Текст книги "Жертвоприношение"

Автор книги: Шэрон Болтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

– Я как раз собираюсь отправиться туда.

– Вам предстоит долгий путь, – раздался знакомый голос. Мы обернулись и увидели Кенна Гиффорда, который стоял в дверях. Ни Хелен, ни я не слышали, как он вошел.

– На Тронале нет вертолетной площадки, – объяснил он. – Вам придется добираться сначала машиной, а потом на лодке.

– Я перезвоню тебе, Тора, – Хелен сдержанно кивнула Гиффорду и вышла из комнаты.

– Старший инспектор уголовной полиции Роули, я полагаю? – спросил Гиффорд.

Я кивнула.

– Наслышан. Потрясающая женщина.

Необходимо было чем-то себя занять, чтобы не стоять столбом. Я взяла наши с Хелен грязные чашки и отнесла их в раковину.

– Не строй напрасных иллюзий. Поверь мне, это пустая трата времени.

Гиффорд рассмеялся.

– Об этом я тоже наслышан. Как у тебя дела?

Озабоченно глядя на меня, он подошел ближе. Это просто несправедливо, что высокие мужчины изначально получают преимущество над окружающими. Им не нужно проявлять чудеса сообразительности, чтобы доказать свое превосходство. Они способны подавлять и подчинять одним своим присутствием. Я осторожно обошла его и направилась к окну.

– Нормально, – ответила я, уже в который раз за это утро.

– Я рад, что ты снова с нами.

Он оглянулся на кофеварку, увидел, что кофейник пуст, и взял глазированное печенье из непросеянной муки.

– И это говорит человек, который лично отстранил меня от работы?

– И это спрашивает женщина, которая теперь все время будет меня этим попрекать?

Он снова начал приближаться ко мне, и я отступила за рабочий стол.

Гиффорд выразительно закатил глаза.

– Послушай, ты можешь стоять спокойно? Я не собираюсь гипнотизировать тебя. Собственно, мне это никогда особенно не удавалось. Ты крайне неудобный объект для гипноза.

Как он, наверное, и рассчитывал, его слова польстили мне, и я ощутила нелепое чувство гордости за собственную незаурядность. Я решила, что можно рискнуть посмотреть ему в глаза – этим утром они были насыщенного темно-зеленого цвета, – но если он вздумает положить руки мне на плечи, я закричу.

– Вчера вечером я забыл тебя поздравить и высказать свое восхищение, – сказал он.

Решив, что это очередная насмешка, я внимательно следила за выражением его лица, но оно не было ни саркастическим, ни ироничным.

– Если бы я не боялся потерять прекрасного специалиста, то посоветовал бы тебе сменить профессию.

– Ты так говоришь только потому, что и ты сам, и больница вышли из этого дела незапятнанными. Если бы ваша репутация оказалась хоть немного подпорченной, ты бы сейчас озабоченно гладил меня по голове и бормотал что-то насчет успокоительного.

Взгляд Гиффорда стал жестче.

– Ричард до сих пор под арестом.

Черт, я опять попалась! Когда я наконец научусь думать, прежде чем открывать рот?

– Извини, мне очень жаль. Я совсем забыла о Ричарде.

Большая теплая рука легла мне на плечо, и я промолчала.

– За прошедшую неделю тебе пришлось испытать больше, чем большинство людей переживают за всю свою жизнь. Ричард сумеет о себе позаботиться.

Он повернулся, собираясь уйти, и я ощутила холодную пустоту на том месте, где только что лежала его рука. Гиффорд уже дошел до дверей, когда я окликнула его:

– Кенн…

Он обернулся.

– Прости меня.

Кенн выжидающе смотрел на меня, слегка приподняв одну бровь.

– За то, что я подозревала тебя.

– Извинения приняты. Кстати, я еще не решил.

– Не решил что?

– Что мне с тобой делать, – ухмыльнулся Гиффорд и вышел из комнаты.

Я села и громко выругалась. Очень хотелось надеяться, что все мои проблемы постепенно разрешатся сами собой, но, по-видимому, этого не произойдет.

Я спустилась вниз. Несколько постоянных пациенток, из тех, которые должны были скоро рожать, приятно удивили меня, сказав, что им очень меня не хватало во время последней консультации. Тем не менее мои мысли были далеко. Мне не давал покоя остров Тронал и все, что с ним связано. Поэтому, как только пришло время перерыва, я схватила сэндвич, вернулась в свой кабинет и достала из сумки распечатки, с которых, собственно, все и началось: список родившихся детей, зарегистрированный в органах здравоохранения Шетландских островов.

Тора, хватит, оставь это дело в покое.

Внутренний голос, звучавший в моей голове, был слабым и слегка задумчивым. Он апеллировал к благоразумной, взрослой части моей натуры. За всю свою жизнь я так и не научилась прислушиваться к нему и не собиралась делать этого сейчас. Я еще раз подсчитала детей, родившихся на Тронале. Четверо. Четверо за полгода. А это значит, что за год на этом острове рождается от шести до десяти детей. Если местные жители ежегодно усыновляют с полдюжины детей, то кого тогда продают за границу, зарабатывая при этом сумасшедшие деньги?

Откуда Стивен Гээр брал своих младенцев, черт побери? И зачем было содержать суперсовременную акушерскую клинику, которую мне описали, ради всего восьми младенцев в год? Получается, что все остальное время врачи сидят без дела, а оборудование простаивает? Это абсолютно неправдоподобно. На Тронале должно рождаться намного больше детей, чем указано в регистрационных списках. Но как можно избежать регистрации?

Дана упомянула, что на Тронале также занимаются прерыванием беременности, но тогда все становилось еще непонятнее. Прервать беременность можно в любой специализированной клинике Соединенного Королевства. Так чего ради столько женщин приезжало в это богом забытое место ради того, что они могли спокойно сделать в своем родном городе?

Как жаль, что я не могла поехать на Тронал вместе с Хелен! Я бы знала, какие именно вопросы следует задавать, и если там действительно есть что искать, то у меня было гораздо больше, чем у Хелен, шансов это обнаружить. Но это невозможно. Если когда-нибудь дело все же дойдет до суда, я буду главным свидетелем обвинения. Мне нельзя вмешиваться в официальное расследование.

Я снова начала просматривать список.

Первое, что бросалось в глаза, это все та же чертова аббревиатура. KT. Келоидная травма – патологическое рубцевание разрывов промежности после предыдущих родов. Я решила найти этот термин через поисковый сервер Google.«Не найдено ни одного документа, соответствующего запросу». Но Гиффорд говорил, что этот термин возник здесь для описания патологии, типичной именно для Шетландских островов. Возможно, он просто еще не попал во всемирную паутину. Тогда я решила поискать в архивах больницы и зашла в интранет. Ничего. Я еще раз просмотрела все записи, рядом с которыми стояла аббревиатура KT. Первый ребенок, мальчик, родился в апреле на Папа Стуэ. Потом, восьмого мая, еще один мальчик родился здесь, в больнице Франклина Стоуна. Девятнадцатого мая на свет появился третий мальчик. Все мальчики. Но ведь пол ребенка никак не может повлиять на рубцевание разрывов промежности, разве не так? Шестого июня на острове Брессей Элисон Дженнер родила мальчика. Позднее, в июне, еще один младенец мужского пола родился в больнице Франклина Стоуна.

Так, секундочку. Кажется, я что-то пропустила. Элисон Дженнер. Где я уже слышала это имя? Дженнер, Дженнер, Дженнер… Я изо всех сил напрягала память, но тщетно.

Стивен Ренни сидел в своем лишенном окон кабинете и ел сэндвич, запивая его баночной фантой. Почувствовав, что кто-то стоит на пороге, он поднял глаза, увидел меня и почему-то смутился. Его мелкие, суетливые движения были типичны для человека, которого застали за едой. Меня это всегда удивляло. Как будто процесс поглощения пищи был немного постыдным потворством своим желаниям, а не самой естественной вещью на свете.

И моя освященная веками реакция была под стать поведению Ренни. Слегка смущенно, как будто застала его на унитазе, я сказала:

– Прошу прощения.

– Ничего страшного, – ответил он, и эти слова прозвучали не менее нелепо, чем мои извинения.

Стивен встал и пододвинул стул, на который я с благодарностью села.

– Я хотела у вас кое-что спросить. Насчет Даны Таллок.

Облокотившись о стол, Ренни наклонился ко мне. От него пахло тунцом.

– Мистер Гиффорд сказал мне, что вы не нашли в ее крови никаких следов…

– Мисс Гамильтон… – перебил он меня и наклонился еще ближе, что было не очень приятно. Мне казалось, что я обнюхиваю миску с кошачьим кормом.

– Я понимаю, что вы не можете обсуждать со мной специфические аспекты своей работы, и мне совсем не хочется ставить вас в неловкое положение, но…

– Мисс Гамильтон…

– Прошу вас, выслушайте меня. Сегодня утром я разговаривала с одной своей знакомой. Она анестезиолог. И в нашем разговоре она упомянула о препаратах, которые могут усыпить и полностью обездвижить человека, но во время вскрытия пробы на них обычно не берутся. Я просто хотела узнать…

– Мисс Гамильтон! – Стивен Ренни повысил голос. – Я не проводил вскрытие мисс Таллок.

Его слова стали для меня полной неожиданностью. Упоминал ли Гиффорд имя Ренни, или мне так только показалось?

– А кто проводил?

Я понимала, что мой вопрос прозвучал резковато, но сейчас было не до хороших манер.

Ренни неодобрительно посмотрел на меня.

– Я, собственно, вообще не видел мисс Таллок. Она пролежала в нашем морге всего пару часов, когда я был на совещании. Потом ее перевезли в Данди. Насколько я понимаю, по требованию той женщины-полицейского, которая сейчас здесь. Вскрытие проводили в Данди.

– Понятно. Извините.

Хелен не говорила мне об этом, но, с другой стороны, я ни о чем и не спрашивала. Ее требование было вполне объяснимо. Она хотела, чтобы вскрытие Даны проводили знакомые и проверенные эксперты.

– У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? – спросил Ренни.

Мне не нужно дважды намекать на то, что пора уходить. Я покачала головой, поблагодарила за помощь и вышла.

Вернувшись в свой кабинет, я обнаружила электронное письмо от Гиффорда, которому нужна была моя помощь в операционной. У него был очень плотный график плановых операций, а тут еще привезли пациента с перфоративным аппендицитом. Если бы я согласилась взять эту операцию на себя, ему бы не пришлось перекраивать свое расписание. Я никогда не специализировалась по общей хирургии, но для удаления аппендикса моей квалификации было вполне достаточно. Я быстро проверила почту – одно письмо от Дункана и несколько других, которые вполне могли подождать, – и спустилась в операционную.

Пациентом был тридцатилетний мужчина, который находился в прекрасной физической форме. Я быстро разрезала его и через несколько минут извлекла разбухший и тугой как барабан аппендикс. Неудивительно, что беднягу мучили страшные боли. Не успели пациента увезти в палату, как в операционную зашел Гиффорд. Он еще не переодевался после операции, и его хирургические перчатки были в крови. Я быстро взглянула вниз. Мои тоже. Все остальные уже ушли, и в операционной мы были одни. Гиффорд отстегнул маску.

– Может быть, поужинаем вместе?

Я не стала снимать маску.

– Когда?

Он пожал плечами.

– Сегодня?

Мне удалось выдержать его взгляд, не моргнув.

– Как мило с твоей стороны! Я спрошу у Дункана, свободен ли он.

Гиффорд протянул руку и снял маску с моего лица. При этом его пальцы слегка коснулись моей щеки, и я непроизвольно вздрогнула. Он это, конечно, заметил.

– Попробую повторить приглашение, когда ты будешь в лучшем настроении.

Я подумала о том, не оставила ли его перчатка кровавый след на моем лице.

– Я отправлю тебе по электронной почте инструкции для персонала больницы по поведению в случае сексуальных домогательств.

Гиффорд рассмеялся.

– Не трудись. Я сам их составлял.

Он еще немного постоял, глядя на меня, и сквозь типичный для операционной резкий запах антисептических средств неожиданно пробился теплый и такой знакомый аромат, что мне захотелось подойти поближе и жадно вдохнуть его. Захотелось схватить одежду Гиффорда и зарыться в нее лицом. Потом он повернулся и вышел, забрав запах вместе с собой. Я почувствовала, что дрожу. Вернулась операционная сестра и принялась собирать инструменты. Я поблагодарила ее и покинула операционную, моля Бога о том, чтобы по дороге к кабинету мне не встретился Гиффорд.

Около часа я провела в отделении, а потом решила зайти в послеоперационную палату и проверить, как чувствует себя пациент с удаленным аппендицитом. Он уже пришел в себя после наркоза, хотя и был немного сонным. Жена сидела рядом с ним, а маленький мальчик, которому было чуть больше года, весело подпрыгивал на кровати, поддерживаемый с боков отцом и матерью. Это наверняка причиняло дискомфорт моему пациенту, но он, казалось, ничего не имел против, и я не стала ничего говорить. Пока я осматривала его и беседовала о выписке, соглашаясь, что на следующий день он сможет отправиться домой, какая-то мысль продолжала настойчиво стучаться в мой мозг.

На обратном пути я зашла в столовую, купила шоколадный кекс и взяла его с собой. Оказавшись в кабинете, я заварила свежий кофе, села за стол и… вспомнила.

Семья: отец, мать и их маленький сын. Теперь я знала, кто такая Элисон Дженнер. Она была второй женой Стивена Гаэра, мачехой его сына от Мелиссы.

Так с какой стати она оказалась в списке женщин, рожавших на Шетландских островах? Ребенка родила не она, а Мелисса. Стивен Гаэр сознался, что его сын, Коннор, был от нее. Каким образом имя Элисон оказалось в списке? И почему рядом с ее фамилией проставлена аббревиатура KT?

Я проверила список еще раз. Вдруг я что-то перепутала? Нет. Вот она. Элисон Дженнер, сорок лет, шестого июня родила мальчика. Вес малыша три килограмма семьсот граммов. Это не может быть совпадением. Наверняка речь идет об одной и той же женщине. Думай, Тора, думай! У Гээров был только один ребенок. То есть либо Гээр солгал насчет того, что Коннор сын Мелиссы – а чего ради ему было это делать? – либо ребенок, зарегистрированный как сын Элисон, на самом деле является сыном Мелиссы.

Я перепроверила все записи, рядом с которыми стояла аббревиатура KT. В то лето их было семь. Тогда я взяла аналогичный список за последующий период, с сентября две тысячи пятого по февраль две тысячи шестого. Ничего. Я вернулась назад, к предыдущей зиме. Тот же результат. Лето две тысячи четвертого. То же самое. Я продолжала двигаться назад во времени вплоть до лета две тысячи второго года. И тут снова увидела пять записей, рядом с которыми стояли буквы KT. Дети родились в различных медицинских центрах, разбросанных по всем Шетландским островам, но все они были мальчиками.

Я продолжала свое путешествие в прошлое, и неприятное ощущение тяжести в груди становилось все сильнее. Две тысячи первый, двухтысячный. Ни одной аббревиатуры KT. Зато летом тысяча девятьсот девяносто девятого года их было целых шесть. Мальчики.

Мне хотелось выключить компьютер, сесть в машину, поехать домой, забрать лошадей и отправиться с ними на длительную прогулку вдоль берега. А еще лучше ворваться в кабинет Кенна Гиффорда, запереть дверь и сбросить с себя всю одежду. Я была готова делать все, что угодно, лишь бы не сидеть сейчас здесь, не смотреть на экран и не видеть того, что я видела.

Вместо этого я снова начала щелкать мышкой, открывая все новые и новые окна.

Так я дошла до тысяча девятьсот восьмидесятого года и решила остановиться. Картина была совершенно ясной. Каждые три года на островах рождалось от четырех до восьми мальчиков, рядом с записями о рождении которых стояла аббревиатура KT.

Каждые три года на Шетландских островах резко возрастала смертность среди молодых женщин. А следующим летом рождались не совсем обычные маленькие мальчики. KT. Эта аббревиатура не имела никакого отношения к келоидной травме. Придуманный на островах термин был лишь дымовой завесой, и я сильно сомневалась, что такая патология вообще существует. KT обозначало «кунал троу».

Я начала быстро прокручивать записи, чтобы посмотреть, начиная с какого года они заносились в компьютер. Тысяча девятьсот семьдесят пятый. Мне были необходимы данные за более ранние годы.

Я встала и не очень твердо ступая зашагала по направлению к служебному лифту. Он подошел через две минуты. Мне крупно повезло, что в нем никого не было. Я нажала кнопку «П», и лифт медленно пошел вниз, на подвальный этаж.

Там было пустынно и гулко. Следуя указателям, я шла по тускло освещенному коридору. Электрические лампочки находились на большом расстоянии друг от друга, некоторые из них перегорели. Продвигаясь вперед, я все время озиралась по сторонам, высматривая выключатели. Мне совсем не хотелось внезапно оказаться в кромешной темноте и шарить по стенам в поисках того, чего там не было.

Наконец коридор закончился. В большинстве больничных архивов царит полный хаос, и больница Франклина Стоуна не была исключением. Архивы размещались в трех подвальных помещениях. Я толкнула дверь, которая вела в одно из них. Там была непроглядная темень. Пошарив рукой по стене, я нащупала выключатель. Свет был тусклым и каким-то мутным. В горле запершило от пыли. Все документы находились в больших коричневых картонных коробках, штабелями сложенных на стальных полках. К счастью, большинство из них были снабжены соответствующими бирками. Я пошла вдоль полок, стараясь держать входную дверь в поле зрения. Сомнительно, чтобы сюда заходили чаще нескольких раз в год. Мне не хотелось думать о том, какая судьба меня ждет, если кто-то захлопнет дверь и запрет ее снаружи.

В этой комнате не было документов акушерского отделения, и я перешла во вторую, точно такую же. На этот раз я подперла открытую дверь одной из коробок. В третьем ряду полок я обнаружила то, что искала. Несколько минут спустя я нашла нужную коробку и поставила ее на пол. В ней были исписанные от руки толстые журналы, в которые раньше заносились те же данные, которые теперь заносятся в компьютер. Мне был нужен июль тысяча девятьсот семьдесят второго года. Двадцать пятого числа в журнале была сделана интересовавшая меня запись. Элспет Гутри, тридцати пяти лет, родила на острове Анст мальчика. Вес три килограмма шестьсот граммов. KT.

Скорчившись над коробкой, я почувствовала, что ноги больше меня не держат, и села на пол. Я сидела в пыли, среди накопившегося годами мусора, и мне было все равно.

Итак, приемных матерей записывали как настоящих. Мне приходила в голову только одна причина, по которой приходилось идти на такой серьезный подлог: с биологическими матерями происходило нечто настолько плохое, что нужно было сделать все возможное, чтобы избежать полицейского расследования. Женщина, родившая Дункана, была убита. Так же как Мелисса. Как и все остальные.

Каждые три года местных женщин похищали, держали в заточении, пока они не выносят ребенка, и убивали почти сразу после родов. Я не знала, что было причиной, а что – следствием. Быть может, старые предания о троу заронили эту безумную идею в голову какого-то маньяка, а возможно, основой для преданий послужили реальные случаи, которые происходили на этих островах в течение многих столетий. Об этих случаях все знали, но сознательно закрывали на них глаза и никогда открыто не обсуждали, потому что это было бы равносильно признанию в том, что острова наводнены монстрами в человеческом обличье.

Я хотела было найти запись о рождении Кенна, но не смогла заставить себя это сделать. Хорошего понемногу.

Снова встав на ноги, я закрыла коробку и поставила ее на полку. Но журнал я сунула под мышку и забрала с собой. Выключив свет и закрыв дверь, я направилась к лифту, но, не пройдя и нескольких шагов, передумала и пошла в противоположном направлении, к лестнице, повторяя про себя, что главное сохранять спокойствие, что мне нечего бояться, что никто не знает, что мне удалось обнаружить, и что пока мне ничего не угрожает. Нужно только не терять головы.

Но как они это делали? Каким образом можно похитить живую женщину, одновременно убедив всех ее родственников в том, что она мертва? Я не представляла себе похороны с пустым гробом. А если кто-то вдруг захочет последний раз взглянуть на покойную и обнаружит внутри лишь розовую обивку или кирпичи?

Поднявшись всего на один этаж, я почему-то запыхалась и остановилась, чтобы передохнуть.

Они не могли в каждом случае использовать двойников – таких как умирающая Кейси Мортон. Хотя бы потому, что нереально найти достаточное количество смертельно больных женщин. Случай с подменой Мелиссы наверняка был исключением из правил. Я снова подумала о гипнозе и обездвиживающих препаратах, а также о том, сколько людей должны участвовать в похищении, чтобы все прошло гладко и никто не задавал лишних вопросов. Наверное, схема была такой. Доктор вводит нужный препарат, констатирует смерть и утешает членов ее семьи. Патологоанатом заполняет бланки всех необходимых анализов и составляет акт вскрытия несуществующего трупа. А родственникам под любым предлогом не позволяют увидеть тело мнимой умершей.

Наконец я поднялась на свой этаж.

Кирстен… Бедняжка Кирстен, моя сестра-наездница. Я стояла на коленях у ее могилы, обрывала увядшие цветы и выдергивала сорняки. Я чувствовала какую-то особую близость с этой женщиной из-за того, как именно она умерла. Но в той могиле не было Кирстен. Она наверняка все еще закопана где-то на моем лугу, потому что именно он стал местом ее последнего упокоения. Прочесывание моего луга со специальной аппаратурой было сплошным жульничеством – как предыдущее, так и самое последнее, сегодняшнее. А если за этим наблюдает сам суперинтендант Харрис… Что ж, тогда мне очень хотелось бы знать, где и когда он родился.

На мгновение мне показалось, что я нашла источник, из которого Стивен Гээр брал своих младенцев, но элементарные подсчеты тотчас же отрезвили меня. Дети, рожденные убитыми женщинами – в среднем два ребенка в год, – никак не могли стать источником тех огромных доходов, которые удалось обнаружить нам с Хелен. Кроме того, все дети, о которых я знала – Дункан, Кенн, Энди Данн и Коннор Гээр – были усыновлены местными семьями. Скорее всего, и остальные тоже. Вполне возможно, что приемные родители платили за усыновление, но никак не те колоссальные суммы, которые поступали из-за границы, – по нескольку миллионов фунтов в год. Кроме того, было бы слишком рискованно похищать женщин, много месяцев держать их в заточении и потом убивать лишь для того, чтобы продать ее ребенка тому, кто больше заплатит. Нет, что бы ни двигало этими людьми, это было нечто большее, чем деньги. Младенцы, которых продавали за границу, поступали из другого источника.

Мой кабинет казался точно таким же, каким был, когда я уходила. Кофе заварился, и я налила себе полную чашку, но при этом расплескала почти столько же. Необходимо срочно взять себя в руки, не то первый встречный сразу поймет, что что-то случилось. Наверное, телефон на моем столе звонил довольно долго, прежде чем я сняла трубку.

– Я уже собиралась звонить тебе домой.

Это была Хелен. Но я пока не могла рассказать ей о том, что мне удалось обнаружить. Сначала нужно было собраться с мыслями. Если я открою рот сейчас, то наверняка буду бессвязно лепетать какой-нибудь вздор.

– Где ты?

– Пока еще на Тронале, но уже уезжаю. Господи, тут такой ветрище… Ты хоть меня слышишь?

Я ощутила приступ паники, настолько сильный, что он был почти болезненным. Я совсем забыла, что Хелен отправилась на Тронал.

– Как ты там? Кто с тобой?

– Тора, я в полном порядке. Скажи лучше, что с тобой? Что случилось?

– Ничего. Честно. Просто устала. – Я старалась говорить как можно спокойнее, чтобы ничем не выдать своего волнения. Сделав глубокий вдох, чтобы выровнять дыхание, я спросила: – Ты что-то заметила?

– Своеобразное местечко. Всего несколько женщин, да и те в основном спят. Парочка младенцев в инкубаторах. Мы еще вернемся сюда утром. Придется несколько дней провести на Ансте.

– Я тебя скоро увижу?

Последовала пауза. Я слышала звук лодочного мотора и свист ветра.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – наконец спросила Хелен.

– Конечно, – ответила я и, решив, что этого недостаточно, добавила: – Я уже еду домой. Мы с Дунканом собираемся поужинать в городе.

– Вот и хорошо, потому что я хочу тебя кое о чем спросить. Утром просто не было возможности. Тебе сейчас удобно говорить?

– Конечно, – ответила я. Сейчас было очень удобно. Удобно делать все, что угодно, лишь бы не надо было думать и двигаться.

Хелен понизила голос.

– Дело в том, что мне уже пора заниматься похоронами Даны. Понимаешь, у нее ближе меня никого нет.

Я это знала. А наш общительный патологоанатом сообщил мне о том, что Дану увезли в Данди. Похороны Даны. Я закрыла глаза и оказалась на грустной и торжественной церемонии. Вместе с другими скорбящими я стояла в старинной, огромной как собор церкви, мягко освещенной высокими белыми свечами. Я чувствовала запах расплавленного воска и ладана, который исходил от высокого алтаря.

– Я понимаю, что вы были знакомы совсем недолго, – доносился до меня издалека голос Хелен, – но… я думаю… в общем, ты произвела на нее сильное впечатление. На меня, кстати, тоже. Мне бы очень хотелось, чтобы ты была на похоронах.

Все цветы будут белыми: розы, орхидеи и лилии. Такие же стильные и красивые как женщина, которая лежит среди них. Шесть молодых констеблей в сверкающих униформах понесут ее к алтарю. В горле запершило, и по моим щекам потекли слезы, из-за которых я не видела ничего вокруг.

– Конечно, – сказала я. – Конечно, я приеду на похороны. Спасибо.

– Нет, это тебе спасибо. – Голос Хелен тоже изменился, стал более грудным и глубоким.

– Похороны состоятся в Данди? Ты уже назначила дату?

– Нет. Я жду звонка из вашего морга. Они должны сообщить, когда я смогу забрать тело. Пока они еще не могут его отдать. Я понимаю, у них свои проблемы, но хочется, чтобы это произошло скорее.

Движущиеся картинки, проплывающие в моем мозгу, застыли, констебли, несущие гроб, остановились, свечи погасли.

– Она все еще здесь? В нашей больнице?

Я не ожидала, что она меня услышит. Я сама себя почти не слышала. Но, наверное, именно в тот момент ветер стих, потому что Хелен ответила:

– Она там пробудет еще немного. Ну все, мне пора. Увидимся.

Она отключилась. Я сморгнула. Мои щеки были мокрыми, но в глазах больше не стояли слезы. Окружающие предметы, которые еще пару секунд назад казались аморфными, вновь обрели четкие очертания. Я снова могла видеть. Я встала. Я снова могла двигаться. И, слава Богу, я снова могла думать.

В тот момент я поняла и полностью осознала истинное значение слова «прозрение». Потому что именно тогда на меня снизошло одно из них. Конечно, многое еще оставалось непонятным, но одно я знала совершенно точно. Я мысленно извинилась перед Хелен за то, что не приеду на похороны, не буду одной из скорбящих, не буду кусать губы и промокать платком глаза, когда ее изысканно-строгий, невесомый гроб понесут к могиле, не буду принимать участия в освященном веками ритуале предания ее тела земле или огню. На этих похоронах мне совершенно точно не суждено было побывать.

Потому что Дана не умирала.