Текст книги "Вечные влюбленные"
Автор книги: Ширли Басби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)
Глава 11
То, что Тесc сдалась, должно было бы принести Николасу чувство удовлетворения, однако этого не произошло. Несмотря на «победу», он ощущал пустоту, понимая, что телом Тесc стремилась к нему, в то время как душа ее и сердце во всей их неповторимости оставались глухи и немы. В прежних любовных историях Николаc всегда заботился о том, чтобы его подружка наравне с ним получила свою долю удовольствия, и никогда не задавался вопросом, что происходит у женщины в голове. Однако на этот раз он об этом задумался. Задумался потому, что это имело для него особое, с каким-то оттенком горечи значение. Огромное значение.
Отчего так получалось? Ведь, в сущности, она была всего лишь коварной маленькой шельмой, хотя и обворожительной, испытавшей силу своих чар на человеке, который сейчас расплачивается сполна. К своему изумлению, он обнаружил, что с ней ему нужна не только физическая близость, но нечто большее, то, чего он никогда не ждал да и никогда не разделял с другими. Он хотел быть этой девушке небезразличным, желал, чтобы она испытывала к нему некое чувство, которому он не осмеливался дать определение. Все это приводило его в ужас.
Под ласковыми пальцами Николаcа Тесc выгибалась, словно движимая каким-то неосознанным, невинным распутством, жадно прижималась к нему, и Николаc вдруг окончательно утратил способность соображать. Соблазнительная и пылкая, она пробудила в нем нестерпимую, мучительную страсть, и ничего ему так не хотелось, как ощутить свою плоть внутри ее шелковистого податливого лона, достичь вместе с ней пика блаженства.
Ругая себя за то, что в такую минуту он размышляет об отстраненных вещах, вместо того чтобы сосредоточиться на чисто физическом наслаждении, Ник нежно сомкнул зубы вокруг ее соска. Тело Тесc внезапно содрогнулось от восторга, и он, отбросив последние сомнения, с головой окунулся в волны наслаждения.
Тесc попалась в западню первобытных желаний и страстно жаждала момента, когда Николаc соединит их тела. Она беспокойно металась на постели, неистово двигала бедрами, покоряясь ласкающим ее пальцам. Она до боли хотела его. Каждая частичка Тесc взывала к нему – рот умолял, чтобы язык Ника двигался и трепетал в нем, груди грезили о жаркой ласке его губ, а бедра… О Боже! Сладострастные ощущения на этот раз казались Тесc более сильными: теперь она знала, что должно произойти, и жаждала этого наслаждения, отчаянно стремилась к нему. С каждой минутой в ней все больше разгоралось вожделение, а из уст сорвался резкий стон – просьба и приказ одновременно. Она не могла больше ждать. Она хотела его сейчас же!
Тесc сомкнула руки вокруг головы Ника, покоившейся у нее на груди, побуждая его поднять лицо. Когда уста их соединились, Тесc поразила и себя, и его глубиной своего поцелуя. Опьянев от поцелуя, запустив пальцы в темные волосы Ника, Тесc полностью отдалась чувственным восторгам. Голова была словно в огне – ничто не имело значения, кроме этой буйной, горько-сладкой страсти, овладевшей ею безоглядно Она беспомощно выгнулась под его чуткими пальцами: почти сходила с ума от желания, которое он возбудил в ней.
– Пожалуйста, пожалуйста, – тихо стонала она прямо ему в губы, и неистовые движения ее тела вторили словам.
Поведение Тесc лишило Николаcа остатков самообладания; он был сражен, поглощен силой своего желания и уже не владел собой, так же, впрочем, как и женщина, извивавшаяся в любовной неге рядом с ним. Он думал только о ее гладкой теплой коже, о нежном вкусе губ, о жарком сладострастном пламени, в которое он сейчас погрузится.
Когда он раздвинул ее ноги. Тесc на какой-то миг почувствовала себя беззащитной, но едва он надавил на нее всей тяжестью своего тела и она ощутила, как его торс касается ее груди, осталось лишь предвкушение страсти, от которого перехватывало дыхание. Одна рука Николаcа нежно поглаживала лобок, заставляя Тесc трепетать от наслаждения, а другая быстро направила твердую плоть в жаркое шелковистое лоно, скрывавшееся под огненно-рыжими завитками.
Там было тесно, но так влажно и горячо, что Ник беспрепятственно скользнул туда. Он приподнял бедра Тесc я прижал их к себе еще крепче. Губы его обрушились на рот девушки, язык пробрался глубоко в его недра и двигался, повторяя движения тела.
Тесc была рада этому вторжению: она сцепила руки вокруг плеч Ника, обняв ногами его бедра; раскрыла рот и восприняла настойчивый язык Николаcа. Ей казалось, будто она вся заполнена Ником – тело вытянулось под ним, словно пригвожденное; каждым нервом, каждой своей частицей она ощущала, что пропитана им. Ей было больно, однако теперь это была иная боль: сильнее, жестче, алчнее, чем прежде, требовательнее и настойчивее. Тесc в диком восторге рванулась к нему; Ник застонал и в порыве страсти укусил ее за нижнюю губу, с неистовой силой раскачиваясь всем корпусом.
– Ты сжигаешь меня заживо, милая, – выдохнул он, крепко сжимая ее бедра, проводя губами по шее девушки. – Но я с радостью сгораю в этом огне.
Тесc не могла ни думать, ни говорить – только ощущать. Он вдавался в нее своим мощным телом, исследовал своим дерзким языком шею и грудь и снова возвращался к ее трепетным, раскрытым ему навстречу губам. Тесc спрашивала себя, может ли человек умереть от наслаждения. Острота ощущений росла до тех пор, пока она не поняла, что больше не вынесет ни секунды. Она изогнулась и вытянулась, чтобы встречать каждый его толчок, каждое движение.
Тело ее гудело от чувственной истомы, от неумолимого желания достичь кульминации, о которой она мечтала больше всего на свете. Вдруг она словно рассыпалась на тысячи осколков и закричала, неистово двигая бедрами навстречу экстазу, взорвавшемуся в ней.
Губы Николаcа с жадностью поглотили ее возглас, и он растворился в сладостном, божественном исступлении наивысшего восторга. Постепенно движения его замедлились, но он по-прежнему прижимал к себе обеими руками бедра Тесc, смакуя каждый момент их сладостной близости.
Тесc парила. Тело ее было настолько чувствительно, словно она обнимала молнию. Она все еще дрожала и горела, но прежнее вожделение прошло – ленивая истома медленно разливалась по ней.
Поцелуи Николаcа стали спокойнее, приступ страсти на этот миг был удовлетворен, но все же с великой неохотой он выскользнул из тела Тесc и улегся с ней рядом. Он подвинул ее к себе поближе, положил голову девушки к себе на плечо, обвил Тесc рукой и нежно гладил ее бедро.
Они долго лежали так, не говоря ни слова, погруженные в свои мысли.
Тесc не хотела думать о том, что только что произошло между ними, но ей это плохо удавалось. Произошла битва, и ее не покидало чувство, что она проиграла, разбита в прах. Какими бы нечестными способами он ни воспользовался, факт оставался фактом; он вынудил ее признать, что она хочет его, несмотря на то что на словах она отрицала это. Тесc до боли ясно понимала, что Ник не отступится: ну а для чего сражаться, когда знаешь, что сражение все равно будет проиграно? Хочет она этого или нет, она должна стать любовницей графа Шербурна, и ничего тут не поделаешь.
Тут зашевелился Николаc, прервав ее тоскливые мысли. Он потерся губами о ее волосы и просто сказал:
– Я хочу тебя снова. Сейчас.
Тесc ничего не ответила. Ник хорошо изучил ее предательское тело: от одних его слов сладостные импульсы прошли по всей фигуре. Она с возмущением заметила, что соски ее отвердели и превратились в острые маленькие пики. Когда Ник нагнулся над ней и его теплые губы прильнули к ее устам. Тесc поняла, что разум ее умолк и остается лишь покориться диктату плоти.
На сей раз он знал, что тело Тесc быстро раскроется навстречу ему. Он впился в ее губы и медленно глубоко проник в нее. Без всяких усилий унеслись они ввысь, а потом низринулись в пучину плотского наслаждения.
С сожалением несколько минут спустя Николаc покинул постель.
К своему огромному изумлению и несмотря на ослепительный экстаз, который он сегодня дважды пережил в ее объятиях за потрясающе короткое время, Николаc понял, что вновь способен пережить все это, и с неменьшим удовольствием. Он грустно улыбнулся. С самой юности он не был таким ненасытным и таким выносливым.
Повернувшись к Тесc спиной, он быстро оделся. Мысли его были тревожны. Этот день пошел не так, как он запланировал: Ник собирался просто навестить Тесc и подарить нужные ей предметы туалета. На их покупку – посещение лавок модисток и белошвеек в радиусе чуть ли не двадцати миль – у него ушло целое утро. Его фаэтон был наполовину забит всей этой дамской мишурой, которую по его указанию покупал Лавджой у портных в округе. Их было не так много, и они редко хранили у себя готовую одежду, но Лавджой неплохо платил, и по приказу графа было сшито несколько замысловатых нарядов. Он собирался покончить со всеми этими делами в течение двух недель. Но к собственному сожалению, Николаc, не считая себя особенно сентиментальным, понял, что его маленькая Долли не будет чрезмерно радоваться его щедрости, после того что только что произошло между ними. Даже ему стало ясно, что платить за предоставляемые ею услуги – это уже слишком. «Надо было держаться от нее подальше, как я и собирался, черт меня побери!» – сморщившись, думал он, пытаясь привести в порядок скомканный шейный платок.
Однако это ему не удалось, и, глядя на розовое поношенное платье, валявшееся на полу там, где он его бросил, Николаc заметил, что он порядком разорвал его, торопясь побыстрее от него избавиться.
Он вздохнул. Значит, в любом случае нельзя ждать до завтра, чтобы отдать ей новую одежду.
Сердясь на себя и особенно на то, что потерял над собой власть, Николаc повернулся и посмотрел на Тесc. Лицо его смягчилось. Она лежала посреди скомканных простыней, такая милая, до сих пор упивающаяся любовью. Распухшие от страстных поцелуев губы ее все еще горели, огненные кудри каскадом струились по белоснежной льняной подушке, из-под покрывала, соблазнительно виднелся коралловый сосочек. Она казалась привлекательной, зовущей, и Николаc с трудом удержался от того, чтобы не сорвать с себя одежду и не броситься снова в постель, к ней.
Слегка раздражаясь на себя, Николаc произнес ровным голосом:
– Мне жаль, но твое платье… Боюсь, я порвал его.
Тесc почти с благодарностью ухватилась за столь низменную тему для размышлений. Скромно натянув простыню, она села и поискала глазами свое платье. Заметив скомканную розовую тряпку, она плотнее обернула вокруг себя простыню и выбралась из постели. Протягивая руку к платью. Тесc хотела бы не верить Николасу, но тут же стало очевидно, что платье восстановить невозможно.
Тесc осуждающе посмотрела на графа.
– И что же мне теперь делать? – колко спросила она. – А может, вы так и намеревались – держать меня голой, готовой каждую минуту удовлетворять ваши потребности?
При этих словах Николаc поморщился. Он не хотел, чтобы она так рассматривала их отношения. Слова ее рассердили его. Почему она не может просто принять все как есть? Ни одна из его любовниц никогда не доставляла ему подобного беспокойства. И как только эта мысль пришла ему в голову, Николаc осознал, что она не просто очередная любовница. Для него было непостижимо, как за столь короткое время, что они знают друг друга, она стала значить для него куда больше, чем подружка. И все же она его любовница, и отрицать это невозможно. «Тогда какого черта тебе от нее нужно?» – в бешенстве спросил он себя. Ответа у него не было. Решив немедленно покончить со всеми неприятностями, Николаc сказал:
– Отличная мысль, хотя в этом нет необходимости. У меня в фаэтоне есть несколько платьев для тебя. Одежда может не совсем подойти тебе, может не понравиться по фасону или цвету, но, надеюсь, вполне устроит, пока мы не купим что-нибудь другое.
Голос его звучал напыщенно. Чувствуя себя не в своей тарелке, смущенный создавшимся положением, он отвернулся от нее и промямлил:
– Я скажу Розе и Дженни, чтобы они принесли сюда вещи и еще.., э.., кое-что, что может тебе пригодиться.
Тесc очень хотелось сказать что-то резкое в ответ, но поскольку ей не улыбалось расхаживать в голом виде, она предпочла подавить гнев и гордость. Не обязательно приходить в восторг от этой проклятой одежды, придется принять то, что предложено. Эта безысходность еще больше раздражала ее. Она с горечью смотрела на дверь, захлопнувшуюся за рослой фигурой графа. Почему получается, уныло размышляла она, что он постоянно побеждает? Почему всегда делает так, что ей, хочешь не хочешь, приходится принимать его условия?
Бормоча себе под нос проклятия в адрес Николаcа, Тесc сидела, завернувшись в простыню, и нетерпеливо ждала прихода слуг.
Она намеренно сосредоточивалась на властном характере графа, перечисляла все его грехи, но как только вспоминала его объятия, его крепкое тело, прижимавшееся к ней, вкус его рта, ту легкость, с которой она позволяла ему делать с ней все что угодно…
Внезапно Тесc услышала сильный шум в гардеробной. Она просунула голову в дверь и увидела, как Том и Джон водружали посередине пустой комнаты огромную медную ванну. Они заметили Тесc, с удивлением наблюдавшую за ними, и усмехнулись.
– Граф подумал, что вам, наверное, понравится, если ванна постоянно будет стоять в этой комнате, – сказал Том. – На печке нагревается вода, мы скоро наполним для вас ванну. Как вы на это посмотрите?
Тесc смутилась и лишь кивнула в ответ кудрявой головкой. Ни на секунду не забывая о том, что на ней ничего нет. Тесc юркнула назад, за дверь. Она все время думала, какое удовольствие получит от ванны – настоящей ванны, а не от умывания впопыхах. Тесc приказала себе не приходить в восторг от столь обыденной вещи, однако не могла от этого удержаться. При всем своем высокомерии, упрямстве, властности, способности возбуждать в ней ярость граф все же думающий человек. Черт бы его побрал!
Сорок пять минут спустя в маленьком камине гардеробной весело разгорелся огонь, а из наполовину открытых ящиков и коробок выплескивались кружева и муслин, заполонившие собой почти всю комнату. Из огромной медной ванны, стоявшей в центре комнаты. Тесc издала вздох блаженства: вода была мягкой, шелковистой; в воздухе витал сладкий аромат розы и гвоздики. В одном из пакетов, присланных графом. Тесc, к своему восторгу, обнаружила чудесное душистое мыло и масло для ванны. Она без колебаний воспользовалась ими.
Тесc долго лежала в воде, мыла голову, тихонько напевала и нежилась от души. Судьба, а может, и некоторые ее собственные ошибки забросили ее так далеко… Ей на мгновение захотелось отдаться на волю судьбы. «Если бы я только знала, кто я, – в сотый раз подумала она, – тогда бы я смогла принять решение. Может, я заблуждаюсь?» – мучительно размышляла девушка. Скорее всего в глубине души она хотела быть именно там, где оказалась…
Она наморщила маленький носик и быстро вышла из ванны, обернувшись большим полотенцем. Разрываясь между восторгом от дорогих предметов одежды, которые привез ей граф, и отвращением от того, что она знала, ради чего эти вещи были сюда доставлены. Тесc осторожно перебрала содержимое нескольких коробок и пакетов.
Наконец среди огромного множества одежды Тесc выбрала батистовую рубашку, отделанную нежным кружевом, платье из тонкого муслина яблочно-зеленого цвета, взяла несколько темно-зеленых атласных лент, туфельки, шелковые чулки и быстро оделась. Одежда на удивление прекрасно подошла ей. Платье с высокой талией было немного широковато в плечах и в груди, но в остальном жаловаться было не на что. Онемевшими пальцами она вплела темно-зеленую ленту во влажные волосы и закрепила на макушке блестящие косы.
В последний раз взглянув на себя в зеркало, которое тоже оказалось среди мебели, привезенной утром в комнату, Тесc глубоко вздохнула, «Конечно, легко оставаться здесь, наверху, – тоскливо признала она, – подальше от графа. Но это значит, что я – трусиха». Она вдруг улыбнулась. Если бы она в самом начале повела себя трусливее, то вряд ли оказалась бы сейчас здесь! Распрямив плечи и упрямо задрав подбородок, она вышла из комнаты.
Войдя в главную гостиную, она обнаружила там графа: он грелся возле камина, заложив руки за спину и глядя прямо на дверь, в которую вошла Тесc. Он сумел устранить почти все признаки недавнего буйства в постели. За исключением небезукоризненного состояния шейного платка, граф выглядел так же элегантно, как всегда.
Не дойдя и до середины комнаты. Тесc застеснялась. «Это смешно», – сердито подумала она, вспомнив, как менее часа назад они лежали, обнаженные, в объятиях друг друга. Тесc сглотнула, мрачно отгоняя возникшие перед ее мысленным взором эротические картины.
Усевшись на канапе возле огня, она чопорно спросила:
– Вы хотели бы что-нибудь выпить или съесть?
Николаc не мог отвести от нее взгляда. Даже в старом розовом платье, с небрежно стянутыми в узел волосами, перехваченными выцветшей лентой, она была обворожительна, но сейчас… С ярко-рыжими волосами, зачесанными вверх, подобно короне, и подчеркивавшими высокие точеные скулы, она была невероятно хороша. Насколько мог судить Николаc, платье превосходно сидело на Тесc, а зеленый оттенок очень шел к глазам и волосам. Платье не скрывало изящных форм тела и грациозными складками струилось на пол.
Она была похожа на… Николаcа словно осенило: с головы до пят она была похожа на дочь аристократа, начиная с красивых блестящих волос до шелковых туфелек. Он должен был догадаться, ведь он несколько месяцев ухаживал за подобными созданиями: прекрасно воспитанными, изящными, избалованными дочками, которые предназначались их родителями или опекунами тому, кто даст наивысшую цену на Алмаке, самой большой лондонской ярмарке невест!
Все сомнения по поводу рассказа об утраченной памяти исчезли; Нику стало ясно, что первое его дикое предположение оказалось верным: она стремилась к браку и была способна добиться этого, не останавливаясь ни перед каким препятствием.
«Но почему, – терзал его вопрос, – с ее красотой и явно высоким происхождением ей пришлось пуститься во все тяжкие? Нет приданого? Шумный скандал в прошлом? Лишена хороших связей? Или просто амбиции?» Причина могла быть любая, и Николаc бросил размышлять об этом. Какую бы низость ни планировала она или те, кто ей помогал, замысел их не удался. Она его любовница, но не жена!
Между ними воцарилось неловкое молчание. В камине потрескивал огонь, а часы из золоченой бронзы, стоявшие на каминной полке, потихоньку отсчитывали минуты. Николаc прокашлялся.
– Вам.., э.., понравились вещи?
– Да.
Он не привык, чтобы его щедростью так открыто пренебрегали, и нахмурился. Он, разумеется, не желал, чтобы она рассыпалась перед ним в благодарности, но ее односложный ответ уязвил его. «Никто из моих… – Николаc нетерпеливо отогнал прочь эту мысль. – Ведь я решил, что она не имеет ничего общего с моими прежними любовницами». Чувствуя, что проигрывает, он прорычал:
– Вы хотите, чтобы я ушел?
Тесc посмотрела на него, сдвинув брови. «Я ведь хочу, чтобы он ушел, разве не так? Нет», – горестно призналась она. Она не хотела, чтобы он уходил, и это решение не имело никакого отношения к долгим томительным часам, которые ей придется проводить в одиночестве, как только он уйдет. Даже если дом наполнят веселые и остроумные люди, которые станут развлекать ее, мир для нее будет скучнее без его живого присутствия, которое придает силы и вносит свет в ее жизнь.
Это было убийственное признание, и у Тесc от него перехватило дыхание. Неужели она влюбилась в него? Мысль ужаснула ее. Чтобы не думать об этом. Тесc устремила глаза на свои туфли и выпалила:
– Нет, милорд, я не хочу, чтобы вы уходили.
Николаc удержал резкие слова и бросил:
– Николаc, меня зовут Николаc или Ник, и после того, что произошло, думаю, мы можем спокойно обойтись без формальностей!
– Хорошо, Николаc, – послушно повторила Тесc. – Я не хочу, чтобы вы уходили. – Вспомнив о своих обязанностях хозяйки, она вежливо добавила:
– Вы останетесь на обед?
– Нет, не сегодня. Благодарю вас. – «Что за смехотворная беседа!» – нетерпеливо подумал он. Они были напряжены и церемонны, словно встреча их проходила под суровым взглядом одной из патронесс Алмака. Чувствуя себя неуклюжим и глупым, Николаc таращился на Тесc, пытаясь сказать что-то умное, но сбивался на пустяки. «Вот черт! – сердито думал он. – Отчего она так действует на меня?»
Прежде чем молчание сделалось чересчур неловким, его мило нарушила Дженни. С заботливым выражением на своем миловидном личике она впорхнула в комнату и, сделав поспешный книксен, скороговоркой произнесла:
– Простите, что вторгаюсь к вам, милорд, но мама говорит, это важно. Слава небесам, вы еще здесь! Это «нелегалы», сэр! Они воспользовались погребами коттеджа, чтобы хранить в них свою контрабанду! Том это обнаружил, когда пошел поставить напитки, за которыми вы посылали в усадьбу.
Несколько минут спустя вместе с Тесc, которая выглядывала из-за его плеча, Николаc сам убедился в правдивости слов Дженни.
Контрабандисты действительно пользовались заброшенными погребами коттеджа – они служили складом для их незаконного товара.
Николаc возражал, чтобы Тесc шла вместе с ним, однако после короткого спора Шербурн потерпел поражение, и они вдвоем поспешили за Дженни на кухню. Вооружившись канделябрами, которые им вручила Сара, они вошли в кладовую и обнаружили узкую винтовую лестницу, ведущую в погреба.
Следуя за мерцающим желтым пламенем свечи, они осторожно спустились по каменным ступеням и очутились в просторной комнате, из которой расходились как бы туннели. Это было темное, мрачное место: с низкого деревянного потолка подобно огромным шторам свисала пыльная паутина. Пахло плесенью. Впереди пары шли Том и Джон. Их лампа казалась приветливой путеводной звездой, от маленького доброго круга света ложились зловещие черные тени.
– Милорд! Посмотрите, что мы нашли! – закричал Том. – Контрабандисты прячут свой товар прямо перед вашим носом!
У их ног стояли открытые ящики с бренди и вином, которые Том с Джоном принесли в погреб, чтобы поставить на винный стеллаж. Однако всеобщее внимание привлекли еще несколько бутылей позади них. Судя по многочисленным следам на полу и отсутствию в этом месте паутины, было ясно, что коттедж привратника далеко не в первый раз использовался для целей сокрытия контрабанды.
Несколько минут Николаc молчал и осматривался.
– А пройти сюда можно только через кладовую? – наконец спросил он. – Или есть еще один вход в погреба?
– Нет, милорд, – поспешно ответил Том. – Если вы подойдете ближе, я покажу вам другой вход, снаружи. Мы с Джоном заметили его, пока ждали вас. Но мы еще не обследовали туннели, которые ведут из этой комнаты. – Вид у него был взволнованный. – Здесь может быть другой вход, о котором мы не знаем.
Николаc ничего не ответил, однако решил тщательно осмотреть погреб завтра утром и подумать, каким бы образом заблокировать вход в него.
Легкость и бесшумность, с которыми Том и Джон раскрыли створки люка и явили взору всех серое дождливое небо, свидетельствовали о том, что как раз этим входом регулярно пользовались контрабандисты. «Эти „нелегалы“, – угрюмо подумал Николаc, – настолько уверены, что никто не осмелится тронуть их контрабанду, что даже не потрудились закрыть дверь на замок». Он тщательно осмотрел дверные петли и увидел, что они щедро смазаны маслом.
Оглянувшись на обоих молодых людей, Николаc спросил:
– Вы спускались сюда вчера?
– Вчера днем, – подтвердил Том. – Мы спустились, чтобы протереть винные стеллажи. Тогда здесь ничего не было.
– Вы хотите сказать, что они спрятали все это прошлой ночью? Когда мы спали? – воскликнула Дженни.
Николаc стрельнул глазами на Тесc, но она лишь немного побледнела, а в остальном, казалось, ее не слишком взволновало, что, пока она спала, банда головорезов и убийц в открытую использовала погреба для своих целей. Николаc не был так хладнокровно настроен. Он пришел в ярость при мысли, что, если бы девушка проснулась, контрабандисты могли бы причинить ей боль, столкнись она с ними.
Решив, что явно нервничавшая Дженни передаст свое истерическое настроение Долли, Николаc отослал служанку наверх, к матери. Нахмурившись, он тихо переговорил с Томом и Джоном, и они втроем обсудили, что делать. Николаc не особенно стремился сообщать магистрату об их находке, главным образом из-за того, чтобы весть о присутствии Долли в домике привратника не стала бы всеобщим достоянием. У него и без этого хватает забот оттого, что он поселил ее так близко к усадьбе, да и к бабушке с сестрой. «К тому же надо воспользоваться возможностью понаблюдать за контрабандистами», – подумал он, вспомнив о своем разговоре с Роксбери. Он сказал Тому и Джону, что оставляет это дело за собой, а потом отпустил их, приказав устранить все признаки их присутствия в погребе.
Пока Николаc разговаривал со слугами, Тесc отошла и сама провела небольшое расследование. Она настолько погрузилась в свое занятие, что, когда Николаc подошел к ней сзади, она едва не задохнулась от неожиданности и резко обернулась к нему.
Широко раскрыв глаза, она проворчала:
– Не надо так подкрадываться! Вы меня испугали!
Николаc слабо улыбнулся:
– Простите. Здесь не слишком-то веселое место, да?
– Гм-м, думаю, да, – ответила она, ступая по неровному полу. – Но мне понравилось бродить тут, по всем этим таинственным коридорам или как там их называть, которые ведут из главного помещения. Я совсем не удивлюсь, если узнаю, что контрабандисты уже несколько лет пользуются этим домом. – Глаза ее сверкали от волнения. – Вполне возможно, что туннели ведут в другие комнаты.
При мысли, что она беспечно гуляет по темным, похожим на пещеры коридорам, которые ведут бог знает куда, кровь застыла у Николаcа в жилах, и он поморщился.
– Не думаю, что это хорошая мысль – самостоятельно обследовать здесь туннели. – На лице Тесc отразилось упрямство, точно предупреждая Николаcа, что он ступил на опасную почву. Он понял, что если запретит ей находиться в подвалах, то сделает их для нее еще более притягательными, и поспешно добавил;
– Гм, я думаю, мы скоро сможем вместе спуститься сюда и посмотреть, что к чему.
– Возможно, – беззаботно ответила Тесc, уже спланировав завтра утром совершить сюда набег.
Ник прищурился.
– Долли, это не развлечение, которое я организовал для вашей забавы. Контрабандисты – опасные люди и весьма вызывающие в своих сделках: вчера ночью они спрятали свой товар, зная, что в доме люди.
Тесc задумалась.
– Наверное, они не поняли, что дом занят. Если они поступали, как обычно, то, значит, было уже далеко за полночь, когда они разгрузили корабли и спрятали товар. В доме было темно, никого поблизости не было, никто не потревожил их, поэтому они и решили, что здесь пусто. – Она поглядела на него. – Не забывайте, что мы приехали только вчера, и если они, конечно, время от времени не проверяли дом, то наверняка убедились, что он по-прежнему пуст и заброшен. Днем, конечно, изменения заметны, а вот ночью… Сомневаюсь, что их остановит даже наше присутствие – эти пресловутые контрабандисты всегда делают то, что им нравится, и уж они, разумеется, не позволят, чтобы мы им перечили. Это было бы глупо.
– Откуда же ты, любовь моя, так много знаешь о кентских контрабандистах? – сухо спросил Николаc. – Похоже, к тебе возвращается память, а?
