Текст книги "Моя воля сильна...(СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Ойя-ойя, какие гости, ку-фу-фу, – раздался за спиной вкрадчивый голос.

Тсунаеши медленно развернулась, невзначай активируя внутри тела слабенькое пламя. Почти неощутимое, оно всего лишь служило ей маяком, своеобразным якорем против иллюзий.

Рокудо Мукуро. Высокий, худощавый, прекрасно сложенный парень лет семнадцати, с забавной прической, напоминающей ананас. Вперед пробор зигзагом, а на макушке – хохолок иссиня-черных волос. И разноцветные глаза, в одном из которых горел иероглиф пройденного пути Ада. Зеленая форма Кокуе, рубашка защитной расцветки плохо сочетались с кожаными перчатками и пафосно изящным трезубцем.

От него исходила аура силы, ровная, равномерная. Пламя не выплескивалось толчками и вспышками, как в случае Даи и его друзей, нет, иллюзионист полностью осознавал свою власть.

– Не боишься находиться здесь одна, Чеширский кот? – пропел парень, помахивая трезубцем.

– Я же не убиваю тебя. Пока, – развела руками Тсунаеши, достала сигареты из кармана, закурила.

Знала она подобный тип людей. Самоуверенны до безумия, но эта самоуверенность основывается на реальной силе, понимании своих возможностей и способностей. Мукуро прекрасно знал себе цену, но пока что не понимал своих слабостей и недостатков. Или считал, что их у него не имеется.

Глупое, поистине детское заблуждение.

– Я не стану охотиться на тебя, выслеживать, – она улыбнулась прямо в разноцветные глаза, выдыхая в сторону легкий, ароматный дымок. Ей нравилась эта ситуация, нравилась игра с огнем. Но говорила она сдержанно и спокойно, уверенно. Тсуна ни капли не сомневалась в собственных словах. – Я подожду. Терпеливо, никуда не торопясь. Когда твои выходки выведут из себя одного солнечного Аркобалено, и он спустит на тебя своего ученика, Саваду. И в тот момент, когда все твои силы будут пущены на сражение с ним, когда ты будешь сосредоточен на нем, пущу пулю тебе в лоб. Даже ты не умеешь быть в двух местах одновременно. Сознательно, по крайней мере.

Сыворотка правды – чудесное, гениальное изобретение, особенно, если знать, кому вкалывать. Кен и Чикуса рычали, злились, но отвечали на вопросы Савады-старшей.

– Поживем – увидим, – Мукуро уже не смеялся. Плутоватая, нахальная ухмылка исчезла с его лица, губы кривились презрительно и зло. Иллюзионист растворился, без любимых спецэффектов, просто пропал, как... как утренний туман.

Тсунаеши хмыкнула сравнению своего воображения. Докурила сигарету, чувствуя на губах сладковатый привкус ментола и мяты. Надо возвращаться и дождаться, когда Реборн пошлет Даи разобраться с Мукуро. В том, что это произойдет, девушка не сомневалась.

Дома ее ждали пренеприятнейшие известия.

– Хибари-сан пропал, – почти с порога выпалил Даи. – Отправился разбираться с теми, кто избивал учеников нашей школы. И не вернулся. Кусакабе-сан тоже не знает, где он.

– Да? – Тсунаеши резала себе салат. – Ну, думаю, не стоит волноваться за Кею-куна. Все же он один из сильнейших людей Намимори, – она улыбнулась.

Значит, вот каков первый шаг иллюзиониста.

– Ты забыл сделать уроки, Несчастный Даи, – в кухню вошел Реборн.

Савада-младший подскочил, как ошпаренный, вжал голову в плечи и мышкой промелькнул мимо репетитора. Тот почти не обратил на него внимания. Мужчина не спускал глаз с Тсуны, уплетавшей с аппетитом салат.

– Так раздражает, когда кто-то знает больше, чем ты, – поделился он, приблизился. Обхватил запястье девушки и приблизил вилку к своему рту. Крепкими, белыми зубами ухватил половинку маленького помидора, лизнул металлические зубчики. Кровь бросилась Тсуне в лицо, она провела языком по губам, смачивая внезапно пересохшую кожу.

Непрямой поцелуй.

– Ты делай свою работу, а я – займусь своею, – голос прозвучал хрипло и... страстно?

Реборн усмехнулся, обнял ее, отставив тарелку в сторону.

– Каковы же твои приоритеты?

– Безопасность моего брата, – Тсуна прикрыла глаза, положила голову на сильное плечо. Даже через ткань ощущала она его тепло, ровное, мощное биение сердца. – И я никому не позволю мне помешать, – подняла лицо.

Реборн молча поцеловал ее, сильно, с нажимом. Как будто старался выбить эти мысли из нее своим жаром, властностью. Тсунаеши послушно закинула руки ему на плечи, растворилась в Аркобалено.

Возможно, это ошибка с ее стороны, возможно, она пожалеет об этом... однажды. Но уже много лет она жила лишь сегодняшним днем. Сейчас она поддавалась пламени, жару страсти, желания. Своего? Чужого? Уже не суть.

Общее на двоих безумие.

Как шутила одна ее подруга, отношение к жизни кардинально различается в зависимости от того, с какой стороны оптического прицела ты на нее смотришь. Вот Тсунаеши было весело.

У Мукуро не осталось подручных, чтобы задержать продвижение бравого отряда ее брата. Даи шел вперед, в сопровождении еще не до конца оправившихся Гокудеры и Ямамото, Реборна и очень довольной своим браком Бьянки, которая даже сейчас продолжала болтать по телефону с мужем.

Их единственным препятствием стал Ланчия, Мукуро, видимо, предупредил его о снайпере, но он попросту не успел отреагировать, так как не знал, куда будет направлен выстрел.

В голову. Умер сильнейший человек Италии мгновенно. Тсуна фыркнула и поправила платок, убрав под него выбившуюся прядь.

Никогда нельзя оставлять за спиной людей, способных нанести удар.

Реборн, как только Ланчия с расширенными от удивления, граничащего с шоком, глазами, упал, взглянул в сторону места дислокации снайпера. Прямо в прицел. И как будто в глаза.

Тсунаеши понимала, что играет с огнем. Что ей еще нужно проследить за спасением Хибари-куна и вернуться домой раньше команды брата, убрать, спрятать оружие, чтобы никто ничего не заметил. И при этом следовало учитывать Реборна и Леона, которого она вернула ему на время. За определенную плату, разумеется. Мармон бы ею гордился.

– Я ненавижу мафию, – спокойно произнес голос за ее спиной.

Тсунаеши повернула голову. Мукуро сидел на краю крыши, покручивал в руках трезубец. Спокойный, почти равнодушный, лишь дьявольская ухмылка выдавала его состояние.

– Я знаю, – кивнула Тсуна, полностью поворачиваясь к собеседнику и облокачиваясь на барьер крыши. – Мне почему-то кажется, что ты должен быть не здесь, – она многозначительно потыкала пальцем себе за спину, где в отдалении располагался Кокуе-ленд.

Туманник засмеялся своим тихим, куфуфукающим смехом.

– Может, я молод, но я не идиот, Чеширский кот. Савада Даи полностью никчемен, как будущий Десятый босс, но пока рядом Аркобалено, мне с ним не справится. А становиться заложником Вонголы не собираюсь, – он отложил трезубец, достал сигареты и закурил, смотря в безоблачное, голубое-голубое небо. – Я хотел захватить его тело и уничтожить мафию изнутри, выжечь дотла к чертовой матери. За все, что она сделала с нами. Но... – он передернул плечами.

Тсунаеши в чем-то его понимала. Столько времени идти к намеченной цели и обломаться на последней ступени. Нет ничего обиднее.

Картина попахивала сюрреализмом. Тот, кто должен быть врагами, спокойно сидят на крыше, выслушивают исповедь одного из них. Но правда в том, что интуиция Тсуны не ощущала враждебности иллюзиониста, понимала его, принимала. И совсем не хотела с ним сражаться.

Мукуро был слишком уравновешен для маньяка и психопата, как описывали его в архивах Вонголы. И, чего уж греха таить, очень симпатичным, с каким-то своим, дьявольским, обаянием. В его разноцветных глазах – обещание неземного удовольствия и огненной агонии одновременно, а его тонкие губы уже настолько привыкли презрительно и цинично кривиться, что он уже и сам не замечает этого.

Не до конца сломанный ребенок.

– За тобой прийдут Вендиче, – Тсуна принялась собирать рабочий инвентарь. Медленно, четко, выверенными движениями. – Ты сбежавший образец – пусть. Твоя вина по уничтожению мафиозной семьи не доказана. Но покушение на будущего босса Вонголы тебе не простят. Скажи, Мукуро-кун, ты ничего... странного не замечал?

Иллюзионист вопросительно поднял бровь.

Тсунаеши закрыла футляр, спрятала части винтовки в рюкзак.

– Ураган – есть, – она загибала пальцы, – Дождь есть, Гроза на месте, Солнышко бегает неподалеку. Даже Облачко на примете имеется.

– Не хватает Тумана, – по губам растеклась понимающая усмешка. Как и подозревала Тсуна, Мукуро был достаточно умен, чтобы просчитать варианты развития событий.

Иллюзионист сощурился, остро взглянул на собеседницу.

– Что ты предлагаешь?

Тсуна почти ликовала. То, к чему стремилась Вонгола, само плыло ей в руки.

– Стань Хранителем Даи. Можешь внештатным, приходящим, – произнесла она.

Если бы Рокудо был котом, можно было бы сказать, что его шерсть вздыбилась от возмущения. Он яростно блеснул красным глазом, в котором замелькали иероглифы путей.

– Я ненавижу мафию, – прошипел он, выплевывая каждое слово.

– Даи не станет Десятым, – серьезно произнесла Тсуна. – Гарантирую.

Мукуро задумался. Его мысли, несмотря на внешнюю невозмутимость, можно было прочитать, как раскрытую книгу. Вонгола желала сдать его Вендиче, чтобы обманом заполучить себе должника-Хранителя, который никуда бы не делся от мафии. Рокудо не недооценивал собственный талант, такие иллюзионисты, как он, – редкость.

– Почему я должен слушаться тебя? Ты убила моих товарищей.

– Ну, не всех же, – развела руками девушка. – Мальчик-звереныш и йо-йо вполне себе живы и даже частично здоровы.

Мукуро вскинулся, губы его сжались в тонкую, узкую полоску. Тсуна видела, как противоречивые сомнения раздирают парня на части, и не мешала ему спорить с самим собой.

В очередной раз она должна обыграть Вонголу. Ради брата и его друзей, глупых мальчишек, играющих в мафию. Пожалуй, история с Рокудо им пойдет только на пользу: снимет часть розовой пелены с глаз.

Мафия – это грязь, предательство, самые темные, самые страшные стороны человеческой натуры. И только такие, как Занзас, могут справиться с этой ношей.

– Будешь держать их в заложниках? – Мукуро наконец что-то решил для себя.

– Нет, отпущу, но надену на тебя предварительно ошейник, – хмыкнула убийца.

Она продемонстрировала металлический браслет – тонкую светлую полоску, внешне похожую на серебро.

Последнее изобретение Шоичи и Спаннера, вдохновившихся фильмами о тюрьмах и службах безопасности. Браслет надевался и застегивался только один раз, после чего реагировал на ДНК лишь Тсунаеши, ее отпечатки пальцев. Металл был создан с вмешательством Небесного пламени, вернее, льда, поэтому стал более крепким, чем обычные образцы сплавов.

– Уничтожить его не получится, снять – тоже, без моего вмешательства. Таким образом, я всегда буду знать, где ты находишься. И смогу связаться с тобой, если понадобится. Твоим песикам я такие уже примерила.

Мукуро сжал губы. Гордый иллюзионист ценил свободу превыше всего. Но и друзей бросить тоже не мог. И за это девушка уважала его.

– Ойя-ойя, – к нему вернулось отличное расположение духа, хотя взгляды обещали все кары мира, – кажется у меня нет выбора, ку-фу-фу.

Он протянул руку, и Тсуна защелкнула на тонком запястье полоску. Та мигом сжалась, обхватив плотно кожу.

– Вот адрес, где находятся твои друзья, – пленников заблаговременно перевезли, так что о квартире Тсунаеши они не могли сказать ровным счетом ничего. – Охрану я предупредила. И помни о нашей сделке, Мукуро-кун. Я не трогаю тебя...

– А я иногда прихожу на помощь Саваде...

– ... каждый раз, когда ему это потребуется.

Мукуро выпрямился, Тсунаеши тоже поднялась. Иллюзионист скользнул к ней вплотную, почти прижался.

– Я бы мог захватить твое тело, пронзить твой живот трезубцем.... – прошипел он на ухо девушке.

– Будь ты постарше, – вздохнула та, демонстрируя кристаллы льда на кулаке. – Что с Хибари?

Мукуро передернул плечами.

– Жив, что ему сделается, ку-фу-фу. Хотя как игрушка он был довольно-таки... интересен, – почти промурлыкал, вальяжно и по-садистски нежно.

Они бы спелись с Реборном. Тсуна хмыкнула, подхватила свой «багаж».

Когда она развернулась, на крыше уже никого не было.

Она не успела.

– Так вот, что ты скрывала.

Тсунаеши развернулась, отставляя части винтовки, которые планировала спрятать в специально оборудованном сейфе в подвале. Закрыла дверцу, вновь сделав ее практически незаметной частью стены.

Реборн стоял, прислонившись к дверному косяку. Ну, кто бы сомневался, что Аркобалено успеет вернуться домой раньше остальных, взвалив на ученика заботу о Футе и Хибари.

– Чеширский кот.... Как интересно, – протянул мужчина. Вот только глаза его были холодны, а губы кривились в горькой и циничной усмешке.

Это причиняло боль. Тсунаеши отвесила себе мысленного пинка. Какие бы отношения их не связывали, какие бы чувства она не испытывала к несносному Аркобалено, она не имеет права раскисать. Только не сейчас.

Да, она солгала, да, он ожидал не такого. Да, он чувствует себя преданным. Но она не в ответе за его ожидания и надежды.

– Чего ты добиваешься, так настойчиво разрушая мои планы? – нахмурился киллер.

Тсунаеши выпрямилась, приняла равнодушный и немного насмешливый вид. Привычная маска легко легла на лицо, позволяя не показывать грызущей изнутри боли.

– Как я уже говорила, благо брата для меня превыше всего. Он не станет мафиози, не будет Десятым, а исполнит свою мечту – выучится на врача.

– У него нет выбора, все уже давно решено, – отрезал холодно Реборн.

Ярость поднялась внутри, заклокотала ядом в груди, однако Тсуна не позволила ей прорваться наружу. На всякий случай демонстративно достала пистолет, прикрепила его к боку.

– Это мы еще посмотрим, – произнесла она, глядя в черные, ледяные глаза.

Сложно видеть в них холод, когда знаешь, как они могут мерцать страстью. Как может гореть и плавиться тело под их исследующим, восхищенным взглядом.

– Не боишься, что я... расскажу о тебе Вонголе, например? – поднял бровь Реборн.

– Романтические привязанности не являются для тебя слабостью, – хмыкнула Тсуна, складывая руки на груди. – Но это не значит, что у тебя совсем нет уязвимых мест. Например, синеглазая темноволосая девочка с забавной родинкой-цветком под глазом.

Реборн слегка побледнел, на что уже Тсунаеши приподнимала бровь.

– Даже если со мной что-то случится, мои товарищи смогут навестить и ее, и ее мать, – равнодушно, мстительно произнесла она.

Киллер молча развернулся на каблуках и вышел, хлопнув дверью.

Тсунаеши постояла немного, а затем без сил опустилась на пол.

Она играла с огнем и выиграла. Только почему ее не радует собственная победа? Ради семьи ей пришлось шантажировать любимого человека, показать ему, какой на самом деле тварью она может быть.

Любовь – это всегда больно, ей повезло в прошлой жизни не познать данного чувства. А в этой.... От мысли, что она причинила боль Реборну, что он сейчас ненавидит ее, душили слезы. Хотя глаза оставались сухими.

Она все сделала правильно. Защитила брата и мать.

Тогда почему ей так откровенно мерзко?

Тсунаеши достала телефон.

– Эрик? Мы можем встретиться?

Небольшая забегаловка неподалеку от издательства, где работал бывший одноклассник Тсунаеши. Что-то из острой бразильской или мексиканской кухни – Савада не вдавалась в подробности. Плюсом здесь являлось другое: можно было заказать очень крепкие спиртные напитки. То, что нужно, чтобы заглушить омерзение к себе и боль от разбитого сердца.

Тсуна хмыкнула, затянулась сигаретой. Разбитое сердце... как пафосно и трагично. И слезливо, как в любовных романах. Она умудрилась полюбить Реборна и вместе с тем показать всю суть наемного убийцы.

Она поступила правильно. Сделала свой выбор. Только от этого не становилось легче.

Яркий свет заливал помещение, поделенное деревянными перегородками на некрупные кабинки со столиками. В одном углу весело проводила время заводная, почти хмельная компания, заказывающая все больше и больше пива. И даже откуда-то раздобыли караоке. Остальные не обращали внимания. Это место предназначалось не для романтических встреч влюбленных парочек, а для расслабления после тяжелого трудового дня.

– Скучаешь? – напротив нее приземлился русоволосый мужчина средних лет. Рукава немного помятой деловой рубашки были завернуты, открывая сильные, крепкие руки, покрытые жесткими волосками. Как у Реборна. Тсуне нравилось пальцами зарываться в дорожку черных, коротких кудрявых волос у него на груди, тыкаться в них носом, как глупый щенок.

– Твое приглашение прозвучало... неожиданно, – констатировал Эрик.

К ним подошла официантка, мужчина сделал свой заказ, Тсунаеши уже принесли тарелку с чем-то, смутно напоминавшим лапшу со специями.

Они с Эриком выделялись даже среди их компании. Одинокие, а мужчина – еще и безответно влюбленный. Поэтому и держались вместе, частенько встречались в этом ресторанчике, пытаясь утопить свои печали в алкоголе. Топил по большей части Эрик, а Тсунаеши работала бесплатным такси, каждый раз оттаскивая его до дома.

Ему принесли кролика под острым соусом, однако друг не спешил приступать к еде.

– Рассказывай.

Они собирались не поесть, а поговорить или, если точнее, выговориться.

– Я влюбилась, – произнесла Тсуна и залпом осушила стопку какой-то прозрачной, с легким желтоватым оттенком дряни. Дрянь оказалась забористой, внутренности обожгло огнем, на глазах выступили слезы. – Он скотина, ублюдок и просто эгоистичная сволочь. Но при этом заботлив, нежен до такой степени, что становится больно от его прикосновений. И хочется стать для него единственной, – еще одна стопка подействовала удручающе: развязала девушке язык. – Он узнал, кем я работаю....

– О....

И слов больше не нужно было. Эрик протянул руку и сжал ладонь Тсуны, а та... губы девушки скривились, казалось, она вот-вот заплачет, как маленькая девочка. И, если честно, мужчина хотел бы, чтобы подруга отпустила себя, хотя бы раз. Но нет, справилась с собой, снова осушила бокал.

– А у тебя что? – как ни странно, пьяной не выглядела. И пока еще не чувствовала себя.

– Как всегда, – удрученно махнул рукой Эрик. – Он не обращает внимания, обжегся один раз и теперь дует на воду. Идиот. А я....

Они разговаривали, пили, кажется, даже пробовали подпевать караоке. Разгульная компания их потуги оценила в бесплатную порцию выпивки, отсалютовав раскрасневшейся Тсунаеши.

Друзья забыли о времени, улицы за окном уже давно погрузились в глубокую ночь, а они продолжали сидеть, заказывать выпивку и закуски, благо ресторан был круглосуточным. Какая прелесть!

В очередной раз взглянув на вход, Тсунаеши поняла, что посиделкам пришел конец. Эрик напротив выпил достаточно, изрядно окосел и, подперев щеку ладонью, грустно смотрел на полупустой бокал. Не в том он ищет истину, совсем не в том.

У входа стоял темноволосый, высокий мужчина со светлыми, почти прозрачными глазами. «Цвета стекла», даже еще бледнее. Кожаная куртка обтягивала широкие плечи, подчеркивала тонкую талию, открывала широкие, сексуальные бедра. Эрик не раз показывал фотографию данного индивидуума.

Его редактор. И его безответная любовь.

Мужчина огляделся по сторонам и уверенно направился к их столику. Тсунаеши закурила, прогоняя пламенем излишек хмеля из крови. Совсем трезветь не хотелось.

– Почему ты выбрал именно его? – толкнула она Эрика, отрывая друга от мечтаний о несбыточном.

– Он прекрасен, не только телом, но и душой, – после десятой стопки в товарище засыпал киллер, и просыпался поэт. – Мне нравится, как он морщит нос, когда что-то идет не так, как нужно. Нравится слушать его голос, нравится разговаривать с ним. Мне нравится, что его дочь – его маленькая копия. Во всем, вплоть до привычки чесать переносицу и прикусывать губу. И я мечтаю поцеловать однажды закусанную губу ее отца.... О, шеф, что вы здесь делаете? – неподдельно удивился он, глядя на воздвигшуюся возле стола фигуру.

Редактор тем временем пристально посмотрел на Тсуну. Та подняла руки, «сдаваясь», словно говоря, что между ними ничего нет.

– Я узнал, что вы проводите вечер здесь....

– Где хочу, там и провожу, – надулся Эрик. – Мне больно и одиноко. И я хочу напиться. А еще – поцеловать вас так, чтобы искры из глаз посыпались.

Мужчина тяжело вздохнул.

– Да разве я возражаю? – как-то обреченно спросил он.

И первым потянулся к Эрику. Тот ответил с небывалым энтузиазмом, даром, что был пьян.

На пятой минуте Тсуна поняла, что пора ей сматываться от этих влюбленных голубков. Иначе попросту пристрелит их. Из зависти.

До дома добиралась на такси. От алкоголя кружилась голова, не помогал даже свежий ночной воздух. Но даже в таком состоянии не стояния Тсуна была аккуратна и тиха. Неслышно сняла обувь, поставила ее у входа, практически поползла к себе в комнату. Чуть не свалилась с лестницы, выругалась, помянув всех архитекторов и строителей вполголоса, сквозь сжатые зубы.

Хотелось завалиться на кровать и ни о чем не думать. Хотелось забыться тяжелым, пьяным сном, навеянным алкогольными парами. Хотелось....

Стоило закрыть дверь, как она оказалась во власти сильных, жестких рук. Реборн обнимал ее, жадно вдыхал запах кожи, уткнувшись носом в изгиб шеи.

– Что бы ты ни задумала, кем бы ты ни была, я останусь на твоей стороне, – тихо прошептал он. – Я... не хочу тебя терять.

Последние слова он буквально вытолкнул из себя, через силу. Но глаза, шальные, блестящие... зачаровывали, манили.

– Я не отступлюсь от своего плана, – предупредила Тсуна. И пьяный голос звучал подозрительно серьезно.

– К черту! – великодушно разрешил ей Реборн. – Главное, что я не отступлюсь от тебя. А с остальным мы справимся.

Тсуна обхватила его шею руками, уткнулась носом в плечо, вдыхая резковатый аромат одеколона, перемешанный с собственным запахом мужчины. Дикая, вкусная смесь.

– Мне... мне очень жаль... – она икнула. – Но на... постельные подвиги я сегодня не готова.

Реборн закатил глаза и страдальчески вздохнул.

– Идем спать, пьяное чудо, – просто произнес он.

И Тсунаеши наконец призналась себе, что всю жизнь мечтала о человеке рядом, который принял бы ее и всех ее тараканов. Который бы понимал ее. И стаскивал одежду с пьяной, не стараясь читать нотации или соблазнить. Укутывая одеялом так, чтобы получился кокон. И обнимая сверху, крепко-крепко, до боли.

Наверное, именно о Реборне она всю жизнь мечтала.