Текст книги "Моя воля сильна...(СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Потерянная Алиса

Перед глазами расстилалась улица, вереница только-только просыпающихся домов, еще скрытых предрассветной туманной дымкой. Полупрозрачная, как тонкая шаль-паутинка, пронизанная нежно-розовыми, с золотистыми вкраплениями, солнечными лучами, она укрывала весь город. Пейзаж, достойный кисти талантливого художника.

Реборн стоял перед окном, с кружкой кофе в руках. А перед мысленным взором стоял тонкий профиль, украшенный смесью розовых и золотистых тонов рассветного солнца. Тсунаеши сидела на крыльце, в руках исходила паром белоснежная кружка с кофе, та самая, из которой сейчас пил он. Она грела тонкие пальцы и куталась в домашнюю кофту, но не отрывалась от поднимающегося над горизонтом яркого, почти ровно округлого шара.

– Люблю рассветы. Они напоминают мне, что я снова проснулась.

Голос звучал хрипло, Реборн слышал его будто наяву. Она говорила не только о пробуждении, о чем-то большем, сокровенном. О самой своей жизни. Киллеры, снайперы рискуют каждый миг своего существования. Может ли быть такое, что ее похитил кто-то из врагов с одной из миссий Чеширского кота? Она мало рассказывала о подробностях второй профессии, предпочитала отмалчиваться. Считала, что личное и профессиональное не должно пересекаться никоим образом.

Времени прошло слишком мало – всего несколько часов. Тсуна не вернулась домой ночевать. Пошла к подруге? Или в клуб. Да мало ли вариантов для молодой, симпатичной, полной жизни и сил девушки? Даи опровергал их все. Сердце болело, интуиция изматывала его, кричала изо всех сил, что со старшей сестрой не все в порядке, что она попала в беду.

Реборн повернулся, бросил косой взгляд на постель своего ученика. Тот угомонился только во второй половине ночи, в объятиях Каваллоне. Кто бы мог подумать, что эти два несчастья так плотно сойдутся на почве общности обучения у репетитора?

Даи спал плохо: между бровей пролегла складка, губы шевелились, и при желании Реборн мог прочитать имя.

Тсунаеши.

Савада-младший звал во сне старшую сестру. Забавно, их отношения нельзя назвать близкими, но всегда Даи тянулся за помощью именно к ней. Именно Тсуна была рядом в трудные для него моменты жизни. Он сам рассказал им это сегодня, сжимая кулаки, глядя в пол, выплевывал слова, полные ядовитой горечи. Тсуна была рядом, когда он сдавал экзамены. Тсуна была рядом, когда его обижали парни. Она не ходила в школу разбираться, не жаловалась директору, но после этого парни отстали раз и навсегда. Тсуна приезжала на праздники и дарила только то, что хотел младший брат, даже если отец возражал против этого.

Реборн снова повернулся к окну.

Если это Емитсу с ней что-то сделал, он убьет его.

Пиликнул телефон Даи на тумбочке. Парень заворочался, но не проснулся. Реборн взглянул на экран.

Если хочешь увидеть сестру живой, победи в Конфликте.

– Что там? – Дино просто открыл глаза, как и не спал.

Реборн повернул к нему экран мобильного телефона.

– У нас проблемы.

Сознание плыло в каком-то тумане, во рту пересохло, появился неприятный металлический привкус. Голова клонилась вперед, чугунная, тяжелая, налитые свинцом веки отказывались подниматься. И что самое страшное – не удавалось поймать ни одной связной мысли. Все они были какими-то... далекими, неясными, словно через мутное стекло. Стало страшно. Ни разу, ни в одной передряге Тсунаеши не предавал собственный разум. Это было страшно. Понимать, что не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой не потому, что они привязаны к стулу, а потому... потому что не удается сконцентрироваться даже не простом движении. Мысли ускользали, сознание плыло в этом самом тумане.

Тсуна поморщилась, когда кто-то задел рану на ноге, с губ сорвался даже не стон – еле слышный хрип.

– Не... трогай.... Нужна... ...тсу, – слова доносились, как из плохо настроенного радиоприемника. Тсуна хотела потрясти головой, чтобы прояснить ее. Получилось только качнуть.

И пламя. Пламени не было. Совсем. В жизни Тсуны оно было всегда, постоянным элементом. Где-то под ребрами маленькое пушистое солнышко, теплое и ласковое, но способное обжечь, ядро цвета расплавленного янтаря, от него янтарь разливался и по венам. Теперь этого не было. Там, где раньше находилось солнышко, застыла болезненная, мертвенная пустота. Тсуна потянулась, постаралась нащупать, призвать, но затуманенный разум не слушался. Мысли не удавалось ухватить за хвостик.

Губ коснулся край пластикового стаканчика, девушка на автомате втянула желанную влагу, теплую, чуть подсоленную. Вкусную. В голове прояснилось, наконец-то удалось открыть глаза.

Обычная гостиная, не слишком вычурная, даже какая-то сельская. Полутемная. С покрашенными стенами, пустая, без мебели. Если не считать стула, к которому она была привязана. Он стоял в самом центре. Напротив, по бокам от двери, расположились две мужчин в черных костюмах. Взгляд все никак не хотел на них сосредотачиваться, а от малейшего усилия начинала болеть голова. Тсунаеши поморщилась.

– Вы переборщили, – констатировал тот, кто поил ее. – Босс хотел поговорить с ней, а она обкуренная.

– Ничего, – пробурчал один из амбалов, – скоро должна прийти в себя.

Тсунаеши облизнула губы шевельнула ими.

– Пить...

Ко рту послушно прижался стаканчик, третий мужчина помог напиться. Тсуна посмотрела на него. Итальянец, типичный жгучий итальянец. Загорелый, с темными глазами.

А ее накачали какой-то дурью. Наркотиком, блокирующим не только пламя, но и ясность сознания.

Дверь распахнулась, в комнату вошел четвертый человек. В деловом костюме, при галстуке. Почему-то взгляд зацепился именно за галстук – дурацкая удавка за пару тысяч долларов.

– Тсуна! – мужчина позвал ее. – Тсунаеши, – он потряс за плечо, отчего голова безвольно качнулась.

Контролировать себя не получалось. Мысли не походили даже на тараканов – те живее, более бойкие. Этакие ленивые амебки, расползающиеся при малейшей попытки сконцентрироваться.

– Сколько вы ей вкололи? – в голосе мужчины звучало недовольство.

– Стандартную дозу, – блеяние амбала звучало жалобно. – Как нам и говорили.

– Хм, – четвертый вновь повернулся к девушке. – Видимо, для нее это слишком много. Тсунаеши, – он поднял ее лицо за подбородок. -Ты меня слышишь?

Качнуть головой или не стоить тратить сил на движение? От цепких пальцев по лицу растекся обжигающий лед. Сознание стало четче, Тсунаеши вздрогнула.

– Так лучше, – удовлетворенно кивнул... Савада Емитсу. Повернулся к своим. – Потом вколите ей еще одну дозу.

– Рано, – попытался возразить третий, что поил ее. – Почки и печень могут не выдержать.

– Она не должна использовать пламя, – отчеканил Внешний советник.

– Понял, – его подчиненный склонил голову.

Емитсу вновь повернулся к девушке, внимательно осмотрел ее. Тсунаеши понимала, что болтается на веревках. Руки ей связали за спинкой стула, крепко, на совесть. Прикрутили ноги к ножкам. Кажется, даже перебинтовали толком. По крайней мере, рана в боку больше не болела. Главное, исчезла эта мерзкая беспомощность сознания, она снова может думать. Если верить Емитсу, на время. Потом ее снова накачают этой дрянью.

– Тсунаеши, – отчим покачал головой. На лице – четко выверенная удрученность. И Тсуна поверила бы ему, если бы не холодные глаза. – Мы даже не подозревали, что в тебе пробудилось пламя Неба. Когда ты его пробудила?

Вопрос прозвучал, как удар хлыста. Тсуна невольно дернулась. Какую роль ей играть? Впрочем, глупый вопрос. Все зависит от того, как много известно Емитсу. Если он знает, что она Чеширский кот.... Нет, так глупо проколоться она не могла. Только Дино, да и тот проводил собственные исследования, с Вонголой не делился. Значит, они уверены, что девушка случайно пробудила пламя Неба и молчала об этом. То есть она все еще Савада Тсунаеши. Без всяких «или». Будем на это опираться. Даже переиначивать характер не стоит, Емитсу не поверит в игру в «белую и пушистую», только еще больше уверится в том, что Тсунаеши есть, что скрывать.

– Два года, – с трудом вытолкнула она из себя слова. – Пить.

Мужчина вновь поднес к губам стаканчик. От наслаждения глаза закрывались сами собой. Она устала бороться, для контроля собственного тела требовались неимоверные усилия. Видимо, этого и добивался отчим. В таком состоянии ей никуда не сбежать.

– Почему не сказала? – продолжал жесткий допрос Емитсу.

– Кому? – насмешливо выдохнула Тсунаеши. – Папе-шахтеру и маме-домохозяйке? Я не... – она задыхалась, язык словно заполнил весь рот, говорить было трудно. – Я не знала... что со мной... боялась.

– Как ты справилась с этим?

Ее напоили еще раз. Вода словно и не доходила до желудка, рассасывалась еще в пищеводе.

– Поняла... когда... боюсь... само... защита.

Емитсу удовлетворенно кивнул. Это согласовывалось с его знаниями о пламени Посмертной воли.

– Это даже хорошо, – наконец выдал он. Снова поднял лицо девушки за подбородок. – У тебя роман с Реборном. И ты ему очень дорога, я видел, как он на тебя смотрит. Если ничего не выйдет с Даи, его место сможешь занять ты. И Вонгола наконец-то заполучит еще одного Аркобалено. Реборн... на удивление предан своим женщинам. Тем, кого любит по-настоящему.

Тсуна опустила ресницы. Да, она знала. И про Юни, племянницу Реборна. И про... про Луче. Про его боль от ее смерти, про тоску. От которой он смог избавиться в ее объятиях.

Реборн. Интересно, чем он сейчас занимается? Ищет ли ее?

– А пока ты побудешь стимулом для моего сына.

Емитсу вышел, а в шею Тсуны вонзилась тонкая игла. Черепная коробка снова заполнилась туманом и матовым стеклом.

– Удалось что-нибудь выяснить? – Дино обратился к вошедшему Ромарио.

– Нет, босс, – с сожалением произнес тот. – Мы обыскали все места, где могла быть Савада-сан, звонили ее коллегам и подругам, чьи номера она хранила в телефонной книге. Никто ее не видел, некоторые – даже месяцами.

Штаб квартира молодого поколения Вонголы перебазировалась в японский особняк Каваллоне. Двоюродная бабушка Дино вышла замуж за японца и, чтобы семья могла навещать ее, купила этот дом. Он и стал резиденцией клана. Заниматься расследованием в доме Савада не представлялось возможным из-за мелких детей, Наны и Емитсу, который являлся одним из подозреваемых.

Даи молча сидел на стуле, судорожно сжимая в руках телефон. Словно тот мог дать ответ, где сейчас находится его сестра. Интуиция говорила не надеяться, что ему напишут еще. Свои требования похитители выдвинули. Рядом сидел перебинтованный Гокудера, злобно зыркал на Каваллоне, чья близость Джудайме его не устраивала. Но молчал, так как видел, что Даи важна поддержка парня. Стену подпирал Ямамото. Реборн курил, отвернувшись ото всех к окну.

– Мы не знаем, где она может быть, – подвел итог поискам Ромарио.

– Последний раз ее видели на пересечении этих двух улиц.

Все обернулись к незнакомому голосу. На пороге стоял лохматый рыжий паренек в круглых очках, растянутой, мешковатой одежде. В руках он держал портативный компьютер.

– Ирие-сан? – Даи словно очнулся от сна.

– Ты знаешь его? – остро взглянул Дино. Ему не нравились неожиданные сюрпризы.

– Да, он приносил нам посылки Ламбо, когда их пересылали ему по ошибке, – растерянно произнес Савада.

– Откуда ты знаешь Тсуну? – впервые за все время совещания раздался голос Реборна. Киллер повернулся к собранию лицом, и даже давно знакомый с ним Дино передернулся от мертвенной, убийственной пустоты черных глаз. Живое оружие.

– Она помогла моей семье, – подал плечами парень.

– Ты Гусеница, – Дино подался вперед. – Я знаю, кто такая Тсуна.

Рыжий парень кивнул, поправил очки и поставил на стол компьютер.

– Кстати, как ты прошел через охрану?

– Сигнал тревоги сработал в правом крыле, все побежали туда, – пожал плечами гений, раскрывая программу. – Тсунаеши дважды звонила мне прошлым вечером. Один раз просила забрать оборудование. Второй – просто набор. Не подняла трубку, ничего не сказала. Я отследил сигнал. Он шел из этого переулка. Там я нашел телефон и следы использования Небесного пламени. Ах, да, вот еще, – он порылся в кармане и выложил на стол пакет, какой используют полицейские для улик.

В нем находился телефон. Даи подскочил, трясущимися руками взял «улику». Темно-синий, почти черный, с полустершейся наклейкой-символом школьного клуба кюдо на задней стенке. Он сам подарил ее сестре, когда та окончила школу. Телефон Тсунаеши.

Некоторые клавиши, бока и даже экран покрывали кровавые отпечатки. Когда она набирала номер, пальцы ее были перемазаны в крови. Даи рухнул на услужливо подставленный Гокудерой стул.

– У меня есть подозрения, что ей каким-то образом заблокировали пламя, – Ирие говорил спокойно, лишь подрагивающие пальцы выдавали его волнение. – Но откуда они могли узнать?..

Дино ударил кулаком по столу и грязно выругался. Взглянул на измученного Даи и снова выругался. Певучие итальянские нецензурные выражения наполнили комнату. Даже без перевода можно было догадаться, о чем идет речь.

– Это я виноват, – Дино запустил пальцы в свою роскошную шевелюру, со всех сил дернул. – Я спровоцировал ее на бой, хотел узнать, на чьей она стороне. И, получается, подставил ее. Идиот! Мерда!

Даи терял контроль, мысли бегали в голове, как напуганные резким включением света тараканы.

– Подождите, – жалобно произнес он. – О чем вы говорите? Откуда у Тсуны пламя? И кто для нее этот парень? Что за Гусеница? Что вы от меня скрываете?

Собравшиеся переглянулись. Реборн вздохнул сделал шаг вперед.

– Ну, слушай, Несчастный Даи....

Лучше бы Даи не слышал. Лучше бы не знал. Его сестра – знаменитый убийца, один из самых лучших. Неуловимая. И по крови даже больше родственница ему, чем он предполагал ранее – по крови Примо. Она заключила сделку с Варией, чтобы их не убили. Поэтому Занзас так добр....

От обилия информации кружилась голова. Тсуна, его Тсуна, учившая его брать правильно палочки, учившая читать, провожавшая в школу, называвшая «маленьким глупым братцем».... Убийца. Почему-то не получалось относиться к ней по-другому, возненавидеть ее или ощутить брезгливость и ненависть. Может быть, помогли последние месяцы жизни в мафии, знакомство с нею. А, может, и то, что Тсунаеши всегда была себе на уме, всегда была сильной, смелой, решительной. Знала, чего добиваться. Если бы она не хотела становиться убийцей, черта с два ее кто-нибудь принудил бы.

И она всегда защищала их. Всегда и во всем.

Это же его сестра.

Дино подсунул под нос стакан с прозрачной водой и резким запахом успокоительного. Даи осушил его одним глотком и уткнулся в сильное плечо, пахнущее одеколоном и совсем немного – свежей травой. Вот уж действительно, Мустанг. Ненавидеть его тоже не получалось. Он защищал Даи, как мог. И ошибся. С кем не бывает. Потом он вынесет ему мозг, потом будет ругаться до чертиков, хотя в душе чувствует лишь благодарность. Но сейчас главное спасти сестру.

Реборн тем временем продолжал обсуждать что-то с Дино. Каваллоне перетащил Даи к себе на колени, поглаживал по спине, глядя поверх его головы на бывшего репетитора.

– Мы должны поговорить с Занзасом. Пусть варийцы сольют еще один поединок, нам нужно время на поиски. Какой там следующий бой?

– Дождь. Черт, Скуало, – простонал Дино. – Он скорее удавится, чем проиграет.

– Звони, вызывай их обоих, – Реборн подтолкнул к Дино телефон. – Если понадобится, я помогу ему и в том, и в другом.

– Вроой! Почему я должен проигрывать этому недоумку?

Капитан Варии был, мягко говоря, не слишком доволен. Когда Каваллоне изложил ситуацию, тот хотел послать его далеко и надолго. Это читалось по лицу так же ясно, как книга при ярком свете солнца. Занзас оставался мрачен и задумчив. И Даи не чувствовал от него угрозы, ни для себя, ни для сестры или окружающих. Темная фигура в распахнутой куртке отряда, сидящая в углу со стаканом виски.

– Потому что я так сказал, мусор! – этот самый стакан полетел в голову Скуало.

– Еще нужны аргументы? – равнодушно поинтересовался Реборн. Леон в его руке плавно, демонстративно, перетек в пистолет.

Скуало слегка побледнел. Вопреки всем слухам и сплетням, инстинктом самосохранения он обделен не был. Одно дело спорить с Занзасом. Они с боссом прошли огонь, воду и уйму перестрелок, столько раз находились на грани жизни и смерти, что и не сосчитать. Пусть он никогда не признается, в глубине души, где-то очень глубоко, признавал полезность своего капитана. А потому не станет его убивать.

Реборн – совсем другое дело. Скуало видел, читал, чувствовал, что ради этой девчонки он пойдет по головам, по трупам, если понадобится. Не ради Даи, не ради бывшего ученика и этих глупых вонгольских мальчишек. Но ради Чеширского Кота, Савады Тсунаеши. Это хуже, чем мрачная решимость. Это необходимость, требование самой сути. И Реборн никогда не пойдет против себя.

Скуало бросил взгляд на стоящего у стенки мечника. Да какой там мечник? Так бейсболист-недоучка. Даже стыдно ему проигрывать. Императора передернуло от предстоящей перспективы, однако выбора никто ему не оставил. Его не спрашивали. С Реборна станется убить его прямо на соревновании. Лишь бы этот хлипкий сопляк получил кольцо.

Улыбчивый, слабый... но потенциал имеется.

Скуало вздохнул, потер глаза. Он не мог не признавать необходимости данного шага. Однако это не уменьшало его мерзости. Какой удар по гордости! Быть побежденным мальчишкой.

– Что нам мешает просто убить их, раз теперь Чеширского Кота нет? – спросил он. Ответ он знал, но услышать еще раз не помешает.

– У нее есть друзья, коллеги, – пожал плечами Занзас. – В любом случае они докопаются до правды. И я не хочу следующие лет сорок бояться заснуть с открытыми окнами.

И тут он не преувеличивал. О мстительности наемных снайперов разве что легенды не слагали. Это Вария в данном отношении была простой, как тапок. Приехать, расчленить, уехать. Снайперы выслеживали добычу годами, загоняли ее и убивали именно тогда, когда человек уже расслаблялся и решал, что ему ничегошеньки не грозит. И поймать их не представлялось возможным. Как ловить того, о ком ничего не знаешь?

Если они нарушат договор, им это аукнется. Не сейчас, так лет через пять наверняка. И спать с закрытыми окнами придется всей Варии разом.

Скуало подозревал, что дело даже не дойдет до снайперов. Реборн прикончит их первым.

– Хорошо, я согласен, – тяжело вздохнул мечник.

Новая Червонная королева

Реборн задавал себе вопрос: что видела Тсуна, когда смотрела на поединок атрибутов? Было ли ей весело?

Акварион – заполненный водой зал – вызвал чертыхание не только у обиженного на весь свет за предстоящий проигрыш Скуало, но и у Хибари Кеи, которому не понравилось подобное издевательство над любимой школой.

Разумеется, Скуало с Ямамото беспрекословно вошли внутрь. Не считать же мотивацией традиционный стакан в голову от Занзаса?

Ямамото выглядел мрачным, впервые он не улыбался. Ему не нравилось выигрывать ТАК: бесчестно, из-под палки. Из-за шантажа. В любое другое время он с радостью согласился бы сразиться со Скуало, со смехом парировал его атаки, принимал все раны. Происходящее противоречило его кодексу, его внутреннему благородству.

Ощущение неправильности возрастало.

Вонгола-старшая выглядела равнодушной, спокойной. Настолько спокойной, насколько могут быть люди, судьба семьи которых решается у них на глазах. Однако Реборн чувствовал глубокое внутреннее удовлетворение Емитсу. Киллеру оставалось только скрежетать зубами. Пока он не почувствует Тсунаеши в своих руках, не поверит в ее реальность, он ничего не может сделать Внешнему советнику. И тот это знает. Умная тварь.

Он бы пошел за Тсуной. Куда угодно. Реборн понимал и принимал этот факт с тоской и обреченностью. Луче не заставила его испытывать такой любви. Даже не любви – киллер не знал, какое слово подобрать своему чувству к Тсунаеши. Одержимость? Потребность?

В кармане лежал телефон Даи. Возможно, похитители захотят сообщить что-нибудь после поединка.

Ирие Шоичи с помощью какого-то своего устройства сканировал местность в радиусе двадцати километров на предмет всплесков пламенной активности. Вонгола, да и Вария с Каваллоне о таком могли только мечтать. Дино уже предложил ему перейти работать в семью, однако рыжий гордо отказался, сказал, что никогда не предаст Тсуну.

И где она только находит таких верных и преданных? Этот ее Спаннер на слова Занзаса посмотрел равнодушно, как на пустое место, и ушел в свою лабораторию. И ведь даже обидеться нельзя – ученые все не от мира сего.

Они ждут, когда пламя Тсуны проявит активность. Шоичи проверяет камеры внешнего слежения по городу в надежде найти хотя бы кусочек Савады, хотя бы тонкий намек на ее след.

Реборн устал ждать.

В акварионе битва шла полным ходом. Ямамото использовал свой непревзойденный стиль. По-детски еще, неопытно. Да и чему можно научиться за неделю? В реальном бою ему не дадут и секунды промедления. Скуало уж тем более. Жадный до резни, как та же акула – до крови. Гордый до самоубийства. Он не стал бы издеваться над противником. Потому как еще и слишком умный. Но сегодня играет, как кошка с мышкой, издевается. Потому что у него такая роль сегодня. Пусть считают, что его подвела гордыня. Пусть так.

У них появится время. И ради этого Реборн готов лично пристрелить Скуало, если тот вздумает поступить по-своему.

Не вздумал. Все же преданность Занзасу для него – не пустое слово. Проиграл среди падающей воды, тонкой и холодной, как его волосы, быстрой, как его движения. Серая форма на сером камне – красиво. Ямамото вытащил его, не дал упасть в воду к акуле, хотя Скуало и порывался пнуть щенка, чтобы спасти. Бейсболист оказался упрямее, намного упрямее. Вытащил буквально за шкирку. За что его тут же отпинали.

Реборн усмехнулся. Усмешка сошла с губ, когда по правому карману пиджака прошла вибрация. Он достал телефон, развернул присланную картинку.

Сердце пропустило удар, уровень адреналина в крови резко возрос.

Тсуна, Савада Тсунаеши сидела на стуле посреди какого-то помещения. Со связанными руками и ногами. То, что ее одежда цела, ничего не значило. С ней могли сотворить любые страшные вещи. Не Реборну рассказывать, как может сломать насилие в плену. Даже такую сильную личность, как Тсунаеши. Оставалось надеяться, она нужна для чего-то Емитсу. И тот не позволит тронуть ее раньше времени.

Голова неестественно наклонена, взгляд блуждающий, мутный. Как будто она... под наркотиками. Ирие оказался прав: ее накачали блокираторами. Как минимум. Киллер знал об этом новом изобретении Вонголы. Блокировало доступ к пламени полностью, воздействуя на нервы. От половины часа до двух, в зависимости от силы пламени. На Реборна, например, действовало всего двадцать минут. Тсуна... он не знал. Они никогда не сражались, она всегда загоняла пламя слишком глубоко внутрь, чтобы можно было определить ее потенциал.

Если судить по расфокусированности взгляда, вдобавок к блокиратору пошел еще какой-то наркотик. парализующий сознание или тело, как-то так. В животе поселилось мерзкий, склизкий комок. Слишком хорошо мужчина знал, насколько сильны препараты первой мафиозной семьи. Как сильно действуют они на подопытного.

Он коротко кивнул Занзасу, Дино. И набрал номер рыжего гения.

– Сообщение на телефон Даи, две минуты назад. Снимок.

– Понял, – до того, как бросили трубку, Реборн услышал яростное щелканье клавиатуры.

Они не спали. Ни он, ни рыжик. Не отдыхали. Просто не могли. Мерзкое чувство разрасталось, стоило только подумать о причинах подобного поведения гения. Шоичи знал Тсуну гораздо дольше, она доверяла ему гораздо дольше.

Реборн закурил, усмехнулся собственной нелогичной ревности. Ревновать к кому – к неоперившемуся мальчишке, забитому, стеснительному до болей в животе. Талантливому ученому, гению и первому помощнику своей девушки.

Он идиот. Киллер поправил шляпу, снова достал уже свой телефон.

– Верде, список препаратов наркотического действия, которые обычно идут в паре с блокиратором пламени. И их последствия.

Аркобалено Грозы даже не пытался спорить – глупо и бесполезно. А в случае Реборна еще и опасно.

– Формула тебе ничего не скажет, – фыркнул еще один гений. Кажется, у киллера начинает вырабатываться идиосинкразия к гениальности. И как теперь жить, сам ведь гений среди киллеров? – Назвали просто – «Спящая красавица», в честь разработок ЦРУ. Пациент не может сконцентрироваться на движениях, мыслях, полностью беспомощен, но все понимает. Последствия... ну, хм, если идет в паре с блокиратором, то постепенный отказ печени и почек. Сам понимаешь, компоненты не легкие, а печень даже таблетку аспирина двадцать один день выводит. Это самое частое сочетание для Вонголы, – Верде как всегда был в курсе событий и понимал коллегу без слов.

– Понятно. Будь готов приехать в Японию.

– Ты с ума сошел? У меня эксперименты! Как я их оставлю?!

– Молча, – отрезал киллер и сбросил вызов.

Тсунаеши, где ты?

– Пить...

Сколько прошло времени? Она спала или блуждала в тумане? Тсунаеши не помнила. Ее время не отмерялось даже поднесением пластикового стаканчика к губам. Потому что раз на раз не приходился. То она хотела пить чаще, то вообще не могла сделать ни глотка.

Она смутно припоминала, как мужчина развязывал ей руки и ноги, массировал их. А она даже не могла пошевелиться – в такие минуты ей вкалывали двойную дозу дряни, отчего она уплывала в бессознательное.

Снова стаканчик у губ. Она еще что-то хотела сделать... но что? Мысль ускользала, ухватить ее не получалось. Как-то связано с телом....

– Она только пьет и пьет, ни разу в туалет не попросилась, – удивленно произнес амбал у двери.

– Препарат не убирает пламя, – покачал головой ее мучитель. Тсуна видела это через опухшие от постоянного сна веки. – Он лишь блокирует его внутри, не дает вырваться наружу. Запирает. А наркотик не дает ей контролировать себя, и, судя по всему, она продолжает вырабатывать пламя. Не находя выхода, оно сжигает изнутри всю жидкость, – в голосе слышалось сожаление. По щеке провели кончиками пальцев. – Жаль поступать с ней так, она красивая для японки.

– И ничего не соображает, – проговорил его товарищ. В его предложении послышался намек. Тсуна и рада бы напрячься, но сил не было.

Насилие... сумеет ли она его пережить? Конечно, особенно, если не прекратят вкалывать наркотик. Тогда она, возможно, ничего не почувствует и не отреагирует. Но потом убьет их, выберется и убьет к чертовой матери.

– Она дочь Внешнего советника, пусть и приемная, наследница по крови Примо Вонголы. Представляешь, что с нами сделают, если с ней что-то случится?

Третий ей нравился больше, чем остальные. По-своему добрый, не такой равнодушный, как его товарищи. Он поил и протирал ей веки, убирал слипшиеся от пота пряди со лба, слюну из уголков рта.

Его она убьет милосердно – сразу контрольным в голову. Тсунаеши ненавидела быть беспомощной. Унизительно и мерзко.

Злость помогла прийти в себя, немного очистить разум. За время, проведенное в гостиной, девушка поняла, что лекарства действуют определенный срок. Когда он заканчивается, мысли становятся чуточку яснее. Правда, из-за частых инъекций, этот срок все рос и рос. Пламя Тсуны даже не пыталось вырваться, полностью подавленное химической гадостью.

Злость, ярость, ненависть. Имелось то, о чем девушка забыла в своем блуждании. То, о чем не подумала.

Пламя – не физический ресурс организма, скорее, метафорический. Воплощение ее решимости, силы воли. Тсунаеши была уверена: Шоичи уже ищет ее, как и остальные. Реборн так уж точно. Откуда бралась такая вера в киллера, она не знала. Из сердца, из души, из воспоминаний, из интуиции Вонголы, которая подбадривающим шепотом убеждала, что Реборн не бросит, не оставит.

И Тсуна верила. Даже выработала план на случай, если Даи все же победит под давлением незамысловатого шантажа. Есть такой вид самоубийства в Японии, к нему прибегали древние самураи, чтобы избежать бесчестия и пыток в плену. Они откусывали себе язык и захлебывались собственной кровью. Тсуна уже умирала за своих друзей, за Шляпника. За Реборна она умрет с радостью. Лишь бы он не достался Вонголе.

– Пи...

К губам вновь поднесли стаканчик, но она мотнула головой. От резкого движения часть воды выплеснулась.

– Писать....

Она вспомнила, что хотела сделать.

Мужчина освободил ей ноги, а вот руки связал спереди. И повел вперед. Тсунаеши не запоминала дорогу. Ей это и не нужно. пару раз она натыкалась на стены, и тогда ее поддерживала крепкая рука. Веки не поднимались, она видела лишь узор на потрепанных жизнью коврах.

«Поитель» привел ее в узкое помещение, типично японское, с унитазом и малюсеньким окошком над ним.

– Скажешь, когда закончишь.

Тсуна не удосужилась даже кивнуть. Она все еще под действием наркотиков, все еще.... Просто плюхнулась с размаху на сиденье. Мужчина вздохнул.

– Хоть штаны сними.

На это девушка кивнула. И дверь закрылась. Тсунаеши тут же подскочила, отчего голова закружилась. Она схватилась за стенку, пережидая слабость. Ничего, справится. Ей нужно торопится, скоро он заметит, что подошло время вкалывать наркотик. И придет за ней. Второго такого шанса не будет.

Ее сила – ее кровь. Пламя струится по ее крови. Тсунаеши оттянула веревку, отодвинула ее немного, вздохнула, чтобы придать себе решимости. И вгрызлась зубами в тонкое запястья, прямо в голубую венку.

Боль прошил тела спазмом адреналина. Ослепляюще холодная, обжигающе ледяная вспышка пронеслась с макушки до пяток, заставила дышать ровнее. Тсунаеши прикрыла глаза, пламя внутри откликнулось. Слабо, чуть слышно. Маленькое пушистое солнышко превратилось в бледную искорку. Тсунаеши всхлипнула.

– Все в порядке? – стукнул в дверь «поитель».

Девушка что-то промычала, поплескала водой, мол, занята до смерти. И открыла окошко. Свежий воздух малость привел в чувство, выдул из носа наркотические пары. Тсуна встала на унитаз, смотря, чтобы он не сломался. Не хватало еще так привлечь к себе внимание. И перебросила руки в окно, поработала кулачком.

Кровь тонкой струйкой потекла по стене здания вниз, Тсунаеши не убирала руку, пока запястье не онемело. И только потом сосредоточилась. Голова кружилась, внутренности выворачивало, они сжимались до боли от спазма.

Крохотная искорка на кончике пальца сорвалась на кровавую дорожку. И вспыхнула ослепительно оранжевым пламенем. На пару секунд всего, после чего погасла, оставив лишь черный след.

Тсунаеши слезла на пол, где ее вырвало. Она смотрела, как по белым фаянсовым краям стекают комки крови из горла. Перенапряглась, определенно. Лишь бы засекли.

Одежду ей не меняли, никто не заметит еще одного пропавшего лоскутка. Тсуна оторвала от рубашки ленту, туго перетянула запястье, как смогла. И закрыла укус веревками. Не должны заметить, да и кровь не будет течь так сильно.