Текст книги "Четкие линии (СИ)"
Автор книги: Шион Недзуми
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)
Со мной соизволил заговорить портрет Салазара Слизерина.
Мужчина пошевелился, сложил руки на груди, смотря с ехидством и пренебрежением.
– Воспитанные портреты дают знать, что с ними нужно здороваться, потому что разговоры с самим собой – первый признак сумасшествия, – парировал. Душевное равновесие восстановилось на удивление быстро, волнения я не ощущал совершенно. И продолжал зарисовывать портрет Основателя.
– Если ты вошел сюда, значит, ты – мой прямой потомок.
Ага, как же!
– Если я вошел сюда, значит, я обычный змееуст. Мы родственники, но я не твой потомок, – "выкать" нахальному портрету не собираюсь принципиально. Пусть радуется, что у него вообще собеседники появились впервые за несколько сотен лет. Кстати, а Том заглядывал сюда или даже поленился поискать?
На полках заметил пустое место, там, где должна была стоять книга. Значит, заглядывал. И нашел информацию по крестражам.
– Может, представишься?
– Гарри.
– Салазар.
О, количество яда не снилось даже Снейпу.
– Ты собираешься показать это остальным? – кивнул на блокнот.
– Не-эт, это для меня, – против воли блаженная улыбка растеклась по губам.
Столько всего можно нарисовать! Как можно обыграть битву в Тайной комнате.
Кстати… мне же еще выходить. Как представлю, что снаружи может быть змеюка… становится реально страшно. Во всех фильмах ужасов убийца поджидал героя за дверью. Ну, хоть ночуй здесь! Так ведь искать станут.
Из сумки достал мантию-невидимку. Раз под ней сама Смерть не увидела, то и василиск заметить не должен.
Перерисовывать я не закончил, но нервы уже сдают, хочется вернуться, почувствовать себя хоть немного в безопасности.
Салазар поднял брови на мою экипировку. Пожал плечами, помахал ручкой и сделал из кабинета ноги.
На сегодня впечатлений более чем достаточно.
Удивительно, но змеи снаружи не оказалось. Я уж думал, что она будет караулить – двери скрипели, не стесняясь, звуки разносились по всему подземелью.
Благодаря летней подработке, сумел купить сумку, зачарованную на расширение. Туда вмещались все мои вещи. Как говорится, все свое ношу с собой. Достал метлу и помчался навстречу выходу, вверх по трубе.
И только отбежав от туалета Миртл на пару перекрестков, сумел перевести дыхание. Ноги подкосились, и я рухнул на пол, оперевшись неловко о стену.
Я побывал в Тайной комнате и выжил. Я… сделал это!
Третий том манги был завершен еще до конца рождественских каникул. Вдохновение нахлынуло волной, нет шквалом, и погребло под собой. Не помню, выходил ли я из Выручай-комнаты. Флитвик ничего не говорил, к моим отлучкам он уже привык, даже смирился. Хороший декан попался, он философски относился к тому, что студенты прогуливаются по вечерам, бегают на свидания. Главное, чтобы все задания были выполнены в срок, а уроки выучены, ведь это основная обязанность студентов. И к нему всегда можно было обратиться за помощью.
На мольбертах стояли готовые страницы, осталось только раскрасить. Локонс, доведенный детективами до ручки, похищает одного из них и утаскивает в открытую Тайную комнату. Никакого василиска, иначе придется наделить кого-нибудь из героев знанием змеиного языка, а это может плохо аукнуться в дальнейшем. Нет, пусть будут просто тайные покои Салазара Слизерина.
Гермиона догадалась первой, где искать проход – в неприметной нише рядом с кабинетом Зельеварения. И Малфой отправился туда, выручать Ласку. И увидел его лежащим на полу, обездвиженным, у ног профессора Локонса, главного злодея всех времен и народов. Манга обрывалась на моменте, когда в лицо Дракону летит заклинание профессора. Интрига, интрига, интрига.
Тайная комната расцветала мрачными красками, глядя на барельефы, на колонны и статую Слизерина, я понял… что соскучился по острым ощущениям. И мне хочется еще раз увидеть портрет Салазара Слизерина.
И откуда у меня эта адреналиновая зависимость?
Или все дело в том, что он – просто великолепный портрет?
12
Директор Дамблдор смотрел на обедающего в компании Малфоя-младшего, Рона Уизли и Гермионы Грейнджер Гарри Поттера и не знал… не знал, когда все пошло наперекосяк.
Может быть, когда Гарри не отдал ключ от своего сейфа Хагриду? Первый звоночек прозвенел.
Альбус помнил сияющую улыбку Лили, ее рыжие кудри, помнил Джеймса, помнил, как они танцевали в осеннем парке, кружились, держась за руки. Молодые, счастливые, самая красивая и многообещающая пара Хогвартса. Он помнил Сириуса, как тот откидывал волосы со лба манерным, изящным жестом, и синие глаза его сверкали вызовом и отвагой. Он помнил Ремуса, тихого и скромного, но отважного до безумия мальчика.
Они все, не только Поттеры, они все дали жизнь Гарри. "Теперь он твой. Позаботься о нем". Альбус помнил, как впервые услышал эту фразу. Джеймс уходил на дежурство и передавал ребенка Сириусу, который сменил его на посту охранника молодого семейства.
Гарри впитал их всех, их любовь, их надежды и чаяния. Их тревоги и сомнения.
И тем больнее было оставлять мальчика на пороге дома в Литл-Уингинге. Но у него не было иного выбора. Защита Лили, ее жертвоприношение, не оставляло вариантов. Кровная магия была официально запрещена, но от этого она не становилась менее сильной и действенной.
Лили знала, что делала. И на полу, под кроваткой Гарри, Альбус обнаружил несколько вырезанных рун, напитанных кровью. Лили готовилась к смерти, знала, на что идет. И не сомневалась ни секунды. Как и Джеймс. Он давал время жене привести в действие защиту. Пусть ненадолго, но сумел отвлечь противника.
Мертвых не судят. Они победили. Они выиграли войну.
И они поставили своего сына в жесткие рамки крови.
Когда он впервые увидел мальчика на пороге школы, он порадовался. Тому, что Гарри жив. Пусть он не выглядел упитанным и особенно счастливым, но был жив. Альбус готов был пойти на многое, лишь бы Поттер-младший не повторил судьбу Тома.
Ибо они слишком похожи. Самостоятельные, самодостаточные, смелые и решительные. А еще – изворотливые, увлекающиеся личности. И главное – не допустить, чтобы мальчик увлекся не тем, чем нужно.
Но он читает книги, занимается. И почти ни с кем не общается.
Директор продумал все, он постарался подтолкнуть Гарри к нужным товарищам, к тем, которые не дали бы ему свернуть во Тьму.
И тем больнее для старого волшебника было услышать полное горечи признание, что мальчик не собирается походить на своих родителей. Что он просто хочет… жить. Не зная, что уже обречен.
Как, как ему сказать, что пророчество не оставляет вариантов? Альбус чувствовал себя мерзко. Сначала Лили, затем Трелони не дали выбора Гарри. А теперь он, по сути, делает то же самое. Не дает ему выбора.
Гарри слишком походит на Тома.
Гарри не должен походить на Тома.
Как и у Геллерта, как и у Редла, у Гарри есть все задатки, чтобы стать лидером. Люди прислушиваются к нему, идут за ним даже тогда, когда он этого не желает вовсе. Обособленный, погруженный в получение знаний, он закрылся в непроницаемом коконе. И тем не менее, к нему тянутся окружающие.
Неплохо, что Гарри поступил в Когтевран. Там всегда учились одиночки, помешанные на науке, на развитии своих талантов и способностей. Плохо, что он может направить это стремление не в ту сторону. Слишком уж хороши задатки. Поттеры, Блэки, талантливая Эванс.
Старый волшебник потер виски. Ему не нравилась игра, которая закручивалась в его школе, под самым носом. Причем автор ее оставался неизвестен. Кто-то заинтересовался происходящим в Хогвартсе, заинтересовался Гарри Поттером. Настолько, что поставил ему щит, сквозь который не могли пробиться даже зелья Северуса. Болгарский мальчик Стефан, словно в насмешку – отличный художник. Кто-то слишком постарался, чтобы обезопасить Гарри Поттера от интереса светлого волшебника.
И с этим ничего нельзя поделать. Альбус мог повлиять на Визенгамот, но совершенно ничего не мог противопоставить Аврорату. Руфус Скримджер всегда недолюбливал директора Хогвартса и при первой же возможности вставлял палки ему в колеса. Он ухватится за любую возможность, чтобы дискредитировать волшебника, подвергнуть его слова сомнению. Вызов полиции к опекунам Гарри Поттера, жалобы на шпионящих за домом магов – не то, что оставят без внимания.
А у него и так слишком много проблем с этим выпуском. Помимо обязанностей директора и главы Визенгамота…. Альбус вновь потер виски.
Эти странные книжки с картинками. Легко сказать Северусу и Минерве не волноваться, тома не носили никакой революционной или идейной направленности, не проповедовали ничего, кроме, разве что, дружбы и отношений между факультетами. И тем не менее, создавали массу проблем, заставляли волноваться общество. Уже и Попечительский совет обратил свое внимание на Хогвартс.
Первый год прошел тихо. Если не считать выдумку про нападение Квиррелла и выходку с Дьявольскими силками, из-за которой пришлось закрывать школу раньше положенного срока. Что тоже вызывало лишние вопросы.
Альбус специально обратил внимание на то, каким изображен Гарри в манге. Все студенты выглядели реалистично, их повадки, привычки, реакции – практически все соответствовало действительности. Вспыльчивость младшего сына Уизли, высокомерие Малфоя, жажда знания Грейнджер, страсть к сплетням и украшениям некоторых учениц.
Гарри ничем не выделялся, то есть он был показан самим собой: отличник, тихий, скромный мальчик, сидящий все время на последней парте. Длинные волосы закрывают лицо и часть тетради, в которой он постоянно что-то пишет. Постоянный посетитель библиотеки, любимец мадам Пинс, которому даже выделили отдельное сиденье. И все время – где-то на заднем плане, он не главный герой.
Либо кто-то отвлекает внимание, либо у художника совсем другая цель.
Второй курс доказал, что верно второе. Художник намеревался подорвать авторитет Альбуса, как директора школы.
Принятие Локонса на должность оказалось огромнейшей ошибкой. Другое дело, что никакой другой кандидатуры в запасе не имелось. Ремус помогал своим родителям, отсиживался у дальних родственников и пока не мог их оставить. Аластор находился на лечении в клинике. Оставался только Златопуст. В школе он талантами не блистал, был чуть сильнее сквиба. Многие преподаватели удивлялись, как ему вообще пришло письмо с приглашением. Минерва первой высказала сомнений по поводу назначения. Если честно, Альбус рассчитывал, что Локонс продержится год за счет своего авторитета и известности, до той поры, пока не освободится Ремус, с которым уже договорились.
Выпуск книги нарушил все планы. Альбус лично проверял заклинания, все они относились к светлым, разрешенным, что самое важное, давно уже не используемым. Кто-то очень постарался, чтобы их найти.
Банши. Никто никогда не задумывался над тем, какими на самом деле являются волшебные существа. Оборотни – понятно, жестокие в полнолуние звери, забывающие о человеческой сущности. Большинство из них предпочитало жить в магловском мире, особенно после принятия некоторых ограничений в Министерстве, полностью одобренных Визенгамотом. Не то, чтобы директору нравилась эта инициатива, но в то время подобные ограничения являлись суровой необходимостью. Нельзя было позволить разгуливать на свободе волкам из стаи Фенрира Сивого.
Или вейлы – прекрасные женщины, напоенные лунным сиянием, запахом весны и легкостью ветерка. При этом, в моменты ярости, они могли обращаться в хищных монстров.
Но все позабыли о том, что банши – на самом деле девы с золотыми волосами, Плакальщицы, чувствующие приближение беды. Альбус помнил, как их учили на Защите, что в свое время банши использовали как прорицательниц в крепостях, специально женились на Болотных девах, чтобы заполучить их дар, чтобы иметь возможность отразить нападение или предупредить хворь.
Все забыли, а книги про это напомнили. Изображенная банши, ее трагическая любовь к смертному мужчине, за которую она и пострадала, вызывала скорее сочувствие и жалость. Девушки вздыхали и плакали, когда смотрели, как погибает юная красавица, когда читали о жестокости победившего ее волшебника. Альбусу пришлось ответить на несколько писем разъяренных родительниц. Мол, почему Защиту преподает убийца? Почему в его учебниках не показано ни одного заклинания?
Как им объяснить, что Локонс хорош только в теории. И то, если пнуть его в нужном направлении.
Лорд Малфой с гнусной ухмылочкой предъявил Локонсу статьи о подлинных победителях, о тех, кто по-настоящему совершал подвиги. У них у всех была стерта память. Сейчас велось судебное расследование, и Златопуст выглядел откровенно изможденным. Либо его признают лжецом и заставят оплачивать лечение, выплачивать деньги за "неверные" выпуски книг, либо признают правым и оставят в покое. Сейчас все решалось в суде, однако никто и не подумал созывать Визенгамот, и Дамблдор не имел допуска к делу.
Взгляд снова упал на когтеврано-гриффиндорско-слизеринскую компанию. К ним подсели сестры Патил и Лаванда Браун, неподалеку устроилась Пенни Кристалл. Книги слишком повлияли на них всех. Мисс Грейнджер уменьшила зубы, стала следить за своей внешностью. Ничего страшного, для девочки ее возраста особенно, и Альбус радовался бы за нее, если бы гриффиндорка при этом общалась с кем-нибудь по-дружески. Но нет, она поддерживала лишь деловые отношения, помогала с рефератами и эссе, позволяла списывать в обмен на взаимную помощь. И это после всего нескольких слов в какой-то книженции!
Рон и мистер Малфой-младший… в магловской физике есть такое потрясающее понятие как диффузия. Когда молекулы одного вещества проникают сквозь молекулы другого, и, как следствие, они приобретают смешанные свойства. Рон и мистер Малфой тоже "проникали" друг в друга, смешивались. Перенимали привычки, манеру одеваться. Мистер Малфой стал намного раскованнее, свободнее, мистер Уизли, наоборот, сдержаннее.
Они все менялись. Не этого ли добивался неизвестный художник? Альбусу была страшно представить тот миг, когда все, научившись доверять этим книгам, прочтут в них про чистоту крови, про Тома Реддла. И могут ведь последовать за ним. Еще одно поколение сгорит полностью в горниле войны.
Этого нельзя допустить.
Но как предотвратить появление литературы?
И снова все возвращалось к Гарри. Он принес на уничтожение к Северусу весьма опасный темный артефакт, его шантажировали, и мальчик поддался. Несмотря на это, дальше все было спокойно. Как и предсказывал зельевар, мальчик больше никого не интересовал. Учился, читал книги. И все время – тише воды, ниже травы.
А вокруг него постепенно собирались сливки магического общества. Альбуса не испугало бы, заинтересуйся Гарри Нотт или Флинт – от обоих семейств осталось слишком мало, чтобы они лезли на передовую. От всех темных семейств уцелели единицы, и поэтому они будут вдвойне осторожнее.
Но ведь вокруг него собираются светлые. Гарри может повлиять на них. Как хорошо, так и плохо.
И Альбус понимал, что не имеет ни малейшего влияния на Поттера. Замкнутый, нелюдимый, до безумия чем-то увлеченный, он не интересовался ничем вокруг. И не поддавался на уговоры, директору казалось, что мальчик витает в каком-то своем мире.
Что самое удивительное…. Альбус боялся, до жути боялся проводить эту проверку, но когда все же осмелился произнести заклинание, пока Гарри не видел, во время очередной их беседы…. Оно показало, что на ауре мальчика, в нем самом нет ни следа присутствия темной магии. Той самой, которой фонило от его шрама, когда Альбус взял на руки теплый сверток, чтобы положить на крыльцо дома по Тисовой улице. Ни следа, ни малейшего кусочка. Словно и не было ее. Паразит, захват души оставляет глубокие следы на ауре и психике волшебника. Аура Гарри была чиста, словно первый снег, мальчик являлся очень цельной личностью для своего возраста.
Удивительно.
Директору ничего другого не оставалось, кроме как ждать. Есть надежда, что Гарри останется таким же светлым, что послушается старого волшебника хоть однажды и не выберет путь Тома, путь саморазрушения. И не поведет по темной тропе своих товарищей.
Время покажет.
Альбус не был уверен, что у него хватит духу остановить волшебника, смотрящего на него серьезными, зелеными глазами.
– Знаешь, со мной еще никто так не обращался, что при жизни, что после смерти, – нарисованный Салазар Слизерин потер веки.
Я усмехнулся. Он так жалуется уже не первый раз за последний час.
Подумаешь, перенес портрет из темной Тайной комнаты в светлую Выручай-комнату. Что в этом такого страшного? Волшебники даже не подозревали, что на многие заклинания вечного приклеивания есть ответ в "книжной" серии. Ведь запросто могли отреставрировать фолиант не так, не переписывать же его теперь с самого начала! Проще отменить заклинание. Мой список выученного рос, что не могло не радовать.
– Не будь занудой, – скосил глаза на Салазара, – чем тебе не нравится здесь? И Комната скучать не будет!
Меня согрел теплый поток магии, добрый, ласковый, как рука матери. Нарисованный котенок дернул ушком. Комната благодарила за пусть вредного, но все же собеседника.
А я не мог признаться, что мне хотелось смотреть на портрет, хотелось общаться с ним, но спускаться каждый раз в подземелье, рисковать встретить василиска я не был готов. Сердце падало в пятки с четвертой космической, давление поднималось, а уровень адреналина зашкаливал. После каждого спуска в Комнату, я не мог рисовать, не мог даже кисточку в руках держать – настолько дрожали пальцы.
– Мне здесь нравится….
– Вот и отлично! – перебил его. – Теперь не мешай, у меня тут решающая схватка, не на жизнь, а на смерть!
Драко увернулся от заклинания Локонса, и теперь приближался к нему, прячась за колоннами. Ласка извернулся, подсек противника связанными ногами, из-за чего Локонс не удержал равновесия и упал. Тут-то его и парализовал Дракон.
Вот так и сбывается проклятие должности профессора Защиты. Судя по тому, что я слышал от Парвати и Лаванды, Локонса уволят с должности в конце года. Ему предстоят серьезные судебные процессы, так что не до обучения будет.
В голове снова заиграл марш "Звездных войн". Возбуждение, радостное предвкушение распирало изнутри.
Потому как на финальной картине Рон уткнулся лбом в плечо Драко, его всего сотрясает нервная дрожь. И Дракон понимает, обнимает Ласку, неловко гладит по волосам со смущением, написанным на лице.
Это точно произведет фурор!
Да и пора бы уже переходить к тяжелой артиллерии. Мальчикам исполняется тринадцать лет, время буйства гормонов, время свиданий, поцелуев, первых встреч. Хотя… может, подождать до четырнадцати?
– Тебе не жаль тратить талант вот на это? – с непередаваемой интонацией спросил Слизерин.
Я наставил на него кисточку. Наверное, выглядел смешно с краской на носу, с растрепавшимися волосами. Но я надеялся, что все же выгляжу еще и грозно. Особенно для портрета.
– Не смей обижать мангу! Это святое!
Салазар закатил глаза.
Зануда!
Последний выпуск за учебный год вышел за неделю до отъезда, когда все экзамены были сданы, и студенты могли наслаждаться творчеством. Чем и занимались хихикающие Парвати и Лаванда в кругу своих однокурсниц. Девушки умилительно краснели, хлопали в ладоши.
– Гарри, посмотри, какая прелесть! – Лаванда помахала рукой, привлекая внимание.
Неожиданно подскочили Драко и Рон, оба красные от смущения. Видимо, дочитали до последней главы. Мангака внутри потирал радостно ладошки в предвкушении.
– Не было ничего подобного! – в один голос завопили они. – Я не обнимался…
– … с Уизли!
– … с Малфоем!
– Ни разу!!!
Какое единодушие! Преподаватели пытались навести порядок, пока остальные смеялись или пытались заглянуть в новые выпуски, чтобы узнать, что же там такое.
Кричите, кричите, ребята! Теперь вам точно никто не поверит!
Какой простор для фантазии!
13
Ну, что можно сказать про лето? Оно… было. Как и во время учебы в школе, в институте, время каникул пролетело незаметно. Вот только-только я обустраивался в пансионате, в своей прежней комнате, которую хозяйка приготовила заранее – я написал ей за две недели до окончания учебы – вот только-только вновь вернулся к лавке Зораны и Радана, а вот уже конец августа, нужно ехать на вокзал.
Но хотя бы подзаработал неплохо, и то хлеб. Да и Мегги… ой, что-то темнит она про свои отношения с Дэвисом-старшим, но вмешиваться себе дороже. Где-то когда-то примешались к родословной девушки ирландские корни, и иногда это сказывается бурными вспышками темперамента. Под такой попасть себе дороже.
Платформу девять и три четверти наполнял обычный, привычный уже шум и гам. Лучше всего искать купе в это время, пока остальные студенты прощаются с родственниками или обнимаются, приветственно целуются с друзьями и подругами, да и просто здороваются с одноклассниками. Беседа начиналась тут же, на платформе, чтобы затем плавно перетечь в купе. Ведь гораздо, гораздо удобнее отдавливать себе ноги тяжеленным сундуком, когда то и дело поворачиваешься к идущему вслед за тобой другу.
Вечно можно смотреть на три вещи: на горящий огонь, на текущую воду и на броуновское движение волшебников в местах массового скопления людей.
Они все разные, но каждый из них несет на себе отпечаток нездешности. Общая тайна, что объединяет даже самых непримиримы врагов. Кстати! Не заметил белоснежную чету сиятельных Малфоев. А вот рыжики в полном составе провожали студентов. Миссис Уизли как всегда что-то вытирала на щеке младшего сына, рядом нетерпеливо постукивала ножкой Джинни. Хотела бы уйти к подругам, да не могла. Зато появилась возможность разглядеть отца семейства. Высокий, худощавый волшебник с насыщенного-морковного цвета шевелюрой, даже брови у него были яркими. Однако, несмотря на всю яркость, Артура Уизли можно сравнить с побитой молью шубой: ранние залысины, скорей всего, следствие стресса и постоянных волнений то за семью, то за нехватку денег, старенький костюм с вроде как модными заплатками на локтях, однако в данном случае они – суровая необходимость, так как, скорей всего, сгиб протерся. И вроде бы яркий, но в то же время бледный. Насыщенность красок рыжим гарантирует еще и их темперамент. Даже если у них бледная шевелюра, веснушки, как у Джинни, и так далее, при горячем темпераменте они все равно напоминают вулкан, а не морковь. А если характер спокойный, флегматичный, не поможет даже красная шевелюра Узумаки, таких рыжих не различат в толпе.
– Смотришь на семейство Ласок?
– О, Малфой! Ты ко мне или я к тебе?
Драко хмыкнул насмешливо и прошел внутрь. В одиночку, за его спиной не обнаружилось верных телохранителей. Впрочем, кажется, он отказался от их услуг еще в первом году, когда понял, как смешно, а не внушительно выглядит на фоне двух шкафчиков. Но все равно приятели-телохранители по привычке иногда следовали за младшим Малфоем.
Парень забросил сундук на верхнюю полку и растекся по сиденью, бросил завистливый взгляд на сумку. Ну, да, мне проще! Конечно, все вещи перемешаются, помнутся, однако на что в Хогвартсе эльфы? Всегда можно попросить кого-нибудь из ушастиков.
– А где твои вечные спутники – Лень и Голод? – Гойл ленился выполнять даже самые простые домашние задания, скорее отписывался от учителей, нежели думал самостоятельно, а Кребб обожал поесть. Из первокурсников Слизерина он самым первым посетил кухню, хотя о ее расположении знали все: родители учились в Хогвартсе. Как они могли не поделиться "секретной" информацией с чадами?
– Хорошо хоть, не четыре всадника Апокалипсиса, – фыркнул насмешливо Малфой. – Они с остальными.
– Почему ты не с ними? Вроде бы нормально общался с Ноттом и Паркинсон.
Действительно, чтобы заводила и негласный лидер факультета вдруг стал отстраняться от своих подданных? Чудеса! И подозрительно.
Малфой поморщился.
– Потому что они замучили меня! – вырвался у парня вопль души. – "Драко, скажи какие тайные планы у тебя? Ведь не зря же общаешься с Уизли и Поттером?". "Драко, какие цели ты преследуешь, ну, поделись!", – изобразил он кого-то писклявым голосом.
Такое явное, красочное возмущение, хотя обычно – ледышка ледышкой. Приятно знать, что именно при тебе воспитанный жестко аристократ считает возможным расслабиться.
– У тебя есть коварные планы?
Драко, не смотри так на меня, не воспламенюсь!
– Да, Малфой, не быть тебе Черным Властелином, – бобренок мой, я скучал! – Сразу заметно, когда у тебя появляется ПЛАН! – сделала она большие глаза.
Несмотря на насмешки, Драко помог ей погрузить сундук на верхнюю полку. Гермиона опустилась на сиденье напротив, в то время как Дракон сел рядом со мной. Просто скучно со своим кругом, хочется иметь достойного собеседника, умного, начитанного и не менее достойного противника в словесных пикировках. Бобренок, когда перестала смущаться, поняла, что нотации бессильны против нашей компании, обнаружила здоровое и весьма вредное чувство юмора. А еще острый язычок. Прекрасно! Идеальная пара для Северуса Снейпа, который сам кого угодно ядом заплюет.
– Что обсуждаете? – в купе, запыхавшись, ввалился Ласка. Устал, бедняжка, наверняка, с трудом вырвался от любящих родственников. Его сундук поставили в угол возле двери, сам он сел рядом с Гермионой и устало прикрыл глаза на секунду.
– Реакцию факультета Малфоя на ваши с ним отношения, – пропела Гермиона.
Бобренок, ты оттачиваешь свое ехидство? Поверь, тебе это пригодится.
– Да нет никаких отношений! – предсказуемо вспыхнул Рон.
– А вот слизеринцы, судя по всему, считают наоборот. А еще, – понизила голос до страшного шепота, – что это все интриги Малфоя, планы чуть ли не по захвату Вселенной!
Компания фыркнула. И когда я успел их испортить своим ехидным чувством юмора?
– Но ведь то, на что намекает этот художник… – Рон покраснел еще больше. – Это ведь неправильно! Ну… отношения между мужчинами….
Мальчишки окрепли за лето, загорели, еще немного подросли. Рон, судя по всему, посетил тот магазинчик еще раз и приобрел одежду, похожую на прошлогоднюю. Малфой начал слегка отращивать волосы, что придало ему еще больше шарма, делало немного взрослее.
А Гермиона просто подобрала легкую помаду, почти прозрачную, невесомую, но делавшую ее губы четче и ярче. В остальном, девочка-отличница. Аккуратная коса, аккуратная, с иголочки, одежда, книжка в руках. Только очков не хватает, но с корректировкой зрения отлично справляется мадам Помфри. От свечей и магических светильников, неверного освещения, при котором нужно прочитать заданные параграфы, у студентов частенько садилось зрение. Медиковедьма восстанавливала его. Это со мной получилось нездоровое исключение – зрение ухудшилось слишком сильно, да еще успело закрепиться без должной помощи. В теле Гарри я оказался как раз перед первым курсом, в его одиннадцатый день рождения, так что не знаю, водили его к врачу или нет, но, скорей всего, не стали тратить на нелюбимого племянника деньги для похода к окулисту. Да еще и очки старенькие, я лично сменил не только оправу, но и линзы. Потребовались более мощные, иначе стало бы еще хуже.
– Ласка, не заставляй меня думать о тебе хуже, чем уже есть, – закатил глаза Малфой тем временем. – Спроси у нашей ходячей энциклопедии, если понадобится.
– Да, – закивала Гермиона, – я читала, что маги поголовно бисексуальны. И все зависит от ядра, от степени сочетаемости магии. Что если высокий процент совместимости, можно выбирать в пару даже мужчин.
Рон выглядел потрясенным. А что, интересная тема! Значит, мужчин?
Малфой неприкрыто даже не засмеялся – заржал. Гермиона прищурилась, но промолчала. Бобренок всегда была умна. И в споре между возможностью съязвить Драко и получить новую, достоверную, информацию, выигрывала информация. Пока что. Но, судя по тигриным всполохам в глазах, так будет продолжаться недолго, однажды Дракончик нарвется.
– Поттер, только не говори, что и ты так считаешь! – повернулся он ко мне.
– Понятия не имею, я таких книжек не читаю, маленький еще, – развел руками.
Засмеялась вся компания. Затем Малфой посерьезнел, он не стеснялся высмеивать заблуждения собеседников, вид насмешек зависел от степени доверительности. Незнакомого человека он мог унизить завуалированно и вежливо, используя настолько тонкую иронию, что не понятно становилось, издевается или серьезен. А вот над нами смеялся от всей души, и это значило, что считает нас своими. Понимали данное и Бобренок, и Ласка, поэтому выслушивали очередную лекцию, а уже только потом язвили или смущенно краснели, кто как.
– В данном аспекте маги ничем не отличаются от маглов. Они могут любить только женщин или предпочитать только мужчин, а могут быть и по тем, и по другим – бисексуалы. Но правда в том, что это не имеет значения, пока ты соблюдаешь хотя бы внешние приличия и обеспечиваешь род наследником. Для этого и подбирают сильную пару с чистой кровью и стабильным даром. В книгах все напутали и соединили два вида отношений. Каким бы сильным и одаренным ни был мужчина, ребенка он родить не может. Были примеры, когда маг женился по расчету, однако продолжал поддерживать отношения с любовником или любовницей. И даже возвращался к ней, когда рождался наследник. Англичане очень консервативны, они предпочитают не лезть не в свое дело, закрывать глаза, пока позор прикрыт хотя бы тонюсенькой вуалью приличий, – Малфой явно кого-то цитировал, гордый, до невозможности. Но дара рассказчика у него не отнять. – Жила во времена правления Августы ведьма, фамилию ее уже давно забыли, сохранилось лишь имя – леди Нерисса. Ее выдали замуж молодой, супруг был намного старше ее. В то время среди высшего общества была мода устраивать… весьма откровенные вечера. И она принимала участие в каждом из них, славилась своим неукротимым, страстным темпераментом.
Ничего себе, какие истории Малфой знает! Рон покраснел, и даже на щеках Гермионы заиграл румянец. Она-то историю учила, прекрасно знала, про какие откровенные вечера идет речь. Правда, об этом говорилось только у маглов, не знал, что маги тоже последовали данной моде. Впрочем, ничто человеческое никому не чуждо.
– Однако, несмотря на то, что все вроде бы знали, что она из себя представляет, никто не говорил ни слова. Потому что ей хватало ума приходить в маске, забеременеть и родить от мужа.
– Но это же… это же ханжество! – вспыхнула гневно Гермиона. – Лицемерие!
Малфой пожал плечами.
– Это аристократия, Грейнджер, смирись. Слизеринцам нет дела до того, с кем я встречаюсь, с кем у меня отношения, это будут не более, чем неподтвержденные слухи, пока у меня хватает ума соблюдать приличия и сохранять славу и честь имени рода. За спиной могут говорить что угодно, но в глаза или на светском приеме они промолчат, даже не намекнут. Более того, Ласка в качестве кандидата в любовники неплохо подходит, согласуется с негласными правилами, – Малфой пошел алыми пятнами, но голос его не сбился. Вот, что значит выучка. – Он чистокровный, родственник почти всем древним родам, как и положено у аристократии. Что же до звания Предателей крови…. Я вполне могу ввести его в род в качестве младшего родича, чьи потомки никогда не унаследуют ни сикля из имущества Малфоев. Он может даже сохранить фамилию, по сути, станет моим партнером. Но так как при ритуале нужно отказаться от прежней семьи, клеймо смоется, связь с Уизли прервется, ему не останется ничего, кроме фамилии. И поддерживать его будет род Малфой.
