Текст книги "Моя воля сильна...(СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

В игру!

Открытое додзе под ярким голубым небом. Солнечные лучи падали на натертые до блеска деревянные полы, плясали зайчиками на поставленных в ряд возле стены деревянных луках, на туго натянутой тетиве. Пахло лимоном чистящего вещества и полиролью. А еще, совсем чуть-чуть, потертой кожей перчаток и нагрудников.

Тсунаеши повернулась все еще привычным движением, чувствуя, как волной облегает ее широкая форма лучников. Давненько она не занималась, не держала в руках лук и стрелы. И ведь не забыла. Пальцы помнят, тело – помнит. Ее разум помнит, как отринуть все наносное, напускное и сосредоточиться только на коротком полете стрелы к намеченной цели. Это позволяло очистить разум, избавиться от тревоги и волнений.

Запела тетива, отпущенная пальцами, и стрела со свистом пронеслась по воздуху, чтобы вонзиться прямо в центр мишени.

Your cruel device

Your blood, like ice

One look could kill

My pain, your thrill.

Вкрадчивое пение доносилось из положенного на веранду мобильного телефона. Затем резкий переход – и припев. Тсуне нравилось слушать такие песни, то медленные, неторопливые, но с резким скачком, чувственные и опасные. Это позволяло настроиться, подумать о чем-то своем, выплеснуть накопившиеся эмоции.

Подпевая, она одну за другой пускала стрелы в центр мишени, просто так, без церемоний кюдо. Просто, чтобы выпустить пар. Некоторые ради таких целей ходят в тир, чем лук и стрелы хуже? Она до предела напрягала руки, чувствуя, как начинают болеть натруженные плечевые мышцы. Но это только радовало. Значит, этой ночью она будет спать спокойно, а не прижиматься к Реборну в поисках успокоения.

Когда? Когда она успела так влюбиться? Когда он успел так измениться? По крайней мере, в ее глазах. Невыносимый, жестокий человек и киллер. И ее... любимый. Она знала, на что он способен. Знала, что может убить, не раздумывая. И верила, так глупо верила, что никогда не поднимет пистолет против нее.

Она узнала эти губы, эту ласку. Там, в будущем, она уже принимала ее от своего-не своего мужа. Узнала эти руки с длинными пальцами, что тогда закрывали ей глаза. Узнала нежный и болезненный укус в живот, которым сразу же пометил ее Реборн. На том самом месте, где краснел в свое время след мужа-из-будущего.

Она сходит с ума. Просто сходит с ума. Тсунаеши понимала, что не отдаст себя, не утратит себя, никогда и ни за что. Не позволит себе раствориться в ком-то, сохранит собственные интересы. Но в том-то и дело, что Реборн уже вошел в сферу ее интересов.

А она – в его. Интуиция Вонголы ясно говорила об этом.

А еще и Даи.... Завтра предстоит первое сражение. Сасагава против Луссурии. И кто это придумал? Как может мальчишка за неделю овладеть стилем, способным противостоять боевым навыкам профессионального убийцы? Что за бред!

Или это в ней говорит страх? За брата, за его товарищей и даже за упрямца Кею.

Очередная стрела не нашла свою цель, воткнулась в самый краешек щита. И Тсуна опустила руки, лицо приняло страдальческое выражение.

Burnin' deep inside my veins

It's poison

I don't wanna break these chains

Poison.

Последнее слово глубокий баритон подпел ей на ухо. Реборн обнял девушку за талию, сцепив пальцы в замок и прикусил мочку, тут же зализал, затем спустился на шею. Пара поцелуев, и он выпрямился, давая Саваде облокотиться на себя.

– Ты волнуешься, – констатировал он.

Лук с беспомощным стуком упал на пол, Тсуна прикрыла глаза.

– Приходят в голову глупые мысли, что в один прекрасный момент что-нибудь может пойти не так. Вария непредсказуема.

– Не стоит беспокоиться, Занзас обо всем позаботится, – Реборн заглянул ей в лицо. – Мы справимся.

Тсунаеши невольно улыбнулась, кивнула и прикрыла глаза, расслабившись. Какая ирония, еще пару дней назад она так утешала собственного брата, а вот теперь утешают ее. Смущает и одновременно чертовски приятно.

– Японцы слишком много смысла уделяют созерцанию, – Реборн поглаживал пальцами живот под плотной тканью куртки. – Никогда этого не понимал. Что может быть красивого в обычном выстреле из лука или бое с мечами. Теперь понял, – снова укус, на этот раз точно под ухом. – Как танец, если выполняет профессионал.

– Если человек любит свое дело, – поправила Тсуна. – На самом деле созерцание позволяет очистить разум, не разбрасывать силы на уйму мелких проблем, а выбрать одну, действительно важную, и сосредоточиться именно на ней.

– Как ты объяснила Емитсу свое присутствие на открытии Конфликта? – резкие перемены тем держали в тонусе, заставляли следить за нитью беседы. Никто не смел игнорировать Реборна. Тсуна даже и не думала.

– А разве это не закрытый чемпионат школы по боксу? – она чуточку повернулась в руках мужчины, наивно захлопала ресницами, прикусила губу. – Реохей же участвует. Он и Киоко то же самое сказал.

И голос такой невинный-невинный. Если бы еще не черти в охровой глубине.

Реборн пару секунду посмотрел на нее и захохотал.

– И Емитсу в это поверил? – задыхаясь, спросил он.

– Шахтеры вообще не слишком умны, – холодно подняла бровь Тсуна.

Резкие перепады настроения – то, чем держала в тонусе киллера она.

Реборн облизнулся и припал к ее губам. Есть занятия и поинтереснее кюдо.

Луссурия проиграл. Удивительно, но это правда. Савада, залегшая за пару домов от школы, поначалу даже не поверила своим глазам. Даже ущипнула себя. Хотя... по-другому и быть не могло.

Для поединка Хранителей Солнца была построена специальная боксерская арена с мощными лампами наверху. Вроде как олицетворение атрибута. Тсунаеши призадумалась, как бы на подобной арене сражались Реборн, привыкший к пистолету, и Шоичи. С Гусеницей они провели эксперимент по выявлению пламени Посмертной воли. Никто не верил, проводили испытание скорей от скуки. Каково же было удивление всех присутствующих, когда у Ирие нашлась предрасположенность к солнечному пламени.

Так вот, вернемся к нашим ба... то есть, к Конфликту колец. Реборн, безусловно, смог бы сразиться и даже победить. Но вот Шоичи.... Он ведь тоже Солнце, а значит, боевые качества, физическая сторона – не единственное их олицетворение. Тсуна не стала углубляться в дебри философствования, переключила все внимание на поединок.

Девятому поставили кресло, Хранители столпились за его спиной, бдительно осматривая округу. Даи с компанией сжимали кулаки, бледные, нервные, волнующиеся. Вария снова радовала оскалами. Единственным, кто ни капельки не волновался, был сам Реохей. Правда, Тсуна подозревала, что ему так и не сказали, в чем заключается главная опасность. Ну, или этот гиперактивный ребенок все прослушал. Недостаток гиперактивности в том, что сосредотачиваться на одном конкретном деле долгое время они не умеют, если это самое дело не предполагает активности.

Тсунаеши это напоминало ринг для подпольных боев. И богачи, делающие ставки, здесь тоже имелись. Правда, ставки были немного другие, но все же.

Реохей был хорош, даже очень. Колонелло отлично потрудился над ним, но парень все еще напоминал кусок грубой, необработанной породы. Можно и таким победить, если бить посильнее, но ведь может пострадать точность, можно убить противника. Луссурия уже выработал свою форму, резцом убрал все сколы и недостатки.

И потому проиграл. Если бы он начал сражаться в полную силу, если бы применил свои наколенники в достаточной степени, он обязательно убил бы Реохея. И тем самым нарушил договоренность с Тсуной. Девушка видела, как Занзас покачал головой в ответ на короткий взгляд подчиненного. Луссурия кивнул и слил поединок, хотя выглядело все эпично и красиво, что уж говорить.

Солнце Варии привык сражаться со взрослыми противниками, которых нужно убить, размазать. А тут мальчишка. Его и не ударишь толком – сразу сломаешь. Тем более, с силой Луссурии.

Занзас удовлетворенно кивнул, когда подчиненный сошел с ринга. К данной ситуации подходила старая, избитая, но от этого не потерявшая своего смысла фраза про бой и целую войну.

Все еще впереди.

Пока что ей нужно убрать свой наблюдательный пункт и позвонить Занзасу. Сообщить некоторые подробности физиологии и анатомии Бовино Ламбо.

Ребята дома праздновали победу Реохея, танцевали, чуть ли не на головах стояли. Нана заставила стол им вкуснейшими угощениями, лучшими своими блюдами. Емитсу куда-то ушел, видимо, чтобы не портить праздник. Даи так и не смог расслабиться в присутствии отца. Он все еще не простил его.

К ним присоединился неизвестно откуда взявшийся Дино, свалившийся как снег на голову.

– Дино? Разве ты не должен тренировать Хибари? – удивилась Тсунаеши, хрустя кружочком огурца.

Блондин засмеялся смущенно, по привычке почесал в затылке, еще больше растрепав пышную шевелюру.

– Кея-кун уже готов к битве, он очень торопился стать сильнее, – пояснил он. – Наши тренировки подошли к концу, вот я и решил навестить своего милого брата по клятве, – Каваллоне притянул к себе Даи, который вспыхнул, как маков цвет от подобного обращения.

Когда попытался освободиться, от неловкого движения оба упали и чуть не опрокинули стол, к ним тут же подлетел Гокудера. Теребя Джудайме на предмет травм и ругая на чем свет стоит Мустанга.

Тсуна покачала головой. Бедлам, да и только. Но какой веселый!

И поймала пробегавшего мимо Ламбо.

– Ламбо-сан хочет пакет мармеладок с виноградным вкусом?

Будь они в мультике, в глазах мальчишки выскочили бы ценники-конфетки. А так – просто засиял и радостно завопил по всю глотку.

Тсунаеши присела на диван, который плотно оккупировал Реборн. Наверное, именно поэтому вокруг создалась метровая зона отчуждения, пересечь границы которой не решался никто. И пока мальчишка наслаждался мармеладками, выискивая самые яркие и красивые на его взгляд, Тсунаеши зарылась пальчиками в густую шевелюру. Весь арсенал, присланный Бовино, она конфисковала в пользу исследовательского центра Шоичи-Спаннер еще в самом начале. Не получалось добраться только до одной базуки. Либо Ламбо не давался, либо Реборн мешал.

В волосах у Бовино, наверное, имелось какое-то пятое измерение, потому как девушка долго не могла найти базуку. Мальчик присмирел, прикрыл глаза, не переставая, правда, жевать, и подавался вперед, навстречу мягким, ласкающим движениям. Реборн смотрел на это представление с долей интереса и некоторого недовольства. Ламбо его всегда раздражал, а сейчас – особенно. Занял такие привлекательные, округлые коленки, обтянутые джинсовой тканью, на которые хотелось прилечь. И все внимание тоже занял.

Пристрелить его все равно не получится – Леон дремал на плече Тсуны. Свой выигрыш девушка отказывалась отдавать даже под ласковыми ночными пытками, говорила, что уже не может без зеленого зверька. И гладила хамелеона по выгибающейся спинке. Тот млел, а Реборну хотелось сменить оружие.

Выкинуть в окно? Так Тсуна первая его и прибьет за нарушение каких-то своих, явно злодейских, планов.

А еще Реборну чертовски нравилось смотреть, как меняется выражение ее лица в зависимости от происходящего. Как пылает румянцем или кривится в ехидной ухмылочке. И как черти танцуют самбу в янтарной глубине. Конечно, нравились и желание, голод, страсть. Но вот такой исследовательский интерес, предвкушение исполнения своих планов – еще больше. Хотелось перехватить ручку, поцеловать тонкую косточку на запястье, укусить трогательно розовую мочку аккуратного ушка, подуть в него, зная, что от такого действия носик сморщится. Он сходит с ума? Возможно. Но ему это нравится.

Тсунаеши наконец нащупала то, что искала. Базука Десятилетия. Не хватало еще, чтобы Ламбо использовал ее в завтрашнем поединке. Нет уж, Леви предупрежден, так что зверствовать не будет.

А если будет.... Чатти еще никто не отменял.

Ламбо убежал вымогать сладости у остальных, гоняться за И-пин, которая снова где-то посеяла свои очки. Реборн посмотрел на изобретение семейства Бовино в руках своей девушки.

– Без него он точно пропадет. Емитсу делает ставку на электрическую кожу и способность вызывать себя из будущего.

Тсуна насмешливо взглянула в сторону ковыряющегося в носу Хранителя Грозы.

– И что может сделать он из десятилетнего будущего? Подарить золотой унитаз?

Реборн хохотнул и покачал головой. Цинизм зашкаливал, но в чем-то она права. Леви-А-Тан только кажется тупым шкафчиком, его взяли в Варию не просто так, он сумел подняться с самых низов. Не только прекрасный исполнитель воли босса, но и командир своего подразделения. Идиотов лидером не ставят. Только не Занзас.

– Ну, возможно, золотой унитаз убьет Леви морально.

Они переглянулись и рассмеялись.

Поединок прошел... никак. И в этом слове слилось общее впечатление. Как она там говорила? Будь они в мультике? Будь они в аниме, у всех на затылке висела бы крупная капля. Тсунаеши разве что не каталась по крыше, смотря на реакцию Вонголы и некоторых молодых Хранителей на поединок Грозы.

Что сказать, дольше строили арены. Вызывающе мрачные громоотводы, толстые кабели-змеи, свивающиеся на полу. Проводить бой решили на крыше – олицетворение же. Торжественная проверка подлинности колец, которую, кстати, Ламбо даже не заметил – он мирно спал. Червелло дали отмашку, все приготовились к треску молний. Так как знали вспыльчивость и кровожадность Леви.

Реборн бросил косой насмешливый взгляд в сторону одной из соседних крыш. И Тсуна с трудом удержалась, чтобы не показать ему язык. Тоже ехидна, и тоже нравилось, когда мафиози выглядят глупо.

Тсунаеши понимала, в любой другой ситуации Леви не оставил бы от своего противника ничего, кроме горстки пепла. Но сегодня у него приказ босса, а потому он даже не достал зонтиков. Проснувшегося Ламбо ждал отвлекающий маневр в виде половинки кольца и удар ребром ладони по шее. Мальчик вырубился снова, а Леви спокойно забрал кольцо.

Боя, как такового не было. Тсуна глядела на ошарашенные лица вонгольцев, на отвисшую челюсть своего младшего брата.... И наслаждалась. Право слово, затраченные усилия того стоили. Они себя сполна окупили, когда в глазах Тимотео зажегся недобрый огонь. В ответ на неприкрытый вызов Занзаса. Этот Конфликт колец шел не между Даи и Занзасом, а между Занзасом и его приемный отцом. Савада просто угодил под раздачу, встрял между ними. Не в том месте, не в то время.

Тсуна была более чем уверена, что сегодня же Емитсу проведет воспитательную работу в целях наставить дитя на путь истинный и заставить сражаться.

Идиот! Ками, разве он не видел облегчения в глазах Даи, когда тот понял, что Ламбо не пострадает? Разве за столько лет нельзя понять, что единственный сын – убежденный пацифист?

В отличие от падчерицы. Но об этом Тсуна не спешила просвещать отчима.

– Мой сын просто не может быть таким рохлей и слабаком! – голос Емитсу отпечатывался в стенах дома.

Нана вовремя ушла за покупками, и отец решил воспользоваться возможностью и хорошенько пропесочить непослушного сына.

– Неужели ты не понимаешь, что вас всех убьют, если ты не будешь сражаться?

– Но пока что этого не произошло! – Даи сжал кулаки. Уроки Реборна сказывались, он стал намного, намного смелее и решительнее. – Почему-то Вария, о которых ты отзывался как о кровожадных психопатах, не навредила никому из нас! – голос почти сорвался. – Мне плевать, что ты считаешь, как ты считаешь. Но я не хочу, чтобы страдали мои друзья. Я не желаю становиться боссом мафии. Ламбо, пап, Ламбо, ему же всего пять лет!

– Не понимаю этого, – прозвучало почти устало. – Как ты можешь отказываться от такого будущего?

– Какого, пап?

Емитсу казалось, что в данный момент он видит перед собой не Даи, а Тсуну. Та тоже внешне выказывала почтение, уважение, но ее взгляд.... С самого начала, с первой их встречи, он понял, что с этим ребенком что-то не так. Больно по-взрослому она смотрела, как будто считывала его. Видела насквозь. Она пугала его. Емитсу казалось, в Италии он позабудет про это, как страшный сон. Но каждый раз, возвращаясь в Японию, он вновь и вновь встречал этот взгляд. Пронзительный и насмешливый, он как будто говорил: «Ты ничего от меня не скроешь! Я все знаю!». И потому чудилась в словах приемной дочери насмешка, тонкая, еле уловимая.

И вот сейчас он видит ту же насмешку в глазах, в словах своего сына. Даи изменился. Тсуна и Реборн определенно на него повлияли. Он гордо держал голову, он не зажимался.

И он боролся.

– Я. Не. Хочу. Становиться. Боссом. Мафии, – четко, буквально по слогам проговорил Савада-младший. – Не желаю жить вдали от своей семьи. Не видеть сына и дочь годами. Обманывать любящую беззаветно жену. Не желаю делать так, чтобы старшая дочь сбежала из дома при первой возможности. Не желаю ломать сына по своему хотению. Если все это означает стать мафиози, тогда я отказываюсь от этого.

Даи развернулся и вышел. Емитсу с глухим стоном спрятал лицо в ладонях.

Саваду Даи трясло, трясло не по-детски. Дрожали руки и подгибались колени. Хотелось пить, во рту пересохло. Он с трудом дошел до энгавы и плюхнулся на нее.

В первый раз. В первый раз он дал отпор отцу. Говорил с ним прямо и четко. И только то, что желал сказать.

Всю свою жизнь он наблюдал, как то же самое делает Тсуна. Она не спорила, не кричала. Она ставила перед фактом и четко, по пунктам объясняла, почему собирается сделать так, а не иначе. И хотя чудилось во всем второе и третье дно, тем не менее, сказать на ее аргументы нечего.

Мафия – совсем не весело. Это он понял еще с первой побудки авторства Реборна. И по тому, как их чуть не убили местные якудза. Рокудо Мукуро окончательно открыл глаза на подлинное лицо мафии. Эксперименты, зверские, нечеловеческие эксперименты над детьми. Ради чего? Власть? Оружие? Деньги? Даи не желал становиться частью этого мира, только не боссом Вонголы, почти утонувшей в крови. Дино никогда не скрывал от названого брата историю первой семьи.

Вся его жизнь рушилась на глазах. Лучшие друзья – мафиози, отец – мафиози. И даже добрый дедушка тоже оказался боссом той самой ненавистной Даи Вонголы.

Ему казалось, он захлебывается, плывет-плывет, барахтается изо всех сил, а выплыть не может. Единственным светлым пятном являлась семья. Не только добрая, ласковая, но такая слепая во многом мама, но и сестра. Сильная, умная, ответственная. Временами серьезная, но по большей части – вредная. Однако рядом с ней проблемы как-то отступали, находилось решение, которого не видели раньше. Тсуна тащила его, протягивала ему тонкий, крепкий сук, чтобы он ухватился, сумел выплыть из бурного течения. И хотя она сама нависала над рекой, рисковала упасть туда в любой момент, не убирала руки.

Наверное, он был не прав, когда на время перестал любить ее в младших классах. Когда она уехала, он считал, предала, бросила, оставила одного. И только потом понял, что она бежала. Бежала от той самой реки, в которую угодил он. От обязанностей, наваливаемых Емитсу, от его удушающих желаний, будущего, придуманного им.

Она сказала, все наладится. И он должен ей верить. Интуиция, пробужденная Реборном, подсказывала, что у сестры имеется какой-то свой план. И если следовать ему, можно ухватиться за этот сук и выплыть.

И вытащить за собой остальных.

– Ты слишком мрачный, взбодрись! – собеседник уселся рядом. – О чем размышляешь так напряженно?

В голосе – смех и тревога. Даи слабо, нервно улыбнулся. На улыбку этого человека невозможно не ответить, даже когда он ухмыляется зло. И хочется оказаться в крепких руках, забыться. Потому что с ним тревоги уходят.

– Завтра еще один бой. Гокудера-кун...

– Он справится, – безапелляционно заметил друг. – Не переживай. Просто поддержи его, как ты это умеешь. Улыбнись.

Он провел пальцем по подбородку и скулам. И Даи невольно улыбнулся в ответ, глядя в сияющие глаза.

– Вот, так гораздо лучше, – удовлетворенный кивок.

– Спасибо, – Савада прислонился к крепкому плечу. Даже через одежду чувствовалось его сильное, ровное тепло.

– Всегда пожалуйста, – он потрепал Даи по голове. – Я тебя не оставлю одного в этом дерьме. Выкарабкаемся, не сомневайся.

– Не сомневаюсь.

Собеседник наклонился вперед и мягко, заботливо прикоснулся к губам Савады, осторожно. Тот застонал, прильнул всем телом, впитывая так необходимую ему уверенность. Ответил с пылом, с жадностью. За это его обняли, буквально обернули пышущим жаром телом, словно закрывая от всего света. Переводя поцелуй почти в горизонтальную плоскость.

– М-да, как-то не этого я ожидал, – заметил Реборн, заглянув на энгаву, поправил шляпу.

Из-за его плеча выглянула Тсуна.

– Ну, а что, оригинальная пара, – пожала плечами она и утянула своего киллера за галстук. – Не будем им мешать. Мой братик наконец-то повзрослел.