Текст книги "Сладкая отрава (сборник)"
Автор книги: Шарль Эксбрайя
Соавторы: Фредерик Дар
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
Часть четвертая
10Волшебная ночь опустилась на Барселону. Россыпь огней внизу под самолетом походила на гигантский светящийся план большого города.
Слева виднелось матовое, переливающееся в бесконечности море. И я почувствовал облегчение. Это была Испания… Благородная, страстная Испания. Она ждала меня, вселяла покой.
В аэропорту автобусы ожидали пассажиров в Барселону. Но Кастельдефельс находился совсем в другой стороне, недалеко от аэропорта, и я нанял машину. Деньги были у меня при себе. На границе я разложил их между страницами толстого журнала, а журнал небрежно засунул под мышку.
Везла меня старая французская машина. Таких у нас еще полно в деревнях. Сзади у нее был небольшой кузов, и ее можно было использовать, как грузовик. Сидя в кабине, я на себе ощущал каждую выбоину на дороге. Чем ближе мы подъезжали к Кастельдефельсу, тем страшнее становилось увидеться с ней. Да-да, это был настоящий ужас. Я боялся встретиться с Марианной, теперь, когда узнал, кто она, или, по крайней мере, кем была. Я понимал: она убийца. Или помешанная с манией убийства, что в каком-то смысле еще хуже.
И эти глаза на портрете… Как ни странно, взглядом художника я уловил больше, чем когда смотрел на нее, как мужчина. А тогда, на пляже она оторвала у бабочки крыло… Может быть, именно дремавший втуне инстинкт толкал ее на жестокости.
Я как раз погрузился в эти безрадостные размышления, когда тарантас въехал на ухабистую дорогу, ведущую к пляжу.
Шофер остановился у тростникового загончика. Я расплатился, взял чемодан и, даже не ответив на его „до свидания“, зашагал к „Каса“.
* * *
Ее я увидел первой у террасы рядом с огромным разросшимся кустом. На ней была красная юбка, которую я ей купил. Марианна сидела, уткнув подбородок в колени, обхватив руками щиколотки. И, не отрываясь, глядела на море. Никогда я еще не видел ее такой красивой. Легкий ночной ветерок шевелил длинные волосы. На террасе вязала сеньора Родригес, дожидаясь субботы, а с ней и нового поклонника. Неподалеку от них на земле сидел Техеро, грустно что-то напевая, а мистер Джин все так же прохаживался по пустой столовой походкой заправского выпивохи.
Под моей ногой хрустнула ветка, и Марианна подняла голову. На лицо ей попал лунный луч, осветив его желтоватым светом.
– Даниель!
От радости она даже не могла устоять на ногах. Зубы стучали, словно она вдруг оказалась посреди сибирской зимы.
И я вмиг избавился от запаха ее дома. Он преследовал меня с самого утра, давил, как тяжелая ноша. А тут вдруг все стало ясным, очистилось… как она сама. Осталась только Марианна! Новая девушка! Понимаете? Совсем новая!
Чемодан упал на колючие толстые листья… Она припала ко мне. Все остальное разом вылетело из головы. Я нашел ее такой же, как и оставил. Ничто больше не имело значения.
– Марианна…
Я впился поцелуем ей в губы; столкнувшись, скрипнули зубы, лицо опалило ее дыханием. Нежный женский запах принес чувство искупления, на которое я уж и не надеялся.
– На чем ты приехал?
– На самолете…
– Не мог больше жить вдали от меня, правда, Даниель?
– Да, Марианна, правда…
– Любимый!
Мы не могли ни смеяться, ни плакать. Счастье наше было таким всеобъемлющим, что оставалось лишь торжественно молчать.
Техеро стал, покряхтывая, подниматься на ноги. Он кивнул мне с видом человека, которому абсолютно на все наплевать.
И, сделав вопросительное лицо, жестом показал: „есть“. Я вспомнил, что с самого утра ни крошки в рот не брал и теперь буквально умирал от голода.
– Си, Техеро.
Принесли холодных пирожков, которые мне показались просто восхитительными. Марианна с нежностью наблюдала, как я ем.
– Сумел достать документы?
– Сделал все, что надо, – соврал я. – Скоро их вышлют.
– А когда мы уедем?
– Скоро…
Я жевал и глядел на нее. Как могло случиться, чтобы такое дивное создание стало убийцей?
Когда прошел первый порыв радости, ко мне стало возвращаться ощущение опасности.
Что же, так и сидеть, оцепенело глядя на эту женщину, и спокойно ожидать того, что все равно должно было случиться? Я знал, что в прежней жизни Марианну довели до убийства, но сейчас в ней от былых преступлений ничего не осталось. Она освободилась от прошлого. Все слетело с нее, как перезрелые плоды. И в жилах Марианны потекла новая кровь. Только вот полиции и дела нет до ее перерождения.
Они там, наверное, уже плетут свою паутину, чтобы отловить преступницу. И газеты, видимо, вовсю кричат об этом. Если бы речь шла только об убийстве Бридона, ее, возможно, и оправдали бы, но смерть ребенка Марианне ни за что не простят. Наверное, называют ее сен-жерменской матерью-убийцей, людоедкой или еще как-нибудь в том же духе.
Сбежав в Испанию, я на время отделался от полиции. И в запасе у нас по крайней мере сорок восемь часов, пока слухи об этом не докатятся сюда, на эту сторону Пиренеев. Значит, надо воспользоваться передышкой… Дорога каждая минута… Я было решил сразу бежать, но потом передумал. У нас нет никакого средства передвижения. Да и не могу же я тащить Марианну куда-то на ночь глядя, даже не объяснив, что к чему.
Я жестом подозвал Техеро. Он подошел, волоча за собой драные сандалии.
– Маньяна… Монсерра…
Это была обычная экскурсия, ее совершают все туристы, приезжающие в Барселону.
– Si.[61]
Я постарался объяснить, что моя машина сломалась и хозяин должен будет завтра с утра подвезти нас к вокзалу.
– Си…
Уладив это, я поднялся и пошел к себе. Марианна двинулась следом.
Она села на кровать. В моей каморке было так мало места, что больше никуда и не денешься. Она ждала, что я подсяду к ней, но мне что-то не хотелось. Любовь моя стала чище, непорочнее, чем в начале нашей совместной жизни.
– Ты, кажется, расстроен, Даниель…
Она смотрела на меня с удивлением и грустью.
– Это от усталости, любимая… Сама понимаешь…
– Да-да, верно… Тогда не надо завтра ехать на экскурсию.
– Надо.
– Может, лучше побыть здесь вдвоем, на пляже?
– Я и сам жутко тосковал. Ужасно не хотелось уезжать из „Каса Патрисио“.
– Послушай, Марианна, нам надо отсюда уехать. Не спрашивай ни о чем, я сам тебе потом объясню.
Она все-таки хотела о чем-то спросить, но увидев мое перекошенное лицо, промолчала.
Скрипка лежала отдельно от футляра. Она увидела, что я на нее смотрю, и сказала:
– Когда тебя не было, я приходила сюда поиграть… Так хорошо было! Как будто мы снова вместе!
Марианна взяла инструмент. У меня перед глазами возникла обшарпанная гостиная в доме на улице Гро-Мюр, львиная пасть на шпингалете, тюлевые занавески…
– Оставь ее, Марианна!
Она положила скрипку на место. И когда обернулась ко мне, в глазах у нее стояли слезы.
– Даниель, – прошептала она, – ты что, больше меня не любишь?
Да, именно это я и хотел услышать. Люблю ли я? О, Господи! Конечно, люблю! Я любил ее до потери рассудка, умереть был готов… Да-да! Именно умереть! Теперь я понимал, что это значит!
Я кинулся на Марианну как дикий зверь. Сорвал юбку, блузку, и распял ее на постели.
21После неистовых объятий мы долго лежали неподвижно. Все в „Каса“ затихло, и миром снова овладел плеск морских волн. Время от времени желтый пес Трикорнио подвывал на луну. Из окна мне было видно голубое небо, совсем не похожее на ночное. Шум моря вселял ощущение покоя. Казалось, мы затерялись где-то на краю света, там, где никто не сможет нас найти.
Марианна заговорила первой.
– Знаешь, Даниель?
Голос ее прозвучал словно откуда-то издалека. Словно между нами было оконное стекло.
– Нет…
– Когда я играю на скрипке, то начинаю вспоминать…
– Что ты сказала?
Я наклонился над ней, стиснув зубы так сильно, что даже заболели челюсти.
– Что с тобой? – прошептала она. – Даниель! Мне страшно… Какие страшные глаза… Налитые кровью…
Кровью! Кровь-то как раз была у нее на руках, у моей бедняжки! Но она об этом не знала.
– Прости, Марианна… Просто я так тебя люблю, что даже ревную к прошлой жизни.
– Ревнуешь?
– Ну да, глупость, правда?
– Нет, я тебя понимаю.
Она обвила мне шею руками.
– Знаешь, ревновать-то не к чему, вспоминается ведь совсем немного.
– О чем ты вспоминаешь?
Она прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться.
– Ну вот… Знаешь, это окно с львиной пастью…
– Да, Марианна, знаю!
– А за ним ветка…
– Да…
– Ну вот, а когда я подхожу ближе, то видны качели, привязанные к дереву. Странно, правда?
– Значит, там просто были эти качели, вот и все. А что еще ты видишь?
– Женщину с таким красным лицом. Она проходит мимо, потом поднимает голову и улыбается мне…
Я сразу же понял: мать.
– И все?
– Нет… Еще слышно…
– Что слышно?
– Пока я играю, где-то у меня над головой плачет ребенок.
Я закрыл глаза. К горлу подкатила тошнота.
– Он мешает мне играть.
– А-а…
– Да… Я каждый раз спотыкаюсь… Не могу как следует разобрать пьесу. Рука дрожит, выпадает смычок.
Я заметил, как у нее на лбу выступил пот. Она так напрягалась, переживая эти моменты своей жизни, что даже выбилась из сил.
– А больше ты ничего не видишь?
– Нет…
– Так вот, попробуй все это забыть. Не вспоминай больше.
– Хорошо, Даниель.
– Думай только о нас, ладно?
– Я и сама только этого хочу.
Я поцеловал ее, и в конце концов мы заснули. Но перед тем, как погрузиться в целительное небытие, Марианна нащупала в темноте мою руку.
Я вздрогнул: ладонь ее была холодна, как у мертвеца.
22Когда я проснулся, часы показывали семь… Пора. У меня была большая пляжная сумка. В нее я положил костюм из альпаки. Потом побрился, надел льняные брюки и голубой свитер. Засунул деньги в дорожный несессер, а несессер – в сумку. И только после этого стал будить Марианну.
– Вставай, соня…
Во сне она выглядела совсем как ангелочек, даже невиннее, чем когда ее большие голубые глаза устремлялись на меня. Жалко было отрывать ее от сна.
Она вздохнула и чуть улыбнулась.
– Ты здесь, Даниель?
– Да, милая…
– Клянешься?
– Посмотри сама!
Она открыла глаза.
– Спасибо.
День начался так, как если бы мы и в самом деле ехали на экскурсию. Но, по правде говоря, мы просто уносили ноги.
* * *
Конечно, я поступил правильно, что не взял машину, но все-таки ее отсутствие здорово стесняло меня. Я привык пользоваться машиной, как своими ногами, и теперь без нее чувствовал себя как больной.
Папаша Патрисио отвез нас на вокзал в своем маленьком трехколесном фургончике, в котором доставлял клиентам продукты.
На прощание он спросил:
– Сегодня вечером?
– Нет: завтра!
Я показал на мольберт:
– Живопись… Монсерра!
– Си.
Последовало привычное рукопожатие, и ниточка, связывавшая нас с „Каса Патрисио“, оборвалась. Мы с Марианной стали двумя беглецами, но она еще об этом не знала.
Вместо того, чтобы сесть в поезд на Барселону, как следовало бы, если и вправду ехать в Монсерра, мы ушли с вокзала и направились к автобусу на Ситжес.
– А поездом разве не поедем? – удивилась Марианна.
– Нет, знаешь, он тащится, как черепаха, у каждого столба останавливается… Лучше автобусом…
В Ситжесе я отыскал другой автобус на Вендрель. А оттуда мы пересели на третий в Таррагону. Удивление Марианны все росло.
Наконец на одной из крытых остановок она подошла к висевшей на стене карте Испании.
И, чуть побледнев, обернулась ко мне.
– Послушай, Даниель, мы же едем в противоположную сторону от Монсерра…
– Ну и ладно… В другой раз туда съездим. На побережье лучше, правда?
– Лучше. Только зачем мы все ездим на автобусах? Обратный путь в „Каса Патрисио“ займет целый день.
Пришло время кое-что ей объяснить.
– Послушай, Марианна, я должен сказать тебе одну вещь…
Она растерялась, в глазах промелькнула настоящая паника.
– Я…
– Скажи скорей, это обо мне, да?
Я покачал головой.
– Нет, Марианна. Обо мне. Несколько лет назад я во Франции занимался политикой. В общем, был экстремистом… А здесь, знаешь ведь, диктатура. Ну вот, я узнал, что власти взяли меня на заметку. Могут даже выдворять из страны. Но сейчас мне это невыгодно, пока мы не получили документы, по которым можно будет тебя вывезти, ясно?
– Конечно! Ну и что?
– Так вот, сейчас нужно найти тихое местечко и спрятаться там до поры до времени…
Казалось, она клюнула на эту наживку. Я даже возгордился от того, что так все придумал.
Мы влезли в третий автобус. Но вдруг Марианна так и вскинулась:
– Ой, Даниель!
– Что такое?
– Как же мы получим документы, если уехали из „Каса Патрисио“, никого не предупредив?
Тут я попал впросак.
Ока не на шутку встревожилась. Надо было побыстрей изобрести что-нибудь правдоподобное, чтобы успокоить ее.
– Не волнуйся. Я предупредил, чтобы бумаги не высылали из Франции, пока я не дам адрес, по которому нас можно будет найти.
– Ах, так…
И мы заговорили на другую тему.
23В Таррагону мы попали только к полудню. Вчерашняя усталость давала себя знать. Я подумал, что нет смысла бежать на другой конец Испании. Главное, найти надежное убежище, а уж оно может отыскаться где угодно. Когда мы окажемся в безопасности, подожду, пока все уляжется, и попробую вернуться во Францию. Тогда мне еще не приходило в голову, что наше приключение может отразиться на моей карьере и даже обернуться для меня тюрьмой, ведь я сознательно сделался сообщником убийцы. Если бы тот толстый сыщик не надумал заявиться на улицу Гро-Мюр именно в то время, когда туда приехал и я, можно было бы сделать вид, будто все это меня не касается. Теперешних трудностей можно было бы избежать. Но что толку горевать из-за того, что уже произошло! Лучше начать действовать.
Мы уселись на террасе кафе, и я, с удовольствием пригубив хереса, стал соображать, что к чему.
Если остановиться в гостинице или даже на обыкновенном деревенском постоялом дворе, то все пропало: когда карабинеры, которые рыщут по всей Испании, получат наши приметы, не пройдет и трех дней, как мы окажемся у них в руках.
И я надумал снять какой-нибудь домик, где можно укрыться, не привлекая к себе особого внимания. Попросил Марианну подождать в кафе и пошел в город. Сначала в лавчонке обменял часть денег, а потом стал искать агентство по сдаче жилья внаем. Одно такое нашлось в самом центре. В витрине была выставлена целая куча пожелтевших от солнца фотографий. На них красовались различные строения из этих мест, предназначенные к продаже или сдаче внаем. Я вошел внутрь.
Какая-то толстуха заговорила со мной по-французски. Я даже немного растерялся.
– Как вы узнали, что я француз?
– Жила в Париже…
Она заулыбалась.
– Я хотел бы снять на месяц недорогой домик.
– У меня как раз есть то, что вам нужно!
Она раскрыла папку и достала розовую карточку, к которой была пришпилена фотография.
– Подойдет?
Я увидел белоснежную виллу среди пальм.
– Ого, да это для какой-нибудь голливудской звезды!
– Это для тех, у кого есть десять тысяч песет.
Я быстро сосчитал. Почти семьсот французских франков. Задаром! Здесь, даже не имея почти ничего, можно чувствовать себя настоящим богачом!
Я отсчитал десять тысяч песет.
– Сегодня двадцать четвертое, – сказала толстушка, – добавим вам бесплатно к месяцу еще шесть дней. Сейчас выпишу вам квитанцию с будущего месяца, как будто вы въехали с первого числа.
– Спасибо.
– Вот ключи. Это в тринадцати километрах отсюда, недалеко от моря. Если бы, конечно, дом стоял на самом берегу, аренда стоила бы гораздо дороже.
Мне не особенно нужен был пляж, там ведь всегда полно народу.
На обороте квитанции она написала адрес.
– Туда можно добраться на такси.
Так мы и сделали. Согласитесь, не всегда удается так быстро снять домик и сразу же отправиться туда с ключами в кармане.
Мы с Марианной были на седьмом небе. Веселились, как дети, снова поверив в волшебство.
Она все спрашивала, как выглядит дом на фотографии.
– Красивый, да?
– Настоящая вилла миллиардера!
Однако там нас ждало разочарование. Вилла стояла почти у самой проезжей дороги, на голом месте, а снимки, как видно, сделали в тот день, когда закончилось строительство.
С тех пор домик порядком обветшал. На посеревших стенах копошились большие ящерицы, а вокруг все заросло сорняками. Даже пальмы оказались какими-то тощими и желтыми. В общем, вид этого жилища навевал порядочную скуку.
Мы переглянулись.
– Не дворец, а?
Она пожала плечами.
– Какая разница, ведь мы будем вдвоем!
– Точно.
Мы поглядели вслед такси, скрывшемуся в гигантском облаке белой пыли. И я толкнул разбитую калитку, от которой шла тропинка прямо к дому.
Весь наш багаж состоял из мольберта, ящика с принадлежностями для рисования и пляжной сумки. Ничего себе, забавное приключение!
Но не успев дойти до дверей виллы, я вдруг остановился, как вкопанный, поразившись сходству этого дома с тем, другим… С тем, что на улице Гро-Мюр. Все было похоже, даже буйная растительность вокруг.
– Что с тобой? – спросила Марианна.
– Этот дом тебе ничего не напоминает?
Она взглянула повнимательней.
– Нет, а что?
– Ничего. Я… Мне все кажется, будто новое должно тебе напомнить какие-то веши.
– Да нет, не так…
Я открыл дверь. Здесь-то сыростью не пахло. Наоборот, от стен шел приятный запах теплого камня.
– Будем устраиваться?
– Вперед!
В конце концов, то, что вилла стояла совершенно отдельно, на отшибе, для нас было даже лучше. Километрах в двух отсюда находилась ближайшая деревушка. Теперь я понимал, почему аренда дома стоила так дешево.
Даже расположение комнат было похоже. Справа гостиная с современной испанской мебелью, иными словами, с жуткой обстановкой. Слева кухня. В глубине белая лестница на второй этаж, а там две спальни.
– Пойдем посмотрим на нашу кровать.
Она прижалась ко мне.
– Мне даже кажется, что наконец-то мы у себя дома, Даниель!
– А мы как раз у себя дома!
Обнявшись, мы стали подниматься вверх по ступенькам. Марианна протянула руку к дверной ручке справа. И стала открывать, но вдруг дико закричала. Крик эхом отдался в пустом доме. Она вся дрожала, как осиновый лист. Я подхватил ее, чтобы она не упала, потеряв сознание, и толкнул дверь ногой, надеясь поскорее ее где-нибудь уложить.
– Нет! Нет! – задыхалась Марианна.
И, изгибаясь, ни за что не желала входить в комнату. Пришлось мне втащить ее, обхватив за талию. Спальня оказалась белой, солнечной, с низкой кроватью. И мебель здесь была не такая вычурная, как на первом этаже. Марианна мгновенно успокоилась. Она провела рукой по своему потному лбу.
– Что с тобой, любимая?
Марианна покачала головой.
– Ужас какой-то.
Я весь взмок, и мне не меньше, чем ей, хотелось завопить. Я задавал вопросы только для вида, а на самом деле все и так было понятно: эта дверь вверху лестницы вдруг напомнила ей ее собственную спальню.
– Когда я открывала дверь, мне показалось, что здесь лежат какие-то мертвецы…
– Ну что за ерунда!
– Нет-нет… Это как молния… Я увидела кровь… И лежащих людей…
– Ты что-нибудь вспомнила?
– Нет, просто было такое видение… Какой-то кошмар!
Я подумал, что кошмары обычно являются во сне. С тех пор, как мне открылась страшная правда, я ни разу не задумывался над тем, что будет, если к Марианне вдруг вернется память. Просто не мог представить себе такого ужаса!
Что делать, если она вдруг закричит: „Я вспомнила!“?
Я помчался в кухню за водой, но оказалось, что кран не работает. Да, когда снимаешь такой домик, особенно рассчитывать на удобства не приходится.
Еще подъезжая к дому, в нескольких сотнях метров я заметил колодец. И сейчас, схватив ведро, побежал за водичкой, строя по дороге самые мрачные прогнозы. В этом уединенном месте было что-то гнетущее. Даже как будто и не испанское, а что-то от австралийской пустыни – ровное бесконечное пространство с сухими почерневшими низенькими деревцами. И кому только пришло в голову строиться в этом Богом забытом уголке?
Солнце безжалостно палило. Я как раз шел обратно с полным ведром, как вдруг на дороге встретился с двумя карабинерами на велосипедах. Оба удивленно поглядели на меня, но говорить ничего не стали.
В эту минуту я подумал, что если на свете есть ад, он должен быть похож на то место, куда я попал. Наводящий тоску пейзаж, удушающая жара… Мрачный дом… а в нем чистая, красивая женщина… женщина-убийца… Да, настоящий ад.
Я на минутку поставил ведро на землю и, зачерпнув воды, плеснул себе на лицо.
Подходя к дому, я крикнул: „Ку-ку“! Никто не ответил. Встревожившись, я стремглав взлетел по лестнице на второй этаж. Марианна спала, растянувшись поперек кровати. На ее невинном лице еще блестели две последние слезинки.
24Вечером мы отправились в деревню за продуктами. Обычное средиземноморское селение с выцветшими крышами, с живописными лавками бакалейщиков. Вместо витрин там оказались просто отверстия в стене, а вокруг в беспорядке были развешаны колбасы, веники, корзины с фруктами и бурдюки с вином.
Марианна, казалось, совершенно позабыла о своем недавнем смятении. Я тоже о нем не напоминал, чтобы ее не разволновать, но ощущение счастья ушло безвозвратно. Марианна была девушкой-убийцей, которую разыскивали во Франции.
Но я-то видел в ней совсем другое существо, не имевшее никакого отношения к убийце из Сен-Жермена. А теперь шок соединил оба этих существа в одно. Правда, на очень короткое время, но раз уж так случилось, вполне возможно, что все повторится опять.
Мы накупили кучу продуктов и, нагрузившись, как ишаки, отправились домой. Темнело, ведь вышли мы уже когда день клонился к вечеру. Сухая растительность сделалась желтовато-зеленого цвета. Интересный колорит, но я его не „чувствовал“, как художник. Меня даже немного раздражал этот цвет.
Мы двигались вперед, и тут я увидел двух карабинеров, возвращающихся с обхода.
– Скорей, сюда! – шепнул я Марианне.
Рядом у дороги рос колючий кустарник. Мы присели, спрятавшись за ним.
И замерли, не двигаясь, даже не глядя друг на друга, пока полицейские проходили мимо.
– Пошли!
Она поднялась, взяла свою сетку с фруктами. Вид у нее был довольно озадаченный.
– Даниель! – вдруг сказала Марианна, остановившись поперек дороги, – я вижу, ты что-то от меня скрываешь…
– Какая ерунда!
– К сожалению, нет… Разве можно поверить, что ты прячешься от первого встречного жандарма только потому, что занимался во Франции политикой?
– Именно так!
– Нет. Я тебе не верю. Если бы твое присутствие в этой стране было бы нежелательным, тебе бы просто визы не выдали!
Женская логика взяла верх. Мне стало не по себе.
– И потом, – продолжала она, – перед тем, как съездить во Францию, ты же не боялся полицейских. Даже выпивал с ними в „Каса Патриота“!
Этот последний довод убил всякое желание спорить. Виноград и персики полетели в пыль, а ее руки вцепились мне в свитер.
– Это из-за меня, я чувствую!
– Ненормальная!
Я сказал просто так, но она опустила голову.
– Может, и так…
– Ну, послушай, Марианна, я же пошутил…
– Нет. Я много думала о себе. Потерять память от какого-то там ерундового шока можно, только если мозги и так не очень-то крепкие.
– Какое это имеет отношение! Просто случился необъяснимый феномен…
– Во всяком случае, ты не ответил на мой вопрос: ведь это из-за меня нужно прятаться?
Я настолько растерялся, что чуть было все ей не рассказал. Сначала хотел выплеснуть правду ей в лицо, как ведро грязной воды. Но потом все же успокоился. Нет, нельзя так с ней поступить. Надо было обмануть Марианну во что бы то ни стало.
– Ладно, скажу тебе правду.
– Скажи!
– Когда я возвращался, случайно в окрестностях Джероны задавил человека. Одного старика… Он улицу переходил. Я подумал, что меня арестуют и…
Она покачала головой. Ну и положеньице! Я лопотал нечто нечленораздельное, чтобы избавить ее от правды, а она, убийца, важно и уверенно, с упорством, достойным старого полицейского служаки, задавала вопросы.
– За несчастный случай не могут арестовать. По крайней мере, надолго. Ты лжешь!
Скулы ее покраснели, а глаза уставились в одну точку. Пальцы все цеплялись за мой свитер, и я чувствовал, как ее ногти впиваются мне в грудь.
– Я хочу правды, Даниель. Если ты меня любишь, то все скажешь. Отвечай, что ты узнал обо мне?
– Что бы я мог узнать о тебе такого, чего нельзя говорить?
Возражение задело ее за живое. Руки, как плети, упали вниз, на юбку.
– Правда… Если только… Скажи, Даниель, я была замужем, да? Меня ищет муж?
– Нет.
– Я что-то сделала плохое… раньше?
Я больше не мог. Настоящий допрос с пристрастием.
– Да нет же! Как бы я мог об этом узнать?
– Я думала… Это видение… сегодня днем… Кровь… Как ты думаешь, может, я видела все это раньше и…
– Прекрати себя терзать, а то и впрямь станешь сумасшедшей, милая моя. Раз уж так хочешь, слушай: меня ищет французская полиция.
– А что ты наделал?
– Меня обвиняют в мошенничестве.
– Врешь, ты же честный человек! Никогда не смог бы причинить кому-то вред.
– Когда-то шутки ради я сделал копию с Матисса. А потом ко мне в мастерскую пришел один любитель живописи, заметил картину, и я ему сказал, что она подлинная. Он захотел ее купить. А мне как раз надоело все время подыхать от голода. Я ухватился за эту возможность. Он дал много денег, и я смог приехать в Испанию. А когда ездил во Францию, там прочитал в газетах, что меня разыскивают за подлог и мошенничество. И сразу вернулся сюда. Понимаешь, не для того, чтобы сбежать от правосудия, а только из-за тебя, боясь тебя потерять!
Я глядел на нее. Не знал, поверит ли она на этот раз, но на всякий случай выложился весь, говорил так проникновенно, что даже сам разволновался. Признание в нечестности влекло за собой комплекс вины. Она поверила. Лицо ее стало напряженным, строгим.
– Ты сделал это?
– Да, но…
– Ты, художник, воспользовался своим талантом, чтобы вымогать деньги!
– Послушай, Марианна!
– Вор!
Даже если бы в меня ударила молния, и я не был бы так оглушен. Она! Она оскорбляла меня, обливала презрением!
– Марианна!
– Обманщик!
– Послушай!
– Три раза подряд соврал. Конечно, я не поверила… Господи Боже мой!
Марианна кинулась на каменистую дорогу. Она всхлипывала, а у меня не было сил ее утешить. Теперь обелить меня в ее глазах могла только правда, правда о ней самой. И как раз эту-то правду я не имел права говорить!
Я решил дождаться, пока она сама успокоится. И в конце концов Марианна пришла в себя.
– Ну все, отревелась? – сухо спросил я.
Она кивнула.
– Тогда пошли…
Ох, как я разозлился на нее и на себя самого! Схватил с земли сетку с фруктами и зашагал к дому. Она плелась рядом, руки безвольно болтались. В голове у меня словно ударами молотка отдавалось цоканье ее каблучков по дороге.
