Текст книги "Моя воля сильна...(СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Больница, Битва и Новый год

Тсунаеши возвращалась домой, прижимая к себе пакеты с покупками.

Жизнь вошла в спокойное русло, ну, насколько может быть спокойным пребывание в доме вместе с многочисленными выходцами из Вонголы. Дино укатил обратно в Италию, у него дел невпроворот. Тсуна догадывалась, что это связано с тем, что Занзас уже начал осуществлять первую часть своего плана по проведению Конфликта – подмену старика. Если все получится, Конфликтом все и закончится. Даи будет обеспечена более-менее нормальная жизнь, а планы Емитсу пойдут коту под хвост. Возможно, даже сменится Внешний советник семьи. А она сможет вернуться к своей привычной жизни.

Стоило ей войти в прихожую и снять ботинки, как раздался телефонный звонок.

– Слушаю.

– Савада-сан? Это доктор Таро, ваш сын Даи сломал ногу и получил небольшое сотрясение, сейчас он лежит у нас, в Центральной больнице Намимори.

– Благодарю, – Тсуна перехватила пакеты.

Доктор еще немного рассказал о диагнозе, попытался успокоить девушку, явно перепутав ее с матерью. Затем положил трубку.

Тсунаеши закатила глаза, пошла на кухню, где разложила все покупки по местам. И только после этого отправилась в больницу.

Спокойная жизнь была лишь перерывом, и этот перерыв закончился.

Брата она нашла в отдельной палате, на втором этаже. Странно, обычно с такими травмами кладут в общую. Но кто такая Тсунаеши, чтобы спорить с решением медиков, особенно, если оно идет на пользу младшему брату.

– Ну и как тебя угораздило, 33 несчастья? – спросила она, присаживаясь на край кровати. Пакет с мандаринами и яблоками поставила на прикроватную тумбочку.

Даи закатил глаза и поведал трогательную и горестную историю о том, как приехавший из Италии Дино в первый же день вытащил своего «брата по клятве» на тренировку. Капнул водой на Энзо, черепашку-губку, та впитала ее и подросла. Вручил кнут и велел драться с мутантиком. Даи немного перенервничал, не справился с хлыстом и отправил животное в полет до... ближайшего колодца. Что было дальше, походит под описание картины из фильмов ужаса. Огромная черепаха, щелкающая челюстями, стала надвигаться на людей, грозясь раздавить. И, несмотря на то, что с Дино были его люди, он все равно умудрился споткнуться, упасть и сломать ногу Саваде, попутно устроив ему небольшое сотрясение.

Тсунаеши хохотала до слез. К травмам брата она относилась философски, мол, все равно не может человек проходить невредимым всю жизнь. Особенно с неуклюжестью и невезением ее младшего брата. После убийства группы якудза, она успокоилась в ближайшем баре, немного сбросила напряжение, ввязавшись в драку в преступном районе, куда попала поздно ночью. В общем, разгрузилась немного. И снова стала проще смотреть на жизнь.

Но это не мешало ей мотать нервы репетитору-киллеру. Кстати, о нем.

– И куда смотрел Реборн?

– Его с нами не было, – покачал головой Даи. – Дино настоял на этом.

– И дома его нет, – задумчиво произнесла Тсуна.

– Наверняка гадость какую готовит, – пробурчал брат, мрачнея на глазах.

– Ой, не будь таким пессимистом, Даи, – отмахнулась девушка. – Тебе уже ничего не страшно.

– Спасибо за поддержку.

– Всегда пожалуйста.

Неожиданно дверь в палату распахнулась, и на пороге показалась И-пин с заклинаниями, отпугивающими нечисть. За нею, в традиционных костюмах монахов, следовали Киоко и Хару.

– Мы здесь, чтобы избавить тебя от злых духов, Даи-кун, – улыбнулась Киоко.

Тсуна с интересом наблюдала, как ее брат медленно заливается краской до самых ушей.

– Когда плохо себя чувствуешь, самое главное – побольше смеяться, Даи-сан, – Хару, девочка, которую брат спас, когда она тонула в реке. Разумеется, с пинка Реборна. Но теперь та считала Саваду-младшего своим спасителем и старалась завоевать его внимание. Даже готова была стать женой мафиози.

Иногда Тсунаеши казалось, что эти дети не понимают истинного значения слова «мафия». Хотя вроде бы не маленькие. Но так всегда: гражданские не представляют, что война на самом деле – кровь, грязь, острая, режущая боль. И смерть, уносящая дорогих и самых близких.

Девушка встряхнулась, не хватало еще депрессивного настроя.

– Пойду куплю чего-нибудь попить. Тебе взять, Даи?

– Да, зеленый чай, – кивнул парень, не отрывая взгляда от хорошенького личика Киоко.

Тсуна покачала головой и направилась к автомату, стоящему на том же этаже. А по дороге застала интересную картину. Главный врач усердно кланялся, стирая со лба крупный, холодный пот.

– Да, Хибари-сан, я понял, Хибари-сан, – он вышел из палаты, перевел дыхание и поспешил оказаться подальше от своего самого главного страха.

Тсунаеши не удержалась, заглянула внутрь.

На кровати, в черной шелковой пижаме, восседал Хибари Кея с книжкой в руках. Рядом, на тумбочке, отдыхали его тонфа. На полу лежали избитые люди. Все как всегда.

– Добрый день, Кея-кун, – она помахала ему рукой. – Приболел?

– Простудился, – парень отложил книгу, взялся за тонфа. – Чего тебе надо, травоядное?

– За что ты их так? – не обратила на его вопрос Тсунаеши, кивая на поверженных людей.

– Они сыграли со мной в одну замечательную игру: произнесешь хоть звук, пока я сплю, забью до смерти, – оскалился глава дисциплинарного комитета.

– М, понятно, – кивнула Тсуна. Порылась в сумке, достала шоколадку. Горькую, с орешками, как любил Хибари. – Ладно, выздоравливай.

– Травоядное, что ты здесь забыла? – остановил ее негромкий вопрос. – Пострадала?

Тсуна слегка улыбнулась. Приятно, когда о тебе беспокоятся, пусть даже в такой форме. И Хибари не настолько нелюдимый, как хочет показать.

– Нет, у меня братишка ногу сломал, – она помахала рукой и вышла из палаты.

Улыбка тут же сошла с губ. Теперь она начала примерно догадываться, что задумал Реборн.

В палате уже шумела старшая медсестра.

– Что это такое, Савада-сан? Не приводите гостей, которые могут испугать других пациентов! – возмущенно уперла руки в бока худощавая женщина с резкими, неприятными чертами лица. – Это кто были, монахи?

Даи не знал, куда ему деваться. Он пытался что-то сказать в свое оправдание, но женщина его даже не слушала. Посетители уже покинули палату.

– Вы имеете что-то против монахов? – задала вопрос Тсунаеши, проходя и вновь занимая место на краешке постели. На этот раз, лицом к двери.

– А вы кто такая? – неприязненно посмотрела на нее женщина.

– Старшая сестра Даи, Савада Тсунаеши, – кивнула девушка. – Так мне, наверное, стоит сказать главному врачу, что в его коллективе работают люди, не толерантно относящиеся к другим вероисповеданиям. А ведь это прямое нарушение Конституции.

Женщина поджала губы, независимо хмыкнула и вышла, задрав подбородок почти до небес.

– Несчастный Даи, – покачала головой Тсунаеши. – Неужели нельзя было сказать вот так?

– Она даже слушать меня не стала, – вскинулся брат. – А до этого приходил Дино-сан со своими людьми, дал мне пистолет. Сказал, что меня в больнице слишком просто достать.

Тсунаеши захихикала, представляя себе эту картину. Нашествие мафиози на мирную, беззащитную городскую больницу.

– Не смешно! – обиженно надулся Даи. – Эта медсестра меня явно невзлюбила.

– Ладно, не переживай, глупый маленький братец, – Тсуна аккуратно, легко взъерошила волосы брата. – Отобьемся от этой мегеры. Все равно у меня сегодня выходной, и я никуда не спешу.

– Даже на свидание? – прищурился брат.

– Даже на свидание, – кивнула Тсуна.

Даи расслабленно откинулся на подушки.

– Вот и хорошо, – вздохнул он. – А то каждый раз, когда ты уходишь куда-нибудь вечером, Реборн становится еще злее и гоняет меня до потери сознания, – признался он. – Ответила бы ты ему взаимностью, сестренка. Он же меня в могилу сведет! – почти вопль души.

Тсунаеши хмыкнула, расположилась на подушках рядом с братом. Тот даже подвинулся, ожидая ответа.

– Нечему отвечать, Даи, – покачала она головой. – Ты видишь то, чего не существует. Реборн встречается с Бьянки, у них все хорошо, – про себя злорадно захихикала, вспоминая, сколько усилий приложила к этому «хорошо». Нет, Бьянки-то определенно в восторге, а вот Реборн готов порвать ее на сотню маленьких Савад.

– Но он же ревнует тебя!

– Скорее, ему не нравится, что он не может меня предугадать и контролировать, – поправила Тсуна. – Не волнуйся, он взрослый человек... местами. Сумеет справиться с собой... надеюсь.

– Ты меня утешила.

– А ты не девушка, чтобы я тебя утешала, маленький глупенький братец, – пропела Тсуна.

Некоторое время они сидели в тишине. Тсунаеши чистила мандарины и честно делилась ими с братом. Савада жевал и дремал, клюя носом.

– Йо, Даи! – в палату протиснулся Ямамото с большим кораблем, нагруженным разнообразнейшими суши. В центре, под миниатюрным бонсаем, возлежала филигранно нарезанная рыбина. – Здравствуйте, Тсунаеши-семпай.

– Добрый день, Ямамото-кун, – кивнула Тсуна. – Пришел навестить Даи?

– Ага, и передать подарок от своего старика. Отец обожает делать подарки, – спортсмен лучился, сиял позитивом и энергией.

– Спасибо, Ямамото, – Даи тоже улыбнулся. – Ты настоящий друг.

– Ой, молодой Вонгола в больнице, какое несчастье, – к косяку прислонился кудрявый симпатичный брюнет.

Даи застонал, Тсуна не сдержала улыбки. Ламбо из будущего, наверняка мелкий снова воспользовался базукой десятилетия. Лично Тсунаеши это изобретение пришлось по душе, особенно, после первого ее перемещения. Жаль, больше не довелось испытать на себе. Вредный Реборн старательно оберегал ее от этого, не давая Ламбо вынуть оружие в присутствии Тсунаеши. И следил, чтобы та не попросила его у теленка в свободное время.

– Вот, дарю, – Ламбо протянул Даи... маленький, очень натурально выполненный золотой унитаз. С надписью «Лучшему чистильщику».

Тсунаеши не выдержала, захохотала над лицом младшего брата.

– Спа... спасибо тебе, Ламбо-кун, – простонала она. – Даи... поставит его на видное место.

Глаза брата обещали ей медленную смерть. Тсунаеши отмахнулась, вытирая слезы. Хороший, просто отличный подарок.

– Простите за опоздание, Джудайме! – в палату ввалился, иначе не скажешь, окровавленный Хаято Гокудера.

– Гокудера-кун, что с тобой случилось? – подскочил Даи.

– Я спешил, поэтому навернулся пару раз, – улыбнулся подрывник. – Но ничего страшного, все в порядке. Вот, это вам, – он протянул букет поломанных, побитых жизнью и самим Хаято роз. – Простите, раньше они были белыми, но я неудачно упал на них.

Даи принял цветы.

– Теперь они кроваво-красные, – пробормотал он. Обеспокоенно взглянул на друга. – Тебе нужно к врачу, Гокудера-кун.

– Со мной все в порядке, – подрывник разве что хвостом не вилял.

Тсунаеши улыбнулась, смотря на этот бедлам.

– Меня снова переведут в другую палату, – обреченно произнес Даи, рассматривая розы и унитаз.

– Смотри на это с другой стороны, 33 несчастья, – предложила Тсуна. – Раньше тебя никто кроме меня не навещал, а теперь появились отличные друзья.

Даи еще раз оглядел своих посетителей и тепло им улыбнулся. А Тсунаеши в очередной раз поняла, что мафия – не для него. Хорошо, что она договорилась с Занзасом. Поля мафии под присмотром Колонелло – то, что нужно для этих ребят.

Двери неожиданно затрещали, сорвались с петель, и под ноги удивленным ребятам упали все медсестры отделения травматологии.

– Савада-сан! – раздался возмущенный голос мегеры, что считалась старшей. – Не приглашайте посетителей, что соблазняют наш персонал.

– Они сами виноваты, что соблазнились! – внезапно храбро ответил Даи. Тсуна готова была ему аплодировать. Но сначала надо было избавиться от угрозы перевода к Хибари-сану. Она не сомневалась, что именно это и задумал в конце концов репетитор.

– То есть приписать еще и растление несовершеннолетних, – покачала она головой, скорбно поджимая губы. – Как нехорошо, что персонал больницы вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, помогать несчастным пациентам, следят и шпионят за их посетителями, – в ее голосе было столько трагизма, как будто у нее кто-то умер.

Гарпия поджала губы, сверкнула глазами.

– Приемные часы скоро заканчиваются, – процедила она сквозь зубы.

– Ничего страшного, – улыбнулась Тсунаеши, включая блондинку, как называла это Эрис. – Я в коридоре посижу. Уверена, главврач с пониманием отнесется к моей просьбе переночевать с любимым младшим братом.

Гокудера чуть ли не плакал от восторга, приговаривая, какая добрая у Десятого сестра. Ямамото сверкал хитрым взглядом в сторону Тсуны, но молчал.

Ему тоже не нравилась гарпия.

А вот Даи обреченно застонал.

Ночь в больнице – самое спокойное время. Еле слышно гудят лампы под потолком, неторопливо ходят медсестры и врачи, оставшиеся на дежурство. В приемном отделении «скорой помощи» диспетчер заполняла карты, изредка поглядывая на телефон, чтобы не пропустить звонок.

На втором этаже не было даже этой активности. Лишь изредка приходили дежурные. Тсунаеши расположилась в кресле для посетителей. Как она и предсказывала, врач с пониманием отнесся к ее ситуации. Хибари завтра уже покидает стены больницы, и ей не будет смысла нести здесь вахту. Возможно, удастся уговорить Реборна подлатать брата быстрее.

Девушка достала из сумки вязание. Она вязала брату ярко-красный теплый свитер на зиму. Что-то подсказывало ей, что в этом году Даи не найдется места за котацу. Почти весь подарок был готов, оставался рукав и конец длинного, широкого ворота.

– Тебе просто нравится рушить мои планы, – рядом в кресло опустился Реборн. Без своей обычной усмешки, без маски.

Ночь стирала границы между людьми, делала их ближе и намного правдивее, чем под безжалостным дневным светом.

Тсунаеши бросила на него косой взгляд и промолчала. Киллер вздохнул.

– Все еще дуешься на меня за ту выходку с якудза, – констатировал он.

– Я давно уже не ребенок, чтобы дуться, – покачала головой Тсуна, не отрываясь от работы. – Но не люблю, когда моему брату пытаются причинить вред. Нам повезло, что те якудза были убиты до нашего прихода, иначе Даи с мальчишками могли серьезно пострадать. Или даже... умереть.

– Ты заботишься о них, как о братьях, – заметил Реборн.

– Ты сам сказал, теперь они – часть семьи Даи, а, значит, и моей тоже, – пожала плечами Савада, рассматривая ровные ряды вязки на просвет. – Отлично.

Какое-то время тишину нарушало лишь постукивание спиц друг о друга, шуршание шерсти и негромкое, ровное дыхание.

– У Даи совсем нет времени, – тихо проговорил Реборн. – Чем скорее он освоит свою внутреннюю силу, тем будет лучше для него. Серьезные испытания не за горами, и моя задача – подготовить его к ним.

– Такими методами? – подняла бровь Тсуна.

– Говорю же, совсем нет времени. Как и в случае Дино, – передернул плечами киллер. Леон с его шляпы перебрался на плечо Тсуны, залез в пушистые волосы и спрятался там. – Дино должен был стать у руля семьи после смерти отца, Каваллоне не могли ждать, Альянс не мог ждать, пока он повзрослеет и преодолеет свое «хочу-не хочу».

Спустя еще два ряда вязки Тсунаеши спросила:

– Не боишься мне рассказывать?

Реборн покачал головой, снял шляпу. Сейчас он выглядел почти... человечным. Таким усталым, немного осунувшимся и... близким.

– Почему-то мне кажется, что ты должна знать, – пожал он плечами.

– Кстати, – Тсуна тряхнула головой, – раз Дино глава семьи, неужели у него нет более важных дел, чем тратить время в Намимори?

– Это его личное решение, – независимо ответил киллер.

Тсунаеши хмыкнула и вновь приступила к вязанию.

Сильная рука в волосах стала полной неожиданностью. Реборн заставил ее повернуть голову, посмотреть на себя.

– Иногда я жалею, что оказался здесь, – прошептал он, приближаясь. – И в то же время безумно счастлив.

Поцелуй, медлительный, тягучий и такой упоительный. Тсуна прикрыла глаза, поддаваясь скользящим движениям ласковых губ, приоткрывая рот. Впуская его в себя. Она давно уже научилась жить сегодняшним днем и сейчас брала от ночи все, что та могла ей дать.

Руки Реборна были руками убийцы, он мог легко сломать кости или нажать на курок, без колебаний. И тем удивительнее была та деликатность, с которой он обхватил шею Тсунаеши, ласкал кончиками пальцев хрупкие, выступавшие позвонки, притягивая девушку все ближе к себе.

С легким шорохом вязание упало на пол, накрыло ботинки целующейся парочки. Они не встали со своих мест, не передвинулись, но в то же время Тсуна ощущала поразительную близость к этому мужчине.

Никто никогда не заставлял ее так гореть от желания, как Реборн.

Тихий, приглушенный стон сорвался с его губ, прошил ее насквозь. Тсуна сама не заметила, как вплелась пальцами в торчащие иголками волосы на затылке киллера.

– Что ты чувствуешь, когда смотришь на меня? – хрипло спросил Реборн, отстранившись от девушки ненадолго.

– Пока только то, что мне нравится с тобой целоваться, – подняла бровь Тсуна, улыбаясь спокойно, немного насмешливо.

Да, она сходила с ума в его объятиях, горела, но никому не даст подчинить себя через секс. Не он первый пытался.

В черных, глубоких глазах промелькнуло нечто, похожее на восхищение. Реборн наклонился вперед.

– Твои уши говорят обратное, – произнес он.

– Уши? – удивилась Савада.

Мужчина провел кончиком пальца по краешку упомянутого органа, ставшего внезапно очень чувствительным. Прикусил нежную кожу.

– Они пылают, – произнес он.

Тсуна и сама ощущала, как горят уши. Вот так всегда, она могла контролировать лицо, его выражение и даже краску смущения, но вот уши контролю не поддавались.

– Нельзя смущаться от прикосновений того, кто безразличен, – в глазах мужчины горел почти огонь победы.

Тсуна фыркнула. Пора его остудить. Начала медленно расстегивать рубашку киллера, не отрывая взгляда от черных глаз. И положила ладошку на гладкую грудь. Надо же, у Реборна не оказалось волос на груди, как интересно.

Сердце под ее рукой билось, как сумасшедшее, резко, порывисто, как будто танцевало самбу.

– Нельзя почти умирать от сердечного приступа, прикасаясь к той, что безразлична, – пропела в ответ она.

Киллер усмехнулся. Ничья, в эту ночь – ничья. Провел пальцами по припухшим губам девушки.

– То, что тебе нравится со мной целоваться, уже неплохо, очень неплохо, – тягуче проговорил он, застегивая пуговички рубашки.

А через минуту исчез, как и не было его.

Тсуна подняла свитер и снова взялась за спицы.

Кажется, их негласный поединок вышел на новый уровень.

– Спасибо, что помогаешь мне, Тсу-тян, – Нана улыбалась светло, радостно. Ее любимый праздник, Новый год наступил. И в голосе женщины появлялось почти детское предвкушение праздника и чуда.

– Конечно, мам, мне не трудно, – Тсунаеши улыбнулась в ответ.

Даже когда они жили вдвоем, на одну маленькую зарплату Наны, мама всегда старалась устроить дочери настоящий праздник. Они пекли моти и украшали ими веточки бамбука, наряжались в красивые кимоно, пусть и взятые напрокат в небольшом магазинчике. Громко хлопали в ладоши и смеялись перед сто восьмым ударом колокола, чтобы весь следующий год был радостным и веселым.

В доме всегда пахло выпечкой и хвоей, а еще немного – мандаринами, так как маленькая Тсуна легко простужалась, болела зимой. И Нана покупала ей «витамин С» – маленькие, круглые солнышка. Для девушки до сих пор Новый год имел кисловато-сладкий привкус мандаринов.

– Иди, переоденься в кимоно, – произнесла Нана, отсылая дочь.

– Ма-ам, – протянула Тсуна, слегка поморщившись.

– Ничего не знаю! – строго произнесла женщина, уперев руки в бока. – Хочу, чтобы ты у меня была сегодня самой-самой красивой, Тсуна, – неожиданно мягко произнесла она и погладила дочь по щеке.

Тсунаеши на секунду прижалась к этой маленькой ладошке, с тонкими пальчиками, пахнущими специями и изюмом, который она положила в пироги. В этом году Нана не ограничилась только традиционной японской кухней, но решила порадовать и гостей из солнечной Италии.

Заворачиваясь в плотное, нежного небесно-синего оттенка, кимоно, Тсунаеши впервые подумала, что им должно быть тяжело вдали от родины, солнца и моря. Здесь, в холодной, немного чопорной Японии.

Нана, как всегда, знала все лучше всех.

Тсунаеши протянула, обернула и завязала широкий пояс, сделав сзади красивый бант. Надеть многослойное, плотное кимоно в одиночку тяжеловато, но она всегда справлялась. Научилась.

По традиции, наряд обязательно должен быть украшен бамбуком, пионами или черепахами, несущими в себе пожелания долголетия, здоровья и счастья. Кимоно Тсуны было украшено небольшими розовыми и алыми цветами, тянущимися от ворота до подола. Краски обязательно должны быть яркими, насыщенными – так положено на Новый год.

– Ты у меня красавица, Тсу-тян, – Нана расчувствовалась, даже, кажется, всплакнула, когда увидела дочь в традиционном одеянии, с цветами в пышных, аккуратно забранных волосах.

– Спасибо, мам, – Тсуна обняла мать и пошла на улицу.

Там уже стояла вся компания. Киоко и Хару, в красивых, нарядных кимоно, с цветами в волосах, поздравили Тсуну с праздником. Рядом с Сасагавой смущенно пунцовел Даи, постепенно становясь под цвет своего свитера, зажимая рукой рот малышу Ламбо. Несмотря на то, что это был самодельный подарок сестры, Даи оценил его плотность и теплоту, поэтому не снимал. Как и предсказывала Тсуна, места за котецу были напрочь заняты теплолюбивыми иностранцами.

Громко кричал Сасагава-старший, желая всем быть экстремальными в новом году. Пришли Ямамото и Гокудера, который тут же поцапался с боксером.

И Реборн, чуть в стороне от всех стоял Реборн. В глазах его, при появлении Тсунаеши, мелькнуло удовлетворение и... восхищение? Тсуна так и не смогла распознать это сложное чувство.

– Тсунаеши-семпай, спасибо, что пригласили нас на Новый год, – улыбнулся Ямамото, подходя ближе.

Только сейчас Тсуна поняла, что мальчишки-то подросли, вытянулись. И стали почти ростом с миниатюрную японку. Совсем уже большие, взрослые.

Мафиози.

– Сегодня у нас будет соревнование в стиле Вонголы, – оповестил всех Реборн. – Называется оно «Семья против». Вот и ваш противник.

К ним по улице шел Дино Каваллоне, в черной кожаной куртке, майке с черным принтом. Бунтарь и бузотер – вот его амплуа в свободное от работы время.

За ним стройным рядом вышагивали его подчиненные.

– Дино, рада тебя видеть, – Тсуна улыбнулась. Они перешли на «ты» еще в первый визит, когда девушка перестала пытаться полить Энзо водой.

Каваллоне с нескрываемым восхищением оглядел ее.

– Восхитительный наряд, – искренне произнес он, целуя девушке руку. – Он подчеркивает твою необычную красоту.

– Благодарю, – Тсунаеши знала, что не соответствует канонам красоты японцев или итальянцев. Смесь, взявшая понемногу из каждой национальности.Слишком большеглазая для Востока и слишком хрупкая, тонкая для Запада. Но это-то и притягивало мужчин. Цену себе девушка прекрасно осознавала.

Дино все еще не выпускал ее пальцы.

– Не будем держать зла, кто бы ни выиграл сегодня, – попросил он с широкой, обаятельной улыбкой.

– Непременно, – Даи разбил пару, затряс руку Дино, для чего даже рискнул выпустить Ламбо на волю. При этом он весьма нервно поглядывал на репетитора, сверлящего взглядом спину в небесно-голубом кимоно.

Пока Реборн объяснял правила, Даи наклонился к сестре.

– Ты что творишь?! – отчаянно зашипел он.

– Что такое? – не поняла Тсуна.

– Реборн меня со свету сживет. И Дино заодно, – Даи кивнул в сторону загадочно блестевшего глазами киллера.

Тсуна пожала плечами. Его проблемы, что он ревнует. В конце концов, не пристрелила же она Бьянки, хотя иногда очень хотелось. Особенно когда ручка с наманикюренными пальчиками проходилась по затянутому в ткань пиджака крепкому предплечью.

Суть соревнования была проста: несколько этапов, за каждый команда получает определенное количество очков. Сколько – решает судья, то есть Реборн. Выигрывает набравший большее количество очков, а проигравший выплачивает сумму в размере миллиона йен.

Даи как всегда паниковал, остальные относились проще – не воспринимали всерьез. Тсуна тоже пожала плечами. Если что, у нее имелась нужная сумма. На одном из счетов. В крайнем случае можно будет потрясти подруг, они не откажут дать взаймы на время.

Соревнование проходило на небольшом пустыре, рядом с мостом и речкой. Так как народу было слишком много, и в дом Савада они все попросту не поместились бы.

Они проиграли в первом же соревновании на определение удачливости. Однако во втором, в игре в бадминтон взяли свое. Мало кто знал, но Сасагава-младшая увлекалась спортом, как и ее брат. Больше всего любила настольный теннис и... бадминтон. Вот ее-то Тсуна и выставила против команды Дино. Конечно, Киоко не могла посоревноваться с бывшим профи, но она старалась и получила бонусные очки.

На составление мозаики лица Тсунаеши пошла сама. Ей завязали глаза, посадили на циновку. И она должна была из частей составить приличную, хотя и схематичную, физиономию. И пусть никто не говорит, что интуиция Вонголы, о которой разузнал Шоичи, это жульничество. Тсунаеши выиграла.

Хякунин Иссю... скорее испытание нервов и выдержки, чем удачливости. Из перевернутых рубашкой вверх карточек человек должен был составить либо лицо поэта, либо первую строчку его поэмы. И все это время просидеть в традиционной японской позе.

Тсунаеши выставила вперед Ямамото. Реборн веселился, глядя на ее выбор, его глаза искрились смехом... первое время. Но Тсуна знала то, о чем киллер только догадывался. Он называл Ямамото прирожденным убийцей, а Савада знала, что он каждый день пару вечерних часов отдает на тренировки в кендо вместе с отцом. Иногда они вместе выслушивали истории о создании и применении Шигуре Соэн Рю – непревзойденного стиля меча. Возможно, Реборн считал, что Такеши ничего не знает... его проблемы.

Истории они слушали, сидя в традиционной позе несколько часов. И только прекрасный чай и вкусные суши примиряли Саваду с необходимостью данной пытки.

Ничья. Учитывая самый первый проигрыш, разрыв стал минимальным. И они сократили его, когда запускали воздушного змея.

По итогам соревнований, победила крепкая междусемейная дружба. Тсунаеши, сдерживая улыбку, смотрела на Реборна. И понимала, что он уже не сердится. Но просто повредничать – это святое.

– Последнее соревнование, – объявил киллер. – Победит тот, кто лучше всего приготовит традиционным способом лепешки с красными бобами.

Савада-старшая выгнула бровь. Нечестно играешь, Реборн, ой, как нечестно. Откуда итальянцам знать о таких тонкостях культуры другой страны.

Киллер пожал плечами. И, пока Дино с подчиненными разбирался в приспособлениях для приготовления лепешек, а команда Даи уже готовила их, приблизился к девушке, почти вплотную.

– Мой подарок тебе, – прошептал он. – Ты же не захочешь выплачивать штраф?

– Лучше что посущественнее предложил бы девушке, – хмыкнула Тсуна, подвязывая широкие рукава праздничного кимоно. – Из-за тебя, между прочим, испортила подаренный мамой наряд. Не стыдно?

Победила, как ни странно, снова дружба. Несмотря на явное преимущество команды Вонголы. Дино так и не смог приготовить лепешки, а ребятам «помогла» Бьянки с отравленной кулинарией. И две семьи смотрели, как боссы вместе удирают от Скорпиона, желающей, чтобы они попробовали ее стряпню.

Тсунаеши вынимала цветы, поднимаясь по лестнице. Да, она подвязала рукава кимоно, однако оно все равно было испорчено из-за топтания на площадке и игры на земле, прикрытой лишь тонкой циновкой. Так что идти в храм на традиционные удары придется в повседневной одежде.

Девушка поняла, как ошибалась, когда обнаружила на кровати яркое красное кимоно, расшитое черными и золотыми цветами. Савада благоговейно погладила дорогой шелк, провела по узорам. Пусть она была равнодушна к красивой, нарядной одежде, кимоно являлось настоящим произведением искусства.

К нему же прилагались цветы, которые следовало вплести в волосы.

– Сестра, у тебя новое кимоно? – удивленно спросил Даи, когда девушка спустилась вниз.

– Да, подарок, – Тсунаеши с улыбкой погладила ткань, убирая невидимые глазу складочки.

– Тебе оно очень идет, дорогая, – Нана поправила несколько цветочков. – Ну, я готова. Идем.

Храм располагался неподалеку от центра Намимори, туда семья Савада дошла пешком. Со всех сторон уже стекались праздничные, нарядные ручейки людей, желающих очиститься от грехов прошлого года.

Тсунаеши встала в сторонке, в тени деревьев, чтобы не мешать. И с первым ударом колокола закрыла глаза.

Сто восемь ударов, по числу человеческих искушений. Для нее, с прибытием Реборна, их стало гораздо меньше. Тсунаеши молилась, просила о прощении грехов, очищении от крови и боли ушедшего года. Ушедшей жизни. От всего. Сознательно, целенаправленно она вспоминала Безумную Элис только раз в году, когда просила прощения. За все.

Перед последним, сто восьмым ударом, ее резко развернули и поцеловали. Тсуна расширенными глазами смотрела на Реборна. Киллер отодвинулся, отпустил ее. Облизнул губы, хитро усмехнувшись.

– Говорят, если засмеяться перед последним ударом, весь следующий год проведешь в веселье и счастье. Что же означает поцелуй перед последним, сто восьмым ударом?

И исчез, оставив Тсуну бессознательно облизывать губы.

Вот ведь зараза! Его победа.

– Не хочешь ничего мне подарить на День всех влюбленных?

– Нет.

– М, почему?

– Бьянки, тут Реборн тебе в любви хочет признаться!

– Ребо-орн, я иду к тебе!

– Это будет битва за Леона. За полчаса вы должны захватить Леон-шар, – Реборн подкинул на ладони своего питомца, ставшего кругленьким, блестящим шаром.

Тсунаеши сверкнула глазами. Пожалуй, она уже не так сильно жалела, что Нана уехала и заставила их с Даи развлекать детский сад, к которому присоединился ранговый мальчик Фута.

Они пришли к школе, где их уже ждали Дино, Реохей, Ямамото и Гокудера. Все они вызвались помочь Даи с детьми. Хотя... сами были еще как дети.

Это будет даже интересно – отвоевать питомца у знаменитого киллера.

Реборн разделил их всех на Восточный и Западный отряд. Тсуну запихнул к брату, как подозревала сама девушка, чтобы нейтрализовать, потому что большую часть времени она была занята тем, что спасала брата от несчастий. Надо сказать, правила мальчишки соблюдали недолго, их хватило минут на пять. И понеслась!

Реохей разбивал все, даже самые сильные подачи Ямамото, И-пин использовала свои бомбы геза, наполненные отвратительным на запах газом. Гокудера достал динамит и вернулся на сторону Даи, хотя изначально принадлежал к противоположной команде.

Сам Даи... вполне оправдывал свое прозвище – Несчастный. Ему доставались все снежки, ядовитые испарения и большая часть динамитных шашек. Даже удары Дино, который рискнул достать хлыст, когда вокруг не было его людей, свалились именно на него.

Тсунаеши еле успевала выдергивать его из-под самых сильных атак. А Реборн от всей души наслаждался творящимся беспределом. Теперь, пожалуй, она понимала, почему он так здоровался – «Хаос». Это не приветствие, это предупреждение, что ждет всех, кому киллер повстречался на пути.