осторожно скользнула внутрь. Я последовал за ней.

Первое, что я заметил, оказавшись в палатке, – сиплый звук ужасной силы. Странно, что мы не слышали его снаружи. Я огляделся в поисках какого-нибудь сложного урчащего механизма, но обнаружил лишь балаганщика, который взял чашу у старухи. Он лежал на полу, на подстилке, и спал.

Звук оказался храпом. На вдохе мужчина прерывисто хрипел и вздрагивал, точно дверь на кривых петлях, а выдох вырывался из него, как рокот мотора. Мы с Аброй сделали еще несколько шагов внутрь палатки и ненадолго замерли, уставясь на спящего. Обеими руками он сжимал стоявшую у него на животе каменную чашу.

Это была единственная необычная вещь, которую я там увидел.

Сам камень был серо-белого цвета, в нем посверкивали какие-то блестящие частицы, как песок переливается в утренних лучах или мерцает гранитное надгробие, когда солнце выглядывает из-за облаков. Чаша с выдолбленным дном была около фута в диаметре и формой напоминала контактную линзу.

– Пес… – прошептала Абра, показывая на подстилку, где рядом с хозяином, задрав лапы в воздух и высунув набок язык, развалился на спине его питомец.

Он тоже крепко спал.

Я посмотрел на Абру и покачал головой. Что делать, я не представлял. Мы подошли еще на шаг ближе к спящему и его псу и вдруг услышали, как всего в нескольких футах позади открылся полог.

В палатку вошла женщина – детище ярмарки, которых больше не увидишь нигде. С волосами до плеч и морщинистой физиономией, точно лист папиросной бумаги смяли комком и снова расправили, тощим телом, похожим на мешок с костями. В лиловых губах торчала сигарета, а белки слезящихся глаз отливали желтизной. Она вырядилась в футболку на три размера больше, свисавшую до колен. Джинсы были грязными и драными, а на ногах – рабочие ботинки.

В одной руке она держала мясницкий нож, а другой обхватила белый бумажный пакет для продуктов, с угла которого капала кровь.

Абра прижалась ко мне, а я поднял вверх руки, намереваясь умолять не убивать нас. Казалось, женщина с ножом бросится на непрошеных гостей или криком разбудит хозяина палатки, чтобы тот размозжил нам головы каменной чашей, или даст приказ собаке.

Но вошедшая ничего этого делать не стала. Она упала на колени, уронила сумку и нож и разрыдалась.

– Вы здесь! Вы наконец-то пришли!

Мы с Аброй недоуменно переглянулись. Если бы она напала на нас, я бы, пожалуй, меньше удивился.

– Слава богу! – воскликнула она, садясь на пятки, как следует затянулась и выдохнула дым.

Тот повис под потолком палатки, и чем дольше мы в ней оставались, тем гуще он становился.

– Извините?.. – пробормотала Абра.

– Вы пришли! – повторила женщина. – Старые ведьмы сказали, что вы придете.

– Правда? – удивился я.

Она кивнула.

– Старухи дали моему парню про`клятую чашу, и с тех пор он ни разу не проснулся.

Я посмотрел на ее «парня». С трудом верилось, что он находился во власти какого-то проклятия, кроме алкоголя и лености.

– Он спит с того вечера? – переспросила Абра.

Женщина снова кивнула.

– Завалился сюда и дрыхнет, я уж было решила, он никогда не проснется… – Она опять залилась слезами.

– Так что же дальше? – осведомился я.

– Забирайте чашу, – отрезала балаганщица. – Просто хватайте ее и выметайтесь. Так сказали старухи, о да, так они и сказали: мол, когда двое ребятишек придут за чашей и заберут ее, твой муж очнется. Именно это они и обещали!

Мы с Аброй снова переглянулись.

– А как насчет э-э-э пса?

– И он тоже, – скорбно качая головой, ответила женщина. – Он тоже.

Я подошел к спящему, склонился и поднял каменную чашу. Балаганщик легко, словно с облегчением, выпустил ее из рук. Чаша оказалась очень тяжелой, а на ощупь напоминала наждачную бумагу. Когда я впервые прикоснулся к ней, мне померещилось, что внутри что-то есть, – будто падающая звезда перелетела от одной стенки к другой.

Я пригляделся, но увидел лишь блики камня. Он странно мерцал, словно он был не с нашей планеты или вовсе из другой части Вселенной. Или, возможно, принадлежал иному времени.

Абра придержала для меня полог палатки, но ее хозяйка так и не встала. Она подалась вперед, а затем снова опустилась на колени и забормотала что-то похожее на молитву. Мужчина принялся ворочаться на подстилке, а собака заскулила.

Выйдя наружу, я прищурился – солнце светило слишком ярко. Вокруг царил самый обычный тихий день.

Мама Абры так обрадовалась, что мы вышли из парка вовремя, что даже не спросила про каменную чашу. А может, и вовсе ее не заметила.

Мы забрались на заднее сиденье машины и водрузили чашу посередине. Подъехав к дому Миллеров, миссис Миллер поспешила внутрь, чтобы поскорее освободить мужа от обязанностей няни, а мы с Аброй так и остались сидеть в пикапе и таращиться друг на друга.

Было решено спрятать чашу в горной пещере в конце Дороги-в-Никуда. Путь вышел долгим, чаша была тяжелой, но мы упрямо пробирались сквозь чащу, настороженно озираясь и прислушиваясь, не притаился ли где-то в тени Амарок.

Мы подошли к маминой могиле на лесном кладбище, и у меня участилось дыхание. Бурая почва, которой засыпали гроб, была еще свежей. Кто-то возложил у надгробия букет тюльпанов – желтых с красными прожилками по всей длине лепестков. Красными, как низкое закатное солнце.

Опустившись на колени, я прочел надпись:

ЛЮСИ ЛИ ЧЕМБЕРС

ЖЕНА И МАТЬ

Встретимся на краю света

Из-под десятка тюльпанов что-то выглядывало, поэтому я поднял их и положил на верхушку надгробия. И увидел маленький зеленый росток с белыми бутонами.

Древо Жизни…

Кто-то вынул его из ветки, принес на могилу и посадил в неглубокой ямке. Зеленые листья немного поблекли, и цветы уже были не такими белыми, как прежде, скорее приобрели болезненно-желтоватый оттенок. Древо умирало, это было очевидно. В глубине души у меня снова сгустилась старая тьма.

– Кто принес его сюда? – благоговейно прошептала Абра.

Я не знал, что и сказать. Мы посидели молча. С облегчением я понял, Древо забрала не Абра, и разочаровался в себе за то, что ей не поверил. Что со мной приключилось такое, от чего я перестал доверять лучшей подруге?

Однако, увидев росток на кладбище, я еще больше утвердился в своих сомнениях и решимости. С одной стороны, стало сложнее верить, что этот побег может каким-то образом вырвать мою мать из пасти смерти, такой он был крошечный, такой хрупкий. С другой – вот же он, здесь. Древо Жизни снова ко мне вернулось. Я подумал, это что-нибудь да значит.

– Оставим его на кладбище, – постановил я.

Так мы и сделали.

В любом случае росток был слишком слабым, чтобы его снова куда-то пересаживать, поэтому я замаскировал Древо желтыми в кровавых прожилках тюльпанами, скрыв от посторонних взглядов. Глубоко вздохнув, я поднялся на ноги, водрузил каменную чашу на надгробие матери и пошел прочь. Я покинул Абру и кладбище, все дальше уходя от скалы с пещерой. Я чувствовал, что Абра наблюдает за мной. Где-то за деревьями шумела река. Бесконечный звук, бурление жизни. Воды с тысячелетней историей с ревом изливались в долину, устремляясь к Дину, и уносили мои мысли с собой. Я слышал позади шаги Абры, но ничего ей не сказал. Мне нужно было подумать.

Между кладбищем и рекой торчали особняком три большие усыпальницы из гранита. Я все гадал, зачем их воткнули там в землю, словно гротескные саженцы. Наверное, склепы спасали тела от наводнения, когда река выходила из берегов, но точно я не знал. На одной из усыпальниц была надпись – тонкие прописные буквы вдоль крыши.

«В память о Жозефине М. Джинн». По обе стороны склепа были указаны даты ее рождения и смерти.

– Семьдесят лет… – пробормотала Абра, и я вздрогнул. Я уже забыл, что она шла за мной. – Интересно, эта могила как-то связана с мистером Джинном?

К столбу была прикреплена небольшая металлическая пластина с гравировкой, но слова уже не поддавались прочтению.

Я посмотрел на Абру, та уставилась на меня.

– Мне кажется, не стоит отдавать чашу старику, – сказала она.

– И мистеру Теннину тоже, – кивнул я.

– Не знаю, – тихо пробормотала Абра. – Ему-то, похоже, можно доверять.

Я не доверял никому. Мне не хотелось занимать чью-то сторону, выбирать между Теннином и Джинном, и полагаться я мог только на себя. Я был на своей стороне, пытаясь добиться как можно большего при помощи всех, кто не прочь был оказать мне поддержку.

Мы постояли немного, тая от летней жары. Река, скрытая деревьями, манила к себе. Вот бы лето сложилось иначе… Мы бы плавали на лодке по реке – вниз по течению к церкви и извилистым путем к городу. А когда наплавались бы – вернулись к нам на ферму и вошли бы в дом, окутанный ароматом шоколадного печенья, которое испекла мама.

Вот бы… Но вместо всего этого мы в душный день молча стояли на кладбище, стараясь сообразить, что делать с каменной чашей.

Мы вернулись к могиле мамы, и я забрал чашу. Та была тяжелой, но уже не такой, как прежде, словно мои руки привыкли к ней. Или чаша привыкла ко мне.

– Готов оставить ее в пещере? – спросила Абра.

Идея насчет места показалась мне отличной. Пещера находилась позади фермы мистера Джинна, да еще там, куда почти никто не ездит. Старик не увидит, как мы сюда ходим, значит, ничего и не заподозрит.

Я отнес чашу в маленькую пещеру неподалеку – всего пятьдесят ярдов за деревьями, где хребет обрывался отвесной скалой. Влажные камни, политые недавними грозами, скользили под ногами и мешали передвигаться быстро. Один раз я зацепился за кустарник, а потом пришлось карабкаться на небольшой выступ, поэтому на время я передал чашу Абре. Мне представилось, как она специально выпускает ее из рук, чаша разбивается о камни, и Абра смеется над моим горем. Но ничего подобного не произошло. Она обращалась с чашей так же бережно, как и я.

Мы добрались до пещеры, откуда хорошо просматривалась мутная от дождей река, что быстро несла свои воды. К ней тянулся огромный скалистый утес, размером почти с дом. У его подножия и находилась пещера около трех футов в высоту и пару – в ширину, темная, похожая на зияющую глазницу. Я подтолкнул чашу внутрь, и от ее веса на поверхности образовалась трещина – короткая полая дорожка.

– Один есть, – провозгласил я, – осталось еще два.

Вечером после ужина я пошел в амбар с отцом и мистером Теннином. Втроем мы сложили тюки сена и вычистили пол. Отец спустился вниз, а мы с мистером Теннином принялись вдвоем сгребать остатки сена вилами и сбрасывать через дыру в полу.

– Я нашел его, – тихо сказал я. – Первый элемент. Камень.

Мистер Теннин продолжал работать как ни в чем не бывало, а заговорив, почти не шевелил губами, будто кто-то за нами наблюдал.

– Хорошо, – пробормотал он, – хорошо. Теперь ты должен найти влагу.

– Воду? – прошептал я.

– Не воду. Кровь. Невинную кровь.

– Что? – охнул я.

У меня перед глазами возникла картина некого ужасного жертвоприношения, животное, в муках умирающее на алтаре, высокий священник, поднимающий каменный нож…

– Много не нужно, – сказал мистер Теннин. – Всего капля. Нужно поместить каплю крови невинного в середину каменной чаши прямо под Древо. – Он замолчал и внимательно посмотрел на меня. – Ты нашел его?

– Нет, – ответил я.

Слово вылетело изо рта так быстро, что я толком не понял, что сказал. Точнее, вранье родилось прежде, чем я понял, что вру.

Мистер Теннин смерил меня пристальным взглядом. Он сбросил в дыру новую порцию сена, и оно исчезло в темном проеме.

Вокруг нас поднялось и рассыпалось облачко сенной пыли.

– Помни, ты мне обещал, – сказал мистер Теннин, не глядя на меня, и вонзил вилы в кучу соломы. – Потому что я не забуду.

Его голос был все таким же добрым, но полным силы, и я знал: он и правда не забудет. Никогда.