Текст книги "Вечные влюбленные"
Автор книги: Ширли Басби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
Глава 12
Тесc не отрываясь смотрела на Ника; ей пришло в голову, что он прав – прав не в том, что к ней вернулась память, а в том, что она много знала о кентских контрабандистах. Волнение пронзило ее. «Наверное, я здешняя! Или, – немного поостыв, подумала она, – когда-то, в прошлом, жила в этих местах». Однако подспудно она чувствовала, что это не так. Воспоминание о контрабандистах пришло естественно. А это нельзя сбрасывать со счетов. Волнение ее улеглось, как только она решила, что просто была знакома с кем-то, кто знал, как действуют контрабандисты, или рассказывал ей об этом.
Николаc пристально смотрел в широко раскрытые глаза Тесc.
– То, что я знаю о контрабандистах, не должно слишком сильно вас удивлять. Любой, кто живет в окрестностях Ромни-Марш, наслышан о них – кентские «нелегалы» наглые. Воображаю, что есть множество людей, которые никогда не приближались менее чем на пятьдесят миль к Ромни-Марш, но при этом слышали о контрабандистах. А что до их действий, то каждый знает, как ведут себя эти люди. Это не самый большой секрет! – резко закончила она.
– У тебя острый язычок, – мрачно заметил Николаc. – Прости, но я тебе не верю. Похоже, у тебя весьма выборочная память, и я затаив дыхание предвкушаю момент, когда ты вспомнишь все!
Глаза Тесc потемнели от гнева.
– Если бы вы не были волокитой, противным, невыносимым человеком, вы бы поняли, что я говорю вам правду! И если у меня случайно появились проблески памяти, то это не означает, что я лгу!
Она была прекрасна в гневе: глаза ярко блестели, щеки вспыхнули и порозовели, маленький упрямый подбородок воинственно приподнялся. Николаc хорошо понимал, что вместо того чтобы пререкаться с ней, ему следовало бы утащить ее в спальню и снова заняться любовью…
Бормоча себе под нос проклятия, он отбросил свои похотливые мысли и подтолкнул ее к узким ступенькам, которые вели в кладовую.
Молча, с оскорбленным видом Тесc позволила ему довести себя до кухни, где их ожидала Роза, присоединившаяся к остальным двум женщинам. Там на них обрушился шквал вопросов, но Николаc быстро успокоил их страхи, заявив, что контролирует события и что им не о чем беспокоиться. Приободрив их, он увлек Тесc в главную гостиную.
Едва расположившись на канапе. Тесc спросила:
– Уж не собираетесь ли вы устроить им западню сегодня, когда они придут за своими товарами?
– Не только острый язычок, но и неплохие мозги! Скажите, дорогая, может, вы уже решили, как именно я собираюсь устроить им западню? Так вы, кажется, это назвали?
Тесc нерешительно глядела на него.
– Вы ведь не собираетесь передать это дело сэру Чарльзу, не правда ли?
Николаc поднял черную бровь:
– Сэру Чарльзу?
Внезапно Тесc смутилась. Почти неслышно она пролепетала:
– Сэру Чарльзу Уэтерби, местному магистрату.
– Еще кое-что вспомнилось? – сардонически спросил Ник.
Тесc рассеянно кивнула:
– Это имя просто пришло мне на ум. – Она честным, открытым взглядом посмотрела на него. – Вы думаете, ко мне постепенно возвращается память?
В глазах ее читались такая жалоба и мольба, что Николаc подавил язвительное замечание, уже готовое сорваться с языка. Она великолепная актриса. Пожимая широкими плечами, он заметил:
– Возможно. Кто знает, может, завтра вы проснетесь и точно вспомните, кто вы… – Он холодно улыбнулся. – Помимо того, что вы моя любовница, разумеется.
– Разумеется, – бесцветно ответила она. Не в силах больше выдерживать его насмешливый взгляд, она посмотрела в сторону и спросила:
– Что вы собираетесь делать с контрабандистами?
– Не знаю, – к их общему удивлению, со вздохом признался Ник. – Передать информацию сэру Чарльзу – это самое логичное, что можно сделать, но мне бы хотелось самому встретиться с этими наглецами. Или по крайней мере понаблюдать за ними.
– Вы имеете в виду – шпионить? – затаив дыхание, спросила она; фиалковые глаза сверкали от возбуждения. Явно увлеченная этой идеей, она оживленно продолжила:
– Мы можем спрятаться в подвалах, дождаться их возвращения, а потом пойти за ними! Мы даже можем выяснить, кто у них вожак, глава контрабандистов!
Это было как раз то, что собирался сделать Николаc один, и он едва не застонал от ее чуть ли не осязаемого восторга от предстоящей встречи с выдающимся умом – вожаком контрабандистов. Явно смущенный, Николаc пробормотал:
– Не самое подходящее времяпрепровождение для вас – прятаться в подвалах и наблюдать за контрабандистами! Эти люди способны убить любого, кто встанет им поперек пути. Они безумные, дикие головорезы, и я с содроганием думаю, что будет с вами, окажись вы у них в руках. Я хочу, чтобы вы были в надежном, безопасном месте, подальше от этой заварушки, и что бы я ни решил делать в такой ситуации, я не хочу, чтобы вы выглядывали у меня из-за плеча. – Он продолжал извергать из себя пылкие доводы и наконец заявил:
– Ни при каких обстоятельствах вы не будете касаться «нелегалов»! – Он смотрел на нее жестко и бескомпромиссно. – Если единственный способ, – зловеще добавил он, – добиться того, чтобы вы не вмешивались в крайне опасные для вас дела, – засунуть вам в рот кляп и привязать к кровати наверху, то поверьте мне, дорогая, я так и сделаю. Вы обещаете мне не совать свой нос?
Тесc упрямо сжала губы и посмотрела ему в лицо.
– Откуда вы узнаете, что я сдержу слово? – с подчеркнутой насмешкой спросила она. – Вы ведь думаете, что я лгунья.
– Но не в этом деле, – медленно ответил он, зная, что говорит правду. Он не мог объяснить, но чутье подсказывало ему, что если она даст обещание, то будет хранить его. «Откуда, черт побери, я знаю это?» – озадаченно спрашивал он себя. Почему он так уверен, что она сдержит слово? У него не было ответа на эти вопросы.
Сурово глядя на нее, он еще раз требовательно спросил:
– Ну так как, даете мне слово?
Тесc вздохнула, понимая, что он не уступит ни на йоту и что дальнейшие пререкания бесполезны. Какой он упрямый!
– Ну хорошо, – резко бросила она, – даю.
Он притворно улыбнулся.
– Все яснее ясного, дорогая: можно доверять вашим словам, но не вам!
Тесc состроила гримаску.
– Я дала вам слово, что не стану наблюдать за контрабандистами или выяснять что-нибудь о них.
– А еще?
– А еще не пойду обследовать подвалы без вашего разрешения.
– Благодарю вас, – мягко сказал Николаc. Взгляд его потеплел. – Я понимаю, что вам стоило больших усилий дать такое обещание, но это только ради вашей безопасности.
На лице Тесc было написано отвращение.
– Не понимаю, для чего мужчины идут на такое! Вы ведь собираетесь поймать их в ловушку, да?
Николаc медленно кивнул:
– Да, я думал об этом.
– Я знала это, – пробормотала Тесc и соскочила с канапе.
Она возбужденно прошлась по комнате, потом, нахмурившись, посмотрела на Ника. – И что же я должна делать, пока вы развлекаетесь – преследуете контрабандистов?
Он подошел к ней, привлек к себе и поцеловал в нос.
– А вы, моя милая, будете наверху: спрячетесь в постели и, затаив дыхание, будете ждать моего триумфального возвращения!
Тесc фыркнула и выскользнула из его рук.
– Это крайне утомительно! За прошедшие два дня я нашла, что профессия любовницы слишком скучна для меня, – едко заметила она.
Чувственная улыбка исказила полные губы Николаcа, и он медленно притянул ее к себе, поцеловал и пробормотал:
– Я был очень к вам невнимателен, да? – Сердце Тесc забилось сильнее. – Обещаю, мой следующий визит не будет столь коротким и вы поймете, что быть моей любовницей – совсем не скучно.
Он жадно, горячо поцеловал ее. С огромным, нескрываемым удовольствием.
Тема контрабандистов и нелегкой судьбы любовницы вылетела у Тесc из головы. Сладостная неумолимая страсть завладела ею, она тихонько застонала и, сама того не желая, обвила шею Ника руками. По крайней мере она убеждала себя, что не желает этого, но он поцеловал ее еще крепче, пробуждая своим коварным языком и гипнотизирующей близостью такие темные чары, что для Тесc, ласкавшей его густые волосы, ничто больше не имело значения…
Пробормотав нечто среднее между проклятием и мольбой, Николае наконец оторвал ее от себя. Черные глаза его сверкали от страсти, он с трудом дышал.
– Несомненно, ты самая соблазнительная штучка, что я встречал в своей жизни, к счастью или к несчастью, – глухо произнес он. – Едва только я касаюсь тебя, как меня охватывает пламя, а если я не касаюсь тебя, не целую, не держу в объятиях, я только и думаю о том, чтобы сделать это. Ты – колдунья! – Он запечатлел крепкий быстрый поцелуй на ее губах, которые еще болели от прежнего поцелуя. – Я не могу остаться, поскольку у меня на этот вечер другие планы, но я вернусь как можно быстрее. – Ник с сожалением улыбнулся. – Наверное, это будет после полуночи, и хотя больше всего я мечтаю забраться в твою теплую постель, мне все же не следует оставлять без внимания контрабандистов.
Все еще одурманенная поцелуями, Тесc затуманенным взором смотрела на него, пока вдруг до ее сознания не дошло, что ему предстоит отчаянное, опасное дело. Если эти наглые контрабандисты – безумные, дикие головорезы, а в этом она не сомневалась, – значит, его жизнь будет в опасности? Что случится с ним, если они обнаружат, что он шпионит за ними? Что, если они убьют его?
Тесc охватил страх. В груди ее боролись противоречивые чувства.
– Будьте осторожны! – хрипло сказала она. – Вы ведь не станете глупо рисковать? Вы не… – она болезненно сглотнула, – не позволите им причинить вам вред?
Ее слова и очевидная тревога затронули некие глубинные чувства в Нике. Никто, кроме, пожалуй, бабушки, никогда о нем не тревожился. На его красивом лице отразилась нежность: он привлек ее к себе, убаюкивая, как ребенка.
– Нет, дорогая, не позволю. – Он коротко поцеловал ее в голову и пробормотал:
– На сей раз я чувствую, что никакой риск не заставит меня… – Он улыбнулся. – Поверь мне, шалунья, я не позволю какому-то контрабандисту не пустить меня в твою постель! – Он снова поцеловал ее и, накинув на себя плащ с пелеринами, ушел.
Тесc уставилась на пустой проем, в котором растворился Ник.
Что с ней происходит? Как получилось, что этот приводящий ее в ярость обманщик смог за какие-то два дня так перевернуть ее жизнь?
Отчего простое его присутствие делает ее счастливой? А когда его нет, она чувствует себя опустошенной и покинутой? Почему случилось так, что, хотя она ругает его и думает, что ненавидит, сама мысль о том, что ему грозит опасность, наполняет ее ужасом? Она ведь наверняка не стала бы беспокоиться о каком-нибудь звере!
Николаc хмуро правил лошадьми под непрерывным дождем.
Думы его на удивление были схожи с размышлениями Тесc. Он спрашивал себя, что же такое было в этой Долли, от чего кровь начинала быстрее течь в жилах, а сердце бешено биться. Он никогда раньше не испытывал ничего подобного ни к одной женщине! Кроме тех безумных и безмятежных дней, когда он уверил себя, что любит Мэрианн… Ник еще больше помрачнел.
Подавив проклятие, он отбросил мысли о загадочной шалунье, от которой только что ушел, и стал думать о предстоящем вечере. Хотя его не очень тянуло в усадьбу, но он не мог этим утром отказать бабушке, когда она настойчиво попросила его, чтобы он обедал сегодня дома. Она пригласила несколько своих добрых друзей на импровизированный обед в честь возвращения Николаcа в графство. Шербурн поморщился: он сомневался, что приедут многие из друзей бабушки, но готов был биться об заклад, что молодые леди, о которых упоминала бабушка, прибудут наверняка!
Немного позже он, высокий, учтивый, стоял возле бабушки, наклеив холодно-вежливую улыбку, и приветствовал гостей. По его красивому лицу невозможно было прочитать, что творилось за этим любезным фасадом. Съехались все: лорд и леди Спенсер, их сын и дочери; адмирал Броунелл, его жена, оба их сына и дочь Джейн; Джон Фрэмптон, сквайр, и его друг из Лондона, Эдвард Дикерсон. Атина тоже присутствовала, сопровождая чуть ли не сочувствующим взглядом темных глаз каждое движение брата. «Да, – угнетенно подумал Николаc, – похоже, вечер будет долгим».
Вечер оказался длинным и тягостным, как того и боялся Николае. Когда его не развлекали сдержанными улыбками и хихиканьем юные леди под косыми взглядами их родителей, он оказывался в середине целого табуна пылких молодых людей, которые забрасывали его вопросами о сэре Уэллесли и о войне с Бони на полуострове.
Николаc вышел в отставку уже около года назад и возвратился в Англию, но, несмотря на то что сообщаемые им сведения устарели на несколько месяцев, для джентльменов, похоже, это не имело значения, и даже лорд Спенсер и адмирал Броунелл ловили каждое его слово. Поначалу Нику это было приятно, но вскоре начало утомлять, и он уже пожалел, что не прислушался к внутреннему голосу и не сказал бабушке, что у него на этот вечер были иные планы.
Однако он не мог не признать, что у него имелись и скрытые помыслы. Поэтому он положительно откликнулся на откровенное сватовство Паллас. Сегодня ему представится возможность увидеть Джона Фрэмптона и молодого Роберта Броунелла, дальше он решит, как использовать информацию Паллас, уяснит для себя, насколько эти типы связаны с контрабандистами, а заодно и разберется, кто выдает французам жизненно важные тайны!
Было очевидно, что Роберт, смуглый задумчивый молодой человек лет двадцати четырех, вполне мог бы примкнуть к кавалерийскому полку, как он страстно того желал. Николаc внимательно наблюдал за ним, после того как дамы покинули столовую, а джентльмены остались наслаждаться сигарами и портвейном. Ник допускал, что Роберт, скучающий и неугомонный, полный юношеского воодушевления и высоких помыслов, запертый в деревне, где ему нечего было делать, вполне мог принимать участие в шальных вылазках Фрэмптона. Второй сын Броунелла, Джереми, был изнеженным юношей, на два года моложе Роберта. Судя по затейливым складкам его накрахмаленного шейного платка и смело расшитому белому жилету, можно было предположить, что больше всего сей отпрыск стремился взять штурмом компанию лондонских денди. Похоже, Роберт испытывал к Джереми великое презрение: пока говорил младший брат, он все время кривил губы, ибо разговор вертелся в основном вокруг фасонов и покроя одежды.
Глаза Николаcа перемещались вдоль стола, перескакивая с круглой лысой головы адмирала Броунелла на изящную, элегантную седовласую голову леди Спенсер и задерживаясь на мгновение на дерзком ястребином лице сквайра. Джон Фрэмптон больше напоминал своего покойного отца, нежели свою милую мать: волосы у него были темно-каштановые, губы – полные, словно он на кого-то дулся, а темно-синие глаза – неспокойные, бегающие. Несмотря на модный наряд, в нем было что-то вульгарное, и Николаc без труда мог представить его ранним утром в окрестностях в компании худородных контрабандистов или сопровождающих его драгун.
Его друг Дикерсон был такого же пошиба. Лениво оглядывая обоих – Дикерсона и Фрэмптона, дружелюбно беседовавших с младшими по возрасту гостями, Николаc спрашивал себя, почему они теряют время на буколических холмах Кента. Судя по облегающим камзолам, белым модным шейным платкам, было похоже, что оба интересуются спортом: их разговор вертелся вокруг Татерсола, где встречались торговцы лошадьми и заключались пари о скачках; матчей по боксу, проводимых в Файвз-Курт. Почему же Фрэмптон и его друзья зарыли себя в этой глуши?
– Послушайте, Шербурн, прекрасно, что вы решили провести зиму дома, – сказал адмирал Броунелл, прерывая размышления Николаса. – Может, из-за вашего присутствия проклятые «нелегалы» не будут так самоуверенны! Вы знаете, – гневно добавил он, – прошлой ночью у них хватило дерзости забрать трех моих лучших гунтеров<Гунтер – охотничья лошадь.>, чтобы переправить свои товары. Наглецы!
Высказывание адмирала вызвало временное затишье. Молчание нарушил Линдси, сын лорда Спенсера. Взглядом своих голубых глаз он напоминал испуганного олененка.
– Знаете, – поспешно проговорил он, – Колдвелл-Хаус находится вблизи одной из дорог, которой часто пользуются «нелегалы».
Поскольку вы живете в этом месте, можно ожидать, что они случайно могут.., э.., одолжить у вас каких-нибудь домашних животных. Они не причиняют вреда, у них даже принято оставлять после себя бочонок-другой бренди в качестве компенсации за использование животных.
Проигнорировав слова сына, лорд Спенсер, сидевший слева от Николаcа, заметил:
– Правда, с ними надо что-то делать, – приличные люди не могут спокойно спать, пока они тут орудуют!
Не зная, что на это ответить, Николаc поглядел на свой бокал с бренди. Он хотел убедить двух пожилых людей в том, что собирается разобраться с контрабандистами, однако было глупо открыто признаваться, что его интерес к ним далеко не поверхностный.
Разумеется, он не собирался упоминать о спрятанных товарах в винных погребах старого дома привратника. Лениво вертя в руках ножку бокала, он небрежно произнес:
– Осмелюсь сказать, что вы правы, но я, честное слово, не понимаю, чего вы от меня ждете. Насколько я знаю, существует полк драгун, расквартированный в этих местах, они наверняка могут что-нибудь сделать!
Фрэмптон потихоньку засмеялся, вид у него при этом был хитрый. В ответ адмирал вспыхнул от гнева и, не пытаясь скрыть свою неприязнь, сердито заявил:
– О да! Я уверен, что вы, молодые жеребцы, находите ситуацию забавной, мне доводилось слышать истории о ваших возмутительных выходках, но, помяните мое слово, вам больше не удастся перехитрить верных слуг его величества! Вы думаете, это просто шутка, но как-нибудь, одной прекрасной ночью, вас будет ждать серьезный провал. Помяните мое слово!
– Ну полно, сэр, – сказал Джон Фрэмптон. – Это шутка! Что плохого в том, что мы натягиваем нос каким-то тупоголовым драгунам?
– Да, что в этом плохого? – спросил Роберт, глядя на отца. – Ведь мы не занимаемся контрабандой. Право, нет ничего зазорного в том, что мы приманиваем таможенных чиновников или сопровождаем контрабандистов. Бог свидетель, ведь здесь такая скука!
В какой-то миг Николасу показалось, что адмирала хватит апоплексический удар. Глаза его выпучились, обвисшие щеки сделались ярко-красными. Он уставился на старшего сына так, словно увидел перед собой монстра.
– Ничего плохого? – наконец вымолвил он, задыхаясь. – Я тебе скажу, что в этом плохого, ты, молодой мошенник! Это же преступление! Настоящее преступление! Контрабандистов вешают!
– Уж лучше быть повешенным, чем гнить на этих задворках! – проворчал Роберт.
Адмирал еще больше покраснел. Пытаясь отвлечь спорящих, Николаc поднялся и поспешно сказал:
– По-моему, мы здесь слишком задержались. Может, присоединимся к дамам?
Во время массового исхода из столовой разногласия между Броунеллами несколько смягчились, и, к счастью, тема контрабандистов исчерпала себя. Николаc собирался с силами, словно перед битвой. Он повел гостей в голубую гостиную, где уже повсюду картинно расселись дамы и маленькими глотками пили чай.
Едва появились джентльмены, и особенно Николаc, среди дам произошло сильное волнение, а молоденькие девушки вдруг необыкновенно оживились. Они привели платья в порядок и принялись посылать в его сторону скромные взгляды, покачивать головой, тихонько пересмеиваться. Николаc вздохнул. Да, вечер и в самом деле затянулся.
Джентльмены рассредоточились по комнате; Николаc занял свое привычное место у огня. Подали чай, и беседа сделалась общей.
Николаc отметил, что Линдси устремился к Джейн Броунелл, стоявшей возле голубого дивана, а вслед за ним, не отходя ни на шаг, направился Дикерсон. К изумлению Николаcа, Фрэмптон подошел к Атине и принялся слегка флиртовать с ней. Фрэмптон и Атина? Ну и ну! Вероятно, бабушка правильно разбирается в ситуации.
Атина посмотрела на брата, и Николаc вопросительно поднял бровь. Она сладко улыбнулась в ответ и бесстрастно повернулась к своему собеседнику.
В этот момент вниманием Николаcа завладела Паллас.
– Николаc, дорогой, – сказала она, – Атина и я разговаривали с остальными дамами и решили, что будет замечательно, если я на следующей неделе устрою бал в ознаменование твоего возвращения в окрестности Кента. Как ты на это смотришь? – Она с нежностью осмотрела комнату. – Юные леди уже подтвердили, что это превосходная мысль! – В глазах у нее светилось веселье, а Николасу явно стало не по себе. – Я сказала им, что последнее слово за тобой, дорогой.
В тот же миг Николаcа окружило облачко смеха, к нему устремились умоляющие глаза юных девиц; светлые, пастельных тонов муслиновые юбки зашуршали вокруг него. Поверх голов своей очаровательной осады Николаc бросил на бабушку косой изумленный взгляд. Она перехитрила его и искусно заманила в ловушку!
Глядя на юных дам, он улыбнулся им, словно поддразнивая:
– А вы как хотите, милые леди? У нас будет бал?
– О, пожалуйста, лорд Шербурн, скажите же да! – мило попросила его Джейн Броунелл, стоявшая прям" перед ним. Ее белокурые волосы сияли при свете свечей..
– Это будет так интересно! – воскликнула Фрэнсис Спенсер, старшая дочь лорда Спенсера – высокая, крепкого сложения девушка с добрым лицом и большими карими искрящимися глазами.
Фрэнсис поддержала ее сестра, Розмари:
– Бал в усадьбе Шербурнов! О, это должно быть божественно!
Весело поглядывая на обращенные к нему лица, Николаc сказал;
– Как я могу отказать таким очаровательным просительницам? Разумеется, у нас в усадьбе будет бал! – Раздались визги и хлопанье в ладоши, и Николаc под шумок пробрался к бабушке. – Ну, теперь ты счастлива? – еле слышно спросил он.
Она бросила на него сдержанный взгляд.
– Ты же знаешь, что рядом с тобой я всегда счастлива, дорогой.
Подавив смех, Николаc отверг ее предложение налить ему чаю и сам взял чашку с серебряного подноса, стоявшего перед ним. Он пил чай и оглядывал комнату, вяло прислушиваясь к обрывкам разговоров, витавших вокруг него. Слева молодые дамы обсуждали предстоящие прелести обещанного им бала, Линдси и Джереми присоединились к ним. Казалось, их застала врасплох неожиданная идея, хотя они и пытались вести себя так, словно бал в усадьбе Шербурнов был обычным, заурядным делом.
Атина, леди Эдвина Спенсер, привлекательная дама лет пятидесяти, и жена адмирала Софи, устрашающего вида матрона в красновато-коричневом атласе и в бриллиантах, сидели полукругом перед канапе, на котором расположились Николаc и его бабушка.
Обменявшись несколькими светскими фразами, дамы вскоре погрузились в разговоры о бале. Оставшиеся джентльмены собрались в другом конце комнаты, и из обрывков разговора, долетавших до него, Николаc предположил, что они с удовольствием обсуждают петушиные бои, которые недавно состоялись в округе.
Все, казалось, были заняты, и Николаc с обманчивой праздностью медленно обводил взглядом комнату. Больше всего его интересовали разговоры о контрабандистах. Судя по реакции собравшихся вокруг стола, Джон Фрэмптон, без сомнения, с помощью Дикерсона, а возможно, иногда и Роберта наслаждался сотрудничеством с контрабандистами. Николаc остановил задумчивый взгляд на смуглом напряженном лице молодого человека. Да, Роберту нужен имение кавалерийский полк, чтобы направить его молодую неуемную энергию на что-то стоящее. Он размышлял о том, почему адмирал не сделал нужных распоряжений. Не хватило денег купить пару знамен? Мысли его перекинулись на состояние финансов Броунелдов и Спенсеров.
Николаc решил, что эти семьи скорее зажиточны, чем богаты.
Да, именно зажиточны, если только у человека нет «колчана», наполненного отпрысками, которых надо достойно устроить в жизни…
Стоимость военной карьеры велика, а лондонский сезон, куда надо вывозить дочь, а в случае Спенсеров – двух дочерей, может разорить человека с гораздо более значительным достатком.
Он задумчиво перевел взгляд с добродушного лица адмирала Броунелла к более аскетическому лорду Спенсеру. Оба относительно недавно поселились в графстве и могли бы привести доводы в пользу сотрудничества с контрабандистами – им необходимо обеспечивать свои семьи. При иных обстоятельствах такая стезя была бы для них отвратительной. Они разглагольствовали о контрабандистах, впрочем, это ничего не доказывало. Николаc признал, что вряд ли какой-нибудь из этих людей – шпион, однако он решил никого не упускать из виду. В тот миг он больше склонялся к мысли, что шпионом, если он существовал, как считал Роксбери, был Фрэмптон. Ведь кто мог знать повадки «нелегалов» лучше, чем человек, рожденный и выросший в этих местах?
Николаc слегка помрачнел: ему хотелось больше разузнать о новом сквайре и состоянии Фрэмптонов. На самом ли деле старый сквайр такой приятный, как все предполагают? Может, его знаменитая манера держаться, сжав кулаки, вызвана необходимостью? Возможно, что из-за нехватки денег его сын соблазнился и втянулся в опасные и бесславные поступки?
Вечер оказался не таким бесполезным, как вначале показалось Нику. У него появилась возможность встретиться с весьма вероятными.., подозреваемыми. Броунелл. Спенсер. Фрэмптон. И не в меньшей степени, хотя и последний в списке – Дикерсон. Пока ему следует сосредоточить внимание на этой четверке. Что же до Роберта, Джереми, Линдси.., вполне возможно, что один из них – незаурядно умный юноша – начал свои темные делишки в раннем возрасте.
Ведь Александр Великий завоевал подлунный мир в возрасте тридцати лет. Однако Николаc сомневался, что кто-нибудь из этой троицы обладал такими потрясающими способностями.
После укоризненной реплики Софи Броунелл джентльмены прервали свою беседу о спорте и присоединились к гостям, собравшимся вокруг Николаcа и Паллас, последовав примеру Джереми и Линдси.
Вновь наполнились чайные чашки, и в разговоре наступило временное затишье. И тут Паллас опустила ладонь на руку внука и спросила:
– О, пока не забыла, Николаc, что это за нелепые россказни, будто ты забрал половину моих слуг и восстанавливаешь старый дом привратника на северной стороне поместья?
Пока Николаc придумывал ответ, заодно проклиная себя за самонадеянность, будто посещение им коттеджа останется незамеченным, до него дошел торопливый приглушенный вздох, вырвавшийся у кого-то из сидевших рядом. В тот же миг чашка, которую Атина передавала одному из мужчин – Фрэмптону? Дикерсону? А может. Спенсеру? – упала на пол. Горячий чай расплескался во все стороны. В этой сумятице вопрос Паллас был совершенно забыт. Однако еще долгое время после того, как гости разъехались, Николаc не мог выбросить из головы эту сцену.
Оставшись один в своем кабинете, он быстро написал записку Роксбери, сообщая ему обо всем, что обнаружил, и посвятив в свои планы на вечер. Поставив восковую печать на официальное письмо, он позвонил Лавджою Как только слуга появился, Николаc вручил ему письмо и сказал:
– Я хочу, чтобы Роксбери получил эту информацию как можно скорее. Проследи за этим, пожалуйста.
Лавджой кивнул и удалился, крепко держа письмо.
Через некоторое время Николаc выскользнул из дома, надеясь встретиться с контрабандистами и еще раз обдумывая сцену в гостиной. Кого-то расстроили вести о доме привратника. Но кого? И почему? Может, дело в контрабандных товарах?
Или здесь нечто совершенно иное?
