Текст книги "Не спите, Иможен! Наша Иможен"

Автор книги: Шарль Эксбрайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Не валяйте дурака, Розмери! Я еду всего–навсего в Пембертонский колледж, не так уж далеко!

– Учиться, что ли, надумали?

– Нет, преподавать.

Старая служанка онемела от изумления и с восторгом поглядела на Иможен. То, что на склоне лет мисс Мак–Картри вдруг превратилась в светило науки, нисколько ее не волновало, нет, она думала только о том, как воспрянут духом и обрадуются все друзья Иможен. Что бы там о ней ни болтали, мисс Мак–Картри, несомненно, личность! Вечером она не преминула поделиться потрясающей новостью с мужем.

– Представляете, Леонард?.. Преподаватель Пембертонского колледжа… это ого–го, а?

– А я и не знал, что у нее есть диплом и все такое прочее…

– Не можете же вы все знать, Леонард!

– Да, и в том числе – почему вы до сих пор не наливаете мне чаю, хотя позвали сюда добрых пять минут назад!

С годами Леонард Элрой становился все прозаичнее, что не всегда делало его приятным спутником жизни для, само собой, вполне респектабельной, но зато весьма склонной к мечтаниям особы. Естественно, Леонард, по обыкновению, передал новость сторожу рыбнадзора Фергусу Мак–Интайру, а уж тот постарался поставить в известность остальных жителей Каллендера. Преданные сторонники Иможен восприняли известие с горделивым восхищением, а противники не могли скрыть досады.

Бакалейщица миссис Мак–Грю попробовала было хорохориться и громко объявила покупателям, что с ее–то одаренностью при желании запросто могла бы поступить в университет, но никто явно не принял этих слов всерьез, а Уильям лишь презрительно свистнул сквозь зубы, и собравшиеся немедленно сочли этот свист куда более оскорбительным, чем любые возражения. А Маргарет Булит, жене хозяина «Гордого Горца», довелось сформулировать вслух, то, что думали злопыхатели, страстно желавшие Иможен провалиться в преисподнюю. Какой же надо обладать наглостью, во всеуслышание спросила миссис Булит, чтобы занять еще теплое место человека, которого она же сама, возможно, и убила? Вопрос произвел сильное впечатление, даже слишком, как с беспокойством подумала Маргарет, представив, насколько страшной будет реакция Теда, если до него дойдут слухи о болтовне жены. Однако слухи дошли не до хозяина «Гордого Горца», а до самой Иможен. Она тут же отправилась в кабачок.

– Говорят, вы нас покидаете, мисс Мак–Картри? – с обычным дружелюбием спросил Булит.

– О, я еду совсем недалеко… в Пембертон…

– Надеюсь, вам там понравится… Но вы ведь не забудете ни Каллендер, ни друзей?

– Ни врагов, Тед… А кстати, я хотела бы перекинуться парой слов с вашей женой. Вы не против?

Слегка удивленный кабатчик кликнул супругу, а посетители застыли в напряженном ожидании. При виде Иможен Мак–Картри у Маргарет Булит сжалось сердце.

– Вы меня звали, Тед? – с трудом выдавила она из себя.

– Мисс Мак–Картри хочет поговорить с вами, Маргарет.

Миссис Булит облизала пересохшие губы и с гримасой, весьма мало напоминавшей улыбку, повернулась к Иможен.

– Чем могу служить, мисс? – охрипшим от страха голосом спросила она.

– Попридержать язык, миссис Булит!

Тед, вытиравший в это время бокал, тут же поставил его на стойку и подошел поближе.

– Вас трудно понять, мисс Мак–Картри! – отозвалась кабатчица, решив, что пропадать – так с музыкой.

– Не волнуйтесь, я как раз пришла объясниться начистоту! – отчеканила Иможен. – Вам известно, что такое клевета, миссис Булит?

– Ну, это…

– Например, когда отсутствующего и, стало быть, не способного защищаться человека обвиняют в поступках, которые могут нанести урон его репутации, как это сделали вы сегодня пополудни, громко объявив, что беднягу Фуллертона, убитого во время матча между «Непобедимыми» и «Бульдозерами», возможно, отправила на тот свет я.

– Вот как, Маргарет, вы позволили себе чернить мисс Мак–Картри? – ласково спросил Тед, но и жена, и посетители сразу усмотрели в столь не свойственной ему кротости особенно зловещие предзнаменования.

– Уверяю вас, Тед…

Но Иможен безжалостно продолжала:

– А знаете, миссис Булит, я бы запросто могла подать на вас жалобу и вчистую разорить… Счастье ваше, что ухитрились выйти замуж за одного из лучших людей на свете и друга моего отца, покойного капитана!

Растроганный Булит схватил руки мисс Мак–Картри и горячо пожал. Потом официант Томас не раз признавался, что никогда в жизни его ничто так не задевало за живое, как эта простая и трогательная демонстрация нерушимой дружбы. Наконец мисс Мак–Картри осторожно высвободила руки и неожиданно для всех влепила миссис Булит увесистую оплеуху.

– На сегодня с вас хватит, миссис Булит!

Бледная от ярости жена Теда стала искать глазами что–нибудь тяжелое, намереваясь швырнуть в голову обидчицы, но муж предусмотрительно заметил:

– На вашем месте, Маргарет, я бы поспешил спрятаться на кухне, если, конечно, вы не хотите, чтобы я задал вам прямо сейчас, на людях, порку и научил держать свой проклятый язык за зубами!

По общему мнению, Иможен снова показала всем пример хладнокровия и отваги, столь свойственных душам незаурядным, и не стоит удивляться, если миссис Булит сопьется, пытаясь забыть это горькое унижение.

Узнав от Тайлера все подробности описанной сцены, сержант Мак–Клостоу не позволил констеблю вызвать Иможен для строгого внушения, как тот намеревался.

– Нет, Тайлер, я запрещаю вам беспокоить эту проклятущую старую деву!

– Но закон, шеф…

– Мисс Мак–Картри выше закона, Сэм! И если до сих пор вы об этом не догадывались, то теперь я вас оповестил!

– Но ведь все–таки… а, шеф?..

– Не спорьте, Тайлер! Знайте: мисс Мак–Картри может позволить себе все, что угодно. Даже если ей взбредет в голову сделать из любого взрослого шотландца охотничий трофей, мы и пикнуть не посмеем! Честное слово, Сэм, можно подумать, Корона держится, лишь пока эта чертова рыжая ведьма живет и дышит! И все, больше ни гу–гу, а то у меня опять начнется лихорадка… А еще имейте в виду: попробуйте только хоть раз произнести имя этого дьявольского создания в моем присутствии, и при всей дружеской симпатии я выпущу весь магазин вам в потроха, а потом застрелюсь сам! Так что зарубите это на носу!

Получив восторженный отклик от Мак–Дугала, на которого, по его собственным словам, произвели сильное впечатление отправленные мисс Мак–Картри документы, шотландка решила ехать в тот же вечер.

Пембертонский колледж стоит на берегу Артни, на равном расстоянии между Каллендером и Комри, в глухом и живописном уголке. Такая уединенность и отгороженность от внешнего мира радуют и успокаивают родителей, чьи дети еще не доросли до университета. Вверив чадо попечению Кейта Мак–Дугала, они не сомневались, что в колледже оно получит хорошее образование и простую, но здоровую пищу, приготовленную заботливыми руками Мойры Мак–Дугал, и, кроме того, несравненную жизнь на свежем воздухе. К огромному удовольствию Мак–Дугалов, все состоятельные семейства графства Перт оспаривали друг у друга честь получить место в Пембертонском колледже, так что супруги не сомневались: очень скоро настанет счастливый день, когда, сколотив приличное состояние, они наконец смогут уехать на родину Мойры, в Драммадрохет, неподалеку от Лох–Несса, и мирно доживать остаток дней на покое. Гибель Нормана Фуллертона почти не нарушила их блаженного ожидания.

С тех пор как она решила занять место покойного преподавателя, Иможен пыталась вообразить атмосферу колледжа и действовать в полном соответствии со своими представлениями. Именно поэтому мисс Мак–Картри воображала, будто ее неожиданное появление в сумерках должно особенно смутить преступника, ибо она вдруг возникнет перед ним, словно призрак. Ни один британец, из какой бы части острова он ни происходил, до конца дней своих не может полностью изжить в себе шекспировские страсти. И мисс Мак–Картри льстила себя надеждой, что, явись она вдруг перед виновным – твердая и несгибаемая, как само правосудие, – тот смутится, испугается и тем самым выдаст себя проницательному взору Иможен. Тогда начнется неутомимое преследование, пока измученный убийца не падет к ее ногам и не запросит пощады. Подобные видения так опьяняли воительницу, что она «била копытом» от нетерпения.

Питер Конвей с радостью согласился отвезти Иможен в Пембертон на своей машине. Отъезд назначили на шесть часов вечера. Дорога предстояла трудная, но все же чуть больше десятка километров, отделявших Пембертон от Каллендера, можно было проехать за полчаса, а то и быстрее, зато мисс Мак–Картри появилась бы в колледже в сумерки, этот неверный час между днем и ночью, когда даже самые упорные немного расслабляются.

Констебль Сэмюель Тайлер так быстро, как позволяли его вечно больные и усталые ноги, влетел в полицейский участок, где Арчибальд Мак–Клостоу мирно дремал, мечтая об отставке. От неожиданности сержант едва не грохнулся со стула. Сначала он подумал о каком–нибудь катаклизме вроде пожара, землетрясения, наводнения, подземного взрыва, однако очень быстро все картины бушевания сил природы в его сознании вытеснила ненавистная фигура и, смирившись с неизбежным, он безжизненным голосом спросил запыхавшегося Тайлера:

– Опять она, да?

Констебль кивнул. Мак–Клостоу застегнул пояс, водрузил на голову каску и встал.

– Кого она прикончила на сей раз?

Констебль уже успел немного перевести дух.

– Никого! – жизнерадостно крикнул он.

Арчибальд недоверчиво поглядел на подчиненного.

– Вы уверены, Сэм?

– Уверен, шеф. Она уезжает!

– Уез…

– Да, шеф! Уже с сегодняшнего вечера начнет преподавательствовать в Пембертонском колледже. А повезет ее туда на своей машине Питер Конвей! Узнав новость, я помчался вас предупредить!..

Мак–Клостоу снял каску, расстегнул пояс и, повесив его на спинку кресла, с самым торжественным видом обнял Тайлера за плечи.

– Будь я королевой, Сэм, за такую потрясающую новость сделал бы вас лордом… но, поскольку я всего–навсего мелкий государственный служащий, то дайте–ка я вас расцелую!

– Я не против, шеф!

И в эту трогательную минуту два верных полисмена Ее Всемилостивейшего Величества упали друг другу в объятия. Столь бурные излияния братской привязанности вполне объяснимы, поскольку оба они испытывали ту особую легкость, что всегда свойственна людям, чудом избежавшим казалось бы неминуемой катастрофы, и преисполняет их сердца внезапной, хотя и крайне недолговечной любви к ближнему. Мак–Клостоу и Тайлер так блаженствовали, что даже не заметили, как дверь участка открылась и вошла Иможен. При виде двух нежно обнявшихся полицейских, громко чмокающих друг друга в обе щеки, мисс Мак–Картри остолбенела. Мак–Клостоу стоял спиной к двери. Слегка откинув голову, но продолжая держать подчиненного за плечи, он нараспев проговорил:

– Неужто это правда, Сэм, и мы опять сможем наслаждаться спокойной жизнь? Ох, Сэм, никогда не забуду этой минуты, проживи я хоть тысячу лет! В последние дни я ни разу не притрагивался в шахматной задаче из «Таймс», но сейчас наверняка справлюсь с ней в два счета! И это – благодаря вам, мой дорогой, мой добрый, мой незаменимый друг!

Однако, вопреки ожиданиям сержанта, лицо Тайлера отнюдь не сияло таким же счастьем. Приоткрыв рот, констебль слегка остекленевшими глазами уставился в какую–то точку довольно высоко над плечом шефа и явно витал мыслью где–то далеко–далеко. Арчибальд удивленно замолчал и обернулся поглядеть, что вызвало такой пристальный интерес его подчиненного. Увидев Иможен, бедняга чуть не скончался на месте. Колени у него подогнулись и, чтобы не упасть, Мак–Клостоу вцепился в китель Тайлера. Тот потерял равновесие и едва не загремел вместе с шефом. А мисс Мак–Картри, уже отойдя от первого изумления, спросила:

– Что, тренируетесь? В каскадеры решили податься?

Звук ненавистного голоса вернул сержанту утраченное хладнокровие. Он выпрямился, одернул китель и слегка поклонился Иможен.

– Надо полагать, вы пришли сообщить нам, что решили повысить процент смертности в графстве Перт, мисс? В таком случае, согласно распоряжениям сверху, я могу лишь одобрить ваши намерения и вместе с Тайлером предложить помощь. Однако, с вашего позволения, мисс, я бы посоветовал вам воспользоваться автоматом. Тогда вы могли бы поражать два, три, четыре и больше объектов сразу и, я уверен, очень скоро оставили бы нас с Тайлером поддерживать общественный порядок в пустыне!

– Вам нехорошо, Арчи?

– С чего бы вдруг, мисс, как, по–вашему?

– Понятия не имею. Но, войдя сюда, я видела, что вы с Сэмюелем воркуете, как два голубка. Это что, какие–нибудь новые правила у вас, в полиции?

Смущенный Тайлер переминался с ноги на ногу, как медведь с кольцом в носу, а к лицу сержанта медленно прихлынула краска – впрочем, никто этого не заметил, поскольку виски давным–давно придало ее физиономии кирпично–красный оттенок.

– Это было выражением чисто дружеской привязанности, мисс.

– А кроме того, Арчи, вы ведете какие–то странные разговоры! Послушав вас, какой–нибудь посторонний мог бы не понять шутки и, чего доброго, вообразить, будто я на редкость кровожадна… Это я–то! Самая нежная и заботливая женщина во всей Горной стране!

Мак–Клостоу пошатнулся и лишь огромным усилием воли подавил желание вцепиться Иможен в горло.

– Самая нежная и заботливая, да? – бросил он, не повышая голоса. – Ну а я вам скажу, что вы самая потрясающая стерва, какую когда–либо носила шотландская земля! В сравнении с вами даже вампиры невинны, как агнцы Божьи, а жениться на вас могло бы разве что чудовище с озера Лох–Несс… Да и то если бы вы поймали его врасплох!

Прекрасно понимая, что у сержанта есть более чем серьезные основания яриться на Иможен, сам Тайлер продолжал видеть в ней подругу детских игр, дочь самого удивительного пьяницы во всем графстве Перт, и не мог позволить кому бы то ни было разговаривать с ней таким тоном.

– Зря вы это, шеф…

Но констебль не успел договорить – Мак–Клостоу повернулся к нему.

– Уже измена и предательство, Сэм? – перебил он.

В голосе сержанта звучала целая гамма оскорбленных чувств – боль, горечь, отвращение, смешавшись воедино, превратили простой вопрос в некий настолько огромный мир страданий непонятой души, что Тайлер, не выдержав, вышел из кабинета. Иможен воспользовалась этим, чтобы снова перехватить инициативу.

– Вот что, Арчи… Не знай я, что вы – самый глупый полицейский во всем Соединенном Королевстве, уж заработали бы хорошую трепку, но я люблю вас таким, какой вы есть. В вашем возрасте уже нечего и надеяться поумнеть, и я от души надеюсь, что после смерти из вас набьют чучело и оставят здесь, в участке, на веки вечные. Тогда в Каллендер начнут стекаться туристы и ходить сюда, как, скажем, в дом «Пертской красавицы». С той, однако, разницей, что тут они смогут лицезреть самого фантастического кретина, какого когда–либо видели под небесным небосводом. А теперь, мой милый Арчи, если вы еще способны сделать над собой небольшое усилие и попытаться понять хотя бы самые простые вещи, то знайте: я пришла попрощаться и сообщить вам, что уезжаю.

– Слава Всевышнему! Мы устроим Ему молебн!

– Только не пойте слишком громко, Арчи! Вы ужасающе фальшивите, и там, на Небе, могут рассердиться…

– Слушайте, мисс Мак–Картри, я готов вынести любые оскорбления, если только вы и вправду уезжаете!

– Меня пригласили в Пембертонский колледж.

– Мыть посуду?

– Ну, Арчи, тут уж вы перегнули палку… При всем моем терпении и симпатии к вам… еще несколько слов в таком тоне – и я привезу в Пембертон, как охотничий трофей, вашу бороду!

– Так вы решили возглавить колледж?

– Тоже нет… Собираюсь прочитать курс лекций по истории британской культуры и цивилизации…

– Вы будете читать лекции о культуре?!

– Да, я.

– Но… они что ж, совсем вас не знают?

– Зато видели мои дипломы и прочие бумаги… Этого достаточно.

– Вот никогда бы не подумал, что в графстве Перт так много умственно отсталых… Но скажите, мисс, Фуллертон, которого убили у нас, здесь… он, случаем, не из того же колледжа?

– Совершенно верно.

– А–а–а… теперь понимаю!

– И что же вы поняли, дорогой мой Арчи?

– Одно из двух, мисс: либо вы решили уничтожить весь преподавательский состав Пембертона, чем, несомненно, заслужите горячее одобрение суперинтенданта, либо опять вздумали совать свой чертов нос в то, что вас совершенно не касается!

– Я мало знала мистера Фуллертона, но все же достаточно, чтобы не позволить его убийце спокойно разгуливать на свободе! Хоть это–то вы можете понять, Арчи?

– В первую очередь я думаю о том, что Пембертон входит в число вверенных мне территорий, так что, видать, нас с Тайлером, по вашей милости, ждут веселые денечки!

– И вы еще жалуетесь, неблагодарный?

– Я не стану жаловаться, мисс, но при условии, что в один прекрасный день меня вызовут составить протокол о вашей смерти от железа, огня, воды или яда!

– Как плохо вы умеете притворяться, Арчи… В глубине души вы ведь отлично знаете, что не можете без меня жить!.. До свидания и, надеюсь, очень скорого!

Когда констебль Тайлер наконец решился предстать пред грозные очи начальства, то обнаружил, что сержант, бессильно поникнув в кресле, заливается бессмысленным смехом. Сэмюель вдруг испугался, что голова Мак–Клостоу не выдержала испытаний.

– Шеф?.. Шеф?.. Это я… Тайлер… Вы хоть узнаете своего друга Сэмюеля?

Мак–Клостоу окинул его ничего не выражающим взглядом, встал и подошел к шкафу. Вытащив оттуда всегда бережно хранимый за кипами досье запас – нераспечатанную бутылку виски, он отвинтил пробку, поднес горлышко к губам и на глазах у восхищенного констебля одним махом отпил добрую половину.

– Оказывается, я жить без нее не могу! – блаженно рыгнув, сообщил Арчибальд. – Это я–то! Да я только и мечтаю о том дне, когда ее зароют глубоко–глубоко в землю!.. Скажите, Сэм, только честно, как, по–вашему, может, теперь, уйдя на пенсию, чертовка решила положить на меня глаз, а?

Решив, что сержант шутит, Тайлер ответил в том же духе:

– Очень может быть, шеф… Из вас получится великолепная парочка!

Глаза Арчибальда Мак–Клостоу чуть не вылезли из орбит. Несколько мгновений он стоял, пошатываясь, словно высказанное констеблем предположение упорно прокладывало дорогу в слегка затуманенном парами виски мозгу, потом снова поднес к губам бутылку и допил до дна. Сэмюель на своем веку повидал немало любителей крепко выпить, но на сей раз и он удивленно замер, раздумывая, как отреагирует организм Арчибальда на такое мощное влияние спиртного. Ответ он получил очень быстро. Сначала из рук сержанта выскользнула бутылка, потом Мак–Клостоу совершенно обалделыми глазами окинул комнату, неуверенно хихикнул и, повалившись, как сноп, во всю длину вытянулся на полу. Лоб с таким звоном стукнулся о деревянные паркетины, что у Сэмюеля дрожь пробежала по позвоночнику. Ничуть не сомневаясь, что его шеф мертв, бедняга констебль подумал, что мисс Мак–Картри, сама того не ведая, совершила свое первое настоящее убийство.

В городе умер какой–то старик. Поскольку перед этим он долго болел, родные попросили как можно быстрее положить покойника в гроб, и Питер Конвей не смог в назначенное время приехать за Иможен. Мисс Мак–Картри пришлось терпеливо ждать, и когда плотник наконец объявил, что готов ехать, было уже около восьми часов вечера. Сумерки быстро сгущались. Иможен сочла, что, раз она обещала приехать сегодня, лучше опоздать, чем откладывать поездку на завтра. Шотландка не любила нарушать слово. Будь на то его воля, Питер Конвей охотно подождал бы до утра, ибо, честно говоря, не особенно любил шататься ночами по пустошам. Питер, конечно, не слишком верил всяким россказням о гномах, домовых и прочей нечисти, но, живя в стране, где привидения – расхожая монета, волей–неволей задумаешься о возможности существования других сверхъестественных существ, быть может, не особо расположенных к живым. Впрочем, присутствие Иможен успокаивало Конвея. По его мнению, даже самые могущественные духи, затаившиеся в пустошах, вряд ли решатся напасть на рыжую воительницу.

Питер Конвей заблуждался. Не успели они отъехать от Каллендера и на несколько миль, как начались неприятности. Мотор, вероятно, питавший такое же глубокое отвращение к странным обитателям пустошей, как и его хозяин, вдруг начал чихать, хрипеть и захлебываться, пока наконец не умолк совсем. А молчание мотора куда неприятнее, чем любые звуки, какие он только способен издавать. Конвей скинул куртку и, подрагивая на ветру, поднял капот машины. Проковырявшись в моторе около часу, он заявил, что можно ехать.

Питер, против обыкновения, молчал, а Иможен напустила на себя полную безмятежность, но оба чутко ловили завывания ветра, казалось, доносившиеся из потустороннего мира. Меньше чем в миле от Пембертона машина опять вышла из строя. Питер, ощупав механизм, пришел к выводу, что на сей раз они застряли очень надолго, и снедаемая нетерпением мисс Мак–Картри, к восторженному изумлению спутника, решила идти пешком. Ее неукротимая воля настолько поразила плотника, что тот не посмел и заикнуться, как страшно ему будет тут одному.

Поэтому мисс Мак–Картри, поручив заботам Питера привезти чемодан, как только управится с мотором, и прихватив с собой только сумку, двинулась в путь. Едва она исчезла из глаз, Конвей достал всегда хранившуюся среди инструментов бутылку виски и принялся пить прямо из горлышка в надежде справиться наконец с охватившей его дрожью. Тем временем мисс Мак–Картри, явственно различая в стонах ветра многоголосый шум армии Роберта Брюса, выступившей в Баннокберн лупить англичан, шла широким, размашистым шагом. Крупный нос Иможен с удовольствием вдыхал ночные запахи, а перед глазами стояли внятные лишь ей одной видения. Куда полезнее, естественно, было бы смотреть на дорогу, потому что всего минут через пятнадцать, перестав слушать волынщиков Брюса и вернувшись к реальности двадцатого века, мисс Мак–Картри пришлось признать, что она совсем заблудилась и даже не помнит ни где, ни когда случайно свернула с Пембертонской дороги на эту болотистую почву. На мгновение шотландка впала в полную растерянность, но, представив, как будет насмехаться над ней Арчибальд Мак–Клостоу, взяла себя в руки и решительно отправилась на поиски колледжа, дороги или хотя бы машины Питера Конвея. Полтора часа спустя она так и не нашла ни того, ни другого, ни третьего.

Ничуть не догадываясь о постигших его спутницу неприятностях, Питер Конвей успел осушить бутылку виски и блаженно вытянулся на одеялах, которые никогда не забывал прихватить с собой на всякий случай. Почти тотчас же Питер погрузился в тот удивительно крепкий, здоровый сон, что так странно роднит детей и пьяниц. Ни холод, ни возможное нашествие нечистой силы его больше не заботили. А Иможен упорно продолжала бродить по пустошам, и какой–то пастух, решивший поискать отставшего от стада барана, увидев издали ее высокую фигуру, бросился ничком на землю, закрыв глаза и заткнув уши. Бедняга не сомневался, что это одна из тех могущественных ведьм, с которыми некогда поддерживали тесные связи предводители кланов, и теперь скоро пробьет его смертный час. Наконец, убедившись, что никогда не найдет дороги в густо засеянном полосками тумана однообразном пространстве, мисс Мак–Картри решила позвать на помощь. Она издала нечто вроде протяжного воинственного клича, и Дункан Фергюсон, старик, дремавший у себя в хижине примерно в четверти мили оттуда, сквозь сон подумал, что, как во времена его юности, по пустошам снова рыщут волки. А незадачливый пастух, оставив всякую надежду отыскать потерянного барана, с пеной на губах влетел к себе в стойло и остаток ночи провел в молитвах святой Ниниан, прося еще хоть ненадолго забыть о нем и оставить среди живых. Питеру Конвею, растянувшемуся на одеялах и под большой мухой, снилось, будто Елизавета Вторая, вызвав его в Букингемский дворец, предлагает корону Шотландии.

В Пембертонском колледже все спали или, по крайней мере, должны были бы спать. Однако дверь флигеля, где спали девушки, тихонько приоткрылась, и Элисон Кайл, ученица «второго года», в плотно запахнутом плаще выскользнула в залитый бледным и романтическим светом луны парк. Стараясь держаться в тени, девушка беззвучно прокралась к каменной скамье у черного хода, где ее поджидал высокий молодой человек – ученик «четвертого года» Джерри Лим. Элисон считала Джерри самым красивым парнем на свете, а по мнению Джерри, обскачи хоть всю Шотландию – все равно не найдешь девушки, которая хоть в подметки годилась бы Элисон. Отец этой новой Джульетты жил в Данди и зарабатывал массу денег на апельсиновом джеме, а родитель Ромео образца шестьдесят первого года обитал в Керколди и тоже не бедствовал – его линолеумный завод приносил очень недурные доходы. Оба главы семейства решили отправить единственных чад в Пембертон, надеясь, что там, в глуши, они целиком погрузятся в науки, но в Шотландии, как, впрочем, и везде, любовь разрушает самые хитроумные планы. Джерри и Элисон твердо решили пожениться, но прекрасно понимали, что родители ожидают от их пребывания в Пембертоне вовсе не свадьбы. И юноша, и девушка упорно, но безуспешно гадали, как это «старики» могут обращать внимание на что–нибудь, кроме любви. Они считали себя непонятыми и, проклиная слишком нежный возраст, мечтали сбежать или вдвоем кончить жизнь самоубийством, причем мысль о последнем тут же доводила обоих до слез. Настоящие маленькие шотландцы!

Взявшись за руки, они в очередной раз шептали друг другу слова любви, клеймили предполагаемую суровость отцов (пока даже не подозревавших об их намерениях) и непроходимую глупость сочинителей нелепых законов, мешающих пожениться людям, не достигшим какого–то там возрастного предела, как вдруг Элисон умолкла и по лицу ее скользнула тень беспокойства.

– Вы слышали, Джерри? – шепотом спросила девушка.

Юный Лим готов был исполнять любые причуды возлюбленной, но, как бы старательно ни напрягал слух, в конце концов признался, что не улавливает ни единого необычного звука. Элисон, дрожа, крепче прижалась к Джерри, чем доставила ему немалое удовольствие.

– Джерри… а что, если там привидение? – прошептала она.

Парень, даром что шотландец, высокомерно хмыкнул.

– Да ну же, darling, разве вы не знаете, что их давным–давно делают только на экспорт?

Элисон, отпрянув, изумленно посмотрела на Лима.

– Вы… не верите в привидения?

Она с тревогой ждала ответа. Так искренне верующая женщина мучительно задает любимому главный вопрос, в душе опасаясь, как бы он не оказался атеистом. Но Джерри, почувствовав волнение девушки, крепко прижал ее к груди.

– Вы же их ни разу не видели, правда?

– Нет, конечно, но…

– И, слово даю, никогда не увидите!

Хоть Элисон и решила верить всему, что говорит Джерри, ибо тот, кого она любит, никак не может ошибаться, но все же не могла сразу отринуть укоренившиеся за шестнадцать лет представления. И когда она уже собиралась неуверенно возразить, в тишине ночи отчетливо послышался скрип калитки. Девушка тихонько застонала от страха и спрятала голову на груди возлюбленного, но и тот уже не чувствовал прежней уверенности, ибо на сей раз тоже явственно уловил необычный звук.

– А не разумнее ли вернуться, darling? – шепнул он на ухо подруге.

Не поднимая головы, она чуть слышно пробормотала:

– Если по парку бродит привидение, я не двинусь с места!

– Готов поклясться, Элисон, никаких привидений тут нет!

Успокоенная его мужественным тоном, мисс Кайл встала и поплотнее запахнула плащ, но, едва она повернулась лицом к колледжу, как с ужасом увидела всего в нескольких шагах от себя залитое бледным светом весьма охочей до таких проделок луны привидение. Прежде чем упасть в обморок, Элисон так дико завизжала, что в нескольких окнах колледжа сразу зажегся свет, а Джерри, заикаясь от страха и уже нисколько не думая о возлюбленной, как заведенный бормотал:

– Леди Макбет!.. Леди Макбет!.. Леди Макбет!..

Однако пронзительный голос мисс Мак–Картри живо привел его в чувство.

– Не время сейчас блистать эрудицией, молодой человек! Занялись бы лучше этой крошкой, у которой, видать, в жилах не кровь, а водица! Вы шотландец?

Сбитый с толку Джерри окончательно перестал понимать что бы то ни было.

– Да…

– А она?

– Тоже.

– Просто не верится! В мое время никто не шлепался в обморок ни с того ни с сего!

Элисон, на которую никто не обращал внимания, потихоньку пришла в себя, но, открыв глаза, снова увидела перед собой высокую рыжую ведьму с горящим взором и чуть не закричала от ужаса, однако Иможен успела предотвратить новый обморок.

– Да вставайте же! Приличные девушки так себя не ведут! А для начала мне бы очень хотелось знать, какого черта вы тут делаете в такой поздний час?

Элисон, убедившись, что имеет дело вовсе не с привидением, сухо бросила:

– А вы?

Мисс Мак–Картри уже собиралась достойно ответить на возмутившую ее дерзость, но к ним подошел мужчина в халате и с фонариком в руке.

– Что тут происходит? Кто кричал?

Элисон призналась, что кричала она, а испугало ее неожиданное появление в лунном свете, среди кустов, вот этой дамы.

– Если бы вы сейчас спали у себя в комнате, как того требуют правила, Элисон Кайл, да и вы тоже, Джерри Лим, подобные треволнения вам бы не грозили! Возвращайтесь домой, но имейте в виду: за эту выходку вам придется объяснять свое поведение дисциплинарному совету.

Пока джентльмен вежливо, но твердо отдавал приказания, мисс Мак–Картри внимательно его изучала. На вид она дала бы ему лет сорок пять. Наверняка получил прекрасное воспитание. Усталое и изрезанное морщинами лицо ни красивым, ни уродливым не назовешь, но в целом оно производило очень приятное впечатление. Выразительный, хорошо поставленный голос с головой выдавал выпускника Оксфорда, но чувствовалось, что незнакомец старается смягчать крайности произношения. На долю секунды его взгляд остановился на Иможен, и джентльмен с трудом скрыл удивление. Правда, говоря по совести, мисс Мак–Картри явилась в Пембертон в довольно жалком виде. Она слишком долго бродила по пустошам, хотя в основном, не отдавая себе в том отчета, топталась на одном месте. Усталая и измученная бесцельной ходьбой, Иможен перепачкалась в лужах, изорвала платье о колючки кустарников и растрепала волосы, пока в конце концов случайно не наткнулась на стену Пембертона. Выбрав неверное направление, шотландка вошла в парк не через главные ворота, а в калитку позади здания, которой почти не пользовались, но всегда держали открытой.

– Могу я спросить, мисс, с кем имею честь?..

Но Иможен всегда терпеть не могла елейного тона.

– По–моему, простая вежливость требует, чтоб вы представились первым!

– Оуэн Риз. Последние четыре года преподаю английский здесь, в Пембертоне.