Текст книги "Тайны российской аристократии"

Автор книги: Сергей Шокарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц)

Пожарский был женат дважды. Девичья фамилия его первой супруги Прасковьи Варфоломеевны неизвестна. После ее кончины в августе 1635 г. князь женился на княжне Феодоре Андреевне Голицыной (ум. 1651). От первого брака у Пожарского было шестеро детей: сыновья Петр, Федор и Иван и дочери Ксения, Анастасия и Елена.

Сыновья князя Дмитрия Михайловича ничем не проявили себя. Князь Федор скончался в юности. В дворцовых разрядах он упоминается в чине рынды – одного из четырех оруженосцев, стоявших в белом платье с золотыми топорами возле трона. Старший сын Пожарского, Петр Дмитриевич, по-видимому, был настолько бесталанным человеком, что держался при дворе лишь благодаря влиянию отца. До 1642 г. он упоминается в дворцовых разрядах, но после кончины князя Дмитрия Михайловича и вплоть до смерти самого князя Петра в 1647 г. о нем нет никаких известий. Членом Боярской думы он так и не стал, а служил в стольниках. Князь Иван Дмитриевич в 1658 г. получил чин окольничего. Его служба в основном проходила при дворе. В 1660 г. он был воеводой в Тамбове, а в 1659 и 1667 гг. возглавлял Челобитенный приказ. Со смертью в 1685 г. сына Ивана Дмитриевича – стольника князя Юрия Ивановича Пожарского, мужская линия рода Пожарских, по-видимому, пресеклась.

Женское поколение рода Пожарских – дочери и внучки князя Дмитрия Михайловича, по своим бракам достигли большего значения, чем их братья. Дочери полководца вышли замуж за видных бояр того времени: Ксения – за князя Василия Семеновича Куракина, Анастасия – за князя Ивана Петровича Пронского, Елена – за князя Федора Ивановича Лыкова. Внучки Д. М. Пожарского составили себе не менее выгодные партии. Княжна Аграфена Ивановна вышла замуж за князя Дмитрия Алексеевича Голицына, ее сестра Анна – за окольничего князя Юрия Даниловича Милославского, младшая сестра княжна Евдокия – за боярина князя Михаила Алегуковича Черкасского (см. очерк о Черкасских). Их двоюродные сестры, дочери князя Петра Дмитриевича, также удачно вышли замуж: Анна в первом браке была за князем Афанасием Борисовичем Репниным, во втором – за царским родственником Иваном Андреевичем Милославским; Евдокия – в первом браке за Иваном Петровичем Шереметевым, во втором – за знаменитым полководцем князем Юрием Алексеевичем Долгоруковым. От этих браков потомство князя Дмитрия Михайловича продолжается до сих пор.

Кроме князя Дмитрия Михайловича в военной истории России XVII в. проявили себя его четвероюродные братья – князья Дмитрий Петрович Лопата и Роман Петрович Перелыга Пожарские. Оба они являлись сподвижниками своего знаменитого родственника в годы борьбы с поляками. Князь Дмитрий Лопата в 1612 г. – один из видных воевод Второго ополчения. Во главе военного отряда он был отправлен из Нижнего Новгорода в Ярославль, чтобы не дать «воровским» казакам атамана Просовецкого захватить город. Князь Дмитрий Петрович исполнил эту миссию успешно. Из Ярославля воеводу послали против казаков в Пошехонье. Там князь нанес казакам поражение, затем, соединившись в Кашине с князем Д. М. Черкасским, двинулся против неприятеля к Угличу. Перед сражением часть казацких атаманов перешла на сторону Второго ополчения, остальные потерпели поражение и разбежались.

В походе Второго ополчения к Москве князь Д. П. Пожарский был отправлен раньше основных сил с отрядом в 700 человек. Ему поручалось поставить укрепленный острог у Тверских ворот и ожидать подхода большого войска.

После очищения Москвы от поляков князь Дмитрий Лопата продолжал ратную службу. В 1614 г. он воеводствовал в Самаре и участвовал в борьбе с атаманом Заруцким, укрепившимся в Астрахани вместе с вдовой обоих Лжедмитриев Мариной Мнишек и ее сыном «царевичем» Иваном. В следующем году Дмитрия Петровича отправили против полковника Лисовского, вторгшегося в западные уезды. Царь поручил воеводе идти в Можайск, но князь не смог сделать этого. Он оправдывался тем, что «ратные люди со службы разбежались, а которые есть, и те бедны». Несмотря на то что вины Пожарского в том, что он не исполнил царский приказ, не было, государь велел посадить его в тюрьму в Можайске – для острастки и примера другим воеводам. Царского доверия князь Дмитрий не утратил. В следующем году он нанес поражение шайке разбойников в Суздальском уезде. Из Суздаля князь Дмитрий Петрович поспешил на новую службу – в Тверь. По дороге он выдержал столкновения с поляками и победил их.

В 1615–1620 гг. князь Дмитрий Лопата находился на воеводстве в Твери и многое сделал для восстановления этого города. Он упорядочил и увеличил доходы казны, руководил строительством новых башен, мостов, пополнил крепостную артиллерию. При нем на соборной колокольне установили новый колокол в 200 пудов и часы с боем.

В дальнейшем князь Дмитрий Петрович исправно нес службу – воеводствовал на Двине (1623), в Верхотурье (1625–1626), Порхове (1627) и Пскове (1628–1630), участвовал в дипломатических приемах и придворных церемониях. Правда, во время псковского воеводства Пожарского обвинили в злоупотреблениях, и большинство этих обвинений впоследствии подтвердились. Однако царской опалы на князя не последовало – вероятно, проступки Пожарского мало чем отличались от обычной практики воеводской службы.

Умер князь Дмитрий Петрович в 1641 г., незадолго до смерти приняв монашество с именем Дионисия. Жена Пожарского княгиня Феодосия Андреевна, происходившая из рода Очиных-Плещеевых, ушла в монахини еще при жизни мужа. Это было редкостью. Обычно монашеский постриг принимали оба супруга одновременно. Вероятно, что-то было неладно в семейной жизни князя Дмитрия Петровича.

Князь Роман Петрович Перелыга также выдвинулся как воевода Второго ополчения. Из Нижнего Новгорода он был отправлен в Суздаль с отрядами нижегородских и балахнинских служилых людей для охраны города от казаков. После освобождения Москвы князь Роман Петрович участвовал в Избирательном соборе 1613 г. и подписал грамоту об избрании на престол Михаила Романова. В том же 1613 г. князя послали на Рязань помогать воеводе князю И. Н. Одоевскому в борьбе против Заруцкого.

В 1626–1627 гг. князь Роман Петрович был воеводой в Брянске, а в 1631– 1632 гг. – в пограничной с Литвой Вязьме. Примечательно сообщение, которое воевода послал из Вязьмы в Москву. Пожарский сообщал, что посылал разведчиков за литовский рубеж, и те сообщили, что «в литовских городах баба ведунья наговаривает на хмель, который из Литвы возят в наши города, чтобы тем хмелем в наших городах на людей навести моровое поветрие». Суеверный, как и все люди той эпохи, князь Роман Петрович полагал, что эпидемии – результат колдовства литовской ведьмы.

Сын князя Романа Петровича – Семен – начал службу с придворной должности стольника в 1635 г. В 1644 г. он был воеводой в Переяславле-Рязанском, а в 1645–1646 гг. – в Курске. В 1646 г. из Курска он ходил походом против крымских татар на Азов. Поход завершился успехом, и в том же году князь Семен Романович получил чин окольничего.

В дальнейшем князь исполнял различную службу – был городовым воеводой, сражался на Русско-польской войне, собирал ратных людей, управлял приказами. Погиб князь Семен Романович Пожарский как герой.

В 1659 г. он находился в войске князя А. Н. Трубецкого, осаждавшем литовский город Конотоп. Неожиданно украинский гетман-изменник Иван Выговский привел на русские отряды обширное войско крымского хана. В сражении татары применили хитрость – напали и тут же стали отступать. Князь Семен Романович Пожарский так увлекся преследованием неприятеля, что попал в западню и был схвачен. За отказ принять мусульманство хан велел жестоко казнить воеводу. В народной памяти князь Семен Пожарский остался мучеником. Ему посвящена народная песня. Сохранился также тропарь князю Семену Пожарскому, воспевающий его как нового святого.

Философ и священник П. А. Флоренский писал: «Род стремится к выражению своей идеи, перед ним стоит заданная ему историческая задача, которую он должен выполнить». Выполнившие эту задачу члены рода – «это благоухающие цветы или вкусные плоды данного рода… Будет ли от них потомство – вопрос уже не существенный, по крайней мере, в жизни данного рода…» Эта мысль П. А. Флоренского вполне применима к истории рода князей Пожарских. Со смертью князя Дмитрия Михайловича род Пожарских еще продолжал существование, но его энергия была уже исчерпана, поэтому потомки освободителя России ничем себя не проявили, а потомство его продлилось лишь до третьего колена.

Князья Ромодановские

Ромодановские – ветвь Стародубских Рюриковичей – прославились в XVII– XVIII вв. При Петре I и Екатерине I трое представителей этого рода поочередно управляли Москвой. Наиболее знаменит из них грозный князь-кесарь Федор Юрьевич – личность крайне противоречивая и загадочная. Занимая видное место в шутовских играх молодого Петра I с властной иерархией и традиционными старомосковскими обрядами, он вовсе не был смешным и послушным орудием царя-реформатора, а играл зловещую роль карающего меча государства.

Родоначальником князей Стародубских был сын Всеволода Большое Гнездо князь Иван Всеволодович (ум. около 1247), получивший небольшой удел с центром в Стародубе на Клязьме (Стародуб Ряполовский). Правители этого небольшого княжества почти сразу выбыли из наследования великокняжеского престола и довольствовались своим уделом. Правнук родоначальника, князь Федор Иванович Стародубский Благоверный, был убит в Орде в 1330 г. и позднее почитался как местночтимый святой.

Со второй половины XIV в. Стародубские князья попадают в орбиту влияния Москвы. Сын Федора Ивановича, князь Иван Федорович, пытался противиться воле великого князя московского, но в 1363 г. был изгнан из своего удела. Вместе с таким же изгнанником, как и он, князем Дмитрием Галицким, Иван Федорович ушел к князю Андрею Константиновичу Нижегородскому и, вероятно, сделался его служилым князем.

Служилыми князьями именовались в Московском государстве XIV – первой половины XVI в. князья, потомки удельных, сохранявшие часть своих владельческих прав на определенных территориях (чаще всего, своих родовых уделах). Этими правами являлись – право суда, право раздачи земель, содержание своих военных дружин. Вместе с тем служилые князья потому и назывались «служилыми», что несли военную службу великому князю. Это весьма редкие в России отношения по принципу классического феодализма: сюзерен – вассал. Ведь большинство военных слуг великого князя пользовались крайне ограниченными правами на своих землях. Во второй половине XVI в. в связи с усилением власти московских государей корпорация служилых людей прекратила свое существование.

Младший брат и преемник Ивана Федоровича князь Андрей уже не пытался противостоять Дмитрию Московскому. В 1380 г. в числе других удельных князей он воевал с татарами на Куликовом поле, командуя отрядами в полку левой руки. Ранее погиб на великокняжеской службе племянник князя Андрея Федоровича – князь Семен Дмитриевич, по прозвищу Крапива. Он командовал воинским отрядом на границах Московского княжества и в 1368 г. был убит в волости Холхле в сражении с войском великого князя литовского Ольгерда, наступавшего на Москву.

Внук Андрея Федоровича, князь Василий Федорович, носил прозвище Ромодановский – от одного из сел Стародубского удела – Ромоданова. Любопытно происхождение этого названия. Вероятнее всего, его основой является тюркское собственное имя Рамадан – Рамазан, которое, в свою очередь, происходит от одноименного арабского наименования девятого месяца в году. На этот месяц приходится важнейший мусульманский пост и праздник Рамазан. Поэтому часто ребенок, рожденный в это время, получал имя в честь названия месяца.

Ромоданово стало центром мелкого удела Ромодановских; другие села дали наименования фамилиям их родичей – знаменитых Пожарских (село Пожар), Ряполовских (Ряполово), Льяловских (Льялово) и других. Первое поколение Стародубских князей, сохраняя вотчины в Стародубе Ряполовском, уже не могло довольствоваться прозябанием на своем крошечном уделе. Сыновья князя Василия Федоровича действовали вдали от родовых земель. Старший из них, князь Василий Васильевич, служил боярином у одного из удельных князей московского дома князя Михаила Андреевича Верейского и Белоозерского. Его братья – Иван Телеляш (Лихач), Семен, Юрий и Борис Васильевичи – водили в бой полки великого князя московского. А князь Федор Васильевич выбрал службу удельному – Семену Ивановичу Калужскому, сыну Ивана III.

Эпоха, в которую жили и действовали первые Ромодановские (вторая половина XV – начало XVI в.), была временем становления и укрепления единого Российского государства. Под знаменами Москвы объединенная Русь вела войны с Литвой, Ливонским орденом, Шведским королевством, Крымским и Казанским ханствами. Ежегодно воеводы Ивана III сражались с многочисленными недругами своего государя и Отечества – литовцами, немцами, шведами, татарами. Ратные труды, кровь и храбрость служилых людей рождали величие и могущество России. Славной боевой службой отмечена и деятельность Ромодановских.

Ромодановские были не простыми служилыми людьми – они входили в «государев двор» – верхушку служилого сословия, из которого формировались кадры для руководства войсками, управления городами и областями в мирное время, исполнения дипломатических поручений, ведения суда от лица великого князя.

Князь Василий Васильевич Ромодановский после кончины Михаила Верейского в 1486 г. перешел на службу к Ивану III. В 1490 г. он был послом в Крым, в 1492 г. – вторым воеводой полка правой руки в походе на «Северу», т. е. на Черниговско-Северскую землю. В 1496 г. – вторым воеводой передового полка участвовал в походе против шведов в Финляндию. Ранее, в 1495 г., с титулом боярина князь Василий сопровождал в Литву великую княжну Елену Ивановну, дочь Ивана III, выданную замуж за великого князя литовского Александра Казимировича. В 1498 г. опять ездил в Литву, но уже в качестве посланника, а в сентябре того же года возглавлял передовой полк в походе на Казань.

Государева опала в 1499 г., вероятно связанная с дворцовой борьбой между наследниками Ивана III – внуком Дмитрием и сыном Василием, и сопровождавшейся опалой на крупнейших вельмож бояр и князей Ивана Патрикеева и Семена Ряполовского (однородец Ромодановского), недолго тяготела над Василием Васильевичем. Около 1499–1500 гг. он ездил в Литву с протестом против принуждения Елены Ивановны к католичеству. В 1501, 1502 и 1507 гг. был воеводой в походах на Литву. В 1509 г. уже весьма престарелый князь Василий Васильевич был оставлен в Москве во время похода великого князя Василия III на Новгород. В это время он упоминается в чине окольничего.

Под старость князь Василий Васильевич удалился в московский Богоявленский монастырь и принял монашество с именем Вассиана. О высоком положении старца Вассиана Ромодановского свидетельствуют монастырские акты – в купчей монастыря на сельцо в Волоцком уезде его имя упоминается сразу же за именем игумена Геннадия. Вероятно, Вассиан был одним из «соборных» старцев, принимавших участие в управлении монастырем, совместно с игуменом.

Князь Иван Васильевич Телеляш не отставал от брата. В 1485 г. он был воеводой в походе на Казань. В 1487 г., также в походе на Казань, был воеводой в судовой рати. Этот поход положил начало русскому протекторату над Казанью. Согласно летописному свидетельству, воеводы «град взяша, и царя поимали, и посадиша на Вологде со царицами его, а в Казани посадиша брата его меншаго на царство, и бысть тишина велика в тех странах от татар». До 1505 г. казанцы не предпринимали военных экспедиций против русских.

В 1507–1516 гг. князь Иван Васильевич являлся наместником одной из «третей» Москвы – ее частей, ранее являвшейся принадлежностью одного из удельных князей московских. Такое назначение свидетельствовало о доверии государя. Около 1514/1515 гг. он получил боярство, а в конце жизни, по примеру брата, удалился в Богоявленский монастырь.

Сохранилась духовная грамота (завещание) князя Ивана Васильевича, датированная 1521/1522 г. Духовная И. В. Ромодановского крайне интересный документ, который дает редкие сведения о частной жизни этого видного представителя правящего сословия Российского государства.

Князь Иван Васильевич встречал закат своей жизни одиноким человеком. Как явствует из духовной, его жена Аграфена, сыновья Дмитрий и Андрей, дочь Мария и внучка Екатерина скончались еще при жизни главы семейства. Из всей семьи пережила старого князя только сноха Аксинья, вдова князя Дмитрия Ивановича, происходившая из старомосковского боярского рода Захарьиных-Юрьевых. Смерть детей и пресечение своего рода, несомненно, было глубокой драмой для князя Ивана Васильевича.

Одинокого старика не радовали обширные и богатые земли, медовые пасеки, рыбные ловли, табуны коней, богатое оружие, любовно собиравшиеся и прикупавшиеся им для своих потомков. Бывший удалой воевода и распорядительный администратор, князь Иван удалился от мира и поселился в монастыре. Почему-то он не принял монашеского пострига и жил в обители мирянином. При князе были свои «старцы», он содержал обширные келии с запасами – привычка к комфорту и роскоши не оставляла Ромодановского даже в печальном угасании сложной и многотрудной жизни.

Богатое недвижимое и движимое имущество старый князь разделил между своей снохой Аксиньей, братом Борисом и его сыновьями и другими племянниками, сыновьями покойных братьев. Борис Васильевич в это время томился в литовском плену, но Иван Васильевич надеялся на благополучное возвращение брата.

В родовом Стародубе Ряполовском князю Ивану Васильевичу принадлежали четыре села – Татарово (Тогарово), Шустово, Никольское и Петровское. Кроме того, он прикупил еще два владения – подмосковные деревни Чурилово и Лобково в Каменском стану и села Покровское (Княже) и Оничкино в Коломенском уезде. Только в стародубских вотчинах князя Ивана было более 6000 десятин пахотной земли, к селам «тянули» деревни, сотни десятин леса, рыбные ловли, бортные «ухожеи» (места добычи меда).

На лугах одного Татарова ставилось свыше 1000 копен сена. В Татарове, Шустове и Петровском стояли церкви, а при Татарове и Петровском – два вотчинных «монастырька» святого Ивана и святого Николы. В Москве князю принадлежало четыре двора – в приходе церкви Николы в Гнездниках (современные Гнездниковские переулки – между Тверской и Никитской), за Яузой и за рекой Неглинной, в приходе церкви Св. Димитрия (в начале Воздвиженки), судьба и местонахождение еще одного из дворов неясна, здесь утрачена часть документа.

По разделу Татарово переходило к брату Борису и его сыновьям, село Шустово – племянникам Петру и Василию Семеновичам, а село Никольское – племянникам Ивану и Михаилу Юрьевичам. Княгиня Аксинья получала село Петровское и часть земель и угодий, «тянувших» к Татарову. Коломенские (весьма обширные – более 2000 десятин пашни) и подмосковные вотчины также передавались Аксинье. Ей же «приказывал» завещатель решать вопросы по разделу части своего движимого имущества и заботиться об «устроении» его души. Аксинье поручалось раздать запасы зерна, стада лошадей и «всякую животину» из стародубских вотчин местным крестьянам и нищим, ведать лошадьми подмосковной конюшни, отпускать холопов на свободу, продать личное имущество из монастырской кельи и клетей завещателя и раздать нищим.

Большинство из своих холопов и зависимых людей князь Иван Васильевич, согласно обычаю, отпустил на свободу. Обычно эти люди нанимались в холопы к новому владельцу. Однако своей снохе князь «дал» 145 семей слуг, ключников и «деловых» людей (ремесленников). Здесь были – рыболовы, портные, скорняки, конюхи, сермяжники, ключники (приказчики), бортники и даже дьяк. «А которые будут не надобные, и на тех людей отпустит на слободу», – пишет князь Иван Васильевич.

Впрочем, положение княгини Аксиньи, столь же одинокой ветви, как и сам Иван Васильевич – бездетная вдова, – завидным не назовешь. Если она выходила замуж, то лишалась всего имущества, полученного по завещанию свекра. Оно переходило в Богоявленский монастырь (коломенские и подмосковные вотчины) или к племянникам Ромодановского (с. Петровское). Эти же распоряжения действовали и в случае смерти княгини. Таким образом, она владела своими землями и другим имуществом «до ее живота» и не имела права самостоятельно ими распоряжаться.

В целом распоряжения князя Ивана Васильевича вполне четко отражают его стремление сохранить наследственные вотчины в пределах рода – все стародубские земли рано или поздно переходили к племянникам князя, а купленные им вотчины – после кончины снохи должны были отойти в монастырь на «помин души» Ромодановского и его семьи.

Заботам о посмертном «устроении» своей души и душ умерших жены, сыновей, дочери и внучки уделен значительный раздел духовной Ромодановского.

Согласно завещанию князя Ивана Васильевича, в Богоявленский монастырь переходили после кончины его снохи земли в Коломенском и Московском уезде, общая стоимость которых равнялась 163 рублям (по ценам 1490-х гг.). Кроме того, еще при своей жизни князь Иван дал в монастырь 100 рублей и распорядился в завещании, чтобы его наследники давали в обитель ежегодно 11 пудов меда и 50 «пластей» (мера веса) рыбы. В монастырь переходили и две богато украшенные иконы князя – Образ Пречистой и Никола Чудотворец. За этот вклад в монастыре должны были поминать князя Ивана Васильевича и его семью, а также «весь род» его и особенно – предка князя Федора Ивановича, убитого в Орде в 1330 г. Память его отмечалась 22 июня, а сам он назван в документах «благоверным». Такой богатый вклад, несомненно, позволял рассчитывать на «вечное» поминовение, «доколе монастырь стоит».

Были определены завещателем раздачи и в другие обители, церкви и просто нищим. Так, князь Иван Васильевич из 300 рублей, которые ему был должен Григорий Андреевич Колычев, приказывал взять с него 200 и те раздать «по церквям и нищим». Общая сумма раздач на помин души и денежных придач родственникам, которой спокойно распоряжался завещатель (не считая стоимости имущества – урожая хлеба, коней, одежды, вооружения и т. д.), была весьма значительной – 750 рублей.

Своей «рухлядью» – личными вещами – старый князь распорядился следующим образом. Старшему племяннику, князю Михаилу Васильевичу Козлу, которого дядя по какой-то причине не любил, он пожаловал серебряный крест и 30 рублей – «а до отчины до моеи ему дела нет». Племянникам – Василию, Федору и Ивану Федоровичам – по 10 рублей, кроме того, каждый получил доспех и шлем. Племянник Иван Юрьевич получил больше других – 15 рублей, пять коней, четыре седла, два саадака (богатый набор вооружения – лук со стрелами), две сабли, кунью шубу и опашень (широкий кафтан с короткими рукавами) из дорогой ткани. Его брату Михаилу достались 10 рублей денег и лошадь. Жены братьев, Бориса и Юрия, получили соответственно 50 и 100 рублей. Очевидно, что раздел был не вполне справедливым, однако вряд ли родня позволила себе роптать на предсмертные распоряжения властного и могущественного князя.

Наконец, следует сказать и еще об одной примечательной черте из жизни князя Ивана Васильевича. Не будучи монахом, он тем не менее жил на территории монастыря, владел своей «келией» и «клетьми», и при нем даже находились какие-то старцы. Жилище князя в Богоявленском монастыре было далеко от аскетического. На монастырской земле стояли принадлежащие ему сени с лестницами, столовая горница, еще одна горница, повалуша (спальная горница), ледник для хранения продуктов, погреб, житница (палата, где хранился хлеб), поварня. Таким образом, за монастырской оградой находилось целое хозяйство, подобное богатой городской усадьбе, составлявшее личную собственность князя. Такое было возможно вследствие особенности монастырского устава Богоявленского монастыря – он был особножитийным, а не общежитийным. В отличие, например, от Троице-Сергиева и Иосифо-Волоколамского монастырей, в Богоявленском монахам позволялось владеть собственным имуществом. Половина строений князя переходила к монастырю, другая – его старцам: Леонтию «с товарыщи».

Завершая рассказ о судьбе князя Ивана Васильевича, следует сказать, что его сноха Аксинья исполнила распоряжения свекра. В своей духовной грамоте (1542– 1543) она передает коломенские и московские земли в Богоявленский монастырь, а село Петровское в Стародубе – князю Михаилу Юрьевичу Ромодановскому.

Третий из братьев, князь Семен Васильевич, подвизался более на дипломатической службе. В 1495 и 1498–1499 гг. был послом в Крыму, а в 1502 г. вторым воеводой сторожевого полка в походе из Новгорода на Литву.

Младший, князь Борис Васильевич в 1495 г. был воеводой в походе на шведов, а в 1514 г. в неудачной для русских войск битве с литовцами под Оршей попал в плен, где и умер.

Вместе с Борисом был пленен и его сын князь Петр Борисович Шарап, однако он впоследствии вернулся в Россию и в 1550 г. упоминается как сын боярский по Стародубу – своему родовому имению. В 1559 г. он был одним из воевод в Казани.

Видная военная служба первого поколения Ромодановских не сумела значительно выдвинуть этот род. Из внуков и правнуков родоначальника выделяются только князья Антон Михайлович и Федор Борисович. Князь Антон Михайлович участвовал в церемонии первой свадьбы Ивана IV, а в 1550 г. был зачислен в московское дворянство (по 3-й статье). В 1562 г. он был послом в Данию. В 1564 г. в числе других воевод послан в погоню за ханом Девлет-Гиреем, разорившим Рязанскую землю. В 1574–1576 гг. – воевода в Васильсурске, а в 1579 г. – в Серпухове. Князь Федор Борисович, сын литовского пленника Бориса Васильевича, начал военную карьеру воеводой в 1537 г. Участвовал в неудачном Казанском походе 1549 г., а после строительства Свияжска был оставлен в нем «годовать» третьим воеводой. Впоследствии он получил боярский чин, но ничем особенным себя не проявил.

В конце XVI в. Ромодановские постепенно отошли на вторые роли. В начале опричнины, как и многие другие потомки удельных князей Северо-Восточной Руси, Ромодановские попали в опалу, были лишены своих родовых вотчин и сосланы в Казань «на житие». В казанской ссылке оказались князья Иван Борисович, Никита Иванович и Афанасий Андреевич Нагаев Ромодановские. Разделили эту участь и другие потомки Стародубских князей – Стригины-Ряполовские, Пожарские, Гагарины, Ковровы, Кривоборские, а также несколько сотен князей Ярославских, Ростовских, Оболенских и нетитулованные дворяне и дети боярские.

Казанская ссылка 1565 г. решала для Ивана Грозного две важные задачи. Во-первых, во владение царя переходили обширные, хотя и разрозненные, вотчины опальных в центральных уездах страны. Во-вторых, ссыльные были одними из первых русских поселенцев в новоприобретенном крае, и таким образом, решалась проблема русификации Казанской земли.

Князь Андрей Курбский неоднократно обвинял царя в стремлении захватить себе чужие земли и богатства. Это несомненно было так. О земельных богатствах одного из семи сыновей князя Василия Федоровича Ромодановского – князя Ивана Телеляша – подробно говорилось выше.

На конфискованных землях царь мог посадить тех людей, в чьей верности не сомневался. Облагодетельствованные тираном, они служили бы ему лучше, чем местные старинные землевладельцы. Лишая потомков удельных князей их старых вотчин, Иван Грозный разрывал сложившиеся веками связи между крестьянством и старинными вотчинниками. Князья лишались не только обеспечения, но и остатков былого чувства независимости и самостоятельности, превращаясь в бесправных холопов царя.

В число земель, конфискованных Иваном Грозным, попало и Ромоданово. Оно в духовной грамоте (завещании) Ивана Грозного упоминается как царское владение. Соседние восемь сел (в том числе и выше упоминавшиеся Татарово и Никольское), принадлежавшие разным представителям рода Ромодановских, также перешли к царю.

Современники событий, немцы И. Таубе и Э. Крузе, свидетельствуют о тех лишениях, которым подверглись казанские ссыльные: «Представители знатных родов были изгнаны безжалостным образом из старинных унаследованных от праотцов имений, так что они не могли и не имели права взять с собой даже движимое имущество и вообще ничего из своих имений… Они были переведены на новые места, где им были указаны поместья. Их жены и дети были также изгнаны и должны были идти пешком к своим мужьям и отцам, питаясь в пути подаянием. Это тиранство он (царь. – С. Ш.) облекал в такую видимость, будто эти несчастные тяжко перед ним провинились».

Впоследствии царь простил часть опальных и даже вернул им родовые земли, а другим – предоставил новые земли. Однако прежнее чувство наследственного владельца у большинства бывших казанских ссыльных было отбито навсегда. Ведь даже свои родовые земли они получили обратно из рук государя, который имел теперь полное право отобрать их обратно.

Дальнейшая судьба рода связана с сыновьями князя Петра Борисовича Ромодановского Меньшого, младшего сына Бориса Васильевича. Князья Григорий и Иван Петровичи начали военную службу в 1580-х гг. Это было время тишины и спокойствия, особенно по сравнению с бурным грозненским царствованием. На престоле сидел «кроткий» и «тихий» Федор Иванович, более преданный молитвам и богомольям, нежели государственным делам. Управление страной крепко держал в руках проницательный и дальновидный шурин царя – Борис Федорович Годунов. Одаренный способностями государственного деятеля и тонкого политика, Годунов в первые годы после кончины Ивана Грозного сумел устранить своих политических противников и занять положение правителя при безвольном и апатичном царе Федоре. В управлении государством при царе Федоре Борису Годунову удалось добиться больших успехов – как во внутренней, так и во внешней политике. Укрепление международного престижа, борьба с южной угрозой, активная внешняя политика на севере и наступление на Сибирь требовали столь же мощного напряжения народных сил, как и в предыдущие эпохи. Служилое сословие по-прежнему несло все тяготы многочисленных войн и столкновений с врагами Отечества.

Впервые князь Григорий Петрович упоминается в разрядах в 1583 г. как «сборщик» ратных людей для похода на шведов, а князь Иван Петрович – в 1588 г. как второй воевода в Одоеве, в полках, собранных на случай вторжения татар. С этого времени и начинается долгая ратная служба обоих: командование полками на «крымской украйне» (в Михайлове, Дедилове, Орле, Крапивне, Туле, Ливнах, Серпухове), участие в Русско-шведской войне, местнические столкновения с другими воеводами – такова основная канва деятельности братьев в 1580 – начале 1600-х гг.