Текст книги "Сезон дождей и розовая ванна"

Автор книги: Сэйте Мацумото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

2

Когда испытательный срок закончился, Гэнзо Дои остался на постоянную работу в газете.

Минуло полгода.

Нельзя сказать, что Гисукэ Канэзаки был в восторге от своего нового сотрудника. Этот тугодум совершенно не подходил для журналистской деятельности. Однако старался он изо всех сил, работал не покладая рук, пытаясь добросовестностью и безотказностью компенсировать свои недостатки. Гисукэ Канэзаки мог дать ему любое задание, когда угодно и куда угодно послать за сбором информации, и Дои, как верный пёс, по команде хозяина срывался с места, обегал все указанные места и нередко возвращался с задания поздним вечером. Дверь редакции бывала уже заперта, и он стучался в соседнюю, которая вела в контору фирмы. При этом он никогда не выражал недовольства.

Канэзаки объяснил ему, на что надо обращать внимание при сборе информации. Дои затвердил это, как таблицу умножения, и действовал по раз и навсегда заведённому образцу. Приспосабливаться к обстановке, маневрировать, проявлять в нужный момент гибкость он совершенно не умел. То ли был излишне добросовестен, то ли туповат.

Постраничная вёрстка постоянно являлась для него камнем преткновения. Он не мог выбрать кегль, рассчитать количество строк на странице и количество литер в строке. В результате постоянно что-то не умещалось, что-то вылезало на поля, а рядом с этой кашей зияли пробелы. То, на что другой затратил бы час, он делал за три. И после всего этого ещё поступали претензии из типографии.

Придумать заголовок даже для опытного журналиста не так-то просто. А для Гэнзо Дои это было настоящим кошмаром. Он бледнел, краснел, обливался потом и в конце концов выдавал что-нибудь несусветное: то банальное до оскомины, то словно выуженное из бабушкиного сундука, а то и вовсе бессмысленное, ничего общего с содержанием статьи не имеющее.

Статьи у него получались длинные, нудные. Фразы в них существовали каждая сама по себе, не согласуясь с предыдущей. Начальная мысль по дороге терялась, и под конец появлялось нечто, непонятно откуда вынырнувшее. Сколько Гисукэ ни показывал на примере своих работ, как надо писать, Дои так и не смог научиться. Очевидно, у этого человека начисто отсутствовали такие способности.

Порой Гисукэ Канэзаки выходил из себя и начинал орать:

– Сколько можно копаться! А если бы газета была не еженедельной, а ежедневной? Тогда хоть прогорай по твоей милости: так что ли?.. Ну что это за фраза?! Что за заголовок?! Кого угодно можно научить писать, только не тебя!..

Канэзаки мог бушевать сколько угодно, мог швырять ему в лицо самые обидные слова – Гэнзо Дои не возмущался и не смущался. Похлопает глазами, а больше никакой реакции. Хоть бы слово сказал. В конце концов Канэзаки самому становилось стыдно разносить, как нашкодившего школьника, этого крупного, хорошо сложенного тридцатичетырехлетнего мужчину.

Ведь если задуматься, Гэнзо выполнял в редакции всю работу: собирал информацию, писал статьи, придумывал заголовки, делал макет, договаривался с типографией, бегал по городу за рекламными объявлениями. Мало того, адреса подписчиков тоже нередко проставлял он. Так за день выматывался, что только и оставалось хлопать глазами. От двух молодых сотрудников толку было мало. Они при каждом удобном случае отлынивали от работы, да похихикивали втихую.

До Канэзаки доходили слухи, что всё, с кем Гэнзо Дои общается при сборе материалов, относятся к нему с симпатией: мол, он хоть и увалень, но по-своему человек интересный. Очевидно, люди средних лет, уважительные, неторопливые, пусть даже немного туповатые, больше импонируют окружающим, чем шустрые юнцы.

Постепенно Гисукэ Канэзаки стал понимать, какого ценного сотрудника он приобрёл. Шло время, и Гэнзо постепенно осваивал газетное дело. Недаром говорится, кто повторение – мать учения. Занимаясь изо дня в день одним и тем же, перепортив кучу бумаги, он в конце концов научился верстать газету, мог и статью написать, и заголовок вполне сносный придумать.

Если поначалу Канэзаки рассчитывал уволить его после месячного испытательного срока, то теперь об этом не могло быть и речи. Через полгода, твёрдо решив оставить Гэнзо Дои в редакции газеты, Канэзаки увеличил его жалованье до тридцати тысяч иен в месяц, да ещё дал пособие – десять тысяч – на семью.

– Давай привози жену и детей… А то нехорошо получается – всё время один да один. Хлопот не оберёшься… Да-a, человеку средних лет уже тяжело жить в одиночку. Это молодым всё нипочём, они и в пансионе перекантуются. А как перевалит за тридцать – уюта хочется, покоя. Так что вези своих и устраивайся. Квартиру подыщем…

Короче говоря, Гисукэ Канэзаки проявил чуткость. У него были свои планы: со временем сделать Гэнзо Дои главным редактором. Но пока что он об этом помалкивал.

Другой бы на месте Дои рассыпался в благодарностях, а этот, не привыкший к суесловию, лишь слегка поклонился и коротко сказал:

– Спасибо! Так, действительно, будет лучше.

Гэнзо Дои навещал семью раз или два в месяц, всё остальное время проводил в редакции, а поздно вечером отправлялся в пансион. К сакэ он видимого отвращения не испытывал, но сам никогда не искал выпивки. Казалось бы, тридцать четыре года – расцвет для мужчины, самое время гульнуть, особенно когда жены нет рядом. Но Гэнзо даже не помышлял об этом. И вообще, чем он жил, чем дышал, чем интересовался, оставалось тайной. Возможно – ничем. Было в нём нечто от робота запрограммированного на выполнение определённых операций.

Он нашёл квартиру на городской окраине и поехал в деревню за семьёй. Вернувшись, сразу пришёл к патрону – представить жену.

Гисукэ пригласил их на второй этаж в комнату для приёма гостей. Рядом с женой – большой, дородной, краснощёкой – ладно скроенный и крепко сбитый Гэнзо словно уменьшился в размерах.

Жена Гэнзо без умолку болтала. Шевеля толстыми влажными губами, она повествовала о своей жизни, неудачно сложившейся из-за неумёхи мужа: ничего, мол, у него не получалось, за что бы он ни брался, и нищеты-то они натерпелись, и позора нахлебались… При этом она презрительно на него поглядывала и, очевидно, совершенно не соображала, что поносит мужа перед его директором, то есть работодателем. А Гэнзо молчал и слушал. Не возмущался, не краснел, не опускал голову, не старался всё обратить в шутку или остановить этот поток. Молчал, словно речь шла не о нём. Вот так постоянный раздражитель в конце концов перестаёт воздействовать на органы чувств, и человек воспринимает его не острей, чем жужжание надоедливой мухи, с которой ничего не поделаешь.

Гисукэ Канэзаки был шокирован поведением этой женщины и восхищён выдержкой Гэнзо. Молодец! Даже бровью не повёл. Железный характер. Только сейчас он понял, как выковывалось это железо. Его собственные разносы, которые Гэнзо выслушивал с невозмутимым спокойствием, были мелочью в сравнении с тем, что ему постоянно приходилось терпеть дома.

Когда они ушли. Гисукэ спросил свою жену:

– Ну как? Какое у тебя впечатление?

Ясуко, молчаливая, бледная, слабая здоровьем, никогда не точившая, но и ничем не радовавшая своего мужа, чуть усмехнулась блёклыми губами:

– Мне кажется, у Дои-сан очень странная жена…

Через год Канэзаки почти полностью мог доверить газету Гэнзо Дои. Конечно, общее руководство осуществлял он сам. По-прежнему намечал, где и какие материалы нужно добыть. Но Гэнзо уже понимал суть дела.

Например, если Гисукэ Канэзаки обращался к городскому собранию с вопросом, в котором была хоть малейшая закавыка, Гэнзо и вопрос, и ответы городского руководства обсасывал на страницах газеты со всех сторон.

Редакционные статьи всегда писал сам Канэзаки. А Гэнзо подробнейшим образом их комментировал: давал разъяснения, интервью с видными деятелями, реплики горожан. То есть обеспечивал проведение развёрнутой кампании в связи с той или иной проблемой.

Подобные кампании, служа пользе дела, в то же время были прекрасной рекламой для Гисукэ Канэзаки как депутата. Через «Минчи» Канэзаки поддерживал свой имиджу избирателей.

Гэнзо Дои, поднаторев в написании статей, теперь и броские заголовки научился придумывать: «Депутат Канэзаки идёт в атаку. Мэр в панике», «Почему побелел заведующий строительством?.. Не от кровопускания ли, учинённого вопросом депутата Канэзаки?..», «Гроза в городском собрании. Громовержец – депутат Канэзаки, поражённые громом – помощник мэра и прочие руководители», «Два часа идут вопросы депутата Канэзаки. Аккомпанемент – всплески аплодисментов над гостевыми местами».

Конечно, каждый такой заголовок был гиперболой. Но реклама без преувеличений не обходится. А эти заголовки и были рекламой «Минчи», привлекавшей к ней интерес читателей, а следовательно – интерес к личности Канэзаки.

Ни одно сколько-нибудь значительное событие в жизни города не ускользало от внимания Канэзаки. Когда возникла проблема строительства новых корпусов для мэрии и связи этого проекта с расширением территории, занимаемой заводами фирмы акционерного общества «Сикисима силикаты», депутат Канэзаки, напрягшись как натянутая струна, мгновенно взял слово на заседании городского собрания.

Приведём выдержку из стенограммы заседания.

«…Депутат Канэзаки: Вопрос о строительстве дополнительного корпуса для мэрии, казалось бы, не вызывает никаких сомнений. С развитием города Мизуо сильно возрос объём административной работы. Соответственно увеличилось число служащих мэрии. Я понимаю, что здание городского управления стало тесным, необходимо его расширить. Дополнительные корпуса строились уже два раза, однако этого недостаточно. Для кардинального решения проблемы желательно полностью перестроить здание мэрии при увеличении занимаемой им площади. Но вокруг расположены торговые улицы, так что осуществить это трудно, в первую очередь с точки зрения бюджетных ассигнований. Но должен же быть какой-то выход. Ещё лет шесть-семь назад я предлагал проект строительства нового здания мэрии и настаивал на приобретении мэрией близлежащих земельных участков, но не получил согласия исполнительного управления и городского собрания во главе с тогдашним мэром. Они ссылались на трудности с бюджетными ассигнованиями. Всё это так, да не так. По поводу отказа от моего проекта за кулисами ходили самые разные, далеко не лестные для „отцов города“ слухи, и я тоже располагал кое-какой подтверждающей эти слухи информацией. Дело прошлое, и я не стану сейчас об этом распространяться. (Выкрики с мест: „Естественно!“, „Ещё чего!“) Я слышу реплики „естественно“… Возможно, вы правы: прошлое есть прошлое. Однако разве не связано оно с настоящим и будущим? Это ведь как течение реки. Так что прошу запомнить: если в будущем возникнут проблемы, тесно связанные с тем, что происходило ранее, мне придётся вытаскивать прошлое на свет божий.

Если бы тогда городские власти прислушались к моим предложениям и взяли курс, ориентированный на будущее, полная перепланировка и строительство новой мэрии оказались бы делом нетрудным. А сейчас стоимость земли резко повысилась в связи с развитием торговых улиц, и проблема стала почти неразрешимой. Близорукость „отцов города“ достойна сожаления. Число жителей Мизуо постоянно растёт. Сейчас оно составляет триста тысяч, в недалёком будущем достигнет полумиллиона, а может быть – и миллиона… Я совершенно не хочу ставить себе в заслугу собственную дальновидность, но хотел бы – ради трёхсот тысяч наших горожан – пожелать руководителям… (Выкрики: „Не рассусоливайте!.. Давайте суть вопроса!“)

Хорошо, перехожу к сути вопроса. Из разъяснений мэра, его помощника и других лиц следует, что для строительства новых зданий мэрии предполагается приобрести земельные участки в черте города – в районе Курохары. Курохара, находящаяся в трёх километрах от главного здания мэрии, ещё два года назад не входила в городскую территорию и считалась пригородом. Там располагалась деревня Адати. Такая удалённость от центра чрезвычайно неудобна для горожан – пожалейте их ноги! – и для административных отделов города. Правда, руководство заявило, что в Курохаре разместятся управления образования и туризма, с которыми не требуется постоянного контакта, и городская библиотека, а для библиотеки, мол, это место просто идеальное: морское побережье, чистый воздух, тишина…

Действительно, до недавнего времени это был уютный уголок. Но сейчас о чистом воздухе не может быть и речи. Атмосфера загрязнена копотью с большим содержанием сульфатов, выбрасываемой заводами, расположенными в западном районе Тикуя.

Загрязнение атмосферы в настоящее время перестало быть проблемой лишь крупнейших городов, таких как Токио, Иокогама, Осака, Кобе. Сейчас эта угроза распространилась на всю страну. Взять хотя бы города промышленного района Ёккаити. Что касается нашего района Тикуя, то предприятия там принадлежат четырём фирмам, каждая из которых продолжает наращивать мощность. Полным ходом идёт закупка нового оборудования. Достаточно ознакомиться с ассигнованиями этих фирм на оборудование, чтобы понять, как быстро будут расти их предприятия. В самом ближайшем будущем заводы пойдут в наступление на Курохару. Где он – чистый, благоуханный, целебный морской воздух?! Поднимитесь на гору Такояма в районе Курохары и вам откроется печальная картина: заводы подступают всё ближе и ближе, над ними висит чёрный смог…

„Отцы города“, я обращаюсь к вам! Неужели вам не дорого здоровье наших горожан?! Причём той их части, которая составляет цвет Мизуо, – жадно стремящейся к знаниям молодёжи, людей, проводящих свой досуг за чтением, благороднейшим из занятий?! И вы собираетесь запереть их в стенах библиотеки, куда сквозь открытые окна будет врываться не свежий морской бриз, а чёрные клубы смертоносного смога!..

(Мэр города, господин Казуо Хамада, даёт разъяснения.)

Депутат Канэзаки: Сейчас господин мэр дал разъяснения относительно положения с загрязнением атмосферы газами, содержащими сульфаты. Оказывается, в нашем городе пытались установить норму допустимого содержания таких газов в воздухе. Пришли к выводу, что почасовое содержание сульфатов будет чуть ниже 0,1 ррт, и эта величина окажется постоянной для 99 процентов общегодового количества часов. Она и будет принята за норматив допустимого загрязнения окружающей среды на ближайшее десятилетие. А вот в Токио установление подобных нормативов считают весьма проблематичным, и срок их действия определяется в три года, с тем чтобы за это время разработать и применить на практике новые методы экологической защиты. Но у нас, по словам господина мэра, условия совершенно иные, чем вокруг Токио и прочих крупных городов. С экологией всё в порядке, а если промышленные предприятия, расположенные на Западной окраине города, продвинутся к востоку, мы, мол, успеем принять необходимые меры по защите окружающей среды. (Крики: „Правильно!“)

Вы говорите – „правильно“? А я с этим никак не могу согласиться. Господин мэр, говоря о наступлении промышленности на восточные районы, определил конкретные границы, начиная с которых – по мнению руководства – появится ощутимая опасность для здоровья населения. Он сказал: „Когда промышленная зона распространится до центра города, тот да мы будем принимать меры по защите экологии“. Из этого следует, что Курохара в ближайшем будущем станет промышленным районом.

Вернёмся к земельным участкам, которые могли бы быть использованы под строительство новых корпусов административных зданий. По этому поводу в городе ходят самые различные слухи. Называются участки бывшей научно-исследовательской сельскохозяйственной станции, пустыри к северу от городского вокзала, территория бывшего форта и старого замка, незастроенные площади в Нагано-синден и другие. Каждый из вышеназванных участков имеет свои достоинства и свои недостатки. Я считаю, что наш долг обсудить все варианты и выбрать тот, который окажется наиболее приемлемым с точки зрения интересов трехсоттысячного населения нашего города.

Через два года у нас состоятся выборы в городское собрание. Могут найтись люди, которые сочтут, что я стараюсь из желания получить хотя бы один лишний голос (Смех в зале.) на предстоящих выборах и потому поднимаю вопрос, который фактически уже решён. Но тот, кто меня подозревает в неблаговидных намерениях, сам является личностью подозрительной.

Для людей такого сорта могу объяснить ещё раз, чем вызвана моя теперешняя активность. Район Курохары в недалёком будущем превратится в промышленную зону, и следовательно – в источник серьёзных экологических проблем. Думаю, городские власти не могут с этим не согласиться. Так стоит ли начинать там строительство новых корпусов мэрии?

Хочу довести до сведения городского собрания один из слухов. Заранее предвижу возражения: мол, пересказывать слухи – занятие, недостойное депутата. (Выкрики: „Правильно! И не пересказывай!“) Но этот слух не той категории, которую называют „ОБС“ – „одна баба сказала“. (Смех в зале.) Это мнение граждан, глас народа, озабоченного благополучием своего города.

Итак. Есть предположение, что городские власти, понимая неизбежность наступления промышленности на район Курохары, хотят заранее сделать эти земли собственностью мэрии, чтобы затем передать их промышленникам для их нужд. Скорее всего, такое негласное соглашение между властями и крупнейшими фирмами уже существует. И главной приманкой тут является морское побережье, до сего времени служившее пляжем и зоной отдыха горожан. Но ведь на месте пляжа могут возникнуть портовые сооружения. Кстати сказать, на западе в промышленном районе Тикуя один порт уже появился. По некоторым данным фирма „Сикисима силикаты“ особенно заинтересована в прибрежных земельных участках Курохары, поскольку в районе Тикуя у её заводов нет прямого выхода к морскому порту.

Не вызывает сомнения, что промышленность – чрезвычайно важный фактор в развитии нашего города, и мы будем всячески поддерживать строительство промышленных предприятий в прилегающих к нему районах. Однако здоровье горожан – фактор не менее важный. Я считаю, что мы должны противиться любым акциям, ставящим его под угрозу. Нельзя допустить, чтобы граждане Мизуо лишились своего маленького курортного уголка. Очень сомнительно, что мэрия, приобретя земли Курохары, построит там библиотеку и прочие административные здания. В городе говорят, что земельные участки этого района – как городскую собственность – она продаст фирме „Сикисима силикаты“. Сделка обещает быть выгодной: стоимость земли в данном случае окажется ниже рыночной, и кроме того, фирма избежит сложных переговоров с отдельными землевладельцами. Вы спросите, а что же „отцы города“ скажут горожанам, если такая сделка состоится и Курохара перейдёт в собственность названной фирмы? О, ответ будет простой: мол, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что для строительства административных зданий в городе имеются более удобные земельные участки…

Вот с какими слухами я хотел ознакомить присутствующих. Если они основаны на фактах, тогда дело очень серьёзное. Это означает, что некие влиятельные лица оказывают давление на руководителей города, вынуждая их поступаться собственной совестью и интересами граждан. И я не могу, не имею права об этом молчать…»

3

Столь длинное выступление депутата Гисукэ Канэзаки приведено здесь для того, чтобы показать, как оно обыгрывалось газетой «Минчи».

Статьи, посвящённые проблемам строительства новых корпусов мэрии, были помещены на первой и второй страницах под крупными броскими заголовками. В этом отношении «Минчи» походила на спортивные газеты. Конечно, в местной типографии не было такого большого выбора шрифтов и кеглей, как в столичных, но некоторое чисто зрительное однообразие компенсировалось остротой содержания.

«Почему Курохара превратилась в предполагаемое место строительства административных зданий?.. Не собираются ли городские власти вести торговлю с владельцами экологически опасных заводов?.. Депутат Гисукэ Канэзаки обеспокоен…»

«Для строительства новых корпусов мэрии есть земельные участки в других местах. Но… фирма „Сикисима силикаты“ не дремлет…»

«Реакция на вопрос депутата Гисукэ Канэзаки: мэр напустил тумана; помощник мэра ушёл в тень, заведующий экономическим отделом открыл рот, но не произнёс ни слова…» «Депутат Гисукэ Канэзаки: „Не смейте ввергать граждан Мизуо в экологический ад!“ На гостевых местах волнение, аплодисменты…»

Кроме того, газета давала раздел «Голоса безгласных». Под этим заголовком, где одно понятие вроде бы исключало другое, приводились высказывания, услышанные на улице. Выбирались люди, которых можно было отнести к категории так называемого «простого народа»: хозяйка овощной лавки, банщик, косметичка, мелкий служащий, воспитательница детского сада. Порой они не знали, что сказать, или не могли чётко сформулировать свою мысль. Зеленщица, например, попросила: «Уж вы сами напишите что-нибудь подходящее». Однако в этих кратких неуклюжих высказываниях обязательно содержались фразы, вставленные редакцией: «Я согласен с депутатом Канэзаки…», «Господин Канэзаки, он всё правильно сказал…», «Депутат Канэзаки хороший, видать, человек – он всегда за горожан…»

Для большей убедительности наряду с «голосами» простых людей публиковали мнения тех, кто пользовался в городе известностью: адвоката, врача, историка-краеведа, буддийского священника, поэта, авторов, писавших для популярных журналов. Добрая половина бесед с этими лицами составлялась в редакции «Минчи». Местные знаменитости порой высказывались тоже не очень вразумительного все они, как и в предыдущем случае, с благословения редакции поддерживали Канэзаки: «Желаю господину Канэзаки не сдавать позиций!», «Меня восхищает патриотизм Канэзаки-сан…» и прочее.

Написав статью, Гэнзо Дои обязательно показывал её своему шефу и цензору Гисукэ Канэзаки. Тот, вооружившись красным карандашом, что-то вычёркивал, что-то добавлял, а порой перечёркивал всё написанное.

Просмотрев статью о городском собрании, на котором обсуждался вопрос о земельных участках, пригодных для постройки новых корпусов мэрии, Канэзаки отложил в сторону карандаш и уставился на своего помощника:

– Ты ведь там был. Сидел на гостевом месте, так?

– Так.

– Мои вопросы записывал?

– Записывал.

Гэнзо, как всегда в таких случаях, не мигая глядел на шефа. Его полное лицо, которое можно было бы назвать приятным, если бы не застывшее на нём выражение сонной тупости, оставалось совершенно неподвижным.

– Записывал, значит… А ты разве не слышал, как я сказал: «Я говорю это не для того, чтобы лишний раз подвергнуть критике руководителей города, и не для того, чтобы лишний раз козырнуть собственной справедливостью. Я знаю, кое-кто из присутствующих считает, что таким образом я пытаюсь завоевать хоть один лишний голос на предстоящих выборах. Но такие низменные побуждения мне чужды. Клянусь честью мужчины и гражданина, одно меня беспокоит и вдохновляет на борьбу: благополучие трёхсот тысяч человек, проживающих в городе Мизуо!..» Слышал ты это или не слышал?

– Да, слышал.

– И не записал?

– Не записал.

– Выходит, пропустил самое важное. Мастерство газетчиков заключается не только в том, чтобы изложить голые факты. Надо уметь подать их под соответствующим соусом. В данном случае мои лирические, а вернее, саркастические, отступления от основной темы и являются таким соусом. Без этого ведь не поймёшь, что за человек депутат Гисукэ Канэзаки. Тебе известно, что в партии «Кэнъю» я считаюсь бунтарём номер один. Режу правду-матку, невзирая на лица. Секретарям, и городскому и даже провинциальному, приходится со мной считаться. Вот так-то… Кстати, тебе ведь известно, какой пост в Мизуо занимает городской секретарь «Кэнъю»?

– Да. Господин Синдзиро Мияяма – председатель городского собрания.

– Так вот, Мияяма возглавляет основное направление, то есть, правое крыло нашей партии. Этот тип втёрся в доверие к провинциальному секретарю Инагаки, который к тому же депутат парламента. Один из членов провинциального собрания, Ёситоси Тадокоро, тоже его поддерживает. Вот Мияяма и выдвинулся. Но я ему не по зубам. Мияяма попытался было исключить меня из партии за нарушение партийного регламента, строил козни, стараясь создать мне невыносимые условия, чтобы я сам вышел из партии, но это дело у него не выгорело. Мало того, он ещё получил взбучку от Тадокоро – мол, нельзя выпускать тигра на волю. Теперь-то он поутих. Когда приходится со мной столкнуться, говорит ласково, вкрадчиво. А вообще старается держаться подальше, по принципу: если боишься грома – не дразни громовержца. И такое дерьмо возглавляет правое крыло партии. Он бы ещё не так разгулялся, но мои нападки его сдерживают. Да-а… С тобой-то я могу говорить вполне откровенно. Почему мэрия морочит горожанам голову относительно Курохары? Ничего там она не собирается строить. Мияяма обвёл мэра вокруг пальца. Между ним и дирекцией фирмы «Сикисима силикаты» существует сговор, и Мияяма уже получил от «Силикатов» солидный куш… Когда я выступал, вид у этого мерзавца был такой, словно он проглотил целую упаковку горьких пилюль. Ты заметил, какое у него было выражение лица?

– Его лицо я со своего места видел, но в выражении не разобрался, – моргнув, ответил Гэнзо Дои.

– Такие важные вещи необходимо замечать. По ним можно судить о положении дел в городском управлении. А тебе надо приглядываться особенно пристально: ты ведь не из нашей провинции, так что мотай на ус абсолютно всё, даже то, что кажется на первый взгляд мелочью.

– Хорошо.

– О чём это я раньше говорил?.. Ах, да! О моём выступлении. То место, где я упомянул, что не ради лишнего голоса стараюсь. Это надо обязательно дать в газете. И притом – крупно. Понял?

– Господин директор, а это не может повредить вам на следующих выборах в городское собрание?

– Ну и дурак же ты! Если нет чутья, газетное дело вовек не освоишь. Когда пишешь такое, получается обратный эффект: человек не пытается завоевать популярность и тем самым её завоёвывает. Скромных у нас любят. Понял? И кроме того, вырисовывается мой характер. В статье, как в зеркале, должны отражаться человеческие характеры. А у тебя этого нет, потому и материал получается вялый, неинтересный. Ты на страницах газеты человека покажи, человека…

Уйдя за фанерную перегородку, в помещение редакции, Гэнзо Дои склонился над столом и начал старательно водить карандашом по бумаге.

В следующем номере появился заголовок:

«„Не ради лишних голосов стараюсь!..“ Депутат Гисукэ Канэзаки – молодец, честный человек».

Примерно через месяц после этого случая Гисукэ Канэзаки, прервав чтение вёрстки, вызвал к себе Гэнзо Дои.

– Ты что, по своей инициативе поместил этот материал? – Канэзаки ткнул пальцем в заголовок: «Достойные осуждения интриги капитализма. Вступив с ним в сговор, городское руководство вредит городу. (Беседа с доцентом Р-ского университета господином Канъити Камэй.)»

Заголовок был набран очень крупным шрифтом и занимал чуть ли не половину первой страницы. Текст статьи пестрел подзаголовками: «Экология – социальная проблема современности», «Примеры: тяжкое заболевание Миматы, астма Ёккаити», «До каких пор будут уходить от ответственности предприниматели?», «Сговор реакционеров из городского управления с остервенелыми представителями капитала – это реальность», «Политика провинциального города – микрокопия политики страны», «В соответствии с тайными планами щупальца „Сикисима силикатов“ тянутся к Курохаре», «Земельные участки для новых корпусов мэрии – не более чем ширма», «Неужели триста тысяч горожан Мизуо не способны иссечь язву, разъедающую городское управление?!».

– Твоя, значит, инициатива? – повторил вопрос Гисукэ Канэзаки.

– Да. Господин Камэй приехал к нам, чтобы выступить с лекцией, организованной профсоюзной организацией города. Я воспользовался случаем, посетил его в гостинице и побеседовал с ним.

Возможно, Гэнзо втайне гордился проявленной инициативой, но его лицо, как всегда, ничего не выражало.

– О подобных намерениях следует предупреждать меня заранее, советоваться.

– Хорошо.

– Оживлять газету, конечно, следует, но надо знать – как и при помощи каких материалов. Этот Канъити Камэй небось красный?

– Он прогрессивный учёный.

– Знаем мы этих прогрессивных учёных и деятелей культуры! «Прогрессивный» – синоним «красного». Для их высказываний в нашей газете не должно быть места.

– Понял.

– Ведь наша газета не орган пропаганды красных. Я политик, состоящий в партии «Кэнъю», и веду бой только с нашим правым крылом, возглавляемым Мияямой. Запомни, помощи у красных я просить не собираюсь.

– Понял.

– Эту статью придётся заменить другой.

– Хорошо. Но мы не успеем найти и получить другой материал.

– Ну необязательно ведь на тему о строительстве новых корпусов мэрии… Есть же у тебя какие-нибудь неиспользованные статьи?

– Поищу. Но в типографии бывают недовольны, когда всё приходится набирать заново… К тому же у нас, кажется, накопились неоплаченные счета типографии?

– Их всего несколько. Но это не твоя забота, я сам переговорю с хозяином типографии. А эту статью давать не будем.

– Хорошо.

– Что касается строительства новых корпусов мэрии, можешь и дальше разрабатывать эту тему … А вот писать о фирме «Сикисима силикаты» пока больше не надо.

Выражение лица Гэнзо Дои не изменилось, но его большие глаза, казалось, увеличились чуть ли не вдвое. Канэзаки откашлялся и продолжил:

– Видишь ли, как мне стало известно, наш мэр должен начать переговоры с фирмой. Этот вопрос они утрясут… А нам что нужно? Только одно: чтобы население города не пострадало от загрязнения атмосферы. Так что пока мы понаблюдаем, как будут разворачиваться события. Понял?

– Понял…

– Результаты уже есть, и совсем неплохие. А что тому причиной? Шум, поднятый нашей газетой…

Когда Гэнзо уже направился к двери. Канэзаки его окликнул:

– Чуть не забыл… Сходи как-нибудь на днях в торговый отдел «Силикатов» и получи текст рекламы.

– Слушаюсь. Текст рекламы, значит?

Не глядя на Гэнзо, Гисукэ Канэзаки кивнул головой и, как бы между прочим, добавил:

– С руководством фирмы мы уже договорились. Так что возьми текст, и все дела…

Со страниц «Минчи» фирма «Сикисима силикаты» исчезла начисто – словно такой и не было на свете. Через два месяца в городском собрании большинством голосов было принято решение о покупке земельных участков в районе Курохары с целью размещения там новых корпусов мэрии. Газета «Минчи» сообщила, что будет строго контролировать дальнейшее развитие событий. Однако не прошло и года, как мэрия перепродала приобретённые участки фирме «Сикисима силикаты». «Минчи» по этому поводу писала: