Текст книги "Так - мне нравится!"
Автор книги: Сесиль фон Зигесар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
СТАКАН Д НАПОЛОВИНУ ПУСТ
Когда уроки закончились, прежде неряшливый, а теперь модный и отполированный, Дэн Хамфри не стал задерживаться с остальными старшеклассниками во Дворе школы Риверсайд, гоняя баскетбольный мяч и жуя пиццу из кафе на углу Семьдесят шестой и Бродвея. Вместо этого он застегнул свой новую черную куртку от ЭйПиСи, затянул шнурки на своих туфлях для боулинга от Кемпер и направился через весь город в отель Плаза на встречу с агентом.
Богато украшенный золотом обеденный зал Плазы гудел обычной толпой безвкусно одетых русских туристов, экстравагантных бабушек и нескольких громких семейств из Техаса, все с покупками из ФАО Шварц и Тиффани и все за ранним ужином. Кроме Расти Кляйн.
Муа! Муа!
Расти чмокнула в обе щеки Дэна, стоило ему сесть.
«А Мистери придет?» – с надеждой спросил он.
Дюжины золотых браслетов громко зазвенели, Когда Расти хлопнула себя по лбу. «Твою мать! Кажется, я забыла сказать. Мистерии в шестимесячном туре со своей книгой. Мы уже продали пятьсот тысяч в Японии!»
Последний раз Дэн видел Мистрери на вечере в клубе поэзии Ривингон Ровер в Даунтауне. Она практически занималась сексом на сцене, читая импровизированную поэзию. Затем бледная, похотливая, желтозубая поэтесса ушла в творчество, и Дэн не видел ее с тех пор.
«Но ее книга ведь еще даже не вышла», – возразил он.
Расти собрала свои огненно-красные волосы на макушке и воткнула в них карандаш. Она подняла свой бокал мартини и осушила его, размазав ярко-розовую помаду по ободку. «Какое имеет значение, выйдет ли книга когда-нибудь. Мистери – уже звезда», – заявила она.
Жадный курильщик Дэн вдруг почувствовал острую потребность в сигарете. Но курение было запрещено, так что он схватил со стола вилку и вдавил зубцы в свою дрожащую ладонь. Мистери, которой было всего девятнадцать или двадцать (Дэн не был уверен), удосужилась написать мемуары под названием «Почему я такая легкая» меньше чем за неделю. В тот же день, когда она их закончила, Расти продала их Рэндом Хаус за поразительную шестизначную сумму, с последующей экранизацией.
Расти придвинула стул вперед и подтолкнула свой полупустой стакан минералки к Дэну, будто ожидая, что тот его выпьет. «Я отправила „Пепел, Пепел“ в „Северная Дакота Ревью“», – бесцеремонно сказала она. – «Им совершенно не понравилось».
«Пепел, Пепел» было последним стихотворением Дэна, написанным от имени парня, которому не хватало умершей собаки, но читатель должен был догадаться сам, что речь идет о собаке, а не о бывшем парне или вроде того.
Первый бейсбольный матч сезона
Я жду поцелуй
Мясное дыханье, как шоколад
Мои туфли все еще там,
Где ты их оставил:
Один на твоем одеяле,
Второй на заднем сиденье авто
Дэн поерзал по стулу. Всю неделю, после публикации его стиха «Шлюхи» в «Нью-Йоркере», он чувствовал себя непобедимым и знаменитым. А теперь – как чмо.
«Бусинка, я могу назвать несколько причин, по которым твое творчество не так привлекательно, как творчество Мистери», – прогудела Расти. – «ты еще очень молод, пупсик. Тебе просто нужна хорошая школа. И, твою мать, мне нужно еще выпить». Она отрыгнула в кулак и подняла обе руки над головой. Через секунду налитый до краев бокал с мартини оказался перед ней.
Дэн поднял свой полупустой стакан с водой и затем вновь отпустил его. Он хотел спросить о «нескольких причинах», по которым его творчество было менее привлекательным, чем творчество Мистери, но, опять-таки, он был почти уверен, что и так это знал. В то время как Мистери писала в основном о сексе, Дэн писал чаще о смерти, или о желании умереть, или о размышлениях о том, что лучше: быть мертвым или живым, что было довольно угнетающе, если задуматься. Кроме того, он не был сиротой, как Мистери, если верить ее легенде. Сирота, выращенная проститутками. А Дэн был просто семнадцатилетним мальчишкой, который жил в разваливающейся довоенной квартире в Верхнем Ист-Сайде со странным, но любящим разведенным отцом Руфусом и относительно любящей большегрудой сестренкой Дженни.
«Это все, что ты хотела сказать?» – удрученно спросил он.
«Ты шутишь?» – Заряженная четвертой порцией мартини, Расти выудила мобильный из своей эксклюзивной сумки от Луи Вюиттон. «Готовься, Дэнни-детка. Я звоню Сигу Кастлу из Красной Буквы. Я собираюсь заставить его дать тебе работу!»
Красная Буква был самым престижным литературным журналом в мире. Открытый пять лет назад немецким поэтом Сигфридом Кастлом в заброшенном складе Восточного Берлина, он недавно был куплен Конде Настом и перевезен в Нью-Йорк, где в настоящее время процветал в качестве неконтролируемого авангардного детища издателей Вога и Лаки.
Расти набрала номер еще до того, как Дэн мог что-то ответить. Конечно, работать в Красной Букве будет большой честью, но в данный момент он не искал работу.
«Но я все еще в школе», – пролепетал он. Его агент имела склонность периодически забывать, что ему было всего семнадцать, и потому он не мог встречаться с ней за утренними эспрессо по понедельникам или срываться в Лондон на поэтические чтения. Или работать полный день.
«Сиг-Сиг, это Расти», – прогудела она. – «Слушай, детка, я шлю тебе поэта. У него потенциал, но его нужно немного огранить. Понимаешь, о чем я?» Сигфрид Кастл – Дэн все еще не мог поверить, что Расти говорит с самим Сигфридом Кастлом, – сказал что-то, что Дэн не смог расслышать. Расти передала ему трубку. «Сиг хочет слово».
Руки Дэна взмокли от пота, он прижал телефон к уху и квакнул: «Алло?»
«Пнатийа не имеу, кто ти такой, но Васти сосдава эту вантастисескуйу Мистеви Квейз, и я полагайу, я долшен взят и тебйа, йа?» – прошепелявил Сигфрид Кастл с заносчивым немецким акцентом.
Дэн едва ли мог понять хоть слово, кроме разве что части о Мистери Крейз. Как так вышло, что все слышали о Мистери и никто не слышал о нем? В конце концов, его печатал Нью-Йоркер. «Спасибо огромное за эту возможность», – смиренно ответил он. – «На следующей неделе у меня каникулы в школе, так что я могу работать весь день. После каникул я смогу приходить лишь после школы».
Расти выхватила у него трубку. «Он придет в понедельник утром», – произнесла она. – «Пока-пока, Сиг-Сиг». – Отключившись, она зашвырнула телефон в сумку и потянулась за мартини. «Мы были любовниками, но теперь даже лучше, что мы друзья», – призналась она. Она протянула руку и ухватила Дэна за бледную, смущенную щеку. «О-о-о. Теперь ты новый стажер Сиг-Сига, его миленький-премиленький стажерчик!»
Расти лишила всякого смысла будущую работу Дэна, словно он будет проводить время, помешивая для Сигфрида Кастла мокко без кофеина и затачивая его карандаши. Но стажировка в Красной Букве была. такой престижной, недосягаемой работой, о которой он не мог даже и мечтать.
«Так Красная Буква названа в честь буквы А, как в адюльтере, которую приходилось носить Эстер Прин в Алой Букве?» – спросил он с искренним любопытством.
Расти недоуменно уставилась на него. «Хрен его знает».
КАК НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ С ТЕМ, С КЕМ НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ
После редакционного собрания Гнева Ванесса Аб¬рамс вылетела из дверей Констанс Биллард и понеслась вниз по ступенькам. Ее волосы не разлетались позади, игриво подпрыгивая на плечах, потому что она брила голову и волос у нее, в общем-то, не было. Ей также не приходилось волноваться, что можно подвернуть ногу на высоких каблуках, потому что она никогда не ходила на каблуках. Честно говоря, она даже туфель никогда не носила, только ботинки. Такие здоровые, с железными носками.
Причиной, по которой Ванесса так спешила, было то, что Руби поручила ей купить целый список всякой фигни в магазине здорового питания, и ей нужно было выполнить это поручение и оказаться дома раньше родителей – на тот случай, если она забыла убрать свидетельства своей режиссерской деятельности: вдруг они найдут их и раскроют ее секрет.
На последней ступеньке она чуть не сбила с ног человека, увидеть которого никак не ожидала, Дэн, ее бывший лучший друг и бойфренд. Его светло-каштановые волосы были аккуратно подстрижены с длинными бачками, обрамляющими серьезное лицо, на нем был серый пиджак, который выглядел французским и дорогим. И это тот парень, который раньше стригся лишь тогда, когда уже ничего не мог видеть, и носил одни и те же коричневые вельветовые брюки с обтрепанными краями и протертыми коле¬нями.
Ванесса подтянула свои черные шерстяные колготы и скрестила руки на груди. «Привет». Какого хрена ты вообще здесь делаешь?
«Привет», – ответил Дэн. – «Я вот Дженни жду», – пояснил он! – «Сегодня получил работу. Хотел с ней поделиться».
«Чудесно». Ванесса ожидала, что Дэн скажет что-нибудь еще. В конце концов, это он изменял ей с той сучкой Мистери, и это он продался ради славы. Мог бы хоть за это извиниться.
Дэн продолжал молчать, перебегая глазами от ее лица к школьным дверям и обратно. Ванесса видела, что он умирает от желания рассказать о новой работе, но не собиралась дарить ему это удовольствие и о чем-нибудь спрашивать.
Она вытянула баночку вазелина из кармана своего черного бомбера и нанесла немного на губы. Для нее это было наибольшим подобием блеска для губ. «Я видела твою сестру в школе, она говорила с учителем рисования. Она сейчас выйдет».
«Ну как дела?» – спросил Дэн как раз в тот момент, когда она собиралась уйти.
Ванесса предположила, что он спрашивает лишь для того, чтобы она потом спросила у него, и он мог бы рассказать о том, как его номинировали на Пулитцеровскую премию или еще какой-нибудь бред.
«Мои родители сегодня приезжают», – ответи¬ла она, немного отступая. «Ты же знаешь, какая это радость для меня», – добавила она и пожалела. Излишне было напоминать им обоим, что они знали все друг о друге, теперь, когда они не разговаривают. «Ну ладно. Пока».
«Ага». Дэн поднял руку и подарил ей широкую улыбку из разряда фальшивых омерзительных улыбок – так он не умел улыбаться до тех пор, пока не начал ходить по модным показам с их агентами, посылающими воздушные поцелуи, и стремными поэтессами-шлюхами. «Приятно было тебя видеть».
Тебя тоже приятно было видеть, жополиз хренов, ответила про себя Ванесса, направляясь в сторону Лексингтон-авеню, чтобы сесть на метро до Уильямсберга.
В общем-то, было довольно приятно увидеть Дэна, и ей хотелось рассказать ему что-нибудь еще. Ей хотелось рассказать ему, что непрерывное «Мы – творческие люди, прислушайся к нам» ее родителей душило каждую каплю креативности в ней. Что ее родители даже не догадывались о том, что она снимает фильмы, хотя это было практически единственным, чем она наслаждалась. Что они не знали о том, что ее заранее приняли в университет Нью-Йорка лишь благодаря ее искусству, И что они даже не узнают за время своего двухнедельного пребывания, что шкаф в ее комнате забит под завязку кинооборудованием и любимыми старыми фильмами. Но как иронично, что Руби, которая никогда не училась в колледже, постоянно носила кожаные штаны, хоть и была вегетарианкой, и играла на бас-гитаре в странной, шумной, мужской гаражной группе, была творческим ребенком, их любимицей.
Н-да. Дэн бы насладился этим. Ну, если бы они еще разговаривали.
Доехав да Уильямсберга, она вылетела из метро и поспешила в магазин здорового питания в нескольких кварталах. «Соевая моцарелла, беззерновая лапша для лазаньи, темней…» – читала она список Руби. Сегодня Руби готовила свою знаменитую соевую лазанью по случаю приезда родителей. И еще одна вещь превращала Ванессу в изгоя. Она была мясоедкой, тогда как Руби и родители были вегетарианцами.
Она вытащила упаковку темпея из холодильника. «Ты даже не похож на еду», – сказала она ему, кладя темпей в свою корзину. Она покачала головой и хмуро улыбнулась, идя по проходу в поисках беззерновой секции. Ее отец постоянно разговаривал с неодушевленными предметами, что было частью образа «художника на своей волне». Но Ванесса не была до конца художницей (пока что). И если она не найдет хоть кого-то, с кем можно поговорить, кроме упаковки вегетарианского заменителя мяса, вкус которого ей даже не нравился, она станет хуже чем «на своей волне»: она просто свихнется.
«Почему бы тебе просто не выбраться из дому и не заняться чем-нибудь с друзьями?» – спрашивала все время Руби, когда Ванессе было грустно, тоскливо и одиноко. Ванесса на этот вопрос реагировала так же, как и на другой: почему ты не носишь другие цвета вместо черного? Да потому что для нее черный был цветом, единственным цветом. Так же как Дэн был единственным другом. Будет странно, когда родители спросят о нем, и еще более странно, что не с кем будет провести каникулы.
Разве что… Разве что она найдет, с кем их провести.
Л ЦЕНИТ ХОРОШИЙ МЕХ
А вот и он! Дженни слетела со школьных ступенек. Лео – как Леонардо, естественно, как Леонардо да Винчи, который был великим, если не величайшим, художником с ее точки зрения, – Лео, ее Лео ждал возле школы, как и подобает хорошему бойфренду, лучшему бойфренду. Очень высокий, с очень светлыми волосами, со счастливыми голубыми глазами, умилительно кривоватыми зубами и стремительной походкой. И он был ее, всецело ее!
«Смотри, твой брат», – подбежав к Лео, она услышала сзади голос своей новой лучшей подруги Элис Уэллс. Всего в нескольких шагах от них стоял Дэн, сгорбившись и засунув руки в карманы, будто ей опять было десять, и он забирал ее из школы.
Дженни поднялась на цыпочках и чмокнула Лео в щечку, пока Дэн наблюдал со стороны. «Привет», – промурлыкала она Лео на ушко, чувствуя себя совсем взрослой. Если повезет, весь класс – нет, вся школа – завистливо наблюдает за ними.
«Ты такая теплая», – пробормотал Лео, беря ее маленькую ручку в свою грубую и неуклюжую. Его запястье случайно задело ее грудь, и он покраснел.
Дженни Хамфри была крошечной, самой низкой девочкой в своем девятом классе, но с самой большой грудью в целой школе или даже в целом мире. Грудь была такой, большой, что Дженни подумывала о хирургическом уменьшении, но после некоторых раздумий решила, что грудь – часть того, что сделало ее собой, и решила оставить все как есть. Дженни привыкла, что люди случайно натыкаются на ее грудь, ведь она так сильно выпирает, но Лео явно никак не мог разобраться, как вести себя.
Конечно, не мог.
«Ну, чем займемся?» – спросил он едва слышно. Поначалу Дженни с трудом понимала его речь, так как он говорил почти шепотом и предпочитал письма телефону. Но, подумав хорошенько, ей вроде бы даже понравилось, что никто не мог подслушать, что Лео говорит ей. Будто личный язык. И это придавало Лео опасности и таинственности, как у кого-то с темным прошлым.
Дэн все знал о Лео Беренсене, мальчике, с которым Дженни познакомилась по Интернету, но никогда его не встречал. Он подошел и представился. «Так ты десятиклассник? Из Смейла? Слышал, там очень развито графическое искусство».
«Ага», – ответил неслышно Лео, едва взглянув на Дэна. Дженни сжала его руку и широко улыбнулась, как будто его слова мир спасли. «Очень даже».
«Клево». Дэна взбесило, что он проделал такой путь, чтобы встретить Дженни после школы и похвастаться своей стажировкой в Красной Букве, а теперь на его пути возник этот слабоумный блондин.
«Э… Не хочу перебивать вас, народ, но, может, мы пойдем куда-нибудь?» – взмолилась Элис Уэллс, стоящая вне их маленького круга. Ее жесткий белый боб был заправлен за порозовевшие уши. «У меня уже гипотермия».
Совсем не удивительно, если учитывать, что ее се¬рая юбка в складку была подтянута так высоко, что едва прикрывала попу. Стиль Элис всегда граничил с образом миленькой школьницы и дешевой шлюшки, но последнее время больше склонялся в сторону шлюшки.
«Давайте вместе поедем на автобусе ко мне», – счастливо прочирикала Дженни. Она еще никогда в жизни не чувствовала себя такой… популярной. «Мо¬жет быть, папа дома. Он дико хочет познакомиться с тобой», – сказала она Лео.
Дэн мысленно улыбнулся, идя за ними по Пятой авеню к Девяносто шестой улице. Более вероятно, что папочка сожрет этого Лео на завтрак.
Элис шла рядом с ним, натянув рукава своего розового свитера до пальцев. «Так ты на самом деле поэт, а?» – спросила она, когда подошел автобус и они сели в него. Дженни и Лео сразу устроились рядом, держась за руки. Дэн подвинулся, и Элис подсела к нему. «Ненавижу писать сочинения. Наша учительница ведет себя так, будто мы забиты идеями под завязку– осталось только записать. Но каждый раз, когда мы пишем что-то в классе, я не могу ничего придумать. Понимаешь?»
Дэн не понимал. Для него сочинения: на уроках были абсолютными подарками небес Од был так переполнен идеями, что ему не хватало времени записать их все. Все же было что-то новое в том, чтобы разговаривать с кем-то, кто считает тебя настоящим поэтом.
«Вобще-то я только что узнал, что буду стажироваться в Красной Букве во время каникул. И я безумно рад. Ну, типа подобную стажировку получить нереально».
Элис задрала голову и сжала губы. «Красная что?»
«Ну, знаешь, Красная Буква. Самое успешное авангардное литературное издание в мире».
«О», – Элис искоса глянула на него, будто проверяя, насколько он хорош в профиль. Очень даже, особенно с новыми хипповыми бачками.
«А можно почитать твои стихи?» – нагло спросила она.
Дженни обернулась, услышав это. Так, значит, Элис флиртует с ее братом. Она глянула на Лео, думая прошептать ему что-то об этом, но Лео не был особо сплетником.
Читай по губам: з-а-н-у-д-а.
Но тут Лео удивил ее, перейдя на шепот. «Видишь шубу на женщине напротив тебя? Подделка, но по цвету видно, что от Джей Мендель. Большинство искусственных мехов одноцветные, но у настоящей норки много оттенков. Джей Мендель создает лучшие подделки»:
Дженни уставилась на шубу женщины, не вполне уверенная, как это понимать. Разбираться в искусственных мехах – Не слишком типично для мальчика. Но она еще не узнала, чем занимаются его родители. Может быть, они импортируют экзотические русские меха, или они браконьеры, или еще что-нибудь.
«Как?..» Она повернула голову, чтобы ответить, но Лео так глубокомысленно уставился в окно, пока они проезжали Центральный парк, что ей не захотелось его отвлекать. Глядя в черную дыру его левого уха, она задавалась вопросом, мог ли он быть глуховатым, отсюда и бормотание. У него на шее даже был маленький шрам, возможно, от ветрянки или от пули.
Она еще сильнее сжала его руку. О, как чудесно иметь рядом Лео, дикого и поразительного таинственного Лео!
Примечание: Все настоящие имена, названия мест и событий были изменены или сокращены, дабы защитить невинных.
ЭЙ, НАРОД!
Я, шикарная я
Кажется, последнее время все только и говорят обо мне. Очень льстит, да, но и очень безуспешно. Нет места лучше, чтобы спрятаться, чем Манхеттен, где все, кого стоит заметить, по крайней мере делают вид, что хотят остаться незамеченными. Знаете, как знаменитости вроде Камерон Диаз вечно ходят повсюду в бейсболках и очках, чтобы их не узнали? Нормальным людям это ни к чему, так что если вы так делаете, вы тотчас привлекаете к себе внимание, и люди пытаются угадать, кто вы, в чем, собственно, весь смысл. Честно говоря, я помешана на подобном внимании. Я обожаю его! Так к чему мне сдаваться и выдавать себя? Кроме того, если ты – тот самый мальчик, в которого я по уши влюбилась, и ты теперь пытаешься узнать, кто я, Я просто могу все разболтать…
Ваши письма
Мне вот интересно, что ты думаешь о том, чтобы не идти сейчас в колледж, а последовать за одной группой, которая мне очень нравится, во время их тура. Я могла бы подзаработать денег, продавая печенье или футболки на парковке во время их концертов, неважно, и просто понять, что такое жизнь. Ну, типа, мои родители хотят, чтобы я шла в колледж, но, думаю, было бы намного прикольнее делать все по-своему, понимаешь?
– сырок
Привет, сырок,
Ну не знаю. Это не выглядит самым продуманным планом. Надеюсь, ты не влюблена в их фронтмена, и все такое, а? Ведь ты же не думаешь, что он в тебя влюбится, если будет видеть твое лицо в первом ряду на каждом концерте, и уж точно не влюбится, если ты будешь продавать пирожки на парковке. Также мне кажется, колледж – это весело. Может, не так весело, но тоже очень весело. Знаю, чуваки из групп совершенно секси, но, как я слышала, в колледже полно чуваков из групп, и все они будут жить и спать в одном маленьком кампусе с тобой. Разве это не пахнет весельем?
– Сплетница
Под прицелом
Н покуривает в парке со своими дружками. Вранье, кажется. Ж, его сумасшедшая стальная наследница и девушка, на шопинге с нянечкой из рехаба, покупает себе симпатичный лыжный наряд от Богнер и самые быстрые лыжи от Росиньол в Дерьен-Спорт-Шоп в Коннектикуте. Ч также в Дерьен-Спорт-Шоп со своей мамой, покупает новый сноуборд и пожирает глазами Ж. С и Б в отделе нижнего белья Барниз запасаются девчачьими штучками для развлечения во время затянувшегося девичника у С дома. Д в секции литературных журналов в Колизеум-Букс, готовится к новой работе. В снимает. Сидящих за окном голубей, в своей спальне. Это так она отдыхает? А пара художников среднего возраста, возможно имеющих какое-то отношение к В, если у нее тоже жирные седые волосы, на открытии своей выставки скульптур из подручных материалов в Холли-Смоук-Геллери в районе Митпэкинг. В одной из работ задействованы заплесневелый кусок сыра бри и надувная кровать. Не спрашивайте.
Всего два дня осталось до каникул и завтра намечается пати. Ждите новостей.
Ты знаешь, ты меня любишь
– Сплетница
