Текст книги "Аномалия Шарли (ЛП)"

Автор книги: Ша Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Он кивнул в ответ. На его глаза навернулись слезы, а на его пухлом лице были неглубокие ожоги. Его так сильно трясло, что Шону пришлось помочь ему встать на ноги.

Дым поднимался над джинсовой курткой Тревора. Жар от вентиляционных отверстий высушил его уши. Кончиком мизинца он убирал густые черные хлопья крови из их каналов.

– Что это было?

– Как твои уши? – сказал Шон.

Тревор дернул себя за мочки.

– Я вроде как слышу. Все звенит.

Шон кивнул, его челюсти были сжаты.

– Хорошо. Нам все еще нужно отвезти тебя в больницу.

– Да, но, – Тревор осмотрел комнату с открытым ртом, – что происходит? Что случилось, пока меня не было?

Мэтт наклонил голову, его лицо пылало от ран.

– Я…

– Мы не уверены, – влез Шон, пристально глядя на Мэтта. – Что-то случилось с АВА – что-то плохое. Это все, что мы знаем. Пошли, – он пересек комнату и открыл металлический люк, вделанный в стену, – коридор будет полон. Мы будем использовать служебные туннели.

– Подожди, а что насчет той девушки? – Тревор бросился к двери. Через несколько секунд он вернулся, качая головой. – Она… она мертва.

* * *

Их общежитие находилось в комплексе с тремя другими. Они образовали кольцо, которое в университете называли четырехугольником. Со зданием Мэтта и Шона все было в порядке: студенты, которые выбежали из его выходов, были напуганы. Они были немного окровавлены и обожжены – но будут жить.

Чего нельзя сказать об остальной части квадрата.

– Боже, – Тревор выпрыгнул из туннелей и сразу же направился к внутреннему двору посреди зданий. – Боже…

Там, где когда-то стояли другие общежития, бушевали три столба огня – четыре этажа из тлеющих углей и расплавленной стали, окруженные башнями желтого пламени. С их вершин клубился густой черный дым. Он поднимался с таким же бешеным жаром, как и пожары под ним, собираясь в облако, достаточно плотное, чтобы закрыть небо.

Звук, доносящийся из горящих общежитий, наполнял двор непрерывным раскатом грома. Он был настолько громкий, что даже Тревору пришлось заткнуть уши.

– Я думал, ты его закрыл! – кричит он, перекрывая шум.

– Я… да, – Мэтт схватился за лицо и качался на пятках, будто боролся за то, чтобы оставаться в сознании. – Да… но поскольку я отправил команду с нашего портала, наше общежитие было закрыто первым. Смотри…

Он указал на другой конец двора, где одно из горящих общежитий почти не было повреждено. Его входная дверь была приоткрыта. И сразу за входом в эту дверь находилась гора тел – костер из искривленных конечностей и обугленной плоти, вываливающийся из двери, поднимаясь до середины рамы.

– Они пытались. Они пытались выбраться… но…

Шон последним вышел из туннелей. Он споткнулся из темноты и, увидев квадрат, упал на колени. Он ничего не говорил: его глаза были пустыми, когда они смотрели на горящие общежития, а рот был в шоке приоткрыт.

Черный фургон появился на дороге позади них, мигая фарами и воя сиреной, перекрывая рев пламени. Его шины визжали, останавливаясь. Затем задние двери распахнулись, и из них вывалилась дюжина охранников кампуса.

– Очистить двор! Отойдите от зданий!

Охранники были облачены в спецкостюмы: бронированные панцири, специально оборудованные для личной защиты и управления кризисными ситуациями. Они функционировали как экзоскелеты, увеличивая рост охранников и досягаемость их конечностей, а также повышая их силу до нечеловеческого уровня.

Костюмы для бунта также могли выдерживать температуру более тысячи градусов.

– Очистить двор!

Мимо Шона пронесся охранник, его голос усиливался через динамик костюма. Цифры и символы струились по голубому защитному щитку на передней части его шлема. Глаза охранника скользили по этим данным, он спешил на помощь ближайшей группе студентов.

Следующими прибыли медики. Они приехали со станций по всему кампусу, каждая из которых вела небольшие тележки на солнечных батареях, предназначенные для быстрого преодоления пробок.

Большинство медиков не заметили мальчишек, притаившихся возле служебных тоннелей. Но одна молодая женщина увидела их.

– Здесь все в порядке? – она опустилась рядом с Мэттом и начала осматривать ожоги на его костяшках пальцев. – Я нанесу немного геля. Похоже, у тебя есть и синяки. Каков твой уровень боли?

– Эм…

– У нас все хорошо, – резко сказал Шон. Он схватил аптечку женщины и сунул ей в руки. – Помогите тем детям во дворе – они действительно в этом нуждаются.

Она неуверенно посмотрела на Мэтта.

– Я должна, вероятно…

– Нет, я в порядке, – заверил он ее. – Пожалуйста, пожалуйста, просто помогите другим.

– Хорошо. Но тебе нужно что-то положить на эти руки, – сказала она, убегая прочь. – Почисти их и держи… ах!

Энергетический луч ударил женщину в бок. Он швырнул ее тело в ствол раскидистого дуба. Прежде чем мальчики успели среагировать, прежде чем женщина успела дотянуться до ожога на ребрах – прежде чем кто-либо из них успел даже вздохнуть, она исчезла в яростном граде лучей.

– Обнаружена угроза, – чирикнул роботизированный голос.

Мальчики распластались на траве, а мимо них прошел охранник. Его руки были вытянуты, и оба его наручных пистолета извергали лучи так быстро, как только поворачивались их патронники. Они продолжали вращаться после того, как униформа медика вспыхнула пламенем, даже после того, как большая часть ее кожи исчезла, и еще долго после того, как ее тело перестало дергаться.

Это было ужасно делать. Ужасный способ умереть. Но охранник не мог остановить это: его глаза расширились от шока, вены вздулись клубком на шее, его рот шевелился, исполняя серию безумных команд.

Он пытался остановить костюм. Он кричал, чтобы это прекратилось. Но охрана, кажется, не справилась. На самом деле он был в ловушке.

На экране его шлема мигало красное сообщение: включен автобунт.

– Обнаружена угроза, – говорил роботизированный голос. Еще через несколько лучей костюм остановился. – Угроза нейтрализована.

– Обнаружена угроза.

Еще град лучей прорвался через двор, когда второй охранник потерял контроль над своим костюмом. Потом третий. Потом четвертый. Вскоре каждый шлем светился красным с мигающим сообщением о бунте. Ни слова, ни действия охранников не могли остановить бойню: они были заперты в своих костюмах, были вынуждены смотреть, как они убивали студентов и медиков.

Некоторые сгорали заживо; других раздавили насмерть. Один костюм схватил убегающего студента за руку и поднял его тело высоко над головой. Одним быстрым движением он порвал ученика пополам.

– Мы должны выбраться отсюда! – визжал Тревор.

– Нет! Оставайся внизу!

Шон прижал кузена к земле за джинсовую куртку и крепко держал. Костюмы, казалось, привлекало движение: они целились в спины убегающих студентов, стреляли по их ногам меткими лучами, прежде чем наступить им на головы.

Мальчики прижались к траве, пока последний из костюмов не пробежал мимо. Затем Шон тихо сказал:

– Направляйся к телегам.

Мэтт покачал головой.

– Я не думаю, что это хорошая…

– Мы должны выбраться отсюда, – прошипел Тревор. Он кивнул Шону. – На счет три.

– Один…

– Два…

– Вперед!

Они встали на ноги и побежали к дороге. К тому времени, как Мэтт догнал его, Шон и Тревор уже пристегнулись на переднем сиденье.

– АВА, отведи нас в кабинет Дина Скаффера, – сказал Шон, постукивая по своему импланту.

Полоса света мерцала на приборной панели, пока АВА пыталась обработать его команду.

– Извини, Шон, но, похоже, ты не уполномочен управлять этим транспортным средством.

– Это чрезвычайная ситуация, АВА, – натянуто сказал Шон.

Чрезвычайная ситуация – это фраза, которую следовало использовать только в самых отчаянных обстоятельствах. Людей сажали в тюрьму, если они нарушали экстренный протокол АВА, и они не выходили на свободу в течение пятнадцати-двадцати лет.

Несмотря на то, что кровавая бойня в квадрате была связана с чрезвычайной ситуацией, Шон все еще морщился, когда АВА ответила:

– Чтобы инициировать экстренный протокол, мне требуется устное подтверждение. Ты уверен, что это чрезвычайная ситуация, Шон?

– П-подожди! – Мэтт покраснел и задыхался. Он хрипел, забираясь в заднюю часть машины. – Ты не можешь сказать ей, что это чрезвычайная ситуация!

– Ты видел, что костюмы сделали с теми детьми? – выл Тревор.

– Но если ты скажешь, что это срочно, она…

– Ты уверен, что это чрезвычайная ситуация, Шон? – снова сказала АВА.

– Да, – крикнул Шон, ударяя кулаками по рулю. – Да, черт возьми, это чрезвычайная ситуация!

– Хорошо, Шон, теперь у тебя есть разрешение использовать этот автомобиль в экстренных целях. Я отправила предупреждение в местное отделение полиции и передала данные о твоем местоположении.

Лицо Шона стало белым.

– Вот дерьмо.

– Я пытался тебе сказать! – кричал Мэтт.

Шон не ответил. Его лицо дергалось, имплант посылал импульс по его нервам, мягко напоминая ему не ругаться.

Голова Тревора вертелась между передним и задним сиденьем.

– Что? Что не так?

– Мы не убивали. Вирус распространяется, – выдохнул Мэтт. – Эти костюмы для бунта – они никогда не были связаны с общежитием. Все, что они сделали, это оказались поблизости, и они заразились. И если ты думаешь, что эти костюмы были плохими, просто подожди, пока не появятся полицейские роботы.

– Вирус? – сказал Тревор. – Что…?

– Он попал в АВА, не так ли? – вмешался Шон. У него побелели костяшки пальцев, когда он сжал руль. – В настоящую АВА. Он проник во всю систему АВА.

– Д-думаю, да, – кивнул Мэтт. – Так что все, что связано с ней, будет заражено.

Шон фыркнул. Пот струился по его лбу и стекал по глазам.

– Это все. Весь мир.

Мэтт молчал какое-то время. Он смотрел на Шона, который глядел в зеркало обзора. Тревор кричал на них, у него было полно вопросов. Но ни один не ответил.

Наконец, Мэтт покачал головой.

– М-мы могли бы попытаться вырезать это, Шон. Я не могу придумать иное…

– Нет. У нас нет времени.

Шон протянул руку вперед и толкнул машину. Только он из мальчиков умел управлять транспортным средством. Мэтт не сможет сдать тест еще полгода; Тревор должен был ждать еще три года.

Шон водил машину только с сентября, но он управлял ею так, будто родился с рулем в руках.

– Это как гонщик ZOOT, – сказал он, когда Тревор спросил.

Он с трепетом наблюдал, как Шон вывозил их из кампуса, из окружающего города на широкое шоссе, ведущее на север. Машина скрипела, Шон разогнал ее до такой скорости, на которую она не была рассчитана. Он мчался сквозь поток машин с точностью водителя бота, подталкивая их к многокилометровому участку сельскохозяйственных угодий за городом.

– Придется держаться подальше от городов, людей – всего, что может быть связано с АВА, – сказал Шон. – Прятаться здесь, пока моно. Нужно… аргх!

Его тело внезапно сжалось вокруг руля. Костяшки пальцев побелели; голова тряслась, глаза закатились. Машины гудели, и вокруг них поднимался белый дым от тормозов, машина мчалась сквозь три полосы движения.

Тревор схватил своего кузена за руки и попытался стащить их с руля.

– Шон!

– Нажми на тормоза! – закричал Мэтт.

Тревор слепо ударил ногой. Машина с ревом открылась и понеслась к травянистому оврагу посредине. Группа грузовиков двигалась в другом направлении. Их водители-боты обнаружили машину, когда она скользила по траве. Они затормозили, чтобы избежать столкновения, наполняя воздух вихрем дыма и парами горящей резины.

Но тормозов не хватило. Боты не могли остановиться, и тележка вот-вот будет раздавлена.

Мэтт отстегнулся и перепрыгнул через переднее сиденье. Он вырвал руль у Шона, который был в пене и трясся, будто вот-вот мог захлебнуться, и резко направил их влево.

Машина попала в щель между грузовиками. Голова Мэтта склонилась из-за того, что он прорезал туннель раскаленного дыма. Он держал руки на руле, толкая машину через еще две полосы движения, и въехал в кювет.

– Нажми на тормоза! – закричал он снова.

– Я пытаюсь! – кричал Тревор. Он боролся с болтающимися ногами Шона, пытаясь дотянуться до крайней левой педали. – Я не могу…

Машина наехала на рыхлый участок земли и резко врезалась в ствол соседнего дерева. Тревор и Шон отлетели в приборную панель; Мэтт вылетел и ударился о землю спиной.

Долгое время никто не шевелился. Мальчики на переднем сиденье изо всех сил старались оставаться в сознании, а Мэтт корчился на земле перед ними, пытаясь дышать.

На шоссе визжали тормоза, движение останавливалось. Боты-грузовики зафиксировали столкновение и отправляли сигнал в местную полицию. Они не поедут, пока не прибудет полиция, а пока они ждали, движение будет остановлено.

Прошло несколько тихих минут. Затем вдалеке завыли сирены.

– Шон…? – Тревор неуверенно протянул руку. – Шон? Ты…?

– Я в порядке, – натянуто сказал Шон. Он откинулся на спинку сиденья, свесив руки по бокам. По его губам стекала струйка слюны, но он не пытался смахнуть ее. – Залезай под машину, Трев.

– А нам не нужно дождаться полиции?

– Я поговорю с полицией. Просто лезь под машину.

Тревор выглядел сбитым с толку, но делал то, что говорил Шон. Мэтту потребовалось несколько секунд, чтобы отдышаться и оторваться от земли. На его руках были порезы и царапины, а сзади на куртке была толстая полоса грязи. Но в остальном он был целым.

Мэтт повернулся и прислонился к машине, тяжело дыша, пока его глаза блуждали по лицу Шона.

– Это был твой…?

– АВА… она просто начала шокировать меня без всякой причины… и не останавливалась, – сказал Шон почти шепотом. Горячие слезы выступили в уголках его глаз, когда он произнес. – Я не могу пошевелиться.

– Боже… – лицо Мэтта побледнело, а Шон дрожал от потока гневных слез. Он нащупал водительскую дверь и открыл ее. – О, боже… ладно, мне нужно отвести тебя куда-нибудь к компьютеру. Если я смогу подключить тебя и сделать сброс, то, может…

– Полиция едет, – перебил Шон. Позади него пара красно-синих огоньков пронеслась сквозь припаркованные машины к грузовикам. Их сирены выли, когда они остановились. – Ты должен спрятаться.

Мэтт покачал головой.

– Возможно, вирус еще не добрался до них. У полиции больше защиты, чем…

– Прячься, – прорычал Шон. Его глаза встретились с глазами Мэтта, и они не двигались с места, когда он прошептал. – Позаботься о Треве, хорошо?

– Шон…

– Он не знает, что ты это сделал. Никто не знает. А если узнают, то убьют тебя, – сквозь зубы сказал Шон. – Ты ничего не скажешь об этом, хорошо? Ты закроешь свой жирный рот и позаботишься о Треворе. Обещаешь?

Мэтт кивнул.

– Хорошо. А теперь лезь под машину.

Полиции понадобилось около минуты, чтобы найти их. Два бота выкатились на поле, где стояла машина. Их тела превратились в существ, похожих на гигантских металлических пауков, с полными грудями зарядных пушек.

Они уже были испорчены, их командные порталы светились пульсирующими черными лозами.

– Шон Мендес, – хором прощебетали боты. – Вы нарушаете последовательность АВА в чрезвычайной ситуации и отмечены как возможная угроза. Пожалуйста, поднимите руки над головой, чтобы начать капитуляцию.

Шон не ответил. Он не мигал. Он смотрел прямо перед собой, туда, где полуденное солнце только выглянуло из-за облаков и окрасило сероватые поля чем-то, похожим на золото. Слезы текли по его лицу и по стиснутым зубам. Но он не издал ни звука.

Боты открыли огонь без предупреждения.

И они не прекращали почти целую минуту.

Мэтт зажал рот Тревора ладонью и держал так сильно, что вдоль линии подбородка остались небольшие синяки от отпечатков пальцев. Ему удалось удержать его, пока боты не проверили машину и не отправились обратно на дорогу.

Когда Тревор увидел тело на переднем сиденье, чье лицо было обожжено так сильно и с таким жаром, что все черты рухнули внутрь черепа, он завизжал.

ГЛАВА 17

АВГУСТ 2412

Люди не могли таять.

Это я постоянно повторяла себе, лежа в колючей траве, солнце било меня в спину, и я пыталась понять, что, черт возьми, мог сделать Уолтер, чтобы превратить этот быстрый бег в многочасовое ожидание.

Люди не могут расплавиться.

Уже почти два дня, судя по тому, где было солнце. Я бы сказала, что здесь было намного больше ста градусов, а вероятность дождя была меньше нуля. Воздух был неподвижен, и сорняки повисли. Если бы не бутылка на бедре, я бы сморщилась рядом с ними.

Я многому научилась за последний месяц или около того, как бы долго это ни было. Уолтер научил меня некоторым полезным вещам, бесполезным вещам и немалому количеству того, что я не хотела знать. Но знать лучше, чем не знать – это мне постоянно говорил Уолтер. И, казалось, я понимала его точку зрения.

Ничто не казалось таким страшным теперь, когда я знала, как с ним жить.

Я тоже становилась жестче. Моя кожа больше не горела. Волдыри на руках и груди лопнули через несколько дней после того, как появились. Затем они подсохли и начали отслаиваться тонкими белыми полосками – зудящая стадия заживления, которая продолжалась почти неделю.

Кожа оставалась всюду. Внутри моего комбинезона, моего постельного белья и везде, где я случайно оказывалась. Уолтер продолжал кричать на меня, чтобы я прекратила линять по его стороне Логова. Я боялась, что никогда не смогу отрастить все это обратно. Но, в конце концов, это того стоило.

Я лежала на солнце сейчас, верхняя половина моего комбинезона была опущена до нижней майки, плечи были полностью открыты – и мне все еще не нужно было беспокоиться о том, что я могла обгореть. Солнце могло щипать меня сколько угодно: я только загорала.

Другим делом была жара.

Август всегда был худшим месяцем в году. Единственный раз, когда я потеряла сознание на работе, был в августе. Билл тронулся без меня, и мне удалось пробежать полквартала, прежде чем мои глаза закатились, и мое тело упало на тротуар. Через несколько минут женщина нашла меня без сознания на ее тротуаре и подумала, что я мертва.

Результатом стала паника в районе: все высыпали из домов и беспомощно столпились вокруг меня, а местная больница пыталась справиться с беспрецедентным обнаружением трупа на улице. В итоге им пришлось изолировать Цитрин, пока Лаборатория не пришла за мной.

В Далласе смерть вне больницы была неслыханной. Но никого не волновало, умрете ли вы, в Ничто, а уж тем более как и где.

За последнюю неделю я видела больше трупов, чем, наверное, здорово для человека моего возраста. Уолтер не чувствовал запаха кошмаров, которые он всегда выпускал посреди ночи, но зато мог учуять запах чьей-то гнили за милю во всех направлениях.

Буквально вчера он шел по запаху до какого-то человека, которого задавило деревом.

– Хм. Тупой идиот, – Уолтер присел рядом с трупом, явно не обращая внимания на рой мух и зловоние, от которого волосы вставали дыбом. – Ты видишь, что он сделал, да?

– Нет, – я ничего не видела: мои глаза так слезились, что я ожидала, что они утонут.

– Ну, угадай. Ты пробыла здесь достаточно долго, чтобы знать, как это работает, – огрызнулся он, когда я начала протестовать. – Если хочешь жить, ты должна смотреть на такого идиота и понимать, что он сделал не так. Тогда ты должен стать лучше.

По оценке Уолтера, все мертвые были идиотами. И каждый идиот, которого мы находили, был возможностью научить меня чему-то в жизни.

Вот почему никогда не стоит драться с барсуком.

Вот почему нельзя заливать горящий жир водой.

И именно поэтому всегда нужно дважды проверять наличие шершней – потому что они не расскажут сладко сами.

Да, взгляд на кого-то, кто был разорван на части, сожжен заживо или ужален до неузнаваемости, помогал мне запомнить некоторые вещи. Я просто хотела, чтобы это было не так отвратительно.

Потребовалось всего пару взглядов, чтобы понять, почему мужчина убил себя: он рубил дерево с горы. Я никогда раньше не рубила дерево, но не нужно опыта, чтобы понять, почему его задавило. Нельзя было ожидать, что что-то такое большое и тяжелое упадет вверх.

– Но дерево просто ударило его по ногам. Придавило его на земле, – размышлял Уолтер.

Он застонал, перешагивая через живот трупа. Он раздулся до такой степени, что кожа на груди начала трескаться, образуя неглубокий овраг из свернувшейся плоти. Горстка мух забилась в этот овраг так плотно, как только могла, в то время как другие нетерпеливо жужжали вокруг, вонзаясь в распухшую выпуклость его живота.

Одно неудачное попадание могло привести к тому, что все взорвалось бы.

Это было все равно, что стоять рядом с проклятой бомбой.

– А, вот что его убило, – Уолтер ткнул багровым пальцем в руку трупа, – этим топором он ранил себе запястье вот здесь. Много крови течет по твоим запястьям. Лох, должно быть, истек кровью…

Уолтер уперся сапогом в вершину дерева, оказывая еще большее давление на труп и заставляя мокрое облако гниющей плоти вырываться в и без того гадкий воздух.

– Но истекать кровью быстрее, чем умереть от голода… ха. Ну, может, он и не был глуп, – признал Уолтер, ворча, – но все же идиотом был.

Я больше всего боялась, что Уолтер когда-нибудь осмотрит мой труп и назовет меня идиоткой. Поэтому, несмотря на то, что мне было жарко, я устала и вспотела до такой степени, что у меня на спине образовались небольшие лужицы, я заставляла себя обращать внимание.

Уолтер мог вернуться в любой момент, и когда он вернется, он будет не один.

Я ждала в заросшем поле, сразу за склоном холма с плоской вершиной. Два ряда ржавых столбов спускались с холма и кончались примерно в пятидесяти ярдах от меня. Я думала, что это была часть забора. Проводка, проложенная между столбами, исчезла – либо оборвана, либо заржавела. Но несложно было представить, как это выглядело раньше.

Последняя идея Уолтера – или, скорее, последняя попытка Уолтера проверить пределы нашей смертности – использовать этот старый забор как ловушку. Он собирался направить стадо коров за холмом и между этими столбами. Как только они будут вынуждены спускаться вниз вместе, я смогу забрать любую корову, которую захочу.

– Но не слишком большую корову, – предупредил меня Уолтер. – Большие становятся жесткими.

Мой план состоял в том, чтобы застрелить первую корову, которую я увижу, а затем убраться с дороги.

Рядом со мной на земле лежал пистолет. Уолтер называл его коровьей плитой, но я думала, что раньше это был дробовик: солнечное оружие с таким мощным лучом, что камера полностью заряжалась примерно за пятнадцать секунд.

Дробовик был опасен сам по себе. Но Уолтер добавил почти фут к длине дула, используя помятую металлическую трубку и толстую полосу самодельного клея.

Я не знала, что было внутри, и боялась спросить. Все, что я знала, это то, что вонь была до небес. Он позволял клею бродить в горшке в задней части Логова, и когда ветер дул в ту сторону, вонь, исходящая из этого горшка, заставляла меня чувствовать, что я жила внутри облака. Затем, как только ветер переставал дуть, у меня начинала ужасно болеть голова.

Трудно было сказать, выдержит ли шаткое дополнение к стволу Уолтера выстрел из дробовика. Он клялся, что стрелял из него раз двадцать без каких-либо проблем. Но я искренне боялась, что двадцать первого раза может быть достаточно, чтобы сломать его.

Я бы чувствовала себя лучше, если бы могла пойти дальше и нажать на рычаг. Знание того, как плита справляется с полной зарядкой, многое сказало бы мне о том, безопасно ли нажимать на курок.

Но дробовики потребляли массу энергии – гораздо больше, чем револьвер. По стеклянному счетчику над камерой я видела, что в кристалле осталось всего около двадцати процентов энергии. И, по словам Уолтера, шансы на то, что мы найдем другой, достаточно большой, чтобы заменить его, были довольно малы.

Если оставить пистолет на зарядке, кристалл будет расходоваться еще быстрее. Так что мне придется дождаться сигнала Уолтера, прежде чем зарядить его.

Я только встала, чтобы размять ноги, когда услышала что-то странное. Это звучало очень похоже на гром, если бы гром начал выходить из-под земли. С вершины холма поднималась полоса пыли; огромные зелено-желтые кузнечики вылетали из сорняков, словно бежали от дьявола.

Затем я услышала бешеный визг гудка Уолтера, рассекающий воздух:

Бип! Пип!

Это был не сигнал. Предполагалось, что это будет три быстрых сигнала – не один быстрый сигнал, а затем еще один, который звучал так, будто кто-то столкнул его с крыши. Но Уолтер был настолько стар, что мог просто забыть.

Я сунула ботинок под дробовик и подбросила его в руки – одна из полезных вещей, которым я научилась, – а затем сильно нажала на рычаг.

Коровья плита начала заряжаться, еще сильнее дрожа в моей руке, наполняясь энергией. Я крепко прижала его к плечу и направила ствол на воронку. Я уже видела, как полицейские тренировались со своими дробовиками, и я знала, что такое отбрасывало достаточно сильно, обязательно столкнуло бы меня прямо в траву, если я не буду осторожна.

Так что я устроилась и приготовилась стрелять.

Через три секунды я поняла, что что-то было не так.

Уолтер ехал через холм первым. Он гудел и вопил, как сумасшедший. Байк вилял, когда он махнул мне рукой, и он был опасно близок к тому, чтобы разбиться о столбы.

Я не могла разобрать, что он говорил. Но с этим придется подождать: мне нужно было разобраться с коровой.

Они неслись через холм позади Уолтера, ударяя копытами по земле, тянули свои массивные тела вниз по склону – и они были массивны. Фотографии, которые я видела, даже близко не отражали того, насколько большой могла стать корова. Если бы я сплавила три велосипеда вместе, я могла бы получить что-то весом и ростом с корову.

Могла бы.

– Ради бога, Уолтер, – ворчала я, пытаясь найти место, куда можно выстрелить лучом. Он должен был ехать позади стада, а не впереди. И теперь он так сильно вертелся, что я не могла прицелиться. Он мог оказаться прямо перед лучом, что бы я ни…

– Беги! Беги, черт возьми!

Уолтер, наконец, подобрался достаточно близко, чтобы я могла слышать, что он кричал.

К сожалению, было уже слишком поздно.

– Беги! – Уолтер снова кричал. – Б…!

Глубокий, сотрясающий ребра рев перекрыл его голос. Я посмотрела налево от воронки и увидела самое большое существо, которое когда-либо ступало по земле.

И оно злилось.

Я знала, как выглядели быки: они были крупнее коров, а на голове у них были огромные изогнутые рога. Я знала, что быки были быстрыми и громкими, и очень-очень злыми. Но я не знала, что они могли гнуть металлические столбы забора, будто они были сделаны из резины.

Уолтер, должно быть, тоже этого не знал. Он крутил руль так сильно, что байк чуть не опрокинулся. Если бы он не настоял на том, чтобы взять с собой свою чертову бочку с солью, он мог бы двигаться быстрее и поворачивать резче. Но с этой штукой, привязанной к задней части мотоцикла, удивительно, что он выбрался из поворота живым.

Бык прорвался сквозь забор, не сбавляя темпа. Из его рта текла пена, а глаза закатились до белков. Как только он вырвался на открытое поле, его толстые ноги согнулись под ним в рывке, который должен был подпитываться яростью – глубочайшим источником ярости, в которую только могло впасть четвероногое существо.

И Уолтер, черт возьми, ехал не так быстро, чтобы спастись.

У меня не было выбора, кроме как попытаться спасти его шкуру. Я подняла оружие и прицелилась на голову быка, где, я надеялась, оно нанесет достаточно вреда, чтобы остановить его.

Уолтер и бык неслись, будто находились на двух противоположных концах одной змеи. Дуло качалось, я пыталась идти по их пути. Я не знала, выстрелю ли метко и буду ли я вообще целой после того, как нажму на спусковой крючок. Я волновалась, пока мои руки не начали трястись.

Затем что-то произошло.

В тот момент, когда я собиралась стиснуть зубы и сделать дикий выстрел, появилась еще одна пара рук. Они отделились от моих и плыли перед моим взором, как цветная тень. Эти руки были больше. У них были такие же веснушки, но гораздо больше шрамов. Руки уверенно двигались, наводя на быка заштрихованного двойника дробовика.

Я не знала, что еще делать, поэтому перевела прицел в соответствии с тем, куда целились руки. Затем я сделала глубокий вдох… и нажала на курок.

Луч вылетел из дула и устремился к быку. Лучи дробовика должны были выходить веером, но дополнительная длина этого ствола удерживала энергию, свернутую в тугую спираль, до тех пор, пока она не попала в быка, а затем рассеялась веером.

Одна сторона головы быка взорвалось, и огромное черное тело упало на землю, как камень. Это произошло так быстро, что Уолтер сделал несколько шагов, прежде чем понял, что бык был мертв.

– Чт…? Нет! Не стреляй в него! – он обернулся и указал на стадо, гремящее позади меня. – Бей по одной из них! Ударь по хорошей!

Я пыталась, но дробовик разрядился. Следующий луч пролетел полпути до ближайшей коровы, после чего распался в воздухе.

Когда Уолтер, наконец, перебрался ко мне, он хотел содрать с меня шкуру.

– Я сказал тебе одну вещь. Да, урод? Я сказал, не стреляй по большому. И что ты сделала? – он сорвал с головы зеленоватую шляпу и шлепнул ею по бедру. – Ты взяла и подстрелила самого большого из них!

– Да, потому что он собирался растоптать тебя! – сказала я. – Ты видел, что эта штука сделала с забором? И это дерьмо на колесах, которое ты называешь байком…

– Эй, не говори о моем байке!

– … не имело и шанса! Я спасла тебе жизнь, – я сунула оружие в середину его костлявой груди, – посмотри, вряд ли я сделаю это еще раз.

– Хм. Мне не нужно, чтобы ты спасала меня, потому что я никогда не умру, – он забрал у меня оружие. – Ты знаешь, почему?

– Потому что ты Счастливчик…

– Потому что я Счастливчик Уолтер! Поэтому.

– Да, и я обязательно позволю следующему быку сожрать тебя и высрать.

– Быки не едят людей! Они… они… – Уолтер нетерпеливо потер бороду, прежде чем пошел прочь. – Они едят траву, понятно? Они просто травоядные.

– Травоядные, – буркнула я.

– Ты шлюха! – крикнул он.

Я не такое сказала, но я решила не мешать ему.

Я смотрела, как Уолтер шагал, чтобы разобраться с быком, над его головой была занесена бензопила на солнечных батареях, и не могла отделаться от ощущения, что со мной что-то было не так.

Неестественно было видеть то, чего на самом деле не было. Говард давным-давно сказал мне, что это неестественно – Нормалы даже не видели сны, не говоря уже о том, чтобы видеть вещи, когда они бодрствовали. И Уолтер говорил, что люди тоже ничего не видели. Если только они не раздавят что-нибудь и не понюхают.

То, что я видела, ненормальное и нечеловеческое. Я знала, что должна была волноваться, что сходила с ума… но – нет. Что бы это ни было, это казалось хорошей вещью.

Я бы никогда не смогла сделать этот выстрел, если бы другие руки не показали мне, что делать. Я бы промазала, и Уолтер, вероятно, был бы мертв. Я не знала, что со мной происходило, и означало ли это, что что-то было не так. Все, что я знала наверняка, это то, что те вещи, которые я видела, пыталось сохранить мне жизнь.