Текст книги "Дайвинг - Блюз"

Автор книги: Сергей Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

жизненных ценностей. Но автомат всегда ниже своего автоматизатора. Автоматизм строится на поиске кумира,

когда старая система рухнула, и индивидуум сам ищет себе лидера. Вот он, принцип создания бандитских бригад.

Поэтому одна из библейских истин гласит: Не сотвори себе кумира! А он сам был бог и кумир для многих. И питался

сознанием того, что он – вершитель судеб. Он карает и милует, решает, кому жить, а кому умереть.

Многие так и погибли в междоусобных разборках: кого-то свои подорвали с машиной, кто-то по наркоте сгинул.

Остались самые жестокие и хитрые. Те, кто знал, чего хочет.

К середине девяностых он был уже «в законе». Везде побывал. И каждый раз становился более дерзким и

жестоким – на фоне кокаина и чувства напускного товарищества. Как в гражданскую войну. Только там были

товарищи, а здесь брателы.

– В общем, все было: и стрельба на разборках, и настоящая война с конкурентами. Сейчас в романах, в кино

создают романтический образ героя того – нашего – времени. Что же за время такое было, если героями его

выступают бандиты, воры, киллеры, проститутки, гомики, лесбиянки? Революция? Гражданская война? Или снова

спустя годы отшлифуются образы, обрастут благородством, и станут новыми легендами, по старым библейским

сюжетам?

* * *

Это случилось на свадьбе. Женился один из братвы. Можно было бы не ходить. Но парень был на взлете, и

надо было поддержать его уровень. Приглашенных было человек пятьсот. В загородном лесном ресторане. Когда

началась пальба – никто не помнит. Стали рваться гранаты – настоящий бой. Под плачь и визги женщин – мат и

стоны раненных мужчин. Рядом упала граната. Все произошло в мгновенье. Как будто время растянулось, стало

медленным и вязким. И он автоматом, как в бою, в Афгане, откатился, закрыл руками голову. И услышал детский

плач – рядом, как будто на ухо. Успел только поднять глаза и мгновенно рвануться к этой маленькой девочке. Она

посреди свиста пуль и криков плакала на окровавленном теле своей раненной матери. Он неожиданно для самого

себя дернулся к ней и вопреки навыку выживать прикрыл своим телом. Раздался взрыв…

Он потерялся в холодном безмолвии небытия, а потом почувствовал, что тот жуткий демон, который столько

лет плотно держал, отпустил его душу. И его душа, вместе с душой этой девочки, мягко поднялись ввысь.

Ему казалось, что они стоят прямо в воздухе, взявшись за руки. И как в кино, смотрят на снующих внизу

людей, на дым от взрывов и окровавленную одежду. Потом они все выше поднимались к какому-то свету, вокруг

которого тьма. И в конце пути неземной голос произнес: «Спасибо за юную душу».

Чей это был голос? Архангела? Господа? Приказывал? Знак подавал?

– Как – за юную? – хотелось спросить ему тогда кого-то Всемогущего и Всевидящего. – Как – за юную?

Ведь я уже вырос.

– Возвращайся, – тот голос был неумолим, как приказ. – И испей до конца свою чашу. Твой час еще не

пришел.

Снова сноп света всколыхнул, вмешавшись, мрак и темень. И он провалился куда-то вниз.

Его снова шили и латали хирурги в реанимации какой-то районной больницы. Несколько раз он уходил, но

снова возвращался. А когда очнулся, почувствовал, кроме боли и отрешенности, какое-то облегчение. Что все

старое позади, и он наконец в силах сделать главный выбор. И тогда решил изменить свою жизнь.

Тогда очень много пут держало его в старой жизни, и легче было бы умереть, чем просто покончить со старым.

И он умер тогда. И воскрес другим. С другим, обезображенным лицом, с израненным телом. Но с уверенностью

того, что худшее позади.

Может быть, любой долго еще озирался бы и жил гонимым, как дичь на прицеле у охотника, – за те безумные

и неправедные годы и с горьким чувством, что расплата догонит. А он понял вдруг, что ничего не изменит. Что все

равно жернова Господни сомнут. Что колесо сансары наедет и переставит все с ног на голову. И левое станет

правым, а зло – добром. А потому – будь что будет. И свил свое гнездо на Тарханкуте, ближе к себе и природе.

Скорее всего, по старой, семейной уже теперь, генетической памяти.

Он остановился и посмотрел на нее восхищенным взором:

– Но на этот раз мне действительно хочется только одного – остаться с тобой. Навсегда. Правда.

И обнял ее, как будто наконец обрел давнее вожделенное. И время для них снова перестало существовать,

уступив место бесконечному блаженству.

Они заснули только с первыми лучами солнца, измотанные бурной страстью ночи….

Ленивое сентябрьское утро третьего дня баловало отрешенным покоем. Бабье лето продолжалось. Легкий

теплый ветерок трепал волосы и шелестел утренним прибоем , солнышко грело по-летнему жарко. Любопытные

хохлатые пичужки весело чирикали, как будто обговаривали друг с другом что-то вчерашнее. Пахнуло дымком ,

вкусно и многообещающе. Данка наконец открыла глаза. И не могла не потянуться грациозно и доверчиво , как

покорная инстинктам дикая обитательница этого места.

Совсем рядом догорал небольшой костер. Возле него колдовал Гоша. Запекал добытую в море кефаль. По-

пиратски: обмазал глиной, уложил в угли, присыпал горячей золой. Обернулся умиротворенный:

– Данка, ты проснулась? Моя девочка, – немного по-семейному, ласково сказал, – я вчера тебя замучил?

Признайся, маленькая баловница?

Она чмокнула его в щеку, в нос, губы, облизала, как щенок:

– Конечно, да, ты замучил меня,– взгляд ее был полон нежности и любви,-Ты лучший. Никогда не будет у меня

такого блаженства.

– Море подарило пищу с утра. Я угощу тебя запеченной на углях кефалью. Древний пиратский рецепт.Еще

несколько минут. Это сразу прибавит тебе силы.

– Да уж , – она прижалась ласково к его сильным плечам, вдыхая пряный мужской аромат

любимого.Счастливо улыбнулась,– Но сначала я искупаюсь, можно?

Пританцовывая на камешках , обнаженная Даная грациозно вошла в прозрачные волны крошечного

джангульского пляжа и принялась плескаться в утреннем море , обольстительная прелестница.

Он искренне восхищался ей, хотелось смотреть на нее вечно! – Эй, ты самая прекрасная из богинь, – кричал ей:

– Моя богиня! И я люблю тебя. Отнюдь не вопреки…

– Иди ко мне, -услышал в ответ.

Не сдерживая порыв , бросился к ней в освежающие стихии. И снова слились влюбленные в дивных

прозрачных волнах.

* * *

Общение плескалось мягкими волнами взаимного понимания. Они нежились на покрывале у дотлевавших

углей костра , радовались друг другу и своему единению, как единый организм разделенный на две половинки ,

наконец соединившийся. Он был воодушевлен, горд и полон любви, сорокапятилетний мужчина, неоднократно

познавший молодую красавицу на этом берегу. Душа пела оду всему женскому началу. Она тепло обнимала его ,

свою сильную половинку , которую приняла и покорилась. Само время вылепило матрицу из этих древних мест,

приоткрыв магическое покрывало для них для того, чтобы снова произошло таинство соития. как происходило

здесь много раз, многих бесчисленных лет…

– Я наконец понял, кого ты мне напоминаешь.

– И кого же? Кого-то из сна? Из прошлого?

– Нет. Девушку моей мечты. И когда я увидел тебя, то понял, что это ты. И расстаться с тобой не смогу. Ты —

женщина третьего тысячелетия, и ты прекрасна. И я преклоняюсь перед тобой, – говорил он, не вставая перед ней

на колени, – Я знаю, парадоксальное отношение к женщине существовало всегда. Одни возвеличивали женскую

красоту, мудрость и душевные качества. Другие не признавали наличие души и сомневались в принадлежности к

роду человеческому. Женщина во все времена остается загадкой. Неким высшим таинством Природы и

Мироздания. Женщина – это самое прекрасное, что может быть у мужчины. Ты прекрасна, женщина новой эпохи.

Начала нового тысячелетия и новой эры. Это переполняет меня. Просто хочется петь. Послушай вдохновленные

тобой строки:

Праздник, праздник, праздник вышел –

как хотелось, так сбылось!!!

Мне с тобою, моя радость,

на Джангуле не спалось

– В том безумии роскошном,

разменявши стыд на страсть,

так мечталось нам о прошлом,

что судьба теряла власть!

– Здорово! – она восхищалась ему искренне, хлопая, как девчонка, в ладоши. – Мы обязательно запишем

все твои песни. На диск. И бизнес откроем. Классно получится. И там главной песней будет твой «Давинг-блюз». Нет,

весь диск назовем «Дайвинг-блюз». И другие песни на твои стихи. Они будут немного грустные и красивые. И

слушая их, все будут представлять нас, нашу любовь и наш Тарханкут, Чертов угол, где соединились одинокие

сердца! – она смотрела на него влюбленными глазами, гладила седоватую щетину на смуглом от загара лице. —

Пусть все слушают эти песни. И пусть все завидуют мне, что ты у меня такой. Почему нет? Я знаю, нет, чувствую,

что все старое для меня закончилось, – она страстно прижалась к нему , зашептала, – Я как будто сбросила

шкурку, как лягушка в сказке. И наступает лучшее мое время. Ведь теперь всегда рядом будешь ты! Ведь правда? Я

знала, что я тебя встречу. Всегда знала. И сейчас как будто бы нашла то, что когда-то потеряла.

– Знаешь, мы многое сможем сделать в этой жизни вместе, – он радовался забытому, нахлынувшему так

неожиданно ощущению счастья. – Порой кажется, все умею, со всем справлюсь. Кажется, случись вдруг что,

-любое, планетарное, космическое – не удивлюсь, не испугаюсь. Наоборот, постараюсь полюбить и понять.

– И для меня словно открывается какое-то новое измерение. Любви и счастья.

– И если для тебя такой момент настал, то тебе – никому другому – решать. Все в твоих руках. Ты хотела

свободу выбора, столь необходимого для единственного правильного и взвешенного решения? Свою судьбу

женщина творит сама. – Остановился, как будто решаясь на что-то важное, эпохальное, сокровенное. – Данка, я

люблю тебя. Доверься старому морскому волку. Стань моей женой и хозяйкой. Что еще обычно говорят? Я не знаю,

лучше так… – порывисто схватил ее на руки и как бесценный груз положил на упавшие с их тел пледы. И снова

осыпал ее поцелуями.

Так незаметно, в любовных утехах и общении, пролетел день на Джангуле. Третий день их знакомства. А им

уже казалось, что вместе они целую вечность. И не могли насытиться друг другом.

Обратно в реальность.

Они вернулись в деревню под вечер, усталые и счастливые. На пороге пансиона их встречала кухарка:

– Здрасьте! А мы уж думали, потерялись вы. Девчонка ваша, Лерка, вчера весь вечер говорила с кем-то по

телефону. Связь прорвало, что ли? Что-то кому-то объясняла. Плакала даже. Потом утром села на евпаторийский

автобус. Вот, записку оставила. – Она протянула Данке вчетверо сложенный листок из записной книжки. Там были

каракули, написанные детским Леркиным почерком: «Весь вечер слала тебе СМСки. Связи с тобой не было.

Дозвонился Колюня. Я брехала про поломанный автомобиль и отсутствие связи. И что с этим Гошей ты. Грозил и

ругался. Короче, полный писец. Я отбываю. И ты поторопись. Морская, не будь дурой! Чайка».

Эту ночь они спали в пансионе вместе.. Гоша и Данка. На широкой кровати номера «люкс».

Но ее преследовал один странный сон. Будто покойная бабушка протягивает ей пустую, как для анализа,

баночку: «Детка, принеси нам джема абрикосового. Мы так его любим, Даночка. И я, и твоя мама, и Колюня». Где-то

сзади нее виднелась мама и Колюня. Мама улыбалась пьяно и бессмысленно. А Колюня размахивал руками: «А ну,

блин, пошла взяла у этого Гоши для нас джема!. И вообще все забрала, все! Поняла? Да?» И будто выходила она

через кухонную дверь старой квартиры, в языке света, прямо в темный коридор. Прямо в ту подводную пещеру. А

бабушка говорила вослед тихо: «Можешь не возвращаться к нам, деточка».

И вот она, маленькая девочка, стояла в легком платьице и с этой баночкой в руках, и тихо и жалобно звала в

темноту подводной пещеры: «Гоша, где же ты?» Но там никого не было. Только плескалось что-то страшное и

большое в воде посередине этого грота. А за спиной слышались слова Колюни: «Нет его, нет. Склевали акулы

твоего Гошу. А ты возвращайся. Должок за тобой!» И за ним опять пьяно хихикала мать. И она в страхе кричала:

«Гоша, дай им джема, ну пожалуйста! Хоть немного!» А эхо гуляло под сводами этого грота и повторяло разными

словами, и плакало и смеялось: «Гоша-ша, джема-ма, Гоша-ша, джема-ма…»

Но Гоши нигде не было. А сзади слышался надтреснутый клоунский смех Колюни. И еще чьи-то жуткие

подхихикавания: «Пропал твой Трепка. Нет его, пирата». Потом свет потух, и в темноте засветились серо-зеленым

светом пронзительные точки. Много точек. Как будто стая гиен ждала от нее чего-то и буровила из темноты

жадными голодными глазами.

Она проснулась в страхе от неясного предчувствия. И прижалась к Гоше по-детски, засопела ему в грудь. Но

уже не смогла толком заснуть.

***

Неожиданно где-то зазвонил ее забытый мобильный. Звонил не переставая. Сначала один раз, потом еще и

еще. И его пронзительный вызов эхом звучал по всему орущему тишиной пансионату. Вгрызался в голову. И что ее

дернуло поставить симфонию Бетховена на звонок? Та-та-та-та, – трагически предупреждал телефон. И не

спрятаться от него, не скрыться. Она оставила его где-то в пансионе в своей сумочке. И нужно теперь было искать

его. Бродить по темным коридорам на звук в потемках. Связь чертова, прорвало ее, что ли?

Это звонил Колюня. Гнал на нее. Требовал, чтобы утром она ехала назад и выполняла свои функции.

Гоша выхватил у нее трубку:

– Слышь, брат. Она уже дома и никуда не поедет! – Он говорил яростно и хрипло, под немного испуганным и

все же довольным взглядом Данки.

А тот плел ему в ответ:

– Привет, старый пират. Что, я тебя с тела снял? Извини, если что. Вспомнил меня? У нас, знаешь,

оказывается есть чего вспомнить. Вместе, конечно.

– Слушай, ты ничего не путаешь? Вместе у нас с тобой ничего не могло быть. Может, потерялся ты по жизни, и

других тупишь? И если у тебя ко мне какая предъява – вперед. Данки она не касается. И не сопливь трубу. Она

останется со мной, здесь, на Тархане.

– Что, уже волнуешься за нее? Это хорошо. Теперь врубился, что она – наша метка? Наша, семейная.

Засветился на этот раз. Видишь, как все красиво разыграно? Мишень ты теперь. Как в пэйнтболе. Пух – и ты

закрашен. Но всегда есть вариант. И для тебя. И для нее.

Он хихикал, балдея от своего превосходства:

– В любовь-морковь заигрался? Расслабился? А она классная, да? Моя школа. Ладно, приеду к тебе —

полялякаем, поделимся впечатлениями, как она в постели. Ну, и должок братве вернешь, Мирный. Нет, Пират. Или

Гоша?

– Что то ты не то говоришь. Мирного я не знаю. Предъявы не принимаю. И ты сюда лучше не приезжай.

Погода портится. Только испортишь все себе и меня под монастырь подведешь. У нас другие планы. Она со мной.

– Э, стоп, стоп... Опять все не так.– буровил в трубке голос,– Стоило отплатить добром – на тебе, всю руку

дающую оттяпают. И так послал этих девок тебе на три ночи. Ладно, даю тебе еще одну ночь. За то, что ты вытащил

меня тогда из воды. Помнишь?

– Начинаю жалеть об этом. Значит, ты это все специально сделал?

– А ты что думал, такие телки вдруг поедут на самый край земли, чтобы просто так ублажить тебя? Нет, за все

надо платить. И все имеет свою цену. А ты хорошо замулился. Ох, и запрятался ты!. Всех швыранул!

– Говорю тебе, ты путаешь меня с кем-то. Думаю, не оправдаю твоих ожиданий.

– Ну уж… Знал бы ты, как мы жалели, что не нашли тебя раньше. По лоскутам бы рвали. По всему миру

столько лет искали. А он на тебе – рядышком, на Тарханкуте. Но тебя вытащили на свет Божий. Узнали. А вообще-

то против тебя я ничего не имею. Верни все – и броди на все четыре стороны.

– Очнись, приди в себя! Что вернуть? Ты мне что-нибудь дал?

– Только не глупи – от нас не скроешься на этот раз, еще с балластом. Впрочем, ты готов выкупить не только

себя, но и ее. Знаю. Оплатишь ее долги. Там порядком набежало. Сам считай: обучение, отступные в бизнесе,

клиенты постоянные, которых кинули, недополученную прибыль. Но это по отдельному счету. Основного дела не

касается. Вот так, старый волчина. А как ты хотел? И не кипи – крышку сорвет. А вообще ты уже вчерашний день.

Мелочевка. Остался в прошлом веке. А сегодня так, разве что из принципа, чисто по понятиям разобраться с тобой.

Но песня у тебя классная. Ведь пел, уговорили! Про это, как царь морской… Про погружения и у костра….

Впечатляет. Ладно, до встречи. Приеду – еще споешь по полной программе.

– Да пошел ты!– и в тишине зазвучала очередь коротких гудков.

Данка рыдала, испуганная этим звонком:

– Ты не думай, милый, что это все спецом, – оправдывалась, утирая слезы она. – Господи, что теперь

будет? Они никогда не оставят меня в покое. Я же знала, чувствовала, что не получится ничего. Теперь еще хуже

будет. Господи!..

– Хуже не будет, девочка моя. Жалею об одном: не стоило этого Колюню вынимать с глубины. Придется

исправить ошибку. Но это опять меня искушает нечистый.

– Ты что, имел дела с ними? Что, у вас когда-то что-то было? Почему не договариваешь? Ответь, ну

пожалуйста. Я должна знать, к чему готовиться. Я так не могу.

В Данкиной душе заныло, надрывно и до слез. Ведь только что-то начало получаться, что то душевное

возникло. И опять лажа какая– то! И все это было иллюзией? Ну почему это опять с ней? За какие грехи?

Она тихо плакала на его груди, как маленькая девочка, беззащитная, хрупкая. Что-то вздыбилось у него внутри.

И голос его внутреннего эго твердил: «Нет, никто никогда больше тебя не обидит!»

Потом – ни звонков, никаких других движений. Пару дней было все спокойно. Они были вместе. И надеялись,

что все старое позади, что началась для них новая жизнь, с нулевого отсчета, и никогда уже не достанут их

кошмары прошлого.

Днем раздался звонок , из налоговой района. Незнакомый женский голос в ультимативной форме потребовал

копию какого-то патента, еще какие-то документы по праву собственности. Гоша в сердцах бросил трубку:

– Черт, всегда эти мытари так – в самый неподходящий момент. И здесь достали!

– А ты успокойся и разреши эти вопросы, милый, – она удивительно успокаивающе действовала на него. И

от ее родного детского голоса он сходил с ума.

– Я не могу без тебя ни минуты, – он яростно схватил ее в свои объятья, поцеловал страстно и нежно в

мягкие податливые губы. – Поедем со мной, собирайся.

– Не сейчас, – она тихонько отстранилась от него. – Ведь сегодня уже было, четыре раза.

– Ты против? Или что-то не нравится во мне? Скажи!

– Прекрати, глупый. Я хочу тебя всего, и не могу насытиться тобой. Ты только быстрее возвращайся. А я буду

очень ждать тебя. Попробую приготовить тебе что-нибудь вкусное. А когда ты вернешься, увидишь, как оставлять

меня надолго…

Это особенно вдохновляло. Много лет подряд никто не ждал его. А сейчас все то, о чем они ворковали с ней,

чертовски возбуждало. И хотелось снова и снова смотреть на нее, обнимать, ласкать…

– Это всего на пару часов, туда и обратно,– оправдывался он. – Но я вернусь и засыплю тебя цветами.

– Я дождусь, и ты еще не представляешь, что я сделаю с тобой. Я покусаю тебя, зацелую, съем. Всего! —

страстно смеялась ему в ушко она. – Только побыстрее возвращайся, любимый…

– Да, быстрее, в темпе,-Окрыленный будущей встречей , Гоша гнал свой «Патрол» в район. По дороге не

удержался и заехал в ювелирный магазин. Сердце странно защемило, и он выбрал золотое, украшенное финифтью

сердечко , маленьким секретом для фотографии внутри. Почему его? На этот раз сделал выбор, не колеблясь.

Потом скупил для нее все цветы в цветочной лавке. Вразнобой, какие были, они заняли весь багажник. И

пахли диковинным, нездешним полем.

Его приезду в налоговой были приятно удивлены. Инспектор только разводила руками:

– Какие документы? Не звонила я!

«Странно, – подумалось ему, и осенило, – Как же сразу не сообразил? Это подстава! – А внутренний голос

жестко попрекал, царапая «эго»,-От любви ослеп! Потерялся!

В нем заговорил боец, и он страшно задышал , словно током пробило.

Инспектор испугалась:

– Георгий Константинович, что-то случилось? Вам плохо?

– Нет, это связано не с вами. Извините, – бросил он вслед за двумя сотнями гривень. – Купите себе что-

нибудь , подписку на журнал, или ,я не знаю…

Он гнал по дороге, обгоняя редкие машины, опасно выскакивая на встречную полосу. Судорожно набирал по

мобильному номер своего пансионата. Долго никто не подходил к телефону. Наконец трубку взяла кухарка:

– Алле, пансионат слушает.

– Катя, Катюша, это я. Узнала меня?

– Конечно, хозяин.

– Слушай, Позови Дану. Ну, ты знаешь. Эту девочку, – и сам сморщился от этой формулировки, – Мою Данку,

– поправил он себя.

– А она вышла. Уже как минут десять. За ней заехали. Брат ее, что ли? Еще Вам привет передал. Так и сказал:

мол, Гоше, Константинычу большой привет. Я еще подумала, где морду его озорную видела?

– Куда они поехали, не заметила?

– А как же – в степь рванули. На джипе, Огромный, черный, блестящий…

Он резко тормознул на шоссе и съехал на проселок, терявшийся в пыльной степи. Мысли четко работали. Как

компьютер – провел он аналогию самому себе.

– Так, они поехали в степь через весь Тарханкут. На Кульчук и Беляус. Чтобы меня не встретить на обратной

дороге. Но это же моя степь! Это же не их земля! – подбадривал он себя, подскакивая на степных буераках,

поднимая позади себя тучи желтой глинистой пыли. – Ничего, врешь, не уйдешь…

На скорости несся, подлетая на ухабах, наперерез проселкам по степи. С Кунана, самой высокой точки, где

древние держали смотровую вышку и подавали сигнальные огни, открывалась панорама степи на многие

километры вокруг. Притормозив, он увидел вдалеке темный несущийся по степи в клубах пыли объект. «Вот вы где,

ну теперь я вас вижу!» – волной поднялось сознание азарта, куража погони, эта жажда бойца, война, охотника,

преследующего ускользающую, украденную, бесценную добычу.

Погоня! В этом слове слышались звуки гнева и победы «Вперед!» – подзуживая себя, гнал он свой мощный

внедорожник.

Дистанция сокращалась довольно быстро. Уже через несколько минут их разделяли пара километров. А еще

через какое-то мгновение время погони побежало, полетело, подгоняемое скоростью машин.

Вот они, рядом. И тоже заметили его. Заюлили по колее, не давая возможности перерезать им путь. Гоша

молился Спасителю, неимоверно-яростно сжимая руль. Он готов был таранить врага, если бы не драгоценная

приманка внутри. Если бы не Данка.

Наконец Гоша столкнул своим «Нисаном» новый темный внедорожник с колеи в степь. Тот затормозил, тяжело

накренился и осел набок.

Из машины показалась испуганная мужская физиономия:

– Мужик, ты чо? – чуть не плача говорил тот. – машина ведь совсем новая!

Гоша вылетел из своего Патруля, резко распахнул дверцу чужой машины.

– Где она?– Гоша вытащил, вырвал с водительского сидения мужика и бросил его, как тряпку , в степной

ковыль.

– Ты чо, мужик?

В затемненном салоне кто-то визжал противно-испуганно. Наверное, представляя себе, что делает это в

последний в жизни раз. На заднем сидении жались и верещали две испуганные телки. Данки не было. Не та машина.

Только сейчас он разглядел под пылью темно-бежевый окрас джипа.

– Извините, обознался, извините.

– Ты чо, мужик? – погнал осмелевший водила. – Ты это… Да мы тебя...

Гоша глянул на него и увидел внутри слабую печень, сердце, бьющееся рывками, темный мочевой пузырь. Тот

сразу осел под гипнотическим рентгеном рокового взгляда. Что-то сжалось внутри него, снова вернув ощущение

жертвы.

– Ничего, ничего, это мы так…. Все в порядке.

Но Гоша уже не слышал его. Он закинулся в свой джип и полетел дальше, в клубах степного пыльного ветра.

Он несся, скоро выйдя на проселок, оставляя за собой полумертвые брошенные села на побережье, яростно

вглядываясь вперед, в надежде увидеть искомую добычу. Вылетел на трассу, весь в пыли, опасно обгоняя.

Потом уже, на трассе, услышал позади себя противный звук милицейской сирены. И похожий на робота голос

из матюгальника:

– Примите вправо и остановитесь!

– На тебе! – Он скрутил в окно дулю в направлении милицейской девятки и нажал до полика акселератор.

Машина возбужденно завыла и подалась вперед…

Только на Донузлавском мосту он остановился, затормозив возле перегородившей дорогу мигавшей машины.

Сзади приближались другие сирены. Направо и налево – вода соленого озера, схожего на море. Не уйдешь.

– Водитель черного Нисана, выходите спокойно и предъявите документы.

Все, время потеряно. Уже не догнать. Подстава. Глупая по-детски и киношная какая-то. Как в американском

боевике, – подумалось ему.

А «менты» поставили его руками поверх машины. Один обыскивал, другой держал его под дулом автомата.

Третий «шмонал» кабину.

– Так, что тут у нас? – разглядывая документы, предвкушал старший. – Шо, Росиян, свои порядки на наших

шляхах наводишь?

– Ну ось и пакунок, бачьте?– обрадовано сообщил второй, поднимая вверх небольшой сверток.

– Ага, попал, иностранец! Что тут у нас? Так, травка. Это ваше? Так, хлопцы, понятых гальмуйте!

– Не курю и тебе не советую, – проговорил Гоша. – Парни, в общем так. Вон в бумажнике, возьмите пару

сотен баков – и я поехал. Спешу очень.

– А, ты еще и ерепенишься? Хабар при исполнении? Кобри? Це не добре, гражданин Росиян!

Тот с пол-оборота ударил прикладом автомата его по почкам. Гоша упал в дорожную пыль. На него

набросились остальные, скрутили, измяли, уничтожили.

– Ну вот, затрымали, – радовался сержант.

Гоша твердил сквозь зубы:

– Я держусь, никого не трогаю… Это провокация, явная. Не поддавайся! – приказывал себе, едва подавив

первый позыв порвать их, сильно повредить.

На него сыпались удары. Менты куражились, втаптывая его в дорожную пыль.

– Ну, хватит ему для початку. А то понаехали тут с Пивночи, и думают, что все им можно. Давай понятых и

оформляем его. У, гад…– последнее, что он слышал. Потом удар по голове чем-то тяжелым – и сознание покинуло

его…

Последний отсчет

В приемнике Приморского горотдела его еще раз «обшмонали» и бросили в камеру временного содержания…

Потом были допросы следователя, снятие отпечатков и прочая тягомотная процедура. Ночью зашумел засов

камеры и к нему впустили какого-то мужика.

– Сволочи, менты поганые!– кричал тот, бросаясь делано на дверь. – Мужик, а ты за что? – после короткой

паузы начал приставать с расспросами к Гоше, – А, постой, я тебя знаю. Ты же этот, Мирный. Не помнишь меня?

Привет, братела. Тут о тебе такие легенды в свое время ходили… Говорили, что взорвали тебя, а тут – на тебе,

живой и невредимый.

– Ты совсем не то говоришь, обознался, брат, – ответил ему Гоша.

– Да нет, я же не из шпаны, все понимаю. Секрет, могила, Мирный. Ты гремел в свое время. Тебя уважаю. Что,

прихватили? Давай помогу тебе. Может, маляву какую передать на волю?..

– С кем-то попутал меня. И знаешь, братела, сядь на свою «шконку» и не задавай глупых вопросов. Я же не

задаю тебе вопросов? А то, неровен час, покалечишься, шестерка… – спокойно и убедительно предупредил

«подставного» Гоша.

Утром его снова увели на дознание. Молодой следователь ехидно улыбался:

– У вас три статьи. Первая – хранение наркотиков, вторая – оказание сопротивления при задержании, третья

– провоцирование сотрудника органов на взятку. А у нас с этим сейчас строго в стране. Ну и четвертое… – он

сделал паузу. – Ты не тот, за кого себя выдаешь, голубчик. Гляди-ка, иностранец нашелся! Документики не твои,

явно.

– Проверяйте, я не против.

– Ничего, пробьем по Интерполу, ушла заявочка. Ты в розыске уже давненько у нас в стране. Мокрые дела

давности лет не имеют.

– Я имею право на один телефонный звонок. Дайте позвонить!

– Правильно, имеешь. Только не сейчас и не здесь тебе права качать. Все признаешь – и будь здоров, звони

сколько хочешь. Вот он, твой телефончик. И сердечко в коробочке. Дорогое, наверное, – он положил все это перед

собой на стол. Потом встал из-за стола, закрутился вокруг задержанного. – Говори, сволочь, настоящее свое имя!

– он ударил Гошу, целя в висок. сбил со стула и потер ушибленную от удара руку. – Твердый, гад, уголовная рожа.

Тот поднялся, помогая себе скованными наручниками руками:

– Еще раз тронешь меня – пожалеешь.

– Испугать хочешь? Ну конечно, такой в прошлом уважаемый авторитет. Признайтесь, что вы Мирный. Нет?

Ничего, разберемся. Ты в моих руках. Если что – натянем пару статеек. А там еще что-нибудь накопаем. Но ты

будешь на Родине сидеть, уже не выйдешь никогда, – рычал тот, явно выполняя чей-то заказ.

– Что хочешь от меня конкретно, «следак» ? Знаешь лучше меня, все это подстава. А тебе, хоть разбей все

руки об меня, ничего не скажу. Требую адвоката…

– Адвоката тебе? А по морде? – дознаватель приблизился к нему.

Гоша не сдержался, ответил на очередной замах дознавателя. Встретил его ногой резко и сильно в пах, тут же

вскочил со стула и резко добил в печень. Тот дико заверещал от неожиданной сильной боли:

– Охрана, охрана, ой! – И осел, хапая воздух ртом, как рыба, на пол.

В комнату влетели двое с резиновыми палками:

– Ах ты падла, получай! – пытались сбить с ног.

Гоша отбивал удары, блокируя, и сам наступал, долбил ногами по мышцам. Схватка скованного бойца против

вооруженных дубинками длилась несколько секунд. Сторонам сильно досталось. Подручных Гоша успокоил, те

стонали и слабо матюкались на полу. А он, окровавленный, схватил скованными наручниками руками со стола

коробочку с сердечком. Смотрел на него и видел ее: «Данка, любимая, что с тобой, где ты?»

Потом взял телефон. Так хотелось услышать ее голос. И тут с ужасом сообразил, что не знает номера

мобильного Данки. Подумал:-Спокойно, сейчас главное вернуть свободу. – Он присел на край стола и ждал, пока

оклемаются эти жалкие дознаватели чужой правды. Отплевывая кровь на пол, быстро нашел в памяти мобильного

номер консульства …

« « «

Данка рыдала на офисе. Промелькнула побитая Чайка.

– Привет! – взмахнула рукой, как поломанным крылом.

Колюня был зол, но деловито спокоен. Вспоминал что-то из их совместного, и зашелся клоунской улыбкой.

Сознание силы и вседозволенности переполняло, потому наседал грубо:

– Дура, козлиха, зачем ты сделала это? Я так дорожил тобой. Не забывай, что ты в торбе у меня. Что,

предъявить счета и расписки?

Потом взял ее. Как всегда – сексуально и грубо. На пустых диванах кабинета. Заставил все делать. Она плакала

,Кассандрой учуяв последнее в его жизни семя.

Под вечер в кабинет ввалился мужик. Постозный, с подкрашенный, угловатым после подтяжки лицом. Как

старший клоун, внушающий отвращение и страх, в костюме и при галстуке. Все называли его Эмир. Но между собой