Текст книги "Не спите, Иможен! Наша Иможен"

Автор книги: Шарль Эксбрайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– А я – Иможен Мак–Картри.

– Только не говорите, будто вы и есть преподавательница, которую мы сегодня вечером ждали взамен бедняги Фуллертона!

– А почему бы и нет? Кстати, должна с огорчением отметить, что вы мне ужасно не нравитесь, мистер Риз!

Собеседник Иможен расхохотался:

– Ну да? Очень жаль, потому что я уже успел проникнуться к вам большой симпатией, мисс Мак–Картри! Но осторожно: вот идет достопочтенный Мак–Дугал собственной персоной, да не один, а со свитой!

При виде их взъерошенный, заспанный и облаченный в клетчатый четырехцветный (в полном соответствии с основными цветами его клана – красно–зелено–бело–голубой) халат директор колледжа сердито заверещал:

– Опять одна из ваших шуточек, Риз? В таком случае я вынужден предупредить, что…

Но преподаватель английского невозмутимо перебил его:

– Мистер Мак–Дугал, позвольте представить вам мисс Иможен Мак–Картри, приехавшую заменить нашего дорогого Фуллертона.

Кейт Мак–Дугал и двое его спутников – один в ярко–зеленом спортивном костюме, второй в пижаме – круглыми глазами уставились на Иможен. Наконец Кейт отвернулся и еще раз посмотрел на Риза – тот чуть заметно кивнул. А мисс Мак–Картри уже начинала сердиться.

– Странная, как я погляжу, у вас, в Пембертоне, манера встречать преподавателей! – загремела она.

Но Кейт, когда что–то, по его мнению, задевало честь колледжа, тоже мгновенно воспламенялся.

– Видите ли, мисс, мы пока еще не привыкли к вторжениям в столь поздний час и в таком виде! Тем не менее позвольте сказать вам: «Добро пожаловать в Пембертон!» Хотя, по правде говоря, вы меня несколько удивили…

Иможен рассказала о перипетиях мучительной поездки из Каллендера. Узнав, что Питер Конвей до сих пор не привез ее чемодана, она пришла в такую ярость, что директор не на шутку встревожился. Зато Риз от души веселился, не сомневаясь, что новый педагог внесет в жизнь Пембертона большое оживление. Наконец, выразив Иможен глубокое сочувствие, Кейт представил ей своих спутников:

– Нашего преподавателя английского, Оуэна Риза, вы уже, несомненно, знаете… А это Гордон Бакстер – он преподает естественные науки и занимается спортивной подготовкой… – Молодой человек в зеленом костюме отвесил легкий поклон. – И, наконец, Дермот Стюарт, знаток истории и географии…

Взглянув на невысокого, коренастого Бакстера, Иможен подумала, что, вероятно, в нем есть примесь валлийской крови. Зато светловолосый Стюарт был высок и строен, хотя и сохранил еще остатки чисто юношеской неловкости. Очевидно, в Пембертон он попал сразу после университета.

Теперь, когда знакомство состоялось, Мак–Дугал хотел уже проводить Иможен в отведенную ей комнату, но вдруг вспомнил, что все они прибежали в парк, услышав чей–то вопль, и потребовал объяснений. Узнав, что Элисон Кайл и Джерри Лим, в нарушение всех правил дисциплины, прогуливались в парке посреди ночи, директор колледжа обещал строго наказать виновных, но не успел перечислить и малой толики кар, которые обрушит на голову непослушной парочки, когда одно из дотоле темных окон внезапно осветилось, с грохотом распахнулось и пораженным взорам собравшихся предстал заросший волосами обнаженный торс сорокалетнего атлета.

– Да кончится когда–нибудь этот шум и гам? Право слово, можно подумать, вы все спятили! Думаете, под такую дьявольскую возню мой истерзанный мозг сможет отдохнуть?

К огромному удивлению Иможен, Кейт Мак–Дугал начал оправдываться с величайшим смирением:

– Простите нас, мистер О'Флинн… тут двое юнцов нарушили дисциплину… но, если вы не возражаете, мы продолжим этот разговор завтра утром…

– Я хочу одного: чтобы меня оставили в покое! Иначе я немедленно уеду подальше от вашего сумасшедшего дома и местных психов!

– Уверяю вас, мистер О'Флинн…

Мисс Мак–Картри, недоумевая, как можно позволить так с собой разговаривать, ждала резкого отпора от стоявших рядом педагогов, но, поскольку никто из них и не подумал вмешиваться, сочла, что за честь колледжа придется постоять ей самой – в конце концов, разве мисс Мак–Картри теперь не такой же преподаватель, как и все прочие? Подойдя поближе к окну, шотландка со свойственной ей решимостью осадила грубияна:

– Довольно! Постыдились бы ругаться, как извозчик!

Удивленный как неожиданным нападением, так и чудовищным видом Иможен, О'Флинн на мгновение утратил дар речи.

– Господи! – наконец простонал он. – Это еще что за чучело?

Мисс Мак–Картри окончательно вышла из себя.

– Это, чтоб вы знали, ирландский дебил, настоящая шотландка – из тех, что на дух не выносит пьяниц вашей гнусной страны!

Оцепеневшие от ужаса мужчины (кроме Оуэна Риза, который не согласился бы отдать свое место на представлении и за тысячу фунтов) отчетливо видели, как могучая грудь Патрика О'Флинна выкатилась колесом, а тот, набрав полные легкие воздуха, что есть мочи заорал:

– Клянусь святым Коломбаном, сейчас я разделаюсь с этим шотландским пугалом!

О'Флинн отошел от окна, явно намереваясь немедленна выполнить угрозу, а Кейт Мак–Дугал, Гордон Бакстер и Дермот Стюарт поспешили совместными усилиями утащить Иможен из парка и втолкнуть в комнату. Закрывая дверь, директор не забыл предупредить:

– Завтрак – в половине восьмого утра, мисс… Спокойной ночи!

Но еще долго в коридорах коттеджа, где жили преподаватели, раздавались крики и проклятия обезумевшего от ярости Патрика О'Флинна, от имени зеленого Эрина^[7] бросавшего вызов нахальной шотландке, а Иможен боролась с собой, кипя отчаянной жаждой встать лицом к лицу с противником и показать всем, что дочери гор не боятся каких–то папистов и пожирателей клевера!^[8]

ГЛАВА IV

Мисс Мак–Картри проснулась, как всегда, в блестящей форме. Только мысль о том, что сегодня ей придется вести уроки, хотя она не имеет ни малейших представлений о педагогике, легким облачком омрачила радостное возбуждение утра. Однако Иможен быстро утешилась, подумав, что обучать юнцов наверняка не труднее, чем получить постоянную и весьма ответственную работу в Адмиралтействе. А кроме того, мисс Мак–Картри не собиралась задерживаться в Пембертоне больше чем на несколько дней – за это время она надеялась поймать и передать полиции убийцу Нормана Фуллертона. Хотя опыт и научил Иможен не доверять внешности, шотландка невольно думала, что зловещий О'Флинн, с которым она сцепилась ночью, изрядно смахивает на преступника.

В столовой Иможен встретила Оуэна Риза. Поздоровавшись, он представил ее директрисе, Мойре Мак–Дугал. Жена Кейта, слегка расплывшаяся, но благодаря пышным формам весьма соблазнительная сорокалетняя женщина вела в колледже уроки домоводства. Вероятно, миссис Мак–Дугал уже знала о ночных приключениях, поскольку встретила мисс Мак–Картри довольно прохладно. Потом Риз познакомил Иможен с Морин Мак–Фаддн, красивой женщиной лет тридцати с хвостиком, преподававшей французский язык. Она весело улыбнулась.

– Мистер Риз уже рассказал мне, как вы проучили Патрика О'Флинна, грозу всего Пембертона… Позвольте вас поздравить!

Мисс Мак–Фаддн очень понравилась Иможен, чего никак не скажешь об Элспет Уайтлоу, долговязой особе с огромными, выступающими вперед зубами. Мисс Уайтлоу интересовали только физика и химия и держалась она с сердечностью айсберга. Классическая старая дева лет пятидесяти. Наконец мисс Мак–Картри представили очаровательную златокудрую девушку с огромными наивными глазами – мисс Флору Притчел, учительницу рисования. Та пролепетала, что искренне восхищается Иможен и завидует ее мужеству, ибо мало у кого хватило бы духу повздорить со знаменитым Патриком О'Флинном, великим математиком, гордостью Пембертона, которую то и дело оспаривают другие колледжи и университеты Шотландии, Уэльса и Англии. К величайшему удивлению мисс Мак–Картри, всегда вежливый Оуэн Риз резко оборвал мисс Притчел:

– Вам так нравится мужество, моя дорогая? Уж не потому ли, что сами вы его начисто лишены?

В прекрасных глазах Флоры тут же блеснули слезинки, и Дермот Стюарт, судя по всему, ее верный рыцарь и защитник, сердито вскочил со стула.

– Риз! Я не позволю вас…

– Ну–ну, спокойно. Айвенго!.. По–моему, теперь вы перезнакомились со всеми, мисс Мак–Картри…

Он усадил шотландку за стол и чуть слышно шепнул:

– До чего ж мне действует на нервы эта крошка Флора со своими стонами перепуганной голубки!

– Это еще не повод вести себя так несправедливо… Она прелестна!

– Да, и превосходно об этом знает!

Наливая себе чай, Иможен раздумывала, не влюблен ли Оуэн Риз во Флору Притчел. Возможно, его неоправданное раздражение объясняется самой обыкновенной ревностью? Эта мысль немного огорчила мисс Мак–Картри, поскольку Риз ей очень понравился. Войдя в столовую, Кейт Мак–Дугал отвесил общий поклон, спросил у Иможен, хорошо ли она провела первую ночь в колледже, и, получив утвердительный ответ, явно обрадовался. Когда на стол подали яичницу с ветчиной, директор заявил, что твердо намерен как следует наказать Элисон Кайл и Джерри Лима, но для начала хотел бы знать мнение каждого из коллег. Одни предлагали запретить молодым людям прогулки по меньшей мере на месяц, другие удовольствовались бы просто публичным выговором. Наконец настала очередь мисс Мак–Картри. Она высказалась коротко и ясно:

– Встречаясь по ночам и обманывая таким образом доверие преподавателей колледжа и родителей, эти молодые люди совершили самую тяжкую провинность. Я полагаю, их надо исключить из Пембертона.

Директор вскочил со стула, а его жена возмущенно закричала:

– Исключить дочь «джема» Кайла и «линолеума» Лима?

– Ну и что? Чем мы тут занимаемся, обучением или коммерцией?

Оуэн Риз и Морин Мак–Фаддн низко склонились над тарелками, пытаясь скрыть душивший их смех. Но Кейт Мак–Дугал тут же отчитал обоих.

– Не понимаю, что тут смешного!

– Ох… простодушие мисс Мак–Картри меня просто очаровало, – признался Риз. – По–видимому, она искренне думает, будто с «джемом» и «линолеумом» можно обращаться, как со всеми остальными… Не сомневаюсь, что мисс Мак–Картри прекрасный педагог, но, чтобы управлять колледжем, ей пришлось бы еще очень многому учиться…

– У меня складывается впечатление, что вы опять насмешничаете, мистер Риз.

– Правда, господин директор?

Не обращая внимания на стынущую яичницу, Иможен внимательно следила за перепалкой, доказывавшей, что в Пембертоне отнюдь не царит полная гармония. О'Флинна, похоже, все боятся и ненавидят, Риз вроде бы терпеть не может Флору Притчел (или, наоборот, слишком любит?), то, как юный Дермот Стюарт бросился защищать девушку, красноречиво свидетельствует о его чувствах. Несколько раз перехватив взгляд Морин Мак–Фаддн, мисс Мак–Картри догадалась, что молодая женщина, кажется, любит Оуэна Риза. Сердце у Иможен ревниво сжалось, и она невольно подумала, что в крайнем случае эта на вид спокойная и уравновешенная особа вполне могла бы прикончить соперницу. Но убийство Фуллертона подобное предположение ни в коей мере не объясняло. А может, он подслушал угрозы Морин Оуэну Ризу? Но тогда пришлось бы допустить, что мисс Мак–Фаддн твердо решила привести свои мрачные замыслы в исполнение. Целиком во власти буйного воображения, мисс Мак–Картри уже прикидывала, что из Флоры Притчел вышла бы прелестная жертва, но появление Патрика О'Флинна отвлекло ее от зловещих мыслей.

Кейт Мак–Дугал поднялся.

– Мы все вас ждали, О'Флинн…

– А мне–то что за дело?

– Просто мы волновались, не заболели ли вы…

– Вот уж было бы неудивительно, после того как эта чокнутая красноволосая шотландка испортила мне всю ночь!

Наступило неловкое молчание, всегда предвещающее тяжкие потрясения и катастрофы. Сидевшая напротив О'Флинна мисс Мак–Картри, нарочно не глядя на математика, сердито зашипела:

– Очевидно, в Ирландии это новая манера здороваться? Если только вас не воспитывали на конюшне, мистер О'Флинн…

Ирландец сделал вид, будто только что ее заметил.

– Гляди–ка, и вы тут!

Он повернулся к Кейту Мак–Дугалу.

– Какого черта вам понадобилось брать в колледж эту бабу? Клоуном, что ли?

Терпение не входило в число основных добродетелей Иможен. Быстро подхватив тарелку с яичницей, она молниеносно швырнула ее вместе со всем содержимым в физиономию ирландца, который как раз только что успел выпрямиться и поднести вилку к губам. Как хороший математик он должен был бы оценить меткость мисс Мак–Картри, влепившей тарелку точно по центру, но, будучи лицом заинтересованным, никак не мог сохранить объективность. Реакция наступила не сразу. Свидетели необычайного происшествия замерли, не понимая, уж не привиделось ли им все это. Жертве тоже понадобилось время, чтобы сделать один–единственный непреложный вывод: нет, это не кошмарное видение и не галлюцинация – у кого–то и в самом деле хватило наглости швырнуть яичницу с ветчиной в лицо ему, Патрику О'Флинну, одному из самых уважаемых математиков Соединенного Королевства! Тарелка упала на пол и разлетелась вдребезги. Яичный желток золотистыми струйками стекал по лицу О'Флинна, к ресницам на правом глазу прилип кусочек бекона, а густая черная борода, испещренная пятнами и полосами, выглядела более чем живописно. Первой очнулась миссис Мак–Дугал и, стряхнув оцепенение, с пронзительным криком бросилась вытирать лицо математика, но тот ее резко оттолкнул и, вскочив со стула, заорал директору:

– Слушайте, Мак–Дугал, если эта мегера не уберется отсюда к вечеру, я сначала сверну ей шею, а потом пойду собирать чемодан!

Услышав презрительный смех Иможен, историк Дермот Стюарт подумал, что, вероятно, так же горделиво ржал конь Калигулы, когда хозяин, римский император, сделал его консулом. Бледная от страха Флора Притчел взирала на эту сцену вытаращенными глазами. Гордон Бакстер тихо сказал Морин Мак–Фаддн, что у мисс Мак–Картри великолепный бросок. По его мнению, в юности она могла бы достигнуть потрясающих успехов в крикете.

Мак–Дугал все еще не мог опомниться и лишь беззвучно разевал рот. Оуэн Риз заметил, что он похож на утопленника в первые мгновения после того, как ему добрых полчаса делали искусственное дыхание. Наконец директор уцепился за спинку стула, с трудом встал и, с самым мстительным видом ткнув пальцем в сторону Иможен, сипло каркнул:

– Мисс!

Иможен посмотрела на него невинными глазами и с вежливой улыбкой отозвалась:

– Да, мистер Мак–Дугал?

Ее цинизм так потряс директора, что бедняга лишь слабо застонал и, не в силах сказать больше ни слова, снова плюхнулся на стул. Но место мужа немедленно заняла жена.

– Мисс Мак–Картри, мистер О'Флинн – слава Пембертона!

– Очень обидно за колледж, миссис Мак–Дугал!

– Знания этого человека поистине безграничны!

– Как и его хамство! Впрочем, все ирландцы такие… Если хотите знать мое мнение, Господь давно забыл об этом племени… – Немного помолчав, мисс Мак–Картри ледяным тоном продолжала: – …но я, конечно, не думаю, будто в шотландском колледже кто–нибудь посмеет стать на сторону ирландца против шотландки! Учить измене и предательству родины – вовсе не в университетских правилах, насколько мне известно… Миссис Мак–Дугал, вы не дадите мне еще порцию яичницы?.. Моей уже распорядился мистер О'Флинн…

Присутствующие видели, как директор быстро поднес руку к воротничку, словно у него началось удушье, потом выпрямился, несколько раз судорожно взмахнул руками и пулей выскочил из комнаты. Прежде чем броситься следом за мужем, директриса укоризненно бросила Иможен:

– Вы… О!.. Вы…

– Не надо слишком сильно поджаривать яйца, миссис Мак–Дугал!

По общему мнению, если обоих Мак–Дугалов в тот день не сразил апоплексический удар, то лишь потому, что, невзирая на привычку Кейта выпивать по четыре бокала виски в день, а Мойры – рюмку джина перед сном, супруги не страдали гипертонией.

Узнав, что его вызывает Пембертон, Эндрю Копланд сразу вообразил, что с его сыном Дэвидом случилось несчастье, и смертельно испугался. К счастью, директор звонил только для того, чтобы объяснить, какой катастрофой для Пембертона обернулись первые же шаги протеже суперинтенданта. Копланд внимательно выслушал взволнованный рассказ о ночном появлении Иможен и о ее стычках с О'Флинном. Наконец, узнав, как лихо мисс Мак–Картри расправилась с ирландцем, суперинтендант восхищенно заметил:

– С характером женщина, насколько я понимаю, а, мистер Мак–Дугал?

– Несомненно, господин суперинтендант, несомненно, но я не могу отказаться от услуг мистера О'Флинна!

– И что это означает?

– То, что мне придется попросить мисс Мак–Картри оставить мой колледж.

– Вы хозяин у себя в доме, мистер Мак–Дугал, – сухо отозвался полицейский. – Поступайте как сочтете нужным, однако увольнение мисс Мак–Картри меня бы очень огорчило. До свидания.

И, не интересуясь ответом собеседника, Копланд повесил трубку. Кейт в полной растерянности подумал, что, кажется, угодил ненароком в осиное гнездо. Либо он выставит за дверь Иможен и навлечет на себя гнев суперинтенданта, либо О'Флинн, краса и гордость Пембертона, уедет в другой колледж. Не зная, куда деваться, в полном отчаянии, он поручил Мойре попробовать уломать ирландца и добиться отсрочки.

По расписанию первую лекцию Иможен предстояло читать во второй половине дня, и все утро у нее оказалось свободным. А в два часа ее ждали ученицы «второго года». Дожевав завтрак в полном молчании, она вернулась в парк и около часу с удовольствием провела на той самой скамейке, где ночью встречались Элисон и Джерри. Для первого выхода шотландка нарядилась в странное, несколько напоминающее монашескую рясу одеяние. Наконец, слегка продрогнув от утренней сырости, мисс Мак–Картри ушла в большую гостиную, служившую в основном библиотекой, устроилась в кресле–качалке спиной к двери и со спокойной совестью задремала. Проснулась она внезапно, чувствуя, что в комнате кто–то есть. Иможен сразу вспомнила об убийстве Фуллертона. Осторожно, так, чтобы кресло не скрипнуло, она повернулась и рискнула выглянуть из–за спинки. За столом сидел ее враг ирландец и что–то писал. Шотландка замерла. От одной мысли, что она оказалась наедине с далеко не дружелюбно настроенным колоссом, становилось не по себе. Однако, прежде чем мисс Мак–Картри успела решить, как ей поступить дальше, в гостиную вошла миссис Мак–Дугал и тут же бросилась к ирландцу.

– Мистер О'Флинн!

Математик вздрогнул.

– Неужели в этом проклятом доме нет ни единого места, где бы мне не мешали?

– Мистер О'Флинн… вы ведь не уедете, правда?

– Это уж решать вашему мужу. Коли оставит чокнутую – уеду я.

Иможен чуть не прыгнула на обидчика, но, вцепившись в кресло, сдержалась.

– Мне ведь, знаете ли, не составит труда найти другое место, – насмешливо заметил ирландец.

Мойра подошла к нему ближе и начала мурлыкать. Мисс Мак–Картри подумала, что она похожа на огромную жирную кошку, после долгих и томительных лет спокойной жизни вдруг взбесившуюся какой–то весной. О'Флинн, по–видимому, удивился не меньше шотландки.

– Что с вами, миссис Мак–Дугал?

– Меня зовут Мойра… Патрик, – проворковала директриса.

Колосс ужасно смутился.

– Я… я не понимаю…

– О, Патрик… пощадите мою стыдливость…

– Вы хотите сказать…

– Да, я люблю вас, Патрик!.. В тот день, когда вы переступили порог этого дома, я почувствовала, что всю жизнь ждала именно вас… Вы настоящий мужчина, сказала я себе, тот, без кого мне и свет не мил… Неужто и теперь, зная мою тайну, у вас хватит жестокости бросить меня одну?

– Слушайте, миссис Мак–Дугал, если вы таким способом пытаетесь удержать меня в колледже, предупреждаю…

– А вы посмотрите мне в глаза, Патрик! Неужели вы ничего не видите? Что говорит мой взгляд?

– Давайте объяснимся раз и навсегда, миссис Мак–Дугал. В последние двадцать пять лет я живу одной математикой, и у меня никогда не было времени подумать о чем–нибудь другом. О человеческом роде я сужу по его способности более или менее быстро понять равенство прямоугольных треугольников. Кстати, я совершенно уверен, что ваш муж не в состоянии доказать теорему Фалеса… Бакстер – что сумма углов прямоугольного треугольника равна двойной величине прямого… А что до вашего нового приобретения, то оно, похоже, не знает и таблицы умножения!

Только желание узнать, чем закончится эта сцена, укротило воинственный пыл мисс Мак–Картри. Она слышала, как директриса в полном экстазе шепнула:

– Никто не умеет говорить о математике так, как вы, Патрик!

Польщенный ирландец гордо выпрямился.

– Правда?

– Я думаю… если бы вы согласились мне немножко помочь… я могла бы понять геометрию…

– Клянусь святым Колумкием, вы меня искушаете!

Увидев, как О'Флинн схватил миссис Мак–Дугал за руки и приблизил крупную взъерошенную голову к самому ее лицу, Иможен испугалась, что сейчас он ее укусит. Однако математик лишь спросил страстным шепотом:

– Мойра… чему равен квадрат гипотенузы?

– Сумме квадратов катетов!

– Клянусь святым Падрэгом, я вас люблю! И теперь не уеду!

О'Флинн раскрыл объятия, и миссис Мак–Дугал прильнула к его груди. Именно в этот миг дверь распахнулась, и в библиотеку вошел Кейт Мак–Дугал. Пораженный представшей его глазам картиной, директор застыл как вкопанный.

– Мойра! – взвыл он.

Мисс Мак–Картри, по–прежнему прячась за спинкой кресла–качалки, вкушала сладость отмщения. Виновные отпрянули друг от друга. Мак–Дугал подошел к жене.

– Мойра… вы! Не верю своим глазам! В вашем–то возрасте!

– Это жестоко, Кейт! Умоляю, сжальтесь!

Математик с достоинством вмешался в разговор:

– Давайте решим проблему по–джентльменски, Мак–Дугал… Мы с вашей женой любим друг друга.

– С каких же пор?

– Уже несколько минут.

– Вы, кажется, издеваетесь надо мной, О'Флинн? Не советую!

– Нет, это вы начинаете действовать мне на нервы, Мак–Дугал!

– Я выгоняю вас из колледжа, О'Флинн! Ясно? Вон отсюда!

– Ладно, но я уеду, когда сам захочу.

– Если завтра я еще застану вас здесь – убью на месте!

Мойра, захрипев от ужаса, упала в обморок. Муж привел ее в чувство парой оплеух и рывком поднял на ноги.

– Чем изображать Джульетту, идите–ка лучше читать «кухню» ученицам «третьего года», дорогая моя!

Оставшись один, математик хотел было снова взяться за перо, но при виде выходящей из своего укрытия мисс Мак–Картри слегка оторопел. Она прошла мимо молча, но не отказала себе в удовольствии скорчить ирландцу ужасающую рожу. О'Флинн, родившийся в стране, где на каждом шагу попадаются эльфы, духи и домовые, вцепился обеими руками в волосы, дабы проверить, не спит ли он и не стал ли во сне жертвой порчи, насланной этой жуткой рыжей шотландкой, так поразительно смахивающей на настоящую ведьму. Ирландец ошарашенно проводил мисс Мак–Картри глазами. На пороге она повернулась и, присев в реверансе, насмешливо бросила:

– Good bye… Ромео!

Успокоив наконец бушевавшую в нем ярость, О'Флинн обнаружил, что ему придется заплатить солидный штраф за нанесение колледжу ущерба – от столика, за который он сел писать, почти ничего не осталось.

За ленчем в столовой царил ледяной холод. Один Дермот Стюарт, с восхищением и нежностью взиравший на Флору Притчел, ничего не видел и не слышал. Остальные же, глядя на хмурую физиономию Кейта Мак–Дугала, мертвенно–бледную – его жены, сердитое молчание О'Флинна и полную раскованность очень довольной собой мисс Мак–Картри, сделали вывод, что грядут крупные неприятности, но, поскольку об истинных причинах повисшего в воздухе напряжения никто, конечно, не догадывался, во всем винили утреннюю сцену и незавидную участь директора, которому пришлось выбирать между ирландцем и шотландкой. Когда принесли пудинг с изюмом, Мак–Дугал вдруг объявил:

– Дорогие коллеги, я вынужден с грустью сообщить вам о скором отъезде мистера О'Флинна…

Все посмотрели на мисс Мак–Картри, недоумевая, какие же влиятельные лица поддерживают эту шотландку, коль скоро ей в одночасье удалось покончить с таким опасным противником, как математик, чей отъезд, несомненно, чреват для колледжа очень большими финансовыми потерями. Всех настолько занимало поведение Иможен, что никто даже не заметил слез, навернувшихся на глаза миссис Мак–Дугал. Общее мнение выразил Оуэн Риз:

– Каждого из нас, я думаю, удивляет внезапность его решения…

– Удивляет не удивляет, – перебил его О'Флинн, – но так оно и есть. И у вас, мистер Риз, я разрешения спрашивать не стану!

– Никто не спорит, О'Флинн, – очень спокойно отозвался Оуэн. – Нам жаль терять хорошего преподавателя, утешает лишь, что заодно мы избавимся от самого невероятного хама, какого мне когда–либо доводилось видеть!

Ирландец с угрожающим видом вскочил, и несколько секунд все с ужасом ждали, что он набросится на Риза, но тут в тишине раздался подобный трубному гласу крик мисс Мак–Картри:

– Сядьте на место, Ромео, вы пугаете Джульетту!

Мойра уронила ложечку и опрометью выскочила из комнаты. А ее муж, не понимая, откуда, черт возьми, шотландке все известно, с тревогой подумал, что она запросто может наболтать лишнего. Зато ирландец покорно плюхнулся на стул.

– Повезло вам, шотландская ведьма, что я уезжаю, – проворчал он себе под нос, – а то наверняка бы не выдержал и свернул вам шею!

– Как Норману Фуллертону?

Патрик О'Флинн уткнулся в чашку, надеясь немного охладить клокотавшее в нем бешенство. Услышав вопрос, он чуть не захлебнулся, чай весьма неэстетично потек из ноздрей, и лишь энергичные усилия нескольких коллег спасли математика от неминуемой смерти. Отдышавшись, он злобно бросил шотландке:

– И вы смеете болтать, будто Нормана Фуллертона прикончил я?

– Ничего подобного. Я только заметила, что вполне могли бы.

– Предупреждаю: лучше не доводите меня до крайности! Вы не имеете права…

– А вы, Ромео? Вам, значит, можно лопать из чужой кормушки?

Вспомнив сцену, прерванную появлением директора, ирландец покраснел до ушей.

– Мисс Мак–Картри, нравится это мистеру Мак–Дугалу или нет, но я уеду завтра утром. К сожалению, первый поезд, на котором я могу выбраться из этой страны дикарей, уходит в полдень из Каллендера. А до того настоятельно советую вам не попадаться мне под руку, иначе я за себя не отвечаю! И прошу вас отнестись к совету с должным вниманием: я не шучу и действительно готов вас убить!

– А я, по–вашему, буду в это время спокойно распевать псалмы? Нет, мистер О'Флинн, послушайтесь–ка лучше вы доброго совета и обходите меня сторонкой… Уже не раз мужчины пытались отправить меня на тот свет…

– Как я их понимаю!

– Но, по–моему, даже вы должны сообразить, что раз я все еще здесь – значит, это они покинули наш мир…

Как и следовало ожидать, за столом наступила мертвая тишина. Вся воинственность О'Флинна вдруг куда–то исчезла.

– Но вы же не станете уверять нас, будто сами помогли им это сделать? – почти робко спросил он.

– Почему ж нет?.. Первому я расшибла голову камнем, а двух других прихлопнула из револьвера^[9].

Флора Притчел, нервно хихикнув от ужаса, прижалась к Дермоту Стюарту, что преисполнило последнего огромной благодарности к покрутившей столько народу мисс Мак–Картри. Морин Мак–Фаддн скептически улыбалась. Гордон Бакстер, сначала немного удивленный, сейчас рассматривал Иможен под новым углом зрения, весьма близким к восхищению. Зато Элспет Уайтлоу брезгливо скривила губы. Оуэн Риз, от души забавляясь, проникался к шотландке все большей симпатией. А Кейт Мак–Дугал явно отрешился от происходящего. Все это просто не укладывалось в голове. Несчастный директор даже заподозрил суперинтенданта в недобрых намерениях. Может, полицейский, решив сыграть с ним чудовищную шутку, нарочно послал в колледж эту женскую разновидность Джека Потрошителя? Патрик О'Флинн видел только два возможных решения задачи: либо шотландка и впрямь сумасшедшая, либо на самом деле совершила преступления, которыми только что хвасталась… Впрочем, возможно, тут и то, и другое сразу… Оуэн Риз первым решился попросить объяснений.

– Надеюсь, вы понимаете, мисс Мак–Картри, как трудно нам поверить…

– Первого звали Эндрю Линдсей, двух других – Каннингхэм и Билл… А если вам хочется узнать подробнее – позвоните в Каллендер. Сержант Мак–Клостоу так меня ненавидит, что с удовольствием все расскажет. Вот, мистер О'Флинн, почему я говорю: если кто–то из нас двоих может прикончить другого, то никак не вы!

Ирландец почел за благо не спорить с Иможен, но, желая все–таки оставить последнее слово за собой, повернулся к убитому горем Мак–Дугалу:

– Право же, Пембертон превращается в довольно странное учебное заведение… Надеюсь, вы поймете, что я с радостью оставлю колледж, в котором математику скоро заменит изучение самых разнообразных способов избавиться от ближнего. Желаю вам хорошо повеселиться, Мак–Дугал!

Уходя, он так сильно хлопнул дверью, что со стола посыпалась посуда. А мисс Мак–Картри, растроганная несчастным видом директора, поспешила его успокоить:

– Не волнуйтесь, мистер Мак–Дугал, я убиваю только ради самозащиты.

Мисс Мак–Картри никогда в жизни не преподавала что бы то ни было и, не имея хотя бы поверхностных представлений о педагогике, даже не догадывалась, каким образом надо вести занятия. Более того, она понятия не имела, что входит в курс изучения истории британской культуры. При всей своей природной самоуверенности у двери класса Иможен едва не впала в настоящую панику, но, как всегда в трудную минуту, призвала на помощь Роберта Брюса, и это ее сразу успокоило. А потому к ученицам «второго года» вошла прежняя неукротимая Иможен Мак–Картри, достойная представительница клана Мак–Грегор.

При виде высокой рыжеволосой женщины с отнюдь не ласковым взглядом девочки притихли. Почти каждую из них появление шотландской воительницы и сам ее облик изрядно напугали. Иможен тут же заметила Элисон Кайл, нарушительницу дисциплины, пойманную ею сегодня ночью в парке. И мисс Мак–Картри решила приглядывать за ней. Наконец она устроилась за кафедрой, и надо было начинать эту чертову лекцию. «Дьявол меня забери, – подумала Иможен, – если я знаю, о чем рассказывать этим девицам из обеспеченных семей». И шотландка прибегла к старому, давно испытанному приему.

– Мисс Кайл!

Элисон встала, с неприкрытой враждебностью глядя на новую учительницу. Мисс Мак–Картри почувствовала, что рано или поздно столкновение с этой крошкой неизбежно, и решила сразу поставить ее на место.

– О чем вам рассказывали на последнем занятии?

– О поэтах, которые жили при дворе…

– При каком дворе?

– Ну, в Лондоне, естественно!

– А я и не знала, что мистер Фуллертон занимался с вами иностранной литературой…

– Простите, что?

– Вы шотландка, мисс Кайл?

– Разумеется! Мой отец – «джем» Кайл из Данди!

– И шотландка из приличной семьи считает своей королевой иностранку, какую–то узурпаторшу из Лондона?

Среди учениц появилось волнение. Одна из них, Мэри Бэнкс, возмущенно вскочила.

– Я англичанка, мисс, и не могу допустить, чтобы о Ее Величестве говорили в таком тоне! Это наша королева!