Текст книги "Вечные влюбленные"
Автор книги: Ширли Басби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
Глава 9
В ту ночь сон долго не шел к Тесc. Лежа в огромной постели, она невидящим взглядом смотрела на тени, прыгающие на потолке от горевшего в камине огня. Мысли роились в голове.
Как она могла так опрометчиво сказать? Лишь только с уст ее сорвались эти слова, она тут же поняла, что брякнула невпопад и навлекла на свою голову еще большие неприятности. Довольная улыбка на лице Шербурна служила этому подтверждением.
Однако ею по-прежнему владел гнев, и хотя она страстно желала забрать назад эти слова, лихорадочно соображая, как бы исправить положение, испорченное ее горячим нравом, извечные упрямство и гордость не отпускали ее. Она не позволит дальше унижать себя!
Возможно, если бы Николаc хотел довести их отношения до брака, пусть не сейчас, после, она могла бы склониться к этому. Но он, как будто назло, спокойно выпроводил ее из комнаты и несколько часов был с ней необыкновенно мил. Будь он проклят!
Николаc оказался замечательным хозяином. Он завел с ней умный разговор, от которого Тесc успокоилась, а затем проводил ее вниз по лестнице и провел по остальным помещениям дома и по саду – показал ей все без прикрас. Знакомство с Сарой на кухне прошло гладко, и тревоги, которые беспокоили Тесc перед встречей, рассеялись в тот же миг, как только она увидела пухлую невысокую фигурку Сары Лэйдлоу и ее миловидное лицо.
День продолжался, и одно стало совершенно ясно для Тесc – семейство Лэйдлоу обожало графа Шербурна; особенно подействовало на нее то, что для них его слово было законом. Он получает все, чего бы ни пожелал. Вот так-то. Тесc не знала точно, как он этого добивался, но ей туманно намекнули, что если только она вздумает бежать.., то Лэйдлоу быстро положат конец подобным глупостям!
Не один раз за этот день девушка страстно мечтала, чтобы граф скинул вежливую маску и сделал что-нибудь такое, за что она могла бы зацепиться. Но, к сожалению, Николаc ничего такого не делал: он либо откровенно игнорировал ее слова, либо просто менял тему, когда Тесc пыталась делать какие-нибудь замечания по существу. Он разыгрывал из себя заботливого хозяина и предусмотрительного экскурсовода.
Несмотря на смятение, прогулка по дому и саду пришлась Тесc по душе. Николаc галантно провел ее по остальным помещениям дома, показал пустую столовую, богато отделанную панелями из красного дерева, очаровательный будуар и небольшую комнатку в дальней части дома, которая, вероятно, использовалась в качестве конторы. В последнюю очередь они осмотрели кухню, буфетную и удивительно просторные комнаты, предназначенные для Томаса, Розы и Сары. Тесc отметила – разумеется, про себя, – что, когда дом будет тщательно вычищен и приведен в порядок, он станет вполне удобным и милым. «Чудесным любовным гнездышком», – подумала она, поджав губки.
В саду и за домом до сих пор цвели несколько роз. Тесc также обнаружила остатки когда-то роскошного цветника: беспорядочно разросшаяся лаванда, остроконечный тимьян и розмарин буйно росли вдоль старых, стершихся от времени каменных дорожек. В саду были и еще кое-какие постройки, но становилось прохладно, и ни Тесc, ни Николаc не сочли нужным осматривать их.
Они вместе закусили в главной гостиной, положив тарелки, принесенные Томасом, на колени. А потом, когда наступили сумерки, Николаc поднялся и пожелал Тесc спокойной ночи. Тесc с недоумением взирала, как Николаc позвал Лавджоя, и они уехали.
«Я не понимаю его», – наконец решила девушка. Он похитил ее и бесцеремонно объяснил, какое место она будет занимать в его жизни, и все же.., и все же по-своему, даже будучи уверенным, что она любыми способами готова расставить для него брачные сети, он добр с ней.
«Что же делать?» – в отчаянии думала она уже в десятый раз с тех пор, как улеглась спать. Зарываясь глубже в мягкие, пахнущие лавандой одеяла, прислушиваясь к скорбным крикам совы. Тесc нехотя признала, что все же ей намного лучше здесь, чем в «Черной свинье». Однако было ясно, что Николаc не позволит ей проводить ночи в роскошном одиночестве и что скоро, быть может, даже завтра, он появится и станет распоряжаться ею. И она не уверена, что сможет противостоять его требованиям…
Тесc беспокойно металась в постели, стараясь не думать о ярких чувственных картинах, которые внезапно возникли у нее перед глазами. Если бы она только знала, кто она! Почему она так испугалась человека, которого назвали бароном Мандевиллом?.. Возможно, если бы у нее были ответы на эти вопросы, она смогла бы сделать какие-то выводы о своем отношении к этому неотразимому графу Шербурну. Так продолжалось долго: она то размышляла о себе и графе, а в следующую минуту раздумывала, что стало с ее памятью, потом снова возвращалась к отношениям между собой и человеком со сверкающими черными глазами, который, похоже, без всяких усилий очаровал ее.
* * *
К Николасу сон тоже не шел, однако не по тем же причинам, что изводили Тесc. По крайней мере он знал, кто он, хотя после вечера, проведенного со старшей сестрой Атиной, Николаc уже не был уверен, как прежде, что семья – это прекрасно. Они с Атиной никогда особенно не ладили, а теперь, когда Николаc имел глупость пережить ее обожаемого Рэндала и осмелился унаследовать его титул, дела между ними пошли еще хуже.
Десять лет разницы в возрасте создали настоящую пропасть между ними; к тому же их характеры были настолько разными, что, даже будь они ближе по возрасту, все равно бы возникали медленно тлеющие ссоры. Рэндал, средний ребенок, выступал в роли необходимого буфера. Теперь же без смягчающего влияния Рэндала между Николасом и Атиной постоянно происходили стычки. Она возмущалась, что не родилась мужчиной, и считала несправедливым, что сначала Рэндал, а потом Ник унаследовал все богатство Шербурнов. И если она как-то смирилась с тем, что Рэндалу достались поместья их отца, ее выводило из себя, что сейчас в таком же положении оказался Ник. Все это не давало ей покоя.
Думая о ее высокомерных манерах, Николаc встряхнул головой. Его ничуть не удивляло, что Атина так и не вышла замуж. Только мертвый мог бы выслушивать эти сварливые речи! Он вздохнул: если не произойдет что-нибудь радикальное, то, похоже, ему придется мириться с ней до конца дней!
Это была тягостная мысль. Сегодня Николаc отпустил Лавджоя пораньше и, вернувшись на свою половину на ночь, медленно стянул шейный платок и машинально бросил камзол на кресло. «Может, мне удастся найти ей мужа, – размышлял он. – Менее чем через месяц ей будет сорок два, она давно уже считается старой девой, но если дать за ней достаточно денег… Она по-прежнему привлекательна», – нехотя признал он, вспоминая, как она выглядела несколько лет назад, когда плавно и величественно сходила с лестницы, чтобы поприветствовать его, приехавшего в поместье Шербурнов. На ней тогда было яблочно-зеленое декольтированное платье с высокой талией и длинным шлейфом. Атина была ростом со среднего мужчину, но при этом прекрасно сложена. Она обладала – и Николаc первым признал это – неким королевским величием. Атину можно было назвать скорее привлекательной, нежели красивой: густые черные волосы, большие лучистые черные глаза Талмиджей, но по сравнению с братом – более нежные нос и подбородок.
Уже не в первый раз Николаc задавался вопросом, отчего она не вышла замуж. «В юности она, наверное, была великолепна, а ее злой язычок тогда не был острым, как бритва», – ядовито размышлял он. Конечно, если бы она была замужем, ему до приходилось бы о ней заботиться, и ссорились бы они гораздо реже. Их стычкам не могло помешать даже присутствие бабушки.
При, мысли о бабушке Паллас суровое лицо Николаcа смягчилось. «Пожалуй, она – единственный член нашей семьи, которого я искренне люблю», – с нежностью подумал он. Скорее всего так было потому, что никто из его родных не выражал свою любовь к нему.
Родители не то что не любили его, но были слишком заняты своей жизнью. Он был младшим сыном, не наследником, поэтому считался некоей гарантией на случай, если что-нибудь стрясется с Рэндалом…
Николаc усмехнулся. Что ж, с Рэндалом «что-то стряслось», и ему теперь чертовски хочется, чтобы Атина приняла это как данность и прекратила вести себя так, словно он спланировал безвременную кончину брата. Николаc покачал головой. Вот уже скоро год, как Рэндала нет, а Атина до сих пор не может уяснить себе, что он является графом Шербурном.
«И если она не перестанет накидываться на меня в присутствии Паллас, я буду настаивать, чтобы она перебралась в усадьбу Доувер! – На лице Николаcа появилась жесткая улыбка. – И пусть попробует не подчиниться!» Он представил себе, как разъярится Атина, но вскоре выбросил эти мысли из головы, ему больше хотелось думать о бабушке, а заодно и о том, что он не слишком продвинулся в поисках невесты.
Налив себе бренди из хрустального графина, Николаc сел в красное кожаное кресло, вытянул ноги и принялся потягивать янтарную жидкость, возвращаясь мыслями к вчерашней ночи. Тогда он пил бренди вместе с маленькой ведьмочкой с огненно-рыжими волосами…
Вздрогнув, Николаc прервал эротические грезы и вернулся к насущным проблемам: к бабушке Паллас и ее упорному желанию увидеть его женатым, и чем раньше, тем лучше. «Бабушка – восхитительная женщина», – задумался Николае. Сватовство в пятнадцать лет. Материнство в шестнадцать.
И потом осталась одна, после громкого скандала, причиной которого послужил ее муж, дед Николаcа Бенедикт. Он исчез, прихватив с собой бриллианты Шербурнов и жену своего ближайшего соседа!
Сейчас Паллас было восемьдесят три, и она казалась внуку очень хрупкой и слабенькой. В горле у него появился комок. Он не хотел, чтобы бабушка умерла, не хотел разочаровывать ее, отказав в единственной просьбе – жениться и, разумеется, оставить наследника. Раз она хочет, чтобы он женился и стал отцом следующего поколения Шербурнов, видит Бог, он решится на это!
На его красивом лице отразилась печаль. Как раз только что он нашел подходящую невесту. Пикантное личико с огромными фиалковыми глазами и сверкающими рыжими локонами молнией вспыхнуло перед его мысленным взором, однако он с раздражением отогнал от себя лукавое видение. Из всех этих Долли получаются прекрасные любовницы, но не жены!
Бабушка хочет, чтобы он женился, и хотя он не слишком разделял это стремление, тем не менее чувствовал, что должен уступить ей. Он понимал, как ей нужен наследник: ведь он последний в роду, и если с ним случится что-нибудь непредвиденное, графов Шербурнов больше не будет. Откинув темноволосую голову на мягкую кожаную спинку кресла, Николаc потягивал бренди и размышлял о будущем.
Унаследовав титул, Николаc не мог отрицать, что другими глазами стал смотреть на свой дом. Им овладела гордость за родовое гнездо, он почувствовал на своих плечах бремя ответственности за каждого, кто принадлежал к их роду. Не только само поместье, но также фермы и деревни требовали внимания, и он открыл в себе огромное желание видеть, что земли его плодоносят, а люди живут в достатке и знают, что им нечего бояться своего хозяина, что он всем сердцем за то, чтобы им было хорошо.
Николаc сморщился. В этом крылась причина, по которой их с бабушкой желание видеть наследника совпадало. Каждому важно знать, что его род будет продолжен, а будущее детей обеспечено. «Бог знает, – сардонически подумал он, – если все останется в руках Атины, а это вполне возможно, если с ним случится какое-нибудь несчастье, она радостно отправится в Лондон и до самой своей смерти будет выкачивать из имения все до последней кровинки».
Ее, так же, как и покойного Рэндала, неумолимо тянуло к игорным столам, ко всякого рода лотереям и играм, где удача зависит от слепого случая. И хотя состояние Шербурнов огромно, все же оно небесконечно. Продолжи эта милая парочка свой образ жизни – следующее поколение унаследовало бы от них разве что долги.
Вот и сегодня карточные долги Атины вызвали между ними ссору. Обед только что закончился, и, не желая пить вино в гордом одиночестве, Николаc немедленно присоединился к двум дамам в голубом салоне, который бабушка любила больше других.
Паллас была довольна внуком. Усевшись в изысканное кресло времен Людовика XV, обитое бледно-голубым полосатым атласом, Николае настроился приятно провести остаток вечера. Бабушка разливала чай. Когда Николаc сел, они обменялись доброжелательными взглядами.
Восторженно сверкая голубыми глазами, Паллас спросила:
– Тебе не хватает собственного общества?
– Не хватает, если я могу разделить его с тобой, – улыбнулся он в ответ.
Графиня Шербурн была миниатюрной женщиной, а ее когда-то светлые волосы теперь стали серебряными. Нежно-розовое лицо ее светилось. Но все же было заметно, что ей восемьдесят три года.
Николаc знал, что все эти дни она быстро уставала и уже не пробуждалась с первыми лучами солнца, как делала много лет подряд. Она протянула ему чашку чая, а он, глядя на ее тонкие, с голубыми прожилками руки, вдруг осознал, как скоро Бог может забрать ее к себе.
В глазах его появилась тревога.
– С тобой все хорошо? – тихо спросил он.
– О Боже, разумеется! – Она посмотрела на него своими ясными глазами. – Особенно с тех пор, как ты приехал.
Атина сидела в кресле напротив, возле огня, который ярко горел в отделанном серым мрамором камине. При словах Паллас у нее вырвался недостойный леди смешок.
– Бабушка, – с отвращением произнесла она, – не надо льстить ему. Он и так напыщен и красуется перед нами, ведь он – граф Шербурн!
Николаc, прищурившись, поглядел на нее.
– Вот как? – протянул он. – Принимая во внимание то, что меня не готовили к настоящему делу, я полагал, что веду себя достаточно осмотрительно. А у тебя есть какие-то жалобы?
Напрасно он это сказал.
– Ты сам знаешь, что есть! – взорвалась Атина. – Боже!
Если бы только я родилась мужчиной, тогда я была бы графом! И мне не пришлось бы жить на гроши, на твое жалкое содержание!
Николаc вздохнул.
– Если бы ты не играла так бездумно, твое содержание показалось бы тебе достаточным. И это не гроши, тем более не я назначил тебе такую сумму. Потрудись-ка вспомнить: несколько месяцев назад, когда мы обсуждали этот вопрос, ты мне сказала, что на твои нужды этих денег хватает.
– Однако Рэндал, – стиснув зубы, произнесла она, – всегда давал мне аванс, когда ко мне приставали кредиторы. Он никогда не говорил мне, чтобы я возвращалась в Шербурн, когда у меня было пусто в карманах!
– В этом месяце ты приезжала домой, и видя, как ты тратишь свои средства, я не считаю резонным давать тебе деньги авансом, чтобы ты разбрасывала их на игральных столиках или тратила на очередную пару туфелек с бриллиантовыми каблуками!
Атина рывком поднялась на ноги, сжав пальцы в кулаки.
– Мне жаль твою несчастную жену, если тебе, конечно, удастся найти бедное существо, которое пожелает мириться с таким деспотом!
Как бы я хотела, чтобы ты, а не Рэндал погиб на этой проклятой дуэли!
– О, Атина, дорогая, – жалобно начала Паллас, – ты ведь не хотела этого сказать!
– Не хотела? – загремела Атина и в ярости вылетела из комнаты.
Николаc и бабушка молча смотрели друг на друга. Глаза старушки были исполнены печали.
– Подумать только, за все эти годы она так и не научилась держать себя в руках. Я уверена, она не имела в виду все эти ужасные вещи. Ты же знаешь Атину – всегда говорит прежде, чем подумает. Постарайся не обижаться на ее слова, Николаc, дорогой.
Николаc улыбнулся и нежно взял ее руку.
– Я не сержусь, бабушка, потому что понимаю – ей очень тяжело, они ведь были так близки с Рэндалом. А он был к ней чересчур снисходительным.
– А ты.., не можешь заставить себя быть таким же? – с надеждой в голосе спросила Паллас.
– Если тебя это обрадует, я поговорю с Робертсоном относительно увеличения ее квартального содержания. Лишь бы это вернуло в семью мир.
– Тебе не стоит это делать для меня, но для Атины.., может, тогда вы станете лучше понимать друг друга?
– И все мы тоже, – вздохнул Николаc.
Паллас ласково улыбнулась ему.
– Ты не пожалеешь об этом, и, надеюсь, когда-нибудь оценишь свою сестру. Может, она и вспыльчивая, но не такая высокомерная и острая на язык, как кажется. Когда позапрошлой зимой я болела и страшно кашляла, а это длилось несколько месяцев, она почти не отходила от меня и была доброй и заботливой. Вам двоим, похоже, больше всех досталось.
– Ну если ты так считаешь… – сухо заметил Николаc.
– Да. – Голубые глаза ее засверкали над краем чашки, которую она держала в руке. Отпив глоток чая, она поставила чашку и решительно произнесла:
– А теперь скажи мне, пожалуйста, почему ты так неожиданно вернулся? Я думала, ты собираешься остаться в Лондоне до конца «небольшого» сезона.., или пока не найдешь?..
Николаc усмехнулся. Интересно, что он может сказать, черт возьми? Вряд ли сможет объяснить, что поспешно вернулся домой из-за опасения сделать предложение леди Мэрианн Галливел. Единственное, ради чего он ездил в Лондон, – найти невесту. А что касается разговора, который состоялся между ним и герцогом Роксбери… Нет, чем меньше людей знает об этой причине возвращения в поместье Шербурнов, тем лучше.
Склонив набок голову, Паллас задумчиво смотрела на внука.
– Надеюсь, это не имеет отношения к этой ужасной особе, Мэрианн?
Николаc подпрыгнул как ужаленный.
– Откуда ты узнала про нее? – не успев подумать, спросил он.
Паллас улыбнулась.
– Дорогой, ты же знаешь, в таких домах, как наш, тайн не бывает. Слуги знают все. Когда ты несколько лет назад впервые повстречался с ней, Лавджой написал об этом своему дяде Беллингхэму, тот мимоходом обронил это моему камердинеру Симпсону, а тот сказал мне, что в Лондоне есть молодая леди, которая привлекла твое внимание. И только намного позже мы узнали, что она оказалась настолько безвкусна, что выбрала себе в мужья какого-то богатого старика. От нескольких моих друзей, выезжающих в свет чаще меня, я узнала, что теперь она вдова и очень хороша собой… Теперь она насылает на тебя свои чары?
– Ты – настоящая колдунья, – сказал Николаc, встревоженный и удивленный одновременно. – От тебя ничего не скроешь!
Бабушка засмеялась и, отпив еще чая, промурлыкала:
– О, я думаю, что если бы ты захотел скрыть от меня какую-нибудь тайну, мне пришлось бы здорово потрудиться, разгадывая ее. – Ее блестящие голубые глаза слегка затуманились, и она добавила:
– Но, разумеется, тебе придется применить весь свой ум, чтобы скрыть что-нибудь от меня!
– Да уж! – фыркнул Николаc. – Но отвечаю на твой вопрос: да, полагаю, именно из-за Мэрианн я так поспешно уехал из Лондона. – Он бросил на старую леди внимательный взгляд. – Видишь Ли, сейчас она готова выйти за меня замуж…
– В самом деле, дорогой? Но ведь, конечно, она этого не сделает? В конце концов, у нее уже была такая возможность, однако она ею пренебрегла. – Паллас сморщила маленький носик от отвращения. – Мы, Талмиджи, не пользуемся бывшими в употреблении вещами, пока не захотим этого всем сердцем. Только в таком случае мы так поступаем!
Поставив на стол чашку с блюдцем, Николаc мрачно сказал:
– Мое сердце не принадлежит ей, но, по-моему, найти невесту не так легко, как я думал вначале.
– Естественно, нет! Это же не покупка породистой лошади для собственной конюшни, сам понимаешь. Ты ведь ищешь себе жену.
Ту, что станет матерью твоих детей и с кем ты проведешь всю свою жизнь. – Бабушка наклонилась к нему. – Я знаю, что ты хочешь доставить мне удовольствие и что женитьба для тебя жизненно необходима, но, Николаc, – тихо произнесла она, – ты должен прежде всего доставить удовольствие себе. Это превыше всего. Ты будешь жить с этой женщиной и, надеюсь, проживешь долго после того, как я рассыплюсь в прах в могиле. – Лицо ее сделалось задумчивым. – Не торопись, чтобы не совершить ужасную ошибку…
– Как ты? – тихо спросил он.
Паллас пришла в замешательство: она поняла, что имеет в виду внук.
– О нет, мой дорогой! – страстно воскликнула она. – Я никогда не считала, что брак с твоим дедушкой был ошибкой!
Эту тему они никогда не обсуждали. Имя деда редко называлось, а если и упоминалось, то, как правило, в неодобрительном контексте. И тут до Николаcа внезапно дошло, что Паллас никогда не говорила о своем муже.
– Ты не обвиняешь его за то, что он бросил тебя? За то, что обошелся с тобой таким постыдным образом? – недоверчиво спросил Николаc.
Мягкий свет зажегся в глазах старой леди. Она посмотрела на огромную картину, которая занимала одну из стен комнаты.
– Нет, – хрипло ответила она. – Я никогда не винила его. Я любила, уважала его и несказанно жалела…
Николаcа разбирало любопытство. Он встал и подошел к написанному маслом портрету.
– Вы были красивой парой, – бесстрастно сказал он, рассматривая картину.
Портрет его бабушки и дедушки был написан через полгода после их свадьбы. Юное лицо Паллас светилось от счастья – столько в нем было любви к высокому строгому мужчине, ее мужу, стоявшему рядом с ней, что это поражало Николаcа всякий раз, когда он видел портрет. Паллас была изображена сидящей в этой самой комнате, одетая в пышное бальное платье из светло-голубого шелка и роскошно украшенная знаменитыми бриллиантами Шербурнов – тиарой, серьгами, ожерельем, брошью, браслетом и восхитительным кольцом с самым большим алмазом, который когда-либо видел Николае. Все эти бриллианты исчезли вместе с ее мужем.
Отведя глаза от кольца, Николаc принялся рассматривать лицо дедушки, поразительно похожее на его собственное. Это было гордое, даже надменное лицо. Густые черные волосы отброшены назад и открывают благородные брови, в черных испанских глазах читается намек на веселый нрав, решительный подбородок слегка поднят, большой подвижный рот изогнулся в слегка циничной улыбке. «С первого взгляда, – отметил Николаc, – ни за что не подумаешь, что это человек, который похитил жену другого, а затем бросил собственную жену и новорожденного сына». На портрете рука Бенедикта по-хозяйски лежала на спинке стула, на котором восседала Паллас.
Другой рукой он держал шпагу, висевшую у него на боку.
Николасу пришла в голову любопытная мысль, что оба этих жеста многое говорили ему о деде и поза эта не лишена смысла. Все в нем ясно указывало на то, что это человек, который заботится о себе.
– Я всегда думал, что ты должна была его ненавидеть, – медленно произнес Николаc, возвращаясь к своему креслу.
Паллас покачала седой головой:
– Никогда. Он хорошо относился ко мне, Николаc. Был добр, заботлив. – Она посмотрела в сторону, словно видя то, что внуку было неподвластно увидеть. – Я была молода и любила его. И до сих пор люблю. Я знала всю эту ужасную историю про нарушенную помолвку и про то, как подло Грегори похитил Терезу, но я была уверена… – Губы ее печально скривились. – Уверена, что смогу заставить Бенедикта полюбить меня, что вытесню образ Терезы из его сердца… – Она слабо улыбнулась. – Но, разумеется, не смогла. Связь между ними была нерушимой. Они были не виноваты, что так отчаянно любили друг друга, и я даже не могла ненавидеть его за то, что он женился на мне, любя ее. Ведь в конце концов ему был нужен наследник. И хотя я знаю, что у него в сердце была любовь к другой, он ни разу не подал мне ни малейшего намека, что женился на мне исключительно из-за обстоятельств, в силу которых должен был продолжить свой род. Он всегда относился ко мне заботливо, с уважением – немногие жены моего поколения могут сказать такое о своих мужьях!
Задумчиво глядя на нее, Николаc резко спросил:
– А как ты думаешь, что с ними случилось? Судя по тому, что я слышал, они словно исчезли с лица земли.
Паллас пожала плечами, однако в глазах ее промелькнула боль, и Николаc поразился, что спустя долгие годы бабушку все так же глубоко трогают события, которые произошли шестьдесят пять лет назад.
– Не знаю. В лучшие минуты я склоняюсь к мысли, что им удалось пробраться в колонии и что там они прожили долгую спокойную жизнь. – Она опустила голову и с силой произнесла:
– А иногда надеюсь, что жизнь у них была долгая, но несчастная, и что его обожаемая Тереза оказалась пустоголовой, как морковка, лиловоглазой сварливой каргой!
Николаc расхохотался, и они весело поглядели друг на друга.
Решив, что они уже довольно поговорили о давно минувших днях, Николаc непринужденно предложил:
– Ну на сегодня хватит об этой старинной истории. А теперь расскажи, что произошло, пока меня не было дома.
Они обсудили несколько незначительных вопросов, а потом Паллас подвела его к некоторым недавно происшедшим в жизни семейства Шербурнов событиям. Уютно откинувшись на спинку кресла, Николаc словно растворился в легких волнах изящного рассказа старой леди. Но тут Паллас сказала нечто такое, что заставило его выпрямиться и навострить уши.
– Умер старый сквайр Фрэмптон? А я-то думал, что старый дьявол настолько упрям и вспыльчив, что просто не позволит себе умереть!
– Гм-м, я тоже так думала, – ответила Паллас. – Но все-таки он умер, полагаю, около трех лет назад. Теперь сквайром стал его старший сын, Джон. Ты его помнишь?
Николаc покачал головой:
– Не очень хорошо. Он ведь на несколько лет старше меня, да?
– Да, я думаю, ему тридцать девять… Он и твоя сестра иногда неплохо ладят между собой…
– Правда?
– Ну, возможно, это ни о чем не говорит, но должна сказать, мне не очень нравятся его друзья – какие-то беспутные парни. Они нездешние. И вообще в Холле за эти дни произошло несколько странных событий. – С недовольным выражением лица она добавила:
– Я так поняла, что ради забавы они любят примыкать время от времени к «нелегалам» и помогают им перевозить товары. Очевидно, им нравится натягивать нос драгунам, это их развлекает. Старый сквайр никогда не одобрил бы такие выходки!
Николаc выпрямился в кресле. Фрэмптон-Холл находился как раз рядом с Ромни-Марш, а контрабандистов, у которых на этой территории был штаб, местные жители давно уже называли «нелегалами».
Просьба Роксбери завладела мыслями Николаcа, и ему показалось интересным, что молодой сквайр, пусть даже ради забавы, помогает контрабандистам. А в особенности эти «беспутные» парни…
– А что, в последнее время контрабандисты стали более активными? – нарочито беспечно спросил Николаc.
Паллас взмахнула ресницами.
– Откуда мне знать?
– Просто, – со смехом ответил ей внук, – в пределах пятидесяти миль нет ничего такого, чего бы ты не знала!
Старушка улыбнулась.
– Вероятно, но я не хочу говорить об этих гадких «нелегалах»!
Лучше дай расскажу тебе о некоторых новых соседях. – Вид у нее был хитрющий. – И об их дочерях…
Николаc застонал:
– Бабушка! Я знаю, что обещал найти невесту, но надеялся хоть немного передохнуть от жеманных девиц в шуршащих шелках!
– О бедняжка! Прекрати жаловаться! Я не сомневаюсь, что тебе понравятся эти молоденькие девушки. И поскольку твое счастье больше всего занимает меня, тебе не придется суетиться по поводу невесты, ибо ни одна женщина на свете тебя не устроит! – Николаc молча состроил гримасу. Паллас в ответ улыбнулась и продолжала:
– Во-первых, приехал лорд Спенсер, в высшей степени приятный человек, – ты помнишь его кузена? – Николаc кивнул головой, и она продолжала:
– Ну примерно четыре года назад он унаследовал титул и поместье кузена и вместе с семьей – двумя дочерьми и сыном – живет тут очень тихо почти круглый год. Спенсеры не очень богаты, но у них есть несколько ферм на болотах и прекрасные связи. Дочери – бесстрашные наездницы, веселого нрава.
Николаc, казалось, не слишком заинтересовался этой информацией, и Паллас хмуро поглядела на него.
– Николаc, дорогой, – в заключение сказала она, – я понимаю, что для тебя это трудно, но ты должен найти себе жену. По крайней мере познакомься с этими девушками и посмотри на них. Возможно, ты удивишься и обрадуешься тому, что найдешь прямо перед своим носом. – Вспомнив еще кое-что, она радостно улыбнулась:
– Кроме того, здесь еще дочь адмирала Броунелла. Несколько лет назад он вышел в отставку, и они поселились в старом Колдвелле. Ты знаешь, это странный дом, стоит практически посреди болота. Адмирал сделал там замечательный ремонт. Во всяком случае, Джейн только что исполнилось восемнадцать лет, у нее очаровательные манеры, но, разумеется, она, как любимица в семье, немного избалована. У них еще два старших сына, тебе может понравиться их общество. – Паллас замялась. – Хотя, – нехотя добавила она, – старшего сына, Роберта, считают немного диким, и я думаю, что он иногда присоединяется к Джону Фрэмптону и его друзьям в их эскападах с контрабандистами, к немалому неудовольствию своей семьи. – Бабушка ангельски улыбнулась внуку. – Ну а теперь, когда ты здесь, я думаю, твое влияние на всех мужчин округи окажется благотворным.
Вспоминая этот разговор и исполненное надежды лицо бабушки, Николаc сморщился и отпил бренди. Боже правый! Если бы он знал, что ждет его в усадьбе Шербурнов, он бы точно дважды подумал, прежде чем покинуть Лондон. Но тут, вспомнив о прелестях изящной рыжеволосой затворницы в старом коттедже привратника, он улыбнулся. Возможно, ему не составит особого труда отбиваться от троицы жеманных барышень и играть роль няньки у группки пройдох, если при этом он сможет обнимать Долли или как она там себя называет…
