Текст книги "Грехи ночи (Иас и Дэнджер) (ЛП)"

Автор книги: Шеррилин Кеньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Откуда он может знать обо мне? Никто не знает, что я существую.

– Значит он прав, – сказала она осуждающе. – Ты лгал мне о своих целях. Ты тут чтобы убить нас всех. Ты личный убийца Ашерона.

Алексион задохнулся и не мог вздохнуть, когда ее слова дошли до него. Как кто-то мог знать это? Это было невозможно. Ашерон позаботился о том, чтобы никто не знал о его существовании.

– Нет, я не личный убийца Ашерона. Я тут для того, чтобы спасти стольких из вас, сколько это возможно.

– И я, конечно же, должна сразу поверить тебе, почему?

– Потому что я говорю тебе правду.

Сомнение сочилось из темной глубины ее глаз.

– Тогда докажи это.

Это было легче сказать, чем сделать.

– Доказать? Как? Единственный способ доказать тебе, что я не собираюсь убивать тебя – это не убивать тебя. В конце концов, это ты кинула в меня кинжал, а не я.

Дейнжер кинула на него враждебный взгляд.

– А что я должна была думать? Я прихожу домой, и что же я вижу: мой обычно такой подвижный Оруженосец сидит испуганно на диване, выглядит изрядно помятым, а мой телевизор взорван к чертям собачьим. Затем я вижу светловолосого человека, я использую слова человека, чтобы хоть как-то тебя назвать, о котором мне сказали, что он собирается меня убить, он стоит одетый именно так как мне описали: в белом пальто, которое как меня предупредили будет на нем надето. Чтобы ты на моем месте сделал?

– Я бы сказал: привет, могу я чем-то помочь?

Она закатила глаза.

– Ну конечно.

Он конечно бы так и сделал, но у него было одно существенное преимущество перед ней. Он не мог умереть. По крайней мере, не от чего-то созданного на этой земле.

– Слушай, Дейнжер, я понимаю, что у тебя нет абсолютно ни одной причины верить мне. До сегодняшнего вечера ты даже не слышала обо мне. Но ты знаешь Ашерона. Ты когда-нибудь видела, чтобы он причинял боль Темному Охотнику? Подумай об этом. Если бы Эш и вправду был даймоном, зачем бы ему помогать и защищать Темных Охотников?

– Потому что он использует нас, чтобы защищать свои интересы, чтобы его мать не убила его.

Алексион похолодел при этих словах. Откуда, черт все дери, взялась эта ложь?

Ашерон обалдел бы, если услышит эти слова. Более того, не будет спасения ни одному Темному Охотнику живущему здесь. Ашерон уничтожит их всех, не моргнув глазом. Когда вопрос касается существования его матери, Ашерон не полагается на волю случая.

И он не испытывает никакого милосердия.

– Что ты знаешь о его предполагаемой матери? – спросил он, надеясь, что Ашерон не выбрал именно этот момент, чтобы шпионить за ним.

– Что она выгнала его из царства даймонов, и он теперь использует нас, что бы вернуться за ней и своими людьми.

Он насмешливо фыркнул.

– Это самая несуразная вещь, что я когда-либо слышал, и поверь мне, я слышал много всякого дерьма за столетия моего существования. Поверь мне, это абсолютная ложь.

Она повторила его фырканье.

– Проблема в том, что я не верютебе. Абсолютно.

– А ты веришь Киросу?

Он увидел ответ в ее темных глазах. Нет, она не верила. Но все в ней кричало о том, что она не отвернется от своего собрата по оружию. Она все еще защищала Кироса. Его восхищала ее преданность.

– Послушай, Дейнжер. Открой свое сердце и прислушайся к своим чувствам. Что тебе говорит твое внутреннее я?

– Беги куда глаза глядят со своим оруженосцем и позволь парням самим посносить друг другу головы.

Он мрачно рассмеялся в ответ на ее слова.

Дейнжер тоже хотела бы посмеяться над этим, но ей было совсем не смешно.

– Однако, я не могу так поступить, не так ли? Так что я не знаю, кому верить, и я женщина достаточно, чтобы признать это. Слишком много темных пятен в обеих ваших историях. Так что вопрос, на который я должна ответить, это вопрос о том, кто распустил слух, что «я служу дьяволу».

Алексион был поражен.

– Позволь мне тебе кое-что сказать. Редко, когда в нашем мире все можно разделить на черное и белое. Иногда, то что мы воспринимаем как добро, является по сути абсолютным злом, но абсолютное зло всегда будет говорить тебе, что оно добро. Оно в любом случае никогда не признает, что оно зло.

Дейнжер склонила голову. Он говорил тоже, что когда-то говорит отец Энтони – ее духовник, к которому она ходила, когда была девушкой и жила в Париже.

– И что же тогда будет, если я спрошу тебя на стороне ли ты добра?

– Я отвечу, что да. Но я без сомнения пойду на любой поступок, чтобы защитить людей и Ашерона. Я здесь чтобы спасти тех из вас, кого еще можно спасти.

– А остальных?

Он отвел взгляд.

– Ты убьешь нас, – это была констатация факта.

Его взгляд встретился с ее, и в этот момент его глаза замерцали глубокой и яркой зеленью. Они были непонятными, жуткими, и уж точно не человеческими.

– Нет. Ты проклянешь себя, за свою собственную глупость. Я лишь сказал, что я не могу повлиять на то, кто умрет, а кто останется в живых – на самом деле это не моя забота. Я здесь, чтобы сделать то, что должно быть сделано, чтобы защитить правильный ход событий.

– Ход каких событий?

– Нашего существования. Нашего мира. Называй это как хочешь, но, в конце концов, те, кто пойдет против Ашерона и кто покусится на человечество, умрет, и да, это будет сделано моей рукой.

Это было невероятно. Он признал, что он и в самом деле был тем, кто убьет их всех.

– Так ты наш судья?

Его выражение лица было мрачным, но искренним.

– Судья, суд присяжных и палач.

Эти слова разожгли пожар в ней, когда она придвинулась к нему и коснулась носками обуви его туфель.

– Кто сказал, что ты достаточно умен, чтобы решать, кому жить, а кому умирать? Как ты поймешь, где правда?

Он презрительно усмехнулся.

– Все вы знаете, какой именно путь правильный. Я вам для этого не нужен. В ту ночь, когда вы стали Темными Охотниками, вы поклялись вечно служить Артемиде и сражаться с даймонами во имя нее. Каждому из вас было дано состояние, привилегии и слуги. Все, что вы должны делать в ответ – это защищать человечество и оставаться в живых. Пока вы придерживаетесь правил, вас оставляют в покое и позволяют искать счастья там, где вы сможете. Вы все знаете правила. Я здесь лишь для того, чтобы напомнить о них, когда кто-либо из вас начинает думать что он или она свободны от них.

А они именно это и сделали. Она не хотела, чтобы кто-то или что-то такое бездушное было в ее доме. Ему и вправду было безразлично, кого убивать. Темные Охотники были никем для него. Но ее собратья были всем для нее.

Он убьет или умрет, чтобы защитить Ашерона, а она убьет или умрет, чтобы защитить свою семью Темных Охотников.

Это было так просто и так сложно.

– Тогда ты можешь убираться из моего дома.

Он покачал головой.

– Так не пойдет. Когда Ашерон посылает меня куда-нибудь, он помещает меня с тем Темным Охотником, которого он хотел бы видеть спасенным. К сожалению, это не всегда работает, но в теории, если ты согласишься сотрудничать, ты переживешь этот последний мятеж. Я использую тебя, как дружественное, достойное доверия лицо, которое представит меня предателям, так чтобы я смог решить, кто из них достоин спасения.

– А если я откажусь?

– Ты умрешь, – ни в его голосе, ни на его лице не отразилось ни единой эмоции. Его и вправду не волновало: убьет он ее или нет.

Дейнжер пристально смотрела на него, пока ее сердце заходилось от ярости.

– Тогда я надеюсь, что ты придешь с армией, потому что одного тебя будет недостаточно, чтобы убить меня.

Она набросилась на него, только для того, чтобы обнаружить невидимую стену, что окружала его. Она нанесла удар по ней, но та не сдвинулась с места.

– Я не могу умереть, Дейнжер, – сказал он зловеще, смотря на нее сквозь свое невидимое поле. – Но ты можешь, и поверь мне на слово, это действительно паршиво – умирать смертью Темного Охотника.

Она стукнула кулаком по невидимой стене вокруг него, скривив губы.

– Ты просишь меня предать своих братьев ради собственного спасения? Забудь об этом. К черту тебя и Ашерона.

– Нет, – сказал он искренним голосом и качая головой. – Я прошу тебя спасти их. Если ты можешь убедить их доверять тебе и поверить мне, и признать и согласиться с тем, что Кирос врет, тогда они смогут отправиться восвояси, и все это останется не более чем плохим сном.

– А если они не поверят?

– Тогда они станут историей.

Почувствовав к нему отвращение, она отшатнулась назад.

– Знаешь, ты мог бы проявить больше сострадания, говоря об этом. Мы что, совсем ничто для тебя? Для Ашерона?

Она почувствовала легкое движение в воздухе, будто стена пропала. Алексион смотрел на нее своими мрачными, зелеными глазами.

– Ашерон действительно весьма обеспокоен. Если бы ему было все равно, меня бы тут не было, и все вы уже были бы мертвы. Я не нужен ему, чтобы убить вас. Он может это сделать без особых усилий. Поверь мне, я также не получаю никакого удовольствия от убийства. Кроме того, я не знаю, кто умрет, а кто нет. Это не игра для меня. Также как и не конец света.

Она сглотнула болезненный комок в горле, который появился, когда она подумала о смерти своих друзей.

– Все они достойны спасения. Каждыйиз них. Ты и представления не имеешь, как тяжело быть одним из нас. Мы были созданы, а затем брошены. Некоторые из нас живут десятилетия, иногда и дольше, без весточки от Ашерона. И никто из нас не увидит Артемиду снова…

Он зло хмыкнул, прерывая ее.

– Считай, что тебя там благословили.

Она замолчала, услышав в его словах злобу, и ей вспомнились слова Страйкера о смерти Артемиды.

– Артемида все еще жива?

– О, да. Поверь мне, она жива и здорова и лицезреет Ашерона каждый день.

Почему-то от этих слов ей стало легче – при условии, что Алексион не солгал.

– Тогда она беспокоится о нас.

– Нет, – с горечью сказал он. – Она беспокоится об Ашероне. Оставшиеся из вас все еще тут, а значит, она может контролировать его. Вот почему она создает новых Темных Охотников, чтобы они заменили тех, кто ушли. Тот день, когда Ашерон перестанет беспокоиться о вас, будет днем, когда Артемида повернется к вам спиной, и, скорее всего, вы все умрете. Так что не говори мне, что Ашерону наплевать на вас, когда я вижу ваши каждодневные звонки ему.

Его слова застряли у нее в голове. Может ли это быть правдой?

Зная Эша, это выглядело более вероятным, чем тот факт, что мог быть даймоном.

Ну, или что-то типа того. Но версия о даймоне тоже звучала правдоподобно.

Если бы она только знала, кому верить.

Алексион пододвинулся и встал прямо перед ней, так близко, что она могла ощущать тепло его дыхания на своей щеке.

– Тебе придется принять решение, Дейнжер. Поможешь ли ты мне спасти парочку Темных Охотников или мне следует всех их убить прямо сейчас и идти домой?

ГЛАВА 6

Страйкер сидел в темной библиотеке в своем доме в Калосисе, в Атлантийском аду, а его «правая рука» стоял у стола из безупречно черного дерева, пристально глядя на него. Поверхность стола была столь блестящей, что в ней отражался жутковатый танец теней пламени от свечей, стоящих вокруг.

Печаль тяжелым грузом легла на его сердце, когда он вспомнил времена, когда его сын Уриан, также стоя перед ним, планировал их дальнейшие действия.

Уриан. Одной мысли о его бесконечно любимом сыне было достаточно, чтобы нескончаемая боль наполнила все его существо. Потеря Уриана до сих пор терзала его изнутри, разъедая словно неизлечимая болезнь.

И причиной смерти его любимого сына был Ашерон. Именно из-за него он был вынужден убить его. Своего наследника. Свое сердце. Пустота зияла внутри него, не осталось ничего кроме ненависти и жажды мести, которая была столь глубока, что желание возмездия, которое превращало людей в Темных Охотников, превращалось просто в насмешку.

Он хотел вернуть Уриана. Ничто не могло заполнить ту пустоту, что оставила после себя смерть сына. Ничто не могло вычеркнуть из его памяти боль и обвинение в предательстве во взгляде Уриана, в то мгновение, когда Страйкер перерезал ему горло.

Страйкер заскрежетал зубами, когда горе вновь пронзило все его существо. Как он мечтал повернуть время вспять.

Но пути назад уже не было, и не будет ему покоя до тех пор, пока Ашерон сам не постигнет всю боль, испытанную им. Лишь тогда Ашерон почувствует всю горечь вечной тоски. Но действовать придется очень осторожно, ведь Аполлими не должна ничего заподозрить.

Когда ты служишь богине, сложно найти время для личной мести, к тому же она навряд ли это одобрит. Но Страйкер не остановится, пока все, кем дорожил Ашерон, не будут лежать мертвыми в своих могилах. Он уже стал причиной смерти Ника Готье и его матери, Шериз.

Было еще всего три существа, которыми дорожил Атлантийский принц. Демон Шаронте, Сими, которого теоретически невозможно убить, но когда желание столь велико, то всегда можно найти способ воплотить его в жизнь. Кроме того, были еще человеческий ребенок, Марисса Хантер, и Алексион.

Ему почти удалось заполучить Мариссу пару месяцев назад в Новом Орлеане. К сожалению, его попытка провалилась, и в данный момент охранники Ашерона всегда были рядом с ребенком. Все же придет время, когда охрана расслабится.

Тогда этот ребенок снова будет уязвим.

Но вот что касается Алексиона…

Ашерон считал, что его правая рука может позаботиться о себе сам. Эта самоуверенность прекрасно сыграет ему на руку.

– Ашерон – даймон, – рассмеялся Тратус, взяв в руки сфору, сквозь которую Страйкер наблюдал за человеческим миром.

Блондин перед ним, как и все даймоны, был более шести футов [31]31
  1,83 метра.


[Закрыть]ростом, потрясающе красив и в самом расцвете своей юности. Это было древним проклятием их расы аполлитов – никто из них не мог пережить свой двадцать седьмой день рождения.

В тот час, когда наступает день их рождения, они начинают медленно, болезненно превращаться в пыль. Единственный путь избежать этой участи заключался в поглощении человеческих душ. В ту секунду, когда аполлит решал начать питаться человеческими душами, а не умирать, он превращался в даймона и его изгоняли из общества аполлитов. Большинство аполлитов боятся даймонов столь же сильно, что и люди, хотя до конца не ясно почему.

Очень немногие даймонов охотятся на своих.

После превращения в даймона за ними стали посылаться Темные Охотники Ашерона, чтобы уничтожить и освободить души, до их смерти.

Жалкий негодяй, он присоединился к людям, а не к даймонам. Если бы Ашерон был умнее, он бы принял их сторону. Но по некоторым причинам Страйкер никогда не понимал, почему Ашерон принял сторону расы, которая сразу же попытается уничтожить его, едва только узнает, кем и чем тот является.

Что за идиот.

Тратус раскрутил сфору на отполированной столешнице.

– Я должен сказать, акри, что это правильно. Темные Охотники слишком тупы, чтобы жить.

Страйкер откинулся на спинку кожаного кресла, уголки его губ приподнялись, когда он вспомнил о своей лжи.

– Хотел бы я приписать это себе, но, увы, именно один из Темных Охотников породил этот слух где-то пятьсот-шестьсот лет назад.

– Да, но именно ты был тем, кто породил всю эту войну между ним и его предполагаемой матерью. Думаю, Аполлимии весьма бы обидело, если бы ты посмел сказать ей, что она породила одного из слуг Артемиды.

Улыбка замерла на лице Страйкера. То немногое, что Тратус знал, было тем, что сам Страйкер подозревал уже давно. Хотя Аполлими отказывалась признать это, с той ночи, когда Уриан умер, его не раз посещала мысль, что Ашерон ее сын. По какой еще причине Аполлими запретила бы ему убивать прислужника Артемиды?

У Артемиды была душа Ашерона. Ашерон поклялся служить ей и проводил все свое время в борьбе с теми существами, что служили Аполлими. Учитывая глубокую ненависть Разрушительницы к Артемиде, было бы вполне логичным считать, что им с радостью должно быть приказано уничтожить любимую игрушку Артемиды.

Но в тот единственный раз, когда один из даймонов Страйкера ранил Ашерона, Аполлимии жестоко расправилась со всеми виновными. Даже сейчас его люди жили в постоянном страхе, что ее ярость снова проснется. Не то, чтобы он винил их. Аполлими, как и он, была ужасно жестока.

Конечно, у него не было реальных доказательств происхождения Ашерона. Пока не было. Но если он был прав, и Ашерон был потерянным сыном Аполлими, то тогда у Страйкера появилась бы возможность окончательно уничтожить древнюю атлантийскую богиню. С ее уходом он бы стал править Калосисом, и все даймоны смогли бы назвать это место своим домом.

Он бы тогда смог обладать силой, не имеющей равной себе по могуществу. Никто не смог бы ему помешать поработить человечество.

Мир людей принадлежал бы ему…

Он уже почти ощущал на кончике языка привкус победы.

– Аполлимии не следует знать об этом, – сурово сказал Страйкер Тратусу. – Я скажу ей о мятеже Темных Охотников после того, как все они будут мертвы.

– Отчего ты не скажешь ей об этом сейчас? – Тратус явно не был в восторге от его идеи.

– У нее есть дела поважнее. Мне кажется, что для нее это будет приятным сюрпризом, тебе не кажется? – с притворной небрежностью спросил Страйкер.

От этой мысли фаворит побледнел.

– Богини не любят сюрпризов. Ее очень огорчил наш «сюрприз», когда мы устроили погром в Новом Орлеане.

Да, именно так и было. Страйкер послал туда своих даймонов спати, и они терроризировали город несколько недель, но, в конце концов, Ашерон спас жалких людей. Будь он проклят. Это стоило Страйкеру многих даймонов в ту ночь, включая Десидериуса. Но не эти разрушения вызвали ярость Аполлими, ее бешенную реакцию вызвало нападение Десидериуса на Ашерона.

Но Тратус не знал этого. Только Страйкер знал истинную причину злости Аполлими.

– Да, но она успокоилась и теперь вполне довольна.

Тратус не выглядел слишком уж уверенным, когда положил сфору на золотую подставку.

– Так что ты приказываешь?

– Пока мы продолжим эту милую игру с Темными Охотниками. Покажем им все хорошее, что есть в нас.

– А в нас есть что-то хорошее?

Страйкер рассмеялся.

– Нет, но как ты сказал, Темные Охотники слишком тупы, чтобы видеть что-то дальше своего носа. Они поверят нашей лжи и позволят одному из наших новичков отточить на них свои навыки.

Тратус кивнул, затем сделал шаг назад, собираясь уходить.

– Но теперь у нас новые приоритеты.

Тратус остановился и посмотрел на Страйкера.

– Какие?

– Убить Алексиона.

Тратус явно был поражен, но он быстро справился с собой.

– Как?

Улыбка медленно расползлась по лицу Страйкера.

– Есть два пути. Мы можем заставить его убить себя самому или мы позволим Шаронте сделать это.

Ни один из этих способ не будет легким. И по выражению лица Тратуса Страйкер понимал, что его «правая рука» с сомнением относится к обоим вариантам.

– Как мы заставим Шаронте убить его? – спросил Тратус.

– Это довольно сложно, не так ли?

Страйкер продумывал разные варианты. Пока он не убедит Аполлими сотрудничать с ним и позволить парочке своих питомцев покидать Атлантийское королевство, где они жили, не было не единой возможности натравить их на Алексиона. А это было чертовски нереально. Разрушительница крайне редко позволяла своим Шаронте покидать Калосис.

Но с другой стороны, были еще и другие Шаронте, которые не испытывали любви или еще чего-то похожего к Богине, которая контролировала их. Такие Шаронте могли бы согласиться выполнить его просьбу ради шанса освободиться от нее…

Тратусу даже не допускал этот вариант.

– Как ты можешь заставить кого-то убить самого себя?

Страйкер коротко усмехнулся на это.

– Обычно достаточно просто уничтожить их волю к жизни. Или дать им чертовски сильную причину, чтобы желать смерти.

Тратус выглядел довольно смущенным.

– Что же может заставить Алексиона желать умереть?

–  Kyriayypochrosi [32]32
  Согласно «Компаньону Темных охотников» в переводе с атлантийского произносится в латинской транскрипции «ki-ri-YAY yip-o-KRO-si» и означает «благородное обязательство».


[Закрыть] ,– сказал Страйкер, используя атлантийский термин для обозначения «благородного обязательства». – У него нет души, как и у Темных Охотников, которых он защищает. Если ты впустишь сильную душу в Темного Охотника, то она завладеет им, но если слабую…

– Он услышит ее мольбы о сострадании.

Страйкер кивнул. Это было самым сложным в процессе превращения в даймона, и это была одна из причин, почему они избегали слабых душ. Постоянные мольбы о сострадании могут и самых сильных из них свести с ума.

Но у его людей было небольшое утешение; у них все еще были свои собственные души, которые могли заставить умолкнуть это нытье. У Алексиона и Темных Охотников не было и этого. Внутри у них была пустота, и ничто не могло подавить и заставить умолкнуть поселившуюся внутри душу.

Ничего что могло бы помочь освоиться с новой жизненной силой.

Душераздирающие стенания вывели бы Алексиона из строя, и у него не осталось бы выбора кроме как убить себя и освободить душу или обречь эту душу на смерть.

Если же ничего не получиться, то просто любопытно будет посмотреть на этот интересный эксперимент.

Останется ли Алексион в стороне и позволит душе умереть или он покончит со своей жизнью, чтобы спасти невинного?