Текст книги "День мертвеца"
Автор книги: Шарлин Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава девятая
Вернувшись в мотель, мы стали думать, как подступиться к Вернону Маккласки. Я покрывала ногти темно-коричневым лаком, а Толливер трудился над кроссвордом в воскресном номере «Нью-Йорк таймс». Я уже знала, что подарю Толливеру на Рождество: какую-нибудь книжку с алфавитом на иврите. В кроссвордах постоянно встречается иврит. Во всяком случае, так утверждает Толливер, а брат иврита совершенно не знает. И еще я куплю ему атлас мира. Так что если попадется «река в Сибири», он заглянет туда и не станет больше ко мне приставать.
– Зачем говорить с этим козлом? – спросил Толливер. – Он же ясно дал понять, что мы должны убраться из его мотеля. И зачем выяснять, какие отношения были у Хелен Хопкинс с бывшим мужем? Лучше залечь на дно и ждать, пока шериф даст нам отмашку. Сколько времени он собирается нас здесь продержать? Один звонок юристу, и мы уедем.
Я занесла кисточку над мизинцем и посмотрела на Толливера:
– Я не хочу, чтобы нас запомнили здесь как людей, которых отпустили только потому, что не сумели найти на них компромат. Ты же знаешь, нам нужна реклама. Люди позвонят Брэнскому, поинтересуются, какую работу мы здесь проделали. Спросят, каковы мы в общении. Давай делать вид, что воспринимаем его серьезно и стараемся докопаться до причины этих смертей. Что нам не все равно.
– А нам не все равно? Впрочем, ты, похоже, заинтересовалась.
Я удивилась: слова Толливера прозвучали, как обвинение.
– Это тебя беспокоит?
– В зависимости от того, чем именно ты заинтересовалась.
– Мне понравилась Хелен Хопкинс, – сказала я очень осторожно. – Да, я расстроилась из-за того, что кто-то раскроил ей череп. Мне не все равно, что в лесу были застрелены двое молодых людей, а потом все решили, будто мальчик убил девочку, а потом покончил с собой. Ведь на самом деле все было не так.
– Ты думаешь, они ждут от тебя расследования?
– Они?
– Мертвецы.
Под моими веками вспыхнул яркий луч света.
– Нет, – ответила я. – Вовсе нет. Никто лучше меня не знает, что мертвые люди мертвы. Они уже ничего не хотят. Может, Хелен Хопкинс хотела, но теперь она освободилась.
– Ты чувствуешь себя обязанной?
Я покрасила ноготь мизинца.
– Нет. Мы сделали то, за что нам заплатили. Но хоть я и не коп, мне не нравится, что убийца так и останется безнаказанным.
Я тут же пожалела о своей последней фразе.
Толливер вскочил со стула.
– Поеду вымою машину. Неподалеку от главной улицы я заметил мойку. И все равно заскочу в контору и спрошу у Маккласки, где она находится, – это даст повод поговорить с ним. Вернусь через час, может, раньше.
– Неплохо придумано. Но разве ты не хочешь, чтобы я с ним поговорила?
– Нет. Он считает тебя сатаной. А я лишь помощник сатаны.
– Хорошо, спасибо, – улыбнулась я. – Может, сказать Холлису, что сегодня вечером ты пойдешь с нами?
– Нет, Харпер. Побудь хоть немного обычной девушкой и получи от этого удовольствие. – Голос брата прозвучал неискренно.
– Что это значит?
– Ты когда-нибудь думала о том, что мы могли бы осесть в городке вроде этого? Могли бы бросить нынешнее занятие? Могли бы найти постоянную работу?
Конечно, я об этом думала.
– Нет, – ответила я. – Такое никогда не приходило мне в голову.
– Лгунья. Ты могла бы завести серьезные отношения с парнем вроде Холлиса. Работать в магазине или офисе. С живыми людьми.
Я отвернулась.
– А ты мог бы встречаться с сотнями Джанин или даже дождаться, когда подрастет Мэри Нелл Тиг. Мог бы получить работу в «Хоум депо»[13]13
«Хоум депо» – американская торговая сеть по продаже инструментов для ремонта и стройматериалов.
[Закрыть] и очень быстро сделался бы менеджером.
– Мы и вправду могли бы это сделать? – спросил Толливер.
Он не имел в виду, есть ли у нас такая возможность, – конечно, такая возможность у нас имелась. Он хотел знать, способны ли мы осесть и стать обычными гражданами.
– Это было бы очень непросто, – ответила я уклончиво.
– Покупка дома стала бы первым шагом, – сказал он.
– Может быть, – пожала я плечами.
Толливер очень тихо закрыл за собой дверь.
Мы с ним редко говорили о будущем.
У меня, разумеется, было немало возможностей о нем подумать. Мы много времени проводили в дороге, и, хотя слушали аудиокниги и радио, неизбежно случались и долгие периоды тишины.
Я слишком часто задумывалась и о прошлом, хотя Толливеру об этом не говорила. Я пыталась не зацикливаться на грязи повседневной жизни в доме в Тексаркане. Если бы не счастливое раннее детство, я бы так не грустила, но превращение из принцессы в девочку, которой торгуют, чтобы достать деньги на наркотики, было слишком шокирующим и внезапным. Мое взросление не было постепенным. Я обрела твердую оболочку, но под ней была все та же ранимая душа.
– К черту, – произнесла я вслух и усилием воли отогнала от себя эти воспоминания.
Включила телевизор. С ногтями я уже закончила.
Толливер вернулся около четырех, намного позже, чем я ожидала. Я почувствовала запах пива и секса. Ладно, сказала я себе. Успокойся. Толливер почти никогда не напивался, он и сейчас не был пьяным. Но то, что он пил пиво днем, и то, что занимался сексом, зная, что я беспокоюсь, было неприятно.
– Автомобиль вымыл, – сообщил он. – С бывшим полицейским Маккласки поговорил. Таких отталкивающих субъектов мне редко приходилось видеть.
– Автомобиль – это хорошо, – сказала я и порадовалась, что мой голос прозвучал ровно. – А что тебе сказал Маккласки? Что-нибудь интересное?
– У меня ушла целая вечность, чтобы успокоить его и заставить перейти к делу.
– Это придает тебе бодрости – давать мне понять, какой утомительной работой я заставляю тебя заниматься?
– Чертовски верно. Я работал в поте лица, чтобы раздобыть информацию.
– Угу.
– И ожидал, что ты это оценишь.
– Оценила, еще как.
– Уж не слышу ли я в твоем голосе сарказм?
– Упаси боже.
– Тогда я закончу то, что хотел сказать.
– Говори.
Толливер разлегся на кровати и свесил руки с обеих сторон.
– Маккласки… Я уже сказал, какой он мерзавец? Маккласки решил, что я твой телохранитель, и хотел знать, как мне удается оставаться возле тебя, потому что ты явно отмечена дьяволом.
– Вот как? А я думала, что хорошо моюсь под душем.
– Возможно, ты не заметила за ушами сатану.
– Очень сожалею.
– Он думает, что вступление в контакт с мертвецами – большой грех, и тот, кто говорит, что способен на такое…
– Догадываюсь – порочен?
– Удивительно! Ты права. Откуда ты узнала?
– Случайно удалось.
– Во всяком случае… – Толливер зевнул. – Он слышал о случае с подростками и, хотя он думает, что молодые люди не должны обижать женщин, считает, что попугать тебя стоит.
– Замечательно!
– Я с ним не согласился. – Толливер вдруг стал серьезен. – Я сказал, что, если случится еще что-нибудь подобное, я проявлю недюжинные способности телохранителя. Не зря же я учился в лагере спецназначения.
– В каком лагере?
– В котором воспитывают особо злобных телохранителей-убийц.
– Вот оно что!
– Да. Во всяком случае, он в это поверил и сказал: ничего с тобой в Сарне не случится, так как шериф Брэнском возмущен тем, что тебе угрожали.
– Что ж, приятно слышать.
– И я так подумал. Как тебе кажется, вечером ты сможешь погулять, ничего не опасаясь?
Я оторвала взгляд от ногтей и посмотрела на Толливера.
– Я не собираюсь тебя останавливать, – торопливо сказал он. – Хочешь идти со своим дружком-офицером, иди. Просто напоминаю, что здесь живут консервативные люди, и они не в восторге от твоих способностей.
Я целую минуту придерживала язык, обдумывая слова Толливера, и, неожиданно для себя самой, сказала:
– Значит, если ты выходишь вымыть машину и успеваешь с кем-то переспать – все в порядке, а мне нельзя пойти послушать пение псалмов?
Толливер покраснел.
– Я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, – заметил он. – Вспомни, что произошло в Западной Виргинии.
В Западной Виргинии все население крошечной деревни швыряло камни в наш автомобиль.
– Помню, – сказала я. – Но то была деревушка. Эти люди находились под влиянием сильного лидера, который на дух меня не переносил.
– То есть в Сарне против тебя не двинутся единым фронтом?
Я кивнула.
– Возможно, ты права, – подумав, согласился Толливер. – Но я очень боюсь, что…
Голос его прервался.
– Я не хочу стать мишенью для атаки. Поверь, не хочу. Но и не собираюсь трусливо отсиживаться в номере.
– И тебе хочется снова встретиться с Холлисом.
– Да.
Толливер на секунду отвел взгляд.
– Хорошо.
Он заставил себя кивнуть.
– Это будет хорошо – заняться для разнообразия чем-то новеньким. Желаю приятно провести время.
Я вовсе не хотела бросаться людям в глаза, но и пойти одетой кое-как было бы неприлично. Я даже не представляла, в чем люди ходят на концерт духовной музыки, и выбрала то, что казалось мне нейтральным: хорошие слаксы, свитер, мокасины. Когда приехал Холлис, надела теплую куртку. На Холлисе были новые джинсы и вельветовая рубашка. Такого мягкого вельвета я еще не видела. Куртку он тоже надел. И ковбойские сапоги. Это меня удивило.
– Хорошие сапоги, – заметила я.
Он посмотрел вниз, словно впервые их увидел.
– Я занимался верховой ездой и привык к ним.
Он спросил меня, как я чувствую себя после утреннего инцидента. Я ответила, что хорошо. Это был не совсем правдивый ответ, но почти правдивый. Правдой было то, что мне не хотелось больше об этом думать.
Вокруг площади были припаркованы автомобили. Красивые уличные фонари придавали площади процветающий и причудливый вид. Повсюду стояли складные стулья. Дети с визгом гонялись друг за другом. Я была здесь чужая и не могла отличить туристов от местных, но Холлис сказал, что соотношение туристов и здешних жителей – сорок к шестидесяти.
На невысокой сцене у старинного здания суда уже стояли музыкальные инструменты и стулья для первой группы исполнителей. Женщина в длинной, до пят, юбке с широким бирюзовым поясом настраивала гитару. Ее седые волосы ниспадали до талии, лицо с глубокими морщинами было спокойно и уверенно. Мужчинам позади нее было за сорок и за пятьдесят, видно было, что все музыканты – настоящие профессионалы.
– Это Роберта Мур со своими «Сыновьями Благодати».
– Сколько групп будет выступать?
– Увидим. Иногда здесь бывает шесть или семь, но пока я вижу еще три. Бобби Тарум выступает один.
Бобби Тарум оказался очень молодым человеком в ковбойской шляпе, в изящном ковбойском костюме и сапогах. Чисто выбритое лицо светилось в предвкушении успеха. Он разговаривал со стайкой девушек не старше Мэри Нелл, которые хихикали в ответ на каждое его высказывание.
Другие исполнители, как и Роберта Мур, выступали в составе групп. Я обратила внимание на стоявшие за сценой очень дорогие музыкальные инструменты. Да, на любительский концерт не похоже, эти люди знали свое дело.
Стемнело. Холлис достал из машины одеяло, вплотную придвинул свой стул к моему, и мы пристроились под одним одеялом. Мэр Терри Вейл сделал несколько объявлений. Сейчас он вовсе не походил на того взволнованного человека, которого я видела в кабинете шерифа. Он был счастлив и спокоен.
– Коричневый «шевроле венчур», вы заблокировали выход из аптеки. Джебу Мартину нужно попасть домой. Если не хотите, чтобы он вызвал эвакуатор, подойдите и извинитесь.
Толпа рассмеялась. Молодой человек с едва пробивающимися усиками вскочил с места и поспешил к аптеке. Прозвучало еще несколько объявлений, в том числе напоминание, чтобы по окончании концерта слушатели убрали за собой мусор. Потом под бурные аплодисменты Терри Вейл объявил выступление Роберты Мур и «Сыновей Благодати». Седовласая женщина, продолжая настраивать гитару, рассеянно кивнула толпе. Убедившись, что все в порядке, Роберта Мур подала «Сыновьям» знак и начала петь.
Это было великолепно. Должно быть, днем эти люди работали в аптеке или на ферме, а вечером превращались в талантливых музыкантов. Я была потрясена. Я не знала ни одной песни, хотя у меня появилось смутное ощущение, что в детстве я слышала один или два спиричуэла[14]14
Спиричуэл – американские духовные песнопения. Возникли на юге США на основе африканских и англо-кельтских художественных традиций.
[Закрыть]. В чистом вечернем воздухе звучали протяжные, звонкие голоса. Время от времени кто-нибудь из певцов говорил:
– Теперь мы исполним старинную любимую песню, и, если вы ее знаете, подпевайте.
Но песня не оказывалась в числе моих любимых, ее вряд ли знали мои родители или даже бабушка с дедушкой, и я поняла, какая же я невежда. Впрочем, убеждалась я в этом не в первый и наверняка не в последний раз.
Холлис вместе со всеми пел «Старый крест». К моему удивлению, у него оказался приятный баритон.
Стоило мне подумать, что я замерзла и не могу больше наслаждаться пением, как Холлис достал термос с горячим шоколадом. Я выпила и совершенно расслабилась. Никто не обращал на меня внимания, и это было приятно. Рука Холлиса была теплой и сухой, шоколад – вкусным.
Спустя два часа концерт закончился, и люди начали собирать одеяла и стулья. Детей на руках уносили в машины, другие малыши спали на плечах родителей. Я взяла одеяло и термос, а Холлис – стулья.
И тут я наткнулась на Сибил Тиг: она, как и я, несла что полегче, а Пол Эдвардс тащил стулья.
Трудно сказать, кто из нас удивился больше.
– Я и не знала, что вы еще в городе, – сказала Сибил.
Она, как и Пол, выделялась в толпе дорогой одеждой.
– Шериф хочет, чтобы мы задержались, – ответила я.
Я– то думала: Сибил знает, что мы не уехали, знает и об утреннем инциденте, тем более что мальчик-звезда ухаживал за Мэри Нелл. Возможно, Сибил удивилась, что я пришла на концерт. Пол Эдвардс даже не попытался любезно меня поприветствовать; он молча стоял за Сибил с двумя висящими на плече стульями.
– Не понимаю, почему шериф так поступил, – сказала Сибил. – Сожалею, что вам доставили такие неудобства.
Она нерешительно взглянула на меня. Похоже, не знала, как закончить разговор, а я была слишком мелкой сошкой, чтобы выручить ее из затруднительного положения.
– Может, встретимся завтра за ланчем? – предложила Сибил.
Должно быть, никакой другой реплики ей в голову не пришло.
– Приходите вместе с братом в полдень. Хорошо? Вы знаете, где мой дом?
– Спасибо. Думаю, мы его найдем.
Я слегка улыбнулась ей, и мы с Холлисом пошли к пикапу.
Холлис издал сдавленный звук, и я поняла, что он сдерживает хохот.
– Что с тобой? – спросила я и сама улыбнулась.
– Она не знала, как выйти из неловкой ситуации.
– Нет, просто она чувствует себя обязанной людям, которых наняла на работу.
– Ты могла бы помочь ей вывернуться, – заметил он, но, судя по всему, его не слишком беспокоила светская дилемма Сибил.
– Не-а. Я догадалась, что ей в голову придет какая-нибудь идея. И оказалась права.
Мы уложили вещи в багажник и уселись в автомобиль. Холлис крепко обнял меня за талию.
Когда мы подъехали к мотелю, я пригласила его к себе.
– Мне всегда хотелось заниматься любовью в мотеле, – сказал он.
– Такова моя цель… Расширить твои горизонты.
Кровать в мотеле была намного лучше, когда я находилась в ней не одна.
Глава десятая
Холлис ускользнул в пять утра. Прошептал, что ему надо домой, принять душ и поехать на работу. Он поцеловал меня, а я на долгий момент прижалась к нему, жалея, что ему нужно уйти. Хотя утонченность не была отличительной чертой Холлиса – ни в любви, ни в беседе, – это не было плохо. Он был большим и теплым, во сне тихонько похрапывал, отчего мне становилось очень уютно. Я как будто лежала с большим, полным энтузиазма плюшевым медведем.
Я бы не возражала провести с ним много таких ночей.
И эта мысль окончательно меня разбудила.
У меня почти не было секса. Одна из причин, по которой я так редко выбирала партнера, – это осознание того, что наша связь будет кратковременной. Любовь на одну ночь напоминала мне расчесывание зудящего места, и я предпочла бы делать это сама, чем вербовать человеческий инструмент для мастурбации. О, я знала, что умелые взрослые люди могут взять и отдать немного себя всего за одну ночь. Я знала, что такой секс не обязательно должен быть скверным и показным. Однако в большинстве случаев так и получалось; и это оставляло у меня чувство тошноты и недовольства собой, каким бы удовлетворительным ни был физический акт. Такой была для меня вторая отрицательная сторона секса.
Но теперь я провела с Холлисом две ночи и поняла, что хочу провести с ним еще больше времени. Однако я прекрасно понимала, что мой образ жизни этого не позволит.
Толливеру было намного проще. Он встречался глазами с женщиной, она соглашалась на секс, и после сближения они спокойно расставались. Она понимала, что он уедет из города так же внезапно, как и приехал. Возможно, некоторые женщины думали: «Хорошо бы, чтобы он так меня полюбил, чтобы оставил свою сестру и пожил со мной некоторое время». Поскольку подруг у меня не было уже много лет, я могла лишь догадываться, о чем думают другие женщины. Может, когда-нибудь Толливер именно так и поступит.
Несмотря на беспокойство, я уснула, однако в семь уже была в душе. Я была одета, когда Толливер тихонько постучал с улицы в мою дверь.
Когда я его впустила, он быстро оглянулся и расслабился, увидев, что мы вдвоем.
– Как прошел концерт?
– Замечательно. Тебе бы он понравился.
Я не спросила, чем он занимался в мое отсутствие.
– Готов позавтракать?
– Да. Поедем в «Денни».
Возможно, в «Денни» фруктовый салат окажется получше. У меня, как и у многих выживших после удара молнии, бывали страшные головные боли, да и правая нога стала намного слабее левой. Облегчение мне приносило то, что я избегала жареной пищи. Накануне в «Макдоналдсе» я сильно погрешила против диеты, и всю ночь у меня дергалась нога. К счастью, Холлис этого не заметил, однако сегодня утром я чувствовала себя слишком неважно для пробежки.
– Кстати, нас пригласили на ланч, – сказала я Толливеру, когда мы застегнули ремни безопасности.
День был пасмурный и холодный. Вскоре начнутся дожди, ветры сорвут с дубов и кленов листья и покатят по дорожкам. Горожане уберут до весны свои национальные костюмы горцев, закроют ларьки, где продаются кристаллы и фрукты, и всю зиму Сарн будет жить без туристов.
– Куда пригласили? – спросил Толливер, вернув меня к действительности.
– К Сибил Тиг.
Я рассказала ему, что накануне столкнулась с Сибил и Полом.
– Интересно, – сказал Толливер. – Прежде чем пойдем в ресторан, расскажу тебе, что я вчера узнал от Джанин. Пол Эдвардс был адвокатом Хелен, она пригласила его, когда оформляла развод с Джеем Хопкинсом. Он и раньше представлял интересы Джея и Хелен, когда они судились с Терри Вейлом.
– А что они могли инкриминировать мэру?
– Возможно, тогда он еще не был мэром. Он владеет местной компанией, торгующей мебелью и коврами. Джей Хопкинс сказал, что ковер, который продал им Терри, слишком легко покрывался пятнами и что Терри не выполнил условия гарантии.
– Гм. Не уверена, что все это значит.
И мне нужна чашка кофе, прежде чем я вообще начну соображать.
– Это означает, что Пол Эдвардс знает секреты обоих семейств, – сказал Толливер.
– Например?
– Например, кто на самом деле отец Тини.
– О-о.
– Возможно, он знает, зачем Тини и Делл оказались в тот день в лесу. Что заставило их туда поехать, на землю, не принадлежавшую их семьям? Почему их убили?
– А кто владелец земли?
– Не знаю.
– Может, сегодня и выясним?
– Справимся в местной администрации. Хотя зачем нам это нужно?
– Я предпочла бы чем-нибудь заняться, вместо того чтобы вернуться в мотель и решать кроссворды.
– Да, я тоже.
Мы составили план на сегодня.
Сразу после завтрака мы отправились в прачечную самообслуживания «Садси клин», владельцем которой – что нас не удивило – оказался Терри Вейл. Работала в прачечной морщинистая старуха с палкой, которая разменивала деньги на монеты, нужные для пользования стиральными машинами и сушилками, и продавала маленькие упаковки со стиральным порошком. Мы заметили, что по просьбе посетителей она также стирала и складывала белье. Дела в «Садси клин» шли бойко.
Крепкая старуха отлично обслуживала клиентов и хорошо выполняла свою работу, но была полна решимости вести себя как можно более нелюбезно.
Поначалу пушистые седые волосы и накрахмаленный передник ввели меня в заблуждение, и я подумала, что буду вежлива со старой каргой. Но когда я попросила разменять мне доллар, чтобы воспользоваться сушилкой, старуха так шумно втянула в себя воздух, словно я сделала непристойное предложение. Я была поражена и не могла сообразить, что же я такое натворила. Я растерянно протянула доллар, старуха взяла его и оглядела так, словно я была известной фальшивомонетчицей. Затем медленно отсчитала мелочь, поблескивая очками, то и дело взглядывая на меня, как будто боялась, что я выхвачу деньги из кассы и убегу.
– Она очаровательна, – доверительно сказала я Толливеру, засовывая монеты в щель автомата. – Тебе надо с ней познакомиться.
Толливер посмотрел на старуху и попытался сдержать улыбку.
– Я имею в виду, она просто обворожительна, когда сердито зыркает на тебя, – продолжала я, – Какой характер! Таких старых леди теперь редко сыщешь!
– Тсс! – прошипел брат, но было ясно: на самом деле он не хочет, чтобы я замолчала.
Не знаю, слышала меня женщина или нет, но выражение крайнего отвращения так и не покинуло ее лица. Было ли в ее неприязни что-то личное? Или она возненавидела нас просто потому, что мы были не из Сарна? Трудно сказать. Впрочем, какая разница.
Мы довольно быстро закончили стирать и складывать белье, поскольку с утра клиентов в прачечной было мало. Возможно, старая драконша разогнала всех посетителей.
Потом мы остановились в центре города. Администрация размещалась в старинном здании, где мы еще ни разу не бывали. Потолки в нем оказались в точности такими высокими, а окна – в точности такими огромными, какими я их воображала. Очевидно, здание построили еще до изобретения кондиционеров. Комната, в которую мы вошли, оказалась очень непропорциональной: расстояние от пола до потолка было гораздо больше, чем от одной стены до другой. Мне стало не по себе: я и представить себе не могла, как можно долго находиться в таком помещении.
Две работавшие в комнате женщины удивились незнакомым посетителям. Та, что постарше, очень полная, с крашеными каштановыми волосами, сразу поднялась из-за стола и подошла к деревянному барьеру. Мы попросили показать карту графства, и она молча указала на стену позади нас.
– Змея, – прошептала я Толливеру.
Мы развернулись и увидели огромную карту графства Коллетон. Брат кивнул, поняв, кого я имела в виду.
– Если бы она была змеей, она бы нас ужалила.
Я вгляделась в карту, ориентируясь на две главные дороги. Они проходили через Сарн, формируя шаткую букву X. Я все еще смотрела на них, когда Толливер указал на место, где мы вышли из машины, когда отправились на поиски тела Тини.
Ознакомившись с некоторыми перекрестными ссылками, мы определили, в чьем владении находится этот кусок земли, и служащая дала нам соответствующий журнал. Мы узнали, что этот участок, как и несколько других по обе стороны дороги, принадлежит Отделу мелиорации графства Коллетон. Это ни о чем нам не говорило, и Толливер спросил служащую, не знает ли она, кто на самом деле стоит за Отделом мелиорации графства Коллетон.
– А-а, – ответила она с улыбкой, – это Пол Эдвардс, Теренс Вейл и Дик Тиг. Они купили много земли, мечтали, что с годами мы станем еще одним Брэнсоном[15]15
Брэнсон – один из самых привлекательных городов США.
[Закрыть] . Не думаю, что такое когда-нибудь случится.
– Все время всплывают одни и те же имена, – заметила я, когда мы с Толливером очутились в машине.
– Ничего удивительного. Маленький город с длинной историей, – логично рассудил брат. – Не уверен, что за этим что-то кроется. И куда теперь?
Без пятнадцати десять мы явились в издательство и выяснили, что все выпуски газеты «Горный Коллетон» (по меньшей мере за последние десять лет) внесены в компьютерную базу. Нам разрешили воспользоваться компьютерными архивами. Такой неожиданно гостеприимный прием оказала нам женщина примерно моего возраста, молодой репортер – она надеялась, что мы пригодимся ей для какой-нибудь статьи. Девушка была полненькой, темноволосой, в костюме горчичного цвета. Я не щеголиха и не интересуюсь новинками моды, но даже я видела, что журналистка выбрала самый неподходящий для себя цвет. Но, судя по золотой цепочке, золотому браслету и блестящей бронзовой помаде, она любила яркие вещи, поэтому горчичный цвет, возможно, был частью того же синдрома. Табличка на столе гласила, что журналистку зовут Дина Траут. Она предложила нам кофе и ходила мимо нас чаще, чем требовалось. Дина ловила каждое слово, которым мы обменивались с Толливером. Везло же нам сегодня на женщин-энтузиасток.
В целях самозащиты мы с Толливером садились за компьютер по очереди. Тот, кто не читал, вынужден был отвечать на вопросы невероятно любопытной мисс Траут. Те горожане Сарна, которые знали о моей необычной карьере, явно не поделились информацией с мисс Траут, за что я была бесконечно им благодарна.
Примерно через час я убедилась, что мы прочитали все статьи, связанные со смертью Делла Тига, исчезновением Тини Хопкинс и «трагическим несчастным случаем» с Салли Хопкинс-Бокслейтнер. Меня заинтересовали фотографии сестер Хопкинс. Странно было видеть их живыми. В гостиной Хелен висело так много фотографий, что я не успела их рассмотреть.
Сестры оказались не похожими друг на друга. Салли, жена Холлиса, была блондинкой с рыжеватыми волосами и веснушками, с приятным круглым лицом и широкими плечами. В ее глазах я не заметила тоски, ни малейшего предчувствия скорой смерти. Я рассмотрела ее свадебную фотографию (странно было видеть совсем еще молодого Холлиса, скармливающего невесте свадебный торт) и фотографию, сделанную в «Уол-Марте», где она работала менеджером отдела детских товаров.
Младшая сестра, Тини, была запечатлена на школьной фотографии – печальнейшее дополнение к некрологу. Для фотографии она немножко переусердствовала с макияжем и разделила волосы на две эффектные темные волны, ниспадающие по обе стороны лица. Она унаследовала материнские тонкие черты и хрупкое сложение, у нее был острый, совершенно прямой носик. По школьной фотографии трудно составить мнение о характере человека. Она, конечно же, улыбалась, но лишь губами. Я не увидела в ней искреннего счастья. Для меня она была «черным ящиком», поэтому я не удивилась, что она заинтриговала Делла Тига.
Делл Тиг оказался светловолосым, как и его мать. На одном снимке его сфотографировали в футбольной форме, и даже мое сердце сжалось при виде молодого человека, улыбающегося в камеру. Столько юности, гордости и силы! Интересно, понял ли он, что происходит, или тот выстрел оказался для него полной неожиданностью? Успел ли он побеспокоиться о судьбе своей девушки? Пока я стояла на его могиле, у меня появилось чувство, что он все понимал, к огромному моему сожалению.
С фотографии Делла я перевела взгляд на снимок Тини. И обратно. В них было нечто общее. Я проверила, когда именно были сделаны снимки – и тот и другой датировался ранней осенью. В ту пору Тини еще не могла думать, что беременна. Какой секрет они оба знали? Мне захотелось распечатать статьи и взять их с собой, а потом я удивилась, что меня так захватила история погибших подростков.
Я стала искать в компьютере статьи или фотографии, где фигурировала бы Мэри Нелл Тиг. Мэри Нелл была на многих снимках. В школе она была лидером группы поддержки (неудивительно!) и старостой класса, а еще ее выбирали королевой бала. Я даже отыскала фотографию Дика Тига, покойного мужа Сибил. Ничем не примечательный мужчина: упитанный, обычные каштановые волосы, светлая кожа, неправильный прикус, крупный нос, узкие плечи, неуверенная улыбка, – во всяком случае, таким он получился на газетном снимке. Умер он дома от неожиданного сердечного приступа.
Тем не менее жаль было скоропостижно скончавшегося человека, сделавшего для города так много. Во всяком случае, об этом поведал некролог. Дик Тиг был окружным судьей и членом клубов «Лайонс»[16]16
«Лайонс» – международная организация бизнесменов и людей свободных профессий, занимающихся, в частности, благотворительной деятельностью.
[Закрыть] и «Ротари»[17]17
«Ротари» – международный клуб, основанный в 1905 году.
[Закрыть]. Он был даже председателем местного филиала общества «Дом для человечества»[18]18
«Дом для человечества» – «Habitat for Humanity International» – благотворительная христианская организация, борющаяся с бедностью и бездомностью по всему миру, ремонтируя и строя простое, но отвечающее стандартам жилье.
[Закрыть].
Вспомнив о Сибил, я взглянула на часы.
– Нам пора, – пробормотала я Толливеру.
Брат улыбался Дине. Возможно, его ослепил блеск множества золотых поверхностей.
– Можно нам распечатать эти статьи? – спросила я жизнерадостно, стараясь быть очаровательной.
– Конечно. Двадцать пять центов за страницу, – сказала она.
Должно быть, я не слишком ее очаровала.
– Мы не против распечатки, только нам приходится платить за чернила в картридже.
Это я могла понять, поэтому старалась сохранять приятное выражение лица, пока принтер медленно выпускал заказанные мною страницы.
Дина Траут пригласила нас заходить в любое время, но я решила, что это вряд ли возможно. На ее пальце красовалось обручальное кольцо, поэтому Толливер наверняка не назначит ей встречу, даже если она даст знать, что согласна.
Увидев, что мы вот-вот ускользнем из ее хватки, Дина задала нам несколько вопросов, и мы ответили ей более или менее вежливо.
– Озарк дает женщин с сильным характером, – заметила я Толливеру.
Тот мрачновато кивнул.
Самой непримечательной женщиной, с которой я говорила в тот день, оказалась Сибил Тиг, а она умела причесываться и одеваться. На ней были красная юбка и белый свитер, и выглядела она очень хорошо. Интересно, она из тех матерей, кто сохраняет комнату своего погибшего ребенка в неприкосновенности, точно святыню, или из тех, кто все оттуда убирает? Я готова была поставить на второй вариант, но ошиблась.
Сказав, что мне нужно в туалет, после ланча я проскользнула в комнату Делла. Возможно, теперь здесь было аккуратнее и чище, чем при жизни подростка. Но одежда погибшего мальчика висела в шкафу, и, хотя о нем не осталось множества патетических напоминаний, как о Тини, на его компьютерном столе стояла в рамке фотография девушки. Мое мнение о Сибил изменилось в лучшую сторону оттого, что она оставила фотографию здесь.
Пришлось пойти на некоторые ухищрения, чтобы осмотреть дом. К счастью, Сибил была достаточно эгоистичной и поверила в мое восхищение. Как только я проявила интерес к дому, нам с Толливером устроили настоящую экскурсию. Я не обращала внимания на протесты Сибил:
– Дом сейчас не в лучшем виде… Пожалуйста, извините за беспорядок…
На самом деле все здесь было безупречно, вероятно, как и всегда. Даже комната Мэри Нелл оказалась на высоте: ни разбросанной одежды, ни неубранной постели. Ванна сверкала, на вешалке висели свежие полотенца. Если Мэри Нелл выйдет замуж за местного молодого человека, ему придется несладко.
У Сибил, разумеется, имелась домработница. Именно ей дом был обязан чистотой и порядком. Эту сухопарую пожилую женщину в вязаной кофте со спущенными петлями и в брюках с вытянутыми коленками Сибил нам не представила, но, когда мы прошли через кухню, домработница бросила на нас откровенно любопытный взгляд. Мимоходом я заметила через окна задний двор. Там какой-то мужчина подбирал и сжигал упавшие листья. Я не разглядела его лица, потому что он работал у ограды. Получается, Сибил владела особняком или чем-то вроде этого.
