Текст книги "Светская львица (ЛП)"
Автор книги: Сесиль фон Зигесар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Сесили фон ЗигесарСветская львица
Перевод: Monica
Специально для группы Книга фэнтези – все новинки
Копирование без ссылки на группу запрещено.
Аннотация
Одна из популярнейших героинь «Сплетницы» Дженни Хамфри покидает Констанс Биллард, чтобы поступить в Академию Уэйверли, элитную нью-йоркскую школу, где гламурные богатенькие детишки веселятся на полную катушку, нарушая вся мыслимые и немыслимые правила!
Дженни решила оставить ее сумасшедшее прошлое на Манхэттене позади и стать опытной богиней на территории кампуса. Но сначала ей придется посоперничать с ее эгоцентричными соседками по комнате, Келли Вернон и Бретт Мессершмидт. Горячие парни, новые интриги и более вкусные сплетни объединяются, чтобы создать больше проблем, чем когда-либо было у Дженни. Но если быть пойманной с парнями и пойти против Дисциплинарного комитета является тем, что требуется, Дженни готова. Она будет делать все это и многое другое, чтобы быть Светской львицей.
1
УЭЙВЕРЛИЙСКИЕ СОВЫ НЕ ОБСУЖДАЮТ ЧАСТИЧНУЮ НАГОТУ С НЕЗНАКОМЫМИ ЛЮДЬМИ.
Чей-то Jack Spade вещевой мешок врезался в голень Дженни Хамфри и выдернул ее из сна.10 утра Железнодорожная Эмпайр служба Ринеклифф, Нью-Йорк, остановка в Пойхкипсай, и высокий, двадцати лет, щетинистый подбородок парня в темно-коричневых квадратных очках Paul Smith и футболке Decemberists стоял над ней.
– Здесь кто-нибудь сидит? – спросил он.
– Нет, – она ответила, пошатываясь. Он бросил свою сумку под сиденье и сел рядом с Дженни.
Поезд застонал примерно милю в час. Дженни понюхала несвежий, слегка потный воздух вагона и подвигала ногой, думая о том, что она собирается очень сильно опоздать на регистрацию в Уэйверли Академию.
Она была бы раньше, если бы ее папа, Руфус, привез ее сюда в своем голубом Volvo – он практически умолял Дженни позволить ему это, но Дженни не хотела, чтобы ее небритый, противник войны, отец, бросил ее в новой школе-интернате.
Зная его, он бы попытался начать импровизировать в поэзии с ее новыми одноклассниками и выставлять напоказ старые фотографии Дженни, когда она была хромой семиклассницей и не носила ничего, кроме флуоресцентного зеленого и оранжевого бренда Old Navy . Хм, нет, спасибо.
– Направляешься в Уэйверли? – Спросил парень. Он поднял брови, указывая на Руководство по этике Академии Уэйверли, которое лежало закрытым на коленях у Дженни.
Дженни заморгала своими коричневыми ресницами.
– Да, – ответила она.
– Я начинаю в этом году.
Она не могла скрыть энтузиазма в голосе, она была так взволнована, чтобы начать ее совершенно новое плаванье в школе-интернате, она чувствовала себя пикантно, как будто ей надо было в туалет.
– Первокурсница?
– Нет. Второкурсница. Я ходила в Констанце Биллард. Это в городе.
Дженни была немного рада, что у нее было относительно шикарное прошлое, чтобы сослаться на него, или оно по крайней мере, звучало именно так.
– Так ты хотела поменять площадку действий, что ли?
Он возился с изношенным кожаным ремешком его часов. Дженни пожала плечами.
Этот парень выглядел так, как будто он был старше ее брата Дэна. Дэн только вылетел в Эвергрин колледж на Западном побережье два дня назад, не взяв ничего с собой, за исключением двух вещевых мешков, своего Mac G4 ноутбука и два блока сигарет.
Дженни, с другой стороны, уже отправила четыре огромных коробки и пару гигантских сумок с вещами в Уэйверли, и тащила гигантский чемодан и мягкую сумку с собой.
В ее сверх возбужденной подготовке к школе-интернату, она практически выкупила волосы, косметику и женскую продукцию CVS – кто знал, что ей понадобится в школе-интернате!
Она также ходила на покупательский бум в клуб Монако, J.Crew, и Barneys с кредитной картой ее отца, которую он одолжил ей для шопинга назад-в-школу.
– Своего рода, – она, наконец, ответила.
По правде говоря, ее попросили покинуть Констанс – по-видимому, потому, что она считалась «дурным влиянием» на других девушек. Дженни не думала, что она плохо влияет на всех, она просто пыталась получить удовольствие, как и любая другая девочка в школе.
Но, так или иначе, все ее моменты крайнего веселья также имели широкую огласку и стыд: фотография ее груди в спортивном бюстгальтере была в журнале (она думала, что это была съемка спортивных моделей), видео ее практически голой задницы распространилось по всей школе, и она приняла несколько неверных решений касательно парней, с которыми она собиралась переспать на различных вечеринках и, конечно, все узнали об этом.
Последней каплей было то, когда Дженни провела ночь в отеле Plaza со старой группой своего брата, the Raves.
Ее фотография, покидающую отель Plaza в пушистом белом халате появилась в Интернете на Page Six на следующий день. Слухи были таковы, будто Дженни спала со всеми из группы Raves, в том числе со своим братом.
Фу! Обеспокоенные родители быстро позвонили начальнице Констанс, трепеща о распущенности Дженни. В конце концов, Констанс имела превосходную репутацию, чтобы отстаивать ее!
Хотя Дженни не была даже с одним из Rave, не говоря уже о всех них, она была не совсем не рада слухам – ей как бы нравилось то, что все говорили о ней.
Так как она сидела с директрисой Констанс Биллард, г-жой Маклин, в ее патриотическом красном, белом и синем офисе в городе, Дженни поняла что-то очень огромное: это был не конец света, быть выгнанной из Констанс.
Это был ее шанс начать все сначала, заново создать себя без промашек и осложнений, кем она всегда хотела быть. А где было самое классное место, чтобы начать все сначала? Школа-интернат, конечно.
К огорчению ее отца, она была уверена, что Руфус хотел, чтобы она жила с ним в квартире на верхнем Ист-Сайде всегда – Дженни бешено исследовала целый букет школ и посетила несколько.
Первая школа имела строгий дисциплинарный кодекс и была слишком скучной. Через несколько минут добравшись до второй школы, с другой стороны, ей предложили экстази и вознестись на вершину.
Но, как и третья кровать для Златовласка, третья школа, которую Дженни испытывала, Уэйверли, была верной.
Ну, по правде сказать, она на самом деле не посетила Уэйверли – ей не хватило времени, ссылаясь на крайний срок, и проявила некоторые творческие вольности в ее заявлении, но она смотрела на тысячи картинок онлайн и запомнила все имена зданий и карты кампуса. Она была уверена, школа была прекрасной.
– Я ходил в школу конкурента Уэйверли, – сказал парень, потянув книги из своей сумки.
– Св. Люциус. Наша школа ненавидела твою школу.
– Ах, – Дженни спокойно ответила, опускаясь на свое место.
– Я шучу.
Он улыбнулся и вернулся к своей книге. Дженни заметила это, она была книга, одна из фаворитов ее отца. По словам Руфуса, она была отсеяна, поскольку имела слишком много порочных социальных комментариев о любви и сексе в Нью-Йорке. «Здравствуйте, сексуальные сцены.» Дженни почувствовала, как ее щеки розовеют.
Потом она поняла: она действует как прежняя она, не искушая себя. И одно было точно: Старая Дженни, очевидно, не работает на нее.
Дженни изучала парня осторожно. Она не знала его, и, вероятно, никогда его не увидит, так почему же ее волнует то, что он о ней думает? В Уэйверли, Дженни будет потрясающей, удивительной новой Дженни, девушкой, которая принадлежала центру всего. Так почему бы не стать новым звездным светом Дженни сейчас?
Собравшись с духом, она скрестила руки, чтобы раскрыть ее довольно большую двойную D грудь, которая казалась еще больше, так как в ее росте было едва пять футов, и села прямо.
– Так, гм, ничего хорошего в этой части книги?
Парень выглядел озадаченным, его взгляд мигрировал от невинного лица Дженни к ее груди, а затем посмотрел на мягкую обложку книги. Наконец, он поморщился и ответил.
– Может быть.
– Почитаешь немного со мной?
Парень облизал губы.
– Хорошо. Но только если ты прочитаешь мне строчку из той книги, которая у тебя там. Он постучал по темно-бордового цвета обложке ее любимого руководства Уэйверли академии по этике.
– Конечно.
Дженни открыла книгу правил. Она получила ее несколько недель назад, и изучила ее от корки до корки. Она любила ее плюшевую кожаную обложку, ее сливочную бумагу, и ясли-рифмы, слегка снисходительные, слегка британского стиля, в которых она была написана.
Это звучало так чудесно надлежаще и высококлассно, и Дженни была уверена, что к тому времени она даже провела несколько недель в Уэйверли, что она будет, как полированная, изящная, и совершенная, как Аманда Херст, молодая светская львица, или поздняя Кэролин Бессетт Кеннеди.
Она прочистила горло.
– Вот хорошая строка. «Совы Уэйверли не могут танцевать с сексуальным подтекстом образом в общественных местах.»
Она рассмеялась. Означает ли это, что они могли танцевать с сексуальным подтекстом в частном порядке?
– Действительно ли они относятся к вам, как к учащимся Уэйверли?
Парень наклонился, чтобы посмотреть на эту страницу. От него пахло, как от мыла из слоновой кости.
– Да!
Когда она сказала это, улыбнулась. Она, Дженни Хамфри, собирается быть Совой Уэйверли!
Она перевернула страницу.
– Совы Уэйверли не допускаются к сексуальной близости. Совы Уэйверли не должны заниматься деятельностью, которая может быть опасной, например, прыгать с моста Ричардс. Совы Уэйверли не носят бретельки или мини-юбки выше середины бедра.
Парень усмехнулся.
– Когда они говорят о девушке, не должно ли это звучать как Совиха?
Дженни захлопнула книгу.
– Хорошо. Теперь твоя очередь.
– Ну, я только начал, так что я буду читать с самого начала.
Парень ухмыльнулся и открыл на первой странице.
– С самого начала, я приучил себя не хотеть ничего слишком плохого.
Забавно, подумала Дженни. У нее была противоположная проблема: она хотела все самое плохое.
– Я был развращен, – продолжил он. – Развращен с самого начала.
– Я развращена! – вырвалось у Дженни. – Но не с самого начала.
Старая Дженни не могла поверить в то, что новая Дженни говорила.
– Да?
Он закрыл книгу.
– Я, Сэм, между прочим.
– Дженни.
Она посмотрела вниз, чтобы увидеть, если Сэм хотел, чтобы она пожала ему руку, но она была все еще зажата под его ногой. Они оба неловко улыбнулись.
– Так твоя развращенность не имеет ничего общего с тем, почему ты покидаешь Нью-Йоркскую школу-интернат? – Спросил Сэм.
– Может быть.
Дженни пожала плечами, пытаясь быть скромной и таинственной в то же время.
– Ясно.
Она вздохнула. Она могла признаться, но все думали, что она спала со всеми ребятами в этой группе, и она не была распутной. Определенно не таинственная или чика. Таким образом, вместо этого она решила принять некоторые творческие вольности.
– Ну, я участвовала в кое-каком рискованном показе мод.
Глаза Сэма сверкали от интереса.
– Что ты имеешь в виду?
Она на мгновение задумалась.
– Ну, для одного лука, я просто должна была быть в бюстгальтере и нижнем белье. И на каблуках. Я думаю, это было слишком для некоторых людей.
Это была не совсем ложь. Дженни шила последний год для Les Best журнала. Одежду. Но одежда, казалось, не слишком интересовала ее в данный момент.
– Правда?
Сэм прочистил горло и поправил свои очки.
– Ты слышала о Тинсли Кармайкл? Ты должна знать ее.
– Кого?
– Тинсли Кармайкл. Она ходит в Уэйверли. Я хожу в Бард сейчас, но я встречал ее пару раз на вечеринках в прошлом году. . . . Она прилетела в школу на своем гидросамолете. Но кто-то сказал мне, что она решила оставить Уэйверли, потому что Уэс Андерсон предложил ей роль в своем следующем фильме.
Дженни пожала плечами, чувствуя себя конкуренткой – и немножко радостной – этой девушки Тинсли. Она звучит как идеальная Новая Дженни.
Истощенного вида проводник поезда топал по проходу и схватил билет с верхней части ее места.
– Ринеклифф, следующая.
– Ох. Это моя.
Дженни глубоко вздохнула. Это происходило на самом деле! Она выглянула в окно, ожидая увидеть что-то по-настоящему волшебное, но видела только пышные зеленые деревья, широкие поля, и телеграфные столбы.
Все еще деревья! Поля! Было только одно поле на Манхэттене это Sheep Meadow в Центральном парке, и оно было всегда заполнено торговцами наркотиками и действительно тощими полуголыми загорающими девушками.
Она встала и потянулась за красной в белый горошек с мягким панцирем LeSportsac сумкой и старым школьным коричневым чемоданом Samsonite, который она позаимствована у своего отца. На нем была большая найклека HUGS NOT BOMBS. Не очень новая Дженни. Когда она попыталась достать чемодан, Сэм встал, чтобы помочь ей, потянув его с усилием с полки.
– Спасибо, – сказала она, краснея.
– Нет проблем.
Он смахнул волосы с его глаз.
– Так я могу увидеть твои фотографии. . . с показа?
– Если ты поищешь в Интернете, – Дженни солгала.
Она помотрела в окно и увидела, через поле, старый флюгер петуха на вершине большого, выцветшего дома.
– Имя дизайнера, гм, Рустер.(прим. перевод: Рустер – в переводе с английского значит «петух». Дженни издевается)
– Никогда не слышал о нем.
– Это неизвестный дизайнер, – Дженни быстро ответила, отметив, что парень, одетый в полированную, розовую майку поло, и сидящий позади них определенно прислушивался к их разговору. Дженни пыталась посмотреть, что он печатает на своем BlackBerry, но он накрыл рукой экран, когда заметил, что она смотрит на него.
– Ты. . . ты должна прийти как-нибудь в Бард, – Сэм продолжал. – У нас убийственные вечеринки. Великие ди-джеи и персонал.
– Хорошо, – Дженни ответила через плечо, подняв . – Хотя, знаешь, учащимся Уэйверли не разрешается танцевать с сексуальным подтекстом.
– Я не расскажу о тебе, – ответил он, не отрывая глаз от ее груди.
– Пока, Сэм, – Дженни помахала рукой, используя ее самый кокетливый, музыкальный голос. Она сошла с поезда на платформу и сделала глубокий глоток свежего воздуха...
Новой Дженни бы немного привыкнуть!
Мгновенные входящие сообщения в сети школы:
РайанРейнольдс: Эй, Бэнстер. Добро пожаловать домой, девочка!
БэнниКаннингэм: Привет, милый! Как жизнь?
РайанРейнольдс: У меня была худшая поездка сюда в нашем самолете. У моего отца маньяк пилот, и они кричали друг на друга все время, и разгонялись все быстрее и быстрее. . . .
БэнниКаннингэм: В следующий раз ты должен полететь со мной. Мы вместе устроимся под кашемировым покрывалом.
РайанРейнольдс: Боже, ты задира. Эй, ты видела фото Келли в журнале Атланта?
БэнниКаннингэм: Нет, но я слышала, что это чуть не погубило ее маму. Она должна была нанести ущерб управлению ДоброеУтро Атланта!
РайанРейнольдс: Да, К (прим.перев.: К – сокращенно от Келли) выглядит взрывно на фото.
БэнниКаннингэм: Она все еще с ИВ? Я собираюсь завладеть им, если нет.
РайанРейнольдс: Не знаю. Кто-то сказал мне, что они видели его танцующим с какой-то великолепной девушкой с действительно голубыми глазами и черными дредами в Лексингтоне.
БэнниКаннингэм: Это звучит как Тинсли. За исключением дредов.
РайанРейнольдс: Я знаю. Жаль, что ее не будет на вечеринке.
БэнниКаннингэм: Серьезно.
2
СОВЫ УЭЙВЕРЛИ ДОЛЖНЫ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ ЖЕЛАНИЮ ОБЛИЗАТЬ СВОЕГО ПАРНЯ С НОГ ДО ГОЛОВЫ.
Келли Вернон поставила багаж на площадке возле комнаты 303 общежития Думбартон и огляделась. Комната была точно такой, какой она, Бретт, Тинсли оставили ее, за исключением отсутствия пустых бутылок диетической кока-колы, пепельницы, заполненной окурками сигарет Парламент, и CD дисков, разбросанных по всей комнате.
Прошлой осенью, потому что они были только второкурсниками, Келли и ее двое лучших друзей, Бретт Мессершмидт и Тинсли Кармайкл, были заселены в ужасную, тесную комнату с одним окном.
Но тогда Тинсли подкупила трех тупых старшекурсниц, чтобы поменяться с ними в первую неделю в школе, обещая им приглашения на лучшие тайные вечеринки.
Они хотели эту комнату, потому что она была больше, чем большинство, с окнами видом на реку Гудзон, и потому что она была близко к пожарной лестнице – идеально подходит для тайных вылазок после комендантского часа.
Бретт еще не вернулась в школу, а Тинсли была исключена в конце прошлого года. Они были пойманы с экстази на середине поля для регби в пять часов утра г-ном Перселлом, встревоженным учителем физики, который любил бегать со своими тремя безупречно ухоженными ризеншнауцерами до восхода солнца.
Это был первый раз, когда они пробовали Экстази, и он поймал их в тот момент, когда хотел заставить прекратить смеяться над смешно выглядящими собаками, прежде чем понял, какие огромные проблемы были у них.
Девушки были все вызваны в кабинет главы магистратуры – первая Тинсли, потом Келли, и затем Бретт, – но только одна имела реальные проблемы, это была Тинсли, которую сразу же выгнали из Уэйверли.
Келли мельком увидела себя в Windexed зеркале в античной оправе из дуба и расправила белый Jill Stuart топ и плиссированную лимонно-желтую Tocca юбку. Она потеряла несколько фунтов в течение лета, и боковая молния продолжала скользить вокруг ее пупка. Келли была худой сейчас, может быть, слишком худой. Ее волосы были длинные и мохнатые, и ее круглые, карие глаза были овеяны толстыми, светлыми ресницами. Она сморщила губы, послав воздушный поцелуй в зеркало и почувствовала тревожное трепетание в груди. Все это лето Келли измучилась, думая о том, почему выгнали Тинсли, а ее и Бретт нет. Бретт устроила это все таким образом?
Бретт была супер скрытной о своей жизни дома – ее мама и папа никогда не приезжали в родительский день, и Бретт никогда не приглашала никого к ней в дом в Ист-Хэмптоне в течение долгих выходных. Тинсли однажды намекнула, что Бретт имела какие-то семейные проблемы, о которых она не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Может Бретт действительно организовала изгнание Тинсли, так как она подвергла ее секреты опасности? Это звучало совершенно мыльной оперой, но Бретт была настолько мелодраматична иногда, что Келли не сказала бы о ее прошлом.
Келли расположилась в своем рабочем кресле, на самом деле радуясь, что вернулась в школу. Не разговаривая с ее двумя лучшими подругами – она ничего не слышали ни от одной из них – ее лето было катастрофой.
Во-первых, было фото Келли в клубе в журнале Атланта, танцующей на столе с ванильным мартини в руке. Надпись гласила, «Обслуженная и несовершеннолетняя: это соответствует поведению дочери губернатора? Нечего и говорить, она не пошла в свою консервативную мать Джорджиану. Упс.»
После этого кошмара, Келли прилетела в коттедж своей семьи в Барселоне – мистер Вернон был частично испанцем и проводил лето, работая над сделками с недвижимостью в Европе. Она надеялась, что Барселона будет идеальным фоном для романтической встречи со своим парнем, Изи Велшем. Но этот визит был ничуть не романтичным. Забавная попытка.
– Привет, – произнесли скрипучим голосом позади нее.
Келли развернулась. Изи. Это был он, весь помятый, с его сексуальными шести футами, стоящий в дверном проеме, выглядя более великолепным, чем когда-либо.
– О! – Она почувствовала, что ее ладони вспотели.
– Как дела? – Спросил он, теребя подол изношенной рубашки поло. Его глянцевые почти черные волосы свернулись вокруг шеи и ушей.
"Смущена" было бы разумным ответом. В последний раз она видела Изи, когда оставила его в аэропорту Барселоны. Они не поцеловались на прощание, и они едва говорили весь последний день его визита.
– Хорошо, – ответила она осторожно. – Как ты сюда попал? Анжелика видела тебя?
Хозяйка ее общежития, Анжелика Парди, была действительно строга в разрешении мальчикам находиться в общежитии для девочек, за исключением времени «посещения», которое было только в течение часа между спортивной практикой и ужином.
– Ты выглядишь слишком худой, – тихо сказал Изи, игнорируя вопросы Келли.
Келли нахмурилась.
– Ты хочешь иметь проблемы в первый день в школе?
– Твои сиськи исчезают, – продолжил он.
– Боже, – пробормотала она в раздражении. По правде сказать, она не была голодна все лето, даже в Барселонском паэлья, ее любимом.
Она слишком нервничала, чтобы вкусно есть, или сделать много всего, на самом деле. Последние несколько недель в Испании, которые она провела на диване, выглядя, как тупица, носящая немного рваное, белое бикини от Dior и какой-то старый разорванный сарафан, который она взяла за бесценок в Барселоне на выходе из рынка, наблюдая часами и часами за сюрреалистической испанской жизнью. И она даже не говорит хорошо на испанском.
– Что ты делаешь здесь так скоро?
Изи обычно был «модно поздно» на регистрации Уэйверли – другое нет-нет – потому что он прибыл в тракторном прицепе с его Чистокровным, Credo, который он держал на территории кампуса. (прим. перев.: кредо – это автомобиль)
– Кредо прибудет на следующей неделе, так что не было никаких причин для меня быть поздно.
Он посмотрел на Келли. Они были вместе с осени прошлого года, но ему было нелегко психологически, вернувшись к ней в школе после того, как его родители получили записку от сердитого декана Мэримаунта в конце лета, в которой говорилось, что он будет смотреть за Изи тщательнее в этом году. Очевидно, правила соблюдали, и только потому, что Изи был наследником – его дед, отец и три старших брата, все учились в Уэйверли – не значит, что он не мог нарушить эти правила. Поэтому вместо того, чтобы вернуться в школу с опозданием на неделю с Credo, Изи прилетел в одиночестве на арендованном самолете из Кентукки в Нью-Йорк с кожаными креслами и неограниченным запасом шампанского. Звучит неплохо, не так ли? Кроме этого, это было не то, что Изи имел в виду. Изи регулярно фантазировал о том, чтобы быть выгнанным из Уэйверли-академии, пока не вспомнил сделку с отцом. Если Изи окончит Уэйверли, он сможет взять его в аспирантуру на год в Париж. У его отца даже была большая квартира в Латинском квартале, все готово для года пребывания Изи за рубежом. Париж – как здорово это будет? Он бы пил абсент, рисовал сцены улиц из окна спальни, и ездил по Сене на древнем, шатком велосипеде Peugeot, с Gauloise. Он мог прокурить свои мозги, и никто не дал бы ему за это под зад!
– Ты собираешься на вечеринку в гостиную Ричардс сегодня? – Спросила Келли. Изи пожал плечами.
– Не уверен. – Он стоял в дверном проеме.
Келли вытащила ногу из ее заостренного носка Burberry и закатила окрашенные розовым цветом пальцы ног от пола. Ужасное чувство страха захлестнуло ее. Изи не хотел пойти на первую вечеринку года? Все ходили на первую вечеринку года. Он встречается с кем-то еще? Есть кто-то, с кем он хочет побыть наедине в первую же ночь в школе?
– Ну, я иду, – сказала она быстро, скрестив руки на груди.
Ни один из них не сделал ни шага по направлению к другому. Но с его взъерошенными волосами, широкими плечами, и золотисто-коричневыми предплечьями, Изи выглядел неотразимым, Келли умирала от желания, чтобы не облизать его с головы до пят.
– У тебя было хорошее лето после Испании? – Она пискнула, стараясь говорить так безразлично, насколько это возможно.
– Думаю да. Лексингтон был скучной задницей как обычно.
Он достал зубочистку из-за уха и поместил ее между его слегка потрескавшимися губами. Келли прислонилась к ее античному, выкрашенному белой краской деревянному каркасу кровати. Его визит в Испанию был испорчен с самого начала. Изи пришлось лететь эконом классом, и когда он прибыл, он был кратким и грубым и направился прямо в бар – не в одно из милых маленьких кафе под открытым небом "И восходит солнце", а просто в ближайший бар, возможно даже, в аэропорту.
Потом он потерял сознание на диване семьи Вернон, что было реальной проблемой, потому что Келли нужно было сидеть на этом диване, чтобы смотреть международное питание по CNN каждую свободную минуту, но это не сработало.
Келли склонила бедра вперед и прикусила недавно сделанный маникюр на больших пальцах.
– Ну, вот и хорошо, – она ответила, наконец. Жаль, что она не может просто обернуть ее руки вокруг него и поцеловать везде, но она не могла точно сделать это, когда он даже не пытался обнять ее в знак приветствия. Затем она увидела знакомую фигуру позади Изи, и ее сердце забилось чаще.
– Г-н Велш! – Кричала Анжелика Парди, глава общежития Думбартон. Анжелике даже не было тридцати, но она, казалось, догоняла средний возраст. Сегодня она была одета в тонкий, бесформенный кардиган, прямую, длинную до колен черную юбку и здравое черное настроение Изи. Ее икры были немного жилистыми и слишком голубовато-белыми, и она не наносила макияж.
– Я уже должна сообщить о вас?
Изи подпрыгнул.
– Извините, – он извинился, изумленно прижимая руку к голове, как будто у него амнезия. – Я не был здесь так долго, и, кажется, я забыл в каком общежитии я живу.
Он посмотрел через всю комнату, прямо в глаза Келли, и она почувствовала мурашки на своих руках.
– Увидимся позже? – Она, наконец, сказала. Он кивнул чуть-чуть. – Конюшни? – Прошептала она.
– Завтра? – Ответил он одними губами обратно.
«Почему не сегодня?» Келли хотела спросить. Но она не сделала этого.
– Мистер Велш! – Анжелика практически плюнула, сжимая манжеты рубашки. Ее лицо было ненормально красным.
– Хорошо! – вскрикнул Изи – Я сказал, что уходил.
Анжелика покачала головой и указала Изи дальше по коридору.
Келли повернулась и уставилась в окно. На заброшенные конюшни, куда они ходили в прошлом году, чтобы повалять дурака. Лишь немногие студенты держали лошадей в школе, так что несколько стойл были всегда пусты. Она терпеть не могла, что ей пришлось предположить, что они встречаются там. Толпы первокурсников громыхали шагами по лестнице общежития Думбартон, неся слишком много багажа. Келли заметила, какими перегруженными казались девушки.
Она могла сказать, что было очень много вещей в школе-интернате, которые вы не могли планировать. Они скоро обнаружат, что не нуждаются и в половине их дерьма, и что они забыли действительно важные вещи, такие как пустые бутылки от шампуня, чтобы спрятать немного водки. Она смотрела, как Изи спускался вниз по лестнице Думбартона, кивая новым, невинным девушкам первокурсницам. Боже, было трудно видеть такой флирт.
Она оперла голову на руки. Было настолько очевидно, что пошло не так в Испании. Последнюю ночь они провели вместе, она призналась в чем-то Изи, что было таким большим и таким страшным для нее, чтобы сказать об этом. И что было его ответом? Ничего. Молчание. Келли вздохнула. Они должны были бы поговорить об этом завтра, хотя она надеялась, что они сделали бы намного больше, чем просто поговорили.
БенниКанингем: Друг моего брата в Эксетере сказал мне, что есть новая девушка в Уэйверли, и она стриптизерша из Нью-Йорка.
ХитФерро: ?!
БенниКанингем: Да. Клуб назывался. . . Куропатка? Курятник? Конюшня? Может быть, в Бруклине? Мой двоюродный брат, который живет в деревне, смотрел на это – это то место, где ты снимаешь с себя все. Включая стринги.
ХитФерро: Где я могу встретить ее?
БенниКанингем: Хит, ты противный.
ХитФерро: ТЫ не знаешь этого, детка!
3
СОВА УЭЙВЕРЛИ ДОЛЖНА ПРЯТАТЬ БАБУШКИНЫ ЛИФЧИКИ ВСЕГДА.
– Прямо здесь, отлично, – Дженни сказала таксисту, как только она увидела бордовую табличку с надписью Академия Уэйверли, повешенную на дереве рядом с крошечным, одноэтажным кирпичным зданием. Уэйверли была недалеко от железнодорожной станции, но Дженни не смогла добраться сюда достаточно быстро.
– Вы уверены? – Таксист обернулся, обнажив тонкий нос и выцветшую голубую янки кепку. – Потому что главный офис...
– Я здесь студентка, – Дженни прервала его, чувствуя острые ощущения пульсации через ее грудь, когда она говорила. – Я знаю, где главный офис.
Таксист вскинул руки в поражении.
– Вы босс.
Дженни протянула ему двадцатку, вышла из машины и огляделась. Она была здесь. Уэйверли. Трава казалась зеленее, деревья выше, а небо чище и синее, чем везде, где бы она ни была прежде. Со всех сторон были пышные вечнозеленые растения, а справа от нее был широкий, извилистый путь в гору. Зеленые поля расстилались слева от нее, и на расстоянии несколько мальчишек в шортах Abercrombie, бегали с футбольным мячом. Все место пахло школой-интернатом. Как в глухом лесу, в котором она была всего несколько раз, прежде чем она лучше узнала, каково сопровождать ее папу и его приятелей, свихнувшихся анархистов, в походы в южный Вермонт.
Кремовый Мерседес пронесся мимо нее. Она услышала, как величественная башня с часами пробила 1:00.
– Да, – прошептала она, обнимая себя. Она определенно была на месте.
По правде сказать, она хотела выйти из такси, потому что она не могла больше ждать, чтобы поставить свои ноги на землю Уэйверли, не потому, что она точно знала, куда идет. Глядя на маленькое кирпичное здание рядом с ней, она поняла, что плющ на окнах вырос, и замок на двери поржавел. Это определенно не был главный офис, где ей надо было отметиться. Другая машина, на этот раз серый Бэнтли, проехал мимо нее. Дженни решила последовать за парадом роскошных автомобилей. Она потащила свои чемоданы вверх по свежескошенному холму, ее каблуки проваливались в слегка влажный, упругий газон. Беговая дорожка была справа от нее, в окружении высоких белых трибун. Несколько девушек бежали быстро по трассе, их хвостики подпрыгивали. На вершине холма, над темно-зелеными деревьями, она увидела белый шпиль церкви и шиферные крыши некоторых зданий из красного кирпича. Парни с футбольным мячом перестали играть и теперь стояли вместе, глядя в ее сторону. Они смотрели на нее?
– Тебя подвезти? – Мужской голос прервал ее мысли. Дженни посмотрела и увидела, загорелого мужчину средних лет, с ослепительно белыми зубами в водительском окне серебряного Кадилака Эскалад.
Она видела свое отражение в его очках Ray-Ban Aviator. Она выглядела неловко и глупо в слишком жесткоой Lacoste хлопковой рубашке поло и таща свой багаж вверх по холму в паре туфель с заостренными каблуками. Она купила рубашку в Bloomingdale, потому что была уверена, что она заставит ее чувствовать себя абсолютно принадлежащей школе-интернату, и она возвращалась, несколько раз, чтобы проверить туфли, прежде чем они, наконец, поступили в продажу, чтобы она смогла купить их.
– Гм, конечно. Я собираюсь в главный офис. – Она скользнула на заднее сиденье внедорожника, который пах новизной. Парень блондин с грязными волосами сидел на пассажирском сидении, выглядя угрюмо, но он не повернул голову, чтобы поговорить с ней.
– Я не знаю, Хит, – мужчина сказал парню спокойно. – Ты не можешь устроить вечеринку – твоя мать и я, возможно, должны будем уехать в дом в Вудстоке в эти выходные.
– Ублюдок, – прошипел парень себе под нос. Его отец вздохнул.
Дженни не признала грубость парня. Ее уши слышали только одно слово: вечеринка. Она почувствовала бы себя смешно, если бы спросила об этом парня, так как он казался довольно злым. Машина остановилась у огромного здания из красного кирпича с небольшим темно-бордовым знаком рядом с каменной дорогой, который говорил, ГЛАВНЫЙ ОФИС. Дженни пискнула «спасибо», схватила свои вещи и направилась прямиком к двери.
