Текст книги "Так - мне нравится!"
Автор книги: Сесиль фон Зигесар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Б ХОЧЕТ ЕГО, ЛИШЬ ВЗГЛЯНУВ НА ЕГО ТУФЛИ
«Можешь спать здесь», – сказала Серена Блер, когда обе девушки затащили переполненные сумки от Луи Вюиттона в комнату Эрика. «Брат забрал свой телик, и стерео, и все на свете с собой, так что здесь немного пусто, но мы будем тусить в основном в моей комнате…»
«Все нормально», – сказала Блер, разглядывая комнату. По сравнению с роскошным декором апартаментов Ван дер Вудсенов комната выглядела довольно скудно. Односпальная старинная кровать стояла под парными окнами, выходящими на Пятую авеню, Мет и Центральный парк. С одной стороны от нее был длинный низкий комод, а с другой – стол и стул из того же темного дерева, что и кровать. На полу лежал шерстяной турецкий ковер, темно-синий с оранжевым. Дверь в гардероб была приоткрыта, так что Блер могла видеть на плечиках силуэт старой джинсовой куртки Эрика.
Блер вдохнула затхлый древесный аромат. Мысль о том, что она будет спать в логове старшего парня, которого она не особо хорошо знала, почему-то возбуждала. «Ты не против, если я разберу сумки?»
«Конечно, вперед». Серена плюхнулась на кровать, вытянула Плейбой из-под матраса, морща свой идеально ровный носик, пока она листала страницы.
Обе девочки достаточно хорошо понимали, чем занимаются мальчики, когда они одни в комнате, чтобы смущаться и визжать при виде Плейбоя.
Блер выхватила пару брюк из сумки и открыла шкаф. Кроме джинсовой куртки, две белые рубашки с потертыми воротниками и манжетами от Джей Пресс висели рядом с практически неношеным смокингом от Хьюго Босс. На полу стояла пара измученных теннисных туфель от Стен Смит и обувная коробка Прада.
Блер глянула на Серену, но ее подруга была поглощена Плейбоем. Она присела, удивляясь, что за человек способен оставить туфли Прада. Черная коробка была пыльной, и, подняв крышку, она обнаружила, что Туфель там не было, лишь маленькая коричневая записная книжка, обшитая кожей. Она осторожно достала ее и открыла на первой странице.
Поверить не могу, что я, твою мать, пишу в дневник как гребаная девчонка, но я нажрался текилы на вечеринке у кейса и вместо того чтобы оmpyбиться, как нормальный человек, я, твою мать, схожу с ума. Мы только что выпустилисъ. Мы идем в колледж. Я не знаю, кто я, или что я делаю, или кем хочу быть, и теперь я кидаю все, что знаю, и ТВОЮ МАТЬ Серене так повезло – она только поступила в старшие классы, и я смогу рассказать ей, что за хрень с этим колледжем, и она будет знать: А МНЕ никто не расскажет. И я не могу подойти к своим друзьям и признаться, как мне страшно. Все, о чем они говорят, это девочки, которых можно будет трахнуть. Я уверен, так и будет, разве что я превращусь в этого фрика, который живет один и никогда не выходит из комнаты, и в конце концов туда вламываются, потому что он воняет. Блин, ну и бред. Пошел спать.
Блер перевернула страницу, чтобы почитать дальше, но остальная часть книжки была пустой. Очевидно, Эрик решил, что ведение дневника – не его призвание. Так странно, что Эрик Ван дер Вудсен, мальчик, которого она едва знала, так точно описал все, что она чувствовала в последние недели.
Она поднялась и подошла к фотографий в серебряной раме на комоде Эрика. Ван дер Вудсены были сняты где-то на пляже в купальниках, с загорелой кожей, светлыми волосами, белоснежными улыбками и огромными синими глазами. Блер знала, что Серене тут было около четырнадцати, потому что у нее все еще была та челка, сделанная в конце восьмого класса, на отращивание которой ушел весь следующий год. Так что Эрику должно быть семнадцать. В потрепанных погодой голубых серферских шортах его тело выглядело накачанным и готовым к действиям, но красивое лицо было немного уставшим, будто он всю ночь фестивалил, или, возможно, даже грустным.
Почему я раньше не заметила? – спрашивала себя Блер. А Серена сзади хрустела страницами Плейбоя.
«У Эрика есть девушка?» – громко спросила Блер.
«Давай сами и спросим», – Серена швырнула журнал на пол и с вредной улыбкой потянулась за телефоном. Она привыкла тормошить Эрика в Брауне по крайней мере три раза в неделю, жалуясь на свою личную жизнь или отсутствие таковой, пока он страдал от перманентного Похмелья.
«Привет, извращенец. Я тут как раз читаю твой стремный Плейбой с Деми Мур на развороте. Ей разве не пятьдесят уже или типа того?»
«Ну и?» – зевнул Эрик в ответ.
«Ну и как тебе живется без нудных приемов, на которые таскают родители?»
«А что там сегодня?»
«Завтра. Какая-то художественная хренотень во Фрике», – устало ответила Серена. – «Это даже не стоит покупки нового наряда. Мы с Блер собираемся обменяться платьями, чтобы они выглядели новыми. Короче, она тут хочет спросить у тебя кое-что». И затем, без предупреждения, Серена кинула трубку
Блер.
Блер поймала ее и покрутила в руках. «Алло?» – услышала она голос Эрика и приложила трубку к уху.
«Привет. Это Блер. М-м-м… я поживу в твоей комнате, надеюсь, это не страшно?»
«Конечно. Эй, слушай, сестра рассказывала, что ты очень волнуешься по поводу Йеля и своего дерьмового собеседования и всего этого…»
Глаза Блер округлились от ужаса. Ее чертово собеседование было последним, о чем следовало бы знать Эрику. Серена такая…
«Ты не волнуйся», – продолжил Эрик. «Я на собеседовании в Брауне совершенно тормозил, а меня взяли досрочно. Я точно знаю, ты ас в теннисе, занимаешься кучей всякого благотворительного дерьма и, по словам Серены, у тебя потрясающие оценки. Так что не беспокойся, ладно?»
«Ладно», – робко пообещала Блер. Не удивитель¬но, что Серена постоянно названивает своему брату. Он абсолютно точно был самым сексуальным, самым милым мальчиком во всем мире!
«Так ты едешь с нами в Сан-Вэлли или как?» – спросил он.
Блер скинула свои бирюзовые балетки и поерзала пальчиками с красными ноготками по полу. Ей нравилось ощущение всклокоченного, грубого ковра Эрика под голыми ногами. «Я должна лететь с семьей на Гавайи».
«Нет, не должна», – запротестовала Серена с кровати. «Не должна!» – закричала она достаточно громко, чтобы Эрик услышал. «Она едет с нами в Сан-Вэлли!»
«Ты же на самом деле не хочешь на Гавайи, правда?» – спросил Эрик наполовину нежно, наполовину с издевкой. «Ты с большим удовольствием поедешь с нами кататься на лыжах».
Блер изучала лицо Эрика на фото. Он всегда разговаривал с ней в этой свободной манере по типу ты – знаешь – ты – меня – любишь? Она была совершенно глухая? Она представила, как отдыхает с ним перед камином в баре Сан-Вэлли Лодж. Она будет Мерилин Монро в ее самый сексуальный и стройный период, одетая в белую меховую жилетку из кролика, любимую пару джинсов от Севен и белые овечьи валеночки, которые она купила еще в январе, но ни разу не обула. А он будет… Эрнестом Хемингуэем, весь такой мужественный и образованный, в узком синем свитере на молнии, из тех, что носят сексуальные лыжные спасатели. Они будут пить теплый бренди и наблюдать за тенями от огня, играющими на их лицах, пока она будет гладить его сильные, горячие мышцы под джемпером.
Три года назад она понятия не имела, кто такой Эрик, что он делает и кем хочет быть, но теперь она точно знала это. Одна только мысль о сне в его кровати была поразительно успокаивающей. Может быть, она даже наденет одну из его старых рубашек, чтобы добавить атмосферу.
«Да», – проговорила Блер с придыханием, совсем как Мерилин Монро. «Да, я думаю, я поеду».
А ты, милый мальчик, заслужил специальное угощение.
УСТОИТ ЛИ Н ПЕРЁД КРУТОЙ ЦЫПОЧКОЙ С ПРИВКУСОМ ТРАВКИ?
На следующий день после тренировки и прежде чем пойти домой и готовиться к вечеру во Фрике, Нейт отправился в Скандинавиан Ски Шоп на Западной Пятьдесят седьмой улице, чтобы экипироваться для Сан-Вэлли. Он катался на лыжах и сноуборде практически с момента рождения и у него уже были тонны снаряжения, но все осталось в Мэне, а кроме того, этот шопинг доставлял ему удовольствие. Скандинавиан Ски Шоп специализировался на тысячедолларовых отделанных мехом лыжных костюмах от Богнер и меховых ботинках для полного фэшена. Магазин удивлял напыщенным привкусом тирольских лесов, деревянными стенами и толстым лиственно-зеленым ковровым покрытием на полу, но все же это был луч¬ший лыжный магазин в Нью-Йорке.
Нейт прошел прямо в конец магазина, где находились лыжи и сноуборды. Он засунул руки в карманы, разглядывая доски у стены. Тотчас его глаза остановились на темно-красной доске от Бертон, с нарисованным зеленым листом конопли. Слово «нормальный» было нанесено на одной стороне доски, а слово «глупый» – на другой. Он потянулся к ней и провел большим пальцем по краю.
«Эта просто убийственная, если ты любишь столкновения», – долетел до него прокуренный девчачий голос.
Нейт повернулся и обнаружил маленькую девушку с короткими белыми волосами и курносым носом, наблюдающую за ним. На ней была оливково-зеленая олимпийка Рокси и светло-серые штаны для катания той же фирмы. Ее карие глаза были припухшими, как у щенка. Или, может, она просто обкурилась.
«Ты тут работаешь?»– спросил он.
Девушка улыбнулась. Ее зубы были очень мелкими и близко посаженными. «Иногда. На каникулах. Я хожу в Хольден в Нью-Хемпшйре. Я капитан женской команды по сноуборду». Она продолжала улыбаться слишком долго, и Нейт решил, что она точно обкуренная.
«Может, тебе помочь?» – предложила она.
Нейт прикоснулся пальцами к красной доске. «Думаю, я возьму эту. Плюс мне нужны ботинки и крепления».
Девушка продолжала улыбаться, пока искала среди кучи коробок пару ботинок Райкл нужного размера и крепления К2, лучшее предложение на рынке. «Я Испытала этот комплект в Стоуи на прошлой неделе». Она присела у ног Нейта, – помочь с ботинками. «Абсолютно круто».
Нейт встал и уставился вниз на ее олимпийку, которая была расстегнута как раз на уровне груди. На ней не было лифчика, просто белый топ, и Нейт мог видеть все.
Она улыбнулась ему, придерживая его обутую ногу в руках. «Как ощущения?»
Он размышлял, не взять ли ее за руку и потащить в примерочную. Он уже представлял, что ее губы будут иметь вкус травки, который он так любил, вкус только что выкуренного хорошего косячка. Это было ненормально, но с того момента, как он бросил курить, он практически постоянно хотел секса. И наличие девушки в реабилитационном центре, которой дозволялись лишь контролируемые визиты, не особо помогало.
Жоржи, Жоржи, Жоржи, Он не мог дотерпеть до Сан-Вэлли. Они будут кататься все дни напролет и дурачиться по ночам. Что может быть лучше? «Можете мне сразу закрепить?» – спросил он с внезапной спешкой.
Девушка собрала; крепления и вытянула из множества доску нужного размера. «Я закреплю их для тебя».
Еще как закрепит.
В ожидании Нейт заинтересовался грудой лыжных шапок и начал примерять их. Он выбрал пушистую зеленую шерстяную шапку-ушанку с длинной кисточкой наверху – нечто среднее между ребенком природы и Ральфом Лореном – и натянул ее.
«Ни за что», – пробормотал он, изучая себя в зеркале. Обычно он не особо задумывался над тем, как выглядит и что на нем надето – ему это было ни к чему, – но он хотел выглядеть классно для Жоржи. Он положил зеленую шапку обратно в кучу и попробовал черную флисовую бейсболку с ушками, которые можно поднимать, нечто вроде современной версии охотничьей фуражки Элмера Фадда.
«Эта кепка тебе очень идет», – сказала продавщица, вернувшись с доской. Она приставила доску к вешалке с одеждой, подошла к Нейту и нежно опустила ушки на его совершенные уши. «Ты знаешь, ты хочешь ее», – добавила она игриво.
Вполне естественно, ее дыхание пахло именно так, как он представлял. Нейт облизал губы. «Как тебя зовут?»
«Мэгги».
Нейт медленно кивнул. Ему было комфортно в этой шапке. Он мог дотянутся до Мэгги прямо сейчас и расстегнуть ее кофту. Спросить ее, не поделится ли она косячком. Он мог. Он мог. Но не стал.
Он снял шапку. «Огромное спасибо за помощь. Э, я Нейт Арчибальд. У моей семьи здесь счет».
Мэгги протянула ему доску и новые ботинки с разочарованной усмешкой. «Может, когда-нибудь столкнемся на склонах».
Нейт направился к выходу, пораженный своей силой воли. Он был так сосредоточен, даже тренер мог впечатлиться.
Хотя секса ему по-прежнему зверски хотелось.
Примечание: Все настоящие имена, названия мест и событий были изменены или сокращены, дабы защитить невинных.
ЭЙ, НАРОД!
Порок и добродетель
Ну хоть кто-нибудь еще обязан сегодня идти на этот вечер «Порок и Добродетель» с родителями? Надеюсь, что да, по крайней мере это значит, что я не буду одинока в своем несчастье. Конечно, всем известно, единственной причиной, по которой они настаивают на нашем присутствии, является то, что они смогут сравнивать нас друг с другом и болтать о том, в какие колледжи мы поступаем и кого взяли заранее, и этим сведут нас с ума, так как это однозначно не самая любимая наша тема в данный момент. Плюс трудно придумать более фиговую тему для вечеринки. И, эй, вечеринка во Фрике – то же самое, что вечеринка у бабушки на даче.
Знаю, я кажусь не благодарной, вечеринка есть вечеринка, а вы знаете, как я люблю принарядиться. Но я предпочитаю веселиться без родителей, а вы нет? Единственное, что радует, это то, что наши родители будут так заняты попытками произвести впечатление друг на друга, что не станут отчитывать нас за курение в туалете. В общем-то, даже если мы вытворим что-то хоть немного неприличное, они просто сделают вид, что не знают нас. Так давайте попробуем поразвлечься, а? Видите? Вы уже ждете этого вечера, не так ли? Ваши письма и наблюдения я приберегу к окончанию пати. Увидимся!
Ты знаешь, ты меня любишь.
Сплетница
ВЫСШЕЕ ОБЩЕСТВО СМОТРИТ НА НАИВНЫХ СВЫСОКА
«Дамы и господа, присаживайтесь, пожалуйста!» – проревел Руфус Хамфри, подавая на стол тарелку шипящих сосисок с запеченными в роме яблоками и бананами. Дженни заставила отца чувствовать себя таким виноватым, когда его не было дома во время прихода Лео, что Руфус настоял на приглашении Лео и Элис на ужин следующего дня. Не думайте, что Руфус пытался произвести впечатление на гостей: как обычно, на нем была белая майка в пятнах от еды и любимые серые треники с дырками от сигарет и протертой задницей. Его кучерявые седые волосы и монстроподобные седые брови торчали под странными углами на плотном лице, а его губы и зубы были в пятнах от красного вина.
«Лучше нам сесть», – сказала Дженни, выключая телевизор в библиотеке и улыбаясь Лео. «Теперь ты попробуешь дикие блюда папы. Только осторожно», – предупредила она. – «Он все приправляет алкоголем».
Лео глянул на часы. Потом запустил руки в карман своих джинсов и снова достал. Кажется, он нервничал. «Ладно».
«Ее папа не так страшен, как кажется», – сказала Элис. Она засунула ноги в сабо от Джей Кру и прошлепала в столовую так, будто всю жизнь прожила тут.
Дэн уже сидел за облупившимся обеденным столом. Он читал выпуск Красной Буквы и даже не поднял глаз, когда отец бухнул банан и изуродованную сосиску ему на тарелку. Когда все расселись, Руфус наполнил свой бокал до краев и поднял в воздух. «А сейчас литературная игра!»
Дэн и Дженни закатили глаза.
Обычно Дженни ничего не имела против папиных маленьких тестов, игр и лекций, но при Лео это казалось слишком постыдным. «Пап», – заныла она. Ну почему он не может хоть раз быть человеком?
Руфус ее проигнорировал. «Куда идем мы, Уолт Витман?/ Двери закроют всего через час./ На что нам сегодня укажет твоя борода?» Он направил жирный от сосиски палец в сторону Лео. «Назови Поэта!»
«Пап!»– Дженни хлюпнула по разлагающемуся деревянному столу в знак протеста. Все в разваливающейся четырехкомнатной квартире Хамфри на Девяносто девятой и Вест-Энд-авеню гнило. Но чего можно ожидать, когда у них нет ни матери, ни домработницы, чтобы убирать за ними?
«О, ну давай же. Это же так просто!» – орал Руфус Лео. Виниловая пластинка, которую Руфус поставил до того, как внес еду, неожиданно начала играть, и странный высокий перуанский напев Има Сумака наполнил комнату. Руфус налил себе еще один бокал вина, нетерпеливо ожидая ответа.
Лео вежливо улыбнулся. «Эм… Не уверен, что знаю…»
Дэн нагнулся к нему и громко прошептал на ухо: «Аллен Гинсберп „Супермаркет в Калифорнии“. Всего-то».
Дженни долбанула ногу брата под столом. Ему обязательно быть таким всезнайкой?
Руфус стиснул зубы. «Но нужно мне исполнить долг, / И путь ко сну еще далек», – декламировал он, зрачки его мутных карих глаз все расширялись, пока Лео смущался под его взглядом.
Светлые волосы Лео казались почти прозрачными, пока Руфус испепелял его своим безжалостным взглядом. «Эм…»
«Пап!» – третий раз крикнула Дженни. – «Господи». Она знала, что ее отец всего лишь надел свою маску дикого-и-чудного-папочки, компенсируя шесть предыдущих вечеров, когда она и Дэн перед теликом поглощали готовые блюда из супермаркета, но неуже¬ли он не понял, что поэзия – не сильная сторона Лео?
«Ну, это даже я знаю», – пропищала Элис. – «Роберт Фрост. „Остановившись у леса снежным вечером“. Мне нужно было выучить его в восьмом классе». Она повернулась к Дэну. – «Видишь, кое-что я знаю о поэзии».
Руфус наколол сардельку и шлепнул ее на по¬трескавшуюся голубую тарелку Лео. «Где ты вообще учишься?»
Лео вытер губы внешней стороной ладони. «Смейль. Школа Смейля, сэр». – Его глаза метнулись в сторону Дженни, которая ободряюще улыбалась.
«Хм», – ответил Руфус, хватая пальцами сосис¬ку и откусывая половину. Он запил ее глотком вина. «Никогда не слышал».
«Она специализируется на искусстве», – сказал Дэн.
«А поэзия – не искусство?» – спросил Руфус.
Дженни не могла есть. Она слишком разозлилась на своего отца. Обычно он был довольно милым, хотя и в своей грубоватой и хмурой манере. Почему же он был так недобр с Лео?
«Так, значит, работа в Красной Букве», – произнес Руфус, обращаясь к Дэну. – «До сих пор не могу поверить». У Руфуса был целый склад никем не читанных, незавершенных стихов в домашнем офисе, и хотя сам он был редактором, его никогда не издавали. Теперь перед Дэном открылась карьера писателя, которой никогда не было у него.
«Посмотрите только!» – проревел он. «Только не начинай говорить напыщенно, как остальные ублюдки».
Дэн нахмурился, вспомнив едва понятный немецкий акцент Сигфрида Кастла. «Что ты имеешь в виду?»
Руфус хихикнул, вцепившись в банан. «Увидишь. В любом случае, я тобой горжусь, ребенок. Продолжай в том же духе и к двадцати станешь лауреатом».
Ни с того ни с сего Лео резко поднялся. «Прошу прощения. Мне нужно идти».
«Нет!» – Дженни подскочила на ноги. Она предполагала, что они быстренько поедят, Элис уйдет, а они с Лео отправятся в ее комнату и будут целоваться, а может быть, сделают вместе домашнюю работу. Может быть, она даже нарисовала бы его портрет. «Пожалуйста, останься».
«Извини, Дженни». Лео повернулся к Руфусу и сухо протянул руку. «Приятно было познакомиться, мистер Хамфри. Спасибо за вкусный ужин».
Руфус помахал вилкой в воздухе. «Не слишком привыкай, сынок. Чаще всего мы едим китайское».
Это было правдой. Продуктовые закупки Руфуса сводились к вину, сигаретам и туалетной бумаге. Дженни и Дэн умерли бы от голода, если бы не могли заказывать из ресторанов.
Дженни провела Лео до двери. «Все в порядке?» – взволнованно спросила она.
Губы Лео растянулись в застенчивой, немного кривозубой улыбке, когда он посмотрел на нее с высоты своего роста. «Ага. Я просто думал, мы закончим раньше. Мне нужно домой и…» Он замолчал и нахмурился, оборачивая новенький красно-черный кашемировый шарф вокруг шеи. Бёрберри, было написано на этикетке. Дженни никогда прежде не видела его. «Я позже напишу тебе», – добавил он, прежде чем исчез в холле, направляясь к лифту.
Дженни вернулась к столу, и Руфус вскинул свои густые брови. «Я что-то не то сказал?»
Дженни уставилась на него. Она понятия не имела, почему Лео ушел так неожиданно, но обвинить отца было проще всего.
«О Дженни, да ладно», – продолжал бездушно отец. «Ну, может, он не самый стойкий оловянный солдатик. Хотя бойфренд он, наверное, отличный».
Она поднялась. «Я буду у себя».
«Мне пойти с тобой?» – предложила Элис.
Дженни подумала, что Элис выглядит очень даже счастливой, сидя рядом с Дэном и разговаривая о поэзии. Она даже налила себе вина. «Нет, все нормально», – пробормотала она. Все, чего она хотела, – лечь, уткнувшись головой в подушку, и бесконечно думать о Лео.
Элис сделала глоток вина. «Мне все равно пора уходить». Она указала Дженни глазами на Дэна, будто говоря: Знаешь что? Мне нравится твой брат. «Подумываю написать стих, когда приду домой».
Ну да, конечно…
Зайдя в комнату, Дженни растянулась на односпальной кровати и молча уставилась на свои рисунки и пустой мольберт в другом конце комнаты. Она была уверена, что Лео не дурак, хотя стих Роберта Фроста был довольно известным. Вообще-то он наверняка был гораздо умнее всех остальных, просто это не было так очевидно. Она вспомнила, как впервые заметила его в Бенделе, до того как познакомилась по Интернету. Это было в косметическом отделе, он, единственный мужчина во всем магазине, выбирал классическую косметичку от Бендель в бело-коричневую полоску. Что он вообще там делал? И как насчет вчерашнего случайного наблюдения о женщине в шубе из искусственной норки? Или его нового шарфика от Бёрберри? Кажется, он знал много о… хороших вещах. И почему он до сих пор не пригласил ее к себе? Его дом, должно быть, шикарен. И он ни разу не упомянул о своих родителях. Таинственность Лео все возрастала.
А девочки ничего не любят больше, чем разгадывать секреты таинственных мальчиков.
