Текст книги "Сладкая отрава (сборник)"

Автор книги: Шарль Эксбрайя

Соавторы: Фредерик Дар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Не говорите так громко, Виктор!

Она была права: я был слишком несдержан. Мне стало вдруг очень грустно. Скорее даже, это была не грусть, а какая-то неведомая хворь, которую я этими днями не сразу в себе заметил, но которая все глубже въедалась в мою душу: ну отчего же было мне так неспокойно?..

– Ты не любишь меня! У тебя была просто минутная слабость, и теперь ты об этом жалеешь – вот и все!

Она улыбнулась:

– Не говори так, мой дорогой… Все наоборот: я так хочу принадлежать тебе вся!

– Правда?

Она сама приблизила свои губы к моим. Рот ее приоткрылся, и последовал такой сильный поцелуй, на который я сам вряд ли способен.

Теперь уже я водил американскую великаншу сестер Лекэн.

Занятие это было не очень легкое: больно уж был велик этот мастодонт, а я до того водил лишь легкие серийные машины.

В безупречном голубом костюме, который Амелия наглаживала мне ежедневно, я спускался по аллее к гаражу.

Мое недавнее объяснение с Элен придало мне силы и прибавило света в душе, и по дороге в гараж я весело насвистывал. Чудные все-таки здесь, на Берегу, и море, и небо!

Вдруг я обратил внимание на небольшой предмет под моей подошвой. Я нагнулся, чтобы поднять его. Это была маленькая розовая ленточка. Сантиметров десять, не больше. Я сразу же узнал эту ленту: ее носила Ева. По вечерам девушка заплетала волосы в две косы и перевязывала их лентами. Найденная мною лента была одной из тех, которыми она пользовалась.

Я более чем удивился: ведь Ева никогда не появлялась здесь – аллея, ведущая к гаражу, была слишком узка для ее коляски!

Лента была закручена в узел.

Я повертел ее в пальцах, наконец положил в карман. Ну и ну! Я совсем разволновался.

Засохшие брызги грязи на лодыжке, и вот теперь эта невероятная находка! Что за чертовщина? Было тут над чем подумать…

«Ты задаешь себе слишком много вопросов, мой малыш Вик, – сказал я себе. – У тебе воображение, которое может привести тебя к дурному концу, если ты не остережешься…»

Отгоняя от себя все эти идиотские мысли, я выехал на машине из гаража. Потом вышел из машины и закрыл за собою ворота. Снова сел за руль и вдруг вновь изумился: колеса и низ корпуса были в грязи!

А я ведь вчера велел садовнику вымыть машину, и никто с тех пор не ездил на ней.

Глава 8

Однако, наблюдая по утрам за работами в нашем будущем магазине, я забывал обо всем. И лишь возвращаясь домой обедать и встречая Еву в патио, – она обычно копалась в каталогах, – вновь начинал волноваться из-за сделанных недавно открытий.

На этот раз Ева была одна. Она делала в своем журнале новые записи и подняла глаза, лишь когда я вошел.

Я потрепал ее рукой по щеке.

– День добрый, мой золотистый комаренок!

Между нами уже установились такие отношения.

– Элен дома?

– Ей пришла в голову идея испечь пирог с мясом, и она колдует теперь на кухне. Сейчас убедит вас еще и в том, что она прекрасная хозяйка!

Я нахмурился. Что-то в ее голосе не нравилось мне, вызывало беспокойство. Мне сразу же послышалась в нем какая-то горечь. Может, Ева опять взялась за свои игры? Но, как бы там ни было, я притворился, что ничего не заметил.

– Ну, Ева, вы сегодня и спали! Я пошел посмотреть, не случилось ли с вами чего-нибудь, а то мы с Элен были удивлены, что вы не вышли на завтрак, так вот, я пришел, а вы спите, как ангел!..

Она нахмурилась:

– Вчера вечером я попросила Элен дать мне немного снотворного, чтобы заснуть, и у нее, должно быть, рука оказалась тяжеловатой… Сегодня так болит голова… Я очень подавлена…

Я повесил пиджак на спинку кресла и уселся на борт бассейна.

– Что вы так смотрите на меня?

Она снова нахмурила брови. Вид у нее действительно был очень усталый. И недовольный.

– Я хотел бы задать вам один вопрос…

– Не люблю я этого…

– Не любите, когда вам задают вопросы?

– Нет, когда говорят, что сейчас зададут вопрос. Вопросы тогда какие-то слишком официальные, и я не знаю, как на них отвечать.

– А очень просто: будьте откровенны. Я хотел у вас спросить: пробовали ли вы когда-нибудь… ходить, с тех пор, как заболели?

– Это все?

– Да.

Она пожала плечами:

– Представьте себе, да, эта идея приходила мне в голову.

– И каковы были результаты?

– Их не было! Я неподвижна как мешок с песком, Вик. Мне кажется, это и так видно…

– А если бы вы попробовали еще раз?

– А на кой, простите, черт?

Теперь уже вид у нее был совсем злой. В ее глазах читалась решимость любой ценой оставаться несчастной и давать об этом знать другим.

– Я не врач, Ева…

– Жаль!

– Не смейтесь!.. Это позволяет мне придерживаться очень простых суждений в медицинских вопросах. Я говорю себе самым примитивным образом, что коль у человека есть две ноги, то он должен ими пользоваться… Если у вас, Ева, есть две ноги, то вы должны уметь заставить их служить вам.

– Ваше суждение не просто примитивное – оно глупое.

– Я убежден в том, что говорю.

– Хотела бы я посмотреть на вас на моем месте!.. О, хотя бы каких-нибудь две минуты. Я ведь не так зла, как вы думаете!

– Я не думаю ничего подобного!

Она хихикнула. Бог его знает, что это могло обозначать.

– Послушайте, Ева…

– Что еще?

– Я ведь сильный мужчина, вы знаете?

– Тем лучше, так что из этого следует?

– Я бы хотел помочь вам постоять… Вы бы попробовали двигать ногами, чтобы посмотреть…

– И смотреть нечего. Эти ноги, Вик, – совсем не ноги. Всего лишь… придаток. Ненужный придаток.

– Вместо того, чтобы спорить, давайте лучше попробуем… Ну не отказывайте мне, милая моя…

Какое-то мгновение Ева колебалась. Я не осмеливался настаивать. Наконец она кивнула головой:

– Ну, хорошо, если это действительно доставит вам такое удовольствие…

Я обнял ее, пытаясь вывести из коляски. Почувствовал ее упругие груди, и это сильно меня взволновало.

Ну и задачу поставил я перед собой! Изо всех сил пытался поддерживать ее тело в прямом положении, так, чтобы ноги были вытянуты во всю длину и пятки касались пола, – и сил моих, сколько я ни напрягался, не хватало.

Я смотрел на наше отражение в бассейне. Жестокое это было зеркало!

Ноги Евы были совершенно безжизненны, висят, как плети.

– Попробуйте вынести одну вперед другой, – упрашивал я ее.

Все напрасно – отчаяние мое стремительно возрастало.

– Я не могу, – уже чуть ли не стонала она.

– Ну попробуйте, – снова и снова упрашивал я ее.

– Я не могу, Вик… Нет у меня этих ног, вы понимаете, нет! Ниже бедер я совершенно ничего не чувствую!

Она плакала, я истекал потом. Вдруг я услышал суховатый голос Элен:

– Боже мой, что вы делаете?!

Я увидел в бассейне отражение Элен, повернул голову назад. Элен стояла у входа в патио, в глазах у нее был ужас.

Я отнес Еву в коляску. Теперь-то я уже точно знал, что она не могла ходить. Нетрудно было убедиться в этом после такого ужасного представления, устроенного мной самим же. Элен вообще смотрела на меня как на сумасшедшего.

– Вот видите, Виктор, – только и сказала она мне.

Но эти слова, показалось мне, содержали в себе все упреки мира.

– Извините меня, Ева… Я… Я идиот. Но я ведь хотел как лучше, вы меня понимаете?..

Ева спрятала лицо в руки и плакала.

Я снял пиджак со спинки кресла. Потом сделал Элен знак следовать за мной.

Мы вышли в холл. Через стекло было видно, как рыдала Ева. Если бы я мог избить себя, я бы непременно это сделал.

– Зачем эта клоунада, Виктор? – спросила у меня Элен.

Я опустил голову.

Действительно, сумасшедшая затея. Я вбил себе в голову, что ваша сестра может ходить.

И тут я взял и рассказал ей все обо всех своих неожиданных открытиях: о грязи на лодыжке и на машине, о розовой ленточке возле гаража…

– Вас все это не смущает, Элен?

– Подождите, Виктор, спокойнее. Всему этому можно найти объяснение… Что касается машины, то садовник – ужасный лентяй, как и все южане. Ленточка? Ева потеряла ее, и ветер, а он был очень сильный сегодня ночью, унес ее в то место, где вы ее и нашли…

– Допустим. Ну, а грязь на лодыжке?

– Постойте… Ева любит помогать Амелии… Вчера вечером, если вы помните, у нас были на ужин испанские козельцы… Нет овощей более грязных, вы ведь знаете… Вот грязь с них и попала на ногу сестре. А поскольку она ног не чувствует, то и не заметила… Видите, как все просто.

Мои сомнения были поколеблены. Конечно же, мое предположение совершенно сумасшедшее, все в самом деле вполне объяснимо.

– Вы, пожалуй, правы, моя дорогая…

– Ну что вы себе вообразили, Виктор? Что Ева тайком ходит и садится ночью за руль автомобиля?

– Я виновато улыбнулся. Мне даже стыдно стало.

– Но, мой друг, – продолжила Элен, – это ведь физически невозможно! Вы же сами видели, что вышло изо всех ваших нелепых попыток.

– К сожалению, да. Надеюсь, она простит мне этот дурацкий экзамен?

– Конечно, простит. Правда, ей было больно… Вы ведь даже представить не можете, как переживает она свою беду! Терпеть не может, когда о ней говорят…

– Вот и не будем больше говорить о ней, Элен.

Глава 9

Ночью я почти не спал. Нервы мои были на пределе, я все прислушивался к тишине в доме. Хотя, конечно, тишина в таком огромном доме не может быть полной: то скрипнет что-то, то вздрогнет, то зашелестит, а то и вовсе донесется какой-нибудь странный звук – будто из замогилья… Нет ничего тревожнее этих звуков, когда не спится и нервы не в порядке…

Раз сто я вставал и подходил то к окну, то к приоткрытой двери… Все мне что-то чудилось, даже шаги в коридоре… Но каждый раз я убеждался, что ошибся. Лишь один звук в этом доме не вызывал у меня никаких сомнений относительно своего происхождения: размеренный храп Амелии, спавшей наверху.

Только под утро мне удалось заснуть.

И теперь уже я не вышел к завтраку.

Прошло несколько дней. В заботах об устройстве магазина я забыл обо всех своих удивительных предположениях. «Шкатулка с Мечтами» постепенно обретала дыхание. Она все более и более походила на то, что мы задумали. У меня не оставалось сомнений, что это будет заведение во всех отношениях примечательное и необыкновенное: и роскошное, и современное, – словом, оно действительно обещало стать сенсацией в здешних местах.

Предприятие, судя по всему, обходилось нам миллионов в восемнадцать, но затраченные франки должны были с лихвой окупиться.

И я, и Элен, и Ева – все мы были очень сильно возбуждены: нас по-настоящему захватил азарт предпринимателей.

Поскольку Ева, как я ее ни приглашал, отказывалась побывать со мной на месте, то я постоянно привозил ей фотографии, из которых можно было составить представление о ходе работ по зримому воплощению идеи, автором которой была она.

Ева подолгу рассматривала их, делала замечания, обращала внимание на подробности, ускользавшие от нас, и я незамедлительно отдавал рабочим новые распоряжения.

Как-то ночью, когда я спал довольно глубоко, я увидел очень странный сон.

Подул ветер, и тюлевая занавеска перед моим открытым окном обрела человеческие очертания, сначала не совсем определенные, – но вдруг я разглядел в них Элен.

Я проснулся весь в поту. И сразу же понял, что кто-то меня зовет.

Возле моей кровати стояла смертельно бледная Элен.

– Что случилось?! – вскричал я. Эта застывшая, можно сказать, восковая фигура передо мной могла обещать лишь катастрофу.

– Виктор, – пробормотала она. – Это… Это ужасно…

Казалось, от страха она едва жива. Она наклонилась, оперлась рукою о спинку и пробовала отдышаться. Я и пошевельнуться боялся, не зная, что делать…

– Ева… – начала она.

Я подумал сразу, что Ева покончила собой, – внезапная догадка словно пронзила меня насквозь. Но пока я не стал высказывать вслух своего предположения.

– Она заболела? – спросил я, едва сдерживая волнение.

– Нет, исчезла…

Я сбросил с себя одеяло.

– Что вы говорите, Элен?! Исчезла?! Вы шутите!

– О нет, клянусь вам!.. Посмотрите сами…

Я опрометью бросился в комнату Евы.

Комната действительно была пуста.

Кровать разостлана, в коляске одна медвежья шкура… У меня внутри все похолодело. Особенно страшно было смотреть в темноте осиротелой комнаты на эту пустую коляску.

Я повернулся к Элен – она пришла сюда вслед за мной.

– Немыслимо! – только и сказал я.

Элен дрожала.

– Как вы это заметили?

Какое-то время она обдумывала вопрос, словно ответ на него мог что-либо изменить в произошедшем.

– Так… Вот уже годы я сплю очень чутко… Мне все кажется, Ева меня зовет… Первое время, когда ее парализовало, она звала меня по три-четыре раза за ночь. Теперь она уже перестала это делать, научилась, что бы ни случилось, обходиться своими силами, но сознание того, что она может нуждаться во мне, не дает мне покоя… Вы понимаете?

– Да, продолжайте…

– Сегодня меня что-то разбудило… Не знаю, как и объяснить, что это было… Может быть, какой-то шум, может, что-то подсознательное… Я подождала мгновение, тревожное предчувствие не уходило, я встала… и вот… пришла сюда…

Я совершенно не узнавал ее голоса, словно это и не она со мной говорила. Какой-то внутренний, что ли, был этот голос…

– Элен, выпейте что-нибудь, на вас лица нет…

И только сейчас я заметил, что она стоит в одной ночной рубашке.

– И оденьтесь…

Она кивнула. Машинально прошла в свою комнату и надела халат. А я тем временем спустился вниз. Ни в комнатах, ни в патио Евы не нашел. Но я заметил, что входная дверь не была заперта на замок.

Элен тяжело спустилась по лестнице, замедляя шаг на каждой ступеньке. Я быстро подошел к бару в холле и налил ей полную рюмку коньяка. Она выпила, ни слова не говоря, хотя терпеть не могла крепкие напитки. Ее бледные щеки сразу же порозовели.

– Присядьте, Элен. Нам нужно спокойно во всем разобраться…

Она была послушна и делала все, что я ей говорил, – по всему чувствовалось, воля совершенно оставила ее.

– Значит, Элен, я тогда не ошибся. Ваша сестра ходит!

– Но ведь это невозможно, Виктор!.. Не-воз-мож-но! Любой врач вам это скажет.

– Так что у нас тогда – похищение?.. Подумайте, Элен! Мы не в Америке – это там кид-нэпинги на каждом шагу. А если бы даже мы там и жили, не думаю, что кому-нибудь взбрело бы в голову похищать нашу Еву!

Коньяк и мой твердый, уверенный голос ее успокоили. Элен прислушалась к моим доводам, взяла себя в руки.

– Но, Виктор, вот уже несколько недель, как вы ее знаете. Вы даже пробовали заставить ее учиться ходить. Вы прекрасно знаете, что она не то что ходить, держаться прямо на ногах не в состоянии!

– Элен, нас не может так ослеплять повседневная реальность, какой бы ясной она ни была. Ева сидит в своей коляске, уверяет нас, что не может ходить – и мы принимаем это за неизменную данность. Но почему? Всего лишь потому, что обстоятельства и доводы логики на ее стороне. И если мы видим, что она в состоянии покинуть комнату без своей коляски, то можем допустить и противоположное, и допустить с тем же успехом, – ведь и обстоятельства, и логика вступают в противоречие с прежней данностью.

Она никак не внимала логике моих доводов, хотя, я видел по ней, силилась это сделать. Стояла на своем – и все.

– Тут должно быть что-то другое, Виктор…

– Что? Ну предложите мне хоть что-то похожее на гипотезу, я вас выслушаю.

– Я не знаю…

– Вот видите!

– Но я знаю точно, что Ева не может ходить. У меня нет в этом ни малейшего сомнения. Ну сами подумайте, если бы она научилась вдруг ходить, то какой смысл ей это скрывать, притворяться инвалидом? Это что, тайна, которую нужно хранить при себе?

А мне вдруг пришла в голову иная идея.

Я щелкнул пальцами:

– Кажется, я догадался, Элен…

У нее даже глаза в темноте заблестели. Мне показалось, я могу увидеть сейчас в них свое отражение, как если бы это были два маленьких зеркальца.

– Элен, вы недавно сказали о подсознании…

– И что?

– Предположите, что у Евы это подсознание сильнее ее болезни. Предположите, что во сне она испытывает потребность ходить и что это самая подсознательная воля дает ей на это силы?

Элен покачала головой. Но все-таки я поколебал ее сомнения.

– Хм, а вам не кажется, – сказала она, – что все это надуманно?

– Пусть и надуманно, но вполне правдоподобно. Эта версия не затрагивает сознания Евы. Ибо, если она знает, что ходит, то как тогда можно назвать ее молчание? Вы находите слово?

Элен встала.

– Нужно ее найти, Виктор, мне страшно за нее… Даже если она и ходит, то как она сориентируется, она ведь никогда не покидала дом…

– Никогда? А я вам говорю, что она выходит из дома!

Я вспомнил внезапно то свое ночное приключение с истеричкой в автомобиле… Боже милостивый, как это все сопоставить?!

– Я знаю, о чем вы думаете, – прошептала Элен, всматриваясь в меня.

– Лучше бы вам об этом не знать, Элен. Бывают на свете вещи, от которых в глазах темнеет…

– Что мы будем делать?

– Одеваемся и идем искать ее. Вы поищите вокруг дома, а я схожу в гараж, а потом обойду все, что можно…

– Хорошо… Мне нужно будить Амелию?

– Пока нет. От ее причитаний нам легче не станет.

Я быстро надел брюки и свитер, обулся и выскочил во двор.

Ночь была темная, приближалась гроза. Луну затянуло тучами, воздух был очень влажный.

Я побежал к гаражу.

Автомобиль стоял на месте. Я облегченно вздохнул. Потом подошел к воротам и увидел, что они почему-то не закрыты на замок.

Я метался по склону, как сумасшедший… Не знал, где искать… Не простое занятие, не так ли, – искать в такое время, во тьме, неизвестно где девушку двадцати лет, которая, по всей логике, не умеет ходить?..

Бегая между деревьев, я все время думал о той ночной бестии…

Напрягал память и пытался сравнить ее силуэт с силуэтом Евы. И постепенно пришел к выводу, что Ева похожа на ту авантюристку. Но не злую ли шутку играло со мной мое же воображение?

Я уже выскочил за ворота и почти час бегал по близлежащим улицам и дорогам и кричал:

– Ева!.. Ева!.. Ева!..

Кричал каждый раз, как только видел какую-нибудь тень или же слышал хоть какой-то шум… Уже можно было охрипнуть…

Подавленный, обессиленный, я вернулся домой.

Свет горел во всех окнах.

Войдя в холл, я позвал Элен, но ответа не услышал. Неужели она все еще искала сестру?

Я поднялся на второй этаж, сразу же заглянул в комнату Евы – и даже выругался от неожиданности.

Ева лежала на кровати и спала глубоким сном.

В два прыжка я подскочил к ней, сорвал одеяло и всмотрелся в ноги. Лодыжки были еще влажны от росы.

– Ева! – крикнул я.

Но она даже не пошевельнулась.

Я стал трясти ее за плечо.

– Ева, перестаньте ломать комедию!

Она что-то проворчала, потом с усилием открыла глаза.

Казалось, она не видит меня. Во всяком случае, она не узнавала меня.

– Ева, послушайте! – кричал я. Никакой реакции.

Я побежал в ванную. Смочил холодной водой полотенце и с силой приложил его к ее лицу. Наконец она очнулась.

– Ева, вы меня слышите?

– Ну да, Вик…

– Вы знаете, что произошло?

Она нахмурила брови:

– Подождите… Что-то у меня голова разламывается… Мне снилось, что я гуляла по деревне…

Теперь я уже не знал, правду она говорит или лжет.

– Снилось?

– Да… Мне было холодно… И плохо… Было очень плохо…

Она чихнула.

– Вам было так холодно, что вы простыли? – язвительно спросил я.

– Что это вы, Вик?

– А я всегда так говорю с людьми, которые держат меня за дурака. Сколько можно, Ева?

– Что?

– Ева, вы умеете ходить… Сегодня ночью вы вставали. Чудесно! Я уже второй раз застаю вас на месте преступления… Совсем недавно я был с вашей сестрой в этой комнате – и вас мы здесь не обнаружили. Не обнаружили, Ева!

Она приоткрыла рот, глаза у нее округлились от страха.

– Что вы, Вик?!

– Это правда! Вас не было в комнате, и коляска ваша, без которой вы якобы не можете передвигаться, стояла здесь пустая. Мы, как сумасшедшие, искали вас где только можно, бегали вокруг дома и по улицам и дорогам, а вы в это время спокойненько вернулись в свою обитель! Девичью, смею заметить, обитель! У нас головы раскалывались от всяких предположений, а вы тихонечко, незаметненько пробирались сюда!

Она крикнула так громко, что внутри у меня все похолодело:

– Лжец! Вы грязный лжец! Вы хотите представить меня сумасшедшей, я знаю! Хотите запереться здесь вдвоем с Элен и заграбастать наше состояние!

Я закрыл уши руками.

– Значит, тогда и я, и Элен – сумасшедшие! Она может повторить вам все то, что я рассказал. И это ведь она первая заметила ваше отсутствие и предупредила меня!

Последний довод ее добил.

– Так это она… заметила…

– Совершенно точно!

Она закрыла глаза. Лицо у нее стало таким же серым, каким я уже видел его однажды, в тот день, когда мы целовались.

– Вик, мне страшно… Это Элен…

– Что – Элен?

– Это Элен хочет представить меня сумасшедшей, Вик… Она, наверное, напичкала меня снотворным, так, что я даже проснуться не могла… А потом вытащила меня из дома… Да, да… у меня было такое ощущение во сне, будто меня тащит кто-то на спине…

Сейчас она была словно под гипнозом.

– Ева! – крикнул я. – Я запрещаю вам предъявлять сестре такие обвинения! Это недостойно… Я вас презираю!

Она приподнялась, как если бы хотела встать… Движение было таким резким, что она едва не свалилась с кровати.

– Тем не менее, это единственное логическое заключение, которое можно сделать из всего, что произошло. Да, Вик!

Тут я почувствовал, что за спиной у меня кто-то стоит, и обернулся.

Это была Элен. Ноги расцарапаны, в волосах – полно еловых иголок, платье разорвано.

Она держала руку на сердце – и потому, наверное, что задыхалась, набегавшись, и потому, что услышала такое чудовищное обвинение сестры.

Она долго молча смотрела на Еву. Та опустила голову. Элен вышла, и я услышал, как она с шумом хлопнула дверью своей комнаты.

– Ева, – прошептал я, задыхаясь. – Ева, вы ясно представляете себе, что вы сейчас сказали?

Она покачала головой:

– О, я не знаю! Я ничего больше не знаю, Вик!.. Я… я, наверное, и вправду немного сумасшедшая…

– Но я знаю одно, Ева…

Она вскинула голову, всматриваясь в меня.

– Я знаю, что вы ходите! И я знаю, что вы – самая грязная шлюха, которую я видел в своей жизни!

– О-о-о! – громко застонала она, выпятив губы и выпучив глаза.

Она походила на затравленного зверя.

Теперь она могла притворяться сколько угодно, было поздно, я ей не верил… И уже не мог контролировать себя.

Я сорвал с нее одеяло. Она со страхом смотрела на меня, веки у нее дрожали.

– Вы ходите! – прорычал я. – Вы ходите! Ну, вставайте, идите, покажите, как отлично вы ходите, вы, шлюха!

Лицо у нее стало просто страшным, ничего уже в нем не осталось ангельского, обычного…

– Ну вставайте же! Вставайте! Идите же, мадемуазель Лекэн!

Совсем уже выйдя из себя, я схватил ее за руку, вырвал из кровати и с силой толкнул вперед.

Сердце так и стучало в груди – я ждал.

Ева рухнула на пол, ударившись головой о колесо своей каталки, и взвыла. Попробовала сесть, но ничего у нее не получилось.

Я подошел к ней, поднял ее, выпрямил и снова отпустил.

Она упала у моих ног, как подкошенная.

Только это наконец меня успокоило. Я отнес ее на кровать.

– Ева, – сказал я, – если я случайно ошибся, то никогда не прошу себе этой минуты.

Бросив на нее взгляд, я вышел.