Текст книги "Язычники (ЛП)"

Автор книги: Шеридан Энн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Ты сама не знаешь, чего хочешь.

Она прищуривает глаза, и если бы взгляды могли убивать, я бы уже был мертв.

– Не делай вид, что тебе что-то известно о том, чего я хочу.

– Я почувствовал твои губы на своих, – говорю я ей, снова подходя к ней в плотную, отказываясь оставлять ей какое-либо личное пространство, но, черт возьми, это она настаивает, что справится с этим. – Я почувствовал, как твое тело растворилось во мне. Я запомнил твой стон. Я точно знаю, чего ты хочешь.

– Хорошая работа, – выплевывает она. – Ты смог прочитать реакцию моего тела на тебя, но это ничем не отличается от того, как оно реагирует на Маркуса или Леви. Поздравляю, в тебе нет ничего особенного, просто ты один из многих. Единственная разница в том, что они имели меня, пробовали меня на вкус, чувствовали, как я кончаю на их твердые, как камень, члены, в то время как ты можешь только мечтать об этом.

Черт возьми, моя маленькая Императрица играет на убой, и, черт возьми, это ужалило, как гребаная сука, но ничто и никогда не заставляло мою кровь кипеть сильнее.

– Вот в чем дело, – продолжает она. – Мы с тобой оба знаем, что, если бы Маркус мог, я бы попросила его, но он не может, по крайней мере, не сейчас. Я не буду просить Леви, потому что этот ублюдок только вываливает на меня все свои дерьмовые чувства и вину, а я и близко не готова к тому, чтобы мне это навязывали. Итак, ты – все, что у меня осталось. Ты – задумчивый засранец, который сам себя боится. Мы гарантировано сможем сделать это без того, чтобы ты умолял меня простить тебя. Ты – мой лучший шанс, поэтому будешь тренировать меня так же, как и любого другого.

– А когда я прикоснусь к тебе?

– Я испугаюсь, – выплевывает она в ответ. – Я буду помнить, что ты сделал со мной, и я буду ненавидеть каждую гребаную секунду этого, но, черт возьми, я надеюсь, что каждый раз, когда я отворачиваюсь от тебя, это заставляет тебя чувствовать себя дерьмово. Если ты сделаешь это и тебе каким-то образом удастся научить меня, как ускользать от таких людей, как ты, тогда я, возможно, даже подумаю о том, чтобы снять тебя с крючка.

Я хмурюсь, и выдерживаю ее пристальный взгляд.

– Ты же не всерьез, – бормочу я. – Ты простишь меня?

Она качает головой, ее глаза сужаются до смертоносных щелочек.

– Ну вот, ты снова сомневаешься в моих словах, – кипит она. – Но это не то, что я сказала. Я сказала, что сниму тебя с крючка. Я ни хрена не говорила о том, что прощу тебя, и ты был бы дураком, если бы предположил, что я когда-нибудь смогу.

Я долго выдерживаю ее взгляд, прежде чем, наконец, обреченно вздыхаю.

– Хорошо. Мы начнем на следующей неделе, как только тебе станет лучше.

– Нет, – огрызается она. – Мне надоело откладывать это. К черту швы. Я хочу быть готовой. Мы начинаем сегодня вечером. – Затем, не сказав больше ни слова, она поворачивается и выходит за дверь.

Я смотрю ей вслед в полном недоумении. Никто никогда не врывался сюда с требованиями и не выходил сухим из воды, не потеряв при этом своей жизни… или, по крайней мере, нескольких пальцев. И все же каким-то образом ей удается растоптать меня, и я позволяю этому случиться.

Гребаный ад.

Опустившись обратно в кресло, я беру свою тату-машинку как раз в тот момент, когда на столе рядом со мной звонит телефон, и вот так все мое гребаное настроение рушится. Имя моего отца высвечивается на маленьком экране. На мгновение я задумываюсь о том, как сладко было бы швырнуть телефон через всю комнату и смотреть, как он разбивается о твердые каменные стены замка. Но потом мне придется заказать новый телефон и пройти долгий, болезненный процесс восстановления данных со старого, и, честно говоря, к черту все это. Нет ничего более утомительного, чем запоминать свой гребаный пароль, а затем пытаться разобраться с чертовым облаком.

Вздохнув, я откладываю тату – машинку и беру телефон, поднимаясь со своего места, когда нажимаю “принять” и подношу телефон к уху.

– Отец, – ворчу я, когда Леви появляется в дверях и наблюдает за мной прищуренным взглядом, ненавидя звонки моего отца так же сильно, как и я.

Я включаю громкую связь, чтобы Леви мог слышать, пока я шагаю к окну своей спальни, глядя на обширные владения, которые одновременно являются нашей тюрьмой.

– Скажи мне, что ты не настолько гребаный идиот, чтобы убить собственного чертова кузена. Это все пропитано твоим зловонием.

Я оглядываюсь на Леви и замечаю ухмылку на его губах.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – Я плююсь, мысленно кипя от его тона. – Какого кузена? Мы никого не убивали… ну, по крайней мере, никого важного для тебя.

– Антонио, – бормочет мой отец. – Он был убит во владениях своего отца прошлой ночью. Ты уверен, что не имеешь к этому никакого отношения?

– Ты имеешь в виду в моих владениях? – Я спрашиваю. – Но скатертью дорога этому маленькому засранцу. Он сам напросился, особенно после того, что он с нами сделал. Если бы я только мог добраться до него первым. Это позор, я ждал того дня, когда мне придется лишить его жалкой жизни.

– Он сам напросился? – он повторяет, как будто я говорю на другом гребаном языке. – Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

Леви шагает вглубь моей комнаты, засовывая барабанные палочки в задний карман джинсов.

– Наверное, трахнул не ту сучку, – объясняет он. – Ты же знаешь, что он был занят женой Роналду, верно? Это был только вопрос времени. Ты же знаешь, каким становится Роналду, когда кто-то посягает на то, что принадлежит ему.

– Роналду? – Спрашивает отец, мысль о том, что кто-то из наших многочисленных кузенов имеет к этому какое-то ебаное отношение, не укладывается у него в голове. Такое дерьмо, как это, вызовет адскую цепную реакцию. – Ты уверен?

Леви ухмыляется, когда его ядовитый взгляд скользит, по-моему.

– Так же уверен, как и в том, что однажды я положу конец твоей жалкой жизни.

Аааа, блядь. Этому жалкому идиоту просто необходимо было выйти за рамки дозволенного. Ему просто чертовски повезло, что мой отец слишком занят, пытаясь придумать, как разобраться с этим беспорядком, прежде чем он превратится в гребаную кровавую бойню. В конце концов, как только новости дойдут до отца Антонио, он будет жаждать крови Роналду, а как только Роналду похоронят, его отец придет за отцом Антонио. Это будет похоже на гребаное волшебство – наблюдать, как один за другим они будут падать, как гребаные мухи, пока никого не останется. Моим братьям и мне даже не придется пошевелить чертовым пальцем.

Мой отец пропускает комментарий Леви мимо ушей.

– Что у вас с этими новыми производителями? У вас остался всего один день. Вам лучше разобраться с этим.

Я закатываю глаза и вздыхаю.

– Мы нашли одного из его дилеров. Но дальше тупик. Он не захотел назвать нам имя, поэтому мы его прикончили, – говорю я, вспоминая своего старого дилера Джулиуса, который на собственном горьком опыте узнал, что значит воровать у нас. Хотя, это позор, потому что он был чертовски хорошим дилером. Давайте просто надеяться, что его новый приемник сможет дергать за те же ниточки и даже больше, но, если он обманет меня, его постигнет гораздо худшая участь, чем его босса до него.

– Черт, – бормочет отец. – Осталось двадцать четыре часа, парень. Не испорти все.

Линия обрывается, и я поворачиваюсь к Леви с ухмылкой на лице.

– Ты слышал его. У нас есть двадцать четыре часа непрерывной свободы. Нам лучше их использовать.

Его глаза темнеют точно так же, как мои, и на краткий миг укол вины пронзает мою грудь при мысли о том, что я оставляю Маркуса здесь, но он будет более чем не против, если Шейн составит ему компанию в его постели. Хотя, она наверняка разозлится, когда я не появлюсь на сегодняшней тренировке. Она думает, что справится с этим, но она даже отдаленно не готова. Уходя сейчас, я оказываю ей услугу.

– Давай, блядь, сделаем это, – говорит Леви, и мгновением позже мой тату-машинка заменена на пистолет, и я выхожу за гребаную дверь, более чем готовый напомнить этому городу, кому он, блядь, принадлежит.

14

ШЕЙН

Огромный волк раздавливает меня, когда опускает свое тяжелое тело мне на колени и устраивается как дома. Его брат… или сестра, запрыгивает на диван рядом со мной и накрывает меня как одеялом, они вдвоем почти душат меня.

– Какого хрена ты делаешь? – Требую я, ненавидя то, что мне вроде как нравится, когда они отдают предпочтение мне, а не своим чертовым, психованным хозяевам.

Я высвобождаю значительную часть своего тела и смотрю вниз на больших ублюдков.

– Вам, ребята, просто нужно, чтобы кто-то любил вас, не так ли? – Спрашиваю я, чувствуя, что мое дерьмовое настроение медленно начинает улетучиваться. Я должна была начать тренироваться с Романом вчера вечером, так что вполне естественно, что мне захотелось придушить этого ублюдка, когда я пришла на тренировку, на которую он совершенно не собирался приходить. Я кипела из-за этого всю ночь, ну, пока Маркус не предложил мне занятие получше. Но, черт возьми, этот засранец получит новую порцию, как только я его увижу.

Они отсутствовали всю ночь, и, по словам Маркуса, у них было несколько старых друзей, которые забыли, как это волнующе – провести с ними ночь. Естественно, пришло время им напомнить, и я не смогла сдержать холодок, пробежавший по моей спине. Я слишком хорошо знакома с их дружелюбием и никому не желаю этого. Я не видела их все утро, так что предполагаю, что они все еще сводят счеты, но в тот момент, когда они вернутся, Роман получит чертовски хорошую взбучку, и это будет лучшее время в моей жизни.

Волки смотрят на меня снизу вверх, как на какую-то приемную мать, пытающуюся принять их как своих, и когда я откидываюсь на спинку дивана, довольная тем, что меня раздавливают их огромные размеры, я рукой зарываюсь в их густой мех, почесывая им головы.

– Так, типа… мы уже друзья? – Спрашиваю я, только чтобы получить резкий взгляд от того, кто лежит у меня на коленях, молча говоря мне заткнуться нахуй.

Я закатываю глаза и толкаю его локтем, но он не двигается ни на дюйм.

– Послушай, ты, большой щенок-убийца, если ты собираешься использовать меня как собачью постель, то меньшее, что ты можешь сделать, это не быть маленьким дерьмом, – говорю я ему, когда в воздухе разносится отвратительный, острый запах. – О, черт возьми, нет, – кричу я, задерживая дыхание, когда щенок-убийца поднимает голову, смотрит мне прямо в глаза и высовывает свой дурацкий язык, его глаза искрятся смехом.

Запах разносится по комнате, поглощая меня своим слишком сильным зловонием, и я не могу сдержать рвотный позыв.

– Ладно, ублюдки. Отстаньте от меня.

Я упираюсь руками им в бока и толкаюсь, пока они, наконец, не понимают, что нужно дать мне пространство. Они не торопятся спускаться вниз, стараясь показать, насколько они недовольны сложившейся ситуацией. Когда я, наконец, поднимаюсь на ноги и выбегаю из комнаты, чтобы глубоко вдохнуть чистый воздух, они бегут за мной.

– Ради всего святого, что не так с вашими кишками? – Спрашиваю я, входя в огромный обеденный зал, а два волка следуют за мной по пятам.

Я врываюсь в большие двойные двери, и, как всегда, в это время дня, на длинном дубовом столе расставлено множество блюд. Мой желудок урчит от доносящегося запаха. Уже далеко за полдень, а я все утро просидела в гостиной, ожидая, когда Роман и Леви вернутся домой после ночи веселых убийств. Я была слишком зла на них, чтобы беспокоиться о завтраке, но теперь я едва могу дождаться.

Последние несколько дней я ела мягкую пищу, поскольку это все, с чем смогли справиться мое пересохшее горло и желудок, но я завязала с этим дерьмом. Если я собираюсь вернуться к прежнему образу жизни и научиться процветать, то мне нужно начать правильно питаться.

Наполнив свою тарелку и опустив задницу на любимое место Романа, я набрасываюсь на еду, запихивая ее в больное горло и усыпляя дракона, который живет внутри. Я съедаю половину, когда мое внимание привлекает движение справа от меня, и я нахожу двух волков, терпеливо сидящих и пускающих слюни над моим обедом.

Я выгибаю бровь, и я оглядываюсь на стол.

– Вы, ребята, голодны или что-то еще?

Тот, что побольше, встает, его глаза расширяются от волнения, которое, кажется, пульсирует в нем.

– Ну, черт, ты должен был что-нибудь сказать. – Я встаю и просматриваю ассортимент, задаваясь вопросом, из чего состоит вкусное блюдо для волка. Я имею в виду, что, вероятно, мне следует отказаться от салатов и выбрать хорошие сочные стейки. Держу пари, они оценят это дерьмо по достоинству.

Я наполняю несколько тарелок и ставлю их на пол, уверенная, что у них, вероятно, где-то здесь есть свои миски для еды. Один волк встает, едва давая мне шанс убраться с его пути, прежде чем он врывается со своими острыми зубами, в то время как другой терпеливо ждет, не торопясь.

Оглядывая комнату, я проверяю наличие мисок для воды и усмехаюсь про себя, когда нахожу две простые белые миски для собак под одним из множества впечатляющих каминов. Схватив фломастер с длинного стола позади меня, я подхожу к их пустым мискам из-под воды и беру их.

Усмехаясь про себя, я пишу ‘ДИЛ’ и ‘ДОУ’ на мисках, до краев наполняю их водой и ставлю обратно.

– Ну вот и все, – говорю я, гордясь своей работой и еще больше тем, что у больших волков наконец-то есть имена. В конце концов, эти волки – больше, чем просто оружие, они наши домашние животные, а всех домашних животных нужно любить и заботиться о них.

Более крупного и энергичного из них с иссиня-черным мехом и вонючими кишками будет звать Дил, а его брата – или, может быть, сестру – более спокойного и терпеливого, с более мягким лицом, теперь будут звать Доу. Вместе они станут знаменитыми волками Дил и Доу ДеАнджелис, которых боятся все, кто осмеливается встать у них на пути.

Я смеюсь про себя, возвращаясь к своему недоеденному обеду, когда по замку разносятся знакомые звуки барабанов Леви, и мои глаза расширяются.

– ВОТ УБЛЮДКИ!

Дил и Доу едва обращают на меня внимание, когда я вырываюсь из столовой и несусь вверх по лестнице, испытывая облегчение, когда мой живот перестает кричать на меня. С той ночи прошла неделя, и, хотя боли все еще много, моя повседневная рутина стала намного проще.

Следуя за боем барабанов, я врываюсь в спальню Леви без стука. На самом деле я никогда здесь не была и уверена, что комната полна всевозможных секретов, которые я буду более чем счастлива исследовать в другой раз. А сейчас этому ублюдку нужно надрать задницу.

Как только дверь распахивается, он прекращает играть и смотрит в мою сторону, и на мгновение я замираю от редкого вида его раздетого тела. Его тело не похоже ни на что, что я когда-либо видела. Такое широкое и подтянутое. Он – произведение искусства с этими потрясающими татуировками, и у меня слюнки текут при виде этого.

– Где, черт возьми, ты был? – Я требую ответа. – И что более важно, где, черт возьми, твой придурок брат? Я часами сижу с этими здоровенными волками в гостиной и жду вас, придурки.

Словно не осознавая, что делает, он снова начинает тихонько барабанить, чтобы было легче поддерживать беседу.

– Мы дома уже как несколько часов, – говорит он, чувствуя, как мышцы на его руках перекатываются, изгибаются и подпрыгивают при каждом ударе.

– Нет, не были, – парирую я в ответ. – Я бы увидела, как вы вошли.

Он пожимает плечами, прежде чем подмигивает, а его губы растягиваются в дьявольской ухмылке.

– Вошли через задний ход.

Я сжимаю челюсть, закрываю глаза и пытаюсь не поддаваться его дьявольскому обаянию.

– Задний ход? – Я визжу. – Что, черт возьми, с вами не так? Кто так делает?

Он хмурит брови, когда ногой начинает играть на басу, колено медленно покачивается, а глаза по-прежнему прикованы ко мне.

– В чем дело, Шейн? – Спрашивает он, когда я вижу, как мягко колышется его член сквозь серые треники, когда его колено подпрыгивает.

Мой взгляд опускается вниз по его телу, я быстро становлюсь загипнотизированной этим зрелищем и внутренне ненавижу себя за то, что мое влечение к нему так чертовски очевидно. И черт возьми, я совсем забыла, насколько я была без ума от этого парня на барабанах. Может быть, дело в том, что он бьет по ним с такой решимостью, что я чувствую вибрации прямо в своем теле… или, может быть, дело просто в его члене.

Даже не осознавая этого, я придвигаюсь к нему ближе.

– Я, ммм… Роман, – говорю я, совершенно сбиваясь с толку и пытаясь вспомнить, какого черта я так разозлилась на них. Ну знаете, помимо всей этой истории с пытками. – Он должен был тренировать меня прошлой ночью. Мне нужно знать, как защитить себя.

Леви проводит языком по своим полным губам, когда его взгляд опускается вниз по моему телу, наблюдая за тем, как я реагирую на него.

– Он не упомянул об этом, – объясняет он. – Прошлая ночь была нашим последним шансом на свободу. Наш отпуск от отца заканчивался. Нужно было использовать это время с толком.

Я скрещиваю руки на груди и с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– И вы использовали? – Бормочу я, мой голос едва слышен из-за барабанной дроби Леви, которая становится быстрее, громче и более беспорядочной, басы вибрируют прямо у меня в груди.

– А ты как думаешь? – бормочет он, в его глазах разгорается желание. – Разве я когда-нибудь упускал возможность?

К черту все. Почему я снова его ненавижу?

Я подхожу еще ближе, обхожу его площадку, провожу пальцами по прохладным барабанам, задерживая дыхание, когда палочки опускаются рядом с моими пальцами, с силой отскакивая от барабана. Жар заливает меня, и я знаю, что ни за что на свете не смогу устоять перед ним.

– Что ты делаешь? – осторожно спрашивает он, видя то же желание в моих глазах. Он качает головой, слишком хорошо понимая, к чему это ведет, но, в отличие от меня, у него хватает самообладания, чтобы сдерживаться, хотя я и не думаю, что он хочет этого. – Не надо, Шейн. Ты этого не хочешь.

– О, но я хочу, – мурлычу я, позволяя своим пальцам опуститься к центру груди и медленно провожу между грудью, раздвигая шелковый материал моего халата. Он спадает с моего плеча, и легкий ветерок из маленького открытого окна касается моей кожи.

Я развязываю маленький кушак на талии и позволяю шелку упасть прямо с моего тела, растекаясь по полу у моих ног, прежде чем переступить через него и медленно обойти Леви. Пальцем нежно касаюсь верхней части его ладони, когда его барабанная дробь замедляется, отвлекаясь на мое прикосновение.

Кисть провожу по его сильной руке, свободно струясь по теплой коже, пока я не достигаю его плеча. Я подхожу прямо к нему сзади и прижимаюсь всем телом к его спине, закрывая глаза от сильного удовольствия чувствовать его таким. Несмотря на то, что каждая моя мысль твердит мне, что я должна отстраниться от него, что я должна испытывать отвращение к самой себе, я просто не могу. Он держит меня именно там, где хочет, и я не посмею остановиться, не сейчас, не до тех пор, пока он не насытит меня больше, чем я хочу, и мои колени не задрожат подо мной.

Рукой я скольжу по его плечу к широкой груди, и я чувствую, как его сердце бьется как вызов, заставляя мое биться намного быстрее, и, черт возьми, я здесь ради этого.

– Шейн, – бормочет он с явным предупреждением в голосе.

– Я хочу, чтобы ты трахнул меня, пока играешь на своих барабанах, Леви, – говорю я ему, наклоняясь к нему и чувствуя, как мои сиськи прижимаются прямо к его спине. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня так чертовски сильно, что я забуду, почему ненавижу тебя.

– Тебе невыносима мысль о моих прикосновениях, – напоминает он мне. – Как, блядь, ты думаешь, что я дам тебе то, что тебе нужно?

– Как я и говорила, – говорю я, опуская руку к его спортивным штанам и ощущая его твердый как камень член через мягкий материал. Я просовываю руку внутрь и обхватываю пальцами его толстый член. – Дай мне то, что я хочу. Заставь меня забыть, почему я ненавижу твои прикосновения. Замени эти воспоминания чем-нибудь таким, что заставит меня кричать по совершенно новой причине.

Я рукой двигаю вверх-вниз, и мы оба стонем, когда я отстраняюсь от него и поворачиваюсь к нему боком, моя грудь оказывается на уровне его полных губ.

– Однажды ты сказал мне не играть с тобой в игры. Если я чего-то хочу, мне нужно попросить об этом. Ну вот я здесь, Леви. Я прошу и не собираюсь просить снова. Итак, что это будет? Трахнешь меня, пока играешь, или я пойду и трахну Маркуса вместо тебя. Выбирай сам.

Я кулаком сжимаю вокруг его члена, прежде чем сделать паузу, в воздухе витает безмолвная угроза, которую, я знаю, он не сможет принять.

– Блядь, – ворчит он, откидываясь назад и обвивая рукой мою талию, и одним легким движением поднимает меня к себе на колени, чтобы я удобно устроилась на нем, а моя голая киска прижалась прямо к его пульсирующему члену.

– Когда ты выбежишь отсюда, ненавидя меня, помни, что ты сама напросилась на это.

– Я бы сказала, что доверяю тебе, но ты не услышишь.

Леви сжимает челюсть, когда его рука снова сжимается вокруг моей талии, слегка приподнимая меня, когда он снимает спортивные штаны, позволяя своему толстому члену высвободиться. Он выпрямляется, и я чувствую, как кончик его члена медленно движется вокруг моего входа, смешиваясь с моей влажностью и доказывая, как сильно я этого хочу.

Без предупреждения он опускает меня обратно, и его толстый член погружается глубоко в меня, широко растягивая, когда из глубины моей груди вырывается удовлетворенный стон.

– О, черт, – бормочу я, руками обвивая вокруг его шеи и крепко вцепляюсь, в то время как ногами обхватываю его талию, удерживая себя на месте.

Его колено подпрыгивает подо мной, когда его нога ударяет по басовому барабану, и я ахаю, его член вздрагивает глубоко внутри меня, когда мое тело подпрыгивает, импульс от его колен скользит вверх и вниз по его члену с жестоким наслаждением.

Леви не пропускает ни единого такта, повторяя это снова и снова, прежде чем взяться за барабанную палочку и погрузиться в свой опьяняющий ритм. Его тело напрягается вокруг меня, изгибаясь и перекатываясь с каждым отработанным движением, когда я подпрыгиваю на его члене.

От его низких стонов у меня по спине пробегают мурашки, и я чувствую себя женщиной больше, чем когда-либо прежде. Я сжимаю свою киску, позволяя ему почувствовать, насколько сильно я могу его сжать.

– Черт, Шейн, – рычит он, когда я запрокидываю голову назад, практически повисая на его сильной шее, выгибаю спину и приподнимаю свои сиськи.

Его взгляд опускается на мое тело, проходя мимо моих дико подпрыгивающих сисек, прежде чем посмотреть вниз, между нами, туда, где мы соединяемся, наблюдая за тем, как моя киска двигается по нему, покрывая его член своими сладкими, блестящими соками. И точно так же его опьяняющий ритм поднимается на ступеньку выше, принося с собой совершенно новую интенсивность.

– ЛЕВИ! – кричу я. – ДА.

Бас. Силок. Хай-Хэт. Бас. Бас. Силок. Там-Тамс. И, черт возьми, он снова бьет по этому басу.

Моя киска сжимается, напряжение внутри меня быстро нарастает, когда он миллион раз доказывает, что все именно так, как я всегда думала. Это чертовски превосходно, и, черт возьми, я едва могу дышать.

Наши тела покрываются потом, и одним быстрым движением Леви притягивает мое тело обратно к своему, прижимая меня прямо к нему. Мои губы опускаются к его шее, пробуя его на вкус, целуя и наслаждаясь тем, как он стонет, когда мой язык скользит по его теплой коже. Я прикусываю, не настолько сильно, чтобы пошла кровь, но достаточно, чтобы дать ему понять, как сильно я в этом нуждаюсь, и, черт возьми, он знает, как удовлетворить женщину.

Его член врезается глубоко в меня, и без предупреждения или даже мысли о моем ноющем клиторе я кончаю, его безжалостный член доставляет мне удовольствие наилучшим из возможных способов и уничтожает меня, как никогда раньше. Я взрываюсь вокруг его члена, разлетаясь на миллион крошечных кусочков, тяжело дыша и выкрикивая его имя, пока не уверяюсь, что каждый ублюдок в этом замке с привидениями знает, что, черт возьми, здесь происходит.

– Ах, черт, – рычит Леви, снова входя глубоко в меня и выпуская свою порцию, наполняя меня своим теплым семенем. Моя киска продолжает биться в конвульсиях вокруг него, безжалостно сжимаясь, когда я закрываю глаза, чувствуя, как удовольствие разливается по моему телу, опаляя каждое нервное окончание электризующим, восхитительным жжением.

Его ритм замедляется, когда его грудь быстрыми движениями поднимается и опускается напротив моей, и, черт возьми, я не думаю, что когда-либо так кончала, особенно без какой-либо стимуляции моего клитора. Это основание для гребаной премии, но не буду врать, она чувствует себя обделенной.

От двери комнаты Леви доносится громкий хлопок, и я резко поворачиваю голову, замечая Романа, прислонившегося к дверному косяку.

– Что за шоу, – аплодирует он, его лицо превращается в бесстрастную маску, он отчаянно пытается скрыть свои истинные чувства. – Ты хочешь научиться защищать себя, тогда тащи свою задницу вниз. Сейчас же.

Ярость пронзает меня от его дерзости, и я убираю руки с шеи Леви, более чем готовая соскочить с его колен и уничтожить его слабоумного брата.

– Где, черт возьми, ты…

Роман уходит еще до того, как фраза слетает с моих губ, и я стискиваю челюсти, более чем когда-либо полная решимости устроить самый настоящий ад. Хотя этого звучит недостаточно. Как вызвать демона и заставить его выполнять мои приказы? Я никогда не была сильна в математике, но уверена, что смогу начертить пятиугольник.

Леви кладет барабанные палочки поверх своей тарелки и встречается со мной взглядом, в этих глубинах темноты сквозит настороженность.

– Ты в порядке? – он задает вопросы.

Я киваю, зная, что он имеет в виду не своего брата.

– Хотя бы ненадолго ты заставил меня забыть, – говорю я ему, медленно раскачивая бедрами взад-вперед, постанывая от сладкого удовольствия. Черт, держу пари, такого парня, как Леви, никогда не трахали медленно.

Он хмурит брови, и я наблюдаю, как удовольствие пронзает его, как гребаный нож в грудь. Он действительно никогда не испытывал ничего подобного.

Его рука опускается на мою талию, а другая опускается к моей заднице, скользя вниз к самым запретным частям моего тела, пока я продолжаю раскачиваться взад-вперед, чувствуя, как его член входит и выходит из меня, словно чувственный массаж, потирая и растягивая мои стенки.

Закрываю глаза, наклоняю голову вперед, и я ничего не делаю, только чувствую, как моя рука скользит вниз между нами и нежно поглаживает мой клитор.

– О Боже, – стону я, мои неуловимые движения заставляют теплое семя Леви просачиваться из меня и растекаться между нами, создавая лучший беспорядок.

Моя киска сжимается, когда мой клитор кричит от счастья, и когда мои бедра раскачиваются чуть быстрее, принимая Леви под более глубоким углом, еще один оргазм разрывает меня, медленный и мучительно интенсивный.

Моя киска снова сотрясается, и я не смею остановиться, продолжая двигать бедрами, пока его пальцы впиваются в мою кожу. Затем, как раз в тот момент, когда он собирается кончить, я отстраняюсь, упираясь ногами в пол и лишая его самых плотских позывов.

– Ты заставил меня забыть на некоторое время, – повторяю я, и его лицо вытягивается от осознания. – Но ты и я… мы никогда не будем прежними.

И с этими словами я переступаю через его сильные бедра и выхожу из его комнаты, не имея ничего, кроме беспорядка между ног и худшего в мире набора синих шаров позади меня.