Текст книги "Грешник (ЛП)"
Автор книги: Шантель Тессье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
СИН
Все выходные я не вытаскивал члена из Элли. Я мечтал провести с ней неограниченное время, и воспользовался каждой секундой. Я будил ее и трахал, пока она еще спала. Она позволяла мне делать с ней все, что захочу. Но, опять же, меня трудно остановить, когда у нее связаны руки. Или сказать мне «нет», когда заткнут рот.
Я вхожу в дом Лордов и направляюсь к единственному лифту, который ведет в подвал. Нас вызвали. После инициации мы можем получить задание в любой момент. Так что тот факт, что, получив это сообщение, я был по самые яйца у нее во рту, все еще меня возбуждает.
Этот дом был передан Лордам много лет назад, как и многие другие владения по всему миру. Когда-то это был отель. Бункер был пристроен уже после того, как его заняли Лорды. Мы тренируемся здесь стрелять, охотиться. Мы потратили большую часть наших первых двух лет здесь, внизу, на то, чтобы научиться брать то, что хотим.
– Эй, ты видел, что происходит? – спрашивает меня Джейс, когда я сажусь за большой стол.
Оглядевшись по сторонам, я понимаю, что позвали только старшекурсников.
– Нет. Был занят.
Мой мобильный сработал, сообщив, что мне нужно приехать сюда. Иначе я все еще был бы со своим маленьким демоном.
– Это прокурор, – шепчет Корбин, наклонившись вперед и облокотившись на стол.
– А что с ним? – спрашивает Джейс у Корбина.
– Это было в новостях. Ворвались в дом прокурора, стреляли. Найдено тело, – он пожимает плечами. – Это все, что было сказано до того, как его охрана разбила камеру репортера, стоявшего на лужайке перед домом.
Вытащив из кармана мобильник, я ввожу код и просматриваю камеру в комнате Элли. Я установил ее там во второй раз, когда навещал ее пару лет назад. Бывало, что мне не удавалось приехать к ней, но я мог за ней наблюдать. Мне хотелось знать, был ли в этой комнате еще какой-нибудь мужчина. И если да, то я бы о нем позаботился. К счастью, такого не было.
Элли лежит на животе, широко раскинув руки, оба запястья привязаны к столбикам кровати. Она голая, ее задница поднята вверх. Я сказал ей, что, если она пошевелится, я об этом узнаю, и ее ждет наказание. Часть меня надеется, что так и будет. Мне нравится заставлять ее плакать.
Звенит лифт, сигнализируя о своем прибытии, прежде чем открыться. Я закрываю свою камеру и, подняв взгляд, вижу, как входят Раят, Прикетт и Ганнер.
Они занимают свои места, и я не упускаю из виду напряженность между Раятом и Мэттом. Я все еще не понимаю, что там происходит.
Я вижу выходящего из лифта Линкольна и напрягаюсь. Его не было в городе, но он, должно быть, вернулся раньше. Я видел, что мама Элли написала ей вчера, что завтра вечером, после того как она вернется из своего уикенда, они приглашают гостей на ужин. Я не сказал Элли, что знаю об этом, но моя задница будет там. Ему придется выгнать меня, а потом объяснить ее матери и Элли, почему.
Он хлопает в ладоши и сразу переходит к тому, зачем мы здесь.
– Полагаю, все уже видели новости и в курсе того, что произошло.
Мы все отвечаем «да». Если Корбин рассказал нам, что он видел, я бы сказал, что достаточно в курсе.
Линк садится во главе стола.
– Мне нужны два добровольца для задания. Я не могу сообщить вам никаких других подробностей, кроме того, что работа может занять один день, а может – три недели. Все зависит от того, сколько времени вам потребуется, чтобы ее выполнить.
– Мы с Раятом этим займемся, – говорит Мэтт, прежде чем кто-либо еще успевает сказать хоть слово.
В комнате воцаряется тишина, все взгляды устремляются на Раята. Он сидит с невозмутимым видом. Если он и злится или волнуется, то никак этого не показывает.
– Раят? – Линкольн спрашивает его для подтверждения.
– Звучит неплохо, сэр, – отвечает он.
– Отлично. Вы все свободны.
Линк встает и выходит, как будто у него там женщина, привязанная к кровати и ждущая, когда ее трахнут. Хотя, чем черт не шутит? В этой комнате сейчас пятнадцать старшеклассников, и я гарантирую, что по крайней мере троих из нас ждет связанная девушка.
Я встаю и направляюсь к лифту, снова просматриваю видеозапись и вижу, что она расслабленно лежит на кровати. Ее тело неподвижно, голова откинута в сторону. Похоже, Элли закрыла глаза и спит. Улыбаясь, я убираю мобильник в карман. Это наказание.
ЭЛЛИНГТОН
В понедельник вечером я смотрю на себя в огромное зеркало, провожу руками по белому платью на бретельках, красным каблукам и губной помаде в тон. После ужина мы встречаемся с Кирой. На моем лице макияж, волосы уложены в высокую прическу. Мы собираемся пойти погулять. А я – нажраться таблеток, напиться, а потом пойти с ней домой и забраться в постель к Сину. Если он будет дома. Он провел со мной все выходные. Теперь, когда мама вернулась, я не хочу быть здесь.
Взявшись за подол платья, я приподнимаю его, чтобы посмотреть на клеймо на внутренней стороне бедра. Последние пару дней на нем была повязка. Син промывает и меняет повязку. Я ненавижу то, что мне это нравится. Что он предъявил на меня права так, как никто никогда раньше. В каком-то смысле это заставляет меня чувствовать себя принятой. Даже я знаю, что это полный пиздец. Что мое из-за своего детства я принимаю то, что большинство общества сочло бы неправильным.
Возвращая платье на место, я отвечаю Кире, спускаясь по лестнице в столовую. Я сажусь за стол.
– Эллингтон?
Я поднимаю глаза и вижу, что входит моя мама с несколькими сотрудниками.
– Ты в порядке, дорогая? Ты выглядишь немного больной.
Не дождавшись от меня ответа, она поворачивается к ним, отдает распоряжения, затем снова поворачивается ко мне, скрещивая руки на груди.
– Я в порядке, мама. Просто устала.
– Ну, если бы ты не торчала всю ночь со случайными мужчинами, как енот, роющийся в мусоре, ты бы не была такой измотанной.
Я киваю, взяв с середины стола бутылку шампанского.
– Ты права, мама, – я опрокидываю бутылку, отхлебывая из нее.
Она хмурится, но затем приказывает своим маленьким сучкам принести новую бутылку, так как я претендую на эту. Мама уходит, а я отрываю бутылку от своих губ, глубоко вдыхая.
– Бокал, мисс Эллингтон.
Один из ее наемных сотрудников ставит передо мной фужер с шампанским. Он хочет сказать мне, что моя мать не оценит моих невоспитанных манер в присутствии наших гостей.
Я протягиваю руку, беру хрустальный фужер и с грохотом роняю его на мраморный пол рядом со своим креслом. Он со второй свадьбы моей мамы. Подарок папочки.
Сотрудник прищуривает глаза, когда я смотрю на него снизу-вверх.
– Прости, он выскользнул.
– Ничего страшного, мисс. Я принесу другой, – натянуто произносит он, поворачиваясь в сторону прихожей. Я слышу, как он щелкает пальцами, приказывая кому-то идти в столовую, потому что убирать за мной – ниже его достоинства.
Наклонившись, я поднимаю осколок и держу его в руке. Указательным пальцем пробегаю по острому углу. И с шипением вдыхаю, увидев, что порезалась им. Появляется маленькая капелька крови и стекает по пальцу. Я беру его в рот и сосу. Вкус крови напоминает мне о том, что мы с Сином делали на корме лодки. Блять, сейчас я хочу его еще больше, чем раньше.
Почему? Потому что я знаю, что Син такой же ебанутый, как и я? Потому что он все это время знал, что это я? Он пришел за мной, когда я нуждалась в нем. Он обнял меня в моей постели. Это должно что-то значить, верно? Что это больше, чем просто секс?
И загадочный мужчина. Он сделал со мной столько грязных… нет, мерзких вещей. О некоторых я умоляла. В других случаях он не давал мне такой возможности.
Я слышу доносящийся из коридора смех и прячу стекло в ладони. Мама входит, и мои глаза встречаются с парой карих. Мое дыхание учащается. Я видела его всего два раза в жизни.
Я сижу в большом зале на диване, опустив глаза в пол.
– Кто мог это сделать? – плачет моя мама. – Кто мог убить Джеймса?
– Я не знаю, Лора. Но я найду его. Я позабочусь об этом. Возмездие будет.
Я поднимаю глаза и смотрю на ублюдка, который сидит напротив меня. Он обнимает мою маму, пока она рыдает, прижавшись к нему, но его глаза устремлены на меня. Он опускает взгляд на мое платье и, нахмурившись, смотрит на мои запястья. На них все еще видны следы от стяжки, которой таинственный человек связал меня после того, как убил моего отчима.
Открывается входная дверь, и моя мама вскакивает на ноги.
– Что-нибудь есть? – умоляет она.
– Нет, мэм, – качает головой офицер. – Нет доказательств взлома.
– Он, должно быть, был на вечеринке, – рычит Линкольн. – Проверь список.
– Мы уже…
– Тогда дважды, трижды проверь его, черт возьми, – огрызается он, и мама вздрагивает от рыданий. – Я хочу знать, как он получил доступ в этот гребаный дом.
Через мою спальню. Я видела, как он вышел через французские двери на мой балкон. Должно быть, вошел тем же путем. Я никогда их не запираю. Предпочитаю оставлять их открытыми на ночь и слушать, как ветер завывает в деревьях. Это успокаивает.
– Вы в порядке, мисс? – мужчина подходит и встает передо мной.
Я смотрю на него сквозь ресницы. Они слиплись. Офицер опускает взгляд на мое платье и туфли на каблуках. Я знаю, что выгляжу дерьмово. Они думают, что это потому, что мой отчим мертв, но это потому, что я позволила его убийце трахнуть меня своим пистолетом. Моя киска горит. Я почти уверена, что у меня инфекция. Но мне похуй. Это того стоило. Чтобы меня трахнули той самой штукой, которая убила человека, которого я ненавижу? Я согласна на инфекцию в любой день ради свободы.
– Она в порядке, – усмехается Линкольн.
– У нее шок, – плачет моя мать. – Она не разговаривает с тех пор… с тех пор, как Линк нашел тело.
Я даже не знала, что Линкольн будет присутствовать на сегодняшнем вечере. Я бы не осталась дома, если бы знала. Но это ничего не значит. Там было полно гостей. И я осталась наедине с собой. Как всегда.
– Давайте вызовем скорую помощь, чтобы ее осмотрели.
Офицер не ждет ответа. Он говорит в рацию на плече и вызывает «скорую».
– Почему? – кричит мама, заставляя меня вздрогнуть. – Почему это произошло? Снова?
Сейчас она рыдает, стоя на коленях у дивана. Линкольн подходит к ней сзади и кладет руки ей на плечи.
– Лора…
– Он был так добр к нам. Он любил нас.
Я хнычу от ее слов, и офицер замечает это.
– Вам плохо, мисс? – спрашивает он меня.
– Она в порядке, – огрызается Линкольн, но офицер не отводит от меня взгляда.
В порядке ли я? Нет. Я хотела бы изгнать из памяти каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждое долбаное воспоминание о нем, но не могу. Только смерть окажет мне такое милосердие.
По лестнице спускается другой офицер и протягивает нависшему надо мной полицейскому пузырек с таблетками.
– Нашел это в ванной возле его тела.
– Что это?
Мужчина понижает голос.
– Виагра.
Я вздрагиваю. В прошлом году мне достаточно повезло, и ему понадобилась помощь, чтобы у него встал член. Ему было не так интересно трахать меня, когда все происходило по расписанию. Часть меня – больная часть – стыдилась того, что я больше не делаю это для него. Другая часть велела ей заткнуться на хрен.
– Кто-то отрезал его палец, – говорит другой мужчина, спускаясь по лестнице.
От пронзительного крика моей матери, последовавшего за заявлением офицера, у меня звенит в ушах. Я видела, как таинственный человек отрезал его. Он не знал, что я там была, но я была. Сначала я потрясенно молчала. Он думал, что я заговорю. Мужчина даже не представляет, как хорошо я умею хранить секреты. Один из таких секретов – сидящий напротив меня и держащий в объятьях мою рыдающую мать.
Входные двойные двери распахиваются, и в семейную комнату входят трое мужчин в солидных черных костюмах-тройках.
– Достаточно, джентльмены. Мы займемся этим дальше.
Они – Лорды. Могущественные люди, стоящие на вершине пищевой цепочки.
– При всем уважении…
– Убирайтесь на хер из дома мистера Роланда, – приказывает один из них. Его голос гремит над криками моей матери.
Я хочу его поправить. Это не дом Джеймса. Он принадлежал моему отцу, который оставил его моей матери после своей смерти. Но я не могу заставить свои губы шевелиться.
– К нам едут медики, – возражает офицер, вызвавший мне «скорую».
В дом входит еще один человек, и Лорды жестом подзывают его.
– Мы привезли своего, – он скрещивает руки на груди. – Последний раз говорю.
Понимая, что офицеры в меньшинстве, они выходят из дома, а Лорды следуют за Линкольном наверх, где лежит тело.
Доктор подходит ко мне, а моя мать падает на диван, и меня раздражают вырывающиеся у нее из груди рыдания. Неужели она действительно не знала, каким человеком он был? Я думала, мама разыгрывает спектакль. Притворялась, что любит его, потому что должна была. Наверное, я ошибалась.
В последний раз я видела Линкольна два года назад. Но я крепко сжимаю рукой кусок стекла совсем не поэтому. Зазубренные края врезаются в кожу, и дыхание учащается от боли.
– Почему он здесь? – требую я.
– Элли, – ругает меня мама. – Не говори так. Мне очень жаль, Линк.
– Все в порядке. Это будет адаптация для всех нас.
– Адаптация? – я повторяю это слово, и мой взгляд падает на бриллиант на ее левой руке. От рези в груди у меня перехватывает дыхание. – Мама…
– Лора, у нас проблема на кухне, – говорит ее шеф-повар, прерывая меня.
– Я сейчас вернусь, – мама похлопывает Линкольна по груди и выходит вслед за ним.
Он опирается руками на стол напротив меня, не теряя времени.
– Привет, Элли. Сколько лет, сколько зим.
– Могло быть и побольше.
Я сглатываю, язык вдруг становится тяжелым.
– Убирайся из этого дома, – добавляю я, не обращая внимания на дрожь моего тела. Джеймс, может, и трахал меня, но он не торопился залезть мне под кожу. Заставляя меня поверить, что он мне нужен. Линкольн не такой человек.
Он ухмыляется.
– Ты что, не видела кольцо, малышка?
Я вздрагиваю от этого прозвища.
– Папочка дома. И судя по тому, как ты себя ведешь, я вижу, что ты забыла уроки.
С моих губ срывается крик, и я еще глубже вжимаюсь в кресло, пытаясь отстраниться от него.
Линк опускает взгляд на мою руку и ухмыляется.
– Я вижу, что у тебя уже идет кровь.
Слезы затуманивают мое зрение, а горло сжимается, затрудняя дыхание.
– Когда я доберусь до тебя, эти шесть лет с Джеймсом покажутся раем.
Я не выхожу из столовой, я бегу по коридору и через фойе, мне нужно выбраться из этого ада. Я распахиваю обе входные двери и бросаюсь наружу, врезаясь в крепкое тело. Я удивленно вскрикиваю.
– Притормози!
Чьи-то руки хватают меня за плечи, у меня подгибаются ноги, но он обнимает меня, и я всхлипываю.
– Что, черт возьми, произошло, Элли?
Я слышу голос Сина и зарываюсь лицом в его рубашку. Меня окутывает знакомый аромат, и я начинаю плакать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
СИН
Элли прижимается ко мне, я смотрю поверх ее головы и вижу Линка, стоящего в коридоре у входа в столовую. Он ухмыляется, и я скрежещу зубами. Автоматически прижимаю ее крепче к себе.
– Линк?
– Я иду, – обращается он к ее матери, но его взгляд останавливается на Элли.
От меня не ускользает двойной смысл.
– Эй?
Я отстраняю Элли от себя, и по ее лицу текут слезы. Я стираю их большими пальцами, обхватывая ладонями ее щеки.
– Что случилось? – требую я.
Ее большие глаза встречаются с моими, и я вижу, как на ресницы проливаются новые слезы. По ее щекам тянется черная дорожка, размывая макияж.
– Я не могу здесь оставаться. Не сейчас, – всхлипывает Элли.
Я киваю, беру ее за руку и веду вниз по ступенькам к своей машине. Открываю пассажирскую дверь, и Элли забирается внутрь, поправляя задравшееся платье.
Сев за руль, я завожу машину и выезжаю с подъездной дорожки через открытые ворота. Я чувствую что-то у себя на спине. Влажность? Потянувшись, я провожу рукой по рубашке. Посмотрев на руку, я вижу, что она в крови.
– Что за хрень?
Я смотрю на нее и вижу, что она сидит прямо, ее руки на коленях, и они в крови.
– Элли? Что за херня? – рявкаю я. – Почему у тебя кровь?
Он ее ранил?
Элли опускает голову к коленям, и разжимает дрожащий кулак.
– Господи, – шиплю я, когда вижу впившийся в ее ладонь маленький кусочек черного стекла.
Свободной рукой Элли выдергивает его, и кровь начинает стекать по ее голым ногам. Впитывается в подол ее белого платья.
Я жму на тормоза, останавливая машину на обочине, и тянусь к заднему сиденью. Хватаю свою спортивную сумку и расстегиваю ее, чтобы найти свою футболку. Я отрываю кусок от рукава и беру скотч. Хватаю руку Элли, сворачиваю разорванный рукав и прижимаю его к ране на ладони, затем зубами отрываю конец ленты и обматываю ее четыре раза, заклеивая с нажимом, чтобы остановить кровотечение. Затем я снова бросаю все на заднее сиденье.
Осторожно взяв ее за лицо, я притягиваю его к себе. Ее глаза никогда не выглядели такими пустыми. Они самого красивого голубого цвета, который я когда-либо видел, но сейчас они выглядят тускло-безжизненными.
– Что случилось? – спрашиваю я, беспокоясь за ее рассудок. Я и раньше видел, как она срывается, но сейчас она выглядит так, будто вот-вот слетит с катушек.
Сглотнув, Элли шепчет:
– Она вышла за него замуж.
Это был не вопрос.
– Элли.
– Она делает это… снова, – выдыхает она. – Почему за него?
От ее слов у меня сжимается грудь. Я знал, что угрозу Линкольна следует воспринимать всерьез. Но до сих пор я не понимал, что он уже причинял ей боль.
– Что он сделал с тобой, Элли?
Элли нервно сглатывает, но не отвечает.
– Он изнасиловал тебя, – предполагаю я.
Они с Джеймсом были близки. Я могу только предположить, что если Джеймс использовал ее, то он позволял это и другим.
Ее нижняя губа дрожит, и Элли шепчет:
– Я не сказала «нет».
Я стискиваю зубы и жалею, что не убил его, когда избавился от Джеймса.
– Сколько тебе было лет?
Я не могу исправить ситуацию, пока не узнаю, что произошло. И я обещаю, что решу все проблемы, которые у нее когда-либо были.
ЭЛЛИНГТОН
ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ
Я облизываю губы, когда Кира встает рядом со мной. Она смотрит на себя в зеркало в моей ванной, проводя руками по своим завитым волосам.
– Ты когда-нибудь отвечала Майклу тем же?
– Нет, – отвечаю я, открывая помаду и начиная наносить ее.
– Девочка, он горячий. Действуй.
– Не интересно.
Есть только один парень, которого я хочу, и это не Майкл.
– Кстати, о парнях, которые тебя не интересуют… Вчера я была на кухне с мамой, и тут вошел Син. Мама сказала ему, что он должен пригласить тебя на свидание.
Я роняю помаду в раковину, и красные разводы покрывают мрамор.
– Что? Почему она так сказала?
– Она тебя любит. Тоже мне новость. К тому же, я думаю, мама устала от того, что Син трахает ее подруг. Мерзость, – Кира вздрагивает от этой мысли, затем издает рвотный звук. – Ну, трахал. Сейчас он на посвящении.
Смеясь, она добавляет:
– Сейчас он не может ни с кем трахаться, и от этого он стал еще большим козлом.
– Что он сказал? – я пожимаю плечами, как будто мне все равно. Но мне не все равно. Он тот, кого я хочу.
– Он рассмеялся, как будто это была шутка, взял свою воду и ушел.
Мое сердце замирает. Эти слова ранят сильнее, чем должны. Я знаю, что у нас нет будущего. Я ему не нужна. Не после того, через что я прошла. К тому же, он будет Лордом. У него наверняка уже заготовлен брак с хорошенькой девственницей, которая бережет себя только для него. Вот что их волнует. Невинность. Ни одному мужчине не нужна шлюха.
– А ведь она действительно тебя любит, – одаривает меня яркой улыбкой Кира.
– Я тоже ее люблю, – говорю я, открывая верхний ящик рядом с раковиной. Просунув руку под него, я нащупываю маленький пакетик, который приклеила скотчем. Я отдираю его и покачиваю перед ней. – Хочешь?
– Да, – Кира хлопает в ладоши, прежде чем принять экстази, который я ей предлагаю.
Мы обе проглатываем по одной, затем берем бутылку водки, и каждая делает по глотку.
– Пойдем, начнем веселье.
Выключив свет, мы выходим из моей ванной и спальни. Мы спускаемся по лестнице и направляемся к входным дверям, когда проходим мимо его кабинета.
– Элли, – слышу я его оклик и вздыхаю.
Я думала, что он ушел на ночь. Моя мама уехала сегодня утром в путешествие с мамой Киры. Мы планировали провести вечер уже три недели. На следующей неделе начинается наша первая неделя в качестве первокурсников в университете Баррингтон. Мы хотели выбраться куда-нибудь, чтобы отпраздновать последнюю неделю свободы.
Мы входим в его кабинет и видим Джеймса за рабочим столом. На черном кожаном диване сидит другой мужчина. Я его раньше не видела. Напротив него в кресле сидит парень помоложе, примерно нашего возраста. Все взгляды устремлены на нас. Мой – на отчима. Он смотрит на Киру с отвращением, его отцовские инстинкты порицают ее за то, что она надела обтягивающую мини-юбку, туфли на каблуках и черный бюстгальтер.
Потом его взгляд переходит на меня, и глаза Джеймса темнеют еще больше. Я еще в юном возрасте поняла, что похоть делает мужчин первобытными. Они гребаные животные, когда видят то, что им нужно.
– Куда вы двое идете? – спрашивает он.
– В «Блэкаут», – отвечает Кира, и я сжимаю руки в кулаки.
Я собиралась соврать. Ему не нравится, что я туда хожу. В «Блэкауте» всегда происходят плохие вещи. Но чего можно ожидать, когда Лорд владеет ночным клубом? Тайсона Кроуфорда в их обществе считают изгоем. Ему плевать на все и на всех. Мне это в нем нравится. А еще он чертовски горяч. Я бы ему дала. Жаль, что мне не разрешают трахаться с кем-то еще, кроме мужчины, который сейчас на меня смотрит.
– Что ж, – он встает и застегивает пиджак. – Иди, Кира. Она встретит тебя там.
Ее голубые глаза встречаются с моими, и я вижу, что Кира хочет возразить, но я мягко улыбаюсь ей.
– Я приеду сразу за тобой.
Ложь. Я уже знаю, что сегодня вечером не выйду из этого дома. Ни разу с тех пор, как уехала моя мать. У него будет вся ночь, чтобы делать со мной все, что ему заблагорассудится.
– Ладно. Увидимся позже, мистер Роланд.
Кира отворачивается от меня, и он выходит из-за стола. Единственная причина, по которой я ее отпустила, это то, что я знаю, что Син будет сегодня в «Блэкауте». Иначе я бы не отпустила ее туда одну. Но она в большей безопасности в любой другой точке мира, кроме этой комнаты. Это я точно знаю.
– Иди сюда, – приказывает он. Больше никакого шоу для моей подруги, которая уже ушла.
Как собака, обученная подчиняться команде хозяина, я иду к нему. Ноги тяжелеют. Я останавливаюсь, и он больно сжимает мои щеки, от чего я всхлипываю. Он буравит меня глазами, а затем опускает их к моим губам.
– Ты что-то приняла?
Я закрываю глаза, сердце бешено колотится.
– Да, – честно шепчу я, не в силах солгать о наркотиках. Я усвоила урок, что он всегда узнает, когда я это делаю.
– Таблетки или порошок? – спрашивает он.
– Таблетки.
Он отталкивает меня, и я потираю лицо.
– Это была только о…
Джеймс ударяет меня по лицу, прежде чем я успеваю закончить. Затем я чувствую его пальцы у себя во рту. Он засовывает их мне в горло, и я начинаю задыхаться. Инстинкт заставляет меня бороться, и я бью его по груди, отталкивая его и отступая назад.
Джеймс тащит меня за стол и стягивает с моих ног юбку вместе с нижним бельем. Затем толкает меня лицом на столешницу, отчего она дребезжит. Через несколько секунд я слышу, как он снимает ремень.
– Руки за спину.
Мое тяжелое дыхание заполняет комнату, и я избегаю смотреть на двух других присутствующих мужчин. У нас еще никогда не было зрителей. Но он знает, что я фантазирую о нескольких мужчинах. Джеймс заставляет меня рассказывать ему обо всем. Я завожу их за спину и скрещиваю запястья, прежде чем чувствую, как их обхватывает кожа.
– Ты хорошо ее выдрессировал, – наконец-то заговаривает тот, что сидит на кожаном диване.
Я бросаю на него взгляд и вижу, что он сложил руки домиком перед собой и закинул одну ногу на другую. Его голова склонена набок, а темные глаза смотрят на меня.
– Записывай, парень, – обращается он к парню помоложе, сидящему напротив него.
– Мы занимаемся этим уже довольно давно, – хмыкает Джеймс. – Правда, малышка?
Он пробегает рукой по моей киске. Его пальцы медленно входят в меня, настолько, что я сопротивляюсь.
– Все дело в долгой игре, – продолжает Джеймс, проталкивая их немного глубже, заставляя меня хныкать.
Мои веки тяжелеют. Таблетка начинает действовать. Я упираюсь лицом в холодную поверхность его стола, покачивая задницей.
– Это не всегда было легко, но я обнаружил, что она лучше всего реагирует на побои, чем на что-либо другое. Ей нравится грубость.
Его пальцы широко раздвигают меня, и я издаю стон, закрыв глаза.
– Прежде чем прикасаться к телу, нужно тренировать их разум.
– Похоже, ты сделал всю тяжелую работу за меня, – говорит парень, и вслед за этим раздается смех.
Я не обращаю на них внимания и сосредотачиваюсь на пальцах, дразнящих мою киску. Они слишком хороши. Я раздвигаю ноги для него шире, и он убирает пальцы, заставляя меня застонать от разочарования.
– Что ты приняла, Элли? – слышу я его вопрос. Его голос звучит где-то далеко.
– Хмм? – бормочу я, тяжело ворочая языком. Я нахожусь в туннеле, вдали от всех остальных.
Чья-то рука опускается на мою задницу, и я покачиваю ею, желая большего. Мою кожу начинает покалывать, в комнате становится жарко. Почему он не снял с меня рубашку?
– Я спрашиваю, что ты приняла? – рявкает он, жжение на моей заднице повторяется, но я уже не чувствую его так сильно, как в прошлый раз.
– Чувак, она обдолбалась, – снова смеется парень.
Я не знаю, о чем они говорят. Все, что я знаю, это то, что мне что-то нужно. Секунды спустя головка его члена оказывается у моего входа, и мои губы приоткрываются на прерывистом вдохе, когда он входит в меня.
Джеймс ненавидит, когда я принимаю наркотики, потому что не может добраться до меня, когда я нахожусь в блаженстве. Мой разум свободен от всего и от всех. Но под наркотиками я чувствую себя в десять раз лучше.
– Трахай ее в рот, Линкольн. Пока ее не стошнит от того, что она проглотила, – командует Джеймс и стонет от того, как моя киска обхватывает его член.
– С удовольствием.
Мои затуманенные глаза смотрят, как парень встает с дивана. Его руки тянутся к ремню.
– После того, как ее стошнит, трахай ее еще, пока не останется ничего, кроме спермы, которую ты заставишь ее проглотить, – Джеймс вытаскивает свой член и ударяет им. Я чувствую, как по моим бедрам стекает влага.
– А если она попытается откусить мне член? – со смехом спрашивает он, стоя теперь прямо перед столом. Его молния расстегнута, а член в руке.
Я облизываю онемевшие губы.
Джеймс вынимает член из моей киски и еще раз шлепает меня по заднице.
– Она не будет. Шлюха любит задыхаться от члена.
– Ты ведь знаешь, что если она приняла «Молли», то рвота только заставит ее кончить сильнее, верно? – говорит парень.
Джеймс замирает, глубоко вогнав в меня свой член. Он наклоняется ко мне и, схватив за волосы, отрывает мое лицо от стола. Рыча мне в ухо, он требует:
– Ты это приняла?
Я не могу даже открыть глаза, не говоря уже об ответе. У меня болит лицо, и я открываю глаза только для того, чтобы увидеть, как стоящий передо мной мужчина снова дает мне пощечину. Зрение затуманивается, и я не могу понять, что это – наркотики или непролитые слезы. В любом случае, мне все равно.
– Он задал тебе вопрос, сука.
– Все равно, к черту это, – огрызается Джеймс, его бедра снова начинают двигаться, вдавливая мои в край стола. – Я хочу, чтобы это было грубо и грязно.
Я отстегиваю ремень безопасности, открываю пассажирскую дверь и падаю на колени. Спасибо, что машина уже стоит на обочине.
– Элли?
Я слышу, как меня зовет Син, но уже стою на коленях и блюю на гравий при этом воспоминании. Как меня и заставляли делать той ночью. Может быть, наркотики и повлияли на мою способность функционировать, но воспоминания впечатались в мой мозг, как клеймо, которое Син поставил мне на бедро.
Мой желудок сжимается, а плечи начинают трястись. Меня снова тошнит, а потом я начинаю судорожно отхаркиваться, так как сегодня я почти ничего не ела.
– Элли…
Краем глаза я вижу, как он подходит. Я протягиваю руку, чтобы он отошел, и снова начинаю судорожно отхаркиваться.
Когда мне больше нечем блевать, я склоняю голову, подтягиваю колени под себя и упираюсь руками в бедра. Я начинаю кашлять и сжимать руки в кулаки. Я чертовски плохо себя чувствую. Почему? Я жила с этим годами. Почему я не могу контролировать это сейчас?
– Давай, я помогу тебе подняться.
Син хватает меня за руки, поднимая на дрожащие ноги, и я отпихиваю его, затем опускаю задравшийся подол платья.
– Остановись, Истон.
При этом имени он стискивает челюсти.
– Почему? – спрашиваю я, проводя тыльной стороной ладони по своему рту.
– Почему что?
– Почему сейчас? После стольких лет? Почему ты все время везде? – спрашиваю я, не в силах оторваться от него. Как он узнал, что будет сегодня у меня дома? Может, это просто совпадение? Нет, я в это не верю. Особенно когда речь идет о Сине.
Он делает шаг ко мне, и я отступаю на шаг назад. Он останавливается, засовывая руки в передние карманы джинсов.
– Ты пробирался в мою комнату два года, но у нас никогда не было секса. Потом я начала спать с Дэвидом, и ты решил меня трахнуть?
– Элли…
– Ты обманул меня, – перебиваю его я, не особо заботясь о том, что он ответит на это. Сину не нужна причина. Он просто делает дерьмо, когда решает, что ему этого хочется. К тому же, я знаю об их обете безбрачия. Мне потребовалось несколько дней, чтобы понять, почему он так долго ждал. – Заставил меня думать, что ты кто-то другой.
Он молчит.
– Как долго бы ты позволил этому продолжаться? – Это я действительно хочу знать.
– А как долго ты бы продолжала трахаться со мной, со мной в маске и с Дэвидом? – огрызается Син, уходя от ответа на мой вопрос и задавая свой. – Ради всего святого, Элли. Можно подумать, одного члена было бы достаточно.
Я влепляю ему пощечину здоровой рукой. Я делаю это снова, но Син хватает меня за запястья прежде, чем я успеваю его коснуться. Я вырываю руку, но из-за инерции и высоких каблуков на неровной дороге падаю и скольжу боком по гравию. Син надо мной не смеется. Вместо этого он смотрит на меня с жалостью. Грудь сдавливает, становится трудно дышать.
– Пойдем, – он делает шаг вперед, чтобы снова помочь мне подняться, и я поворачиваюсь и вскакиваю на ноги, отряхивая руки и снова поправляя платье. Черт, надо было надеть сегодня джинсы и теннисные туфли.
– Я пойду пешком.
– Нет, – рычит Син. – Тащи свою задницу в машину.
Я делаю еще один шаг назад.
– Элли! – рявкает он. – Тащи свою задницу в мою гребаную машину. Сейчас же. Я не оставлю тебя здесь, на обочине. Это небезопасно.
Я прыскаю от смеха. Та часть меня, которая хочет драки, поднимает свою гребаную голову, и я говорю:
– Уверена, что смогу отсосать чей-нибудь член, чтобы прокатиться.
