Текст книги "День мертвеца"
Автор книги: Шарлин Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Я рассказывала это ровным голосом, потому что Даже думать об этом мне было трудно.
– Вы нашли ребенка?
Я кивнула, крепко сжав губы.
– Мертвым?
– Конечно. На дереве. Девочка по-прежнему находилась в переноске.
– Господи!
Я снова кивнула. Что тут еще скажешь?
– Но по большей части это не так плохо, – сказала я после длинной паузы, дав памяти о том случае поблекнуть. – Чаще всего я нахожу девушек, не вернувшихся домой, или заблудившихся стариков. Иногда похищенных детей – нечасто, потому что, если кто-то сажает их в машину, невозможно угадать, где искать тело.
– Стало быть, вы беретесь за поиски, когда местонахождение тела известно?
– Ну если круг поисков можно сузить до разумных пределов. Вы не можете сказать: «Эй, он путешествовал где-то по пустыне Мохаве»[10]10
Пустыня Мохаве простирается на юге штата Калифорния, к юго-востоку от хребта Сьерра-Невада.
[Закрыть] – и ожидать, что я что-нибудь найду. Если только мне не дадут неограниченное время для поисков и не будут его оплачивать.
– На что это похоже?
– Что?
– Ощущение, когда тело рядом.
– Что-то вроде жужжания, гудения. Я ощущаю его костями, мозгом. Это почти больно. И чем ближе я подхожу, тем сильнее становится ощущение. А когда я совсем рядом, то словно переселяюсь в тело и вижу смерть человека.
– И много видите?
– Несколько секунд до того, как она наступает. Но вижу только умирающего. Того, кто рядом, не вижу. При этом я умираю сама. Неприятное… ощущение.
– Слишком мягко сказано.
Он сделал большой глоток пива.
Я кивнула.
– Мне бы хотелось увидеть лицо убийцы, но я его не вижу.
– Если бы и увидели, суд не смог бы опираться на ваши голословные показания.
– Да, понимаю, но все-таки, – пожала я плечами. – Если бы я могла видеть преступника, от меня было бы больше пользы.
– Вы считаете свою работу полезной?
– Конечно. Все хотят определенности, верно? Незнание мучает вас. Я говорю «вас» в широком смысле слова. Разве вам не стало легче, когда вы узнали, что случилось с вашей женой? И если люди мне верят, я могу сэкономить уйму денег. Например: «Не осушайте этот пруд и не посылайте водолазов. Тела там нет». Или: «О, на помойке искать не нужно».
– Если вам верят.
– Вы правы: многие не верят.
– И как вы на это реагируете?
– Я научилась смотреть на такое сквозь пальцы и Уходить.
– Это, наверное, трудно.
– Поначалу было трудно, сейчас – нет. А что насчет вашей работы?
– Она примерно такая, как вы и ожидаете. В основном нетрезвые водители. Пререкания соседей. Иногда кражи в магазинах. Грабежи. Ничего загадочного или очень серьезного. Время от времени муж избивает жену или кто-нибудь в субботнюю ночь палит из ружья. Мне ни разу не доводилось видеть человека, совершившего что-нибудь из ряда вон выходящее, – криво улыбнулся Холлис.
Я уже начала гадать, где мы возьмем еще темы для разговоров, но следующие два часа прошли легче, чем я ожидала. Холлис рассказывал об охоте на оленей и о том, как свалился с «засидки» на дереве, но лишь растянул лодыжку, а в том же году его приятель Джон Харли тоже упал с «засидки» и сломал спину. Я сама однажды повредила спину, играя в баскетбол. Холлис тоже в школьные годы играл в баскетбол. В школе он отлично проводил время, но вернуться в те годы никогда не хотел. И я не хотела. В старших классах я старалась держаться в тени и помалкивать: не желала, чтобы кто-нибудь узнал, как плохо мне живется дома. Из-за матери и отчима я никого не приводила к себе. И я справлялась со своей ролью очень даже хорошо, пока не пропала Камерон. Ее исчезновение стало таким захватывающим, его так обсуждали в прессе, что все невольно обратили внимание и на меня.
– Кажется, я припоминаю тот случай, – задумчиво произнес Холлис.
Он пил уже третью бутылку, а я все еще расправлялась со второй.
– Это ее какой-то мужчина посадил в голубой пикап?
– Ее схватили по дороге домой, – кивнула я. – Она украшала школьный зал, готовила его к танцам. Я ушла домой раньше, поэтому она была одна. Тот парень схватил ее прямо на улице. При свидетелях. Но ее так и не нашли.
– Сожалею, – сказал он.
– Когда-нибудь я ее найду. Услышу знакомое гудение и почувствую, что это она. И тогда мы узнаем, что с ней сталось.
– Ваши родители живы?
– Отец, кажется, жив. Мать умерла в прошлом году.
Алкоголизм и наркотики в конце концов сожрали ее тело.
– Какое отношение имеет к вам Толливер?
– Отец Толливера женился на моей матери, и нас вырастили как одну семью.
Если нас действительно «растили», добавила я про себя. В основном мы выживали сами. Спустя некоторое время мы научились хорошо притворяться перед представителями властей, которые могли бы нас разлучить. Толливер присматривал за мной и Камерон. Я ухаживала за двумя младшими девочками, Мариеллой и Грейси. Старший брат Толливера, Марк, регулярно заглядывал к нам: следил, чтобы мы не голодали. Если мы голодали, Марк привозил продукты. Толливер, как только подрос, устроился на работу в ресторан и приносил нам всю еду, какую только мог.
Иногда наши родители работали, иногда получали пособие. Но большая часть денег шла им в глотки и вены.
Мы научились выживать, довольствуясь самым малым, научились выбирать одежду в дешевых магазинах и на гаражных распродажах так, чтобы она не выдала, как мы живем. Марк читал нам лекции о том, как важно получать хорошие оценки.
– Пока вы чистые и аккуратные, не прогуливаете уроки и получаете хотя бы удовлетворительные оценки, социальная служба вас не тронет, – учил он нас и был прав.
До тех пор, пока не исчезла Камерон. Я пыталась объяснить Холлису, как мы жили в те годы.
– Это ужасно, – вздохнул он.
Лицо его было печальным. Он грустил о девочке, которой я была тогда, благослови его Господь.
– Тебя били?
– Нет. Не замечать нас – таков был ключ к их системе воспитания детей. Они не замечали даже Мариеллу и Грейси. Когда девочки были совсем крошками, мама еще ухаживала за ними, но потом переложила свои обязанности на нас с Камерон. Главным образом на меня. Было трудно не скатиться в ту же канаву.
Я пыталась цепляться за воспоминания о том, какой жизнь была раньше – до того, как мать пристрастилась к наркотикам, а отец сел в тюрьму. Я пообещала себе, что смогу снова зажить такой жизнью. Двум моим младшим сестрам было легче: они не помнили о более светлых днях.
Напряжение, с которым я поддерживала статус-кво, почти убило меня. Но мы справлялись, пока не похитили Камерон.
– А что было потом? – спросил Холлис.
Я поерзала на стуле, посмотрела в сторону.
– Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Но если коротко, подростком я несколько лет прожила в фостерной семье[11]11
Фостерная семья – семья, куда временно передают ребенка на воспитание.
[Закрыть], а мои младшие сестренки жили с тетей и дядей.
– И каково было в фостерной семье?
– Они были порядочными людьми. Не совратителями детей, не рабовладельцами. Пока я выполняла свою часть работы по дому и делала уроки, мне жилось сносно.
И было верхом наслаждения жить в доме, в котором ценят порядок и чистоту.
– Следов вашей пропавшей сестры так и не обнаружили?
– Нашли ее кошелек и ранец.
Я подвигала правой ногой, онемевшей от долгого сидения.
– Плохо.
– Да, я бы сказала, что у нас обоих в жизни была пара-другая ухабов.
Холлис кивнул.
– Давайте выпьем за перемены к лучшему!
И мы чокнулись стаканами.
Позже мы пошли к нему в дом и получили друг от друга немного утешения и тепла. Но на ночь я не осталась, хотя Холлис и уговаривал. Примерно в три часа я поцеловала его на прощание у порога моего мотеля, и мы долго стояли обнявшись. Потом я вошла в номер одна, промерзшая до костей.
Глава седьмая
Утро для пробежки выдалось хорошее – третий ясный день подряд, прохладный, обещавший безоблачное небо. Я провела щеткой по волосам, надела спортивный бюстгальтер, старую футболку с надписью «Race for the Cure»[12]12
«Бег для здоровья» (англ.) .
[Закрыть] , медальон, на котором было выгравировано мое имя и номер мобильника Толливера, прикрепила к бриджам из лайкры маленький перцовый баллончик. Нашла пластиковый футляр с отверстием на одном конце, положила в него ключ от комнаты и прицепила на одну цепочку с медальоном.
После разогревающих упражнений я решила пробежаться на другой конец города. По главным улицам мне бежать не хотелось: даже в Сарне там оживленное движение. Зачем глотать автомобильные выхлопы? Я выбрала маршрут, который вел по глухим улочкам с мелкими офисами и небольшими Домами, и с чувством облегчения начала пробежку.
Во время бега можно думать о чем угодно. К своему удивлению, я чувствовала себя лучше, чем ожидала: спокойствие и никакой вины. Хотя в сексуальном отношении я была довольно неопытна, Холлис оказался нежным и тактичным любовником. Он не меньше меня нуждался в физическом контакте. И я сказала себе: то, что случилось, – хорошо и нормально.
Погруженная в эти мысли, я не сразу заметила, что следом движется какой-то пикап. Потом шум двигателя привлек мое внимание, и сердце неприятно сжалось, когда я сообразила, что водитель явно меня преследует. Темная тень, которую я заметила краем глаза, превратилась в грохочущую действительность. Хотя я продолжала бежать с той же скоростью, все мое внимание сосредоточилось теперь на автомобиле.
Он следовал за мной, как лев, крадущийся за добычей в высокой траве. Я сняла с цепочки перцовый баллончик. Интересно, разрешено ли в Арканзасе пользоваться таким средством самозащиты? Этого я вспомнить не смогла, но решила, что сейчас меньше всего следует беспокоиться о законности. От мотеля меня отделяло примерно полмили, и по улицам ехало мало машин. На помощь рассчитывать не приходилось. Баллончик почти спрятался в моей ладони.
Сейчас я бежала мимо учреждений, которые пока не приступили к работе: страховое агентство, ювелирный магазин, прачечная. Ни машин, ни прохожих. Я страшно напряглась в ожидании, когда преследующий меня человек приступит к действиям. Если он подождет, пока я добегу до главной улицы или окажусь возле полицейского отделения… Но тут моему ожиданию пришел конец.
Пикап обогнал меня и встал у меня на пути. Из машины выскочили трое подростков. Конечно! Мальчик-звезда, тот, кого Мэри Нелл назвала Скотти, а с ним – двое приятелей.
Я остановилась, и они преградили мне дорогу. Все трое были одеты в форму школьной футбольной команды. Скотти стоял посредине, справа от меня – черноволосый невысокий мальчик, слева – крепкий подросток с каштановыми волосами. Оружия при них вроде не было. Но все трое сжимали кулаки.
– Эй, ведьма, мы ведь предупреждали, чтобы ты убиралась отсюда! – заявил Скотти.
Лицо его скривилось от злости. Троица, сдерживая возбуждение, переминалась с ноги на ногу и беспокойно двигала плечами.
Я переводила взгляд с одного мальчишки на другого, соображая, на которого напасть в первую очередь. Подростки явно приготовились к решительным действиям.
– Вы, парни, что, изнасиловать меня решили? – поинтересовалась я, стараясь прояснить ситуацию.
Мой вопрос их поразил. Шокировал. Двое подростков вопросительно взглянули на вожака. Может ждали от него указаний?
– Да зачем ты нам сдалась, уродина? – спросил Скотти, стараясь говорить пренебрежительно чтобы дать понять: нежелание насиловать меня не ставит под сомнение его мужественность.
Само собой, настоящие мужчины в любое время готовы к любому виду секса, и если им не хочется меня изнасиловать, значит, я просто не вызываю такого желания.
– Ну и хорошо, – сказала я, заметив, что черноволосый подросток уже не в силах сдерживаться.
Он занес руку, готовясь меня ударить. С его стороны было глупо так явно демонстрировать свои намерения. Я брызнула из баллончика ему в лицо, он покраснел, схватился за глаза и завопил:
– Жжет! Я ничего не вижу!
Дружки с раскрытыми ртами уставились на него. Я брызнула и в них тоже, хотя Скотти в последнюю минуту попытался увернуться и я не попала ему в глаза.
Рев полицейской машины лишил меня остатков самообладания. Однако, оправившись от шока, я страшно обрадовалась, увидев полицейскую машину, а еще больше обрадовалась, увидев за рулем шерифа Харви Брэнскома.
Шериф, напротив, был вовсе не рад нашей встрече.
– Что здесь происходит? – рявкнул он, с отвращением глядя на подростков.
Те лили слезы и стонали, черноволосый сидел на земле.
– Они преградили мне путь машиной и стали мне угрожать, – объяснила я.
– Нет, шериф! – завыл черноволосый. – Это все она! Она…
– Так это она вывела автомобиль на обочину, вытащила вас из машины, поставила перед собой и обрызгала из баллончика?
Харви Брэнском очень хотел найти повод, чтобы выдвинуть против меня обвинение, но ему помешала честность.
– Меня, Скотт, от твоей троицы уже тошнит. Если увижу, что после этого инцидента ты хотя бы взглянешь на мою племянницу, засажу в тюрьму, и тебе там не понравится.
Я сомневалась, что Скотт как следует понял угрозы шерифа, поскольку мальчишка согнулся в три погибели и тер горевшее лицо. Да, видно, мне не следовало этого делать, ведь я читала инструкцию, прилагавшуюся к перцовому баллончику. Шериф Брэнском тяжело вздохнул и вынул из полицейского автомобиля бутылку с «Горной водой Озарка».
– Вам повезло, что я вожу ее с собой, – пробормотал он.
Он открыл бутылку и заставил подростков стоять смирно, пока умывал им лица.
Надеюсь, вам стыдно. Не только потому, что вы едва не совершили тяжкое уголовное преступление. Вы, трое больших парней, готовы были избить одинокую женщину. Мало того, вы еще и прогуляли школу, за это вас сегодня оставят после уроков, а значит, вы пропустите футбольную тренировку. И мне интересно, что устроит вам тренер, когда я позвоню ему и объясню, по какой причине вы ее пропустили. – Харви, вскинув бровь, взглянул на меня. – Это в том случае, если леди не захочет подать на вас в суд Если же она выдвинет против вас обвинения, вы вообще сегодня не попадете в школу.
Я поняла намек. Поколебалась, потом кивнула и увидела, как плечи шерифа расслабились.
– Если вы позвоните их тренеру и позаботитесь о том, чтобы их как следует наказали, этого с меня будет довольно. В конце концов, – многозначительно произнесла я, – если я подам на них в суд, их выгонят из футбольной команды, по крайней мере на некоторое время.
На лице Харви читалось облегчение.
– Да, выгонят. И разумеется, их родители обо всем узнают. Думаю, арест положит конец их мечтам о колледже. Твоему отцу, Скотт, будет интересно выслушать твои объяснения, тем более что совсем недавно ему пришлось заплатить за три новых почтовых ящика на Бейнбридж-роуд. И ты знаешь, Джастин, что твоя мама с трудом наскребла денег на эту футбольную форму.
Джастин слишком громко рыдал, чтобы ответить, но вид у него был совершенно несчастный.
– Коди, а что скажет твоя бабушка, когда узнает, что ты напал на женщину?
– Мы просто хотели, чтобы она уехала из города, – пробормотал Коди.
Видно, я не слишком метко в него прицелилась, когда опрыскала из баллончика.
Мое сердце до сих пор колотилось, точно у зайца, заслышавшего в кустах собаку. Чувство было неприятным и унизительным: надо же было так напугаться! Если бы при мне не было перцового баллончика или если бы шериф не вмешался, сейчас бы мне уже сломали челюсть или несколько ребер. Три больших мальчика (мужчины), всего несколькими годами младше меня… Да они вполне могли бы меня убить.
Харви Брэнском выполнил все, что пообещал. Он вынул мобильник, позвонил футбольному тренеру и, не уточняя, что именно натворили мальчики, сказал, что они заслуживают самого серьезного наказания. Я была довольна сделкой с шерифом и подумала, что это мое лучшее достижение в Сарне.
Когда шериф решил, что Скотт проморгался и может сесть за руль своего пикапа, Брэнском послал подростков в школу. Машина скрылась из виду, мое сердце перестало бешено колотиться, и тогда шериф сказал:
– Мисс Коннелли, я вижу, вы не пользуетесь популярностью в Сарне.
В том, что я не пользовалась популярностью у него, я не сомневалась. Его лицо выражало сдержанную неприязнь.
– Мне жаль, что с вами такое произошло. Скотт сделал это из-за Мэри Нелл. Они с первого класса в одной школе.
В моих ногах до сих пор гудел адреналин.
– И он проявляет свои чувства тем, что избивает другую женщину?
– Нет, этот идиот считает, что должен защитить мою племянницу от того, кто, по его понятиям, собирается причинить ей зло, – ответил Брэнском
Он прислонился к своей машине. Сейчас он выглядел старше своих лет.
– Наши люди не могут понять ни вас, ни того, чем вы занимаетесь, мисс Коннелли. Вы нашли Тини, но мы по-прежнему не знаем, кто ее убил, до сих пор нет доказательств, что это сделал не Делл. И, получается, Тини нельзя было искать, потому что после этого убили и Хелен. Мы будем хоронить Тини и ее мать одновременно, на том участке, где уже лежит Салли. Судя по тому, что вы сказали Холлису, три члена одной семьи были убиты. Жаль, что молния не ударила вас чуть покрепче. Может, тогда вы бы увидели побольше.
«Или, – подумала я, догадываясь о его мыслях, – меня бы убило, и теперь у них не было бы проблем». Меня поразило такое недоверие.
– В вашем распоряжении было много месяцев. Достаточно для того, чтобы разгадать загадку смерти Делла и исчезновения Тини, – сказала я почти шепотом, потому что мне хотелось кричать. – В вашем распоряжении штат полицейских, криминалистическая лаборатория. Вы можете расследовать убийство Хелен. А я просто женщина, которая умеет находить трупы. Больше я ни на что не претендую. Не смейте обвинять меня в том, что у вас происходит.
За машиной шерифа остановился еще один патрульный автомобиль, из него в тяжелой, поскрипывающей полицейской амуниции вышел Холлис.
– С вами все в порядке? – спросил он, взяв меня за плечо.
Он наклонился и заглянул мне в лицо. То, что он увидел, заставило его рассердиться.
– Возле школы я задержал Бриско за превышение скорости. Он так плохо выглядел, что я спросил, что с ним случилось. Он мне все рассказал и не понял, почему я не аплодирую.
Я почувствовала себя старухой. В спортивном костюме, на ветру, я совсем замерзла. Единственным теплым местом в мире было мое плечо под рукой Холлиса.
– Со мной все в порядке, – ровным голосом проговорила я. – Сейчас закончу пробежку и вернусь в мотель.
– Где ваш брат? Может, заехать за ним и привезти сюда?
Неожиданно голова моя стала легкой, как воздушный шар. Я поняла, что это вызвано противоречивыми ощущениями – сначала дикий страх, а потом такое же сильное чувство облегчения заставили меня оцепенеть. К тому же меня поразило, что у Холлиса хватило интуиции предложить то, чего не хотелось больше всего на свете… Но я не собиралась просить его привезти Толливера.
– Я ценю ваше участие, – сказала я очень тихо. – Но сейчас мне нужно бежать.
Не знаю, понял он меня или нет, но, надеюсь, уловил мою искренность. Поскольку мы находились в публичном месте, я его не обняла. Но даже если б мы были одни, не уверена, что я обняла бы его. С трудом растянув губы в улыбке, я пустилась бегом. Бежала я очень медленно, потому что мой организм был полностью сбит с толку: мышцы не знали, охладились они от бездействия или, наоборот, разогрелись от адреналина. Мысли разбегались в разные стороны, однако я сосредоточилась на одном: надо закончить пробежку, чтобы не потерять лицо.
К мотелю я вернулась без приключений, одолев дистанцию, которую сама для себя установила. Я остывала, расхаживая по стоянке возле своего номера, и пыталась стряхнуть с себя остатки страха. Ну что я за дура! Дура, дура!
Появился брат, заканчивавший свою пробежку. Я поспешно подошла к двери и вставила в замок пластиковую карту.
– Ну уж нет! – крикнул он. – Ты останешься здесь.
Черт! Я не обернулась.
Толливер развернул меня за плечо и осмотрел с ног до головы.
– Ты в порядке? – спросил он.
Должно быть, повстречался с кем-то из полицейских.
– Да, – ответила я, стараясь не говорить сердито. – Со мной все хорошо. А кто тебе сказал?
– Я видел Холлиса Бокслейтнера. Так вот где ты была сегодня ночью?
Я кивнула, стараясь не смотреть Толливеру в глаза.
– Нам надо поскорее уехать отсюда, – заявил он. – Хоть бы они нашли того, кто это сделал.
– Может, мне следует посмотреть на тело Хелен? Я бы что-нибудь обнаружила.
– Холлис сказал, что после того, как утром мы уехали от нее, ей позвонили. Пол Эдвардс.
– О чем они говорили?
– Холлис не сказал. Ночью, как я понимаю, он тебе об этом не говорил?
– Нет.
Мое лицо вспыхнуло.
– Но шериф не хочет, чтобы мы уезжали, – сказал Толливер. – Он считает, что мы что-то знаем.
– Мы могли бы попросту взять и уехать. Нет такого закона, который запретил бы нам сделать это.
– Я так не думаю, – произнес Толливер.
Он наконец отпустил мои руки, которые сжимал так крепко, что теперь их защипало, когда к ним снова прилила кровь.
– Ты ведь знаешь: одно плохое слово от силовых структур – и мы потеряем клиентов.
Он был прав. Как-то раз мной остался недоволен шеф полиции. Он был убежден, что мне известно местоположение тела и что я знаю убийцу. Он сделал так, что у меня полгода не было заработка. Тогда нам пришлось туго. Я не хотела, чтобы это повторилось.
– Твой дружок даст нам хорошую характеристику, – поддразнил меня Толливер.
Он старался поднять мне настроение.
Я не стала возражать против слова «дружок», зная: брат не верит, что Холлис что-то для меня значит. Как обычно, он был одновременно и прав и не прав.
