Текст книги "У неё была слишком хорошая память"

Автор книги: Шарль Эксбрайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Окруженный внимательными слушателями, Кромвель комментировал последние события, в которых принимал участие. Он рассказал о Филлис Балеброк, о чести, которой она его удостаивала, будучи с ним в дружеских отношениях, и о ее странной, ужасной смерти. Загадочные убийства всегда привлекали лондонцев, вот почему бродягу слушали с живейшим интересом, к огорчению Джима Блэкбаса, его извечного соперника, более молодого и не вызывающего доверия. Лишь благодаря своим кулакам, которыми он часто пользовался, у него были союзники. Внимание слушателей удвоилось, когда Кромвель стал рассказывать о Доре и ее неудачном посещении Скотланд-Ярда. Польщённый всеобщим интересом, он особо подчеркнул то обстоятельство, что девушке здорово повезло, когда она встретила его на Грик-стрит, потому что лишь он мог найти Толстяка Моргана, которого хорошо знал. Длинная восторженная пауза последовала за этим утверждением. Блэкбас, еле сдерживая злость, попытался истолковать событие в свою пользу и бросил пренебрежительным тоном:

– Так, что, Кромвель, ты теперь якшаешься с легавыми?

У оратора перехватило дыхание. Возмутительное коварство! Но по выражению лиц слушателей он догадался, что реплика достигла цели, и его подозревали в предательстве. Нужно было взять верх, и быстрее, иначе Блэкбас будет верховодить «дном» в Сохо. Отстранив стоящих рядом с ним, Кромвель направился прямо к своему противнику:

– Нет, мистер Блэкбас, я не работаю с легавыми, как вы только что пытались утверждать, чтобы запятнать мою порядочность. Просто я действую против тех, кто убивает девочек, которые годятся нам в дочки, мистер Блэкбас! Таким образом, мистер Блэкбас, я могу считать себя порядочным англичанином. Сожалею, что достопочтенное общество выслушало вашу паршивую болтовню, порочащую верноподданного Ее Величества. Вот что я вам скажу, мистер Блэкбас!

Одобрительный шум последовал за этими разглагольствованиями Кромвеля. Блэкбас же, сконфуженный и разозленный, исчез в темноте, бросив напоследок:

– Во всяком случае, я бы не хотел оказаться на твоем месте. А если убийца узнает, что ты говорил с легавым?

Кромвель пожал плечами с видом человека, который презирает опасность, если речь идет о его долге. Однако последнее замечание недруга произвело на него неприятное впечатление, которое он не успел осмыслить, потому что в этот момент появился бригадир одной из фруктовых компаний и позвал его и еще трех разгружать грузовики.

***

Оставив машину на Саутхэмптон-стрит, Брэдфорд приступил к методичным поискам Кромвеля: он заходил во все бистро и спрашивал, не видел ли его кто-нибудь. А из крытого прохода на Кинг-стрит вышел еще один жаждущий встречи с Кромвелем, по всей видимости, лучше осведомленный о его привычках, потому что он сразу направился туда, где собирались нищие в ожидании заработка. Этот Другой ни у кого ничего не спрашивал. Он старался не привлекать к себе внимания и был похож на охотничью собаку, идущую по следу и не отвлекающуюся ни на что.

В это время Кромвель хватал ящики с овощами и фруктами, которые к нему подтаскивал шофер, находящийся в кузове, и относил их в склад фруктовой компании. Это была нелегкая работа. Иногда, когда ему сводило руки от усталости, он подумывал о том, что выбрал неправильный путь в жизни: он работал больше, чем какой-нибудь служащий, у которого будет приличная пенсия. Такие мысли приходили ему в промозглые ночи. Но должны были прийти весна и лето с прогулками на солнышке, послеобеденным сном на берегу Темзы и несравненной свободой побродить по полям, лесам, оживленным улицам. Мечтая об этом, бродяга чувствовал, как силы возвращались к нему. Нужно было продержаться до тех пор, пока, как перелетная птица, он не почувствует необходимость улететь, что случалось с ним каждый год в первые солнечные дни. Кромвель пил чай, которым его угостил бригадир, чтобы он немного отдохнул, и в это время Уил Долфин, проходивший мимо с как всегда шутливым видом, крикнул ему:

– Хелло, Кромвель! Какой-то тип тебя ищет!

Бродяга обжегся горячим чаем, который он пил маленькими глотками, и при этом вспомнил всех святых английской церкви, которые позволили появиться на свет такому крикуну, как Уил Долфин, не способному с осторожностью сообщать неожиданные новости. Кромвелю очень хотелось, чтобы тот объяснил ему, о ком речь, но Долфин затерялся в толпе. Бригадир, видя, что Кромвель хочет отойти, бросил:

– Эй, старина! Еще рано уходить!

Кромвель вернулся к ящикам, но ему очень хотелось узнать, кто же так интересовался им, чтобы разыскивать в кишащем людьми Ковент-Гардене. Минут пятнадцать он работал, не думая больше о летнем безделье, стараясь догадаться, кому же он мог понадобиться этой ночью. Внезапно в голову ему пришла последняя фраза Блэкбаса: «Во всяком случае, я не хотел бы оказаться на твоём месте. А если убийца узнает, что ты говорил с легавым?»

Бродяга в ужасе замер. Как он раньше не подумал об этом? Никакого сомнения: его искал убийца! Убийца знал, что бродяга распознал его. Это случилось тогда, когда в «Еловой шишке» Кромвель рассказал о своей встрече с Дорой Карпентер и о том, что она поведала ему. Теперь убийца хотел заставить его замолчать так же, как он сделал с Филлис Балеброк. От страха он уронил ящик, который нёс, и его содержимое рассыпалось по тротуару. Бригадир выругался в его адрес, но Кромвель будто перенесся в другой мир. Он уже чувствовал холод ножа у себя на горле. Он стал озираться направо и налево, как загнанный зверь. Бригадир подошел к нему:

– Что случилось?

Бродяга вздрогнул и сделал усилие, чтобы произнести членораздельно:

– Кажется, я заболел, хозяин.

– Некстати. Хотите бросить?

– Да. Больше не могу.

Бригадир был хмурым, но добрым парнем, ему было жалко Кромвеля, он не мог понять, как можно существовать, не имея дома и удобной, мягкой постели.

– Пойдёте в больницу?

– Думаю, пройдет.

– Тогда всего хорошего. Когда будет лучше, приходите, для вас всегда найдется работа. Держите, плачу, как будто вы все кончили.

Почувствовав в руке деньги, бродяга сумел сохранить самообладание, чтобы поблагодарить, затем растворился в толпе. Бригадир покачал головой. Бродяга Кромвель... Дни его, наверное, сочтены, он скоро умрет в одиночестве на больничной койке или на лондонском тротуаре. Нищета! С радостью подумав о своей жене, ребятах, уютном домике, он встал на место бродяги и стал разгружать ящики.

Кромвель не отвечал на шутки, двигаясь в толпе. Он старательно вглядывался в лица всех встречных и шел, шел, как будто был уверен, что если остановится, то отдаст себя в руки убийцы. Таким образом, в кипящем Ковент-Гардене их было трое, тех, кто искал друг друга или бегал друг от друга, и никто, без сомнения, не догадывался, какая разыгрывалась драма. На мгновение Кромвелю пришла мысль подойти к первому попавшемуся полицейскому и попросить защиты, но могло случиться так, что полицейский, устав на дежурстве, прогонит его, к тому же, что точно он мог сказать? Можно было затеять скандал, чтобы его отвели в ближайший участок... Но Кромвель с ужасом думал о том, что его заметят, что он будет в центре всеобщего внимания, он слишком любил свободу, чтобы позволить себя запереть. И он шел, шел.

Что касается Брэдфорда, он расспрашивал всех, кто бы мог знать того, кого он изо всех сил старался обнаружить, но никто не мог ему сказать ничего определенного. Кромвеля видели то здесь, то там, час, четверть часа, пять минут назад, он пошел туда, а, может быть, в другую сторону. Уил Долфин сказал, что его кто-то искал. Потом Кларенс снова встретил Уила Долфина, и тот, убедившись, что его другу не желают ничего плохого, сообщил, что Кромвель работает на разгрузке овощей. Брэдфорд подумал, что миссия его заканчивается, но бригадир сказал, что бродяга почувствовал себя плохо и только что ушел. По совету бригадира Брэдфорд направился к ближайшей больнице, то есть в противоположном направлении тому, куда пошел Кромвель.

Третий двигался спокойно, неторопливо вглядываясь во все темные закоулки, разглядывая всех, кто разгружал грузовики. Никто не обращал на него внимания.

От страха Кромвель стал невменяемым. Как у загнанного собаками и охотниками зверя, его мозг сверлила одна мысль. Он не мог рассуждать, он был весь во власти навязчивой идеи: укрыться где-нибудь до наступления дня. Инстинкт самосохранения направил его к церкви Святого Павла, туда, где обычно собирались его собратья.

Но перед церковью никого не было. Он опустился на землю за массивной церковной опорой и перевел дыхание. Через некоторое время целительная тишина успокоила его. Когда он пришел в себя, то подумал, не зря ли он запаниковал, может быть, его искала Дора Карпентер, которая боялась одиночества. Он засмеялся, Столько прожить и вести себя, как баба! Бригадир раздобрился, не нужно было убегать... Можно еще туда дернуться до закрытия рынка. Приободрившись, он поднялся и пошел. Но в тот момент, когда он достиг крытого прохода на Кинг-стрит, он услышал, что его тихонько окликнули, и тотчас понял, что это был тот, Другой. Рассудок его помутился, он был в панике, которая парализовала его. Он не смог оглянуться, когда почувствовал чью-то руку на своем плече и услышал, как ему прошептали в ухо:

– Пойдем со мной, старина Кромвель...

Он даже не попытался отказываться или защищаться. Подталкиваемый Другим, он снова оказался за церковной опорой, где никто их не видел. Когда они очутились в полной темноте, Другой встал за его спиной и произнес:

– Не нужно было слушать Дору... Ты встретишься с ней, раз вы так хорошо понимаете друг друга!

Кромвель не сделал ни единого движения. Странно, но сейчас ему было совсем не страшно. Он знал, что сейчас умрет, но эта уверенность была не такой тягостной, как предшествующий ужас. Он представил себе берега Темзы, теплые летние вечера...

***

Толстяк Морган начинал беспокоиться. Прошло уже два часа, как Кларенс ушел, а он все не подавал признаков жизни. Лишь бы Другой не обогнал его... Может быть, ему нужно было пойти вместе с Кларенсом, ведь он знал квартал Ковент-Гарден как свои пять пальцев, потому что именно там начал свою службу в полицейской форме. Когда наконец Брэдфорд позвонил и сказал, что не может разыскать бродягу, Джордж-Герберт приказал ему поджидать в бистро «Груша и виноград».

Вдыхая запахи Ковент-Гарден, Толстяк Морган вспомнил свою молодость и настоящие битвы, которые нужно было вести, чтобы поддерживать порядок в те часы, когда бродяги пропивали заработанные ночью деньги. Усталость, казалось, не брала этого грузного мужчину, с которым здоровались старые завсегдатаи рынка. Самые хитроватые задавали себе вопрос, что бы это мог делать старший инспектор Скотланд-Ярда в Ковент-Гарден в три часа ночи. По своему опыту они знали, что готовилось что-то серьезное, и лучше было поскорее скрыться.

Джордж-Герберт резко оборвал объяснения Кларенса и довольствовался лишь кратким перечнем его поисков. Когда он узнал, что Кромвель работал на складе фруктовой компании, он сразу туда направился. Бригадир сказал, что бродяга ушел внезапно, до этого ничего не предвещало его болезнь. Джордж-Герберт попросил его вспомнить, что произошло непосредственно перед уходом старика. Бригадир силился припомнить, но это было выше его способностей. Впрочем, он заметил, что бродяга казался совершенно спокойным, когда он предложил ему чашку чая, в этот момент один из его друзей что-то крикнул ему, и тут все изменилось. Вопросы полицейских привели к тому, что бригадир смог утверждать, что с Кромвелем говорил Уил Долфин, который обычно работал у «Питера, Уолла и сына».

Долфин получал свои деньги, когда к нему подошли сотрудники Ярда. Заработав, он был в хорошем настроении и с готовностью отвечал на вопросы. Да, это действительно он предупредил Кромвеля, что его искали.

– Вы знаете человека, который спросил, видели ли вашего

друга?

– До этого я его не знал, а теперь знаю.

– Достаточно, чтобы указать на него, если вам его покажут?

– Конечно.

– Прекрасно... Он вам случайно не назвал свое имя?

– Нет.

– Опишите его.

– А зачем?

И, указывая на Кларенса, Долфин хитро прибавил:

– ...Ведь он здесь!

Толстяк Морган так громко выругался, что Питер, Уолл и сын, все трое вышли из своего кабинета и поинтересовались, что произошло. Успокоившись, Джордж-Герберт холодно заметил, обращаясь к своему помощнику:

– Можно было избежать такой потери времени.

Кларенс жалко попытался возразить:

– Я говорил с таким количеством этих типов, что перепутал их физиономии!

– А жаль...

Разговор забавлял Уила Долфина, и он не скрывал этого. Разочарование Толстяка Моргана было так велико, что он мог взорваться из-за насмешливого вида бродяги, если бы в это время из толпы не вышел полицейский и, представившись старшему инспектору, не сообщил, что у церкви Святого Павла в Ковент-Гарден только что обнаружили труп какого-то зарезанного бродяги.

Полицейский пропускал любопытных, желающих посмотреть на тело, лежащее в тени церковной опоры. Морган грубо отогнал их и вместе с Брэдфордом стал жадно рассматривать труп. Кромвеля зарезали, как Филлис и Дору. Но Джордж-Герберт заметил, что не было никаких следов борьбы, можно было подумать, что несчастный позволил себя убить, не имея ни малейшего желания защищаться. Испытывая одновременно гнев и жалость, Морган поклялся, что это будет последним преступлением убийцы перед тем, как общество сведет с ним счеты; жаль, что повесить преступника можно лишь один раз. Приехала санитарная машина. Санитары выскочили из неё, взяли носилки, положили на них останки Кромвеля, и машина увезла своего нового клиента в направлении морга. Поскольку больше было не на что смотреть и нечего обсуждать, зеваки разошлись, полисмены возобновили свою патрульную службу, торговцы вернулись к кассам, приятели убитого пустились в поиски еды и выпивки… О Кромвеле уже не думали. Его исчезновение значило, что на одного бродягу стало меньше...

Толстяк Морган и Кларенс шли молча. Смерть Кромвеля была их поражением, о чем они думали с горечью. Удача была близка, но они не могли ухватить ее. Если бы Морган остался в своем кабинете, Дора застала бы его, и убийца был бы уже в тюрьме. Старшему инспектору нечем было гордиться. Если бы он немного лучше все обдумал, то мог бы спасти две жизни. Он мог бы догадаться, что мисс Карпентер приложит все силы, чтобы вспомнить мелодию, которую она слышала, и прибежит к нему. Он мог бы предвидеть, что Брэдфорд заблудится на рынке Ковент-Гарден, и пойти с ним... Но что толку от того, что он сейчас сожалеет об этом? Что сделано, то сделано.

– Кларенс, мы негодные сыщики и достойны того, чтобы нас перевели в патрульную службу.

Брэдфорд привык к таким резким изменениям в настроении своего шефа, он знал, что нужно отвечать по возможности весело, иначе монолог Джорджа-Герберта ввергнет его в глубочайший пессимизм.

– Только трудно будет найти форму вашего размера, сэр!

Сразу расслабившись, Толстяк Морган расхохотался; он взял своего помощника под руку и сказал:

– Мы сейчас недалеко от площади Лейкестер. Этой ночью мне хочется хоть кому-нибудь сообщить хорошую новость. Свернем на Сэттон-стрит. Уверен, что миссис Морис не рассердится, если мы ее разбудим, и, держу пари, предложит нам чашку чая.

***

Подходя к дому миссис Морис, они с удивлением заметили полоски света под ставнями окон, Морган был тронут.

– Она все еще его ждет. Это глупо, но ужасно мило. Видите ли, Кларенс, только тогда, когда понимаешь, что существуют такие женщины, как мисс Морис, начинаешь сомневаться, что положение холостяка – лучшее в мире. Для вас, правда, этот вопрос уже решен. Через несколько недель ваша Перл будет поджидать вас.

Джордж-Герберт дружески похлопал своего помощника по плечу; он был так счастлив сообщить радость миссис Морис, что не заметил, как изменилось лицо Брэдфорда, когда тот вдруг вспомнил о Перл и о том, что она его бросила. Впрочем, мечты Кларенса о семейном счастье разрушились не в первый раз, но до сих пор разрыв происходил по его воле. Он страдал оттого, что потерял Перл, и страдание его было смешано с унижением. Он чуть было не пустился рассказывать шефу о своей неудаче, но испугался насмешек, которые бы не перенес.

Душевное ликование и существенная помощь Кларенса позволили Моргану довольно легко добраться до четвертого этажа. Они тихонько постучали в дверь миссис Морис, и так как никто не ответил, постучали сильнее. Опять тишина, несмотря на то, что горел свет. Помимо своей воли Брэдфорд вспомнил две комнаты, в которые он безрезультатно стучался за последние сутки, и испугался при мысли о том, что могло быть за этой дверью. Морган предположил, что миссис Морис могла скоропостижно скончаться или покончить с собой, не надеясь больше увидеть мужа, и ему тоже стало страшно. Ему не хотелось быть косвенно причастным и к третьей смерти. Кларенс и Морган взглядом поняли, что думали об одном и том же. Джорджу-Герберту не понадобилось отдавать приказ своему помощнику, тот уже вытащил связку ключей и отпер дверь. С бьющимся сердцем они вошли и направились в гостиную, в которой Морган уже побывал. Не сговариваясь, они с облегчением вздохнули, увидев, что там никого не было. Толстяк вполголоса позвал:

– Миссис Морис!

Никто не откликнулся. Он постучался в дверь, которая, должно быть, вела в спальню, Брэдфорд в это время отправился в кухню. Было очевидным, что миссис Морис не было дома, несмотря на то, что было три часа ночи. В тот момент, когда Кларенс пустился было в рассуждения по этому поводу, Морган схватил его за руку, заставляя замолчать. Было слышно, как в двери поворачивался ключ. Вошла миссис Морис. Она сразу же направилась в гостиную и произнесла:

– Стефен?

Увидев полицейских, она сделала шаг назад.

– Это вы?.. Как же вы вошли?

Кларенс посмотрел на Джорджа-Герберта, заинтересованный тем, как тот выпутается, но Толстяка не так-то легко было застать врасплох.

– Очень просто, через дверь. Мы заметили свет, и так как никто не отвечал, мы испугались, не произошел ли несчастный случай, и решили войти.

– Я вам благодарна... А мой муж? Есть что-нибудь новое?

– Он в Скотланд-Ярде, отдыхает там.

– Слава богу!

– Через несколько часов он вернется, и вы снова заживете спокойно, стараясь забыть, какие огорчения вам принесла его слабохарактерность.

Миссис Морис закрыла глаза и прошептала:

– Спасибо.

Затем она опустилась на стул, уставшая, почувствовав вдруг, после стольких волнений, настоящее изнеможение. При ярком свете лампы Морган и Кларенс увидели пятна крови, расплывшиеся у неё на блузке. Все молчали, потом дрожащим от ужасного предположения голосом Морган произнес:

– Миссис Морис... Я чуть было не взял вашего мужа с собой... Он был бы... очень удивлен, если бы в такой час не застал вас дома.

Она улыбнулась.

– Я вышла, подумав, что он бродит поблизости и не решается подойти к дому, потому что его может подстерегать полиция. Я бы провела его... а свет я оставила на тот случай, если он придет без меня…

– Вы не ходили в сторону Ковент-Гарден?

– Ходила, а что? Вы меня заметили?

Джордж-Герберт видел, что его помощник был растерян. Он сам чувствовал, как у него сжало горло. Было ощущение, что его сейчас вырвет. Кровь на блузке этой очень респектабельной, очень нежной, очень преданной миссис... Поистине, нет предела ужасам! Но он не хотел подчиниться очевидному. Он отогнал мысль, которая тут же возникла в его сознании: ревнивая жена, по ее же признанию, выследила мужа н его любовницу и, когда почувствовала, что он вот-вот уйдет от неё, убила последнюю. Трюк с переодеванием в рассказе Карпентер возможен, но песенка? Миссис Морис могла убить Дору, которая не остерегалась ее, а потом и Кромвеля, который был в курсе дела. Под предлогом того, что она искала мужа... Все связывалось ужасно, логично, легко... слишком легко. У Толстяка Моргана уже не было никакого желания пить чай. Он предпочел бы что-нибудь покрепче.

– Что-то неладно, господин инспектор?

Джордж-Герберт вздрогнул, возвращаясь к действительности. Бессонная ночь и усталость были причинами этого состояния. Он спросил вновь, обращаясь к миссис Морис:

– В каком районе Англии вы родились, миссис Морис?

– В Сассексе, а что?

– Мне нужен человек, который бы мог рассказать о Девоне.

– Девон? Там я никогда не была. Сожалею, кажется, это прекрасное место.

– Миссис Морис…

– Что?

– У вас на блузке кровь...

Женщина смутилась.

– Правда? Мне неловко, простите, но у меня не было времени переодеться. У меня сильно пошла кровь из носа...

– Покажите ваш платок!

Она посмотрела на него, удивленная бестактностью, но лицо полицейского было таким суровым и непроницаемым, что она подчинилась, несмотря на свое смущение. Увидев платок, весь в пятнах крови, Толстяк Морган с облегчением вздохнул и улыбнулся.

– Хорошо, спасибо! Миссис Морис, сейчас мы расстанемся. А через несколько часов ваш муж будет уже здесь. Нужно подождать, пока в Ярд придут сотрудники, которые выполнят все формальности,

Морган и Брэдфорд вместе направились в сторону Ярда. Они молчали, каждый как бы подсчитывая то, что они знали и что не знали о трех преступлениях. Когда они прошли Трафальгарскую площадь, Джордж-Герберт заметил:

– Кларенс, вы тоже на минуту подумали, что она виновата?

– Да.

– Видите, как мы должны быть осторожны с первым впечатлением. Красное пятно на блузке, и в нашем сознании уже готовое решение. Как будто Дора Карпентер могла спутать эту невысокую пожилую женщину, даже переодетую, с мужчиной! И потом, нож – не женское оружие. Наконец, миссис Морис не было в «Еловой шишке», когда Кромвель рассказывал о случившемся. Таким образом, забудем об этом предположении и серьезно возьмемся за работу.

Их шаги гулко раздавались в тишине пустынных улиц. Несмотря на то, что они привыкли к виду ночного города, он всегда производил на них новое впечатление. Они уже почти подходили к Ярду, когда заговорили снова:

– Так чем я занимаюсь?

– Вы, Кларенс, возвращаетесь домой и отдыхаете. А я, прежде чем сделать то же самое, дам указание собрать как можно больше сведений о Доре Карпентер. Нужно узнать, откуда она точно, потому что Девон большой. Жду вас часов в одиннадцать. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, шеф!

Когда Брэдфорд ушел, Морган, перед тем как войти в Ярд, еще раз обвел взглядом мирно спящие улицы. Он больше не чувствовал усталости, от которой, казалось, умирал несколько минут назад. Скоро разыграется последняя партия между ним и убийцей, и Джордж-Герберт был уверен, что он выиграет, как всегда. Через несколько дней, а может, несколько часов убийца будет у него в руках. До тех пор, пока он не наденет на него наручники, Морган не сможет думать о Доре Карпентер без угрызения совести. Он полной грудью вдохнул ночной воздух. Именно в такие моменты он особенно любил свою профессию. Два человека вели безжалостную дуэль, а спящий Лондон ничего не подозревал о жестокой борьбе, в результате которой один из соперников неизбежно лишался свободы, а быть может, и жизни. Убийца знал Моргана, был уверен, что он не отступит, и, наверное, в этот час, лежа в постели, не мог заснуть и ворочался с бока на бок, думая о том, что же предпримет Толстяк. Убийца уже начал расплачиваться за содеянное. Взвесив все факты, он понимал, что три трупа заметали следы и добраться до него трудно. Но это убеждение было шатким. Джордж-Герберт будет преследовать его, не давать покоя до тех пор, пока страх не заставит его сделать неверный шаг.

Тогда все будет кончено. Филлис, Дора и Кромвель будут отомщены и смогут спать спокойно.

Да, чертовски хорошая профессия...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда ровно в одиннадцать часов Брэдфорд вошел в кабинет Толстяка Моргана, он снова был в полной форме. Он думал, что придет первым, но старший инспектор уже был на месте, он сидел в своем кресле, будто слившись с ним в единое целое. Его немного осунувшееся лицо и полная окурков пепельница говорили о том, что с момента ночного расставания он не выходил из Ярда. То, что он был чисто выбрит и надел белоснежную рубашку, не доказывало, что он побывал дома, так как в маленькой комнатке за кабинетом у него был настоящий гардероб, там же имелся и туалет. Кларенс не стал спрашивать шефа о его самочувствии, ему было стыдно оттого, что, пока он спал, «старик» продолжал работать.

– Хорошо поспали, Брэдфорд?

– Немного, но хорошо.

– В форме?

– Думаю, да.

– Прекрасно, так как вы едете путешествовать.

– Что?

Из-под полуопущенных век Морган наблюдал за своим помощником.

– Вы не хотите, да? Без сомнения, из-за прелестной мисс Перл? Но с самого начала нужно ее приучить к вашим неожиданным отсутствиям. Ведь когда она будет вашей женой...

Кларенс перебил его:

– Нет, Перл никогда не будет миссис Брэдфорд. Вчера вечером мы расстались. Она не понимает, что я наношу визиты мертвецам.

– Должен ли я выразить вам свои соболезнования?

– Ни к чему. Мы, по всей видимости, разные люди. Хорошо, что мы вовремя это поняли.

– Верно. Так что я могу располагать вами без угрызения совести. На станции Паддингтон вы садитесь на поезд в Эксетер, он уходит в двенадцать тридцать. Вы будете на месте в шесть часов. Приехав в прекрасный Девон, вы постараетесь узнать, как добраться до Ланфорда...

– Ланфорд?

– Именно там Дора Карпентер провела свое детство.

– А что мне там делать?

– Найдете мисс Глорию Найтон, которая была кормилицей Доры. А когда ее найдете, то спросите, под какую песенку она укачивала малышку восемнадцать или двадцать лет тому назад.

– А когда я это узнаю?

– Поскорее вернетесь, потому что вы будете знать, кто убил Филлис, Дору и Кромвеля, и мы пойдем их арестовывать.

Когда Брэдфорд ушел, Морган успокоился. Вот сейчас все завертелось. Легкий толчок здесь, небольшой нажим там, и ловушка для того, кого он еще не знал в лицо, захлопнется. Кларенс привезет из Ланфорда песенку, которую так тщательно скрывал убийца. А пока, поджидая возвращения своего помощника, Морган решил хорошо подготовиться к финальной сцене.

***

Стефен Морис вернулся домой тихо, пообещав никуда не выходить и не видеться ни с кем до вечера. Старший инспектор сам хотел объявить в Сохо, что Морис был невиновен и освобожден. Журналисты, аккредитованные в Ярде, узнают об этом лишь после обеда, таким образом, они смогут сообщить новость лишь в вечерних газетах. Морган вышел из кабинета и направился к начальнику полиции, которому он сообщил свой план и намерение арестовать виновного в течение двух ближайших суток. Главный начальник был доволен, он объявил Джорджу-Герберту, что, если он сдержит слово, то получит восемь дней отпуска и сможет съездить на континент, чтобы отдохнуть и продолжить изучение французской кухни: в Скотланд-Ярде все знали о страсти Толстяка.

Чтобы выйти из состояния оцепенения, в которое он начал впадать после бессонной ночи, старший инспектор решил совершить длинную прогулку. Полисмен, стоящий у входа в Ярд, по его быстрой походке и веселому ответу на приветствие понял, что дичь вот-вот будет настигнута.

В Лондоне был солнечный и теплый день начала весны. Солнце грело еще недостаточно сильно, чтобы окончательно рассеять туман, длинные ленты которого тянулись над Темзой, но зеленые листочки в парке святого Джеймса говорили о возрождении природы. У прохожих был жизнерадостный вид. Все магазины на Регентс-стрит казались праздничными. В Сохо Джордж-Герберт смешался с шумной толпой, говорящей на всех языках мира.

В «Еловой шишке» продолжались споры. Обсуждали смерть Кромвеля, которого все завсегдатаи знали хорошо, но никто не связывал это убийство с убийством двух девушек, виновным в последнем случае считали Стефена Мориса. Появление Моргана стало сенсацией. Все замолчали и смотрели на него так, будто он мог ответить на все вопросы. Толстяк же, не обращая внимания на это, прошел к столику, за которым Лонгхинс, Хелли и Ларсон пытались объяснить загадочные преступления. Он дружески приветствовал Лонгхинса, который считал его своим любимым посетителем. Приятели поспешно поздоровались с ним и сразу же стали спрашивать, что он думает о смерти Кромвеля, а Лонгхинс заметил, что старик был убит точно так же, как Филлис Балеброк.

– ...И точно так же, как Дора Карпентер,– подчеркнул Морган.

О смерти мисс Карпентер знали из газет, а об убийстве бродяги шептались в Сохо. Хелли вздохнул:

– Вы не разубедите меня в том, что Морис сумасшедший. Зачем ему нужно было зарезать несчастную Карпентер, прежде чем угодить в тюрьму? И кто бы мог подумать, мистер Морган, что когда этой ночью Кромвель вам сказал, что Карпентер хочет вас видеть, он посылает вас к мертвой?

– Мертвой, которую он должен был увидеть раньше, чем я.

Все замолчали. Никто не осмеливался первым произнести то, о чем думали все, поглядывая друг на друга. Ларсон с нервным видом опустошил свою рюмку и сказал:

– Малышка Дора была хорошенькая. И почему он ее убил?

Джордж-Герберт неторопливо набил трубку, ожидая какого-нибудь объяснения, но ничего не последовало. Тогда он ответил вопросом на вопрос:

– А почему убили Кромвеля, мистер Ларсон?

Хелли спросил:

– Значит, мистер Морган, вы связываете эти два убийства?

– Три, мистер Хелли. Разве это не очевидно? Нет, никакого сомнения: Филлис Балеброк, Дора Карпентер и Кромвель убиты одним и тем же человеком.

– Я не был знаком ни с мисс Балеброк, ни с Карпентер. Что касается Кромвеля, разве у него были враги?

Лонгхинс, казалось, хотел что-то сказать, но после минутного колебания решил промолчать. Ларсон продолжил разговор:

– Но, мистер Морган, если можно допустить, что Морис убил мисс Балеброк, то почему он убил мисс Карпентер? Она же не была его любовницей! А Кромвель? Ну и глупец же я! Морис не мог убить бродягу, ведь тот был с нами, когда вам позвонили и сообщили об аресте Стефена.

– Видите, как все просто! Достаточно лишь подумать. Морис не мог напасть на Кромвеля, значит, не он его убийца. Зачем продолжать? Нужно подчиниться очевидным фактам.

. – Но вы только что сказали, что один и тот же человек совершил три убийства?

– Я в этом совершенно уверен, мистер Ларсон.

Совершенно ошеломленный, или притворяясь, молодой человек посмотрел на Хелли и Лонгхинса, как бы ища у них поддержки. Оба они внимательно следили за рассуждениями полицейского, но ничего не могли сказать. Джордж-Герберт спокойно сделал три глотка из своей рюмки с элем, намного отодвинул ее, оперся локтями на стол и сказал, обращаясь к жениху Маргарет:

– Мистер Ларсон, вам кажется все бессвязным, потому что вы отталкиваетесь от ошибочного утверждения, что Стефен Морис убил Филлис Балеброк...

Несмотря на свою обычную невозмутимость, Хёлли встрепенулся: