Текст книги "У неё была слишком хорошая память"

Автор книги: Шарль Эксбрайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Толстяк Морган только что выиграл партию в бридж, которую, по утверждению его приятелей Ларсона и Хелли, он провел превосходно. Он очень ценил эти скромные победы, которые – по крайней мере он так утверждал – были для него наилучшей тренировкой. Слишком много полицейских, по его мнению, считали, что храбрость и физическая подготовка являются главными качествами, которыми должен обладать сыщик. Джордж-Герберт, напротив, полагал, что в принципе любой может схватить за шиворот преступника и для этого не обязательность сотрудником Скотланд-Ярда, а вот распутать сложное хитросплетение обстоятельств удачно совершенного преступления, осмыслить механизм коварного мошенничества – это требовало не мускулов, а других способностей. Гордясь тем, что принадлежал к криминальному отделу, что был частью этой службы, Морган утверждал, что его коллегам и ему лично следует вникать в человеческие проблемы и уметь их решать. Подчиненные были предназначены для того, чтобы арестовывать преступников, на которых им указали. После двадцати пяти лет службы старший инспектор не испытывал ненависти к бродягам, против которых ему приходилось бороться, он знал, что эта порода людей будет существовать так же долго, как и полицейские. Но он испытывал особое волнение, соединяющее удовлетворение собой и уверенность в том, что он был достоин поста, который занимал, когда по прошествии нескольких дней, нескольких недель или месяцев после того, как ему поручили сложное дело, два полицейских вводили к нему в кабинет человека, считающего, что он в безопасности, и которого Морган обнаружил в результате размышлений, расчетов, логических умозаключений по сведениям, которые ему доставляли его помощники, разосланные по разным направлениям. Чтобы преуспевать, Джорджу-Герберту нужно было постоянно тренироваться, именно поэтому бридж и шахматы были его излюбленными развлечениями.

Когда Ларсон раздавал карты для новой партии, зазвонил телефон. Миссис Лонгхинс сняла трубку и сказала Моргану, что его спрашивали. Инспектор опять отправился в кабину.

– Морган слушает... А! Добрый вечер, Брэдфорд... Ну как, нашли наших птичек в гнездышке?

По тону своего помощника Толстяк сразу понял, что было не до шуток. Он замолчал и стал слушать. Как только Кларенс закончил свой отчет, Морган был уже совершенно другим. Голос его стал резким и грубоватым.

– Вы доложили в Ярд?.. Еще нет? Хорошо. Тогда ничего не делайте до тех пор, пока мы не встретимся. Возьмите такси и подъезжайте в кафе «Лебедь из Дорсета» на Бервик-стрит. Встретимся там.

Он повесил трубку, не дождавшись ответа, потому что, когда он отдавал приказ, не могло быть возражений.

Джордж-Герберт извинился перед друзьями, сказав, что на сегодня его отдых окончен, его срочно вызывают. Они тут же поняли, что речь шла о Стефене Морисе. Миссис Лонгхинс спросила:

– Это из-за Мориса?

– Да, мадам Лонгхинс... отвратительная история...

Он посмотрел на всех продолжительным взглядом и произнес:

– Не говорите плохого о Филлис Балеброк... Она мертва.

Ларсон, самый молодой, среагировал наиболее бурно:

– Мертва? Да это невозможно!

– Это так... зарезана... освежевана, как овечка...

Все сразу поняли, что была целая пропасть между их дружеской заботой о сбившемся с добропорядочного супружеского пути товарища и преступлением, о котором они только что узнали. А Толстяк Морган был не тот партнер по бриджу, с которым можно было пошутить, и который был готов оказать услугу. Он совершенно изменился. Этот грузный мужчина уже не был мягким и покладистым. Он стал жестким, безжалостным. Он был одним из главных инспекторов Скотланд-Ярда. Всех мучила мысль: неужели Морис, добрьй, славный Стефен Морис стал убийцей? Не могла же тень виселицы быть для него менее страшной, чем перспектива неприятных объяснений с женой! Неизвестно что точно, но что-то необычное вторглось в их жизнь. Они терялись перед лицом трагедии, в реальность которой никак не могли поверить. Как бы выражая общее впечатление, Лонгхинс сказал сдавленным голосом:

– Папаша Морис на такое не способен!

На что Джордж-Герберт ответил:

– Я, кажется, никого не обвинял, верно, Джон? Оставим за теми, кто занимается этим ремеслом, печальную привилегию подозревать кого-либо. Вам же советую быть как можно более сдержанными. Не заставьте меня пожалеть о доверии к вам. Абсолютное молчание до завтрашнего утра, ясно?

– Ясно, инспектор...

В кафе «Лебедь из Дорсета», которое по специальному разрешению работало почти до утра, потому что в него приходили те, кто был занят по ночам, хорошо знали Толстяка Моргана, округлая фигура которого вызывала незлобивые шутки посетителей. Обычно Джордж-Герберт отвечал на них добродушно, но на этот раз у него не было желания шутить. Это было видно по его лицу, и сидящие за столиками лишь проводили его взглядами, а Честер, хозяин кафе, тихо сказал тем, кто стоял у бара:

– У Толстяка новое дело, парни; лучше оставить его в покое... Забыв поприветствовать тех, кому он обычно бросал несколько слов, инспектор быстро подошел к столику, за которым его ждал Брэдфорд. Когда хозяин, в порядке исключения, подошел к нему, он заказал двойной виски, потому что знал, что сегодня доберется до постели позднее, чем обычно. Кларенс ему подробно рассказал о том, что увидел в комнате Филлис, не забыв упомянуть ни о домоуправляющем, ни об обмороке Перл, на что, к великому огорчению Кларенса, Джордж-Герберт не обратил внимания.

– Убийство с целью ограбления, как по-вашему, Кларенс?

– Не думаю, шеф. В сумочке убитой я нашел сто фунтов стерлингов.

– Сто фунтов? Откуда у неё такая сумма?.. Больше ничего?

– Вот эта фотография.

И Брэдфорд протянул инспектору фотографию, которую он вынул из рамки. Морган с минуту ее разглядывал, потом заявил, что нужно тотчас добраться до этой Доры, чтобы узнать от неё об образе жизни убитой.

– Шеф, но как мне ее найти в такой час?

– Фотография сделана профессионально. Посмотрите... Джеф Хиггинс, Джерард-стрит, 221... Идите туда, разбудите его, если он спит, будем надеяться, что у него есть записи о клиентах. Если он сможет вам дать хоть малейшие сведения, используйте их и постарайтесь привести эту Дору ко мне в Ярд, я там буду всю ночь. Перед этим позвоните в Службу опознания, чтобы прислали судебно-медицинского эксперта, потом возвращайтесь на Гопкинс-стрит и проведите первые допросы. Скажите, что я сам буду заниматься этим делом. Ну, в погоню за Дорой!

– Согласен, шеф... А вы сами не пойдёте на место преступления?

– На каком этаже жила эта Филлис?

– На шестом.

– Вы что, Кларенс, хотите моей смерти?

Брэдфорд запротестовал и стал заверять инспектора в своей привязанности к нему.

– Спасибо, Кларенс. Я знаю, что могу рассчитывать на вашу дружбу. С другой стороны, я очень надеюсь на вашу способность наблюдать... Вы прошли хорошую школу, мою! Когда, по вашему мнению, было совершено преступление?

– Должно быть, прошли сутки.

– Судебно-медицинский эксперт установит точнее, тем не менее можно утверждать, что это произошло в то время, когда Стефен Морис пришел на свидание к своей подружке.

Инспектор рассказал своему помощнику о Стефене Морисе, партнере по бриджу, и о том, какие отношения связывали этого пенсионера с Филлис Балеброк.

– Шеф, а где же сам Морис?

– Не возвращается домой вот уже сутки.

– Так, значит... все ясно, шеф, или нет?..

– Боюсь, это не так... Настоящий идиот! Попасть в такую передрягу в его возрасте!

Толстяк Морган был, скорее, рассержен, чем возмущен. Его приводило в отчаяние то, что такой славный, немолодой человек портил остаток жизни и себе, и своей жене из-за какой-то хитрой девчонки. Джордж-Герберт очень любил Стефена Мориса, и, может быть, именно ему придется подписать его смертный приговор. И в первый раз его профессия показалась ему в тягость, но он не допускал мысли о том, чтобы отказаться от этого дела. Он лучше, чем_: кто-нибудь другой из его коллег, знал среду, в которой жил подозреваемый. Он один мог осмыслить эту тяжелую историю. Он выполнит свой долг.

– Кларенс... единственное, что меня страшно интересует,– это деньги в сумочке убитой.

– Она, наверное, вымогала деньги у Мориса, и он убил ее в порыве гнева.

– В таком случае, почему же он не взял деньги назад?

– Он, должно быть, был в невменяемом состоянии и подумал не об этих ста фунтах, а о том, как спастись. Он даже забыл свой ключ в двери, потому что в сумочке Филлис я нашел ее связку ключей... Он все же скрылся... А может, покончил с собой?

– Вполне вероятно... Вы взяли ключ?

– Вот он.

Морган отправил ключ в свой карман вслед за ста фунтами.

– Обратите внимание, шеф, на ключе нет отпечатков пальцев, они тщательно стерты...

Толстяк тяжело поднялся.

– Это не вяжется с невменяемым состоянием подозреваемого... В таком случае, почему же он не взял свои деньги? У нас еще есть время поразмыслить обо всем этом. Еще один неприятный визит, и я возвращаюсь в Ярд, где буду вас ждать.

На Сэттен-стрит перед домом Морисов Толстяк Морган постоял в нерешительности.

Тяжелая задача! Как миссис Морис перенесет удар! Свет, проникающий через ставни на окнах, свидетельствовал о том, что старая женщина, настойчивая и доверчивая, поджидала возвращения своего мужа. Нужно было опять яодниматься на четвертый этаж... Вот как необычно кончился день, который должен был кончиться так же спокойно, как начался. Кабинет, скука, туман, ожидание долгого вечера у камина, прежде чем отправиться спать, но достаточно было письма из Франции и желания поделиться новостью с другом, чтобы пришло в действие сложное стечение обстоятельств. Вместо того, чтобы сидеть в кресле в своих домашних тапочках и покуривать трубку, Джордж-Герберт должен идти к старой женщине и сказать ей о том, что жизнь ее кончается трагедией, что ее муж в припадке безумия разрушил тридцать лет добропорядочного, тихого существования и через несколько недель наступит страшная ночь, после которой на шею ее спутника жизни накинут петлю. И зачем только Толстяк Морган выбрал эту профессию?

Он был так занят поиском фраз, которые произнесет, что поднялся на четвертый этаж с гораздо меньшим трудом, чем прежде. Несмотря на то, что тяжело дышал, он желал бы подняться еще на несколько ступенек, чтобы отсрочить тягостный момент, когда миссис Морис узнает, что она, по всей вероятности, жена убийцы. Он не осмелился позвонить и лишь тихонько поцарапал дверь, которая тут же открылась.

– А!.. Это вы...

В ее голосе было разочарование. Она, должно быть, вообразила, что возвращался ее Стефен, возвращается со стыдом и раскаянием. Бедная миссис Морис... Один бог знает, где находится ее Стефен. Полицейский почти желал того, чтобы беглец покончил с собой, чтобы избавить свою супругу от жестокого страдания во время процесса и смертной казни. Она пригласила его войти, как ему показалось, с меньшей любезностью, чем в прошлый раз. В гостиной он медленно сел, как бы избегая вопроса, на который ему все– таки придется ответить.

– Вы видели его, мистер Морган?

Вместо ответа он отрицательно покачал головой.

– Вы знаете, где он?

Снова отрицательный жест. По ее тону он понял, что она нервничала все больше.

– Почему вы снова пришли?

Произнеся эти слова, она поняла, что говорила не очень вежливо, и продолжала так:

– Я хочу сказать, что если такой занятой человек, как вы, инспектор, пришли, чтобы со мной поговорить еще раз, значит... значит, что-то серьезное?– Она подождала несколько секунд и добавила:– Вы можете мне сказать... Я постараюсь быть мужественной... Это что, бегство?

– Да.

– К Филлис?

– Без Филлис.

– Не понимаю.

Не зная почему, он взял ее за руку.

– Вы только что сказали, что постараетесь быть мужественной... Нужно быть очень мужественной, миссис Морис.

– Он... он умер?

– Не знаю. Клянусь, я не знаю.

В свою очередь она опустилась на стул.

– Прошу вас, расскажите мне!

– Ваш муж пошел к Филлис Балеброк, но ушел один... Она мертва, мадам Морис.

– Мертва?

– Убита.

Открыв рот, она изумленно смотрела на него.

– Уби... Бог мой! Бедная девочка... Но кто мог...

Он отвел глаза, но не так быстро, чтобы она не могла заметить, о чем он подумал. Она поднялась, вся дрожа.

– Но вы же не думаете, что это Стефен?

Да, он это думал, но не мог бросить ей в лицо, не рискуя ее убить. Он сделал уловку, чтобы не давать определенного ответа:

– Если бы я только знал, почему он убежал...

– Наверное, была серьезная причина. Мы ее не знаем, вот в чем дело. Мой муж не может быть убийцей, он не убийца, мистер Морган!

Она уверяла с такой убежденностью и простодушием, что инспектор мог предполагать, что даже в тот момент, когда облаченный в черное судья объявит Стефену Морису, что он изобличен в покушении на жизнь Филлис Балеброк и приговорен к повешению, она будет уверена в невиновности своего мужа. Должно быть, приятно стареть рядом со спутницей жизни, обладающей таким качеством. Как же Морис не понял этого и отправился играть роль престарелого соблазнителя? Мужчины неисправимы. Толстяк Морган поднялся и протянут руку миссис Морис.

– Я восхищаюсь вашим отношением к мужу и вашим мужеством, но вы должны понимать, что королевское правосудие не может основываться на вашем мнении и прекратить расследование, не правда ли? Я иду отдать приказ о розыске вашего мужа и о его задержании.

– Я так хочу, чтобы вы его скорее нашли, потому что я убеждена, что он сможет вам все объяснить.

– В глубине души я надеюсь, что вы правы. У вас есть фотография мистера Мориса?

Она взяла фотографию с камина, вынула ее из рамки и отдала полицейскому.

– Сохраните ее... У меня больше нет... Если Стефен не найдет ее, когда вернется, он рассердится.

Спускаясь по лестнице, Джордж-Герберт не мог сдержать улыбку. «Он рассердится...» – сказала она! Немыслимо... Ей только что сообщили, что муж ее разыскивается по подозрению в убийстве, а она беспокоится о том, чтобы все было в порядке, когда ему заблагорассудится вернуться. Однако эта женщина не была дурочкой. Значит, она так верила в него, что даже не допускала предположения, что он мог быть убийцей, а ведь она знала его лучше, чем кто бы то ни было. Морган подумал, что именно это называется верой. Он мог делать вид, что насмехается над миссис Морис с ее слепой верой, но чувствовал, что уже не так уверен в виновности Стефена Мориса, за которым гнался Скотланд-Ярд.

Такси доставило Джорджа-Герберта к Ярду. Он вошел в кабинет, где с великим удовлетворением уселся в свое широкое кресло. Все, что он делал до этого момента, было пустяками, главное начиналось сейчас. Один человек прятался в Лондоне, а Толстяк Морган, не покидая своего удобного кресла, найдет его следы, пойдёт по ним и настигнет беглеца. Все закончится, когда Стефен Морис переступит порог этого кабинета в наручниках. Полицейский разложил перед собой план Лондона, обозначил Гопкинс-стрит, где люди Ярда должны были все обшарить. А Филлис, которая хотела завоевать столицу, была в это время в руках судебно-медицинского эксперта. Джордж-Герберт снял трубку и поднял по тревоге полицию набережных и доков, а также кварталов, где мог скрыться Морис, и вокзалов, за которыми нужно было наблюдать; он назвал приметы, беглеца, которые будут сообщены по рации всем дежурным машинам. Потом он зажег трубку и вытянулся в кресле. Охота началась, скоро будет и улюлюканье.

***

Кларенс Брэдфорд не переставал злиться. Воистину незабываемый вечер помолвки! Так что же, Перл сказала «да»? Он даже не мог толком вспомнить, попросил ли он официально ее руки. И все это из-за старого кровожадного развратника, который шатался где– то по Лондону. Скорее бы его схватили, чтобы Кларенс смог, наконец, заняться собой, то есть Перл. После еще одного осмотра комнаты Филлис Брэдфорд уступил место следственной группе. Увидев Брэдфорда, Фил Мурлок воскликнул:

– Если Кларенс Соблазнитель здесь, Толстяк Морган неподалеку: не завидую тому, кто совершил это преступление!

Но когда Мурлок увидел труп, он с иронией спросил сержанта, не это ли единственная девушка, которая не поддалась обаянию Брэдфорда, за что тот вынужден был убить ее, чтобы не потерять свою репутацию? У Кларенса не было настроения смеяться, он вышел из комнаты, обозленный на Фила Мурлока и на весь мир. Питер Халскрафт, домоуправляющий, стал первой жертвой этой злости. Он ничего не понимал под градом вопросов, угроз, тычков. Да, он хорошо знал Филлис Балеброк! Да, к ней приходили мужчины, ну и что? Нет, он ничего не слышал накануне около десяти часов! Разве упомнишь всех, кто входил в дом и выходил из него? Ему не платили за слежку! Он достаточно уважал законы и полицию, чтобы с ним разговаривали в таком тоне! Нет, он никогда не был судим! Нет, он никогда никого не избивал, но не ручается за себя, если его будут так дергать! Нет, он не угрожал представителю полиции Ее Величества при исполнении обязанностей, но требовал, чтобы с ним обращались как положено! Видел ли он раньше Стефена Мориса? Может быть... Да, у Филлис была подруга, которая к ней часто приходила, она была примерно того же возраста. Да, ее звали Дорой. Где она жила? Откуда он мог знать? Что касается его, он женщинами не интересовался, предпочитая ужин и пиво. Он припоминал, что видел, как Дора поднялась к своей подруге вчера к вечеру.

Когда Кларенс отпустил Петера Халскафта, тот был близок к нервному припадку. Он бросился на кухню, схватил бутылку джина, поднес ко рту и, не переводя дыхания, выпил четверть ее содержимого. А когда закрыл бутылку пробкой, подумал, что если это было лишь простое дознание, то что же говорить о дознании третьей степени, о котором пишут в детективных изданиях!

Брэдфорд допросил всех жителей дома, заставив встать их с постелей, чтобы ответить на его вопросы, потому что он любил свою профессию и знал, что Толстяк Морган ждет его донесений, забившись в кресло, как громадный паук, оплетающий паутиной Лондон, чтобы поймать сбежавшего убийцу. Из всей бессмысленной болтовни он не извлек ничего достойного внимания. Все женщины единодушно, с жаром обвиняли Филлис Балеброк, которая, по их мнению, получила по заслугам. Мужчины высказывались менее рьяно, вспоминая грациозную Филлис, о которой они не раз мечтали рядом со своими обрюзгшими и сварливыми женами. Кларенс вышел на улицу гораздо позже того, как его коллеги из следственной группы покинули дом Филлис, а сама она отправилась в предпоследнее путешествие – в морг. По сравнению с первым осмотром квартиры у него не появилось почти никаких новых сведений. Ему не оставалось ничего, как найти фотографа Джефа Хиггинса и через него выйти на Дору, которая так любила Филлис Балеброк.

Фотоателье Хиггинса на Джерард-стрит было герметически закрыто. Полицейский долго звонил, но в доме все было без движения. Кларенс подумал, что Хиггинс мог, на что он имел полное право, уйти, чтобы провести вечер с друзьями или посмотреть какой-нибудь спектакль. Он выругался, представив, что ему придется ждать несколько часов, пока Хиггинс вернется домой, при условии, конечно, что тому не вздумается проторчать в каком-нибудь ночном заведении до восхода солнца, если он был полуночником, что естественно для Сохо. И подумать только, что в это время он мог быть рядом с Перл и строить планы их нежного будущего... Именно этот день Филлис выбрала, чтобы быть убитой, точнее, чтобы нашли ее труп! Перл наверняка была разочарована и недовольна. Завтра он объяснит ей, что это не по его вине, он пойдёт в магазин у Берменгтонской арки, в котором Перл – одна из самых хорошеньких продавщиц. И внезапно, обуреваемый гневом против своей профессии, против преступников и их жертв, против требовательности своего шефа, против тех, кто по вечерам не сидит дома в ожидании полицейского, Брэдфорд принялся стучать кулаком по железным ставням. Почти тотчас резко открылось одно из окон второго этажа и высунулась рыжая голова человека в пиджаке, его борода в свете фонаря казалась пылающей. Он заорал:

– Что такое? Война?!

Заметив Кларенса, он закричал ему:

– Это вы шумите? Вы что, пьяный? Я сейчас вызову полицию!

Сержант устало пожал плечами.

– Можно не трудиться... Полиция уже здесь, старина!

– Шутите? Где же она?

– В моем лице, под вашим окном!

Рыжий так громко расхохотался, что его можно было услышать на Пикадилли.

– Вы что, когда выпьете лишнего, всегда не даете спать гражданам свободной Великобритании? Оставьте меня в покое, а то я вас сейчас окачу водой! Доброй ночи!

Брэдфорд был так разъярен, что с удовольствием съездил бы по физиономии этого громогласного дурака, если бы он находился на том же расстоянии от земли. Прежде чем чудак захлопнул свое окно, он успел крикнуть:

– Я ищу Джефа Хиггинса!

– Это зачем еще?

– Я ему сам скажу!

– Ну, я и есть Джеф Хиггинс, можете говорить!

– Тогда спускайтесь и открывайте мне побыстрее! Я вам покажу свое удостоверение Ярда!

Кларенс говорил таким тоном, что у фотографа пропало желание шутить.

– Хорошо... иду.

Когда дверь ателье приоткрылась, а железная ставня слегка приподнялась, Брэдфорд, согнувшись почти до земли, проник внутрь.

Джеф Хиггинс, мужчина огромного роста, успел натянуть лишь брюки, все в разноцветных пятнах от реактивов, которыми он пользовался. Настроение у него тоже было не блестящее.

– Что вам от меня надо в такое время? Вам платят, чтобы вы охраняли наш покой, а не беспокоили нас!

Сержант вынул из кармана фотографию Доры и сунул ее под нос Хиггинса с вопросом:

– Вы ее знаете?

– Она что-нибудь сделала?

Кларенс убрал фотографию и сухо повторил:

– Знаете вы ее или нет?

Хигринс немного поколебался, потом решил сказать:

– Конечно, знаю, ее многие в Сохо знают... Неплохая девчонка. Я не хочу, чтобы у неё были трудности.

– Я ее ищу как свидетельницу. Как ее имя?

– Дора.

– Дора?

Фотограф развел руки, желая показать, что не знает ее фамилии.

– Все зовут ее Дора. Дора-Сурок, потому что у неё всегда сонный вид, как будто она никогда не высыпается.

Брэдфорд все еще знал о Доре не больше, чем в тот момент, когда он взял ее фотографию из рамки на столе Филлис Балеброк.

– Чем занимается эта Дора?

– Не знаю.

– Как вы думаете, где я могу найти ее в этот час?

– Точно не могу сказать, но если вы пробежитесь по бистро на Грик-стрит, не удивлюсь, если вы ее там найдете, это, как говорится, ее квартал... Особенно «У Тима»...

Через два часа Кларенс Брэдфорд, измученный, вошел в это бистро и, облокотившись на стойку, заказал порто с двумя взбитыми сырыми яйцами. Он зашел во все кафе и кабаре Грик-стрит, Воудоу-стрит и Ольд Комитон-стрит. С чувством отвращения он вернулся на Грик-стрит, задавая себе вопрос, уж не надул ли его этот Хиггинс. Бармен, заметив его усталый вид, поинтересовался:

– Что-то не клеится?

– Два часа ищу одну девушку, с которой у меня назначено свидание.

Бармен сокрушенно покачал головой.

– Все они одинаковые... Много их здесь бывает!

Как бывалый человек, он знал, что ничто так не утешает, как страдания других, поэтому прибавил:

– Послушайте, что я вам скажу. Вот у меня неплохая работа, я серьезный парень и не такой уж невзрачный, верно? Так вот, представьте себе, два года тому назад я познакомился с девушкой, которая работала в «Зеленой рыбе», на Воудоу-стрит. Звали ее Полли. Бедная девчонка, которая уже помаялась в жизни. Я по натуре добрый, люблю делать людям приятное. Мне захотелось вытащить ее, дать ей нормальное существование. Мы поженились. Я ухаживал за ней. По субботам приносил жалование, кроме моих карманных денег, конечно. Сделал из неё респектабельную даму! Вы мне не поверите, но через полтора года, когда она поправилась, разоделась, она сбежала, когда меня не было дома, прихватив все, что могла унести. Так вот, после этого я не удивлюсь ничему, что касается женщин! Может быть, я знаю, кого вы ждете?

Кларенс показал ему фотографию Доры. Как только бармен взглянул на неё, он воскликнул;

– Так это Дора! Дора-Сурок...

Потом посмотрел на Брэдфорда с удивлением и грустью.

– У вас правда с ней свидание?..

Смутившись, как настоящий влюбленный, полицейский вздохнул:

– О, да... Вы ее сегодня не видели?

– Два или три раза с... Короче, с друзьями... Не удивлюсь, если она еще раз зайдет... это в ее привычках.

– Тогда я еще подожду. Налейте еще одну рюмочку порто.

Когда бармен обслужил своего клиента, он не удержался от вопроса:

– Вы давно знаете Дору?

– Откровенно говоря, я ее никогда не видел.

Бармен вытаращил глаза.

– Вы что, смеетесь надо мной? Вы же говорили о свидании!

– Да, но она не в курсе дела.

Бармен почувствовал, что сейчас разозлится, посмотрел на своего собеседника, как на ненормального, и отошел от него. Кларенс, который пил уже четвертый порто, потерял ощущение времени, когда бармен снова подошел к нему и прошептал:

– Вот она... ваша крошка.

Брэдфорд оглянулся и увидел довольно заурядную девицу, не красавицу, не уродину, с сонным видом поглядывающую на посетителей. Сержант подошел к ней.

– Мисс Дора?

Она с удивлением подняла на него глаза, которые можно бы было назвать красивыми, если бы в них была хоть какая-нибудь искорка, и вдруг зевнула.

– Извините, это нервы... Что вы хотите?

– Меня прислал один человек, который бы очень хотел повидаться с вами.

– Один человек?

– Джордж-Герберт Морган.

– Я с ним не знакома.

– Ну и что же!

– Откуда он меня знает?

– От одной вашей подруги... Филлис Балеброк.

Она, казалось, поверила.

– А! Если от Филлис, тогда идет!

Брэдфорд понял, что она ничего не знала о смерти своей подруги, и стал любезнее.

– Вы идете?

– А где он меня ждет, ваш мистер Морган?

– В Скотланд-Ярде.

Не давая девушке опомниться, он взял ее под руку и повлек за собой. Но, очутившись на улице, Дора начала упираться.

– Вы полицейский?

– От вас ничего не скроешь!

– Я ничего не сделала!

– Но я же не сказал, что вы что-то сделали, моя красавица!

Он сделал знак такси, которое остановилось в нескольких метрах от них.

– Вы должны нам кое-что рассказать. Я уверен, что вы не откажете нам в этой маленькой любезности. Иначе это будет неразумно.

Дора знала, что с полицией лучше не ссориться, и примирилась со своей судьбой. Она лишь заметила:

– Я выложу Филлис, что о ней думаю!

Брэдфорд не стал объяснять ей, что нужно проделать тяжкое путешествие, чтобы поговорить с Филлис Балеброк. В тот момент, когда он помог своей спутнице сесть в такси и влезал туда сам, он замер на месте от крика:

– Кларенс!

Он повернулся и увидел Перл, которая летела к нему со сверкающим взглядом и сбившейся на бок шляпой. Она зашла к подруге рассказать ей о событиях этого необычного вечера, возвращалась домой пешком, чтобы успокоиться после всех волнений, и вдруг увидела своего жениха, выходящего из кафе под руку с девушкой. Так вот что он называл работой, к которой Перл не было доступа?! В таком случае лучше его больше не видеть, чем связать свою жизнь с человеком, который обманывал ее до того, как попросил руки. Прохожие, которые прогуливались допоздна но Сохо, столпились вокруг парочки, довольные этим неожиданным развлечением. Кларенс, задетый за живое, слышал, как Дора смеется в такси над рассуждениями шофера. Пытаясь успокоить Перл, он ей поспешно объяснял, что эта девушка – свидетельница, которую он должен доставить в Ярд, и что через несколько часов он будет перед ее магазином, чтобы объяснить, какую трагическую ошибку она совершала и как стыдно зря подозревать его. Но Перл ничего не хотела слушать и покинула своего возлюбленного, утверждая, что она не хочет его больше видеть никогда в жизни.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Толстяк Морган никогда не скучал во время расследования какого-нибудь дела. В течение нескольких дней он мог почти неподвижно оставаться в своем кресле, поджидая новые сведения, которые ему доставляли, и телефонные звонки. Был уже час ночи, а ему пока еще ничего не сообщили. Ничего, и Джордж-Герберт знал, что нужно было ждать.

Когда Кларенс Брэдфорд вошел в его кабинет, пропуская вперед молодую женщину, одетую несколько экстравагантно, макияж которой с трудом скрывал ее молодость, старший инспектор понял, что его помощник нашел таинственную Дору и что они уцепились за первое звено цепи.

– Вот она...

Кларенс усадил свою спутницу напротив Моргана, который, прищурившись, смотрел на неё. Дора испугалась этого человека, похожего на Будду, которого она каждый день видела в витрине антикварного магазина на Воудоу-стрит. Что ему было нужно? Она была уверена, что не сделала ничего; противозаконного, почти ничего... Молодой полицейский, который привез ее, прислонился к двери и курил сигарету с безразличным видом. Было бы лучше, если бы ее встряхнули, чтобы она могла закричать и разрядить нервы, но это молчание... Горло у неё сжало. Ей было страшно.

– Имя?

Грузный человек едва прошептал этот вопрос, и она поняла сразу, что он обращался к ней. Тем же тоном, бесстрастно он повторил:

– Имя?

Она сделала усилие, чтобы ответить, но не смогла унять дрожь в голосе:

– Дора Карпентер.

– Адрес?

– Палтинейс-стрит, 75.

– Профессия?

Она поколебалась, смущенная направленным на неё взглядом.

– Фотомодель.

Он изучал ее взглядом: платье, пальто, шляпу, перчатки, сумку. Она догадалась, о чем он думал, и быстро прибавила:

– У меня есть друг.

– Один?

Она покраснела, но вывернулась:

– Бывает, я их меняю.

– Конечно... Возраст?

– Двадцать три года.

В общем, у неё был храбрый вид. Должно быть, целый ряд поражений, неудач, глупостей привели ее к этой печальной профессии. Глядя на неё, Толстяк Морган думал, что у него могла быть дочь такого же возраста, и в нем поднимался гнев против общества, которое он защищал и которое было не способно защитить двадцатилетних девчонок от того, что они были вынуждены выходить на панель. Ей же показалось, что толстяк был недоволен. Она отважилась на старую песенку:

– Мне не повезло...

И это, конечно, было правдой. Филлис тоже не повезло. Они вообразили, что можно выбраться из этой гнусной жизни, не поработав, не попотев, единственно благодаря тому, что они не уродины и хорошо сложены, и вдруг в один прекрасный вечер их находят в грязной комнате прирезанными, как животных. Но как им объяснишь? Они не поймут того, чего не поняли многие поколения сумасшедших девиц, живших до них!

– Вы знаете Филлис Балеброк?

– Это моя лучшая подруга!

– Когда вы ее видели в последний раз?

Странно, но ей задавали этот вопрос. Наверное, Филлис попала в передрягу. Дора не хотела усугублять дело, но с другой стороны...

– Когда вы ее видели в последний раз?

– Вчера, около шести часов.

Ей снова стало очень страшно. Она чувствовала, что невидимая сеть вот-вот опутает ее.

– Она ни о чем не беспокоилась?

– Беспокоилась? О, нет! Скорее, напротив!