Текст книги "Страсть и ненависть (ЛП)"

Автор книги: Шанора Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

СТРАСТЬ И НЕНАВИСТЬ
Автор: Шанора Уильямс

Переводчик: Альбина Г.

Сверщик: Анна К. (до 12 гл.), Ульяна М. (с 13 гл.)

Редакторы: Мария С., Марина М. (с 13 гл.)

Вычитка и оформление: Ленуся Л., Анастасия Я.

Обложка: Таня П.

Пролог

– Кто это? Она уродлива.

Мальчик ухватился за подоконник, осматривая комнату, где на скамье сидела девочка с каштановыми волосами, заплетенными в косички; она была в наушниках и записывала что-то в своем блокноте.

Он догадывался, что она была занята не тем, чем должна была. Она сочиняла что-то свое, улыбаясь в процессе. Ему стало любопытно, что она писала: историю или стихотворение.

– Вовсе нет... – сказала его мать, располагаясь в кресле. Они только что прибыли в стрелковый клуб, принадлежавший одному из самых близких друзей семьи. У матери на коленях лежал журнал «Лайфстайл», ее темно-каштановые волосы были заколоты наверх.

– Она очень красивая девочка, – продолжила его мать на испанском языке.

– Она не красивая, – спорил он.

– Тогда почему ты глазеешь на нее? – с ухмылкой поинтересовалась женщина, раскрывая свой журнал.

Мальчик задумался над вопросом. Он не знал, почему смотрел. Он предположил, что просто не может удержаться и не смотреть, и эта мысль была ему ненавистна, поэтому мальчик резко отвернулся и взглянул на свою мать.

– Она, вероятно, зазнайка, – пробормотал он.

Его мать вздохнула и углубилась в чтение журнала, просто игнорируя его комментарий.

Повернувшись вполоборота, мальчик несколько минут внимательно рассматривал девочку. Он не понимал, как она могла просто сидеть на одном месте и писать. Мальчик знал, что она была младше его. У него возникло желание похвастаться перед ней этим. У старших всегда были преимущества.

– Когда папа собирается сделать это? – спросил он.

– Скоро, сынок, – ответила его мама.

Мальчик тяжело вздохнул.

– Мне скучно. Могу ли я пойти помочь ему?

Звук оружейных выстрелов отразился от стен, и его мать опустила журнал, чтобы взглянуть через квадратное окно. С того места, где сидела, она увидела своего мужа – высокого мужчину средних лет с загаром, в фетровой шляпе и бразильской сигарой, зажатой между зубами.

Он говорил с другим мужчиной, который был гораздо выше ростом. В отличие от ее мужа, этот человек был стройным, с более острым носом и угловатыми чертами лица, его волосы поседели на висках. Поправив наушники, он с серьезным лицом поднял пистолет в воздух, чтобы прицелиться. Мужчина выстрелил в один из плакатов и попал в него. Прямо в центр мишени. Женщина вздохнула, наблюдая, как ее муж сделал то же самое.

– Нет. Ты не должен идти туда прямо сейчас, – ответила она на родном языке.

– Мама! – простонал мальчик.

Как только он направился к ней, чтобы умолять, дверь распахнулась, и высокий мужчина, который был с его отцом, вошел в холл. У него была бледная кожа и ярко-зеленые глаза.

Он метнул взгляд на мальчика, радушно улыбнулся и, закрыв дверь позади себя, снял звуконепроницаемые наушники.

– Почему ты все еще здесь? Предполагалось, что ты должен быть там, с твоим отцом и мной, практиковаться в меткости.

Мужчина посмотрел на его мать, но она лишь тяжело вздохнула.

– Это он прислал тебя? Потому что знает, что мне не нравится отказывать тебе?

Мужчина ухмыльнулся.

– Может быть.

– Лион, ты не думаешь, что он еще слишком молод? Ему только шестнадцать лет.

Она выглядела действительно взволнованной – ее глаза округлились от беспокойства. Она знала, что не могла сказать Лиону «нет». Ну, она могла, но очень не хотела, особенно после всего, что он сделал для нее и ее мужа. Лион во многом помог им.

– Ты шутишь? Это прекрасный возраст, Валерия. Он должен рано начать обучение. Это единственный способ, которым он сможет позже защитить себя. Мы не хотим, чтобы наши дети были слабаками. Мы хотим видеть их сильными и подготовленными.

Лион слегка обнял ее за одно плечо.

– Посмотри, он сделает один раунд и все. Он больше не мальчик. Он превращается в мужчину и, как и мы, должен научиться делать подобные вещи.

– Конечно.

Поджав губы, Валерия посмотрела на своего сына и увидела, как он сложил руки в умоляющем жесте.

– Пожалуйста, мама. Пожалуйста-а-а-а, – умолял мальчик. – Я должен учиться. Мистер Лион прав. Однажды я стану во главе всего.

Его мать с трудом сглотнула.

– Ладно.

Как только она это сказала, он помчался к двери, но Лион поймал его за воротник рубашки-поло.

– Но будь осторожен! – крикнула она на испанском языке.

Останавливая его, Лион обхватил мальчика вокруг грудной клетки и затем вручил ему звуконепроницаемые наушники.

– Правило номер один: всегда прикрывай свои уши.

Мальчик взглянул вверх, и Лион строго приподнял бровь.

– Конечно, – мальчик, смеясь, принял наушники.

– Ты ведь не хочешь оглохнуть, не так ли?

– Нет, сэр.

Лион приобнял мальчика и обернулся с ним, кивнув один раз его матери, прежде чем выйти через дверь. Хотя она и волновалась, но доверяла Лиону. Мужчина был выдающимся человеком. Храбрым, умным и готовым помочь. Она знала, что ее сын был в хороших руках.

Лион и мальчик вышли через дверь, мужчина взял другую пару наушников и заговорил с человеком за прилавком, чтобы сделать исключение для ребенка. Тем временем мальчик взглянул на девочку, на которую глазел ранее.

«Вблизи она еще более уродлива», – подумал он про себя. Но в глубине души он знал, что лгал себе. Она была действительно хорошенькой. Ее лицо было округлым, все еще немного детским, а щеки бледно-розовыми, как и губы. Волосы были идеально разделены посередине, а короткие ноги свисали перед скамьей, в то время как она продолжала писать.

Девочка перевернула карандаш и начала стирать что-то на бумаге, когда тот вдруг случайно выскользнул из ее руки. Она ахнула, но мальчик пришел на помощь, рванув вперед, чтобы поднять карандаш, и поспешно вручил его ей.

Она подняла взгляд и с широкой улыбкой посмотрела на мальчика.

– Спасибо! – сказала она слишком громко. Девочка не могла слышать себя. Из-за наушников и слишком шумных выстрелов она не слышала ничего вокруг.

Мальчик ничего не ответил. Он уставился на нее – смотрел, как искрились ее ярко-зеленые глаза и трепетали длинные густые ресницы. Он все еще стоял на коленях перед ней.

Молчаливый.

Загипнотизированный.

Благоговея перед ее свежей, юной красотой.

Она сжала губы и начала писать снова, как будто его там и не было. Почувствовав руку на своем плече, мальчик оглянулся и увидел Лиона, стоящего позади и сложившего руки на груди.

Резко поднявшись, мальчик рванул к Лиону.

– Извините, – прошептал он.

– За что?

– Я уставился на нее.

– На мою дочь? – уточнил Лион.

Он ухмыльнулся, обнял мальчика за плечо и развернул его, подтолкнув в нужном направлении.

– Она красива, да?

– Да, сэр.

– Она многое взяла от своей матери, миссис Никотера. Ты все еще хочешь брать те уроки скрипки, правильно?

– Да, я хочу, сэр. Мне нравится играть.

– Моя жена говорит, что ты хорош, ты быстро учишься.

Когда они оказались в месте для стрельбы, Лион схватил мальчика за плечи и развернул его так, чтобы он мог хорошенько его рассмотреть.

– Моя дочь наивна во всем. Я не хочу, чтобы она знала о каких-либо моих делах. Она сейчас смотрит на меня, как на любимого папочку, и я хочу, чтобы так было как можно дольше, ты понимаешь?

– Да, сэр, – быстро ответил мальчик, с трудом сглотнув.

– Но ты должен измениться. Ты единственный сын своего отца. Ему нужно, чтобы ты изучил, как мы ведем дела, иначе будешь бесполезным. Если ты не научишься, мы должны будем найти кого-то, кто займет твое место, и это означает, что в один прекрасный день другой мужчина женится на моей дочери.

Мальчик, смутившись, нахмурился.

– Я не понимаю. Вы хотите, чтобы я женился на ней?

– Не прямо сейчас, – усмехнулся Лион. – Но да. Мы все хотим. Мы должны заключить союз. Ты нужен мне для этого. Чтобы остаться на вершине и вести дела как надо, ты должен жениться на моей единственной девочке. Если ты сделаешь это, наши семьи будут всесильны. Мы будем так чертовски гордиться тобой. Но ты должен доказать, что будешь готов к этому, когда она достигнет нужного возраста. Я еще не сказал ей, но скажу, и мне нужно удостовериться, что ты достойный человек. Если я подумаю, что ты не сможешь соответствовать, я буду разочарован.

– Я не разочарую вас, сэр, клянусь, – подтвердил мальчик, он действительно так думал.

– Я знаю, что не разочаруешь. Я верю тебе.

Лион развернул их в том направлении, где сидела девочка. Она слегка кивала головой, размахивая косичками, когда слушала свою музыку.

– Она молодая, но умная. Сильная и талантливая, и она знает, ей придется сделать то, что будет правильным для нашего имени, чтобы остаться уважаемыми. Прямо сейчас я обещаю свою дочь тебе. Это означает, что ты должен защитить ее, когда получишь мою девочку. Ты должен убедиться, что она сильная и в состоянии справиться с тем, через что мы ежедневно проходим. Удостоверься, что она никогда не пойдет против тебя. Убедись, что она уважает тебя, даже если это означает поставить ее на место, как твоего партнера, как помощника, когда ты будешь нуждаться в ее помощи. Сделай ее бесстрашной. Я знаю, как вы делаете подобное в Мексике, но убедись, что моя дочь никогда не будет страдать и не достигнет точки, когда захочет сдаться. Ее место должно быть рядом с тобой. Всегда. Ты понимаешь, Драко?

– Да, сэр, – пробормотал мальчик, уставившись на свою будущую жену. – Я понимаю. Я защищу ее и сделаю все необходимое, чтобы убедиться, что она никогда не пойдет против меня… даже если это будет означать, что она возненавидит меня прежде, чем полюбит.

Лион с гордостью похлопал мальчика по спине.

Всё.

Работа была сделана.

Они оба знали это.

И с этого дня девочка принадлежала ему, даже если не подозревала об этом.

Глава 1

Наши дни

Свадьба

Сделано!

Я замужем.

Под звон колоколов голуби, о которых я умоляла Тони, взлетают над нашими головами. Все улыбаются и приветствуют нас, отмечая наш союз. Празднование проходит на берегу Мексиканского залива. В Веракрусе, Мексика.

Антонио стал моим мужем, а я его женой – самой счастливой женщиной в мире.

Мама Антонио стоит слева от меня, она широко улыбается, а глаза ее полны слез. Это она устроила нам такую хорошую свадьбу.

В лавандовой и белой цветовой гамме, начиная от шаферов и заканчивая потрясающей невестой, все было столь эффектно, что о большей роскоши я не могла и просить.

Я улыбаюсь ей, но, когда вижу печаль в ее глазах, чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Я знаю, почему она так расстроена. Она хотела, чтобы для меня этот день прошел иначе. Она хотела, чтобы мои родители были здесь и выдали меня замуж.

Хотя они не могут, но я знаю, что они улыбаются нам с небес. Я знаю, что они присутствуют – они не пропустили этот момент.

Их единственная дочь вышла замуж.

Их красивая девочка превратилась в настоящую женщину.

Мама говорила мне, что выходить замуж раньше двадцати восьми рискованно. Мне двадцать шесть. Я уверена, она бы все еще не верила, что я готова, но я бы с ней не согласилась.

Дело не в том, что я выхожу замуж слишком рано или что я слишком наивна, или еще что-то в этом роде.

Ее самое большое беспокойство было в том, что я хотела выйти замуж за человека, который, так уж вышло, оказался одним из самых безжалостных людей.

Мужчина, за которого я вышла замуж, работает на итальянскую мафию. Он может быть злым и грубым, и прямо-таки противным, но он также сострадательный и относится ко мне, как к королеве.

Он обладает властью, которую я жажду видеть в мужчине. Он сильный и умный, источающий уверенность.

Мой милый, красивый Антонио.

Антонио – моя жизнь, и так было с тех пор, как мне исполнилось двадцать лет. Когда я впервые увидела его во время одной из встреч с моим отцом, я пала жертвой его обаяния.

У него такие синие и ясные глаза, как экзотические воды, а волосы густые и черные, зачесанные назад, коротко острижены вокруг ушей.

Когда я видела Антонио, часто замечала ухмылку на его губах, но было что-то в его глазах... мягкость... которую могла уловить только женщина. Когда он впервые увидел меня, в глубине этих глаз мелькнула вспышка, и ухмылка медленно превратилась в широкую улыбку.

Это была та самая улыбка, которая мгновенно покорила меня.

Антонио был старше меня на десять лет. Папа не хотел, чтобы кто-либо из его людей крутился вокруг его дочери, поэтому мы должны были быть очень осторожными в наших отношениях... до того дня, когда папа нас поймал. И, Боже, это было плохо.

– Ты в порядке, детка? – сильный джерсийский акцент Антонио выдергивает меня из воспоминаний, и я смотрю на него, улыбаясь.

– Конечно, милый. У меня все отлично. Лучше не бывает.

– Хорошо, потому что я не могу допустить, чтобы моя малышка Джиа грустила в день нашей свадьбы из-за любой мелочи. Это твой день, и я хочу, чтобы ты была счастлива.

Он наклоняется ко мне и поглаживает меня по щеке.

Если учесть, что Антонио делает этими руками, они всегда удивительно мягкие. Люблю ощущать их на своем теле, на своей коже. У его рук есть особое тепло, которое присуще только ему одному. Я узнала бы разницу, даже если бы была слепой. Антонио любит прикасаться ко мне.

Я быстро киваю, чувствуя, как румянец заливает щеки.

– Я счастлива. Клянусь.

Он наклоняется и целует меня в губы.

– Хорошая девочка. Именно это я и хотел услышать.

Я изучаю своего мужа. Он выглядит потрясающе в своем смокинге. Вместо того чтобы надеть галстук, как друзья жениха, он завязал галстук-бабочку. Этот лавандовый цвет очень идет его смуглой коже.

– Между прочим, ты выглядишь чертовски изумительно, Джиа. Просто потрясающе, детка.

Я краснею сильнее и хватаю его за руку, пока он осматривает меня сверху донизу.

Платье, которое на мне, неподражаемое. Я чувствую себя в нем просто потрясающе, ведь, когда увидела его впервые, поняла, что оно то самое. Вместе с мамой Антонио мы искали идеальное платье. Антонио сказал, что цена не имеет значения, поэтому мы обошли все магазины и в итоге нашли то, что подошло идеально.

Двадцать восьмое июня – идеальный летний день для этой красоты. Платье цвета слоновой кости, без бретелек и расшитое бисером, на лифе тюль собрана диагональными складками. Пояс вышит золотом, а плавные оборки вокруг моих ног напоминают мягкие лепестки роз.

Я чувствую себя сегодня настолько элегантно, что ничего в целом мире не может задеть меня. Когда я смотрю на моего супруга, чувствую, что хочу залиться слезами радости. Теперь он мой, и я знаю, ничто не встанет между нами.

У нас так много лет впереди.

И я готова к каждому из них.

Я, наконец, поднимаю свой взгляд и вижу, как некоторые из моих дальних родственников и семья Антонио машут нам. Я знаю, что, возможно, они не могут видеть нас через тонированные стекла, но все равно оборачиваюсь.

Мы решили, что свадьба будет небольшой. Не более пятидесяти человек. Я хотела, чтобы было тихо и просто.

Учитывая наш образ жизни, не все могут быть приглашены. Некоторым мы не доверяем. Другие убили бы нас прямо у всех на глазах.

– Хорошо, Кев. Отвези нас в аэропорт. Я готова к началу медового месяца.

Чувствую переполняющее меня тепло, когда перевожу взгляд с Антонио на Кевина. Он смотрит на нас в зеркало заднего вида и кивает, а затем заводит двигатель.

Как только отъезжаем, я оглядываюсь на своих друзей и семью. Мама Антонио и Чарльз, его брат. Ему только тринадцать лет. Маленький засранец, но весьма умный для своего возраста. Я буду скучать по нему.

Неделя – это так долго, чтобы быть вдали от наших любимых, и я не знаю, что в этом моменте, но, когда наблюдаю, как увеличивается расстояние, испытываю чувство страха.

Я не увижу их в течение целой недели. Я выросла рядом с его матерью. Она мне как вторая мама – она приняла меня, будто я была ее собственной дочерью.

Когда семья и друзья скрываются из виду, я перевожу взгляд на Антонио.

– Думаешь, с твоей мамой и Чарли все будет хорошо, пока нас не будет? – спрашиваю я.

– Они будут в порядке, Джиа.

Антонио придвигается ближе и берет меня за руки. Прежде чем встретить пристальный взгляд его синих глаз, я мельком смотрю на его ногти с маникюром.

– Моя мать сильная женщина, а Чарли – один из самых крепких детей, которых я знаю. У меня есть свои люди, и они будут наблюдать за ней, как ястребы. Того, что произошло с нашими отцами, Господи, упокой их души, не произойдет. Ты поняла меня, детка?

Я киваю.

И затем снова чувствую себя виноватой от простого упоминания о папе.

Я должна была отложить свадьбу, хоть мы уже и планировали ее, когда папа скончался. Антонио не хотел задержек, так как приглашения были уже разосланы.

Я была против, хотела перенести, но потом у меня состоялась долгая беседа с его мамой, и она сказала мне, что жизнь никого не ждет. И папа – главный этому пример.

Ему было только пятьдесят четыре года. Улыбающийся. Счастливый. Живущий в свое удовольствие… А потом его не стало. Он был хладнокровно убит, как мы думаем, колумбийским картелем.

– Я должен услышать, как ты скажешь это, детка, – говорит Антонио.

– Я понимаю.

– Это моя девочка.

Он обхватывает ладонями мое лицо и целует в лоб. Его губы теплые и мягкие, и от этого прикосновения я таю.

Затем он отодвигается и открывает отсек между сидений, чтобы взять сигару. После этого, опустив окно, зажигает конец сигары, и я морщусь.

– Ты, правда, должен делать это здесь, Тони?

– Что? – усмехается он. – Я хочу хорошую сигару, прежде чем мы начнем долгий перелет на Бора-Бора, детка. Ты же знаешь, я не смогу курить во время полета.

– Однажды эти сигары прикончат тебя. Я ненавижу их.

– Я знаю, что ненавидишь.

Он выпускает облака дыма, и большая их часть выветривается в окно, но запах все равно распространяется по салону.

– Мы теперь женаты, Тони. Кое-что придется изменить, ты знаешь? Например, когда мы решим, что готовы завести детей. Не думаешь ли ты, что должен бросить курить?

– Я брошу курить сигары... но не уверен насчет сигарет.

Борясь со смехом, я закатываю глаза, когда он протягивает руку, чтобы ущипнуть меня за правую щеку. Щипать меня за щеку – это его фишка.

Сверкнув улыбкой, он говорит:

– Давай, Джиа, детка. Взбодрись для Тони.

Так мы встретились. Это были первые несколько слов, что он сказал мне. Я была расстроена, мне было нужно сразу же поговорить с папой, но у него была встреча, из-за которой мне пришлось ждать.

Когда Тони вышел после встречи, он увидел, что я сижу в кабинете, и решил сесть рядом со мной. Он ущипнул меня за щеку и сказал именно эти слова.

Я никогда не забуду их. Тони был таким дерзким, но мне это нравилось.

– Только ради тебя, – улыбаюсь я.

Повернувшись к своему открытому окну, я вдыхаю воздух Веракруса. Влажный и насыщенный запах свежеприготовленной тортильи, жареных пирожков и тройных молочных кексов – этого достаточно, чтобы мне захотелось остаться.

Эту свадьбу мы устроили для нас. Мы праздновали в течение двух дней, и свадьба была на третий. Мы решили, что после всех этих вечеринок в приеме нет необходимости.

– Тони, ты чувствуешь запах?

– Черт, да. Пахнет охренительно потрясающе.

Тони глубоко вдыхает, на короткое время закрывая глаза. Его острый нос и четко очерченные губы беззвучно шевелятся, а затем он опускает голову.

– Клянусь, если бы я жил здесь, то был бы жирный, как свинья, – усмехается он.

– Ты? – смеюсь я с ним. – После тяжкой работы над своей задницей, чтобы стать достаточно стройной для этого чертового платья, все, чего я хочу, – это углеводы. Если бы могла, я взяла бы весь торт с собой.

– Держу пари, ты бы так и сделала, детка.

Тони снова скользит взглядом вверх и вниз по моему телу. С тех пор как я прошла по проходу в церкви, он никак не может перестать на меня смотреть.

– Эй, иди сюда. Подари мне еще один из тех сладких поцелуев.

Сильно покраснев, я наклоняюсь к нему, но тут Кевин резко жмет по тормозам, и я соскальзываю вперед. Я слышу визг шин, и Кевин дергает руль, чтобы уйти с пути черного внедорожника перед нами.

Он быстро виляет вправо, но нас останавливает пожарный гидрант – мы врезаемся прямо в него.

– Твою мать! – орет Тони.

Его сигара упала и теперь прожигает обивку, но прямо сейчас это наименьшая из его забот. Мой муж смотрит на меня и хватает за руку, проверяя, цела ли я.

– Ты в порядке, Джиа?

– Да. – Я едва дышу, мое сердце неистово колотится.

Кевин оглядывается на нас, и в течение секунды я думаю, что он собирается принести извинения за свою невнимательность, но я абсолютно ошибаюсь.

Кевин, водитель Тони в течение четырех лет, достает пистолет и направляет его прямо мне в лицо.

Я кричу, Тони смотрит вверх и видит направленный на меня пистолет.

– Кевин, что за херня?! Убери этот чертов пистолет, или я засуну его в твою гребаную глотку!

Я слышу топот, звук взвода курка, а Тони занят тирадой, угрожая человеку с пистолетом, когда все его оружие лежит в багажнике... и вот тогда я вижу их.

Троих больших, грузных мужчин с пистолетами. Они в черных перчатках и одеты во все черное. У них очень смуглая кожа и черные глаза-бусинки. Мужчины быстро двигаются, равнодушные ко всему окружающему.

Люди вокруг избегают их, как чумы, как будто знают, что от этих людей будут неприятности.

– Тони! – кричу я, указывая на человека, выталкивающего Кевина из машины.

Один из мужчин поднимает пистолет и направляет его на нас. Тони оборачивается как раз вовремя, хватает меня за затылок и с силой толкает вниз, а сам ныряет вслед за мной.

Пули летают повсюду, и на мое тело крошится еще больше осколков стекла. Тони смотрит мне прямо в глаза, его глаза блестят. У него извиняющийся вид, но я смущена этим. Это не его вина. Он не знал, что это произойдет... или знал?

Одна пуля попадает в Тони, и он громко хрипит, держась за бок одной рукой.

– Тони, – хнычу я, когда выстрелы прекращаются. Я хочу спросить обо всем этом, что это может быть, но не могу. Слова застревают в моем горле. Я слишком боюсь говорить.

Я дрожу, слезы льются по моим щекам.

– Джиа, детка... Я…

Дверь позади Тони рывком открывается. Прежде чем он заканчивает говорить, его дергают сзади за смокинг и направляют пистолет в основание его черепа.

Я в абсолютном ужасе смотрю на то, как мой муж – мой красивый, обожаемый супруг – смотрит прямо на меня большими и полными раскаяния голубыми глазами.

И без малейших колебаний, как будто мой муж ничего не значит ни для кого в этом мире, его отнимают у меня.

В мгновение ока.

Моментально.

Пуля проходит через его левый глаз, его лицо застывает, и затем тело падает на сиденье.

На миг я не могу думать.

Не могу дышать.

Все, что я вижу – это кровь. Кровь Тони. Она пропитала мое платье за тридцать четыре тысячи долларов. Она на моем лице, на моих руках, когда я тянусь к нему. Лужи крови вокруг моих ног.

Но затем его тело забирают у меня и утаскивают.

– Нет! – кричу я. – Нет! Стойте! Оставьте его в покое!

Я умоляю, но даже не знаю, зачем. Он умер. Тони больше нет, но каждой частицей своего мозга я отвергаю это.

– Почему вы это делаете?! – кричу я на людей, наблюдая, как один из них тащит тело Тони. – Стойте!

Затем приходит мой черед. Один из мужчин хищно улыбается, и это отвратительно. У него какой-то особый взгляд, и это пугает меня до чертиков.

Он злобный, жадный и напоминает мне стервятника – мерзкое существо, которое питается останками мертвых.

Мужчина хватает меня за лодыжку, но я начинаю драться, пиная его своими окровавленными ногами, кричу на него, чтобы отпустил меня. Одна из шпилек моих туфель протыкает его татуированное предплечье, и он ревет от боли, но это лишь подстегивает его.

Он хватает меня снова, на этот раз выше за ногу, сжимает и делает так больно, что я кричу.

Я вижу людей, но они только наблюдают, находясь в безопасности рядом со своими домами. Никто не зовет на помощь. Никто не пытается спасти меня. Никто. Они все так же напуганы, как и я, прячутся позади своих грязных занавесок или убегают в здания, чтобы скрыться.

– Иди сюда, ты, глупая сука!

Мужчина сжимает мою ногу, усиливая захват. Он тянет меня через заднее сиденье, но я хватаюсь за водительское сиденье, все еще сопротивляясь, кричу и бьюсь за свою жизнь.

Если мне суждено умереть, я не сдамся без борьбы.

Услышав скрип позади себя, я оглядываюсь назад и вижу, что Кевин открывает дверь. Он глубоко вздыхает и затем наклоняется вперед, чтобы оказаться ближе.

– Кевин! – кричу я. – Почему ты делаешь это?! Мы были только добры к тебе!

Он качает головой, оглядывая меня. И затем прежде, чем я осознаю, он бьет меня по лицу прикладом своего оружия.

Кровь заполняет рот, сбегая вниз к груди. Мужчина, который держит мои ноги, по-прежнему дергает и кряхтит, пытаясь вытащить меня из машины.

Но я не прекращаю бороться. Не могу. Меня не волнует, если в конечном итоге я умру из-за этого. Мои акриловые ногти погружаются в кожу сидения, и я держусь еще крепче.

– Этого удара должно было быть достаточно, чтобы заставить тебя прекратить сопротивляться, Джиа. Ты не оставила мне выбора. Ты устроила сцену, и теперь мы не можем оставить это так.

Я оглядываюсь на Кевина, ощущая медный вкус на своем языке.

– Я ненавижу тебя, – говорю я, а затем плюю прямо ему в лицо.

Но мои слова ничего не значат для него, так же, как и плевок. Когда моя перемешанная с кровью слюна попадает на его щеки, он действует так, будто ничего не произошло.

Кевин не вздрагивает и не реагирует. Он вообще ничего не делает, за исключением того, что планировал сделать в первую очередь.

Прикладом своего пистолета он бьет меня по голове, и я слышу треск, который звучит нереально.

Моя хватка ослабевает, и мужчина, который держит меня за ноги, наконец, вытаскивает мое слабое тело из машины. Головой я сильно ударяюсь о тротуар, и слышу другой треск, но некоторое время ничего не чувствую.

Потом чувствую только онемение.

Холод.

Я больше не могу видеть солнце. Вокруг меня только мрак. И вот тогда я начинаю понимать – что-то покрывает мою голову. Что-то блокирует мое зрение.

Затем темнота становится все гуще, и я погружаюсь в нее все глубже.

Слышу свое тяжелое дыхание, сердце, громко бьющееся в груди, так что, полагаю, я все еще жива.

Но уже не хочу жить.

Вспоминаю голубые глаза Тони, когда он с раскаянием смотрел на меня. Помню его кровь на моих руках. Чувствую собственную кровь во рту, и единственное, чего хочу, это умереть.

Я полюбила одного из самых опасных людей на планете.

Убийцу.

Лжеца.

Психопата – так все его называли.

Но для меня он не был ни одним из них.

Антонио был моим мужем. Моей скалой... Но теперь, из-за этих людей, его больше нет.