Текст книги "Аномалия Шарли (ЛП)"

Автор книги: Ша Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Может, Говард ошибался насчет меня.

Может, я была какой-то Аномалией.

ГЛАВА 18

– Жесткий, как старая подошва, – стонал Уолтер.

Он мог ворчать, сколько хотел, но я никогда не была счастливее.

Мы сидели вокруг моего первого костра – того, который я сделала из простой палки и доски с несколькими отверстиями. Когда я впервые увидела, как Уолтер вот так разжигал огонь, я не могла в это поверить. Будто он создал пламя из ничего. Поэтому я приставала к нему, пока он не научил меня, как это делать.

Я целыми днями тренировалась, пока мы прятались в Логове, растирая палку между ладонями, пока у меня не появились волдыри. Пока у этих волдырей не появились волдыри. И пока они все не лопнули и не затвердели, превратившись в поверхность кожи, которую ничто не беспокоило.

Теперь мы жарили толстые полоски мяса, которые я нарезала и приправила, на костре, который я развела собственными руками. И мне было все равно, что кто-то говорил: я чертовски гордилась собой.

– Совсем не жесткое. У тебя просто не хватает зубов, чтобы жевать это.

Я оторвала от костей толстый кусок обжаренного мяса и медленно разжевала его, наслаждаясь всеми ароматами, заключенными в хрустящем жире. Я чувствовала, как жир стекал по моему подбородку, и знала, что выглядела не лучше животного. Но это не мешало мне есть.

Уолтер покачал головой, наблюдая за мной, и в его глазах мелькнул смех.

– Только костями не давись, дитя – черт возьми! Они мне понадобятся, чтобы сварить нам бульон.

Остаток дня мы провели, разбираясь с быком: Уолтер порезал его бензопилой, а я посыпала куски толстым слоем соли.

– Соль – это все, это самое важное, что может найти человек, после кристаллов, – объяснил Уолтер, когда я спросила. – Ты знаешь, откуда она, да?

Нет. Я знала, что от пота появлялась соль, и знала, что ароматизированная пыль поверх «SuperCrisps» в основном состояла из соли. Но я понятия не имела, откуда бралась соль.

– Океан, – сказал Уолтер, когда я покачала головой. – К югу отсюда много воды, но на вкус она не такая сладкая, как наша, – она вся соленая. Если попытаться ее пить, язык может сжаться так туго, что никогда не раскрутится. Но если зачерпнуть немного этой воды и дать ей высохнуть…

Уолтер рассказал, как делали соль, кто ее делал и как лучше всего украсть ее у караванов, не сдирая с них кожу. Но мне было трудно слушать после того, как я услышала об океане.

– Ты был раньше на юге? – прервала я.

Уолтер фыркнул от вопроса.

– Конечно! Я прошел весь путь вниз и сунул пальцы ног в песок.

– Он такой же красивый, как на картинках?

– Самое красивое место на земле, – сказал он, кивнув. Затем, после размышлений добавил. – Но там бывают ужасные бури. Дождь, который бьет до синяков, и ветер, дующий достаточно сильно, чтобы подхватить тебя и отбросить в сторону.

Меня это не смутило.

– Могли бы мы …? Как думаешь, мы могли бы пойти на какое-то время?

Он снова фыркнул.

– Конечно, нет! Я нарисую тебе карту, но я не пойду.

– Почему нет?

– Я слишком стар, дитя – черт возьми! Такая поездка прикончила бы меня. Ты можешь уйти после того, как я умру. Тебе придется уйти, – сказал он с ухмылкой. – Каждый должен увидеть океан до смерти.

До захода солнца было около часа, несколько часов с тех пор, как Уолтер рассказал мне об океане, – и хотя у моих ног танцевал огонь, а в желудке – теплая еда, я все еще могла думать только об этом.

Когда я закрыла глаза, скрыв на залитые солнцем поля, я видела только океан.

– Дадим этому высохнуть за ночь, будем спать посменно, чтобы твари не добрались до него, – сказал Уолтер, вырывая меня из моих мыслей. – А утром оттащим его в Логово.

Мы устроились внутри группы дубов на краю поля. После того, как я развела костер, я провела немало времени, укладывая ветки между деревьями, создавая что-то вроде стены, которая, я надеялась, была достаточно толстой, чтобы скрыть наш лагерь от любого, кто захочет его поджечь.

То, что осталось от огромной туши быка, гнило в нескольких сотнях ярдов по ветру. Да и мало что осталось: только взорванная голова, копыта и та кожа, что успела прилипнуть к костям. Уолтер перебрал все остальное.

Шкура была растянута и сохла на чем-то, что он называл своей кожаной подставкой; органы были благополучно замаринованы. Я приготовила нам пир из лучших кусков – их, которые, по словам Уолтера, было бы стыдно засаливать. А остальное сохло.

Наш лагерь был окружен завесой из соленого мяса. Каждый кусок свисал с деревьев на веревочке. Связывать все это было головной болью, но Уолтер говорил, что через несколько месяцев я буду ему благодарна.

– Зима здесь суровая. Он убивает почти все зеленое и отправляет все мясо на юг. Мы должны убедиться, что у нас будет достаточно, чтобы продержаться, – он махнул на деревья. – Ты удивишься, насколько быстро два человека могут пройти такой путь.

– Ох, думаю, я буду в порядке в течение месяца, – сказала я, откидываясь, чтобы немного ослабить давление на желудок. – Но я собираюсь доесть последние три кусочка. Даже если на это уйдет весь веч…

– На помощь! На помощь!

Рядом с лагерем кричал мужчина. Я резко выпрямилась и встретилась глазами с Уолтером.

Его губы сжались в прядях бороды, и он слегка покачал головой.

Мужчина продолжал кричать; его голос ломался от боли, которую я могла только представить.

Я приподняла брови.

Уолтер снова покачал головой.

Но после еще тридцати секунд крика я не могла терпеть.

– Эй, эй! Сядь, урод, – прошипел на меня Уолтер.

Я игнорировала его. Я переползла через край деревьев и выглянула из-за кустов. Когда я увидела человека, ковыляющего к нам, и поняла, почему он кричал, мне пришло в голову только одно:

– О, Боже…

Колючая проволока была по всему Ничто. Люди использовали ее в своих заборах, в оружии, в ловушках – практически везде, где удобно было иметь кучу торчащих острых игл. В одном месте я никогда ее не видела – вокруг тела другого человека.

До этого.

– Боже, – сказала я снова.

– Ага, – хмыкнул Уолтер у меня за спиной. Он стоял у костра, его морщинистая шея была вытянута, чтобы выглянуть из-за кустов. – Да, можно подумать, люди научатся. Но они никогда – эй! На кой ты идешь, урод?

Я не стала отвечать, потому что ответ был достаточно очевиден.

Мне нужно было несколько секунд, чтобы протиснуться сквозь заросли. Я побежала по полю, махала мужчине, чтобы он остановился. Он замер, увидев меня. Его глаза стали большими, и он закричал о помощи.

– Ты должна что-то сделать – пожалуйста! – кричал он. Пот капал со спутанных прядей его волос; его губы были разорваны и шелушились. Белки его глаз сгорели до ярко-розового цвета. – Пожалуйста! Я умру, если ты мне не поможешь!

Я верила в это.

Этот парень, должно быть, кого-то разозлил. Его раздели до трусов и надели что-то вроде кокона из колючей проволоки. К передней части кокона была прикреплена бумажная табличка. Там могло говориться, почему этот почти голый мужчина был обмотан проволокой, но на ней не было написано ни слова. Всего три грубых рисунка, нацарапанных чернилами: собака, череп и что-то похожее на кулак.

Кожаные подушечки не давали кокону сидеть на его плечах, но проволока была обмотана вокруг него так туго, что даже малейший поворот рвал ему кожу. На его руках и верхней части ног были царапины. Его грудь уже была покрыта кровью. В его нижние трусы стекло столько крови, что верхняя половина их была окрашена в красный цвет, а нижняя половина была покрыта месивом отходов почти смертельного масштаба.

Но я думала, если он не мог приседать, чтобы заниматься своими делами, то у него не было выбора.

– Что, черт возьми…

Я быстро прошла вокруг него, пытаясь сообразить, как снять кокон, не причинив ему слишком много боли. Мало того, что проволока была намотана туго, она еще и была длинной: начиналась у его плеч и тянулась за середину его голеней. Я была почти готова попытаться снять ее с него, но заметила внутренние зазубрины.

Они были согнуты вверх, а не торчали прямо, выступая под углом, который вонзался кончиками в его кожу. Это не было бы проблемой: кокон скользнул бы по его плечам и вниз без суеты. Но если я попытаюсь стащить его…

Что ж, с него живьём будет содрана кожа.

– Подожди секунду, думаю, у моего друга есть что-то, что перережет эти провода. Я сей…

– Нет! Не уходи! ты не можешь уйти! – закричал мне мужчина.

Его глаза были дикими и выпуклыми. Я понимала, что у него, вероятно, был солнечный удар, и он был истощен. Он не мог лечь спать с этой проволокой на себе – если только не хотел получить колючки в кишках.

– Ладно, я никуда не пойду. Но мы должны снять это, прежде чем оно убьет тебя.

– Нет, ты не обязана… просто… – мужчина облизнул губы, и его глаза выпучились еще больше, когда он окинул меня взглядом. – Просто дай мне кусочек этой штуки. Просто перекусить.

Я не сразу этого осознала, но ушла в такой спешке и взяла с собой мясо. Хороший кусок мяса все еще свисал с кости, а в лагере у нас было еще много. Поэтому я думала, что не будет никакого вреда в том, чтобы дать ему поесть.

– Постой, – сказала я.

Он был намного выше меня и не мог сидеть на корточках. Кокон торчал почти на фут от его груди, образуя большой горб, над которым мне пришлось выгибаться, чтобы не уколоться. Мне пришлось встать на кончики пальцев ног, чтобы поднести стейк к его рту.

Я вытянулась, как могла; он так сильно прислонялся к проволоке, что слезы лились из его глаз. Мы почти смогли.

Еще чуть-чуть дальше, и…

– Нет.

Уолтер схватил меня за руку и прижал к своей груди. Он запыхался. Я слышала, как воздух хрипел в его кожистых легких. Я понятия не имела, что он мог двигаться так быстро, или что он был достаточно силен, чтобы утянуть меня за собой.

И вряд ли Уолтер знал об этом.

– Все в порядке! – его голос дрожал, когда он закричал. – Я остановил ее! Она не помогла ему… я остановил ее!

Я проследила за его взглядом на вершину холма, откуда два человека наблюдали за нами в прицелы. На них были широкополые шляпы и зеленые куртки с нашитыми на сердце заплатками. Даже издалека я видела, что на заплатках была собачья голова с заостренными ушами и высунутым языком.

Люди какое-то время наблюдали за нами, не шевелясь. Затем один из них поднял руку.

– Нет! – закричал человек в коконе. – Нет, нет! Оно было там! Я попробовал!

Другой человек, с ярко-красной банданой вокруг лица, приставил винтовку к руке. Через секунду луч прожег землю у ног мужчины.

Он взвизгнул, когда угли полетели ему на пальцы ног. Затем он развернулся – так быстро, что я была уверена, что он разрезал себя – и снова побрел по полю.

– На помощь! На помощь!

Уолтер ждал, пока мужчина не уйдет, прежде чем повернулся ко мне.

– Боже, дитя, ты такая тупая. Когда ты научишься держаться подальше, когда я так скажу, а?

– Ты этого не говорил! Ты просто хмыкал, и…

– Ну, я собирался, если бы ты продержалась хотя бы одну минуту.

Уолтер шипел на меня, но его взгляд не отрывался от двух человек на вершине холма. Они взяли свои рюкзаки с земли и повесили их на плечи. Когда они начали спускаться к нам, он крепко сжал мою руку.

– Хорошо, я тебе сейчас говорю: просто заткнись и дай мне разобраться с этим. Понятно?

– Ладно, – буркнула я.

– Что?

– Отлично.

– Угу, – хмыкнул он.

Мы смотрели друг на друга, пока кто-то не крикнул:

– Привет, Уолтер.

– Джон Марк, – ответил он, кивая. Уолтер нервничал – он запихивал кулаки в карманы, только когда нервничал. – Вижу, старый Хэм снова наводит порядки.

– Мм-хм.

Джон Марк откинул шляпу. У него были ярко-голубые глаза и недельный покров волос на лице. На нижней губе была шишка – наверное, комок той противной засохшей гадости, которую Уолтер называл табаком.

И действительно, Джон Марк наклонился, чтобы выплюнуть коричневую струю в сорняки, прежде чем сказал:

– Ублюдок убил собаку, поэтому получил прогулку. Ты же знаешь, как Хэм относится к собакам.

– Да, он любит их больше, чем людей.

– Мм-хм.

Их и без того напряженный разговор перешел в еще более жесткую тишину – и Уолтер пользовался этой возможностью, чтобы вытащить меня из-за его спины.

– Я хочу познакомить тебя с моим другом, Джоном Марком. Это… э?

Он до сих пор не знал моего имени. Он спрашивал меня по восемь раз в день и до сих пор не мог запомнить.

– Шарли, – сказала я.

Джон Марк пожал мне руку. Его ладонь могла напоминать верхнюю часть копыта, но хватка была нежной.

– Мэм, – сказал он. Затем он кивнул человеку, стоящему рядом с ним. – Это Анна Шарп. Она новенькая.

Я не понимала, что другой человек был женщиной. Я пробыла в Ничто чуть больше месяца и так привыкла видеть только мужчин, что особо не смотрела. Но Анна точно не была мужчиной.

Она была высокой и стройной – и теперь, когда я знала, на что обращать внимание, я видела, что у нее был определенный изгиб в талии. У нее были светло-карие глаза, а из-под края ее шляпы торчали распущенные рыжие кудри.

Когда она стянула бандану с лица, я увидела, что у нее на подбородке были веснушки. Их было не так много, и они были не такие темные, как у меня, но все же приятно было видеть их на ком-то другом.

– А, так вы тот самый старожил, о котором мне постоянно говорят, – голос Анны был легкий и игривый. Она ухмылялась, пожимая Уолтеру руку. – Единственный человек, которому удалось выбраться из Далласа живым.

– Ах. Да, это я, – хмыкнул он.

– И… каково это?

– Даллас? О, он примерно такой же, как и любой другой город: загаженный, разваливающийся и полный ботов.

– Ух ты, – Анна смотрела на Уолтера так, будто он был самым поразительным существом, которое она когда-либо видела. Затем она протянула мне руку. – Мэм.

Ее рука была намного меньше и мягче, чем у Джона Марка. Она смотрела мне в глаза – и ее взгляд не был неприятен, он просто был очень напряженным. Будто она чего-то хотела от меня.

Только я понятия не имела, что это могло быть.

– Ну, скажи что-нибудь, дитя! – прорычал Уолтер.

– Э… – я запиналась, пытаясь сообразить. – Привет?

Анна рассмеялась, отпуская меня.

Джон Марк улыбался.

Только Уолтер не веселился.

– Боже, – буркнул он себе под нос. Он смотрел на меня секунду, прежде чем махнуть рукой на Джона Марка. – Хорошо, теперь обрати внимание: эти двое – те, кого зовут рейнджерами. Время от времени ты будешь видеть их патрулирующими – и если они тебя не зовут, лучше оставить их в покое. Видишь эти заплатки на их одежде? Эти маленькие собачьи головы?

Анна потянула за свою, ухмыляясь мне.

– Это значит, что они из Старого Города. Нельзя связываться ни с кем, у кого есть такая заплатка, потому что они работают на Хэма.

– Ветчина? Как свиное мясо? – сказала я в замешательстве.

– Ну, так это звучит, но это не так. Хэм – человек. Он – мэр Старого Города…

– Откуда ты, Шарли? – вмешался Джон Марк. Он смотрел на меня из-под тени своей шляпы, и я не могла не заметить, как он крепко сжимал винтовку, пока делал это. – Ты должна была приехать откуда-то издалека, если не слышала о Хэме.

– Она с запада, – быстро говорит Уолтер.

– Эль Пасо?

– Ага. Но она не урод, понимаете? – Уолтер отступил и сильно толкнул меня.

Я была так занята, стараясь не смотреть на Анну, что не успела вовремя расставить ноги и свалилась в траву.

– Ой! Что за черт?

– Прости, дитя, – хмыкнул Уолтер.

– Хм, – после напряженного момента Джон Марк кивнул. – Да уж, точно не урод. Странно, однако… она все же похожа на них. Продолжай, – добавил он после очередного плевка в сорняки, – я не хочу, чтобы ее наказали.

– Наказали? – неуверенно сказала я. – Почему я должна быть наказана?

– Если заткнешься на минутку, я скажу тебе, – буркнул Уолтер. Он подтянул штаны до самого живота и продолжил, – Хэм – мэр Старого Города. Он может быть злым старым ворчуном, если выйдет из себя, но он достаточно справедлив. Держит своих людей и всех остальных на коротком поводке. Видишь вон того идиота?

Уолтер указал за себя, туда, где человек в коконе из колючей проволоки ковылял к закату, крича о помощи во все горло.

– Знаешь, чем он заслужил это?

– Нет, – сказала я. Я не могла представить, что кто-то мог сделать, чтобы заслужить такое.

Затем вмешалась Анна:

– Он забил свою собаку до смерти, – она прошла мимо меня и направила винтовку мужчине в затылок. – Она тоже была милой маленькой собачкой. Ничего не делала, только виляла хвостом и ждала, пока он вернется домой. Однажды ночью он решил прийти домой пьяным и…

– Он получает свое, – тихо сказал Джон Марк, словно пытаясь ее успокоить. – Просто помни: он получает свое.

– Да, – буркнула Анна через мгновение. Когда она опустила винтовку, я видела, что ее лицо пылало от злости. – Прости за это, Уолтер. Скажи ей.

– Верно, – хмыкнул он. – Ну, то, что Хэм делает с нарушителями закона, может показаться жестоким, но для этого всегда есть веская причина. И что бы они ни сделали, он всегда дает им шанс спастись – все, что им нужно сделать, это найти кого-нибудь, кто достаточно тупой, чтобы помочь.

– Даст им воды, или кров, или что-нибудь поесть. Попробует их освободить, – пожал плечами Джон Марк, – и тому подобное.

– А что будет, если кто-то это сделает? – сказала я, внезапно вспоминая, как была близка к тому, чтобы дать этому человеку свой стейк. – Что было бы со мной, если бы я…?

Джон Марк улыбнулся. Это была жесткая улыбка, и, возможно, именно поэтому она вызывала тревогу.

– Если бы ты ему помогла, то убийца собак вышел бы на свободу… и ты бы заняла его место.

– Вот что происходит, когда кто-то думает, что знает закон лучше, чем Хэм. Если считаешь, что он ошибся, то можешь вмешаться и изменить это, – с ухмылкой сказала Анна. – Но тебе лучше быть уверенным, что это стоит твоей жизни.

– Теперь ты поняла, дитя? – тихо сказал Уолтер, дав мне долгое время оправиться от шока.

Да, я понимала.

Уолтер только что спас мне жизнь.

Если бы он не выбежал, чтобы остановить меня, то рейнджеры раздели бы меня догола и накинули кокон мне на плечи. Там была бы я, истекающая кровью и кричащая на умирающее солнце. Я смотрела на Уолтера и знала, что он мог прочитать слова, написанные на моем лице. Но я все еще должна была сказать:

– Спасибо.

– Эх, – он шлепнул меня рукой, прежде чем снова повернуться к Джону Марку. – Вы пойдете за ним?

Рейнджеры переглянулись. Они общались так же, как иногда общались мы с Уолтером: кивком и парой пожатий плечами.

– О, я думаю, что он почти умер – сегодня прошел почти восемь миль. Он не продвинется дальше, прежде чем ему придется лечь… и мы все знаем, что тогда произойдет. Кроме того, похоже, у вас есть то, что нам нужно, – добавил Джон Марк, кивая на стейк в моей руке.

Я повернулась и бросила эту штуку так далеко, как только могла. Это доставило мне достаточно неприятностей для одной ночи.

– Эй! Что я говорил тебе о сохранении костей? – закричал Уолтер.

Джон Марк вмешался прежде, чем я успела возразить:

– Что скажешь, а? Пустишь нас на ночь? Поделишься едой?

Уолтер обдумывал это, крепко сжав жилистые руки на груди.

– Смотря как. У вас есть что-нибудь, что мне может понадобиться?

Джон Марк снова улыбнулся, постукивая по передней части своей куртки.

– Да, у меня есть кое-что… и я знаю кое-что.

– Ну ладно, – сказал Уолтер. – Давайте вас всех накормим.

ГЛАВА 19

Все это было для меня новым.

В Граните ужин был не более чем теплым «SuperMeal» и программами на телевидении. Я наконец-то привыкла ужинать с Уолтером – хотя я не всегда слышала его, когда он говорил, потому что я была сосредоточена на еде. В этом и заключался весь смысл ужина.

Теперь я пыталась понять это: как сидеть у костра с группой людей, которые смеются, болтают и ведут себя так, будто в этом весь смысл ужина. Они даже не были заинтересованы в еде. Их еда просто висела у них в руках, пока они не переставали говорить достаточно долго, чтобы откусить кусочек. Я этого не понимала.

Но я не ненавидела это.

– Ты действительно убила эту штуку, Шарли? – крикнул Джон Марк поверх костра. С откинутой на затылок шляпой он уже не выглядел таким серьезным, как раньше. – Ты убила его? Одним выстрелом?

– Она точно стреляла – застрелила его примерно с расстояния в сто ярдов, – хихикал Уолтер. – Пау! Прямо в ухо. Вы бы видели, как быстро эта штука упала!

Уолтер и Джон Марк исчезли в лесу около получаса назад и вернулись в гораздо лучшем настроении. Я думаю, это могло быть как-то связано со свежей пачкой таблеток, которые Уолтер прятал в жилетке. Он принимал что-нибудь почти каждый вечер – от боли, как он говорил. И я никогда не знала, сделает это его счастливым или заставит хандрить.

Сегодня он был счастлив.

– Не могу в это поверить, – сказал Джон Марк, мотая головой из стороны в сторону. – Она сбила его с одного выстрела – святая корова!

– Ха! После этого в нем точно была дыра!

Оба мужчины стали хохотать над шуткой Уолтера, толкая друг друга, как дети. Я была рада, что сижу по другую сторону огня… по этой причине и еще по одной.

– Ты, должно быть, хороший стрелок, – сказала Анна. Она вернулась после того, как порылась в своей сумке, и плюхнулась рядом со мной – так близко, что наши плечи соприкасались. – Вот, возьми.

Она бросила мне на колени небольшой бумажный пакет. Внутри было около дюжины круглых печеньиц. Они восхитительно пахли – как теплый мед с небольшим количеством специй. Но после того как Уолтер выставил себя таким дураком, я боялась принимать что-либо, что предлагали рейнджеры.

– Спасибо, не надо. Я не хочу сходить с ума.

Анна рассмеялась.

– Это просто печенье, Шарли. В них нет ничего странного, – она взяла печенье и откусила от него. – Видишь?

– Хорошо, – я взяла одно, а остальные отдала ей. Я держала печенье в руке еще несколько минут, прежде чем наконец набралась смелости попробовать его. И когда я это сделала, я смогла только сказать. – Вау…

– Ага? Тебе нравится? – Анна усмехнулась в ответ на мой кивок. – В Старом Городе есть дама, которая каждую среду печет их. Я ем так много, что, наверное, растолстею, но… ах.

Она откусила еще кусочек, жевала с улыбкой, и мне было трудно отвести взгляд.

Анна задавала мне вопросы с того момента, как мы сели. Эти вопросы люди всегда задавали друг другу на телевидении, задавали люди, когда они хотели познакомиться, – такие вопросы Уолтер никогда не подумал бы задавать мне. И мне было очень весело, просто пытаясь на них ответить.

Зеленый был ее любимым цветом, потому что он напоминал ей о весне. Раньше я никогда не задумывалась о любимом цвете, поэтому выбрала синий – как океан.

Анна совсем не умела петь, что было обидно, потому что она очень любила музыку. Я не очень понимала, что такое музыка… по крайней мере, я думала, что не слышала той музыки, о которой говорила Анна. Она заставляла это звучать так, будто это было что-то действительно красивое, что она могла закрыть глаза и слушать часами. Но все, о чем я могла думать, это супер-джинглы и звуки, которые звучали за телевизионными титрами – которые, скорее всего, свели бы человека с ума.

И мы никогда не узнаем, могла ли я петь, потому что я была слишком смущена, чтобы попробовать.

Мы были примерно одного возраста: она родилась в октябре, а я появилась примерно в мае следующего года – правда, я упустила часть о том, как я появилась. И о Трубе. Уолтер сказал мне, что я родилась не по-человечески и что мне следовало просто заткнуться, если я не хотела, чтобы люди пялились на меня.

Мы долго говорили о таких вещах, прежде чем наш разговор перешел на нечто более серьезное:

– Тебе когда-нибудь было страшно здесь? – спросила я.

Анна приподняла брови.

– Что ты имеешь в виду?

– Знаешь… – я ерзала, пытаясь придумать, как это спросить, не используя вульгарных слов, которым меня научил Уолтер. – Кто-нибудь когда-нибудь пытался… причинить тебе боль?

Через мгновение она кивнула.

– Ах, это. Нет, мне пока везло. Наверное, потому, что я делаю все возможное, чтобы держать их подальше от меня.

– Например?

Анна проработала рейнджером всего пару месяцев, но всю свою жизнь прожила в Ничто. Она знала все о том, что женщина должна была делать, чтобы остаться в живых, и она была рада научить меня.

– Коротко подстричься – это самое простое, – сказала она.

Анна сняла шляпу, показывая мне, как она выбрила волосы сзади и по бокам до щетины. Клубок темно-красных кудрей ниспадал с макушки ее головы до изгиба левой брови.

Она провела рукой по кудрям и сказала:

– Некоторые женщины сбривают свои волосы до нуля. Но я просто не могу заставить себя сделать это – и, кроме того, мне нравится, как это выглядит.

Мне тоже это нравилось. Когда я впервые увидела это, я была немного шокирована: все женщины в Далласе были с распущенными длинными волосами. Я никогда не видела женщину с такой короткой стрижкой, как у Анны. Но мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы мне это стало нравиться.

– Не знаю, смогла бы я носить свою так, – неуверенно сказала я, потянув за конец косы.

– Тогда тебе нужно получить шляпу. Скрути ее и заправь вот так… – Анна протянула руку и перекинула мою косу на макушку, – так они подумают, что у тебя короткие волосы.

– О, – кожу головы так сильно покалывало, что я едва могла сосредоточиться. – Им нравятся длинные, да?

– Боже, они не могут насытиться этим. Чем длиннее, тем лучше – не знаю, почему. Но как только ты узнаешь, что им нравится, их довольно легко сбить с толку, – Анна убрала руку и постучала по бандане. – Тебе тоже следует приобрести такую – чтобы прикрыть лицо. И всегда старайся носить что-то громоздкое, если можешь. Думаю, это ты уже сделала, – она игриво дернула за мой полосатый комбинезон, – это чертовски уродливо.

Огонь догорел до такой степени, что от него исходило больше жара, чем пламени – наверное, поэтому у Анны была расстегнута зеленая куртка. Серая рубашка под ней была далеко не громоздкой.

Мы продолжили болтать о жизни, и я заметила, что она корчила гримасы, когда говорила. Мой взгляд притягивало к ее губам, когда она улыбалась, и к ее бровям, когда она говорила что-то серьезное. Время от времени, прямо перед тем, как рассмеяться, она морщила нос и усмехалась.

Я не могла не задаться вопросом, похожа ли я была на Анну, когда говорила. Интересно, двигалось ли мое лицо, как ее, и не поэтому ли Нормалы съеживались каждый раз, когда видели это. Потому что если это было так, то я не понимала, почему они считали это таким отвратительным.

Я думала, что это было… мило.

– Вы слышали, что случилось с Брендоном? – внезапно сказал Джон Марк.

Голос у него был легкий, будто он говорил о погоде. Но яркие части его глаз блестели, как ножи, скользя взглядом по Уолтеру.

– Нет, что случилось с Брендоном? – Уолтер не смотрел на меня и не вздрагивал. Он был так удивлен, что мне было трудно поверить, что он был невиновен.

– Сам себя убил.

– Нет.

Мурашки поползли под моей кожей, пока я пыталась держать лицо ровным, сидеть спокойно. Настроение вокруг лагеря потемнело, как небо над нами, и я не могла не задаться вопросом, знали ли рейнджеры, что произошло. Может, я просто воображала, но мне казалось, что Анна прижималась ко мне намного сильнее, чем раньше.

Будто она думала, что я могла сорваться и сбежать.

– Да, кто-то поджег весь его лагерь – сжег его и нескольких его людей заживо. Уничтожили их припасы за год. Теперь остальным падам нужны ответы, – Джон Марк сломал палкой пальцами и бросил кусок в пламя. – Некоторые из них думают, что это мог сделать ты, Уолтер.

Он смотрел на Джона Марка так, будто только что почувствовал, как паук заполз ему в штаны.

– Мне? На кой черт мне идти за Брендоном?

– Что-то об игре в карты и коробке варенья.

– Ну да, он неплохо меня обманывал, – фыркнул Уолтер, – но меня обманывали и раньше, и я никого не обидел за это.

– Я так и сказал, – кивнул Джон Марк. – Я знал Уолтера пятнадцать лет и никогда не видел, чтобы он стрелял на поражение. Но они все еще злы, черт возьми. Некоторые из них хотят довести дело до Хэма. Так что я должен спросить прямо: ты убил Брендона?

– Неа. Я не прикасался к нему. Даже близко не подходил, – сказал Уолтер. И это была абсолютная правда.

Он не убивал Брендона.

Я это сделала.

Но никто не думал меня спрашивать – слава богу, – потому что я не знала, умела ли я лгать так же хорошо, как Уолтер.

Еще через мгновение Джон Марк снова выглядел счастливым.

– Да, я так и думал. Впрочем, встретиться с падами все же не помешает. Постарайся сгладить ситуацию. Харви говорил, что в следующий четверг они будут в старом отеле.

– Ну, нам просто нужно зайти и покричать, – сказал Уолтер. Затем он хлопнул себя по жилетке. – Хочешь попробовать синюю?

– Конечно, но я выпью свою порцию виски. Может, на этот раз я не упаду и не разобью себе голову.

Оба мужчины хохотали, будто это была самая смешная вещь, которую они когда-либо слышали. Затем Джон Марк выхватил из рюкзака бутылку и пошел за Уолтером к деревьям. Я не знала, почему они уходили каждый раз, когда что-то брали. Не то чтобы мы не знали, что они делали.

– Да, я не люблю таблетки, – сказала Анна, когда я указала на это. – Они заставляют меня чувствовать себя отвратительно. Я лучше просто покурю.

– Курю?

– Ага, – она улыбнулась от моего замешательства. – Вот, я покажу тебе.

Анна вытащила из переднего кармана куртки маленькую металлическую трубку. Внутри трубки было спрятано несколько тонких квадратов бумаги, наполовину обернутых вокруг чего-то, похожего на пучок сухих, крошащихся листьев.

– Это не табак, да? – спросила я.

– Ммм, не совсем, – сказала она с ухмылкой.

Она вытащила один из бумажных квадратов и насыпала толстую линию листьев посередине. Затем она плотно свернула его, стараясь не допустить, чтобы крошки выпали из концов. Потом она склеила бумагу.

Я смотрела, как она скользила языком по складке, полностью поглощенная потоком странных, новых мыслей.

Анна не Нормал. Если бы это было так, то она бы знала, что невежливо вот так высовывать язык. Мне бы никогда не пришлось увидеть, как она это делала. Мне никогда не пришлось бы решать, как к этому относиться, или пытаться выразить эти чувства словами. Но вот я балансировала между волнением и обидой… и наслаждаюсь каждой секундой.

То, что делала Анна – то, как она использовала свой язык, как дергались ее пальцы, когда она пыталась удержать бумагу, – это было ненормально. Не точно. Не идеально. Но очень красиво.

Но я все еще могла смотреть на это весь день.

– Вот. Видишь? – она покрутила свернутую бумагу между пальцами. – Красиво и плотно. Теперь нам осталось его зажечь.

Она держала бумагу между губами и взяла наполовину обгоревшую палку с края костра. Пламя, вырывающееся из угольков, быстро охватило бумагу; с его конца ленивым потоком вылетал дым.

Анна закрыла глаза и сделала глубокий вдох, сморщив рот вокруг самокрутки. Когда она, наконец, выдохнула, из обеих ее ноздрей вырвался белый дым. Он танцевал на ее губах и вниз по подбородку, наполняя воздух вокруг нас странным ароматным туманом.