Текст книги "Дайвинг - Блюз"

Автор книги: Сергей Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Да. Крупная черно-белая птица с высоким хохолком. Было время, когда их уже не стало. Тогда здесь

ракетчики стояли. Ну, и свели популяцию. А сейчас – вернулись.

– В пору петь гимн возрождающейся природе. А вон точно такой же полетел. Смотри! И еще один.

Симпатичный удодик. В гнездо возвращается, что ли?– радовалась как ребенок Данка.

– Здесь, в районе Джангуля, сохранилась еще кипчакская степь. Со времен половцев. Ну, которые в степи на

курганах каменных баб ставили. Даже селение неподалеку так называлось – Кипчак. И бухты на этом побережье

тоже имеют свои древние названия – Очеретай, Кастель, Ажиная бухта. И во всех в древности были поселения.

Маленькие крепости с причалами. Но это было очень давно. А до нас дошли отголоски историй и мифов.

– Я тоже очень любила в школе про древних греков, римлян, скифов там. Очень интересно.

– Вот, например, местная история. Легендарный герой Ахиллес. Так вот, мало кто знает, что его святилища

располагались здесь, на побережье Тарханкута, чуть ли не в каждой бухте. Самое известное находилось на

Джангуле. Удивительно живописное урочище, обрывами к морю. Народ был тогда темный, религиозный, потому

величали Ахиллеса «любимец богов». И владел он от Ольвии всем Северо-Западным причерноморским

побережьем. Был покровителем поселений и городов, за что получил прозвище Понтарх – что значило

Причерноморский.

– А, понимаю: по-нашему – крышевал. И кличку неплохую взял себе, звучную – Понтарх, вроде при понтах!

– смеялась Данка.

– Кстати, вполне жизненная аналогия. Так вот, часто на весельном судне объезжал он свои владенья, охраняя

поселенья от набегов степняков-варваров. Это он научил здешних рыбаков ставить у входа в лагуны сети. А

дельфинов выучил загонять туда косяки рыбы – ставриды, кефали. И в тех местах, где делал он свою остановку,

приходили к нему юные девушки и принимали его здесь своим мужем. Здесь стала его женой девушка по имени

Геката. А ее дочь, Кирка, имела роман с Одиссеем. Тоже, кстати, в этих местах. По крайней мере, об этом

свидетельствуют найденные здесь посвящения. А по всему урочищу весной расцветают прекрасные цветы,

которым нет подобных в округе. И назвали это место Джангуль, что по-тюркски означает «дорогой цветок».

Устроили святилище. И чтили память внесенному здесь в народ героическому семени таврополитов. Вот где

глубокие корни естественной сексуальной свободы!

– И это правильно, – пошутила она, – героев надо любить, а семя их вносить и удобрять.

– Конечно, тем самым он улучшал генофонд кочевых народов. Ну, и вообще эллины в море женщин

старались не брать – боялись гнева Посейдона. Поэтому на новой земле были свободны. И брали в жены местных,

из кочевников. Каждый год девушки исполняли фаллический ритуал, принося легендарному герою и его эллинской

бригаде свою самую дорогую девичью жертву.

– Ясно. В общем, имели эти герои местных девчат по-взрослому. Молодцы! Романтично придумано. Но здесь

действительно чудесное место. И крошечный пляжик там, ниже. И скала огромная. Как одинокая фигура девушки.

Как будто ждет кого-то кто там, далеко в море.

Дальше по побережью на несколько километров шел оползень. Подмытая морем, суша обвалилась и сошла

ступенями. Здесь, внизу балки, они оставили велики и углубились тропинкой дальше, в безлюдный затерянный

мир.

– Давай посмотрим святилище?

– Вряд ли что-то сохранилось через три тысячи лет.

– А вдруг?

– Предрассудки все это, байки, легенды…

Гоша первым спускался по извилистой крутой тропинке, останавливаясь и ожидая отстававшую, восхищенно

глазевшую по сторонам Данку.

– Мне кажется, этот вечер как в сказке. И я чувствую, будто уже когда-то была здесь. Правда. И потому

уверена, что сейчас, за этим, нет, за следующим поворотом, при последних лучах заходящего солнца, мы найдем

это место, – романтично щебетала она.

Спускаясь по склону по едва заметной тропинке в каменном хаосе скальных обломков, они осматривали

заросшие вечнозелеными кучерявыми вьюнами склоны опавшего в море титаническими ступенями побережья.

Словно попали в затерянный мир нетронутой древней природы. Казалось, что за очередным скальным срезом их

поджидает какая-то магическая тайна. Дикие хохлатые пичужки смело пикировали, крича им в лицо, словно

оберегая от незваных пришельцев древние владенья.

Неожиданно они увидели святилище. Его высветил лучик яркого заката. Рукотворные древние черты его были

мастерски скрыты в дивном хаосе скальных обломков.

– Что это? Старый колодец? Или купель для омовений? Нет, это невозможно! – восторженно говорила она.

– А вот место ритуального огня. Наверное, его могут увидеть только посвященные. И с разрешения сил,

которые охраняют старинное святилище Джангуля уже не одно тысячелетие. – И сам удивился: – Не думал, что

это правда. Воистину, кто ищет – тот всегда найдет.

Радость находки накрыла волной счастья и удовольствия. Они застыли в крадущемся сумраке заката. Данка

шептала ему:

– Ты мой герой. А я твоя награда. И потому прими жертву… – и повлекла его в укромную лощину

джангульского распадка, всю покрытую мягкими вьющимися цветами.

Последние барьеры рухнули, и они слились в любовном порыве. Это произошло просто и естественно. Как в

легенде, в которой Ахиллес-Понтарх, владелец побережья, обладал здесь прекрасной местной девой. Трепа, словно

алчущий любовных ласок античный герой, жадно наслаждался ею. И Данка отдавалась ему снова и снова в этой

живописной скрытой от всех лощине.

– Гоша, хочу тебя снова, – шептала она. – Вот такая я. И ничего не могу с собой сделать, – и крепко

целовала его в губы.

Так они стали мужем и женой – дочь степи с мореходом. По древнему языческому культу, скрепив свой союз

любовными стонами, благословенными духами Гекаты и Ахиллеса.

«»»

Эта была колдовская ночь любви в полнолуние, с магическими купаниями в волнах мягкого прибоя. Все было

просто чудесно, совсем как в сказке. И казалось, так теперь будет всегда, вопреки прошлому, улетавшему в

вечность убывающим шлейфом . Познав магическую любовь , притихли в приятной истоме на душистом ковре из

листьев и цветов, под небосводом, усыпанным бриллиантами мерцаюших звезд , наслаждаясь друг другом.

– Как удивительно все, и мне очень хорошо. – Данка представила, что с этих звезд смотрят мама и бабушка и

радуются ее счастью. И снова почувствовала себя девочкой. Как-то хорошо и спокойно. – У тебя такая сильная

аура, синяя, с немного фиолетовым оттенком. Вижу тебя в удивительном ореоле.

– Это хорошо?

– Это отлично. Прямо купаюсь в ней. Мне всегда нравился такой тип, – радостно щебетала она.

– Какой тип?– он смотрел на нее со счастливой улыбкой.

– Как из ролика по телеку. Помнишь? Кэмэл трофи. Представляла таким отца в детстве – настоящего

мужчину, сильного, бесстрашного, красивого. Немного уставший от приключений, он прикуривает фирменную

сигарету от зажигалки с верблюдом, и у него все в порядке. – Подумав, продолжила: – В детстве ведь никогда его

не видела. И любила, и ненавидела одновременно. Вот как бывает. Господи, как же мне хотелось его увидеть!

Прижаться к его сильной груди. Просто сказать: папа, папочка. Но увы, как говорят, – не застала.

– Звезды не сошлись тогда?

– Вот ты шутишь, а я знаю, что все, что происходит с нами – решено на небесах. Вот, например, у мамы не

сошлись звезды. Она встречалась с отцом. И все было прекрасно – любовь, страсть. Но потом его забрали в

армию. Или сам сбежал, когда узнал, что она беременна. Неважно. Сначала написал несколько писем: лю-лю, му-

лю… И пропал. Без вести или что-то еще. Не знаю. А уже потом родилась я. Дедушка не мог смириться с этим.

Бывший военный, полковник в отставке, страшно переживал за дочку, в итоге получил инсульт и так уже не

поднялся. Так что у нас в семье как-то не принято было говорить о моем отце. И так получалось, что я байстрючка,

внебрачный ребенок. После всего этого мама оставила меня бабушке. Сама начала пить, потом наркотики и все

такое. В общем, все, что не догулялось у нее, она решила добрать после моего рождения. Пошла во все тяжкие.

Сама торговала, и все продвигивала.

Она вздохнула, расстроенная воспоминаниями.

– Одно золотое колечко с камешком – все, что осталось от нее. И от него. Подарок, как сейчас говорят,

биологического отца. Оно не такое старое. Бабушка вовремя отняла это кольцо у нее и спрятала, иначе бы тоже

пропало. Оно счастливое. Есть какая-то магия в нем. Энергетика посыла, тех добрых пожеланий при переходе от

отца, бабушки, мамы. И моя энергетика. Правда-правда. Типа, как в твоих зариках. Я читала такое. Для того, чтобы

такая вещь оказывала влияние на судьбу хозяина, необходимо наличие двух факторов. Первое – чтобы вещь

присутствовала при сильном психическом потрясении, или вызывала сильные эмоции хозяина. С этим колечком

такое было. Иначе не сохранилось бы, не дошло до меня. Когда бабушка передала его мне, я тогда так

обрадовалась, Оно немного большое мне, но я решила не переделывать – не греть его, не резать. Чтобы не

нарушить энергетику. Вот. И второе – наличие резонанса колебаний этой вещи и мыслей, особенно если

информация актуальна и обращаешься к ней в состоянии повышенного или даже аффектного интереса.

Запоминаешь?

– Зачем «запоминаешь»? Записываю, – улыбнулся Гоша.

Прыснула от смеха, прижавшись к нему.

– Имей в виду, через вещь можно наслать на человека проклятье и напротив, пожелать ему счастья. Потому

старые вещи так дороги старикам – ведь в них за много лет духовного общения сохраняется часть их жизненной

энергии. Ведь говорят же, что дома и стены помогают. Потому старики очень болезненно реагируют на поломку и

ветшание старых вещей. В смерти работающего холодильника или магнитофона они видят предвестие собственной

смерти. Вот ты смеешся! Что, как старикашка рассуждаю?

– Как бабушка – божий одуванчик, – снова умилялся ей.

– Смейся, смейся, а колечко это – как оберег у меня. Ношу его на цепочке рядом с крестиком. Всегда целую

его, доверяю все мысли тайные. Или обращаюсь через него в астральное пространство. И помогает. Возьму что-то

загадаю на тебя – и сбудется!

Ему снова показалось что-то знакомое, из смутного прошлого. Такое точно колечко он дарил когда-то. Кому-то

единственному и дорогому. Много лет назад, после стройотряда, в начале сентября выбрал в Хатанге, в ювелирном.

Краснел на вопросы продавщицы. Та все пытала: кому выбираем – маме, девушке, невесте? Он тогда смущенно

выдавил: невесте.

Очень похожее колечко. Хотя… Такие колечки с «фианитом» , по двести рублей, продавались по всему Союзу.

Это было в чьей-то чужой, другой жизни. Он даже злился на себя за то, что вспоминает прошлое урывками, будто

выуживает, как рыбу, из всклокоченного моря памяти. И решил бросить все и наслаждаться настоящим.

Она сжимала в пальцах это колечко. Не бог весть какое, а все же память. Всю жизнь с ней. И невольно

вспоминала то немногое, что было в ее жизни. Ну, а с мамой так получилось: она снимала конуру в частном секторе.

Компания соответствующая: урки конца восьмидесятых, грязь, пьянка, наркотики. Замочили на блат– хате одного

наркомана, мелкого дилера. Скорее всего, специально убрали мужика. Слух ходил, рынок сбыта не могли

поделить. А она очнулась рядом с ним, вся в крови. Подстава! Испугалась, конечно. Выволокла его тело на улицу, к

водяной колонке. А наутро менты нагрянули. По кровяному следу нашли. И хоть было ясно, что она не могла, такая

маленькая, хрупкая, нанести смертельный удар ножом тому бугаю – об этом следствие промолчало.

Потом, когда мать уже вышла, Данке было почти четырнадцать. Мать откинулась – худая, беззубая,

туберкулезная. Подошла возле школы, когда дочка бежала в секцию, на художественную. И на тебе: здравствуй,

доця! А тут на дворе другое время !Девчонка, вся такая стильная и возвышенная КМСка по художественной

гимнастике, гордая школьная звездочка. И она, мать, откинувшаяся тюремщица-забулдыга по кличке "Гусиная

шейка". Жалко ее было. Бабушка сначала позволила ей ночевать. Но та опять за свое. Сначала приходила домой

заполночь, никакая. Потом, когда бабушка пригрозила ей участковым с диспансером, вообще перестала

появляться. Только изредка поджидала возле школы, чтобы подарить кой-какой гостинец, какого-нибудь

настольного бронзового зайца или выщербленный бюстик Горького. Из ворованного, что не меняли на ширку.

Потом вдруг приоделась, подобрела – замуж собралась за одного дилера. Грозилась квартиру фартовую

снять, к себе дочку забрать. Даже поскандалила с бабушкой пару раз на этой почве. Но вскоре дилер помер на

иголке, и она скатилась еще глубже.

Только погибла вскоре – несчастный случай. А может, и сама. Попала под электричку. Спустя пару месяцев

рассказала об этом ее подруга, такая же несчастная забулдыга. Вот так. И схоронили ее как неопознанное тело, на

самом краю абдала. На безымянке, под номером.

Что было бы с ней, если бы не спорт? Все-таки гимнастика очень нравилась. И были первые успехи, места в

юниорах в этом элитном виде. Она тренировалась сутками. Только этим и жила. Все благодаря бабушке. Та

недосыпала, крутилась на пенсию и две подработки. Во сне умерла. Сердце.

Так она осталась одна. Ей было пятнадцать – и уже сирота. Сначала подрабатывала уборщицей в школе,

ночной няней в детском садике. Перевелась в вечернюю школу. Получила паспорт и стала переоформлять

бабушкину квартиру на себя. А тут квартиры пошли в цене, и все закрутилось-завертелось. Развели, как последнюю

лошицу, с квартирой. Как обмен на школу Олимпийского резерва. Отписала одним – и осталась без квартиры и без

денег. Пробовала жаловаться. Но куда? Все кругом схвачено у этих аферистов. Под крышей работают!

Вот тогда-то и подвалил к ней Колюня. Высокий, красивый, крутой. «Ты гляди, как мы выросли и похорошели!»

Приодел, занял денег, вывел на люди, свозил в Ялту, крутил, как хотел. Когда они появлялись где-нибудь в баре,

дансинге, кабаке – все бабы провожали его восхищенными глазами. Она тоже. Повелась сначала.

А потом были сцены, предъявы, шантаж, насилие. Оказалось, что в жизни все гораздо больнее и трагичнее,

чем в девичьих мечтах. А у таких все по схеме: превратить в запуганное животное и заставить работать на себя.

Конечно, они с Лоркой тоже хороши! Про колледж когда наговорили при первой встрече, не то чтобы соврали.

Покуражиться хотелось, повыставляться. Хотя последнее время они с Леркой часто мечтали о другой школе. Чтобы

красиво и культурно.

Когда Колюня год назад из Европы вернулся, устроил этот бизнес по Адриатическому типу. Агентство якобы. И

кастинг, просмотры, дефиле. А по сути – невольничий рынок. Набор рабынь в сексуальное рабство. Чтобы потом

за границу – в бары, дансинги, отели… Ясно, на какие работы… Там у него все схвачено. Жесткая криминальная

структура. И Лерка пригодилась, все-таки мастер по аэробике. Настоящий. Призы брала. Но это в прошлой жизни.

Танцующий тренер теперь, блядь-наставник!

И сама такая. Хотя и поступила наконец в институт. Как бабушке обещала. Филиал столичной академии.

Престижный , за три штуки зеленых в год. Поэтому обитают в съемной малосемейке с Леркой. Под колпаком у

Колюни. Тяжело, трудно, противно. Но живут!

За три года она уже все оплатила. Заработала честно – все-таки три сезона, как одна прощальная гастроль:

Стамбул, Бейрут, Ларнака. Там они с Леркой сошлись, сблизились. Стали исполнять шоу. Все равно приятнее, чем

ублажать мерзких старых сластолюбцев. Другим девчонкам повезло меньше. Всякое бывало. Пропадали на

Востоке навсегда. А так – танец живота, эротик-данс, популярная на Востоке фишка. Все думают: поизвиваешься в

неглиже, постонешь – ну и вроде как извращенка. Полчаса – и спектакль окончен. Поди попробуй! Это ведь целое

искусство. Этому танцу уже несколько тысяч лет. Особая пластика, тренировка движений, трансовые элементы…

– Не знаю, у меня подход серьезный. Изучила несколько школ – индийскую, тайскую, арабскую. С

кастаньетами, колокольцами. Хочешь, станцую для тебя здесь, на Джангуле? В этих декорациях! Самое дорогое

шоу!

Она встрепенулась, вскочила грациозно, и прищелкивая пальцами, напевая арабскую тему, пустилась в танец,

обнаженная.

– Гоша, я тебе нравлюсь? – смеясь, спрашивала она. – А вот эти несколько элементов из индийского: та-та-

та-та... Гоша, так, наверное, здесь ублажали своего героя Ахиллеса наложницы, пришедшие по его семя! Ха-ха!

Она задорно вскочила , откинув грустные воспоминания, и принялась выплясывать тонкую канву эротических

движений. Ловила на себе его восхищенный, полный нежности взгляд и еще сильнее чувствовала себя нужной,

желанной, любимой. Потом бросилась в его объятья, возбужденно дыша теплой грудью.

– Всем теперь говори, кто приобщил тебя к танцевальному искусству. Есть теперь у тебя одна знакомая.

Данка. Профессионально танцевала по приватным клубам. Эксклюзив. Будешь говорить всем своим про меня? И,

кстати, благодаря этому танцу можно было вывернуться, съехать с примитивного секса с этими мужланами,

старыми, молодыми, лысыми, усатыми. Хотя, конечно, львиная доля гонорара шла продюсеру.

– Сутенеру, что ли?– нервно подхватил он. – Эх, я бы этих гадов утопил бы всех. Ведь они худшие из

худших, – он сжимал яростно кулаки, – конченные подонки!

– А что оставалось делать? Погибать? Мы уже были не просто путаны. Считай, настоящие актрисы, номером

работали. Даже свой ролик рекламный был. Не для телевидения конечно. Так, для частного просмотра. Это уже на

Кипре. А потом секс-канал в Турции. Три икса. Там тоже было смешно. Корчились в одних трусиках, перед камерой

дули крутили. И ничего страшного, – успокаивала она себя, – даже прикольно. А ведь мы действительно были

лучшими по сравнению с румынками, албанками, польками! Конечно, хвастаться нечем. Но ты слушай, я должна

все это рассказать тебе. Никому никогда. А тебе должна. Знаешь, ведь никогда никого по-настоящему не любила.

Тебя первого. Правда. Внутри что-то подсказывало: езжай на Тархан, езжай. Как будто голос какой демонический.

Уверена была, что меня здесь ждет что-то необыкновенное. Вот и не верь в гороскопы.

Ее знак в полной Луне обещал коренные изменения в судьбе. Потому и увязалась вместе с Лоркой. Колюня

послал в экспедицию. Странно, обычно далеко от себя не отпускал. И вот теперь как будто кто-то сильный и

великодушный отрубил все нити паутины, тянувшие вниз. И в душе как-то все перевернулось. И куда опыт, цинизм

делись? Думала, все в жизни прошла, ничем не удивишь. Думала, отдохнет, играясь. На тебе, доигралась!..

– Но ты наверное догадался обо всем сразу, как нас увидел, – выспрашивала она.

Действительно, с чего это Колюня так расщедрился? Обязан Гоше чем-то? Не похоже на него. Вообще-то он

исключительная сволочь и ничего так просто не делает.

– Удивительно, что тебя может связывать с ним? С Колюней?

– Кто это? Даже вспомнить его не смогу. И не хочу.

– Нет, ну откуда ты знаешь его?

– Может, этот… приехалкак-то с понтами, на джипе, с такими же козлами. Новые акваланги, автомат, помпа,

пистолеты. Напиться водки и по природе пострелять.

– Это он любит. Всем показать, что вроде как жизнь удалась. Психологи говорят, что у маргиналов это как

вторичные половые признаки – джипы, экстрим, пистолеты.

– Таких много гостей у нас. Пару раз погружался. Все мечтал о сокровищах подводных. Серебро и прочие

штучки с «Цесаревича» – такой довольно известный у дайверов корабль. Еще царского времени. Сейчас многие

бредят этим. Погружали мои инструкторы этого Колюню здесь весной пару дней. Потом заказ по электронке, чтобы

разыграли с ним хеппининг подводный. Чтобы встряхнулся, в глаза вечности взглянул.

– Это наши девки устроили, когда узнали, что его компашка на Тарханкут едет погружаться. Объявление на

вашем сайте нашли. Про то, что есть у вас в программе опасные маршруты для безбашенных экстрималов. Ну и

оплатили все в складчину, по Нету. Думали, серьезно его уделают. А как еще от такого избавиться? Вот дуры! У нас

все его ненавидят. Да потому что достал всех. А вы его хэппинингом просто встряхнули, всколыхнули злобу – и

крышу ему совсем сорвало!

– Вполне возможно. Так бывает. Все получилось натурально. Опасный подводный дайвинг с хэппи эндом. Как

положено. Поверил ваш Колюня в превратности судьбы. В друзья потом набивался. Ну, это бывает здесь со

многими. Синдром открытой души.

– Не верю я ни в какие синдромы открытой Колюниной души. Он ничего просто так не делает. Теперь, после

того, что ты узнал обо мне, бросишь. Правда? Ну и пусть. Я специально все рассказала тебе. Не могу все это

держать в себе. Сам решай. Я не обижусь.

– Теперь тебя больше никто ничего делать не заставит. Никогда.

Теперь он будет рядом с ней, отнюдь не вопреки чьей-то чужой и наглой намеренной воле . И никогда теперь

не потеряет. Наверное, давно мечтал о такой. Или именно о ней? Подспудно готовил себя к неожиданному счастью?

Хотя тоже, всегда был готов ко всему. Даже самому страшному.

Гоша почувствовал , что Данка и Колюня, и все остальное – судьба. А судьба – это сила, которая стоит над

человеком и определяет все события его жизни. Лишает права творить жизнь по собственному желанию. И

передает все на милость Всевышнего. Судьба, как машина: покорного несет, непокорного – тащит. И все равно в

глубине души надеялся, знал – вынесет! Не всегда же только плохое. Нет худа без добра. И вот оно, желанное,

хорошее, наконец.

– Ты мне очень по сердцу пришлась, я без тебя теперь не смогу. Я это говорю очень серьезно. Ты согласна

остаться со мной? – голос его звучал глубоко и немного надрывно.

– Это что, настоящее предложение? Мне предложение? Боже, как приятно! Бабушка была бы очень довольна!

* * *

Ей было непривычно свободно с ним. Хорошо и спокойно. Она ластилась к нему, шептала на ушко:

– Мне кажется, что я знала тебя целую вечность. Я очень хочу быть с тобой. И буду, всегда буду! И еще хочу

тебе сказать по великому секрету: кажется, я влюблена в тебя, как последняя жучка!

– Только кажется?

– Ну что ты, глупый. Конечно, разве тебя можно не любить! Я люблю тебя, мой пират, мой капитан, мой

дорогой подводный охотник! – Она благодарно и доверчиво прижималась к нему, маленькая и хрупкая девочка. —

Но я не вольна. Я должна отработать диплом. И еще проценты. И еще что-то. Из той жизни, где бабушка, мама.

Словом, в мире меня окружает куча условностей, обязанностей, договоренностей и прочего. Как я могу уйти от

всего этого?

– Молча, не думая, раствориться для них всех. Как будто тебя с ними никогда не было. Мы уедем. В другую

страну, куда угодно! У меня большие планы. В океане до чертиков еще разных рэков там, подводных обьектов!

Экспедиции на них пользуются устойчивым спросом. Не пропадем. Кое-что есть, на жизнь хватит. И я еще кое-что

умею. А там мы уже будем играть на моем поле.

– Ага. Поменять фамилию, имя. И потом всю жизнь оглядываться, вздрагивать, что приедет Колюня с

бригадой, и все это закончится. Нет, станет еще хуже!

– А хочешь, я завалю эту твою страшилку? Тряхну стариной, дурное дело – нехитрое!

Он пробовал мрачно шутить, но злоба вскипела в нем, вспыжилась в сознании тяжелым пузырем. Он

чувствовал, что чем сильнее отдается чистому к ней чувству, тем больше ненавидит всех, сломавших ей жизнь. И

хрустнул яростно сжатым кулаком.

– Что ты, не бери грех на душу, – испугалась Данка. – Они этого не стоят. Как это возможно: чья-то жизнь

взамен на нашу любовь? Не правильно это. Нет, я не смогу так! Что правильно, что нет – уже совсем не знаю!

Слезы блестящими камешками скатились из ее глаз. Она смешно утерла их кулачком, вздохнула тяжело и

надрывно.

– Впрочем, надоело все до чертиков. Устала от одиночества. И оставляю за собой право, как мама... Или уйду

в море и не вернусь. Русалкой стану. Буду дайверов завлекать, – невесело улыбнулась она.

– Нет, все уже прошло. И я никогда не оставлю тебя.

– Ты шутишь? Пройдет еще два—три дня и ты не будешь знать, как отделаться от меня. Тут можно по-всякому.

Через презентик, технично, типа: бизнес, спешу. Или: так, мол, квартирку сниму, встречаться будем изредка, и все

такое. А можно подешевле, по-простому– на три буквы… Не бойся, доставать тебя не буду.

– Ну что ж ты такая обиженная на весь мир. Ну, прости меня, – с горечью произнес он, нежно привлекая ее к

себе, – Прости меня, что глупости тебе говорю. Что не верю своему счастью. Девочка моя, любимая, Даночка, Дана.

Все будет хорошо, вот увидишь! Теперь больше никто и никогда не обидит тебя. Слышишь?– и бережно поправлял

ее непослушный локон, – Никто и никогда! Потому что теперь у тебя есть я. А ты есть у меня, маленькая моя,

желанная, любимая…

Казалось, она никак не могла удержать в себе море счастья от настигшей их Любови, и слезы соленым

бальзамом изливались на их израненные души, истосковавшиеся по душевной и человеческой близости. Он

радовался и целовал ее глаза. И не было ни прошлого, ни будущего, а только сегодня и сейчас, в неповторимом

единении, которому, казалось, не будет конца.

Снова они были вместе, снова лежали, обнявшись. И она нежно гладила его сильное тело, обводя пальчиком

выемки шрамов.

– Гоша, откуда эти отметины? Это пулевые? Бедненький. Это же, наверное, было жутко больно. Такие

дыромахи! И эта страшная на виске.

– Знаешь, в моей жизни тоже все не так просто. Эти шрамы на теле – как вехи грешного пути. Не всегда

праведного и прямого. В этом ирония жизни. И понимать ее начинаешь тогда, когда ничего не в силах изменить.

Он говорил ей, открыв душу, как на исповеди. Слова, очищая помыслы, изливались в бархат ночи, приятно

будоража. А она слушала его, крепко обняв.

Много лет назад он сделал ошибку. А ведь могло все в жизни быть совсем по-другому. Он поменял свою

любовь на молодечество. Бурлила внутри сила воина. И конечно, не думал семьей себя связывать. Как только

узнал тогда от подруги, что у них может быть ребенок, сначала испытал чувство гордости, что это мое и могу. Был

разговор с ее родителями. Можно было получить отсрочку от призыва, учиться в техникуме дальше, завести дом,

семью. Но он подумал тогда: это дорога в рабство. Семейное. Хотят заженить! И сбежал. Как нашкодивший

мальчишка. В военкомате все удивлялись: сам напросился на войну. Там мог погибнуть. Был ранен, но ничего,

зажило все. В общем, тоже воевал, как и ее отец. Кто знает, может они встречались где-нибудь на войне. Но это вряд

ли, тема таких встреч скорее из совдеповских фильмов. Не знали практически друг друга солдатики. И шли в бой,

под пули. Учились смотреть в глаза смерти. И научились убивать.

Уже потом, из госпиталя, вместо того, чтобы добиться комиссования, написал главнокомандующему прошения

о переводе в подводный спецназ. И добился своего, попал в школу бойцов-подводников – всегда мечтал о ней.

Там было еще труднее, чем на передовой. Но он стоически терпел нагрузки, учился искусству боевого пловца,

боролся с собой и с врагами Родины. И искренне считал все это правильным мужским делом.

Ангел-хранитель всегда поддерживал его. Есть такое. Как дар божий при рождении. Он уводил тело от

неминуемой смерти в самые страшные моменты. И казалось, что так будет всегда…

Однажды на рейде в Бейруте их группу атаковали боевые дельфины. Натовские. Оснащенные ножами на

плавниках, пиками на носу, сильные, жестокие животные, они были идеальными подводными убийцами. Устроили

с людьми кровавую карусель, остальное доели акулы. Из всей группы вышел только он один. Израненный, не

потерял аппарат и высидел в обломках какого0то корабля, наблюдая за кровавой трапезой подводных тварей.

Его случайно подобрали рыбаки. С трудом выходили от ран, потом тайно переправили в Сирию, на нашу базу.

Все погибли, а он выжил. Судьба, другое предназначение? А может, тяжелая ноша? Или ангел-хранитель? И

вообще, можно ли говорить всерьез об ангелах или о дьяволе, как о реально существующей силе, действующей в

мире?

– Конечно, Бог существует, и ангелы – это его помощники в добрых делах. А вот дьявол, неужели он

существует на самом деле? Может, все это легенды, страшилки, пережиток веков? – размышляла Данка. – А может,

его начало, подлое и жестокое, всегда находится в самих нас? Зреет, выжидая случая. Ну, когда нужно выжить

любой ценой.

– Это так, к сожалению. Многие люди воспринимают все это, как сказки. Не понимают, что величайшей

победой дьявола было то, что он смог внушить людям, будто его нет. Под дьяволом Святое писание понимает

особую личность, свободное разумное и бесплотное существо, отпавшее от бога по своей воле. И способное

вселяться в разные тела, порабощать их своей воле. Это темный колосс, демон с повадками животного и

интеллектом и речью человека. В современном понимании это Эгрегор – информационная структура,

существующая в тонком многомерном мире, имеющая в трехмерной реальности своего двойника, которым и

руководит, дергая за веревочки.

Почему это чудовище выбрало его? Скорее, потому, что он был самый подготовленный и уже так привык к

горю и страданиям на войне, к морю крови, что без рассуждений любого мог лишить жизни. И многие парни вокруг,

да и сам, грузили кого-то, грабили, лишали денег, здоровья, жизни. Действовали так бессмысленно жестоко, словно

чьи-то приказы выполняли. Но на сходняках оправдывали свои действия: правое дело! Благородные разбойники!

Пираты!

Но тогда он не понимал, что в мире действуют две противоборствующие силы – добро и зло. И что есть

внутреннее право выбора. Каждый попадает в ситуации, в которых сам должен решить, что есть добро и зло. Зло —

лукавый искуситель, сатана. Он ждет, пока ты заглотнешь богатую наживку. Потом через нее и будет вести тебя к

пеклу…

– Прошли годы после этого. И я много думал, искал истину, старался понять глубинные истоки тогдашнего

своего поведения.

Конец восьмидесятых. Тогда пошли огромные изменения в стране и обществе. Великая депрессия и передел

советского хозяйства. Старые кумиры рухнули, и образовавшуюся пустоту заняли другие. Здесь, на гражданке, он

понял, что никому не нужен. И быстро сколотился с такими же потерявшимися в небольшую банду.

Не боялись ничего. В страхе держали не только урок, но и малолетние бригады. Грузили первые кооперативы,

наперстничали, крышевали. Все знали: в бригаде всегда держали слово. Действовали как автоматы бездушные.

Если обещали кому – завалят, значит тому конец.

И своих парней он сразу ставил в подобные рамки. Все старались перенять его облик, манеры, жесткое

мировоззрение. Даже одежду, походку, прическу. Повторяли все его психо-штампы мышления, образ жизни, систему