Текст книги "Моя воля сильна...(СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Как кульминация – в битве появилась третья сторона. Бьянки загипнотизировала детей и заставила тех выступить на своей стороне.

Битва набирала обороты, уже стали применять оружие. Дино с появившимися помощниками взялись за пистолеты, стреляющие снежками. Гокудера достал еще больше динамита, отравленная кухня Бьянки попадала без промаха.

А Реборн... Реборн изменил Леона, сделав из него Турбо-Леона. Хамелеон превратился в машинку и шустро принялся удирать от всех, кого видел на своем пути.

Тсунаеши еще никогда так не смеялась. И радовалась, что Хибари не видит, как разносят его драгоценную школу. А еще она делала бесподобные снимки. Будет, что вспомнить в будущем.

Еще никогда, никогда она не чувствовала себя настолько... ребенком. Свободной, вольной смеяться и шутить с остальными, не оглядываться постоянно по сторонам в поиске опасности.

Фута не удержался, захотел составить ранги. И своей способностью поднимать все в воздух создал огромный снежок, в который удачно вписались Дино и Ямамото. Энзо, намокнув от тающего снега, очнулся, раздулся, став высотой в половину здания школы. И... от холода мгновенно впал в спячку, со всего маху упав во двор. Под поднятой волной пропали И-пин, Ламбо, Фута и Ромарио. Бьянки тоже задело, с нее слетели очки. Гокудера, всегда неадекватно реагирующий на лицо старшей сестры, упал, исходя пеной.

Выбыли все. Школьный двор за полчаса превратился в бывший полигон военных действий. И даже жертвы стонали со всех сторон весьма правдоподобно.

Тсуна больше уже не могла смеяться. Она выдернула брата из-под основного удара снежной волны, подняла выпавший хлыст Дино и поймала им убегающую шуструю машинку. Зазвенел таймер, Леон на ее ладони превратился в себя-обычного, зеленого, лупоглазого хамелеона.

Не обращая внимания на остальных, Тсунаеши подошла к киллеру, весело улыбнулась.

– Я победила. Леон мой. И что теперь будешь делать?

Ядовитая невеста и Безумное лето

Зима пролетела незаметно. И почти спокойно, ну, насколько может быть спокойной жизнь, проходящая в стиле Вонголы. Большую часть времени Тсунаеши провела в командировках по своей первой работе-прикрытию. Скоро начиналось лето, время отпусков и заграничных поездок. Журналы и туристические агентства готовились к этому заранее, заказывали буклеты и, соответственно, фотографии к ним. Тсунаеши практически не бывала дома, приезжала только, чтобы отоспаться сутки и взять свежую одежду. И еще кто-то будет говорить, что лето – самая сумасшедшая пора! Подготовка к лету – вот, где по-настоящему, адски жарко. В такие дни еженедельник-планировщик Тсунаеши был исписан от и до, мелким, убористым почерком девушки. А саму ее уже узнавали на контроле в аэропорту. Пока проверяли сумки, она весело болтала со служащими, обменивалась впечатлениями о странах. С одной стороны, она скучала по дому и матери, а с другой... не так уж и часто она со всеми общалась, начав жить отдельно, могла поболтать по телефону. К тому же, ей не пришлось мерзнуть этой зимой – она провела его на лазурных пляжах, скалистых, живописных утесах и в чудесных тропических лесах, полных птиц, больших бабочек, ярких цветов и фруктов.

Что самое удивительное, в ее приезды Даи совсем не жаловался на своего репетитора, даже выглядеть стал не столь затюканным, как до этого. Тсунаеши бы предположила, что Реборн изменил методы, но это было не в его садистской натуре. Пришлось «пытать» брата его любимыми данго. После второй съеденной у него под носом палочки с вкусными шариками в карамельном соусе, Даи признался, что боится сглазить, потому и не говорит ничего. Реборн стал... спокойнее. И в тренировках наступило небольшое затишье. Нет, репетитор по-прежнему, поднимал его электрошоком и взрывчаткой, но уже не так зверствовал в остальное время, ограничившись обычными шуточками. Как будто... без Савады-старшей ему было скучно и неинтересно.

Тсунаеши улыбалась, смеялась над предположениями брата, а у самой внутри все заходилось в бешеном пульсировании волнения и чего-то сладкого, щемящего, сжимающего внутренности жесткой хваткой.

Самой себе она могла признаться, что ей приятно такое внимание киллера. И целоваться с ним ей понравилось....

Но она брала сумку и снова уезжала. Работа не ждала, и девушка хотела выполнить ее, чтобы вернуться в Намимори, к их противостоянию.

Выигранного Леона, который теперь по праву принадлежал Саваде-старшей, она – так уж и быть – оставляла Реборну. Но брала плату за аренду своего питомца.

Ей нравилось, как киллер сверкает глазами и поджимает губы. Оказывало тонизирующее действие.

– Я дома! – с облегчением простонала Тсуна тихо, так как стояла глубокая ночь, все в доме уже давно спали. И будить их не хотелось.

Прошла в свою комнату, бросила сумку у двери. Сняла грязную, пропахшую потом и дорожной пылью, запахами бистро аэропорта одежду, бросила ее сверху на сумку. Завтра распакует, постирает, а сегодня сил уже не оставалось.

Горячий душ! Какое блаженство. Как долго она была лишена этого! Тсунаеши застонала, расправила плечи, стоя под упругими струями воды. Рядом с отелем, где она сняла номер, прорвало трубу. Горячей воды лишились не только постояльцы, но и несколько жилых домов. Отель выплатил всем компенсацию, лишь бы не съезжали. Вечное же лето, можно обойтись и холодной водой. Тсунаеши и обходилась, но после целого дня в джунглях, она возвращалась пропитанная потом и влагой воздуха. И ей хотелось принять горячую ванную. Доходило до того, что она кипятила воду своим пламенем. Не часто, когда уже не оставалось сил терпеть. Но все равно это было не то.

Постель встретила ее запахом свежести и лимона – Нана поменяла белье как раз перед приездом дочери. Девушка расслабилась, тихо застонала, чувствуя, как оттаивают сведенные мышцы. Она слишком долго провела в перелетах-переездах из-за изменившегося задания. Заказчик захотел расширить каталог, и Тсунаеши пришлось ехать в другой город, фотографировать там. Возвращаться, собирать вещи, садиться на самолет. Затем – пересадка, ей пришлось прождать два часа на неудобном стуле в зале аэропорта. И еще один самолет, затем такси. Кошмар какой-то. Нет, она любила путешествия, но иногда их становилось чересчур уж много.

Хорошо, что это последний такой заказ на этот месяц. Да и на следующий тоже. Ей оставалось лишь цветение сакуры для местного журнала их городка. Сакура.... Савада совсем забыла, что уже начиналась пора любования. Выспится, и завтра сходит с остальными посидеть под цветущим деревом, угоститься чаем и сладостями.

Директор средней Намимори с пониманием отнесся к отлучкам девушки, тем более, что она возродила клуб фотографии. Школьная газета заиграла красками – оказалось, если совместить энтузиазм Реохея, оптимизм Ямамото и дотошность Гокудеры могут получиться неплохие снимки. Ребята ссорились, ругались, мирились, чуть ли не дрались, но свято соблюдали правила – фотографии поставлялись в клуб журналистики в срок. И клубная комната оставалась целой.

Слабое шевеление воздуха, созданное приоткрывшейся и вновь захлопнувшейся дверью. Кто-то неслышно подошел к кровати. Кто-то.... Тсунаеши фыркнула про себя. Она знала лишь одного человека, что двигался неслышно, как грациозный, вальяжный, ленивый кот. Породистый котяра. И эта аура, ощущение опасности вкупе с предвкушением.... Тсунаеши стоило больших усилий сохранить прежний, расслабленный вид, хотя все внутри рвалось, интуиция и рефлексы рвали на части, требуя развернуться и приставить пистолет к горлу неожиданного посетителя.

Сдержалась.

На обнаженную спину опустились горячие ладони с широко расставленными пальцами, что нежно впились в гладкую кожу. Тсунаеши слегка напряглась.

– Устала? – спросила темнота глубоким, бархатным шепотом.

Уголки губ сами, невольно, поползли вверх в улыбке.

– Очень, – язык ворочался с трудом, спать хотелось – неимоверно. Но сделать это, когда рядом на кровати сидит симпатичный, сексуальный мужчина и массирует спину, тяжело.

Реборн наклонился, его дыхание коснулось выступающего шейного позвонка.

– Могу сделать массаж, – вкрадчиво предложил он. В его голосе – улыбка, опасная и немного коварная, как у Чеширского кота из сказки про Алису.

– Леона не отдам, – сразу категорично предупредила Тсуна.

Киллер хмыкнул, нажатие его пальцев стало сильнее. Тсунаеши застонала от блаженства. Массажистом убийца был профессиональным. Он тщательно разминал каждую мышцу, каждую косточку, не обходил вниманием ни одного клочка усталого тела. И Савада буквально оживала на глазах, силы возвращались в тело вместе с некоторой бодростью.

А Реборн забрался на кровать и оседлал ее бедра, несильно, основной вес приходился на его колени, находящиеся по бокам от бедер девушки. Но выбраться теперь Тсунаеши при все своем желании не смогла бы.

Без боя, по крайней мере.

– Еще куда-нибудь собираешься? – спросил он, поглаживая спину снизу вверх, отчего по рукам бежали мурашки.

– Только на любование сакурой, – Савада не удержалась, зевнула.

– Никогда не понимал этой вашей традиции, – хмыкнул Реборн, разминая плечи.

– Просто ты никогда не видел парк Намимори, – отозвалась девушка. – Когда все вокруг заполнено вишневыми деревьями, а розоватые, легкие, воздушные лепестки струятся каскадами, водопадами до самой земли. Когда солнечные лучи путаются в ветвях, из-за чего даже земля кажется немного розовой. И тогда единственными темными пятнами остаются густая трава, устланная ковром из лепестков, и стволы самих вишен. А в воздухе вместе с парящими цветами стелется негромкий, почти неуловимый запах. Это прекрасно. Увидишь – сразу поймешь, – она еще раз зевнула.

Реборн не скажет: «Я скучал», но его прикосновения говорят лучше любых слов. В меру сильные, уверенные и нежные. Надежные. Тсунаеши знала, что в руках этого мужчины может спать спокойно. Может... спать....

Реборн хмыкнул. Впервые в одной постели с ним девушка просто.. засыпала. Тсунаеши вырубилась от усталости, как будто кто-то выключил переходник. Мужчина провел пальцами по гладкой спине... почти гладкой. Нахмурившись, провел еще раз, в темноте нащупав тонкие полоски на коже. Шероховатые, чуть неровные, какие-то... извивистые. Раны, которые зашивали, оставили шрамы. А здесь – тонкие ниточки, почти неощутимые, если бы их целенаправленно не искали чуткие кончики пальцев киллера.

Реборн водил по телу уставшей девушки, а его мозг рисовал страшную картину. Он убивал не раз и не два, чтобы понимать происхождение подобных ранений. Осколки и ножи, разные, но все они целились в жизненно-важные органы. Савада только чудом осталась жива.

Или благодаря своему нечеловеческому везению?

Реборн склонился и уткнулся ей в спину, все еще пахнущую дорогой. Теперь этот запах перебивался ароматом геля для душа – сладкая дыня, наверняка, Бьянки постаралась. Тсунаеши больше подошел бы цветочный, с некими резкими, даже чуть пряными нотками.

О чем он думает? Но ему простительно – он так устал. Устал за время ее отсутствия. Устал от Даи, от будущего Десятого поколения Вонголы. Устал от знания того, что должно произойти в недалеком будущем. Устал от своей слишком распланированной жизни. Хотелось махнуть на все рукой, удрать куда-нибудь подальше, где будут пляж, коктейли и девушки в бикини.

Но это проходило. Наступал новый день, и Реборн получал новый прилив удовольствия от тренировок своего ученика.

Просто... так сложно признаться, что он устал без нее.

– Как красиво! – Даи с восторгом огляделся по сторонам.

Парк Намимори потрясал. Он весь был усыпан розоватыми лепестками, почти прозрачными на свету, нежными, тонкими. В воздухе витал аромат цветов, свежей зелени и рыхлой, влажной, еще немного зимней земли. Но весна уже пришла. С первым цветком сакуры.

Тсунаеши щелкала фотоаппаратом, делая снимки. За считанные минуты она выполнила заказ – все же природа удавалась ей особенно хорошо. Можно было даже некоторыми снимками украсить клубный кабинет.

Савада усмехнулась. Как-то слишком быстро она втянулась, стала считать эту жизнь нормальной, привязалась к клубу, как будто она самый настоящий руководитель и учитель. Но она киллер, и рано или поздно, ей придется вернуться к прежней жизни. К приключениями, азарту и погоням. К адреналину и почти шпионским страстям.

Она заснула в руках Реборна и знала, что он нашел шрамы. Но поутру ничего не сказал, промолчал. И лишь подозрительно внимательно смотрел на нее. Что не помешало ему опустошить наполовину ее чашку с кофе с вредной ухмылочкой.

Иногда она его просто ненавидела.

Тсунаеши зашла вглубь парка и не сразу услышала крики Гокудеры и Ямамото, которых прихватил за компанию братишка, увлеченная созерцанием прекрасной картины.

– Что здесь происходит? – спросила она, быстро подбегая к раскидистой сакуре.

Центр парка, самое лучшее место для любования цветением. Неудивительно, что глава комитета пожелал посидеть здесь в одиночестве. Но Даи с ребятами, которым добросердечная Бьянки дала задание занять место, пригрозив угостить пиццей, были против. Даи хотелось посидеть вместе с Киоко, в романтической обстановке, возможно – о, дерзость! – подержаться с ней за ручки. Все его мысли читались по лицу, как по раскрытой книге.

– Хибари поставил условие, что уйдет, если его кто-нибудь победит, – пожал плечами Реборн, сидящий на широкой, мощной ветке.

Леон на плече Тсуны запрыгал, сверкнул глазами. Савада-старшая заскрипела зубами. Гокудера уже проиграл, не помог даже новый прием с уменьшенным вариантом динамитных шашек. Ямамото тоже вырубили. Ее младший братик ничего не может без пули Возрождения. А Реборн сидел на ветке, болтал ногами, наслаждаясь происходящим.

– Ну что, вернешь мне Леона? – с ехидной ухмылкой спросил киллер, даже не смотря в сторону девушки.

Вот просто из вредности не хотелось отдавать ящерицу, но и брата нужно было спасать. Тсунаеши огляделась по сторонам. Из ближайшего куста торчали подозрительно знакомые ноги и кончик белого халата.

Трайдент Шамал. Его, видимо, тоже Хибари ударил. Но вот никак не верилось, что киллер, которого приглашали в Варию, один из лучших убийц, поддался какому-то сопляку. Наверняка уже успел провернуть один из своих фокусов. Нужно лишь немного подождать, выиграть чуть-чуть времени.

– Обойдешься, – показала она язык итальянцу и вышла на «арену». – Кея-кун, добрый день.

– Травоядное, – фыркнул Хибари.

– Почему ты не хочешь присоединиться к нам? – улыбнулась она, вставая рядом с Даи. Савада-младший нервно сглотнул, он не сводил взгляда с угрожающе покручивающего тонфа парня.

– Ненавижу толпы. Собираетесь, шумите... – Кея резко побледнел.

Тсунаеши торжествующе улыбнулась. Так и знала! Трайдент не мог проиграть.

– Что... что со мной? – Хибари упал на колени, схватился за горло.

– Аллергия на сакуру, – любезно ответствовал поднявшийся из кустов и отряхивающийся от листьев Шамал. Он даже протрезвел ради небольшой лекции. – Я успел выпустить своего москита прежде, чем ты ударил меня. Извиняюсь, но это была ситуация на грани жизни и смерти, – заявил он, потирая ушибленный подбородок.

– Но это же... – потрясенно проговорил Даи. – Это же очень быстро!

– И что? – пожал плечами мафиозный врач. – Зато теперь этот не милый мальчик не может находиться возле цветов сакуры. Совсем.

Тсунаеши еле сдержала ухмылку. Кею было жалко, но Даи все же приходился ей младшим братом. Да и к присутствию Леона на своей подушке она уже немного привыкла. К тому же... не умрет Кея от такой дурацкой болезни. А вот избегать сакуры будет под любым предлогом.

Должны же и у него быть слабости.

Хибари с трудом поднялся, хмыкнул.

– Правила есть правила, – он криво улыбнулся. – Идите, наслаждайтесь сакурой.

И, пошатываясь, побрел прочь. Тсунаеши стало его еще жальче, но она понимала: сейчас не время вытаскивать его в круг семьи, попытаться социализировать. Хибари уже не переделаешь, можно только сломать, если нажать посильнее. Остается лишь мириться и смягчать, приучать к себе.

– Тсуна!

К ним уже шагала прекрасная половина их компании. Мама с ребятишками, Хару, Киоко и Бьянки с подозрительными свертками в руках.

– Дамы! – обрадовался им Шамал, как родным.

Гокудера побледнел при виде сестры, кажется, у него снова заболел живот. Нана, как всегда, ничего не замечала. С помощью девушек расстелила плед, расставила чай и сладости. Все вместе они устроились под самым большим деревом, откуда открывался прекрасный вид на цветущий парк Намимори. И ловили лепестки сакуры в своих чашках, вдыхали весенний аромат. Просто расслаблялись и ни о чем не думали.

Спокойствие. Тсунаеши первой заметила, что Реборна в их компании нет. Не было его и на ветке дерева. Киллер как сквозь землю провалился.

Мать стала единственной, кто заметил, как поднимается с чашкой чая в руках дочь. Тсунаеши улыбнулась женщине и отправилась на поиски Реборна. Интуиция привела ее за два дерева от расположившейся на земле компании. Киллер стоял, прислонившись к темному стволу сакуры, шляпа тенью от полей скрывала его глаза.

Тсунаеши встала в шаге от него, протянула чашку с зеленым чаем.

– Не обижайся, – попросила она с улыбкой. – Просто Леон мне самой жутко нравится.

Киллер поднял лицо, глаза его блестели, как черные бриллианты.

– Я не обижаюсь, – покачал он головой. – Это даже... забавно. Интересно. Я понял, что ты хотела мне сказать тогда, ночью, – он огляделся по сторонам. – Удивительная картина. Навевает умиротворение.

– Да, – Тсуна тоже посмотрела на дерево, под которым сидела ее семья.

– Но этот праздник может стать еще прекраснее, – Реборн вынул из ее пальцев чашку, отставил ее на траву. Разогнулся и за руку дернул Тсуну на себя, затем перевернул, прижал к дереву. Не сильно, плавно, словно давая девушке время отстраниться, уйти.

Тсунаеши улыбнулась, обхватила его руками за шею, запуская пальцы в «колючки» на затылке. Реборн ухмыльнулся и поцеловал ее.

Где-то на заднем фоне Бьянки активно пыталась угостить своей кулинарией стремительно убегающего Даи, предлагая пирожки, «сделанные с особой благодарностью». Тсуне и Реборну не было до них никакого дела. Пальцы киллера забрались под толстовку, от прохладного весеннего воздуха кожа пошла мурашками, а голова – закружилась. И вряд ли от недостатка кислорода. Скорее от тихого, прерывистого стона сильнейшего киллера мира. От ощущения прижатого к ней сильного тела.

Да, праздник любования сакурой определенно удался.

Тсунаеши смотрела на красочный, украшенный вензелями, цветочками и лентами кусочек картона и не верила своим глазам.

Со всем уважением приглашаем Вас на свадьбу Реборна и Бьянки

Имена жениха и невесты были помещены в центр вычурного сердца, обвитого ядовитым плющом и лентами. Тсунаеши казалось, что этот плющ отравил ее. Внутри все замерло. Ведь она прекрасно видела, как относится Бьянки к Реборну, как носится с идеей о «долго и счастливо» вместе с ним, но никогда не могла подумать, что все это так далеко зайдет.

И ведь она сама немало помогала им, устраивала свидания.

Теперь же чувствовала она себя малость... странно. Внутри все опустело, только жгла иррациональная обида. Хотелось... хотелось плакать. Тсуна сжала кулаки. Она не плакала даже когда ее поймали и пытали, не плакала, когда умирала в прошлой жизни. Так какого черта она расклеилась сейчас?! Нужно взять себя в руки, собраться. И не думать о Чатти в подвале и о лучшей зоне поражения для снайпера вокруг старинной церкви.

В конце концов, они ничего друг другу не обещали.

Но почему же, черт возьми, почему так обидно?

– Тсуна! – в комнату вошла сияющая Бьянки. – Ты уже получила приглашение?

Бьянки неплохая девушка, отзывчивая, по-своему даже добрая, любит своего брата, как и Тсуна – Даи. Поэтому Савада должна держать себя в руках. Хотя бы ради нее.

Возможно, это всего лишь очередная игра киллера. Но почему-то в это верилось с трудом.

– Да, получила, – она улыбнулась, немного натянуто, но уже вполне искренне. Станет она еще расстраиваться из-за мужчины, теми более, такого, как Реборн. Слишком много чести.

Интуиция вместе с глупым сердцем нашептывали, что из-за такого, как Реборн, и нужно расстраиваться. Нужно бороться. Но Тсунаеши уже слишком привязалась к Бьянки и Гокудере, чтобы убивать одну и расстраивать другого смертью сестры. Несмотря на свои слова, Хаято был очень привязан к старшей родственнице.

– Будешь моей подружкой невесты? – сияла Бьянки.

– Конечно, – Тсунаеши кивнула. – Кто будет шафером?

– Дино Каваллоне согласился.

О, вот и шанс забыться появился. Сексуальный блондин с не менее сексуальной татуировкой на левой руке. Насколько Тсунаеши знала европейские традиции, им предстоит потанцевать вместе после свадьбы.

– Маман уже помогает Киоко и Хару украшать банкетный зал в ресторане, а мы пойдем выбирать платья, – Бьянки потащила девушку за собой. – Всегда мечтала быть июньской невестой.

Тсунаеши усмехнулась подобному энтузиазму.

К вечеру все было готово. Священник ждал молодых в церкви, готовый обвенчать. Затем следовал праздничный ужин в специально заказанном ресторане. Тсунаеши только радовалась тому, что церемонию решили проводить не по японским традициям. Хотя это естественно – пара ведь из Италии.

За целый день суматохи она так и не увидела «счастливого» жениха. Ни разу. Да и не знала, хочет ли его видеть. Все, что происходило до этого, казалось игрой, забавным, затянувшимся флиртом. А реальность – вот она. Видные мафиози, вся компания дома Савада, приехал даже отец Бьянки. Все в смокингах и вечерних платьях с украшениями. Реборн, как всегда, все делал с масштабом.

Бьянки была красива, платье она выбирала сама, а затем немного его перешила. Отдельный лиф, тонкой полоской обтягивающий красивую грудь, обнаженный животик и струящиеся волны юбки. Поверх розовых волос – фата, закрепленная белоснежными цветочками с жемчужинками.

Стоящий рядом Реборн, в красивом костюме, подчеркивающим статную, широкоплечую фигуру, уже ждал невесту у алтаря.

У Тсунаеши зашлось сердце, когда она увидела эту картину. Девушка ненадолго отвернулась. У нее еще имелось время, чтобы привести мысли в чувство, пока небольшой зал часовни заполнялся людьми.

– У меня будет самая обворожительная компания на этот вечер, – раздался мягкий голос.

Перед девушкой стоял Дино Каваллоне. Смокинг сделал его старше, взрослее и... серьезнее. Трудно представить, что этот красавец-лев, глава мафиозной семьи – тот самый парнишка, что с грохотом падал с лестницы в их доме.

– Как и у меня, – улыбнулась Тсунаеши, с удовольствием оглядывая молодого мужчину.

Тот поцеловал протянутую руку, но не спешил отпускать ее.

– Интересно, почему Реборн женится так внезапно? – задал вопрос бывший ученик репетитора, задумчиво рассматривая застывшую у алтаря фигуру. – В пору думать о любовном привороте.

Тсунаеши засмеялась, уже без боли взглянула на жениха.

– Вряд ли. Он сам слишком коварен для этого. И отсюда возникает вопрос: как Бьянки умудрилась уговорить его?

– Ты же отобрала у него Леона, вот он и не успел вовремя защититься от отравленной кулинарии, – мрачно вставил подошедший Даи, дергая непривычный для него галстук. – Черт...

– Не ругайся! – строго одернула его Тсуна.

– Давай, помогу, – Дино потянулся поправить ставший удавкой кусок ткани. – Так... и вот так.

Зазвучала мелодия. Гости встали со своих мест.

– О, нам пора! – засветился Мустанг. Все же он был на диво общительной личностью, любил всякие празднества.

Тсунаеши прошла к своему месту. Сжимая в руках небольшой букетик. Отметила улыбчивую маму, мрачного Даи, не менее мрачного и вдобавок еще подозрительного Гокудеру, смеющегося Ямамото. Почему-то нигде не было видно Трайдента Шамала, а уж он был ни за что не отказался выпить. Хм, странно.

Тсуна отбросила эту мысль, когда в проходе показалась Бьянки под руку с отцом.

Церемония началась.

Савада-старшая наслаждалась вечером, делала фотографии, по крайней мере, старалась, чтобы они получились более-менее нормальными. Произнесла тост в назначенное время. И много танцевала с Дино Каваллоне. Тот расспрашивал ее о брате, о семье, Тсунаеши улыбалась, отвечала. Смотрела, как в полной темноте вывозят торт, на котором Бьянки нарисовала кремом портреты молодой пары – свой и Реборна. Хлопала вместе со всеми, когда молодожены зажигали свечи. И когда танцевали свой первый свадебный вальс.

И мечтала свалить отсюда поскорее. И чем дальше, тем лучше. Чтобы не видеть загадочно улыбающегося жениха. Чертовы приличия! Из-за них она и шагу ступить не может, у нее своя роль, которую она обязана отыграть до конца.

И будь проклят Хаято, которого она не хочет расстраивать. Завтра же, когда у молодоженов начнется медовый месяц, возьмет Чатти и сбежит на первое же попавшееся задание, целью которого будет любой брюнет. Отведет душу.

Леон, словно понимая ее состояние, сидел на плече, смотрел грустными глазами, иногда терся о щеку, подбадривая. От его сочувствия становилось тепло... и еще хуже. Даже ящерица ее жалеет.

Правила отпустили ее только через три часа. Уставшая, вымотанная Тсунаеши вышла из зала, где все еще кружились в танце теперь уже муж и жена. Улыбнулась маме, покачала головой, мол, не нужно ее провожать. Взяла такси и приехала домой.

В темноте она прошла в комнату, на ходу вытаскивая шпильки из прически. Бьянки настояла, чтобы подружка невесты вплела в волосы цветы, как в свадебном букете. И Тсунаеши страдала от сильного, дурманящего запаха орхидеи у виска, заколки с лилиями на затылке. Красиво, не вычурно.

Но, кажется, она уже ненавидит орхидеи и лилии.

Туфли отправились в один угол, Тсуна тщетно пыталась нащупать застежку платья на спине, от выпитого вина или еще от чего пальцы дрожали и не слушались. Она взялась за язычок, но не смогла сдвинуть с места упрямый механизм.

– Позволь мне, – знакомый голос и сильные пальцы, потянувшие замок вниз. С легким «вжих» платье ослабило свою хватку.

Тсунаеши развернулась, удерживая его на груди.

Перед ней в темноте стоял Реборн собственной персоной. В другом костюме, нежели на свадьбе, без следов помады невесты. От него не пахло алкоголем, которым поила его Бьянки.

Что вообще происходит?

Реборн усмехнулся озадаченному личику девушки. Какой же она все-таки ребенок. Местами и временами.

– Что ты здесь делаешь? Ты же должен быть на свадьбе, там невеста заждалась.

– Не понимаю, о чем ты, – состроил он удивленную мину. – Бьянки вышла замуж, и мне теперь ничто не мешает находиться у тебя в комнате.

– Она вышла замуж за тебя, – напомнила Тсуна.

– Не-ет, – протянул Реборн, усмехнулся. – Один мой знакомый иллюзионист согласился помочь мне, когда я понял, что свадьбы не избежать.

Тсунаеши быстро просчитала варианты, не настолько уж она была и пьяна.

– Ее отец тебя убьет, он ведь тоже свидетель церемонии.

– Он в курсе, – хмыкнул киллер, вынимая из волос девушки заколки, расслабляя кожу, ероша густые пряди. – Давно мечтал заполучить этого киллера в семью, но тот не давался, был лишь другом семейства. Иллюзия спадет в полночь, когда молодожены уже будут в отеле.

– Бьянки будет вне себя, – покачала головой Тсунаеши, однако губы сами по себе разъезжались в широкую, немного вредную ухмылку.

– О, ее теперь уже муж знает, как обращаться с женщинами. Не один год посвятил все-таки попыткам завоевать Гокудеру. Он найдет, куда направить ее ярость, – Реборн почти мурлыкал. – А вот то, что ты весь вечер танцевала с Каваллоне... мне очень не понравилось.

– Зато мне понравилось, – хмыкнула Тсуна. – Прекрасный молодой человек, красивый, умный, сильный, обеспеченный. Что еще нужно женщине для счастья?

– Чтобы у нее уши горели от его прикосновений, – прошептал Реборн, притягивая к себе Саваду и целуя, как в последний раз.

Как будто встретились, после долгой разлуки.

Тсунаеши отбросила все ненужные мысли, отдалась волшебству и пьянящей радости нынешней ночи. Со всем остальным она разберется завтра.

И с Бьянки в том числе. Если та действительно будет бушевать.