Текст книги "Я выбираю тебя"
Автор книги: Шерон Рона
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Эшби наклонился и, почти касаясь губами уха Изабель, произнес:
– Я тоже.
Колени Изабель едва не подогнулись.
– На балкон.
– Веди. Изабель указала глазами на дверь, и Эшби, продолжая вальсировать, повел ее в указанном направлении. Вскоре они оказались в отдаленном конце зала, и створчатая дверь распахнулась, когда Эшби легонько нажал на нее плечом. Втянув Изабель за собой, он захлопнул дверь. Воздух был наполнен бодрящим ароматом недавно закончившегося дождя, а с водосточной трубы все еще звонко падали капли. Эшби прижал ее к себе, когда Изабель обвила его шею руками.
– Почему ты принял мое приглашение? – хрипло произнесла она.
– А тебе обязательно нужно спросить? – Он накрыл рот Изабель в опьяняющем поцелуе. Вздохнув от удовольствия, они погрузила пальцы в густые волосы Эшби и притянула его ближе. Он впивался в ее губы с интуицией искусного любовника, окончательно лишая ее воли и превращая кровь в раскаленную лаву. Их маски задевали друг о друга, когда губы влюбленных вновь и вновь сливались во всепоглощающем поцелуе. Изабель больше не могла этого вынести – острого желания, одежды, разделяющей пылающие страстью тела, масок на лицах... Она сорвала с лица маску и, не задумываясь, сделала то же самое с маской Эшби.
Парис замер на мгновение, а потом резко отпрянул от Изабель. Потрясенная собственным поступком, Изабель зажмурилась, а потом приоткрыла глаза и посмотрела на Эшби. На него падала тень. Кроме того, он закрывал лицо руками. Его глаза, видневшиеся в щелях между пальцами, горели гневом. Он никак не ожидал предательства.
– Черт бы тебя побрал, – процедил он сквозь зубы. – Не смогла удержаться, да? Тебе непременно нужно было унизить меня прилюдно.
– Нет! – выкрикнула Изабель, покрывшись холодным потом от ужаса. Господи, теперь он будет ее презирать.
– Что ж, смотри и наслаждайся! – прорычал Эшби. Он сделал еще один шаг, а потом неохотно убрал руки. Он стоял в круге лунного света, и Изабель увидела его лицо. Она тихонько охнула, но тут же прикрыла рот рукой. Нет, это не было игрой света и тени или обманом зрения. Эшби выглядел так же, как и прежде! Именно таким она помнила его суровое лицо – совершенные линии, красоту которых нарушали лишь два длинных тонких шрама, тянувшихся от переносицы к волосам в форме буквы «V». Две пары таких же тонких шрамов наклонно рассекали его щеки, начинаясь от переносицы и заканчиваясь на висках. Искусные руки хирурга сотворили настоящее чудо, сшив кожу на лице Эшби аккуратно и симметрично, оставив лишь шесть тонких линий. Эшби напоминал скорее льва, а не монстра, но в этом не было ничего отталкивающего, что бы там он ни говорил.
Ну почему он решил, что должен скрывать свое лицо? В этом же не было никакого смысла.
Изабель не переставала таращиться на Эшби, подобно людям, часами смотрящим на греческие статуи в музее. Она просто стояла и смотрела. Граф Эшби был прежним... и все же другим. В двадцать восемь лет он был слишком красивым, даже приторно красивым, как Джон. В тридцать пять он стал настоящим мужчиной. Теперь он обладал лицом спартанца – упрямым и суровым, свидетельствующим о его твердом характере и гипнотическом обаянии. Но самые большие изменения претерпели его глаза. Странно, что Изабель не заметила этого раньше. Их мрачное выражение хранило в себе тайны и боль, находившиеся вне пределов ее понимания.
– Удовлетворена?
Резкий тон Эшби острым ножом вины вонзился в сердце Изабель. Чувствуя, что земля уходит у нее из-под ног, Изабель подошла к Эшби и вцепилась в лацканы его костюма.
– Прости. Мне не стоило ставить тебя в подобное положение. Я...
Эшби холодно взглянул на нее:
– Я уже говорил тебе. Никогда не извиняйся передо мной.
– Почему? Почему я не должна извиняться? С моей стороны это было бесчувственно и...
– Оставь ее, Монстр! – прорычал знакомый голос.
– Джон! – Изабель вздрогнула. Нет, нет, нет! Какой ужас! Она встала между мужчинами, когда Джон шагнул навстречу Парису. – Извинитесь перед лордом Эшби сейчас же! – Если они подерутся из-за нее на балконе, где не было больше ни од ной женщины, ее репутация будет запятнана, агентство не переживет скандала и несчастным вдовам больше некуда будет идти.
– Извиниться? Перед ним? – цинично ухмыльнулся Джон. Изабель ощутила напряжение, исходящее от Эшби. Однако он не издал ни звука. – Да я лучше отрежу собственный язык.
Изабель не знала, сможет ли Эшби сдержать себя. Она знала о его вспыльчивом характере, но до сих пор он проявлялся лишь в спорах с ней.
– Ваш язык нужно подвергнуть наказанию, Джон. Лорд Эшби является основателем этого агентства, нашим самым щедрым благотворителем. И вы только что прервали очень важную беседу, касающуюся нашего общего дела.
– Не защищайте его! Я видел, как он притащил вас сюда! – Двигаясь с поразительной быстротой, Джон обогнул Изабель и с силой толкнул Париса в грудь. – Вы оглохли? – рявкнул он. – Держитесь от нее подальше, животное, пока я не превратил ваше отвратительное лицо во что-то более пристойное!
Парис отступил назад с непроницаемым лицом. Он не издал ни звука, лишь сжал кулаки.
Изабель ощутила, как ее мало-помалу охватывает паника.
– Достаточно! – Она бросила на Джона гневный взгляд. – Как вы смеете так жестоко оскорблять нашего покровителя?! Это вы животное! Извинитесь немедленно!
Золотой Ангел метал гром и молнии. Он стоял вплотную к Парису, и его голова едва доставала до носа графа. Изабель была поражена – Парис проявлял спокойствие и хранил молчание. Он был выше и сильнее Джона. Он мог бы разбить лицо этому напыщенному павлину, если бы захотел, но не сделал этого.
– Я животное? – Джон презрительно ухмыльнулся, бросив полный ненависти взгляд на своего соперника. – А почему бы вам не выяснить, кто этот человек на самом деле? Спросите у него, почему французы называли его «мясником».
Мясником? Нахмурившись, Изабель посмотрела на Эшби.
– О чем он говорит? – прошептала она.
– Ну же, Эшби, – ухмыльнулся Джон. – Не лишайте нас удовольствия. Поведайте нам о своем геройстве. Расскажите мисс Обри, потерявшей на войне брата, как смело вы рыскали по полю боя в поисках раненых вражеских солдат, чтобы прикончить их. Они не могли защитить себя даже от птиц, питающихся падалью, не говоря уж о вашем штыке!
– Эшби? – Изабель искала взгляда Эшби в тени балкона. Несмотря на то что он стоял, гордо расправив плечи, с упавшими на лицо прядями темных волос, его взгляд был устремлен в никуда. Почему он не защищался? Почему не опровергал этих ужасных обвинений?
– Ну же! – Джон махнул рукой в сторону Париса. – Уходите. Прочь!
– Прекратите! – Изабель бросилась к Джону, который теперь вызывал у нее непреодолимое отвращение. – Это мое агентство, мой бал, и вы здесь больше не желанный гость! Прошу вас уйти! – Что-то шевельнулось у нее в груди, и она резко развернулась. Парис ушел. – Эшби! – Она бросилась к перилам, вглядываясь в темноту пропитанного дождем розового сада. Эшби не было видно. Он растворился в ночи. Сердце Изабель отчаянно колотилось.
– Скатертью дорога! – тихо произнес за ее спиной Джон. Он коснулся руки Изабель. – Моя дорогая Изабель, я собирался поговорить с вами...
– Оставьте меня, – процедила она, дрожа от гнева и охватившей ее паники, не в силах осознать масштабы разразившейся катастрофы.
– Вот ты где! – Спасительница, разодетая в ярко-голубое платье с пестрыми перьями, вклинилась между Изабель и Джоном. Софи схватила подругу за руку и потянула ее к дверям. – У нас почти закончилось шампанское. Нужны ключи от кладовой.
Софи протащила Изабель через танцевальный зал в коридор, прокладывая себе дорогу локтями, и отпустила, только когда они оказались в одном из кабинетов и заперли дверь.
– Ты с ума сошла? – взорвалась Софи. – Что ты делала на балконе наедине с Хэнсоном? Если бы вас кто-то увидел, тебе пришлось бы выйти за него замуж, глупая гусыня!
– Я была не с Хэнсоном, а с... – Изабель опустилась в кресло и закрыла лицо руками. – О, Софи! Я так все запутала. Я пригласила Эшби на бал, и он пришел. А потом на балконе неожиданно появился Джон и начал обвинять его во всех смертных грехах. Теперь он ненавидит и презирает меня, и я не могу винить его за это, потому что сама себя ненавижу и презираю. Он никогда меня не простит. Я его потеряла.
Софи сжала плечо подруги:
– Ты не потеряла его, Иззи. Отправляйся к нему завтра утром. Тебе не составит труда все выяснить и исправить. Ведь это Хэнсон, а не ты, оскорбил его.
– Хэнсону не представилась бы возможность оскорбить его, если бы я не вынудила его прийти на бал, а потом... – «Столь жестоко сорвала с него маску», – мысленно закончила фразу Изабель.
Изабель вспомнила выражение глаз Эшби в тот момент, когда она сорвала с него маску. «Не смогла удержаться, да? Тебе непременно нужно было унизить меня прилюдно». Завтра будет слишком поздно. Если она не отправится к Эшби сейчас же, у него будет целая ночь, чтобы мысленно подвергнуть ее суду, признать виновной и казнить. Изабель поднялась с кресла.
– Нужно, чтобы ты разыскала мою мать и сказала ей, что я почувствовала себя плохо и поехала домой.
– Нет-нет, ты этого не сделаешь, – покачала головой Софи. – Ты не поедешь к нему сегодня.
– Но я должна! – выкрикнула Изабель. – Разве ты не понимаешь? Завтра будет слишком поздно! – Где-то здесь, в этой маленькой комнатке, она оставила свой плащ и сумочку. Изабель нашла вещи и направилась к двери. – Уодли, не будете ли вы так любезны нанять для меня экипаж? Мне что-то нездоровится.
– Сию минуту, мисс Обри. – Лакей вышел на улицу и поднял руку.
Вновь пошёл дождь. Изабель как раз накидывала на голову капюшон, когда кто-то остановился рядом с ней.
– Упрямая гусыня. Уодли! – позвала Софи. – Мисс Обри поедет домой со мной. Пожалуйста, разыщите моего кучера и попросите его подъехать сюда. Он ждет на противоположной стороне улицы.
Пока девушки ждали экипаж, Изабель посмотрела на подругу:
– Ты нашла мою мать?
– Нет. Но я попросила Айрис передать ей, что мой Джером заболел и ты повезла меня домой, потому что я была слишком взволнована, чтобы ехать в одиночку.
Кучер помог дамам сесть, и они тронулись в путь.
– Кстати, – заметила Софи, – я застала Айрис на балконе с майором. Как бы мне хотелось в тот момент оказаться мухой на стене этого балкона! Похоже, там происходило нечто очень интересное.
– Айрис с Райаном? – переспросила Изабель.
– Поэтому Макалистер подходил к тебе? Ты помогла их воссоединению?
– Айрис нужно было узнать правду о том, почему Райан бросил ее тогда в хижине. Она носила в себе боль и разочарование слишком долго. Так не могло продолжаться. – Разговор об Айрис и Райане помогал Изабель отвлечься от своих собственных душевных страданий. Она не сможет дышать полной грудью до тех пор, пока не увидит Париса, пока он не обнимет ее и не скажет, что она прощена.
– Ланкастер-Хаус! – провозгласил кучер Софи со своих козел. Промокший до нитки, он открыл дверцу, но Софи жестом попросила его подождать, и дверца снова закрылась.
Наклонившись, она взяла руки Изабель в свои.
– Послушай меня, детка. Ты еще можешь передумать. Если ты сейчас войдешь в дом, обратного пути не будет.
– Ради всего святого, Софи! Я просто хочу поговорить с ним, объяснить...
Покачав головой, Софи вздохнула:
– Ты слишком безрассудна. Слишком нетерпелива. Он сам придет к тебе.
– Нет, не придет. – По щеке Изабель скатилась слеза. Появление Эшби у нее на балу было щедрым жестом с его стороны, а она все испортила. Теперь же она намеревалась исправить ошибку.
– Я буду ждать тебя. Не задерживайся.
Изабель прекрасно понимала, что делает ее подруга. Софи исполняла роль ее пояса верности.
– Тебе не стоит мокнуть под дождем. Дома тебя ждет сын.
– Ах, дорогая! – Безнадежно вздохнув, Софи сжала руки подруги, в то время как ее глаза молили Изабель одуматься. – Думаешь, старая оперная певица ничего не понимает в любви?
– Поезжай домой к Джерому. – Изабель открыла дверцу и вышла под дождь.
– Я пришлю за тобой экипаж. Не задерживайся слишком долго! – крикнула вслед подруге Софи.
Парис. Парис... Изабель взбежала по ступеням и постучала в дверь.
Глава 20
Приди ко мне в безмолвии ночей!
Приди во сне без видимой причины
Кругла щека и взгляд красноречивый
Как бы сплетен из солнечных лучей.
Постой! В слезах,
В моих глядящих в прошлое глазах[11] .
Кристина Росетти
Изабель мерила шагами маленькую гостиную, в которой Эшби принял ее, когда она впервые постучалась в его дверь. Только теперь она волновалась гораздо сильнее, чем тогда.
– Мисс Обри. – На лице Фиппса застыло мрачное выражение. – Его сиятельство просит вас уйти. Прошу прощения:
Уйти? Но это невозможно!
– Он в подвале? – спросила Изабель. Глаза дворецкого указали на лестницу.
– Четвертая дверь направо, второй этаж, – заговорщически понизив голос, произнес он.
Благодарно улыбнувшись, Изабель метнулась к двери. Подобрав шелковый шлейф платья, она заспешила вверх по лестнице. Ее обутые в мягкие туфельки ноги беззвучно ступали по толстому ковру, устилавшему коридор роскошных покоев. Изабель отсчитала четвертую дверь справа и остановилась. «Я просто с ним поговорю», – попыталась убедить себя Изабель и подняла руку, чтобы постучать. Но потом передумала и взялась за ручку. Дверь оказалась незапертой. Девушка толкнула ее, и дверь со скрипом отворилась.
– Парис.
Тишина. Судорожно вздохнув, Изабель открыла дверь пошире, молясь, чтобы Эшби не успел еще раздеться, в противном случае ее ожидают неприятности. Она и так с трудом держала себя в руках. А если еще увидит обнаженное тело Эшби...
Аромат горящих дров пригласил ее в залитый мягким светом бастион, в котором укрылся Эшби. В просторной комнате стояла мебель красного дерева, а на окнах висели ярко-синие шторы. Полностью одетый Парис лежал на кровати и угрюмо смотрел на полог. Отблески пламени играли на его красивом аристократическом лице. Изабель смотрела на него некоторое время, с жадностью впитывая мельчайшие детали.
Если граф Эшби считал, что вынужден прятать свое лицо от всего мира, то что делать остальным людям? Вырыть норы и жить в них? Эшби выглядел божественно.
Изабель закрыла дверь, бросила сумочку и плащ на стул и прошла на середину комнаты.
– Тебе не стоило приходить сюда, – натянуто произнес Эшби. – Слишком многие заметят, что тебя нет на балу.
Изабель села на краешек кровати.
– Снова беспокоишься о моей репутации? ...
Эшби не смотрел на нее.
– Парис... – Изабель протянула руку, чтобы погладить его по щеке.
– Не надо. – Эшби отвернулся. Она не потеряет его. Изабель взяла руку Эшби поднесла к губам.
– Прости меня.
– Ради всего святого, Изабель! Не извиняйся передо мной. – Эшби вырвал свою руку и, подавшись вперед, сел рядом с Изабель. Вздохнув, он погрузил пальцы в волосы. – У тебя были все основания желать знать, как я выгляжу. Ты должна была понять, во что ввязалась. Я... Ты заслуживаешь того, чтобы знать все. – Он посмотрел на Изабель, и в его глазах вновь появилось знакомое виноватое выражение. – Хэнсон сказал правду. Французы действительно звали меня мясником. После каждого сражения мы скакали за беглецами, топча их копытами, стреляя в спину... Мы хотели убедиться, что не встретимся с этими же войсками на следующем поле боя. Мы все так устали от этой проклятой войны. – Эшби встал с кровати и подошел к столу, заставленному бутылками и стаканами. Он взял одну из бутылок и наполнил бокал.
Потрясенная признанием Эшби, Изабель смотрела на его широкую спину.
– Когда ты сказал «мы»...
Эшби развернулся, и у Изабель перехватило дыхание. Теперь она имела возможность разглядеть выражение его лица, вместо того чтобы догадываться о нем, и от этого ее мысли и чувства приходили в смятение. Смена эмоций на поражающем воображение лице графа пленяла и в то же время пугала Изабель. Эшби был необыкновенно красив, и в отличие от Золотого Ангела сверкающие изумрудные глаза Париса, его мягко ниспадающие темные волосы, внушительная фигура и врожденная сила придавали ему свирепый вид.
– Я имел в виду весь полк.
Глаза Изабель расширились от ужаса.
– Святые небеса, – прошептала она. – Уилл тоже. На лбу Эшби залегли глубокие складки.
– Прости, Иззи. Мне не стоило говорить тебе...
– Я не понимаю. Как ты и мой брат стали мясниками?
– Как? – Лицо Эшби стало темным, как ранее скрывающая его маска. – Мы стали такими, потому что Наполеон Бонапарт был самым сумасшедшим мясником из всех, что когда-либо рождались на земле. Кто-то должен был остановить его.
– Ты прав. – Изабель печально посмотрела на Эшби. – Просто жаль, что этими людьми стали ты и Уилл.
– Во время путешествия на континент за несколько лет до начала войны я наблюдал с балкона за тем, как генерал Бонапарт поставил в ряд пушки и открыл огонь по толпе недовольных парижан. Он не послал несколько эскадронов, чтобы усмирить этих людей. Он прикатил пушки! И даже глазом не моргнул! Он собрал восьмисоттысячную армию и напал на Россию. Вернулась лишь сотня тысяч! На протяжении пяти лет он вырезал испанский народ! Он стер с лица земли города, деревни, фермы, семьи... Ради чего? Ради славы Франции? Для того, чтобы его имя вошло в историю? – Эшби тяжело дышал, сдвинув брови. – Я не пытаюсь оправдать свои действия. Мне нет оправдания. Я забирал у людей жизнь и должен расплатиться за это. Я должен помнить и платить каждый день до конца своей жизни.
Повисла оглушительная тишина. Если такие хорошие люди, как Эшби и Уилл, вынуждены были стать мясниками для того, чтобы восстановить спокойствие в мире, значит, этот мир неправильно устроен.
– Как вы, должно быть, страдали – ты и мой бедный брат. Жестокость была противна его нраву. – Изабель отерла слезы, струящиеся по щекам. – И я уверена, жесткость противна и тебе.
– Ты права, Изабель. Я знаю, что ты обо мне очень высокого мнения, но в отличие от Уилла мое прошлое и мой характер не так уж... безгрешны. Иди сюда. Садись. – Он указал на кресла, стоящие подле камина. – Мне нужно рассказать тебе кое-что.
Серьезный тон Эшби лишил Изабель присутствия духа. Она встала с кровати и подошла к камину. Ее руки дрожали, а по спине пробегал холодок.
– Ты не мог бы налить мне чего-нибудь?
– Конечно.
Изабель села рядом с камином и теперь наблюдала, как Эшби разливает по бокалам янтарный напиток. Передав ей бокал, он опустился в кресло, стоящее напротив, глядя на Изабель поверх ободка.
– Я не знаю, как много тебе известно обо мне и моих юношеских годах. Я не всегда был таким честным и открытым парнем, каким явился в ваш дом.
Все знали, что Эшби негодяй и повеса. Но Изабель не собиралась говорить ему об этом в лицо. Она отхлебнула напитка и закашлялась.
– Виски? Как ты можешь пить это... отвратительное зелье?
– Любовь к виски, как и к любому другому хорошему напитку, приходит со временем.
Изабель испытующе посмотрела на Эшби.
– Я часто задумываюсь над тем, почему ты выбрал карьеру военного. Обычно военными становятся бедняки, младшие сыновья да мелкопоместные дворяне. Богатые титулованные наследники не рискуют своими жизнями на поле боя.
– А разве можно считать разумным то, что наиболее образованные люди Англии сидят в клубах и бездельничают, в то время как их менее привилегированные соотечественники, которым нужно кормить семью, те, кому Англия дала так мало, проливают свою второсортную кровь за собственность десяти тысяч пэров? Звание лорда не могло освободить меня от долга перед родиной. Оно, напротив, связало меня с ней. У меня не было ни родственников, которых нужно содержать, ни семьи, которая оплакивала бы мою кончину. Я был невозвратимым.
О Господи!
– Нет, ты не был невозвратимым.
– Я думал, что ты и все остальные поймут меня.
– Я понимаю... Просто я хотела сказать... что мне никто не мог бы тебя заменить.
Взгляд Эшби, последовавший за этими словами, казалось, прожег Изабель насквозь.
– Твои чувства могут измениться после того, что я тебе сейчас скажу.
Изабель сделала еще один глоток, и обжигающая жидкость отчасти прогнала холод, сковавший ее внутренности. Только теперь она поняла, что имел в виду Эшби, когда говорил, что вкус к спиртному приобретается с годами.
– Мы говорили о мясниках. – Эшби залпом допил виски и налил еще. – Да, твой чудесный брат был миролюбивым человеком. Добрым, обходительным, благородным. Все любили Уилла. Я очень уважал его. Он обладал всеми теми качествами, которые я хотел бы видеть в себе. До тех пор, пока не случился Сорорен. – Лицо Эшби потемнело. – После выздоровления я начал получать удовольствие от сражения, от убийства. Я хотел, чтобы французы страдали так же, как я, чтобы заплатили за «подарок», оставленный их пушкой на моем лице. Поскольку моя ненависть была направлена на врага, мои начальники не забили тревогу, а продолжали меня восхвалять, повышать в званиях и вручать медали.
Эшби посмотрел на пляшущие в камине языки пламени. Опустошенность, сквозившая в его голосе, и мрачное выражение лица разрывали Изабель сердце.
– Единственным человеком, рядом с которым ко мне возвращалось благоразумие, был Уилл. Я тогда испытывал горечь при мысли о том, чего мне стоило это ранение. Я не мог смотреть в зеркало, потому что видел в нем отражение урода, монстра.
– Рассказал бы ты мне все это, если бы Хэнсон не...
– Наверное, нет.
– Почему ты молчал и бездействовал, когда он стал оскорблять тебя?
Изумрудные глаза Эшби вспыхнули гневом.
– Потому что я хотел ударить его, но не смог.
Изабель вопросительно посмотрела на Эшби.
– После Ватерлоо я... поклялся себе, что никогда больше не прибегну к насилию. – Стальная решимость ожесточила его черты. – Я не беру в руки оружия. Я не поднимаю руку на человека, как бы меня ни провоцировали. Я исповедую мир. – Очевидно, Эшби остро ощущал груз данной им клятвы.
– Ты пренебрег его подстрекательством, потому что ты очень сильный человек, – подытожила Изабель, одарив Эшби нежной улыбкой. – После того, что ты сейчас мне сказал, я не изменила своего мнения о тебе.
– Изменишь, когда я расскажу тебе, как умер твой брат. – В словах Эшби слышались скорбь и ненависть к самому себе. – Я убил Уилла. Приставил к его виску пистолет и выстрелил. Только у меня не хватило смелости сделать то же самое с собой.
Изабель обдало ледяным холодом, и она едва не потеряла сознание.
– Что?! – вскрикнула она, охваченная ужасом. – Почему?
Эшби начал свой рассказ. Он не стал ее щадить, выложил всю правду, освобождаясь от отвратительных тайн, терзавших его душу. Изабель была благодарна ему за искренность, потому что хуже смерти ее любимого брата были муки неизвестности. Когда Эшби закончил свой рассказ, лицо Изабель было мокрым от слез, а ее сердце разрывала такая нестерпимая боль, что она не могла вымолвить ни слова. Эшби убил Уилла. Он сделал это из милосердия, и все же он оставался убийцей, рука которого нажала на спусковой крючок. В глазах Эшби блестели слезы.
В течение нескольких минут тишину нарушали лишь треск поленьев в камине да приглушенные рыдания. А потом Изабель услышала прерывистый шепот:
– Мне жаль, Изабель. Мне очень, очень жаль. Твой брат был прекрасным человеком... Мне жаль. – Эшби присел на корточки возле ног Изабель. Его глаза молили о прощении. Из груди Изабель вырвались громкие рыдания, она осела на пол и уткнулась лицом в шею любимого. Эшби обнял ее и произнес охрипшим от потрясения голосом: – Ты не возненавидела меня?
Изабель подняла на него заплаканные глаза.
– Возненавидеть тебя? Ты взял на себя боль моего брата. У меня никогда не хватило бы смелости сделать то, что сделал ты. Уилл умер в самых лучших руках, в самых храбрых и самых благородных... – Уткнувшись в плечо Эшби, Изабель вновь дала волю слезам, охваченная горем и тоской по своему Уиллу.
– Я совершил так много ошибок. Если бы я не послал Уилла в самое пекло, если бы приказал Эллису привести подводу, вместо того чтобы отсылать его с тем солдатом...
– Перестань. – Изабель подняла голову и взглянула в страдальческие глаза Эшби. – Все кончено. Перестань винить себя. Ты спас жизнь другого солдата. А Уилл мог бы умереть один во мраке или стать жертвой вражеских солдат или хищников. Но этого не произошло, потому что рядом оказался ты. Как думаешь, многие отправлялись на поиски своих умирающих друзей после трех дней кровопролитных боев, а потом сидели с ними, пока те испускали последний вздох? – Изабель удивило, что она все еще способна ясно выражаться, когда внутри у нее все умирало, а слезы застилали глаза.
В глазах Париса тоже блестели слезы. И кому пришло в голову утверждать, что мужчины не плачут? Настоящие мужчины плачут, когда их никто не видит. Парис тоже плакал, потому что плакало его сердце.
– Ты понимаешь, почему я не приехал к вам после своего возвращения? – тихо спросил он.
– Я не понимаю лишь одного, – прошептала Изабель, – как тебе пришла в голову мысль убить себя?
Эшби посмотрел на нее:
– Кроме Уилла, у меня больше никого не было. Только... мрак впереди.
Мысль о том, что Эшби одинок, разрывала Изабель сердце. Ей вдруг показалось, что он похож на скалу: такой же твердый и монолитный, только промерзший насквозь в своем злополучном одиночестве. Ладонь Изабель легла на щеку Эшби.
– У тебя была я.
Когда их взгляды встретились в тишине, произошло что-то необычное: Изабель почувствовала душу Эшби, а он почувствовал ее. Их души соприкоснулись. Этими узами связала их взаимная любовь и горе от потери брата, словно Уилл спустился с небес, чтобы объединить их, и снова исчез навечно.
Эшби коснулся ее губ своими. Это был возвышенный, лишенный вожделения, очищенный эмоциями поцелуй. Но он прервался, не успев начаться. Эшби положил ему конец.
– Парис.
Эшби коснулся ее подбородка.
– Посмотри на меня, – резко бросил он. – Вот это ты хочешь видеть каждый день на протяжении всей своей жизни? Этого монстра?
На этот раз Эшби не отшатнулся, когда Изабель провела кончиками пальцев по каждому шраму на его лице. Она поймала на себе его напряженный взгляд, и ее губы изогнулись в исходящей из самого сердца улыбке.
– Да, я очень этого хочу.
– Ты заслуживаешь лучшего, Иззи. Здорового, молодого мужчину, который разделит твою страсть, твою живость и увлечения... Во мне больше нет ничего из перечисленного.
Изабель почувствовала, что слезы вновь затуманивают взор. Ей было действительно жаль Эшби – человека, измученного ужасами войны, сурового и одинокого, живущего в своем личном аду без семьи и друзей. Изабель хотелось стать его семьей и облегчить его страдания. Однако мотивы ее желаний не имели ничего общего с альтруизмом. Она страстно желала обладать им – каждым дюймом его существа – единолично. Собравшись с мужеством, она решила рискнуть в третий раз:
– Я люблю тебя, Парис. Я всегда любила только тебя и никого больше. Не проси меня выбрать другого мужчину, потому что я этого не перенесу.
Изабель показалось, что Эшби смотрел на нее бесконечно долго. Его горячее дыхание стремительно вырывалось из груди. А потом неистовое, необузданное желание промелькнуло в его похожих на ирисы глазах.
– Я хочу быть эгоистом. Как же я хочу быть эгоистом...
С этими словами он накрыл губы Изабель в самом горячем, самом глубоком, самом неистовом поцелуе, мгновенно пробудившем в Изабель смятение ощущений и чувств. Губы Париса источали вкус виски и страсти, аромат леса и дождя. Они были сильными и теплыми, и Изабель захотелось спрятаться в объятиях их обладателя и остаться там навечно. Она отвечала на поцелуй со всей страстью, на которую была способна, боясь отпустить Эшби – ведь ей казалось, что тогда она навсегда потеряет его. Изабель обвила шею любимого руками. Она покрывала бесчисленными поцелуями его лоб и щеки, оглаживая каждый его шрам своим любовным прикосновением и стирая из памяти воспоминания о боли.
– Ты не считаешь меня омерзительным? – с надеждой в голосе прошептал Эшби.
– Омерзительным? – Лицо Изабель озарила удивленная улыбка. – Ты слепой? Может, мне стоит поднести к твоему лицу зеркало? Ты самый красивый мужчина в Англии, любимый! Эшби, нахмурившись, отстранился.
– А может, это тебе нужны очки?
– С моими глазами все в порядке. – Изабель тихонько засмеялась.
Эшби оценивающе оглядел её.
– Просто чудо, что ты до сих пор не врезалась в фонарный столб.
– Ты сумасшедший...
Эшби погасил радость Изабель более требовательным, более возбуждающим поцелуем, призванным соблазнять. Тело ее ответило незамедлительно – из искры мгновенно разгорелось пламя.
Эшби снял с головы Изабель серебряную тиару, и ее блестящие волосы цвета вечерней зари в беспорядке упали на ее грудь.
– Господи, Изабель. – Эшби гладил волнистые, гладкие, точно шелк, локоны, восторгаясь открывшимся ему зрелищем. – Ты львица.
Изабель покраснела – слишком уж откровенно восхищался ее красотой Парис.
– У львиц нет гривы.
– А у моей есть. Ты так красива, – прошептал он. – Ты должна знать об этом.
Щеки Изабель запылали еще жарче.
– Красота лишь в глазах зрителя.
– Только не в твоем случае. – Эшби взял лицо девушки в ладони. – Ты мечта любого мужчины, Изабель Джейн. Я сомневаюсь, что смогу отпустить тебя сегодня домой.
Эшби прижал ее к себе.
– Ты окажешься в моей постели. Ты способна мыслить здраво?
Изабель лишь кивнула в ответ. Исполненные страсти слова Париса лишили ее дара речи. Ноги ее подкашивались.
– Ты хочешь остаться со мной? Хочешь любить меня?
– Да, – прошептала Изабель, соблазненная посылом, горящим в колдовских глазах Эшби. Она ждала семь лет, чтобы достаточно повзрослеть для него.
И сегодня ее ночь.
Господь создал Эшби как настоящий образец мужественности, словно для того, чтобы ему поклонялись.
Эшби наблюдал из-под длинных ресниц, как Изабель изучает его грудь, лаская и целуя. Предлагаемое им богатство смущало Изабель, и она чувствовала себя слишком неопытной, чтобы справиться со свалившимся на нее счастьем. Вспомнив, как Эшби ласкал ее в кабинете, она принялась дразнить его плоский бархатистый сосок кончиком языка, и вскоре он превратился в тугое зернышко. Стон удовлетворения вырвался из горла Эшби.
Сознание того, что он больше не вращается в обществе и ей не нужно с кем-то конкурировать за право обладать им, вселило в Изабель уверенность, которая, в свою очередь, сделала ее необыкновенно смелой. Она провела ладонью по его твердому животу, восхищаясь симметрично расположенными мускулами, выступающими под кожей. Рабочие, которых она видела без рубашек, казались ей волосатыми животными. Торс Париса был гладким и совершенно безволосым.
Взгляд Изабель скользнул ниже, туда, где располагалась та часть тела, о которой даже не упоминают в приличном обществе и которую она ласкала тогда, в беседке. Похоже, она была в том же состоянии, что и тогда: очень большая и четко выделяющаяся под тканью брюк. И вновь ее любопытство подняло свою шаловливую голову. Изабель расстегнула брюки и слегка приспустила их, открыв собственному взору мускулы на талии Эшби, напоминающие по форме крылья. Она заглянула ему в глаза.
