Текст книги "Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке"

Автор книги: Шапи Казиев

Соавторы: Игорь Карпеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Иметь несколько жен могли те, кто в состоянии был содержать их и потомство. В ситуации многолетней войны, когда погибал цвет мужского населения, многоженство играло важную социальную роль, способствуя воспроизводству населения. Имам Шамиль даже издал указ, по которому вдовы имели право сами выбрать себе мужа, хотя бы и уже имевшего семью. Когда одна молодая вдова выбрала самого Шамиля, он на ней женился, демонстрируя, что исключений не будет ни для кого. Добавим здесь, что у горцев существовал и обычай «люлечного обручения», когда отцы договаривались о будущем брачном союзе своих детей, которые были еще младенцами. Со временем многое могло измениться, но было немало семей, ставших результатом такого уговора родителей.

Рождение детей

Большим событием для молодых супругов, их родителей и родственников было рождение детей. Дети – продолжение рода, отрада в жизни, опора и утешение в старости.

Как пел даргинский поэт Батырай:

 
Пусть у храброго отца
Не родится робкий сын,
Ибо должен он
Дать отпор врагам отца.
Пусть у робкого отца
Не родится храбрый сын,
Ибо должен будет он
Разделить позор отца.
 

Рождение ребенка праздновали у всех народов Северного Кавказа. Хорошо знавший обычаи и обряды горского населения Н. Грабовский писал: «Рождение младенца мужского пола встречается всегда с большим торжеством. Появление на свет такого ребенка возвещается выстрелами. Как только с новорожденным окончат все акушерские приемы, в кунацкую или в другую отдельную саклю собираются приносить поздравления соседи и вообще одноаульцы. Счастливый хозяин, считающий рождение мальчика благодатью, посланною свыше на его семью, радушно встречает гостей, и, если он человек состоятельный, режет быка или несколько баранов. Сюда же собираются девушки. Веселье и танцы продолжаются три дня».

Здоровье матери и младенца

Обычно женщины рожали лежа на спине, но существовали и другие способы – стоя на коленях или на ногах, в зависимости от течения родов.

Лакский филолог и этнограф А. Омаров в своих «Воспоминаниях муталима» (муталим – ученик при мечетской школе – Авт.) писал: «… Наконец прибежала в мечеть старуха и сказала кунаку, что Ханум родила благополучно сына. Кунак возрадовался и подарил ей за весть теленка; я тоже поспешил поздравить кунака своего обычною фразою: «Да будет младенец благочестивым».

Вечером я был приглашен кунаком покушать у него «курч». Это кушанье готовят обыкновенно для родильниц, и оно называется женским блюдом. Курч приготовляется таким образом: всыпают муку в кипящую в котле воду, пока образуется густое тесто; потом снимают с очага котел и делают посредине теста углубление ложкою, куда наливают топленого масла с медом; затем едят кушанье ложками. После ужина хозяин просил меня достать Коран из мечети, чтобы положить около больной жены для отогнания от нее нечистого духа, что я и исполнил.

Я ходил часто к кунаку и всегда находил там какую-нибудь родственницу, пришедшую с курчем или с топленым маслом и медом. Почти целую неделю больную кормили этим кушаньем. Родильница поправлялась быстро. Несмотря на претерпенные ею страдания, она встала с постели на 8-й день после родов. Ребенок был здоров и спокоен; но иногда, когда он по ночам плакал много, сейчас же прибегали в мечеть за кадием или мною с просьбою, чтобы написать молитву усыпляющую…»

Таты перед рождением ребенка готовили «хашиль». Считалось, что это блюдо быстро восстанавливает силы молодой матери, необходимые для кормления ребенка. Для его приготовления муку жарили в масле до розового цвета, затем разводили водой или молоком до густоты сметаны, а полученную массу заливали медом.

В Дагестане и у других народов Северного Кавказа младенцев укладывали в люльки (колыбели). Эти детские кроватки, которые используются по сей день и передаются по наследству, делали из дерева и красиво украшали. У люльки было две округлые опоры, на которых она раскачивалась, округлым был и верх с продольной перекладиной. Ребенка укладывали на мягкую подстилку (матрац), в которой была проделана дырочка, куда пропускали специальную трубку – «свенек» (разные для мальчиков и девочек), чтобы постелька была сухой. Для сбора урины под трубочкой укреплялся специальный сосуд. Вместо привычных теперь сосок ребенок сосал кусочек мягкого курдюка, завернутый в тонкую ткань. Сама люлька накрывалась пологом, чтобы свет не мешал спать. Качать люльки и ухаживать за детьми помогали все члены семьи женского пола.

Абдурахман Казикумухский вспоминал: «Детей они растят в люльках, так же, как и во всем Дагестане. Если, к примеру, мать пожелает весной выйти на посевной участок, то привязывает к люльке бычий или коровий рог, надев на конец его вырезанный сосок овцы. Затем наполняет рог коровьим или овечьим молоком и покидает ребенка; он сосет соску целый день и не плачет. Однако если есть дед или баха (бабушка), либо кто-то другой, им подобный, то они остаются с ребенком».В первые дни и месяцы ребенка оберегали от «сглаза», злых духов и прочих опасностей, которые могли повредить здоровью младенца (подробнее об этом будет рассказано позже – Авт.).

Наречение имени

О том, как давали имя младенцу, Н. Грабовский писал: «Чтобы дать имя новорожденному, выбираются несколько молодых людей, которые берут себе каждый по одной лодыжке от зарезанных баранов; затем они усаживаются кружком в сторонке и начинают по очереди кидать на землю лодыжки. Чья из этих лодыжек прежде станет на землю ребром, имя того и дают младенцу. Рождение девочки не сопровождается так торжественно: поздравлять приходят одни женщины и особого празднества не устраивается. Имя новорожденной дается таким же порядком, как и мальчику, но с той разницей, что в этом случае лодыжки бросают девушки».

В. Пфаф писал о наречении имени у осетин: «Обряд наречения детей именем весьма древний: каждое дитя получает свое имя от того лица, который шьет ему первую рубашку».

В воспоминаниях А. Омарова находим: «…Через неделю кунак мой собирался устроить пир: купил барана, сделал целую кадушку бузы, приказал напечь пшеничных хлебов и прочее. Все это готовилось к тому дню, в который нужно было дать младенцу имя. О последнем, однако, шел спор между родителями; отец хотел дать имя в честь своего отца, для сохранения имени рода, так как и прадед его также назывался этим именем; а мать хотела дать младенцу имя убитого своего брата, потому что вдова брата просила ее об этом неотвязчиво. (У горцев, обыкновенно, стараются сохранить имя любимого умершего человека, если не в прямом потомстве, то в ближайшей боковой линии: младенец, названный в честь кого-либо умершего, получает от его семейства в праздничные дни какие-нибудь подарки, например шелковую рубашку, архалук и др.) Но так как ребенок был мужеского пола, то предпочли дать ему имя деда (при наречении имени младенцу мужского пола первенствуют желания отца, и, наоборот, при наречении имени девочке первенствуют желания матери). Вечером собрались к кунаку многие родственники обоих супругов. Само собой, был, как необходимое лицо, приглашен кадий, а также и я, как хороший знакомый.

После веселого ужина кадий велел принести младенца, которого сейчас же и принесла женщина, укутавши его в кусок материи. Кадий взял младенца на руки, произнес: «Во имя Бога» – и начал читать молитву в правое ухо дитяти. Молитва была короткая, и, прочитав ее скоро в каждое ухо по три раза, кадий воскликнул: «Да будет он Ахмед!» Тогда присутствовавшие воскликнули почти сразу: «Ахмед, Ахмед! Да благословит его Аллах!» В этом состояла вся церемония наречения имени младенцу. А когда гости прощались с хозяином, каждый отдельно пожелал младенцу доброго здоровья и долгой жизни».

О значении имени для ребенка говорится в рассказе о первых годах жизни имама Шамиля, родившегося в аварском ауле Гимры Койсубулинского общества Дагестана в 1-й день месяца мухаррама 1212 года Хиджры (то есть 26 июня 1797 года): «Однажды ночью гимринцев разбудили громкие выстрелы. Вооружаясь на ходу, горцы выбегали из домов, полагая, что на село напал враг. Но оказалось, что это пьяный от счастья кузнец Денгав Магомед палил в небо с плоской крыши своей сакли. Рождение сына – большое событие для горца. На мавлид – благодарственную молитву – собралась вся аульная община. Дед Шамиля по обычаю нашептал младенцу особую молитву, а затем нарек его именем Али.

Но счастье Денгава и его жены Баху-Меседу было недолгим. Ребенок оказался слабым и болезненным. Сверх того он заразился оспой, от которой тогда умирали даже взрослые. Родители младенца потеряли всякую надежду.

… Аксакалы посоветовали дать ребенку новое имя. По горским поверьям лишь это радикальное средство могло сбить с толку шайтанов, когда те явятся за душой Али. Родители так старались спасти сына, что имя ему выбрали редкое, о котором здесь никто и не слышал, – Шамиль. Ко всеобщему изумлению, средство оказалось столь действенным, что мальчик стал быстро поправляться и скоро обогнал в развитии своих сверстников».

Там, где ислам имел глубокие традиции, имена у горцев большей частью имели арабское происхождение: Магомед (Мухаммад – имя Пророка), Расул (Посланник), Гази (Воитель за веру), Али, Абакар, Абдула, Гаджи, Омар, Рамазан и др. Некоторые имена имели аналоги не только в исламской культуре, но и в Библии: Нух (Ной), Мусса (Моисей), Ибрагим (Авраам), Пса (Иисус), Юсуп (Иосиф), Якуб (Иаков), Сулейман (Соломон).

Многие имена восходят к 99 именам Аллаха. Эта традиция узнаваема в именах и фамилиях современных горцев. Приведем некоторые из этих имен, которые часто давали горским детям:

Ар-Рахман (Милостивый)

Ар-Рахим (Милосердный)

Аль-Малик (Владетель)

Ас-Салям (Мирный)

Аль-Азиз (Могущественный)

Аль-Халик (Творец)

Аль-Алим (Всезнающий)

Аль-Басыр (Всевидящий)

Аль-Латыф (Добрый)

Аль-Хабир (Сведущий)

Аль-Халим (Терпеливый)

Аль-Али (Высокий)

Аль-Хафиз (Оберегающий)

Аль-Джалиль (Величественный)

Аль-Карим (Великодушный)

Аль-Хаким (Мудрый)

Аль-Маджид (Славный)

Аль-Вакил (Покровитель)

Аль-Хамид (Славный)

Аз-Захир (Видимый)

Аль-Вали (Правитель)

Аль-Мутаали (Высочайший)

Ар-Рауф (Сострадательный)

Малик Аль-мульк (Обладатель могущества)

Аль-Гани (Богатый)

Ан-Нур (Свет)

Аль-Варис (Наследник)

Ар-Рашид (Правильный)

Ас-Сабур (Терпеливый)

Некоторые из таких мужских имен имели производные для женщин: Малик – Маликат, Хафиз – Хафизат (Хаписат), Карим – Каримат, Халим – Халимат и др. Сохранилась и традиция давать новорожденным имена умерших предков, а также дополнения к именам самого разного происхождения. Приведем некоторые мужские и женские имена у аварцев: Галбац (Волк), Месед (Золото), Чакар (Сахар), Батыр (Герой), Гюльжанат (Райский цветок).

Фамилий в современном понимании у горцев не было. Зато имелось множество дополнений к именам, которые помогали отличить одного Али от другого. Для этого к имени добавлялись название рода или его основателя, имя отца или матери, обозначение особых качеств, рода занятий и др. К примеру, у аварцев – Камалил Башир (Башир – сын Камала), Юудияв (Большой), Оц (Бык), Гьитъинав (Маленький), Чъегъерав (Черный) и др.

К именам знаменитых горцев добавлялись названия аулов или целых народов. Отца имама Шамиля звали Денгав (Доного), и поначалу Шамиля звали Шамиль – сын Доного. Затем Шамиль стал Шамилем Гимринским, так как он происходил из аула Гимры, еще позже – Шамилем Аварским, потом – Дагестанским, Кавказским… Став всемирно известной личностью, Шамиль вновь стал Шамилем, не нуждающимся в каких-либо уточнениях или дополнениях.

Широко известно имя народного поэта Дагестана Расула Гамзатова. Отца его, тоже народного поэта, звали Гамзат Цадаса, то есть Гамзат из (аула) Цада. Имя отца стало фамилией, когда, уже в XX веке, в документах стало необходимо указывать фамилии. Эту же фамилию, Гамзатовы, носят теперь и дети Расула Гамзатова. Схожие традиции сложились и у многих других народов.

Многие современные фамилии у горцев – сохранившиеся издревле названия родов.

Обрезание

«Одним из значительных обрядов детского цикла для мальчиков, – пишет исследователь Б. Рагимова, – был обряд обрезания – сюннет (суннат)». Обрезание, встречавшееся у многих народов с глубокой древности, являлось частью обряда инициации. У лезгин, как и у других народов Дагестана, сюннет появился с принятием ислама. Определенных возрастных границ для сюннета не было: были случаи, когда обрезание ребенку делали еще в колыбели. Однако чаще это был возраст от двух до четырех лет. Благоприятным временем для сюннета считались весна и осень, когда раны заживали быстрее и с меньшими осложнениями. В народе же говорили, что лучшее время для сюннета – когда кизил поспевал.

Как событие жизненного цикла, сюннет у лезгин не проходил незамеченным. По случаю сюннета устраивалось небольшое угощение, родственники приносили мальчику подарки. Особый размах это событие приобретало в том случае, когда нескольким мальчикам в семье делали обрезание одновременно».

У горских евреев, как писал И. Анисимов, «обряд обрезания совершался, как правило, в синагоге: новорожденного держал на подушке «отец по обрезанию»… Раввин производил операцию обрезания, а настоящий отец читал в это время молитву. После совершения обряда здесь же в синагоге устраивался торжественный обед».

О том, что обрезание (усечение крайней плоти) имеет очень давнее происхождение, свидетельствуют и изображения на древнеегипетских папирусах, где эта процедура представлена со всеми хирургическими и гигиеническими подробностями. Когда у ребенка появлялись первые зубы, таты готовили «гем-дюм-дюшь» – кашу из пяти компонентов: кукурузы, фасоли, чечевицы, гороха и пшеницы – и разносили по домам всех родственников. Когда мальчику исполнялось тринадцать лет, отмечали праздник «Тефилим мени». Ребенка вели в синагогу и освящали. Затем накрывали праздничные столы и приглашали гостей.

Аталычество

Своеобразной формой семейных отношений, особенно у феодалов и зажиточных слоев населения, являлось аталычество (от слова «ата» – отец) – передача детей для воспитания в другие семьи. Особенно распространено оно было у адыгов, осетин, балкарцев, карачаевцев и кумыков.

Горцы считали аталычество делом богоугодным: ведь сам пророк Мухаммед провел несколько лет в семье арабов-кочевников в качестве воспитанника. По свидетельству Ф. Ф. Торнау, «у черкесов существует давний обычай не воспитывать дома детей знатного происхождения. Вскоре после рождения мальчика отдают обыкновенно на прокормление и воспитание в чужую семью, до тех пор, пока он не подрастет и не научится владеть оружием. Весьма часто выбирают для этого совершенно другое племя. Принявший ребенка на воспитание называется аталык и приобретает все права кровного родства с семейством своего питомца. Этот обычай много способствует к примирению и к сближению между собою разноплеменных горских семей и обществ, а дети научаются говорить на чужих наречиях, что для них бывает весьма полезно при существующем на Кавказе разноязычии. Женщины заботятся с особенною нежностью о своих питомцах, которые тем сильнее привязываются к посторонним кормильцам, чем менее знают своих родных матерей… Бедные дворяне, крестьяне и рабы в Абхазии нашли хороший способ ограждать себя от притеснения сильных обычаем, существующим у князей и богатых дворян, воспитывать своих детей вдали от родительского дома. Принимая на себя эту обязанность, они вступают как бы в родство с родителями воспитываемых ими детей и пользуются их покровительством».

У кумыков правители отдавали детей на воспитание первостепенным узденям, В свою очередь эти уздени определяли своих детей в семьи простых узденей, имевших высокий престиж в обществе. У адыгов князья отдавали детей на воспитание своим вассалам. Встречалась практика передачи на воспитание детей в семьи других народов. Ребенка отдавали с малых лет, иногда даже через несколько месяцев после рождения. Срок пребывания в доме аталыка (воспитателя) определялся для мальчика 8-13 годами (иногда до 17-18 лет), для девочки – до 12– 13 лет. Аталык учил своего питомца всему, что должен был знать и уметь каждый молодой дворянин и князь: правилам поведения, верховой езде, стрельбе, физическим упражнениям, хозяйственным и другим навыкам. Воспитание девочки входило в обязанность жены аталыка: она учила ее рукоделию, различным женским работам и обязанностям будущей хозяйки, тонкостям этикета. При завершении срока воспитания аталык дарил воспитаннику парадную одежду, коня, вооружение и торжественно, в присутствии родственников, возвращал его в родной дом. С той же торжественностью возвращали и девушку. Семья воспитанника устраивала по этому случаю большие торжества, преподносила аталыку и его семье дорогие подарки (оружие, коня, скот, земельный участок и т. д.).

В. Пфаф писал: «Получив имя, дитя отдается на воспитание в дом постороннего лица и не видит своей матери до 6-летнего возраста… Поэтому осетинское дитя любит свою няньку больше, чем мать, а отца своего боится, но не любит вовсе, воспитатель (аталык) гораздо ближе его сердцу. Воспитатель по окончании 6-летнего срока возвращает ребенка в дом его родителей. В этот день в семье совершается праздник, и воспитатель с нянею получают от отца воспитанника своего подарок в несколько сот рублей. По этой причине в настоящее время древний этот обычай сохранился только в богатых и достаточных слоях населения. Воспитание дитяти в доме аталыка во многих отношениях напоминает воспитание детей у лакедемонян (спартанцев – Авт.): оно обращено исключительно только на физическую сторону. По возвращении дитяти в родительский дом оно поступает сначала в пастухи и почти все время проводит в поле и на пастбище, практически изучая под надзором отца земледелие, скотоводство, обхождение с оружием и другие искусства…

Кроме аталычества существует еще другой род приемного родства, хранить который обычай повелевает так же свято, как и настоящее аталычество. Если два человека согласились составить между собою союз на жизнь и на смерть, жена или мать одного из них дает другу мужа или сына коснуться губами три раза груди своей, после чего он считается родственником семьи и пользуется покровительством, какое принадлежит действительному питомцу. При этом делаются подарки аталыку и кормилице». На протяжении XIX века наиболее архаичные черты института аталычества утрачиваются, срок воспитания сокращается до 3-7 лет, церемония возвращения воспитанника домой принимает более простые формы. Одновременно обычай аталычества развивается между горцами и казачьим населением Северного Кавказа, способствуя укреплению их взаимоотношений. По свидетельствам современников, «бывало, что в семье казака воспитывался какой-нибудь сирота-ногаец, калмык или горец. Повзрослев, такие лица получали все казачьи права, становились настоящими казаками и за них могли выйти замуж девушки-казачки».

Удивительна судьба выдающегося художника Петра Захарова-Чеченца. Ребенком его нашли на развалинах разрушенного Дады-Юрта. Мальчика взял к себе казак Захар. Позже Петр, как назвали мальчика, оказался в семье А. П. Ермолова, который заботился о мальчике и дал ему хорошее образование. Мальчик проявил способности к живописи, окончил Академию художеств и вырос в талантливого портретиста. Он стал популярен и заслуженно получил звание академика.

Разводы

По шариату, чтобы развестись с женой, мужчине было достаточно заявить при свидетелях, что он ее «отпускает», и сказать: «Талак» (развод). При этом он мог не объяснять причины, побудившие его к расторжению брака. Если в течение трех месяцев муж не решал возобновить супружеские отношения и не возвращал жену в свой дом, брак считался окончательно расторгнутым, и женщина имела право выйти замуж за другого мужчину.

Если мужчина произносил формулу развода трижды, он мог жениться на своей бывшей жене, только если она выйдет замуж за другого и снова получит развод. Если же «Талак» был произнесен 9 раз, то возобновление супружества уже не было возможно, ни при каких условиях и эта женщина становилась для бывшего мужа запретной.

Однако, при видимой простоте, разводы в горах были делом редким. Как гласит аварская пословица: «Прежде чем жениться, десять раз подумай, а прежде чем разводиться, подумай 100 раз».

Развод по инициативе женщины был почти невозможен, но женщина имела право его инициировать, если мужчина нарушал условия брачного договора, оскорблял ее подозрениями в неверности и т.п. Как правило, подобные случаи кончались примирением при помощи родственников. В адатах Келебского общества Дагестана говорилось: «Только муж имеет право развести жену, то есть дать ей развод, о чем он должен предварительно объявить суду. Если после ухода жены муж пошлет за ней двух почетных людей с просьбой, чтобы она вернулась к нему, и если она откажется вернуться и не помирится с мужем, он имеет право жениться на другой».Однако все же случалось, что жена уходила от мужа. Это подтверждается постановлением о положении детей в семье: «Если замужняя женщина, поссорившись с мужем, уйдет от него и в связи с этим возникает спор о содержании ребенка, мать должна оставить его у себя, пока он не достигнет брачного возраста…Если мать откажется оставить у себя ребенка, с нее каждую неделю взыскивается бык, оцененный в 8 голов овец».

При разводе приданое – земля, скот и прочее – оставалось собственностью жены, а муж был обязан определенное время содержать детей.

Практически во всех обществах адаты запрещали убийство жены за супружескую неверность, если, конечно, любовники не были застигнуты на месте. Расправы по доносам и подозрению сурово осуждались общественным мнением. На этом, в частности, основан сюжет трагической баллады «Али с гор», популярной в Дагестане и известной в русском переводе под названием «Али и Айша». Недоброжелатели оклеветали молодую жену Али, заявив, что у нее есть любовники, которым она передала подаренные мужем драгоценности. Вернувшись с горных пастбищ домой, ревнивый муж не нашел украшений на жене и смертельно ранил ее. Но, узнав от умирающей, что украшения спрятаны («Жемчуг и яхонт не посмела носить, где нет тебя, и, чтоб не поблекли, положила в сундук»), Али в отчаянии от содеянного, кончает с собой ударом кинжала.

Фон дер Ховен писал о абхазах: «За доказанное нарушение прав супружеских во всяких случаях метится смертью, как и вообще за обесчещение девушки. Женщину обличенную муж, как и ближайший родственник, вправе продать. Случаи эти весьма редки в Абхазии и их помнят здесь только два…»

Н. Грабовский сообщал о кабардинцах: «…Правом развода пользуются также весьма редко, потому что и здесь все невыгоды на стороне мужчины: он теряет жену и ему не возвращают заплаченного за нее калыма. Исключение из этого правила допускается только в том случае, когда сама жена безотступно требует развода, не имея к тому законных поводов; но и тут возвращение калыма служит, так сказать, платою за согласие на развод. Если случается, что жених умрет еще до свадьбы, то, по шариату, родные девушки вправе требовать от родных умершего уплаты полного калыма; но местный обычай предоставляет девушке пользоваться только половиною калыма. Точно такою же частью она пользуется, если жених, по каким бы то ни было обстоятельствам, отказался от нее».