Текст книги "Остров"

Автор книги: Ширли Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 5. ДЕРЕК

– 1

На этот раз «запои» продолжался трое суток. И последствия его были очень похожи на те, от которых в свое время страдал Мартин Брук.

Скверный был человек и к тому же пьяница, но теперь он, без сомнения, уже давным-давно мертв, упокой господи его душу, и поэтому не стоит даже думать о нем плохо. А Дерек жив. Пока. Однако если так будет продолжаться, то и его ждет та же участь, что и Мартина Брука. Вообще-то она ждет любого, потому что все на свете имеет конец, но Дерек понимал, что, позволяя себе подобные длительные "загулы", он ускоряет ее приближение.

И на этот раз – как всегда, как всегда – Чип снова пошел у него на поводу. Он понимал, как Дереку сейчас трудно. Он всегда обладал способностью понимать других. Довольно редкой, надо сказать. Из трех дней только один и то не целиком они провели в заповеднике на берегу маленького озера. Там плавали прекрасные горделивые лебеди и смешные утки с выводками утят, неотступно, точно привязанные, следовавших за своей матерью.

Темная вода сильно заросла крупными плоскими листьями и желтыми чашами кувшинок, над ней носились стрекозы и толклась всякая мелкая мошкара, а из камышей раздавалось несмолкающее кваканье лягушек, которые при приближении людей с громким всплеском плюхались в воду. Чип купался, загорал, ловил садком рыбу и тут же выпускал ее обратно, а Дерек сидел на берегу и получал удовольствие просто оттого, что видит мальчика.

Да, электронного дубля Чипа так и тянуло на природу, не меньше, чем когда-то его самого. Создавая его, Дерек потрудился на славу, вложив в это творение всю свою любовь – и все, что сам знал о мальчике и что сумел обнаружить. На доводку ушло лет десять, не меньше, но оно того стоило.

Чип, дорогой, незабвенный друг, так навсегда и оставшийся пятнадцатилетним.

Именно в этом возрасте он погиб по нелепой случайности, сорвался со скалы в горах, куда отправился побродить вместе с отцом, который тоже вскоре умер от инфаркта. Или, что более похоже на правду, от горя. Чип всегда предпочитал городу природу. Когда-то Дерек тоже ничего против нее не имел и с удовольствием принимал участие в его прогулках. Но не теперь, нет, не теперь. Кстати, если бы в тот раз они взяли его с собой, может быть, мальчик и уцелел. Хотя, конечно, это не бесспорно. И хватит об этом.

Теперь Дерек эту самую природу почти возненавидел и поэтому все оставшееся время они просто шатались по огромному городу. Там по улицам сновали длинные черные мобили, низкие, широкие и плоские, точно жуки; между небоскребами, закладывая немыслимые виражи, скользили похожие на диковинных бабочек разноцветные аэрокары и спидеры; на дороге то и дело попадались маленькие, голубые в белую полоску роботы-уборщики, которые кидались подбирать каждую бумажку или окурок. Но, главное, там были тысячи – нет, миллионы! – людей, общества которых Дереку сейчас так не хватало.

И конечно, именно Чип вечером третьего дня напомнил Дереку, что, "как ни жаль, старина, но тебе, наверно, пора возвращаться".

У мальчика всегда было удивительно сильно развито чувство ответственности. У Дерека оно тоже еще не угасло – хотя, по правде говоря, едва теплилось – поэтому они и распрощались прямо там, в маленьком уличном кафе, где Чип потягивал колу и бросал заинтересованные взгляды на сидящую за соседним столиком долговязую девицу, которая не обращала на него никакого внимания. Там они и встретятся в следующий раз, будто Дерек никуда и не уходил. А пока он благодарно сжал руку Чипа, мысленно сказал "возврат" и увидел, как кафе стремительно удаляется, а фигура мальчика становится все меньше, меньше, в конце концов превращается в крошечную сверкающую точку и гаснет. И вот уже нет ни города, ни кафе – нет ничего, кроме тьмы, неприятного гула и пощелкивания в голове и еще более неприятного, какого-то тянущего ощущения в левом коленном суставе. Мартин Брук тоже всегда жаловался, что у него с перепоя болит голова. А что касается сустава… Это, наверно, от долгого сидения в одной и той же позе. А может, просто от старости.

Дерек медленно стянул шлем, перчатки и не слишком внимательно обвел взглядом небольшой зал наблюдательного пункта. На его стенах мерцали обзорные экраны, позволяющие наблюдать практически за всем островом.

И, конечно, за время "отсутствия" Дерека здесь ничего не изменилось. Он, собственно, ничего другого и не ожидал. Что такое три дня по сравнению с вечностью?

Не сходя с места, он включил программу контроля.

Пока она работала – при этом внутри то там, то здесь возникало легкое ощущение, напоминающее щекотку – Дерек сидел, упорно отгоняя от себя крамольную мысль, которая в последнее время все чаще не давала ему покоя. А что, если заблокировать механизм возврата, снова натянуть шлем, перчатки и вернуться к электронному Чипу, но уже навсегда? Или, точнее, до тех пор, пока "смерть не разлучит нас", потому что рано или поздно его сидящее перед компьютером тело, конечно же, непременно умрет. Но это произойдет не скоро, очень, очень не скоро, а до тех пор… До тех пор он, по крайней мере, не будет так бесконечно одинок.

Дереку казалось, что он всерьез обдумывает такую возможность, и все же где-то глубоко внутри он отдавал себе отчёт в том, что не сделает этого никогда. Более того. Испытывая что-то вроде угрызений совести, он дождался, пока отработала программа контроля, убедился, что на этот раз у него "полетели" целых две микросхемы и сдвинул указатель таймера возврата с крайнего правого положения, означающего, что время не ограничено, до отметки "двое суток". Вот так, во всем надо знать меру, друг Дерек, а не то…

Нет, он не станет запойным пьяницей, неспособным оторваться от бутылки – хотя бы потому, что всегда терпеть не мог Мартина Брука и меньше всего хотел сделаться похожим на него. Но это, конечно, не главное. Главное – он органически не мог предать тех, кто доверил ему этот пост. Даже если, как ему в последнее время все чаще казалось, они оставили его здесь просто на всякий случай, хотя и предполагали, что вероятность возникновения этого самого "случая" очень близка к нулю. Все равно, он будет стоять до конца. До тех пор, пока не кончатся запасные детали, микросхемы и материалы, из которых можно их изготовить, и пока в результате этого он просто не утратит способность функционировать. Вот разве что тогда, предчувствуя близкий конец… Да что об этом думать? До конца еще очень, очень далеко.

Дерек встал и первым делом отправился в небольшую ремонтную комнату, расположенную тут же, при наблюдательном пункте. Заменил вышедшие из строя микросхемы и изрядно опустошенный блок питания, тщательно смазал механические сочленения левого колена. Несколько раз согнул и разогнул ногу – вроде бы все в порядке. В голове тоже сразу прояснилось; можно считать, что Дерек "опохмелился", как говаривал все тот же Мартин Брук, будь он неладен.

Вернувшись на наблюдательный пункт, Дерек снова небрежно скользнул взглядом по экранам. Проверяя показания датчиков, регистрирующих температуру и состав воздуха, направление и силу ветра, влажность почвы и прочее в том же духе, он только сейчас заметил, что на пульте мигает крошечный красный огонек. Одна из множества солнечных батарей – их "цветы", похожие на серебристые зонтики, "росли" по всему острову – вышла из строя.

Дерек отправил на поиски "птичку", которая быстро обнаружила сломанную батарею и заменила ее исправной. Дерек следил за этим процессом с помощью экрана; снаружи недавно наступил полдень, погода стояла ясная, и все было отлично видно.

Когда "птичка" вернулась, Дерек внимательно изучил сломанную батарею. Ее стебель оказался перегнут пополам, а некоторые тончайшие проводки многожильного внутреннего кабеля были даже порваны. Чувствовалось, что кто-то пытался сломать прочный стебель и трудился над ним долго и упорно. Неужели на острове снова появились дикие звери, подумал Дерек?

Вначале кабаны неоднократно пытались перегрызать или подрывать солнечные батареи. Непонятно только зачем. Хотя, может быть, металлические стержни содержали какое-то вещество, которого диким свиньям не хватало?

Как бы то ни было, кабанов Дерек давным-давно изничтожил, так же как крокодилов, крыс, змей и комаров – короче, всех животных и насекомых, которые могли бы досаждать человеку, если бы он тут появился. Остались лишь совершенно безобидные существа вроде птиц, тушканчиков и других мелких животных в том же духе, а также муравьев, бабочек, стрекоз и пчел.

И все же нет-нет да и появлялись неведомо откуда иногда хорошо знакомые, а иногда совершенно неизвестные хищники; вроде Уродов хотя бы. Может, птицы их каким-то образом заносили? Или ветер? Впервые столкнувшись с Уродами, Дерек перерыл всю биологическую энциклопедию, пытаясь выяснить, какими повадками обладают эти огромные мохнатые восьмилапые и Восьмиглазые звери с мордами, издалека удивительно смахивающими на человеческие лица, и устрашающими клыками, через которые они впрыскивали своим жертвам яд. Но ничего похожего не обнаружил.

Во время очередной встречи он описал их Чипу – даже попытался нарисовать веткой на песке, не слишком удачно, правда – и тот сказал, что больше всего они напоминают ему пауков, если не считать некоторых деталей и размера.

Пауки всегда водились на Земле, объяснил Чип, но были очень невелики; что-то вроде комаров или мух, лишь некоторые чуть крупнее. Потом Дерек отыскал в энциклопедии пауков; действительно, Уроды очень на них походили. Странно, что он сам этого не заметил. Скорее всего, потому, что сосредоточил свое внимание исключительно на крупных животных. Уроды, кстати, напоминали пауков и тем, что тоже плели паутину, только ловили с ее помощью не мух и мошек, а птиц и животных. Пытались и с ним справиться таким же образом, но, как говорится, не на того напали.

Уродами он стал называть этих безмерно разросшихся пауков с легкой руки того же Чипа. Когда Дерек впервые описал их ему, мальчик воскликнул: "Ну и уроды!". Так и пошло. Дерек чувствовал, что название это звучит не слишком… научно, но, по его мнению, оно вполне соответствовало облику и повадкам мерзких тварей. Они были такие злобные, жестокие, коварные. И такие на диво хитроумные; иногда даже казалось, что у них есть зачатки разума, так целенаправленно и слаженно они действовали, когда ловили добычу или воевали с ним, Дереком. В частности, не счесть, сколько солнечных батарей они поломали или повыдергивали из земли. Как будто понимали, что это не просто какие-то безобидные растения и что, действуя таким образом, они наносят урон своему врагу.

Хотя, конечно, ничего они не понимали. Откуда тут взяться разуму? Доведенный до совершенства инстинкт, вот что это такое. Как у муравьев, к примеру. С ними, кстати, тоже произошла определенная метаморфоза – они стали заметно крупнее – но в целом сохранили все свои повадки и остались теми же безобидными существами, что и прежде.

Не то что Уроды. Хищники, несомненные хищники, вот кто они такие. Опаснее всех, с кем Дереку когда-либо приходилось сталкиваться. Опасные не для него лично, конечно, но для людей; пусть даже, за отсутствием последних, пока потенциально опасные. И к тому же, действительно, самые настоящие Уроды! Ведь что такое урод? Существо, развившееся неправильно, с отклонениями. Именно это по какой-то непонятной причине с пауками и произошло; они вдруг выросли до совершенно фантастических размеров, но суть их от этого не изменилась, разве что еды им теперь требовалось во сто крат больше.

Но каким бы коварством и силой Уроды ни обладали, эти качества не спасли их в войне с Дереком. Внимательно понаблюдав за ними, он довольно быстро пришел к выводу, что людям такой "подарочек" ни к чему, и занялся планомерным истреблением Уродов. Благодаря их изворотливости, война эта длилась долго, несколько лет, даже несмотря на всю имевшуюся в его распоряжении технику. О чем Дерек нисколько не сожалел. А может быть – что греха таить – в какой-то степени и сам делал все, чтобы растянуть "удовольствие". Ведь пока он воевал с Уродами, ему было не до того, чтобы грустить или скучать.

После появления Уродов – неизвестно откуда, можно сказать, из пустоты – Дерек не удивился бы никому и ничему. Батарея, которую пытались перекусить, настораживала. Ну что же, он сейчас же пошлет своих летучих разведчиков и очень быстро выяснит, кого еще принесла нелегкая. Хотя не исключено, что это просто случайность. Солнечные батареи исключительно прочны, они выдерживают напор даже самого сильного шквалистого ветра. Но если, к примеру, в одну из них угодил метеорит… Дерек усмехнулся. Ничего себе, фантазия разыгралась. Хотя давно известно, что даже самые маловероятные события рано или поздно случаются, но это уже явный перебор. Да и результат такого прямого попадания был бы, несомненно, несколько иным. Нет, более правдоподобным казалось, что теперь какую-нибудь птицу привлек металл батареи, и она принялась долбить ее в надежде "полакомиться". По наблюдениям Дерека, некоторые птицы способны проявлять исключительную настырность.

А пока его летучий отряд трудится, Дерек, как всегда, осмотрит свои "владения". Или, точнее говоря, вверенное ему имущество.

– 2

Выйдя из наблюдательного пункта, он оказался в широком туннеле. Здесь было полутемно; из экономии горела лишь каждая пятая потолочная лампа. Посреди тянулись посверкивающие ниточки рельсов, по бокам от них – пешеходные дорожки. Довольно близко справа туннель перекрывала массивная стальная плита. Дерек, как обычно, свернул налево. В стене примерно через равные промежутки были расположены большие люки, и он заходил последовательно в каждое из помещений, доступ в которые они перекрывали.

Сразу за наблюдательным пунктом находился большой зал, где был установлен центральный компьютер, управляющий всей автоматикой, которая уже работала или только могла быть подключена.

Как только Дерек вошел туда, вспыхнул огромный экран, висящий на стене прямо напротив входа. На нем появилось изображение лохматой обезьяны, которая сидела на широкой ветке дерева, уцепившись за другую длинным хвостом и копаясь в спутанной шерсти у себя на груди. При виде Дерека она подняла голову, скорчила рожу и принялась подпрыгивать, хлопая себя ладонями по брюху и выкрикивая:

– Привет, Серебряный! Как настроение? Что новенького?

Зрелище было, мягко говоря, странное, но Цекомпа это обстоятельство нимало не смущало.

Кривляющаяся обезьяна была, так сказать, воплощением, которое центральный компьютер избрал для себя на данный момент для общения с Дереком. Прежде он встречал Дерека в облике кого-нибудь из своих создателей или просто людей, сведения о которых хранились в его памяти. Однако Дереку было тяжело видеть их изображения. Все они давным-давно умерли, а если даже и были живы – кто знает, может быть, там, куда люди сейчас улетели, они, наконец, сумели воплотить в жизнь свою вековечную мечту о бессмертии? – то были безвозвратно утрачены для него. В конце концов Дерек так и сказал Цекомпу, и с тех пор тот приветствовал его в облике либо животных, либо сконструированных им самим совершенно фантастических созданий.

Как правило, выглядели они исключительно мерзко, но зато не вызывали у Дерека никаких тяжелых ассоциаций.

– Настроение отвратительное, как всегда, – ответил он. – Какие новости, ты что, издеваешься?

Обезьяна вытянула губы трубочкой и закачалась, уцепившись рукой за ветку.

– Да, ты не философ, – изрекла она и уселась, снова почесываясь. – Сыграем в шахматы? – Дерек покачал головой. – Ну, тогда в трик-трак? Если я выиграю, возьмешь меня с собой, когда отправишься на свидание с Чипом. Вот в таком виде, к примеру. Уверен, твой дружок не устоит.

Изображение обезьяны на экране плавно перетекло в другое. Теперь это была высокая худощавая девица с коротко остриженными волосами, выкрашенными в серебряный цвет с редкими вкраплениями темно-синего и зеленого. Разглядеть ее лицо не представлялось возможным из-за огромных черных очков, лишь резко выделялся на фоне бледной кожи накрашенный фиолетовой помадой большой рот. Ни грудей, ни бедер, прости господи.

Обтягивающие черные штаны и ядовито-красная с зеленым размахайка, сползшая с одного костлявого плеча. Девица стояла, держа в картинно отставленной руке дымящуюся сигарету. У Дерека зарябило в глазах, и все же он вынужден был внутренне согласиться, что да, Чип не остался бы к ней равнодушен. К тому же, голова у нее наверняка не песком набита; как-никак, творение Цекомпа.

– Может быть, в другой раз, – вяло ответил Дерек.

Девица снова преобразилась в обезьяну. Приставив ладонь к глазам, она некоторое время внимательно разглядывала Дерека, после чего заявила скорбным тоном:

– Милый мой, это уже диагноз. Ну, что же, будем лечить. Для начала – по одному анекдоту в день, принимать перед сном… Эй, куда же ты?

Почему-то сегодня у Дерека не было ни малейшего настроения болтать с Цекомпом. Не сказав больше ни слова, он вышел, краем глаза заметив, что обезьяна на прощание повернулась к нему спиной и похлопала себя по розовой заднице.

Ну и чувство юмора у Цекомпа…

Сразу за компьютерным залом находился ангар, где стояли спидеры и "стрекозы", полностью снаряженные и заправленные, готовые взлететь в любой момент, как только… Обидно, конечно, но, похоже, вся эта великолепная техника когда-нибудь так и сгниет, невостребованная. Заржавеет, начнет разваливаться на куски, а потом рассыплется в прах, как все здесь, как сам Дерек… Что-то сегодня настроение у него даже хуже, чем всегда. Может, остатки похмелья? Он покачал головой и пробормотал:

– Пить надо меньше.

Научные лаборатории. Мастерские. Дерек заходил последовательно во все помещения, зажигал свет и внимательно оглядывал сверкающее оборудование, мониторы, полки с лабораторной посудой, операционные столы, герметически закрытые чаны с мутноватой жидкостью, в которых плавали какие-то не слишком аппетитные на вид куски плоти, шкафы с документацией, ящики с лазерными дисками, и прочее, и прочее.

Зачем он это делал, ему было нелегко объяснить даже самому себе. Все помещения были оборудованы сигнализацией и видеокамерами наблюдения, и на пульте в наблюдательном пункте сразу зажегся бы сигнал тревоги, если бы где-то что-то оказалось повреждено или хотя бы сдвинулось с места. И все же так Дерек чувствовал себя спокойнее, хотя это, конечно, была не единственная причина, заставлявшая его время от времени совершать свой обход.

Люди покидали лаборатории в спешке, оставив или даже бросив некоторые вещи прямо там, где пользовались ими в последний раз. В одном месте висел на спинке стула белый халат, в другом на мониторе стояла чашка из-под кофе, в третьем на полу валялась дамская сумочка, а рядом с ней все ее содержимое. Иногда эти и другие мелочи создавали иллюзию, будто в комнатах все еще витают тени давно покинувших их людей. Веселее Дереку от этого не становилось, однако что-то толкало его заходить сюда снова и снова; может быть, желание напомнить себе, что все это и впрямь было, было когда-то, а не привидилось ему, не приснилось. Впрочем, Дерек никогда не спал и поэтому не видел снов.

Потом пошли всякие менее важные подсобные помещения – склады, игровая комната, спортивный зал с бассейном – и жилые комнаты сотрудников. Сюда Дерек заходил очень редко, только если ему что-то было нужно или становилось уж очень себя жаль. С некоторыми из тех, кто когда-то жил в этих помещениях, он проработал вместе много лет; их связывали самые теплые, дружеские отношения.

Здесь пресловутые тени сгущались до ощущение почти физического присутствия; казалось, люди вышли всего минуту назад и вот-вот вернутся. Именно в этих комнатах Дереку впервые пришла в голову мысль, что, может быть, имеет смысл просто взять и отключить свой эмоциональный блок. Чтобы ничего не чувствовать и, следовательно, не страдать; стать таким же жизнерадостным и отстраненным, как Цекомп. Да, может, и неплохо бы, но… Что-то мешало Дереку сделать это.

Казалось, таким образом он утратит какую-то очень существенную часть себя.

Сейчас он решил, что не стоит и дальше потакать своему дурному настроению, а потом прошел мимо жилых помещений и вскоре оказался еще перед одним люком, на этот раз выкрашенным в небесно-голубой цвет; на его гладкой поверхности черным фломастером кто-то нарисовал руку, указательный палец которой был направлен вверх. За этим люком начинался шахтный ствол, уходящий на поверхность.

Туннель медленно загибался, образуя замкнутое кольцо, и сейчас Дерек находился ровно на половине пути.

Дальше шли несколько комнат, объединенных в так называемый шлюзовой отсек, куда он тоже заглянул. Здесь, в отличие от лабораторий и жилых помещений, царил идеальный порядок. Сюда Дерек должен был привести людей, если, конечно, ему вообще суждено когда-нибудь с ними встретиться.

Тут было все, что требовалось для комфортной жизни – и кое-что еще. А именно, подключенные к Цекомпу умные машины – компьютеры, сканеры, медицинское оборудование – которые позволят провести доскональное обследование и установить уровень умственного и духовного развития "гостей". Потому что люди, как известно, бывают разные. Если, к примеру, дикарю дать в руки бластер, то неизвестно, чем это закончится не только для окружающих, но даже для него самого. А ведь бластер – просто детская игрушка по сравнению с тем, чем была напичкана подземная лаборатория, включая и самую главную ее ценность. В плохих руках все это могло наделать немало бед.

За шлюзовым отсеком тянулись стасисные камеры. Все они выходили непосредственно в туннель, и Дерек мог видеть каждого их обитателя, застывшего в тот миг, когда включилось стасисное поле. Камер было очень много и большинство из них пустовали.

Когда Дерек начал упоенно уничтожать на острове всю ту живность, которая, по его мнению, могла представлять опасность для людей или хотя бы создать для них некоторые неудобства, он помещал в стасисные камеры по несколько представителей каждого уничтожаемого вида.

Но вот беда – по-видимому, его деятельность в той или иной степени нарушила экологический баланс на острове. В результате начала сокращаться численность и некоторых видов животных, против которых он, так сказать, ничего не имел. К примеру, обезьян. Прошло не так уж много времени, и все они благополучно вымерли.

Что именно их не устраивало, Дереку разобраться не удалось. Вроде бы и еды хватало, и с водой и воздухом все было в порядке. Почувствовав, к чему клонится дело, он заблаговременно поместил в стасисные камеры целое семейство обезьян, чтобы сохранить их как вид. Пусть люди – если они когда-нибудь появятся – сами решают, что им делать как со своими "друзьями", так и с "врагами". К числу последних, несомненно, относились, и два Урода, самец и самка, которым Дерек сохранил жизнь, поместив их в две крайние из занятых стасисных камер; пусть люди и с ними тоже разбираются сами.

Дерек ненадолго остановился, глядя в огромные черные глаза, пылающие неукротимой злобой. Этот Урод – самец – застывший по ту сторону прозрачного смотрового окна камеры, был одним из самых крупных экземпляров и возвышался над Дереком, точно заросшая черным мхом скала, хотя сам Дерек имел рост выше среднего человеческого. Самка была поменьше, но все равно имела достаточно внушительный вид. Устрашающие создания, ничего не скажешь. Чего стоят хотя бы сильные челюсти и выступающие по бокам рта клыки? А мощные лапы, способные одним ударом сломать человеку шею? А восемь глаз, обеспечивающие панорамный обзор? Все это в сочетании с хитростью и коварством в естественных условиях делало Уродов практически непобедимыми, но люди, конечно, найдут способ справиться с ними.

Наглядевшись на поверженного врага – это зрелище всего вызывало у Дерека чувство удовлетворения, но сегодня даже оно лишь отчасти улучшило его настроение – он пошел дальше, в который уже раз задаваясь вопросом, откуда все-таки взялись Уроды. Неужели это действительно просто бывшие безобидные паучки, разросшиеся до совершенно невероятных размеров? И если да, то отчего с ними произошла такая метаморфоза?

Миновав длинную вереницу пустующих стасисных камер, Дерек остановился перед массивной стальной плитой, наглухо перекрывающей доступ в последнее не осмотренное и в каком-то смысле самое главное помещение подземной лаборатории. Идти – не идти? Ему было тяжело заходить туда; может быть, тяжелее, чем куда бы то ни было. Он стоял, совершенно человеческим жестом задумчиво потирая подбородок. И тут его размышления были прерваны негромким прерывистым сигналом зуммера, донесшимся из распахнутой двери наблюдательного пункта.

Дерек на мгновение замер, пораженный. Все сигналы отличались друг от друга, и этот означал, что… Нет, это, конечно, ошибка! Такое уже случалось однажды, а потом оказалось, что просто закоротило контур. И все же…

Он бросился в наблюдательный пункт.