Текст книги "Эпоха перемен (СИ)"

Автор книги: Шерил Винд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

После удара Джет не сразу пришёл в себя. Он не помнил, в какой момент отключился и от чего именно: от сильного удара или полученных ран. Мир пестрил перед глазами алым. Нить крови стекла по лбу. Сейчас бы ему было дико больно, если бы он мог чувствовать боль.

– Всем оставаться на своих местах! – рявкнула Тересия, надеясь, что у перепуганных людей хватит ума не ломиться к выходу всем сразу. Они должны были сохранить баланс в автобусе, чтобы все не погибли. Глядя на перепуганных людей, раненных и сломленных, она пыталась найти в себе силы, чтобы скоординировать движение и заставить тех по одному перебираться в переднюю часть автобуса.

У них не было времени проверять каждого и оказывать ему медицинскую помощь. Автобус мог свалиться в пропасть, а скоро здесь будут хломуносцы, и тогда точно никто не выживет.

Всюду были осколки стекла и мазки крови. Стоны и хрипы приходящих в сознание людей. Некоторые пытались выбраться самостоятельно. Двое лежали без сознания. Один не подавал признаков жизни – для него экстренная остановка оказалась фатальной.

Из-за отсутствия болевого ощущения Джет не сразу понял, что он сам ранен – повредило руку и ногу. Наспех перевязав рану на ноге лоскутом, оторванным от одежды, он оглядывался в салон. Видя раненных и напуганных людей, универсал не мог себе позволить передохнуть и уделить больше внимания собственному состоянию. Сюда уже ехали хломуносцы.

Пересилив себя, Джет с трудом смог вылезти с водительского места, срезав ремень безопасности. Дверь заклинило. Пока Шестой занимался выходом, Тересия пыталась перетянуть по одному с конца салона людей вперёд и следила за тем, чтобы никто из тех, что сидел впереди, не побежал к выходу первым.

Одного за другим они пытались пропихнуть наверх. Джет выбрался первым и, встав над выходом из автобуса, доставал из него вылезающих пассажиров. От напряжения кровотечение в ранах усиливалось. Руки стали скользкими от крови, но универсал пытался вытянуть людей.

Постоянная концентрация вызывала у Тересии головную боль. Ей было сложно одновременно следить за всеми и направлять их, параллельно с тем выпустив свою силу, чтобы поддержать автобус и сохранить баланс.

Собираясь оставить мертвецов и выбраться самой, Первая услышала тихий плач. За погибшим медбратом она не разглядела ребёнка. Ей повезло, что его тело приняло на себя удар и смягчило её падение, послужив для неё живой «подушкой».

– Сонья… – подсказала память её имя. Тересия медленно пошла к ребёнку навстречу, протянув к ней руку. Автобус опасно заскрипел и сверху послышался обеспокоенный голос Джета, едва державшего равновесие. – Иди ко мне. Ну.

Девочка плакала и на уговоры универсала поддавалась неохотно. Теперь, когда салон автобуса был практически пуст, и в его передней части не было пассажиров, идти к малышке практически в самый конец автобуса было рискованно. Этот риск считался неоправданным и по всем правилам, она должна была бросить эту затею и выбираться, чтобы в пропасти не исчезли двое. Её тело напряглось; сил оставалось не так много на поддержание. Девочка двинулась к ней навстречу слишком быстро и прытко оказалась рядом. Тересия почувствовала, как сила давит на неё, выдавливая предел.

– Вот так.

Крепко прижав ребёнка к себе, Первая поспешила к выходу. Выбравшись наружу, она услышала рёв мотора. Внедорожник припарковался рядом с перевернувшимся автобусом. Перепуганные и раненные люди столпились у его «живота». Они прятались за спинами своих защитников, но не верили в спасение. Что делать? Бежать? Но куда, если по обе стороны дороги крутые овраги, позади пропасть, а впереди желающие крови солдаты. У беженцев не было оружия. В падении автобуса летело всё. Силы истощены.

Военная форма, словно раздражитель для кобры. Бросок. У Джета не было сил оказывать сопротивление, а раненная нога практически отказывалась его слушаться. Забавляясь, хломуносец поставил его на колени и направил в лоб дуло пистолета. Публичная казнь солдат Ридригана всегда доставляла им удовольствие, как и угасающая надежда в глазах людей, надеявшихся, что в них было спасение.

Выстрел.

*** «Не успел» – мысль билась в голове Каина. Покинув реабилитационный центр вместе с Карлин, они направились к черте города, чтобы догнать своих. Они видели внедорожник, сорвавшийся с места. Определив направление, лидер предположил, что те преследуют его команду, и отправился следом вместе с девушкой. Издалека Септем видел перевернувшийся автобус. Видел, как хломуносцы стаскивают людей в одно место, как скот, готовя их к убою. Видел, как один из хломуносцев ставит на колени Шестого и направляет на него пистолет, но ничего не мог изменить. Выстрел. Карлин ткнулась ему в плечо, но универсал неотрывно наблюдал за тем, как в панике люди отшатываются от выпущенной пули, будто смогут избежать смерти. Приподнимаясь с колена, Джет перехватил руку хломуносца под запястьем и отвёл его. Выпущенная пуля улетела в толпу. Шестой обернулся, приказывая остальным бежать. Каин видел в суматохе Тересию. Присев на колено, она пыталась успокоить ребёнка и заставить её бежать с остальными. Пули засвистели в воздухе в ответ на сопротивление. Они зависли, не достигнув цели. Сконфуженные хломуносцы смотрели перед собой, не веря глазам. Давление. Толпа ринулась бежать. Кто-то умер сразу, потратив шанс на спасение. Кто-то предпочёл скатиться по склону, обдирая бока об камни и кусты. Каин видел, как пули дрожат в воздухе, и Первая теряет контроль. Свинец входит в тело, но девушка улыбается ребёнку, которого заслоняет собой, желая защитить от пуль. Выстрел… Выстрел. Выстрел. Первая. Шестой. Оба падают на асфальт замертво.

Часть 9

OCTO

Первый год войны. Разруха, посеянная Хломуносом, охватила новые города, насыпая на старые всё больше песка и пепла. Здесь от жизни уже ничего не осталась. В пустынном городе одна забредшая душа казалась потерянной и растерзанной в клочья, как земля, усеянная воронками и телами забытых, не похороненных солдат и жителей Нордона.

Этот квартал города, оставленный людьми больше года назад, единственный из числа уцелевших – не стёртых с лица земли. Молодой парень шёл мимо разрушенных опустевших домов. Они провожали его разбитыми стёклами и сколами на стенах. Широкая улица тянулась между двумя многоэтажными домами с поросшими деревьями и кустами площадками и дворами. Ни старых брошенных машин, ни жителей, прячущихся за родными стенами в поисках мнимого уюта и спасения. Сколько таких мест он увидел за последние полгода? Одно из сотни, а сколько их по всему миру? Десятки тысяч? Больше?

Тяжёлый рюкзак, грузно заброшенный на спину, болтался с каждым болезненным шагом. Левое колено ныло и требовало отдыха, но он продолжал идти, не желая останавливаться. В окружении мертвенно пустых стен он чувствовал себя, как под надгробной плитой, безымянный и брошенный на погибель один, о котором никто и никогда не вспомнит. Сколько их таких осталось под землёй в годы Великой войны? И сколько ещё поляжет в эту…

Высокие деревья сводят ветви, сплетаясь в вышине – они возвышаются над пятиэтажными домами, создавая укромное место в своей тени. Защищают от палящего летнего солнца, но даже здесь по-прежнему душно и запах гари с привкусом копоти на языке тянутся за ним с родного дома. Дикие кустарники разрослись под ними, питая волчьими ягодами пухнущих от голода и ищущих смерти. Разруха и опустение давят, а с каждым шорохом внутри просыпается чувство, унаследованное от предков древности, – страх. Предосторожность никогда не мешала, а часто спасала ему жизнь, хотя стоило ли оно того? Иногда, оставаясь в темноте и чувствуя, как от хождения за день нестерпимо ноет нога, он желал себе смерти. В том самом доме, где когда-то родился и вырос. Вместе с матерью и отцом, чтобы не приходилось разгребать в панике и отрицании действительности обломки разрушенного дома, чтобы не находить мертвенно-бледную руку матери и не доставать из-под завала бездыханное тело семилетней сестры. Он желал себе смерти каждую ночь, но, просыпаясь утром, продолжал идти, не зная, зачем и куда.

Голоса. Парень напрягся, мышцы в ноге свело, доставляя дополнительную боль в колене, но он не замечал её – прислушивался. Двое бродяг сидели на ступеньках заброшенного дома, разливали из грязной бутылки мутную жидкость в стаканы. Таким война не помеха, она проходит будто бы мимо и тонет в каждом опрокинутом глотке спирта. Парень дёрнул плечом, поправил на плече рюкзак и побрёл дальше, желая скорее убраться и остаться незамеченным. Но разве мог? Проклятая нога не позволяла ему действовать с бывалой молодой прытью. Он уже знал, что на него обратили внимание, слышал, как разговор двоих изменился и сконцентрировался на нём. Инвалид – лёгкая добыча, а внушительный рюкзак за плечами манит.

– То, что я не могу нормально идти, ещё не значит, что я не хочу жить, – бросил им через плечо, слыша шаги за спиной. Он знал, что эта драка не будет равной, но он не собирался сдаваться. Сжав ремень рюкзака, парень напрягся. Сердце в груди застучало быстрее.

Он знал, что так будет. Что его желания жить недостаточно, а просьба отправиться в другой мир к родным останется вновь неуслышанной, словно у богов остался свой замысел и он ему следовал. Но где были их глаза, когда его избивали и ранили? Где их великодушие, которое не спасло от грабителей? Почему они все отвернулись от него, оставив одного, лежать на асфальте, избитого и раненного. Блики заходящего солнца слепили, но он видел тень с лицом человека, пришедшего за ним.

Майкл Дэвис, погиб в мае 2086 года.

***

Воздух чист и прохладен. Золотые блики пригревающего солнца играют на росе, осевшей на сочно-зелёной траве. Лес дышит жизнью, и шум наступившего рабочего утра эхом петушиного крика доносится со стороны деревни, утопая в золотом море ржи. Колосья раскачиваются на ветру, прогибаясь грациозной плодородной волной. Изобилие и благодать. Лечь бы посреди поля, прячась от суеты и забот. Почувствовать силу и прохладу родной земли, вспомнить запах горячего хлеба, только вынутого из печи заботливыми руками матери, услышать хруст золотой корочки. Почувствовать вкус парного молока на языке и с ним ощутить жизнь.

– Беги, Анна! – спокойствие нарушено криками. Казалось, ветер затих и лес прислушался к стонущей земле.

Ломая и сминая колосья, втаптывая зёрна в землю, со стороны деревни бежали двое.

– Мама! – девочка испуганно озирается, не видя за высокой рожью матери.

– Не останавливайся! – родные руки подталкивают её в спину и ей вновь приходится бежать. Слёзы наполняют глаза ребёнка и мешают видеть, но страх подгоняет невидимым диким зверем, что гонится за ними. Он рыщет в золотом море в поисках жертвы, а жало его так больно ранит, нанося стремительный удар с оглушающим звуком.

Выстрел поднимает в небо с криком перепуганных птиц.

– Пригнись!

Девочка испуганно пригибается, но продолжает бежать. Ноги болят, и она устала, но стоит замедлить шаг, как мать вновь подгоняет. Когда же это бегство закончится?

Колосья ржи смыкаются за их спинами, золотым щитом скрывая с глаз преследователей. Женщина озирается. Впереди густой лес, а позади уже слышится чужеземная речь. Сердце гулко бьётся в груди, но она не может позволить себе паниковать. Она должна защитить самое дорогое, что есть у неё.

«Они уже близко», – понимает она и принимает безрассудное решение: – Полезай на дерево.

– Мама…

– Живо! – она знает, что слишком строга, что своей злостью на безысходность пугает ребёнка, но у них нет другого выхода. – Сиди там и веди себя тихо. Я буду рядом, – придала своему голосу немного заботы и уверенности. Ей нужно взять себя в руки, чтобы успокоить ребёнка. Подсадив её повыше, женщина убедилась, что за густыми ветвями не видно дочери, а сама тепло и ободряюще улыбнулась ей.

– Я люблю тебя.

Понимая, что это последний раз, когда она видит её, женщина надеялась, что её слова не прозвучали как прощание. Больше нет времени – только выбежать в поле зрения преследователей и, услышав их голоса, побежать в лес. Она знала, что не сможет скрыться от пуль, что смерть настигнет её в окружении старых деревьев родного леса, но должна была постараться отвести угрозу от дочери.

Не жалея себя, она бежала всё глубже, слыша, как пули входят в стволы деревьев, а солдаты догоняют её. Оглянувшись, женщина со стоном и вскриком упала на землю – нога угодила в капкан. Боль алой вспышкой затуманила разум, ослепила и выбила воздух из лёгких. Не высвободиться, не убежать. Мир стал алым маревом, а на смену ему пришла темнота.

Женщина открыла глаза. Солнце зашло за горизонт, и сине-серая тень опустилась на лес. Нога занемела, губы иссохли от жажды, а голова кружилась от потерянной крови. В помутнённой памяти всплывали обрывки смешанного настоящего. В крике совы и пении сверчков она слышала шаги и дыхание пса, обнюхивающего её. Мужчина, чьего лица она не могла рассмотреть, наклонился над ней. Уставшая и обессиленная, проваливаясь в беспамятство и приходя на секунды в себя, она могла думать только о дочери, надеясь, что ей удалось спастись.

Александра Троицкая, погибла летом 2085 года.

***

– Нейтан… Нейтан, подожди.

Парень останавливается, слыша настойчивый женский шепот позади.

– Ты всерьёз решил подобраться ближе?

Сомнения. Он не хотел брать её вместе с собой, но она настояла, будто считала, что он откажется от затеи и не будет рисковать. Он слишком упрям, чтобы отступить. Не сейчас, когда он так близко. Лучше он оставит её здесь, а сам пойдёт дальше.

– Нейтан..

– Всё нормально, – он обернулся и ободряюще улыбнулся девушке, зная, что это не сгладит её волнение. – Я сделаю пару снимков для статьи и вернусь.

Она вздыхает, признавая поражение:

– Ты неисправим.

Он улыбается. Здесь она бессильна. Оставить её на безопасной территории – лучше, чем тащить за собой. Подобраться самому, пряча аппаратуру в чехле, намного проще. Нейтан оглянулся, прислушиваясь. Шагов и разговоров не слышно – добрый знак. Закрытая территория всегда представляла интерес для прессы, но написать скандальную статью – мало. Несколько снимков в подтверждение и уже никто не отвертится, если не придёт распоряжение свыше и его голова не полетит за рассекречивание тайной информации. Его никогда не пугали предупреждения и угрозы.

Зацепившись за пожарную лестницу на здании, Нейтан поднялся повыше, пока не появилась возможность спрыгнуть на крышу и осмотреться. Как он и думал – военные стояли на закрытой территории. Он не слышал разговора с такого расстояния, но ему это не нужно. Пригнуться, тихо и осторожно достать фотоаппарат, чтобы сделать несколько снимков базы.

***

Переминаясь с ноги на ногу, девушка нервничала. Он уже не в первый раз пробирается на закрытую территорию, рискуя своей жизнью, но репутация скандального журналиста обязывает постоянно поддерживать марку. Нейтан настолько был предан делу, что будто бы сама природа наделила его талантом чувствовать, где и когда можно найти сенсацию для очередного издания. Иными словами – талант находить неприятности.

Она сама познакомилась с ним, когда они оба пытались проникнуть на закрытую вечеринку ради пары живых снимков, но её опыт слишком мал, да и рисковать она особо никогда не любила. Если бы не он, то в тот вечер не избежать бы ей проблем. Второй год они работали в одном информационном агентстве, а она всё ещё не привыкла к его рисковым выходкам. Как можно быть таким безрассудным?

Грэйс вздохнула и, желая немного унять своё беспокойство, приобняла себя – помогало мало. Каждая секунда ожидания тянулась, а его всё не было.

Шорох, тяжёлая обувь ступает где-то за спиной, и чужие руки касаются её плеч. Девушка испуганно вздрогнула и обернулась, собираясь ударить обидчика чехлом с фотоаппаратом.

– Тише, – шепчет, широко улыбаясь, Нейтан. – И не жалко тебе убивать технику?

– Дурак! Ты хоть представляешь, как напугал меня? – хмурится и обиженно шепчет, а он всё так же продолжает улыбаться.

– Пошли.

Подталкивает её без объяснений. Она сама прекрасно понимает, что работа выполнена – Нейтан никогда не уходил с пустыми руками. Им пора сматывать удочки, пока их приключение не завело их на опасный поворот.

***

– Ты когда-нибудь меня с ума сведёшь, – девушка вздохнула. Всё осталось позади. Они благополучно добрались до города и шли по знакомой улице. Неприятный осадок остался ощущением чего-то нехорошего.

– Волнуешься? – улыбка не сходит с его лица и от этого взгляд, и реплика звучит заигрывающе. Вот откуда он такой харизматичный взялся? Любую серьёзную ситуацию вывернет так, словно они провели время за увеселительной прогулкой и сделали пару снимков детской площадки на карнавале красок.

– Каждый раз.

Она не принимает его попытки отшутиться и свести разговор на нейтральную волну. Его пробы сгладить ситуацию не помогают. С каждый разом он рискует своей жизнью всё больше, а она боится, что когда-нибудь везение отвернётся от него.

– Грэйс..

В его голосе больше нет веселья, но она не откликается. Не отрывает взгляда от дороги. Нейтан пытался обратить её внимание на себя – тщетно. Остановил её и будто покорного ребёнка отводит от дороги. Тень козырька магазина скрывает их от лунного света в прохладной тени, но девушка будто не чувствует, что практически заперта в пространстве между ним и стеной за спиной.

– Грэйс… Посмотри на меня, – в его голосе звучит просьба, и пальцы чуть касаются её подбородка. Девушка поднимает голову и в её глазах он видит неприкрытое беспокойство.

– Это последний раз, – убеждает её, и голос его звучит тише. – Я обещаю тебе.

Она не реагирует и он не добивается её ответного взгляда – не верит.

– Разве я когда-нибудь тебя обманывал? – ладонь касается её щеки, и Нейтан получает в награждение её глаза. Всматривается в лицо девушки в поисках ответа. – Обещаю, что тебе больше не придётся за меня волноваться.

Она горько усмехается.

– Грэ-эйс… Улыбнись, – он улыбается сам, будто показывает ей пример, и чувствует, как она накрывает его руку своей и прижимает ладонь сильнее к щеке. – Ты меня как на тот свет отправляешь, – ухмыльнулся парень, широко улыбаясь.

– Дурак ты…

– Знаю… – он переходит на шепот и наклоняется ниже, чтобы увлечь ей в поцелуй. Свободная рука упирается в стену недалеко от её лица. Он чувствует, как девушка оплетает его шею руками, увлекая в крепкие объятия – этого ощущения ему достаточно, чтобы понять, что всё в порядке, и она больше не злится.

Нейтан улыбнулся, прервав поцелуй. С улыбкой всматривался в её лицо, касаясь его черт пальцами. Он любил её такой. Живой. Настоящей. Открытой и искренней в своей любви к нему.

Шум. Парень отвлёкся и посмотрел в конец улицы. Ничего. Он отстранился от девушки, всматриваясь.

Выстрел.

– Нейтан?..

Завыла воздушная сирена, и мир вокруг стал неузнаваем.

Грэйс не поняла, что произошло – только почувствовала, как ладонь парня соскальзывает с её щеки, лишая ласки прикосновения. Она перевела взгляд с конца переулка на парня. Нейтан смотрел на неё широко распахнутыми глазами. Он пугал её молчанием и лишь рукой, опустившейся к груди и поднявшейся неуверенно на уровень глаз – натолкнул на объяснение происходящего. Алое пятно расползалось на светло-серой рубашке.

– Нейтан! – она кинулась к нему, едва смягчая его падение. – Нейтан! – попытка обратить его внимание на себя и зажать рану, образованную на груди. Как это случилось? Как она могла не заметить? Отрицание бьётся в голове нежеланием принимать действительность, и мир вокруг тонет в его крови и сирене, предупреждающей об опасности. Она не слышит, как самолёты кружат над городом, как военные заполняют улицы вместе с полицейскими, а жители разбегаются, поддаваясь панике. Только что всё было хорошо… всё было нормально… как? Как это произошло?

– Нейтан…

Ему казалось, что он забыл, как надо дышать. Мир вокруг сконцентрировался на боли в груди и лице девушки, что склонилась над ним. Он даже не может произнести её имя, но тянет руку к её лицу, пытаясь утереть его от слёз и успокоить. Она так напугана… Из-за него, а ведь он обещал, что больше не заставит её волноваться, что больше не причинит ей боль. Нейтан сморгнул. Кровь застилала глаза, мешая видеть. Или это мир превратился в одно размытое алое пятно?

[Paradise Lost – Don't Belong]

***

– Быстро! Быстро!

В коридор госпиталя врываются врачи из машины скорой помощи, толкая реанимационную каталку с парнем.

– Готовьте реанимацию. У нас пулевое ранение.

Спешно отдавая распоряжения медсёстрам, врач попутно следил за состоянием парня. Грэйс спешно следовала за ними, не отходя ни на шаг от Нейтана. Он потерял слишком много крови по дороге сюда и так и не пришёл в сознание. Медики продолжали бороться за его жизнь; её глаза выплакали столько слёз, что, казалось, больше не могли оплакивать его.

– Спасите его, пожалуйста… – ей оставалось только молить Бога и врачей, чтобы ему сохранили жизнь. Но разве он тут один? Один за другим люди из атакованного города поступают в главный госпиталь, переполняя палаты. Каждому необходима помощь, врачи не покидают реанимацию, пытаясь спасти каждую жизнь на грани. Коридор наполнили напуганные и плачущие родственники, и теперь она одна из них.

– Ждите здесь.

Его увозят, оставляя её в неведении и мучительном ожидании вердикта. Она хотела бы оказаться там, рядом с ним, хотя знала, что ничем не сможет помочь. Кляла себя за то, что они задержались на улице по её вине. Если бы не разговор, они бы были уже дома и ничего бы этого не произошло.

В здание госпиталя ворвался мужчина в военной форме. Генерал спешно направился к реанимации по направлению медсестры, но ему тут же преградили дорогу.

– Стойте! – тучная женщина спешно заслонила собой двери.

– Пропустите!

– Вам туда нельзя!

– Там мой сын!

– Вы только навредите ему. Оставайтесь и ждите. Врачи сообщат, когда что-нибудь станет известно.

Мужчина рыкнул и ударил кулаком по стене, выпуская злость. Он провёл столько лет в военных силах Ридригана и не смог предвидеть удара со стороны Хломуноса по родному городу. По дому, где была его семья, сыновья и жена. Он не смог уберечь их жизни и теперь расплачивался за свою ошибку – потому что никто из них не верил в то, что конфликт между странами зайдёт так далеко.

Время тянулось.

– Генри… – услышал он голос супруги. Она приехала, как только услышала о том, что он едет в больницу. – Что произошло?

Сердце матери неспокойно билось в груди; сознание защищало её от страшных догадок, будто до последнего желало верить в лучшее. В коридоре сделали громче телевизор. По всем телеканалам экстренное вещание – неожиданное нападение и перечисление количества жертв.

Генерал запнулся, переводя взгляд с новостей на жену. Он не знал, что должен ответить. Как объяснить, что врачи борются за жизнь их сына? Что он виноват во всём? Мужчина молча смотрел на жену и младшего сына, вошедшего следом за ней.

– Не молчи же ты! – не вытерпела. На глаза находили слёзы и злость прорывалась. Она видит заплаканную Грэйс – догадки пробились в материнское сердце, разрывая его отрицанием. – Скажи мне, что он жив! Скажи, что наш сын не умер!

Генри не смел посмотреть ей в глаза.

– Нейтан, – заливаясь слезами, женщина со страхом осматривалась – её пугало ожидание, а единственная опора – младший сын.

Двери реанимации приоткрылись; в коридор вышел врач. В мгновение он стал центром их жизни – палачом или спасителем. На него смотрели с надеждой и страхом. Сколько таких он увидел за свою практику и сколько ещё будет за эту бесконечную ночь пылающего Ридригана?

Грэйс вместе с генералом спешно поднялись, смотря на него с надеждой и страхом.

– Мне жаль…

Дальше Грэйс не слушала. Слёзы душили её, и хотелось биться в истерике, отрицая действительность, ненавидя весь мир за то, что он отнял у неё самое дорогое.

– Нет… Нет!! Будьте вы все прокляты! Будь проклят Хломунос!

Зак пытался успокоить её и не дать упасть от бессилия. Он прижимал её к себе как можно крепче, но знал, что его объятия не смогут заменить ей брата. Он сам скорбел по нему, и сердце разрывалось от боли, но что они могли изменить?

– Пустите меня к нему… Я хочу его видеть.

– Грэйс..

– Пустите!

Врач отступил, пропуская девушку. Зак пошёл за ней. Опустошённый отец вошёл в реанимацию последним. Над телом его сына убивалась его девушка. Младший сын прижимал к груди горько рыдающую мать, пытаясь стать для неё опорой, а что мог сделать он? Только стоять в стороне и смотреть на тело своего сына, который уже никогда не откроет глаза. Вспоминать его жизнь, все моменты до этого дня, все улыбки и смех, все шутки и живость во взгляде, то тепло и любовь, с которыми он бросал очередную шутку или дарил улыбку. Его мальчик… Его сын…

Генерал закрыл глаза, словно это было страшным сном, от которого он мог отказаться.

– Генерал Варуз, – к нему подошла медсестра, неловко прося обратить на неё внимание. Мужчина вышел из палаты, не понимая, чего от него хотят – не слушал, не слышал.

– Вы можете спасти своего сына.

Генри поднял взгляд на незнакомого мужчину. Тот легко улыбался ему. В деловом костюме, холёный и лелеянный, с идеально начищенными до блеска туфлями. Хотелось выпустить пар и съездить ему по роже, чтобы не бросался словами на ветер.

– Ваш сын всё ещё жив, – продолжил говорить мужчина.

– Что ты несёшь…

– Врачи не смогут ему помочь, но я могу.

Генерал не понимал. Он смотрел на сына через небольшое окошко и чувствовал пустоту внутри себя, которая заполнила его.

– Вы можете это изменить. Только дайте своё согласие.

Мужчина протянул ему клипборд с прикреплёнными к нему бумагами и ручку. Казалось, что его просят заключить сделку на крови с самим дьяволом, чтобы спасти жизнь его сыну. Варуз никогда не забудет этот день, как он, находясь на грани отчаяния и нежелания терять сына, подписал все бумаги.

Мужчина отдал приказ своим людям и бригада, одетая в герметичные костюмы, вошла в реанимацию, чтобы забрать его сына. Варуз не знал, как объяснит это жене и сыну – не думал. Он хотел спасти его, и этот скользкий шанс давал ему надежду на спасение.

Нейтан Варуз, погиб летом 1085 года

***

[EarlyRise – Save a Life]

Они все погибли – Отто… Рик… Шара… Сэт… Алеит… Джет… Тересия…Вся его команда отдала жизни за эфемерное подобие будущего. Они по крупицам собирали его, складывая из песка и бесчисленных тел убитых подобие мира. Чем ближе они становились к смерти, тем сильнее ощущали, что живы. Искусственный интеллект, зарождённый в их телах, оказался слаб против уродливой реальности. Они обретали себя, чтобы в конце умереть теми, кто они есть – людьми.

Цена преображения и осмысления оказалась велика. Боль от многочисленных потерь оглушила его, ударив о каменную стену с острыми шипами. Они пронизывали его, не давая сил пошевелиться… вдохнуть… позвать на помощь или разрыдаться во весь голос словно дитя, брошенное матерью.

Звуки выстрелов оглушили его. Каин не сразу понял, что палят по ним. Карлин дёрнула его, уводя с линии обстрела. Пуля попала в цель, угодив в живот – Септему показалось, что он впервые почувствовал боль. Коснувшись ранения, он с удивлением и непониманием смотрел на пальцы, перепачканные в кровь.

– Каин.

Он отвлёкся на её голос – вспомнил, кто он и что должен делать. Вокруг – настоящая скотобойня. Людей расстреливали без сожаления, а их укрытие рассекретили. Действуя на уровне рефлексов, он заслонил девушку собой. Седьмой всматривался в заросли. Один из группы направился к ним – проверить. Словно священнодействуя, Каин достал нож из-за голенища берца. Подобравшись слишком близко к их укрытию, хломуносец получил нож в ногу. Воя от боли, он выпустил в небо автоматную очередь, концентрируя внимание своей группы на двоих.

Им ничего не оставалось. Только бежать. Они пытались спускаться со склона, не падая и держа равновесие, но это невозможно, когда подгоняет страх и желание жить. Слишком крутым был спуск, слишком болезненно падение. В суматохе Каин попытался смягчить падение девушки, но катясь и кувыркаясь с высоты, оба достигли дна, приветствуя темноту.

***

– Нейтан!

Парень чувствовал, как Грэйс трясёт его, пытаясь привести в чувства. Он слышал боль и слёзы в её голосе.

– Нейтан, очнись! Не оставляй меня… Нейтан!

Веки казались ему неподъёмными, а в теле не осталось сил.

– Каин… Каин! Каин, проснись!

Он с трудом разлепил глаза, видя перед собой девушку.

– Карлин?

Седьмой открыл глаза. Он осмотрелся, не понимая, где находится. В сгустившихся сумерках универсал слабо угадывал знакомые очертания. Карлин сидела на коленях рядом с ним и с беспокойством всматривалась в его лицо. Тонкая нить запекшейся крови пряталась в её волосах. Свежие ссадины и синяки – следы падения.

Каин запрокинул голову, оценивая высоту. Им повезло, что мягкая трава устилала им путь, и они катились по ней, не встречаясь с камнями. Внизу не было ни кучи мусора, ни железяк. Самое время вспомнить о… Боге?

– Ты ранен.

Универсал проследил за взглядом девушки. Пуля вошла глубоко в живот и осталась в мягких тканях. Форма пропиталась кровью, смешавшись с грязью. Седьмой вспомнил, что до падения чувствовал боль, но её не было.

– Повреждение незначительно.

Солгал и сам удивился – зачем? Чтобы она не беспокоилась? Он видел сомнение на её лице.

– Я не человек.

Игнорируя девушку, Каин оторвал от одежды лоскут и перетянул рану. Отсутствие боли позволяло ему подняться на ноги.

– Пойдём, – осмотревшись, он протянул девушке руку. – Нам нужно уходить.

Хвоста не было, иначе бы их уже давно нашли и убили. Скорей всего их сочли мёртвыми и не стали перепроверять.

Седьмой почувствовал ладонь девушки в своей, сжал её, чтобы убедиться в этом, и повёл её новой дорогой. Он не знал, куда и как. Арионтас – последнее безопасное место, стал кладбищем, где похоронены люди под плитой надежды. Вечно скитаться по миру, быть в бегах – не жизнь. Сдаться? Можно ли назвать это выходом?

Они шли долго. Избегали дорог и троп. Каин не останавливался – украдкой проверял состояние раны, подсчитывая оставшееся у него время. Почувствовав, как Карлин от бессилия всё чаще спотыкается и находит в нём опору, вспомнил о том, что силы девушки не безграничны. Он не умел поддерживать и вдохновлять, не умел внушать надежду. Карлин достался не лучший спутник в последние дни её жизни.

«Если ещё будут эти дни».

Седьмой остановился. Лесополоса редела. В конце между деревьев угадывались очертания старой постройки.

– Жди здесь.

Пытаясь уйти. Он почувствовал, как крепко из последних сил Карлин цепляется за него – не просит, а без надежды умоляет его не оставлять её.

– Я вернусь за тобой.

Универсал уже давал ей обещание и сдержал его в прошлый раз. Сейчас всё могло обернуться иначе, но, потеряв свою команду, он не мог рисковать её жизнью. Каин был вынужден оставить девушку и проверить всё до того, как допустит ещё одну фатальную ошибку.